18 (31) августа 1907 г. российским министром иностранных дел А. П. Извольским (1906 - 1910) и британским послом в Петербурге А. Никольсоном (1906 - 1910) была подписана конвенция по делам Персии, Афганистана и Тибета, которая, как оказалось, не просто разграничила сферы влияния держав в этих странах, но и определила новый характер межгосударственных отношений, сделав их союзниками в первой мировой войне. "Делить" эти страны на сферы влияния, как стали говорить критики договора, предложила именно британская сторона, хотя на ранних этапах переговоров русские хотели обсуждать "проливы" и "дальневосточные проблемы" ¹, имевшие для России большее значение после войны с Японией. Однако для решения этих вопросов уровня двусторонних переговоров было недостаточно, требовалось подключение к ним третьей, а то и четвертой заинтересованной стороны, что могло затруднить поиск компромиссов. В то же время, можно с уверенностью сказать, что основной направленностью англо-русских переговоров 1906 - 1907 гг. было сближение ради будущей коалиции, в которой уже готова была участвовать Франция. Англичане предложили обсуждать "афганский вопрос", в котором сам Афганистан изначально и не подразумевался третьей стороной, но оставался сферой конфликта для англо-русских отношений. То, что англичане давали международные обязательства от его имени, а фактически за него, не являлось чем-то новым, было сутью колониальной эпохи, которая к началу XX в. еще не закончилась. Конвенция 1907 г. явилась крупным международным компромиссом двух колониальных держав в отношении азиатских стран, которые долгие годы оставались объектами их соперничества, чтобы в действительности сосредоточить все свое внимание на европейских делах, где уже наметились военно-политические расколы. В этом смысле, у конвенции была скрытая пружина: разграничив сферы влияния держав в Азии,

Панин Сергей Борисович - доктор исторических наук, профессор Иркутского государственного университета.

она обеспечила единство действий в Европе, ставшее очевидным в годы мировой войны.

Русские дипломаты и чиновники воспринимали Афганистан в тех же колониальных категориях, что и англичане, но переход от длительной конфронтации к союзу с Англией оказался для них новым и революционным шагом. Настроения, вызванные неудачной войной с Японией, привели российское правительство к пониманию того, что в условиях начавшегося формирования военно-политических союзов государств важность соглашения с Англией, по выражению министра финансов В. Н. Коковцева, так велика, что для его достижения можно "даже отчасти поступиться стратегическими соображениями, которые, быть может, связаны с афганским вопросом" ². С другой стороны, включение "афганского вопроса" в программу англо-русских переговоров 1906 - 1907 гг. свидетельствовало о том, что Англия не способна его решить без России.

По договору, Великобритания обязалась не нарушать "политический статус Афганистана", официально признала отсутствие у нее планов отторгнуть какую-либо часть афганской территории или вмешиваться во внутренние дела страны, но обусловила это обязательство соблюдением эмиром заключенных англо-афганских договоров. Что касается России, то она официально признала Афганистан вне сферы своего влияния и заявила, что ее отношения с этой страной будут строиться при посредничестве британского правительства. Это был важный и принципиальный пункт договора, из-за которого между странами неоднократно возникала напряженность. Россия и прежде осознавала особый статус Афганистана, так как к началу XX в. у нее не было юридически оформленных отношений с этой страной, а ее граждане не допускались на его территорию, но не соглашалась признать именно британский контроль над его внешней политикой ³. Для англичан же внешнеполитический контроль над Афганистаном воспринимался как фактор безопасности Индии. "Оставляя" теперь Афганистан в британской политической сфере, русские, по сути, "отдавали" то, что им никогда не принадлежало. Зато, своим участием в афганской проблеме в ходе подготовки соглашения Россия рассчитывала обеспечить и гарантировать на долгое время мир и спокойствие на своей слабо защищенной среднеазиатской границе.

Соперничество держав в прежние годы придало "афганскому вопросу" излишне политизированный, масштабный характер, и он нередко оказывался связан с вопросами мировой политики. Подписывая соглашение в части, касающейся Афганистана, державы были намерены ослабить значимость этого "вопроса", вернуть ему местный, региональный характер. Это зависело только от России, от ее официального признания Афганистана вне сферы своей политики, что должно было снять прежнюю остроту проблемы.

В области торговли с Афганистаном обе державы заявили о равенстве прав. Соглашение предусматривало, что если потребуется открытие в этой стране российских торговых представительств, то стороны "согласуют между собой вопрос о мерах, которые надо предпринять". Статья 3 установила, что российские должностные лица, находящиеся на службе в пограничных с Афганистаном областях или на самой границе, могут вступать в непосредственные контакты с

афганцами по вопросам, "не имеющим политического характера". Англичане, в соответствии со сложившимися представлениями, не хотели позволить русским вмешиваться во внутреннюю жизнь зависимого от них эмирата, ограничив их участие торговыми и пограничными вопросами. Вместе с тем, в тот период не только русские, но и британские подданные были лишены возможности свободно посещать эмират. Статья 5 подчеркнула, что "договор вступит в силу с того момента, когда правительство Великобритании сообщит русскому правительству о согласии с ним эмира Афганистана" ⁴.

Следует учитывать, что реальное состояние афганской проблемы в период подготовки соглашения не находилось в острой фазе, в то время как напряжение из-за Персии было заметным, сделав вопрос раздела сфер влияния держав здесь определяющим. Поэтому англичане смело поставили афганскую часть соглашения в зависимость от согласия эмира, ибо были уверены, что правитель, живущий на их денежные пособия, не посмеет выразить иного мнения, тогда как у них появится возможность лишний раз продемонстрировать миру и, в первую очередь, русским свою ведущую роль в эмирате и степень его зависимости от них. В том же колониальном духе было принято решение поставить Кабул перед свершившимся фактом, предварительно не информируя эмира о ходе переговоров. Англичане не сомневались, что эмир согласится с подписанным соглашением.

Афганцы, безусловно, знали о готовящемся соглашении из многочисленных статей в русской и европейской печати еще до его подписания и до того, как о нем был информирован эмир Хабибуллахан вице-королем Индии, однако газеты не давали подробной и точной информации о ходе переговоров и сути обсуждавшихся вопросов.

В июле 1907 г., когда переговоры с Англией еще не были завершены, вступивший в должность новый туркестанский генерал-губернатор Николай Иванович Гродеков (1906 - 1908) отправил в Петербург секретную телеграмму, в которой сообщил, что афганский пограничный начальник в Чильдухтере Зарин-хан с разрешения эмира добивается встречи с комендантом крепости Кушка, видимо для того, чтобы получить информацию об англо-российских переговорах из первых рук. Однако МИД России уже определил для себя приоритеты в международной политике. В связи с этим министр иностранных дел Извольский в письме царю отмечал, что какие-либо переговоры с афганцами в настоящее время являются "бесцельными, а сам факт приезда афганского посланца в Кушку, даже если бы мы предупредили о том своевременно англичан, может лишь произвести на них неблагоприятное впечатление и без всякой надобности скомпрометировать успех переговоров". В отправленной с согласия царя телеграмме Министерства иностранных дел на имя Н. Гродекова указывалось на необходимость "отклонить под каким-нибудь благовидным предлогом" просьбу афганцев о встрече в Кушке.

Однако в конце ноября 1907 г. депутация от Зарин-хана неожиданно прибыла в крепость Кушку, но не застала ее коменданта, генерала Прасолова, который в то время находился в Ташкенте. В середине января 1908 г. Зарин-хан предпринял новую попытку завязать контакты с русскими пограничными властями и передал офицерам

кушкинского гарнизона приглашение принять участие в охоте на территории Афганистана. Эмир, получив от вице-короля Индии официальное сообщение о подписании соглашения, желал выяснить позицию России, которая теперь мало соответствовала прежним уверениям в дружбе. Однако, согласно указанию МИД России, туркестанский генерал-губернатор отклонил все приглашения "до получения сведений о согласии эмира на соглашение наше с Англией" ⁵, что с глубокой обидой было воспринято афганскими властями.

10(23) сентября 1907 г. правительство Индии официально передало в Кабул содержание конвенции ⁶. На следующий день, 11(24) сентября, текст подписанного соглашения стал известен правительствам в Берлине, Вене, Константинополе, Мадриде, Париже и Риме, а в Петербурге был вручен послу Соединенных Штатов Америки, китайскому посланнику и японскому поверенному в делах ⁷. Наконец, 13(26) сентября последовало опубликование конвенции ⁸. Следует заметить, что англо-индийское правительство, первоначально весьма негативно относившееся к перспективам англо-русского сближения, оттягивало момент передачи текста соглашения афганскому эмиру ⁹. Так, конвенция, полученная вице-королем Индии лордом Дж. Минто из Лондона еще 24 августа (6 сентября), была передана в Кабул лишь 10(23) сентября. При этом, несмотря на активные возражения российского министра иностранных дел Извольского, министр иностранных дел Великобритании Э. Грей настоял на том, чтобы общая публикация документа состоялась только после извещения эмира о соглашении ¹⁰. Правда, наряду с существовавшим предубеждением к соглашению со стороны англо-индийских властей, у англичан также были первые "потери". В частности, когда соглашение поступило в Кабул, эмир Хабибулла-хан находился в длительной поездке по своей стране и англичанам пришлось отказаться от намеченной отправки в афганскую столицу миссии во главе с Генри Макмагоном, который должен был не только "передать эмиру подробности состоявшегося соглашения", но и подготовить почву для подписания нового двухстороннего договора. Отсутствие в столице эмира, заранее не извещенного о готовящемся соглашении держав, обесценило идею отправки полноценной миссии в Кабул для получения возможных преимуществ от афганцев. Дальнейшие события и возникшее напряжение на границе, с точки зрения англо-индийского правительства, сделали ее невозможной. "Туркестанские ведомости" писали, что при отсутствии в столице эмира британский агент "без особого успеха" вынужден был объясняться в Кабуле о целях англо-русского соглашения с братом эмира Насруллой-ханом, который был известен своими англофобскими взглядами ¹¹.

Почти год из Кабула не поступало никаких официальных откликов на конвенцию держав, поставленную в афганской части в зависимость от согласия эмира. Хабибулла-хан, видимо, надеялся, что она станет случайным и временным событием в истории противоборства держав и позволит ему, как и прежде, использовать их разногласия в своих интересах. Однако вскоре нашлось объяснение столь смелому и долгому молчанию эмира на заключенное между державами соглашение: в первые месяцы 1908 г. на индо-афганской границе, в полосе проживания пуштунских племен, момандов, развернулись

активные боевые действия против англичан, которые произвели переполох в обеих европейских столицах. Газеты писали о начале "настоящей войны между Афганистаном и Англией" и даже передавали весьма преувеличенные слухи о вторжении в Индию двадцатитысячной афганской армии. В печати стала курсировать пущенная немецкой прессой версия о том, что происшедшие события на границе являются следствием англо-русского соглашения, которым недоволен эмир ¹².

Официальные представители российского министерства иностранных дел, уверенные в том, что англо-русская конвенция - это наилучшее решение "афганского вопроса" не только для стран-участниц, но и для самого Афганистана, отвергли какую-либо связь между событиями на индо-афганской границе и соглашением, а также отказывались признать участие эмира в инспирировании военных действий на границе против англичан. В беседе с корреспондентом близкой к официальным кругам "Петербургской газеты" заведующий отделом печати МИД А. А. Гирс на вопрос: "Верны ли слухи о том, что поводом к нападению послужило не понравившееся афганцам англо-русское соглашение", ответил категорически: "Соглашение тут не причем". В то же время некоторые чиновники, представлявшие дипломатическое ведомство России, в конфиденциальных беседах с корреспондентами газет не исключали такую связь ¹³.

Оценки и комментарии как российской, так и европейской печати были противоречивы, однако приводимые ими факты и материалы все более отчетливо вырисовывали специфическую роль эмира и афганского правительства в событиях. Представлялось, что, получив сообщение о состоявшемся договоре, эмир понял нежелательность его для Афганистана и опасность положения страны между сговорившимися соперниками. Подписание державами соглашения свидетельствовало о том, что у третьей стороны, Афганистана, официально оставшегося за его кулисой, исчезала основа, на которой он так долго балансировал, сохраняя свою самостоятельность. Теперь он должен был потерять свою основную роль "буфера", к которой афганский правитель не только привык, но, благодаря которой, получал определенные, в том числе финансовые, дивиденды. Хотя первоначальный российский проект предлагал сохранить определение Афганистана как "буферного" государства, в окончательном тексте соглашения оно не закрепилось ¹⁴. Правда, до реального исчезновения "буфера" прошло еще несколько лет. Этот факт стал реальностью лишь в годы первой мировой войны, подтвердившей на деле союзнические отношения Англии и России, когда наличие "буфера" стало раздражающим и мешающим фактором для обеих воюющих держав. Затем, после большевистского переворота в России, роль Афганистана как "буфера" была восстановлена вновь, что привело к дезавуированию всей системы, созданной соглашением 1907 г., и к ее ликвидации.

В мировой печати утверждалось, что афганское правительство "знало о готовящемся вторжении в Индию и содействовало ему". Так, сообщалось, что в ноябре 1907 г. эмир пригласил в Кабул представителей пограничных пуштунских племен и объявил им о начале в марте 1908 г., после праздника навруз, джихада. Хабибулла-хан потребовал заготовить списки на 300 тыс. воинов, которые получат жалованье из афганской казны, а также оружие и обмундирование. Печать

также зафиксировала факт прибытия в Кабул для осуществления этих планов турецких военных инструкторов ¹⁵. Газета "Русь" свидетельствовала о том, что эмир посетил в 1908 г. местности, лежащие близ индийской границы, и дал секретное указание передать племенам несколько тысяч ружей и патронов. Более того, стало известно, что в создании напряжения на индо-афганской границе "принимали непосредственное участие не только муллы, но и афганские чиновники всех степеней" ¹⁶. Туркестанская печать подчеркивала участие влиятельного Насруллы-хана в содействии и оказании тайной помощи момандам ¹⁷. Конечно, вопрос личной причастности афганского эмира к инспирированию в 1908 г. событий на индо-афганской границе в качестве ответной меры на англо-русское соглашение был неоднозначным, но "Русское слово" вполне справедливо подчеркнуло, что "если эмир и не был организатором вторжения племен в англо-индийские владения, то он, во всяком случае, не особенно заботился о предупреждении его" ¹⁸. События на индо-афганской границе не могли начаться без совета с Кабулом, без обычных в этом случае просьб племен о помощи в борьбе с англичанами. Данное обстоятельство, по выражению прессы, лишило англо-индийское правительство покоя. Оно не могло примириться с мыслью, что маленькая горная страна не хочет повиноваться его голосу и держит себя совершенно независимо. По мнению англо-индийской прессы, если бы в Индии было все спокойно и благополучно, то теперь, в условиях согласия с Россией, "с Афганистаном можно было бы не церемониться" ¹⁹. Этот лейтмотив британской политики после 1907 г. на долгие годы стал ведущим. У российских властей сложились представления, что реальные возможности силового воздействия на эмира у англичан ограничены, а прибегнуть к силе, значило резко осложнить положение в самой Индии. Такая ситуация сохранялась как до, так и в период первой мировой войны, и в значительной степени объясняла осторожную позицию англо-индийского правительства в отношении эмирата. Однако в планы англичан никогда не входило сделать Афганистан сильнее, чем он был.

Если в Лондоне и Петербурге больше говорили о факте двустороннего сближения и неизбежных в этом случае компромиссах, то власти Индии и туркестанская администрация рассуждали об условиях реализации конкретных статей соглашения и его практической пользе. Туркестанские, как и англо-индийские власти, весьма неоднозначно воспринявшие подписанное соглашение, уже скоро начали выражать недовольство отсутствием реальных результатов. Так, в январе 1908 г. туркестанский генерал-губернатор просил Министерство иностранных дел России разъяснить, надо ли ждать официального признания соглашения афганским эмиром или уже теперь установить контакты с афганскими пограничными властями по вопросам, "не имеющим политического характера"? Извольский предлагал и впредь, "до дальнейших распоряжений", не вступать в контакты с афганцами, пока не будет получено сообщение о признании эмиром англо-русской конвенции ²⁰. Таким образом, в Петербурге решили следовать букве соглашения с Англией, полностью поручив вопросы ратификации договора англичанам.

Туркестанские власти, озабоченные отсутствием согласия эмира на соглашение, занялись поисками путей, которые ускорили бы это

событие. Генерал-губернатор Гродеков в письме Извольскому от 3 марта 1908 г. полагал, что главные препятствия для признания эмиром конвенции - экономические. По его мнению, следовало немедленно пересмотреть таможенную систему на афганской границе в сторону облегчения: если через индийскую границу афганские сырьевые товары шли почти беспошлинно, то на российской границе их встречал высокий, почти запретительный таможенный тариф. Гродеков предлагал ввести гибкую систему пошлин на афганское сырье, уверенный в том, что других препятствий к принятию афганцами конвенции не встретится ²¹. Российское дипломатическое ведомство поддержало это предложение туркестанских властей. Однако созванное в июне 1908 г. в Петербурге для решения этих вопросов Особое совещание из-за отрицательной позиции Министерства финансов решило отложить вопрос о пересмотре тарифа опять же "до того времени, когда вступит в силу конвенция 1907 года" ²².

Русская туркестанская администрация также не исключала, что эмир, будучи торговцем по духу, привыкший от любой сделки получать преимущества, отказывается признать соглашение из-за того, что дипломатическая канцелярия вице-короля Индии не предлагает ему достаточной компенсации. Эту идею выдвинул дипломатический чиновник при туркестанском генерал-губернаторе А. Калмыков, который сообщил в Петербург о том, что англичане якобы предлагали эмиру в качестве уступки морской порт на берегу Белуджистана, почему-то не удовлетворивший эмира. Правда, Калмыков сам ставил эту информацию под сомнение, считая, что предложение англичан, "несомненно приятное самому эмиру", "вряд ли покажется особенно заманчивым для его народа, который... мало склонен к морскому делу" ²³. Как бы там ни было, донесение Калмыкова не было воспринято серьезно в российских ведомствах, учитывавших, что наименьшее удаление Афганистана от моря составляло около 500 км, а важнейшие экономические области страны находились на расстоянии свыше 1000 км от ближайшего порта Карачи ²⁴.

В период затянувшегося ожидания признания эмиром соглашения также возникла дискуссия о целесообразности подписания соглашения, касающегося трех стран, единым пакетом. То, что статьи соглашения по Персии, Афганистану и Тибету, были подписаны в один день, казалось, должно было уравнять значимость этих стран, поставить их на один уровень. Однако участники соглашения вынуждены были вскоре признать, что в таких представлениях и желаниях они обманывались: ситуации в Афганистане и вокруг Персии кардинально различались, а статьи по Афганистану имели иной характер, чем персидская часть соглашения, где договаривающиеся стороны размежевывали "между собой права, уже приобретенные с добровольного согласия Персии". В "афганской части" договора ничего подобного не было.

В этом смысле соглашение в части, касающейся Афганистана, не учитывало реального положения вещей и было основано на иллюзиях. Кроме того, русские переоценили возможности влияния англичан в этой стране и затем неоднократно удивлялись тому, что прежде казалось очевидным. Посол в Лондоне А. К. Бенкендорф еще в марте 1907 г. предупреждал: "Очень возможно, что мы не создаем себе дос-

таточно точного представления о сущности нынешних отношений Англии и Афганистана" ²⁵. В июне 1914 г. в своем письме министру иностранных дел С. Д. Сазонову (1910 - 1916) он подчеркнул: "Афганистаном они (англичане. - С. П.) на самом деле не обладают. Белуджистан - их, но это старо, почти также старо, как Бухара и Мерв" ²⁶. Не менее критично выразился руководитель генерального консульства в Симле К. Д. Набоков, тем не менее, считавший, что у Англии всегда найдутся способы влияния на афганского эмира: "Мне представляется, однако, что отношения эмира к Англии вряд ли могут быть признаны отношениями вассала к суверену: он не платит, а получает субсидию в обмен на призрачное обязательство сохранять порядок и мир среди пограничных кочевников" ²⁷.

Однако ни у британской, ни у российской стороны долгое время не возникало сомнений в том, что афганский эмир рано или поздно его признает. И чтобы добиться этого, англичане демонстрировали единство с Россией. Когда 27 июля 1908 г. агент афганского эмира в Бомбее полковник Голамрасул-хан устроил прием по случаю седьмой годовщины вступления на престол Хабибуллы-хана, на банкете, наряду с английскими представителями, был и генеральный консул России в Индии барон А. Гейкинг, провозгласивший "тост за здоровье правителя Афганистана". Выступивший затем редактор официальной бомбейской газеты "Таймс оф Индия" С. Рид, указав на исторические узы дружбы, связывающие Афганистан с Великобританией, приветствовал на церемонии российского генерального консула. Он сказал слова о том, что "англо-русское соглашение покончило с недоразумениями, возникавшими ранее между Россией и Англией, в сущности, одинаково желающими Афганистану процветания" ²⁸.

Только через год после подписания конвенции, 27 августа 1908 г., англо-индийские власти получили от эмира Хабибуллы-хана весьма пространный документ, в котором без выражения его собственного мнения сообщалось о том, что государственный совет страны признал соглашение невыгодным для Афганистана и нарушающим его независимость ²⁹. Вместе с тем, афганская позиция не была откровенно жесткой и оставляла возможности для дальнейших объяснений по этому вопросу. Эмир не решился категорически отвергнуть соглашение, опасаясь осложнений с англичанами, у которых теперь были развязаны руки, ибо они могли не бояться открытого русского противодействия в эмирате ³⁰. Не имея возможности в случае развития событий в худшем направлении полностью положиться на свою армию, он сначала решил тянуть с ответом и ждать благоприятных обстоятельств. События на индо-афганской границе, которые, по сообщениям печати, были спровоцированы афганцами, дали эмиру возможность оттянуть почти на год необходимость ответа на соглашение и не позволили англичанам применить жесткие меры воздействия, чтобы заставить эмира принять конвенцию. Однако, поняв, что его планам создать с помощью племен серьезное и длительное напряжение в Индии, не суждено сбыться, он вынужден был проявить гибкость. Вместе с тем, в Кабуле почувствовали, что англо-русская конвенция открыла новые возможности во взаимоотношениях с соседями. Как говорится, "нет худа без добра", и эмир мог быть теперь относительно спокойным за свои северные рубежи, поскольку Россия открыто

признала Афганистан зоной британского влияния, и единственным официальным противником афганской независимости оставалась Англия. У эмира появилась реальная надежда превратить полосу проживания пуштунских племен на индо-афганской границе в тот "буфер", каким прежде выступал сам Афганистан в отношениях между англичанами и русскими. И Кабул уже работал в этом направлении: усиленно поддерживал связи с племенами и их вождями, снабжал их оружием, организовывал проповеди афганских мулл среди пограничных племен, держа границу в постоянном напряжении.

Ввиду сопротивления эмира признанию соглашения, "афганский вопрос" оставался открытым, а вся вновь созданная этим соглашением конструкция могла в любой момент потерять правовую основу. Это беспокоило российское и британское правительства ³¹. Если первоначально у некоторых русских дипломатов и российской печати были предположения, что англичане играют какую-то сложную игру, и сами не позволяют эмиру дать согласие на подписанное соглашение (предположительно, чтобы не допустить непосредственных контактов русских с афганцами) ³², то после обострения ситуации на индо-афганской границе такие подозрения отпали, и стал очевиден дипломатический "конфуз" англичан, самоуверенно поставивших конвенцию в зависимость от согласия эмира. Поэтому британская сторона осенью 1908 г. с большим удовлетворением встретила заявление Извольского о том, что, не дожидаясь официального согласия эмира, который вообще не являлся участником процесса, царское правительство готово рассматривать соглашение, "как имеющее законную силу", если с этим будет согласна британская сторона ³³. Англичане прекрасно поняли смысл российского шага, который стал одновременно и важным союзническим жестом, сделав то, что им самим было уже затруднительно: Афганистан должен играть ту роль, которую он реально заслуживает, не разделяя, а объединяя обе державы. Вопрос эмирской ратификации соглашения, как изначально рекламного шага англичан, был оставлен им для осуществления. Это был прорыв для всей созданной, но еще хрупкой конструкции договора. Он свидетельствовал о том, что напряжение между сторонами на Среднем Востоке, несмотря на массу остававшихся все эти годы проблем, особенно из-за Персии, ослабло, что период острого, откровенно враждебного соперничества закончился. Согласие англичан в этом вопросе означало, что они, как и русские, в признании соглашения эмиром хотели видеть, хотя и необходимый, но весьма формальный акт. Однако из этого никому не стоило делать вывод о готовности англичан в тот период отказаться от публичного эмирского признания конвенции, что, видимо, воспринималось равносильным признанию Афганистана независимым от британской политики. Это понимала российская сторона. Заявление Извольского лишь позволило сделать вид, что державы до поры - до времени не нуждаются в таком признании и что оно является только сферой британской ответственности.

После заявления Извольского Лондону, позволившему соглашению в афганской части формально вступить в силу, российская сторона была готова к налаживанию отношений с южным соседом, но опасалась, что теперь афганцы будут отвергать ее предложения ³⁴. Эти опасения вскоре подтвердились. На предложения туркестанских вла-

стей объединить усилия в борьбе с бичом Туркестана - саранчой, переданные через англо-индийское правительство, эмир ответил, что каждая сторона должна бороться с этим собственными силами ³⁵. Судя по всему, это была позиция обиженного правителя, болезненно воспринявшего договор русских с англичанами и уже посчитавшего, что Россия перестала играть какую-либо самостоятельную роль в регионе, поставив все в зависимость от соглашения с Англией.

Пока российский МИД возглавлял один из инициаторов союза с Англией Извольский, вопросы афганской политики России, способные ухудшить отношения с англичанами, проводились очень осторожно. В феврале 1912 г. туркестанский генерал-губернатор А. В. Самсонов (1909 - 1914) в письме новому министру иностранных дел С. Д. Сазонову (1910 - 1916) предложил определиться с англичанами: если британское правительство признает, что соглашение 1907 г. вступило в силу, то оно должно добиться от Кабула всех обозначенных в тексте конвенции условий и преимуществ в Афганистане для российских подданных, если нет, то России следует самой "обратиться к эмиру афганскому и настоять на выполнении им требования о распространении принципа взаимности на русских подданных и, следовательно, беспрепятственному допущению их в пределы Афганистана". Самсонов был уверен, что сложившиеся отношения с Афганистаном являются глубоко "оскорбительными" и подрывающими российский престиж в глазах мусульманских подданных. По его мнению, англичане должны признать, что соглашение закрепило за ними не только права, но возложило на них и обязательства по отношению к России. "Если же правительство Англии, - считал Самсонов, - признает для себя соглашение еще не вошедшим в силу и не найдет возможности оказать на эмира должное воздействие, то в таком случае мы должны заявить, что у нас развязаны руки для самостоятельных сношений с правительством эмира афганского" ³⁶. Таким образом, туркестанские власти в 1912 г. поставили вопрос о необходимости решительно изменить сложившуюся ситуацию вокруг Афганистана: либо активизировать посреднические усилия англичан, либо добиться от них согласия действовать в Афганистане самостоятельно по выполнению условий конвенции. Формально, эти предложения не требовали пересмотра соглашения, так как совпадали с его смыслом.

Для такой постановки вопроса были причины, в основном, экономические. В 1911 г. произошло падение мировых цен на хлопок, в результате чего Соединенные Штаты Америки, крупный поставщик этого сырья на российский рынок, заявили о прекращении действия торгового соглашения. Россия, зависевшая от американского хлопка, стала искать пути избавления от американской хлопковой зависимости. Наряду с развитием плантаций в Туркестане и Бухаре, внимание было обращено на северный Афганистан, быстрому экономическому развитию которого Россия была готова оказывать активную поддержку, снабжая местное население необходимыми семенами, обучая техническим знаниям и предоставляя обрабатывающие машины. В российские планы входило строительство в северном Афганистане хлопкоочистительных заводов ³⁷. Однако их реализация по-прежнему упиралась в отсутствие нормальных отношений с южным соседом и допуска на его территорию иностранцев.

Переговоры, которые во время поездки в Лондон в сентябре 1912 г. вел Сазонов с министром иностранных дел Великобритании Греем и со статс-секретарем по делам Индии в британском правительстве лордом Р. Кру, не увенчались успехом. Англичан беспокоили другие проблемы: в Лондоне были недовольны интервенционистскими действиями русских в Персии, нарушившими, как считали британцы, статьи конвенции. Россия ввела свои войска в Персию, чтобы предотвратить, по мнению царской дипломатии, последовавшую за революционными событиями анархию в стране. Однако ввод войск привел к жертвам среди населения и вызвал негодование англичан ³⁸. Сазонову чаще приходилось оправдываться и выслушивать претензии, чем самому заявлять решительные требования относительно Афганистана ³⁹. Поэтому жесткие предложения туркестанских властей не были озвучены. Тем не менее, Сазонов предложил англичанам добиться от эмира допуска русскоподданных в Афганистан. В Лондоне признались, что они сами лишены такой возможности и пока не могут просить таких прав даже для своих подданных. Англичане пояснили, что сложность этого вопроса определяется не личной позицией эмира, а негативным отношением к нему афганского общества. Правда, Грей пообещал Сазонову сделать через англо-индийское правительство представление эмиру о желательности для его правительства "действовать в отношении России в духе добрососедства" ⁴⁰. В сущности, такая ситуация в англо-русских отношениях тянулась с 1900 г., когда русские дипломаты подали британцам меморандум, известный как "меморандум Лессара" ⁴¹, в котором было решительно заявлено о готовности российской стороны начать непосредственные пограничные отношения с Афганистаном, обещая при этом, что они не будут носить политического характера ⁴². Затем, ввиду обещаний англичан положительно решить этот вопрос с эмиром, он несколько раз откладывался, вплоть до того момента, когда был поставлен в зависимость от англо-русской конвенции.

У русских дипломатов создалось впечатление, что англичане привыкли к сложившейся ситуации, что у них попросту нет никакой определенной политики в отношении Афганистана. По свидетельству российского генконсула в Индии К. Д. Набокова, вице-король Индии лорд Хардинг (1910 - 1916) в предвоенные годы был озабочен только тем, как "сохранить мир на границе" и не допустить усиления панисламистской пропаганды в Индии, а потому опасность развязывания новой войны с пограничными племенами стала навязчивой идеей для его правительства. Вместе с тем, лорд Хардинг хорошо знал, что его политика в отношении Афганистана и пограничной полосы критиковалась британскими военными, служившими в Индии и считавшими ее унизительной для Великобритании. По Набокову, британское офицерство в эти годы, в том числе на территории Индии, выступало за совместное с Россией вооруженное вмешательство в дела Афганистана и решение силовым путем всех назревших вопросов. Однако ни лорд Хардинг, ни британское королевское правительство не хотели и слышать о подобном. Одновременно англичане боялись ухудшить отношения с русскими из-за Афганистана, а потому успокаивали их, обещая решить все основные проблемы при нормализации обстановки в Индии.

В 1912 г., уже после поездки Сазонова в Лондон, когда стало ясно, что неопределенная ситуация в отношении Афганистана может тянуться бесконечно долго, и нарастало взаимное недовольство выполнением сторонами других статей соглашения, Набоков предложил решение затянувшегося вопроса: предоставить англичанам "полную свободу действий" в Тибете и взамен получить те же "свободы действий" в Афганистане, чтобы самим принудить эмира "к удовлетворению наших притязаний". Он не сомневался, что России не составит большого труда "сломить упорство эмира". "Будучи уверен, писал Набоков заведующему отделом Среднего Востока МИД В. О. Клемму, что "совместно с англичанами" мы в Афганистане ничего предпринять не можем, что англичане пальцем не двинут, чтобы убедить эмира уступить нам, я считаю, что задача наша заключается в получении той же "свободы действий" для самостоятельного понуждения эмира к удовлетворению наших притязаний, какую мы готовы дать англичанам в Тибете" ⁴³. Оставим намеренно в стороне неоднозначный вопрос о роли Тибета во внешней политике России ⁴⁴ после подписания соглашения 1907 г., но подчеркнем здесь первенство афганского вопроса, выраженное устами человека, который в полной мере понимал значимость обоих. Как видим, перед мировой войной в российской политике нарастала агрессивность в отношении Афганистана как реакция на нежелание его правительства выстраивать добрососедские отношения с Россией и считаться с ее статусом великой державы. Судя по всему, русские все больше склонялись как к экономическим, так и к военно-политическим мерам воздействия на эту страну, при условии, что англичане согласятся с их требованиями.

Однако эти планы упирались не только в нежелание англичан пойти на "раздел" Афганистана по типу Персии. Вставал более сложный и важный вопрос: как быть с политикой агрессивного изоляционизма, проводимой самими афганскими эмирами? Русский посол в Лондоне граф Бенкендорф накануне мировой войны справедливо задавался вопросом: "что будет делать наш резидент в Герате без сильного конвоя"? Ему пришлось ответить на этот вопрос однозначно: "он будет находиться в опасности" ⁴⁵. Этот внутренний диалог дипломата отразил нараставшие в российском общественном мнении и в военно-дипломатическом корпусе настроения недовольства "не работающей" афганской частью соглашения и намерением решительно развязать "афганский узел", хотя еще не было понимания, как это сделать и как далеко можно пойти в решении "афганского вопроса".

В усилившемся внимании официальных российских представителей к Афганистану просматривалась не только обида на его длительную пренебрежительную позицию в отношении своего великого соседа, но и надежда на способность Афганистана повлиять на стабильность российского положения в Туркестане и Бухаре в случае международного кризиса в этом регионе. Нежелание афганского эмира поддерживать нормальные добрососедские отношения и изоляция страны всегда были негативными факторами для России, для ее международного авторитета, но она с ними мирилась, пока воспринимала Афганистан не как самостоятельный политический субъект, а как объект и фактор британской политики. Однако с момента подписания англо-русского соглашения и до первой мировой войны в этих

представлениях произошли серьезные изменения, заставившие осознать, что Афганистан перестал быть "личным делом" Англии, и простое признание его сферой британских интересов и областью британской ответственности не снимает нарастающую проблему. Российская и международная печать усиливали это беспокойство, рисуя гипотетические картины, когда Афганистан с помощью явных и потенциальных противников стран Антанты не только поглотит Индию, но создаст значительные трудности для российского господства в Туркестане. Эти настроения печать черпала, в том числе, и из официальных комментариев русской дипломатии. "Голос Москвы" и "Туркестанские ведомости", передавая в 1912 г. в изложении думскую речь министра иностранных дел Сазонова, подчеркивали, что Афганистан "в недалеком будущем при благосклонном покровительстве и содействии Германии и Турции может выступить в активной роли завоевателя".

Газеты, развивая мысль Сазонова об Афганистане, задавались гипотетическим вопросом: что произошло бы в огромной и сказочной Индии, если бы с афганских гор на равнины Пенджаба скатилась "стотысячная отлично вооруженная армия эмира"? По мнению "Туркестанских ведомостей", "при некоторой подготовке настроения в Индии и некоторых политико-стратегических движениях дружественных Афганистану европейских держав, этот день возвестил бы потрясенному миру конец британского владычества в Индии". "Нужно ли говорить, - видимо, искренне продолжала газета, - какое значение имело бы подобное событие как для общего международного положения, так, в частности, и для России? И это событие, даже совершенно независимо от нынешних добрых англо-русских отношений, совсем нельзя было бы признать желательным и отрадным для России" ⁴⁶. Русская пресса остро чувствовала намерение российской дипломатии и военно-политических кругов предотвратить этот возможный сценарий развития событий и убедить Англию пойти на изменение конвенции, чтобы развязать руки для самостоятельных и превентивных действий в отношении эмирата.

Весной 1914 г., накануне первой мировой войны, в англо-русских отношениях вновь встал вопрос об Афганистане. К этому времени англичане открыто выражали недовольство исполнением Россией статей соглашения по Персии: вооруженная интервенция русских в 1912 г. на севере страны и попытки распространения российского влияния на "нейтральную зону", сделали свое дело. Однако в России не столько оправдывались, сколько пытались уличить англичан в подобных планах. Для этого Петербург обратил особое внимание на англо-китайско-тибетские переговоры, проходившие в Симле (Индия), которые должны были привести к подписанию "тройного соглашения". В российском МИДе были уверены, что англичане задумали их для того, чтобы в нарушение условий соглашения 1907 г. установить британский протекторат над Тибетом и поставить Россию перед свершившимся фактом. Когда британский посол в Петербурге представил Сазонову проект договора между Англией, Китаем и Тибетом, тот дал понять, что "если английское правительство желает пересмотра соглашения 1907 г. в части, касающейся Тибета, то тем открывается возможность одновременного пересмотра и других частей этого соглашения, например, относящейся до Афганистана" ⁴⁷.

Можно с уверенностью сказать, что российские дипломаты даже ожидали подписания "тройного соглашения", чтобы, уличив в нем англичан, потребовать компенсаций и смягчения британской позиции по Афганистану. Такой вывод может быть сделан после изучения российского мидовского документа - "Компенсации, которые желательно было бы получить от англичан взамен уступок в Тибете", подготовленного в апреле-мае 1914 г., то есть до завершения переговоров в Симле. "Компенсации...", по сути, предполагали превращение северного Афганистана в исключительную экономическую зону России и даже содержали требование к англичанам не создавать своих предприятий и концессий на севере этой страны ⁴⁸, как будто бы северный Афганистан в тот период уже находился в российской, а не в британской зоне влияния, и не Англия, а Россия определяла внешнеполитический курс этой страны. Тем не менее, по данным И. М. Рейснера, в 1914 г. российская дипломатия настаивала на том, чтобы будущая линия разграничения в Афганистане прошла по горному хребту Сефид-кух, южнее Герируда, и оставила в зоне влияния России этот богатый район. Англичане сопротивлялись российскому давлению и определяли эту линию значительно севернее - по хребтам "Банди-Баба, Сиях-Бубак до точки, где Герируд вступает в русскую территорию у Зульфагара" ⁴⁹. Другими словами, Россия в 1914 г. подняла вопрос о "разделе" Афганистана на сферы экономического влияния держав, по типу Персии, чтобы создать из северных регионов этих стран прочный блок и защиту для своих среднеазиатских границ. Однако надежды сломить сопротивление англичан в отношении Афганистана оказались тщетными, а планы получения "компенсаций" в Афганистане за счет Тибета преждевременными. Англо-китайско-тибетские переговоры из-за позиции китайцев, которых не удовлетворил предлагаемый англичанами уровень сюзеренитета над Тибетом, были прерваны, документы не подписаны, а вся система тройственного соглашения не получила юридического оформления ⁵⁰.

Перелом в позициях союзников произошел в годы мировой войны. Весной 1915 г., в ходе переговоров о Константинополе и Проливах, российская делегация, соглашаясь передать под контроль англичан нейтральную зону в Персии, вновь потребовала рассматривать северный Афганистан как сферу российских интересов. По свидетельству И. Рейснера, на этот раз требования России, как в отношении Константинополя и Проливов, так и северного Афганистана, были признаны англичанами "приемлемыми" для реализации после окончания мировой войны ⁵¹. Если прежде Афганистан был той костью, из-за которой державы, по выражению А. Е. Снесарева, могли "передраться в кровь" ⁵², то теперь позиция Англии свидетельствовала о возможности компромиссов, хотя она еще не была готова к принятию практических мер в этом направлении. В Лондоне исходили из понимания меняющейся действительности и необходимости поддержания союзнических отношений. Афганистан был важен англичанам в прежнем качестве лишь в условиях жесткого противостояния с Россией, которое в годы мировой войны потеряло прежнее значение.

Соединение уже сложившейся зоны российского влияния в северной Персии с подобной зоной в Афганистане ⁵³ должно было со-

здать для России прочную "подушку безопасности" в Центральной Азии. Кроме того, включение северного Афганистана в экономическую зону России воспринималось как дополнительный источник рабочей силы для Туркестана и как площадка для распространения многих важных для российской промышленности культур, в первую очередь, хлопка. Не менее важными виделись в этой связи изменения прежде сложившихся маршрутов русской торговли, поддержание связей с англо-индийскими властями, а, при возможности, использование Афганистана как средства воздействия на англичан, что позже успешно использовало большевистское правительство.

Однако в период мировой войны в Англии и России усилилась агрессивность в отношении Афганистана. Союзники сблизили свои позиции относительно эмирата, а их дипломаты стали говорить о том, что "Афганистан, как единственная на Среднем Востоке не поддавшаяся ни англо-индийскому, ни русскому влиянию, страна должна быть ликвидирована как самостоятельная единица". По выражению генерального консула России в Индии В. Томановского, Афганистан теперь все больше воспринимался "электрической станцией", "которой заряжаются и питаются все тлеющие под пеплом политические страсти русских и англо-индийских мусульман". В письме товарищу министра иностранных дел А. Нератову от 17 февраля 1917 г. он подчеркнул: "При трезвом взгляде на вещи приходишь к убеждению, что для того, чтобы умиротворить Средний Восток, необходимо будет уничтожить очаг всяких смут и волнений, каким до сих пор являлся Афганистан, а нашим союзникам придется внушить, как в Лондоне, так и здесь на месте, что пора отказаться к обоюдному удовлетворению от оказавшейся весьма "эфемерной" мысли создать государство-буфер" ⁵⁴. Судя по тональности и агрессивному настрою высказываний, мировая война сказалась на восприятии Афганистана как важнейшей международной проблемы, когда речь стала идти не просто об условном "разделе" страны на зоны экономического влияния, но не исключался и военный вариант решения проблем. Во всяком случае, Афганистан, хотя он и не был воюющей страной, мог быть включен в программу послевоенного передела мира, и необходимая дипломатическая база для этого к концу войны была подготовлена.

Хотя англичане никогда не испытывали благожелательного отношения к Афганистану, откровенно агрессивная тональность к концу мировой войны исходила, в первую очередь, от России, которая была недовольна тем, что по вине афганской стороны долгие годы не решались вопросы двусторонних отношений, что наносило урон ее авторитету в среднеазиатских владениях. Принудить Афганистан к признанию международных норм, созданных ведущими государствами, наказать страну за нежелание все эти годы учитывать международную субординацию и прислушиваться к "голосу разума" можно было, как считали многие в России, только военным путем. Такая перспектива решения "афганского вопроса" обозначилась в годы мировой войны и признавалась как реальная. Последовавшие за мировой войной революции в России, приход к власти в Афганистане нового эмира изменили характер взаимоотношений всех трех сторон. Советская Россия в одностороннем порядке вышла из мировой войны и покончила с англо-русским соглашением, похоронив не только

его колониальную сущность, но и подготовленные им союзнические отношения Англии и России в годы первой мировой войны.

Примечания

1. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. Личный архив А. П. Извольского, д. 26, л. 117об. -118; см. подробнее: ЛУНЕВА Ю. В. Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1907 - 1914). М. 2010.

2. Красный архив. Т. 2 - 3 (69 - 70). М. 1935. с. 27.

3. ОСТАЛЬЦЕВА А. Ф. Англо-русское соглашение 1907 года. Влияние русско-японской войны и революции 1905 - 1907 гг. на внешнюю политику царизма и на перегруппировку европейских держав. Саратов. 1977, с. 229.

4. Полный текст соглашения 1907 г. см.: Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. М. 1925, ч. 1, с. 176 - 177.

5. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 232, л. 138 - 139об., 142 - 142об., 364.

6. ADAMEC L.W. Afghanistan, 1900 - 1923. A diplomatic History. Berkeley-Los Angeles. 1967, p. 70.

7. Туркестанский сборник, т. 444, с. 160.

8. British Documents on the Origins of the War. 1898 - 1914. Vol. 4. L. 1929, p. 574; ВИТТЕ СЮ. Воспоминания. Т. 3. М. 1960, с. 461.

9. ADAMEC L.W. Op. cit, p. 71. В 1911 г. лорд Минто, к этому времени уже бывший вице-король Индии, пересмотрел свои взгляды на англо-русское соглашение и заявил, что оно является "благодетельным для мира и равновесия в Азии". - Туркестанская военная газета. 18.V.1911.

10. HABBERTON W. Anglo-Russian Relations concerning Afghanistan 1837 - 1907. Urbana. 1937, p. 80.

11. Туркестанские ведомости. 1.ХI.1907.

12. Русское слово. 23.IV.1908.

13. Туркестанский сборник, т. 465, с. 1, 11, 30.

14. СИМОНОВ К. В. Афганский вопрос на российско-британских переговорах о разделе сфер влияния в Азии (1905 - 1907 гг.). Воронеж. 2008, с. 23.

15. Туркестанский сборник, т. 466, л. 23; ТЕМИРХАНОВ Л. Восточные пуштуны. Основные проблемы новой истории. М. 1987, с. 166 - 167.

16. Русь. 22.IV.1908; Туркестанский сборник, т. 465, с. 3, 18, 28; АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 159б., л. 6.

17. Туркестанская военная газета. 1.V.1908.

18. Русское слово. 23.IV.1908.

19. Туркестанский сборник, т. 511, с. 160.

20. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 232б., л. 368 - 368об., 374 - 375.

21. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 400, оп. 1, д. 3211, л. 77 - 77об.

22. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 239б., л. 140.

23. Там же, д. 232, л. 374об. Хотя предложение англичан представляется сомнительным, тем не менее, выход к морю был желанным для афганского руководства в период правления Хабибулла-хана. Эмир ставил это требование перед англичанами во время переговоров с Л. Дейном в 1904 - 1905 годах. Выход к морю через Белуджистан был важнейшим условием мира и при переговорах с германо-турецкой миссией в 1915 году. МАССОН В. М., РОМОДИН В. А. История Афганистана. Т.2. М. 1965, с. 314.

24. RHEIN E., GHAUSSY A. Die wirtschaftliche Entwicklung Afghanistans, 1880 - 1965. Schriften des Deutschen Orient-Instituts Monographien. Opladen. 1966, S. 9; Афганистан. Справочник. М. 2000, с. 4.

25. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 232, л. 38.

26. Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств, 1878 - 1917. Серия 3. Т. 4. М. -Л. 1931, с. 13.

27. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 235, оп. 486, л. 19.

28. Там же, д. 232, л. 377.

29. FRASER-TYTLER W.K. Afghanistan. A study of Political Developments in Central and Southern Asia. N.Y. -Toronto. 1967, p. 180.

30. Об этом красноречиво свидетельствует содержание секретного меморандума британского Министерства иностранных дел от 12 августа 1907 года. В нем, в частности, говорилось: "Такая возможность, как военные действия британских войск в Афганистане, должна всегда иметься в виду не только для защиты англо-афганского договора, но и для обеспечения исполнения настоящей конвенции" (то есть англо-русского договора 1907 года). Цит. по: РЕЙСНЕР И. М. Независимый Афганистан. М. 1928, с. 100.

31. British Documents on the Origins of the War. 1898 - 1914. L. 1929, vol. 4, p. 75.

32. Туркестанский сборник, т. 499, с. 84.

33. МАССОН В. М., РОМОДИН В. А. Ук. соч., с. 319.

34. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 232, л. 378 - 380.

35. SYKES Р. А. History of Afghanistan. L. 1940, vol. 2, p. 242.

36. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 239б., л. 52 - 53об.

37. Там же, л. 54.

38. Подробнее см.: БЬЮКЕНЕН Дж. Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910 - 1918. М. 2006.; HAUSER О. Deutschland und der englisch-russische Gegensatz, 1900 - 1914. Gottinger Bausteine zur Geschichtswissenschaft. Gottingen-Berlin-Frankfurt. 1958, Bd. 30, S. 246.

39. Подробнее см.: ИГНАТЬЕВ А. В. Русско-английские отношения накануне первой мировой войны (1908 - 1914 гг.). М. 1962, с. 135 - 139; HAUSER О. Op. cit., S. 247.

40. Международные отношения в эпоху империализма. 1878 - 1917. Серия 2. 1900-

1913. Т. 20. М. -Л. 1938 - 1940, с. 253 - 254, 359 - 360.

41. П. М. Лессар, русский поверенный в делах в Лондоне, подал 6 февраля 1900 г. маркизу Солсбери меморандум, в котором заявлялось, что императорское правительство намерено установить непосредственные отношения с афганцами.

42. Красный архив. Т. 2 - 3 (69 - 70). М. 1923.

43. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", д. 235, оп. 486, л. 20 - 23.

44. Подробнее см.: Россия и Тибет: сборник русских архивных документов, 1900-1914. М. 2005.

45. Международные отношения в эпоху империализма. Сокращенное издание. Документы из архивов царского и Временного правительств. Серия 3. 1914 - 1917 гг. Т. 1. М. 1935, с. 40.

46. Туркестанские ведомости. 9.V.1912.

47. Международные отношения в эпоху империализма: Документы из архивов царского и Временного правительств 1878 - 1917 гг.: Серия 3. 1914 - 1917. Т. 3. М. -Л. 1933, с. 142, 240 - 242.

48. Там же, с. 142, 148, 213.

49. Там же, с. 233 - 234; РЕЙСНЕР И. М. Англо-русская конвенция 1907 года и раздел Афганистана (По материалам Секретного архива бывшего МИД). - Красный архив. 1925, т. 3 (10), с. 66.

50. Подробнее см.: КЫЧАНОВ Е. И., МЕЛЬНИЧЕНКО Б. Н. История Тибета с древнейших времен до наших дней. М. 2005, с. 224 - 225.

51. РЕЙСНЕР И. М. Ук. соч., с. 66.; БЬЮКЕНЕН Дж. Мемуары дипломата. М. 1924, с. 130 - 131.

52 СНЕСАРЕВ А. Е. Англо-русское соглашение 1907 года. СПб. 1908, с. 18.

53. Так как русская зона в Персии не соприкасалась с афганской территорией, то, передавая нейтральную зону под контроль Великобритании, российская сторона была намерена переделить нейтральную зону и соединить ее с северным Афганистаном. Подробнее см.: Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств, 1878 - 1917. Т. VII. М. -Л. 1935,ч. 1, с. 481, 527.

54. Синяя книга. Сборник тайных документов, извлеченных из архива бывшего министерства иностранных дел. М. 1918, с. 114 - 115.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. Б. Панин:

Комментарии: