С древнейших времен до конца XVIII в. Под ред. проф. В. И. Лебедева, акад. Б. Д. Грекова, чл. -корр. Академии наук С. В. Бахрушина.

Гос. соц. -эконом. изд-во. Москва. 1939.

Выход в свет I тома учебника истории СССР для вузов - крупное событие на фронте советской исторической науки и высшей школы.

В своей речи на совещании работников высшей школы тов. Молотов поставил, перед советской наукой как центральную задачу - задачу создания полноценных марксистских учебников для высшей школы (см. В. М. Молотов "О высшей школе", стр. 10. Госполитиздат. 1938). Эта директива партии и правительства, можно сказать, вдвойне относилась к советским историкам, ибо вопрос об исторических учебниках стоял особенно остро. В то время как в науках естественных или технических отсутствие советских учебников могло быть в той или иной мере компенсировано использованием старой учебной литературы или переводных пособий, совершенно очевидно, что изучение истории невозможно строить на основе буржуазных или антимарксистских учебников.

Всего неудовлетворительнее обстояло дело с учебниками как раз по тому разделу истории, который, бесспорно, стоит на первом месте по важности и значению, - по истории СССР. Чем располагала до последнего времени высшая школа по части учебников для изучения истории СССР? Надо сказать прямо: по сути дела, ничем или почти ничем. Учебников по истории СССР не было вообще. От старой, буржуазной науки остались учебники русской истории (пример такого учебника - "Лекции" Платонова). Но нет необходимости говорить о том, насколько мало могли удовлетворять они запросам советского исторического образования. К этому надо еще добавить, что на роль "марксистского" учебника русской истории претендовали в течение длительного исторического срока учебники М. Н. Покровского и его "школы", в которых вместо подлинной марксистской науки пропагандировались "антимарксистские, антиленинские, по сути дела ликвидаторские, антинаучные взгляды на историческую науку" (сборник "К изучению истории", стр. 21. Партиздат. 1937).

Огромное значение, придаваемое партией и правительством делу развития советской исторической науки, непосредственное руководство исторической наукой со стороны Центрального Комитета партии и лично товарища Сталина создали все необходимые предпосылки для ее расцвета. За последние годы советская историческая наука добилась ряда серьезных достижении, хотя и не преодолела еще своего отставания от стоящих перед ней задач. К числу этих достижений относится выход в свет учебника истории СССР для 3 и 4-го классов под редакцией проф. Шестакова и ряда исторических учебников для вузов. К числу серьезных достижений советской исторической науки надо отнести и создание первого вузовского учебника по истории СССР.

Перед нами действительно учебник истории СССР, а не русской истории. История народов, которые вошли в состав СССР, занимает видное место в книге. История Украины и Белоруссии, северокавказских и закавказских народов, народов Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока, народов Поволжья дана в учебнике начиная с древнейших времен и до конца периода, охватываемого I томом. Можно признать, что авторам в известной мере удалось, помимо великорусского народа, "ввести в качестве суб'ектов истории также и другие народы, порабощенные царской монархией и освобожденные от национального гнета Великой Социалистической революцией", - задача, не решенная, как это отметило Жюри Правительственной комиссии, авторами, участвовавшими в конкурсе на учебник истории СССР в 1936 - 1937 годах (сборник "К изучению истории", стр. 37). Однако и в рецензируемой книге изложение истории отдельных народов далеко не всегда удовлетворяет требованиям, пред'являемым к исторической науке марксистской теорией. Особенно это следует сказать о разделах, посвященных древнейшей истории народов Закавказья и Средней Азии, где вопросы династической и военной истории оттеснили на задний план историю гражданскую. Между тем "...историческая наука, если она хочет

быть действительной наукой, не может больше сводить историю общественного развития к действиям королей и полководцев, к действиям "завоевателей" и "покорителей" государств, а должна, прежде всего, заняться историей производителей материальных благ, историей трудящихся масс, историей народов" (Сталин "Вопросы ленинизма", стр. 552. 11-е изд.). К недостаткам изложения вопросов истории народов СССР относится также то, что древнейшая история народов дана гораздо полнее и подробнее чем более поздняя. Наиболее ярко это заметно на истории Закавказья и Средней Азии. Так, история Закавказья до монгольского завоевания занижает в учебнике около 28 страниц, история Закавказья в период монгольского завоевания - 3 страницы, затем Закавказье вовсе исчезает из учебника вплоть до XVII века, где на весь параграф "Кавказ в XVII веке" (включающий в себя, помимо истории Закавказья, и историю Северного Кавказа) отведено 3 страницы. Наконец, в XVIII веке история народов СССР (за исключением Украины) вообще сведена к одному параграфу "Народы Российской империи и колониальная политика" размером в 6 страниц. Такая своеобразная "затухающая кривая" в изложении истории народов СССР никак не может быть одобрена, ибо она приводит к неправильному представлению о действительной истории отдельных народов. Отмечая эти недостатки учебника, связанные с вопросами изложения истории народов СССР, надо, однако, подчеркнуть, что они в значительной степени об'ясняются как неразработанностью истории ряда, народов СССР, так и новизной задачи создания единой истории СССР.

Первый том учебника охватывает историю СССР с древнейших времен до конца XVIII века. Это, следовательно, период древнейшей истории народов СССР, в основном не выходящий за рамки феодально-крепостнического строя. В основу периодизации истории СССР авторы положили сталинскую характеристику основных этапов истории человечества, данную в работе товарища Сталина "О диалектическом и историческом материализме", и "Замечания" товарищей Сталина, Кирова и Жданова на конспекты учебников истории СССР и новой истории. Это позволяло авторам: установить три больших раздела, на которые делится I том "Истории СССР": 1) "Древнейшая история народов, обитавших на территории СССР", 2) "Период феодальной раздробленности" и 3) "Феодальное абсолютистское государство". Такую периодизацию можно принять и признать правильной. Она нуждается, быть может, только в редакционном уточнении. Так, первый раздел правильнее было бы назвать просто "Древнейшая история народов СССР", ибо речь в нем идет не только о народах, когда-то "обитавших" в СССР, но прежде всего о народах, являющихся предками современных народов, наделяющих СССР. Точно так же третий раздел лучше озаглавить "Абсолютистско-феодальное государство". Именно эту формулу предлагают товарищи Сталин, Киров и Жданов в своих "Замечаниях" ("Абсолютистско-феодальный порядок"), и она имеет то преимущество перед формулой "Феодальное абсолютистское государство", что на первое место выдвигает то новое, что отличает этот период от периода феодальной раздробленности (подчеркивая вместе с тем феодальную основу абсолютистского государства).

Кардинальное значение для древнейшей истории народов СССР имеет вопрос о рабовладельческом строе у народов СССР. В общей форме ответ на этот вопрос дан в работе товарища Сталина "О диалектическом и историческом материализме", где прямо говорится, что "На протяжении трех тысяч лет в Европе успели смениться три разных общественных строя: первобытно-общинный строй, рабовладельческий строй, феодальный строй, а в Восточной части Европы, в СССР сменились даже четыре общественных строя" (И. Сталин "Вопросы ленинизма", стр. 548. 11-е изд.). Но в плане конкретно-историческом вопрос о рабовладельческом строе у народов оставался опорным и дискуссионным. Достижением учебника является то, что вопрос о рабовладельческом строе в истории нашей родины дан в правильном освещении. В учебнике прямо говорится о существовании на территории нашей страны рабовладельческой формации "в Закавказье, Средней Азии, в древнегреческих колониях на побережье Черного моря" (стр. 8). К сожалению, правильной формуле по вопросу о рабовладельческом строе, данной во "Введении", не во всех частях учебника соответствует изложение конкретной истории. Так, если для древнего Закавказья дается четкая характеристика и общественного строя государства Урарту (стр. 24) и древней Армении (стр. 32) как строя рабовладельческого, то при изложении древней истории Средней Азии характеристика общественного строя отсутствует вовсе.

Правильно решен в учебнике вопрос о рабовладельческом строе в применении к Киевскому государству. Признавая наличие рабства как уклада у восточных славян, учебник отвечает отрицательно на вопрос, была ли Киевская Русь рабовла-

дельческим обществом. Следовало бы, однако, несколько более подробно остановиться на этом вопросе, в частности полнее осветить роль славян в разрушении античной рабовладельческой цивилизации (славяне и Византия) (см. Б. Д. Греков "Была ли Киевская Русь обществом рабовладельческим?" и дискуссию по докладу Б. Д. Грекова - "Историк-марксист" N 4 за 1939 год).

Период древнейшей истории народов СССР - это вместе с тем и период образования классового общества на территории СССР, время возникновения первых государств. Среди этих первых государств важнейшее место (в смысле его исторической роли) занимает Киевское государство. Поэтому истории Киевского государства в учебнике отведено, вполне правильно, значительное место. Разработка вопросов истории Киевского государства принадлежит к числу несомненных достижений советской исторической науки. Положив в основу своих исследований принципиальные высказывания о Киевской Руси классиков марксизма, советские историки получили возможность правильно определить природу Киевского государства и его место в истории СССР, доказав равную несостоятельность и великодержавных теорий русских дворянско-буржуазных историков, и националистических концепций украинских буржуазно-националистических историков, и антимарксистской попытки "ликвидировать" Киевскую Русь в работах М. Н. Покровского и его "школы".

В учебнике история Киевского государства трактуется как один из важнейших периодов в истории Восточной Европы, причем историческое значение киевского периода определяется следующей формулой: "Киевский период - не начальный период нашей истории: ему предшествует несколько столетий уже пройденного пути, но он - один из важнейших моментов нашей истории, определивший наше место в истории европейских государств" (стр. 106).

Начало периода феодальной раздробленности в учебнике датируется серединой XI века. Это вполне правильная датировка, находящаяся в соответствии с марксовой периодизацией истории "империи Рюриковичей" и целиком подтверждаемая об'ективными данными. Крупнейшим событием в истории СССР этого периода является монгольское завоевание. И общая характеристика завоевания и оценка реакционной роли монгольского ига в истории народов СССР даны в учебнике верно, на основе характеристики монголо-татарского ига в работах Маркса и Сталина. То же следует сказать и о разделе, посвященном истории борьбы против немецко-шведской феодальной агрессии XII - XIII веков.

К сожалению, эту положительную оценку нельзя распространить на весь раздел о периоде феодальной раздробленности, ибо как раз в этом разделе авторы учебника допустили крупную принципиальную ошибку и оказались на неверных позициях. Мы имеем в виду трактовку в учебнике процесса ликвидации феодальной раздробленности и создания на основе определения феодальной раздробленности нового, абсолютистско-феодального централизованного государства.

Это результат неправильного понимания сталинского учения о многонациональных государствах Восточной Европы.

Учение товарища Сталина о многонациональных государствах Восточной Европы и, в частности, о России как многонациональном государстве авторы учебника как будто восприняли в плане неприменимости к странам Восточной Европы понятия национального государства и, в частности, русского национального государства.

В действительности же учение товарища Сталина о России как многонациональном государстве вовсе не исключает понятия русского национального государства. Напротив, сам товарищ Сталин прямо называет Россию национальным государством. Так, в беседе с Эмилем Людвигом товарищ Сталин дважды называет Россию времени Петра I национальным государством помещиков и торговцев. Следовательно, товарищ Сталин считал применимым к России понятие национального государства и сам применял это понятие.

Так же отчетлива в данном вопросе позиция Ленина. В своих замечательных тезисах по национальному вопросу Ленин дает следующую формулу по вопросу о России как национальном государстве: "Россия - национальное государство в основе, базе, центр (Псков - Ростов на Дону). Окраины - национальности. Крайний гнет" (Ленинский сборник XXX, стр. 65). И в другом месте тезисов: "Национальный гнет в России при национальном государстве в базе и национальном угнетении, на окраинах" (там же, стр. 66). Ленинская формула, определяя Россию как "национальное государство в основе, базе", дает вместе с тем ключ и к правильному пониманию соотношения между понятиями национального и многонационального государства. Ибо, если царская Россия в основе, в базе была государством национальным, то, взятая в целом, вместе с "окраинами", представляла собой многонациональное государство, была "тюрьмой народов".

Сталинское учение о многонациональных государствах Восточной Европы вскрывает особенности национального развития народов Восточной Европы, вызванные особенностями исторической, обстановки этой части Европы. Основная особенность национального развития народов Восточной Европы заключалась в том, что "на востоке Европы процесс появления централизованных государств шел быстрее процесса складывания людей в нации" (И. Сталин "Марксизм и национально-колониальный вопрос", стр. 97 - 98). Это несовпадение во времени, "процесса образования национальностей и ликвидации феодальной раздробленности" об'ясняется характером исторического развития восточноевропейских стран: Венгрии, Австрии, России: "В этих странах капиталистического развития еще не было, оно, может быть, только зарождалось, между тем как интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия" (там же, стр. 97).

Итак, политическая централизация в странах Восточной Европы произошла раньше, чем завершился процесс национальной консолидации у восточноевропейских народов. Значит ли это, однако, что процесс национальной консолидации у народов Восточной Европы к моменту образования централизованных государств вообще отсутствовал? Конечно, нет. Процесс национальной консолидации шел и у народов Восточной Европы, но он шел, во-первых, медленнее процесса политической централизации и, во-вторых, неравномерно, особенно отставая у слабых политически и неразвитых экономически национальностей. Наличие таких слабых, неразвитых политически, не консолидировавшихся экономически национальностей являлось одним из условий возможности образования многонациональных государств: "Этот своеобразный способ образования государств мог иметь место лишь в условиях неликвидированного еще феодализма, в условиях слабо развитого капитализма, когда оттертые на задний план национальности не успели еще консолидироваться экономически в целостные нации" (И. Сталин "Марксизм и национально-колониальный вопрос", стр. 17). Однако наряду с наличием таких национальностей, оттертых на задний план и не успевших еще консолидироваться экономически в целостные нации, товарищ Сталин в качестве другого условия образования многонациональных государств указывает обязательное наличие одной более развитой нации, которая и возглавляет процесс образования таких государств. Товарищ Сталин специально подчеркивает эту сторону проблемы образования многонациональных государств, говоря, что "...на западе Европы зарождаются чистонациональные государства без национального гнета, а на Востоке зарождаются многонациональные государства с одной, более развитой, нацией во главе и с остальными, менее развитыми, нациями, находящимися в политическом, а потом и в экономическом подчинении нации господствующей" (там же, стр. 98).

Таких, более развитых наций для Восточной Европы, возглавивших процесс образования многонациональных государств, товарищ Сталин насчитывает три: это немцы в Австрии, мадьяры в Венгрии и великороссы в России. В чем заключался более высокий уровень национального развития великороссов, позволивший им взять на себя роль об'единителя национальностей, роль создателя многонационального государства? Товарищ Сталин дает на этот вопрос исчерпывающий ответ: "В России роль об'единителя национальностей взяли на себя великороссы, имевшие во главе исторически сложившуюся сильную и организованную дворянскую военную бюрократию" (там же, стр. 17). Итак, товарищ Сталин считает выражением более высокого уровня национального развития великороссов то, что у великороссов исторически сложилась сильная и организованная политическая власть в лице дворянской военной бюрократии. Что подразумевает товарищ Сталин под этой исторически сложившейся, сильной и организованной дворянской военной бюрократией? Ответ может быть только один: несомненно, русское дворянско-помещичье централизованное государство. В создании этого государства товарищ Сталин и видит выражение национальной консолидации великороссов, сделавшей их более развитой нацией по сравнению с другими национальностями России.

Но если в образовании русского дворянско-помещичьего бюрократического государства нашел свое выражение процесс национальной консолидации великороссов, то это и значит, что русское дворянско-бюрократическое государство являлось национальным государством великороссов, русским национальным государством, (следует отметить, что процесс экономической консолидации не был завершен к моменту образования русского национального государства и у великороссов. Ленин указывает, что процесс экономической консолидации великороссов в нацию завершается лишь с образованием "всероссийского рынка", что открывает, по Ленину, "новый период русской истории", датируемым им временем "(примерно с 17

века)" (Ленин. Сочинения. Т. I, стр. 73). Таким образом, одной из особенностей процесса образования великорусской нации является то, что политическое национальное единство у великороссов было осуществлено еще до завершения процесса экономической консолидации этой нации).

Разрешало ли, однако, создание русского национального государства стоявшую перед странами Восточной Европы задачу удержания напора, нашествия турок, монголов и других народов Востока? Нет, ибо разрешение этой задачи требовало политической централизации всей России, которая была, однако, невозможна на путях создания ряда национальных государств на территории России, так как отсталые национальности не успели еще к этому времени экономически и политически консолидироваться. Поэтому процесс политической централизации не мог закончиться созданием централизованного национального государства великороссов, а должен был охватить все национальности России. Но это было возможно лишь в форме многонационального государства во главе с более сильной нацией великороссов, господствующий класс которой - дворяне-помещики - насильственно об'единил в единое, централизованное государство другие народности России. Это означало превращение России в многонациональное государство, хотя в основе, в базе Россия продолжала сохранять свой характер национального государства великороссов, русского национального государства.

Несмотря на столь определенные высказывания классиков марксизма мы, однако, вовсе не находим в рецензируемой книге категории "русского национального государства". Лишь в одном месте, в главе о русских княжествах под властью монгольских завоевателей, говорится (в противоречии с остальным текстом книги) о процессе образования национального государства (стр. 177). Вместо нее авторы вводят понятия "объединенного русского государства" (стр. 299), "единого русского государства" (стр. 307), "централизованного феодального русского государства" (стр. 346), наконец, просто "русского государства", общим признаком которых является то, что во всех этих терминах отсутствует момент национальный. В соответствии с этим авторы вместо процесса образования русского национального государства вводят понятие "процесса феодальной концентрации". Существо "процесса феодальной концентрации" авторы определяют как "концентрацию феодальных сил" (стр. 212, 244) "вокруг усиливавшейся великокняжеской власти" (стр. 221) или как "процесс политической концентрации феодальных владений" (стр. 289). Таким образом, смысл введения понятия "феодальной концентрации" заключается в том, что оно противопоставляется понятию "национального единства" подчеркиванием, что речь идет не о процессе установления политического национального единства, а о концентрации феодальных сил вокруг феодального же центра. Но при таком взгляде на процесс образования централизованного русского государства выпадает основание для признания прогрессивности этого процесса. Ибо прогрессивность централизованных абсолютистско-феодальных государств, приходящих на смену феодальной раздробленности, классики марксизма усматривали прежде всего в том, что в создании этих государств находил свое выражение процесс образования нации путем установления национального единства. С точки же зрения авторов учебника, русское централизованное государство являлось лишь простой концентрацией феодальных сил.

Методологические корни допущенной авторами учебника ошибки по вопросу о русском национальном государстве заключаются в том, что они механически противопоставили друг другу понятия "национального" и "многонационального государства", в действительности вовсе не исключающих (а при определенных условиях и предполагающих) возможности их единства. Это помешало авторам учебника правильно понять сталинское учение о многонациональном государстве и привело их на неверные позиции.

Из круга вопросов, относящихся к эпохе образования абсолютистско-феодального государства в России, следует остановиться на вопросах датировки отдельных этапов, связанных с образованием этого государства. Каким временем датировать решающий момент в процессе образования централизованного государства в России? Учебник датирует этот момент временем царствования Ивана IV: "Середина и вторая половина XVI в. - время царствования Ивана Грозного, является решающим моментом в истории оформления централизованного феодального государства и постепенного превращения его в многонациональное" (стр. 349). Такая характеристика времени Ивана Грозного является едва ли верной. При всем огромном значении царствования Ивана IV для укрепления и развития централизованного государства (реформы 50-х годов, опричнина.) нельзя считать середину и вторую половину XVI века решающим моментом в образовании (или "оформлении") нейтрализованного государства. Этот решающий момент надо отодвинуть на столетие назад - на вторую половину XV века, на время Ивана III. Историческое значение времени Ивана III в том и заключается, что это было

время решающей победы государства нового типа, государства централизованного, над государством старого типа, феодально-раздробленным. Правильное соотношение между эпохой Ивана III и эпохой Ивана IV, между второй половиной XV века и второй половиной XVI века заключается в том, что при Иване IV завершается процесс образования централизованного государства, создавшегося во второй половине XV века. О решающем же значении времени Ивана IV можно говорить лишь по отношению к процессу создания многонационального государства. Здесь действительно завоевание Поволжья и дальнейшее продвижение на Восток превращают русское государство второй половины XVI века в государство многонациональное.

Чтобы закончить разбор разделов учебника, посвященных периоду феодальной раздробленности и образованию централизованного государства, следует кратко остановиться на вопросах социально-экономической истории этого периода. В этой части учебник заслуживает, несомненно, положительной оценки. Вопросы социально-экономической истории изложены в учебнике достаточно подробно и относительно полно. Организация феодального хозяйства, землевладение и его виды, классовая структура феодального общества, специфические формы феодальной собственности и феодального права (феодальная иерархия, междукняжеские отношения, вассалитет, поместье и вотчина и т. д.) - все эти вопросы освещены в большей или меньшей степени на страницах учебника. В качестве недостатков здесь можно указать на то, что из характеристики социально-экономического строя феодальной Руси почему-то совершенно выпал вопрос о сельской общине, о "волости", в связи с чем характеристика "черных земель" и "черных людей" получилась чисто юридическая, формальная: как тяглых земель и тяглого населения (стр. 203). Другим недостатком в разделе социально-экономической истории является совершенно недостаточное место, уделенное в нем истории крестьян. Надо сказать, что истории крестьян в учебнике вообще не повезло и она не заняла того места, которого она заслуживала как один из важнейших вопросов социальной истории периода феодализма.

Содержательна, и интересна глава учебника, посвященная времени царствования Ивана IV. Но изложение истории одного из самых спорных периодов в истории феодальной Руси в учебнике во многом сохраняет дискуссионный характер. Так например анализ политической истории 50-х годов XVI века не дает, как нам кажется, оснований для характеристики политики этого временя как политики компромисса между боярством и дворянством (стр. 337). Трудно разобраться и в формуле учебника, определяющей отношение "избранной рады" к царской власти: "Проводя, с одной стороны, политику укрепления царской власти, бояре, примыкавшие к Адашеву, хотели поставить ей известные пределы" (стр. 377). Эклектический характер этой формулы, пытающейся объединить в одно целое противоположные точки зрения на "избранную раду", бросается в глаза. Нельзя согласиться и с трактовкой причин падения "избранной рады": "Избранная рада" пошатнулась, когда дворянство отошло от нее, неудовлетворенное результатами ее компромиссной политики" (там же). Правильнее перевернуть эту формулу: падение "избранной рады" об'ясняется ее отходом от дворянской линии политики правительства Ивана IV и эволюционированием "рады" в сторону блока с боярством.

Глава "Крестьянская война начала XVII в. и польско-шведская интервенция" по своему содержанию не вызывает принципиальных возражений. И польско-шведская интервенция и народная борьба против нее даны в правильном освещении. То же следует сказать и о восстании Болотникова. На примере этой главы отчетливо видна большая работа, проделанная советской исторической наукой по разоблачению антимарксистских взглядов Покровского и его "школы". Но в то же время глава не лишена и недостатков. К числу их надо прежде всего отнести некоторую элементарность изложения. Рассказ о событиях превалирует над историческим анализом. Поэтому, например, отсутствует периодизация эпохи. Между тем признание несостоятельности периодизации "Смуты" Ключевского и Платонова вовсе не снимает вопроса о периодизации событий этой эпохи вообще. Та же черта сказывается и в том, что при характеристике взглядов классиков марксизма дело сводится главным образом к приведению ряда цитат почти без комментария. Имеются и отдельные неточности и ошибки конкретного порядка. Так, восстание Хлопка ошибочно датировано 1603 годом (стр. 415), Правильная дата - 1602 год. Ошибкой является и несомненная переоценка роли церкви в организации народного движения против интервентов. Это заметно и в характеристике Гермогена и особенно в изображении роли Троицкого монастыря и Авраамия Палицына в движении Минина и Пожарского. Троицкий монастырь (совсем по Авраамию Палицыну!) выступает в роли какого-то надклассового арбитра, стремящегося примирить между собой дворянство и казачество и организовать общий фронт

борьбы против интервентов (стр. 446). Следовало бы гораздо более, критически отнестись к апологетике "Сказания" Авраамия Палицына и вместе с тем показать и то, что значительная часть церковников выступала в роли прямых и косвенных пособников интервентов (в том числе и сам А. Палицын).

XVII век в истории СССР - классический век массовых социальных движений, и поэтому они, естественно, выступают на первый план в разделе учебника, посвященном истории XVII века. Городские восстания 40, 50 и 60-х годов, восстание Степана Разина, восстания народов Поволжья и Приуралья (башкиры), восстания в Сибири - такова линия развития классовой борьбы в XVII веке. Народная война против папской Польши на Украине и в Белоруссии 1648 - 1654 годов и предистория этой войны ввиде казацко-крестьянских восстаний начиная с конца XVI века - такова другая важнейшая группа социальных движений в истории СССР XVII века. Наконец, крупным социальным движением (в религиозной оболочке) являются раскол и связанные с ним явления. Все эти вопросы, занимавшие чрезвычайно незначительное, место в "историях России" XVII века буржуазных историков, в учебнике истории СССР - и в этом находит свое выражение, принципиальное различие между марксистским и буржуазным учебником - занимают виднейшее место.

Вопросы экономической истории XVII века излагаются в учебнике, исходя из замечательной ленинской характеристики экономического развития России, данной в "Что такое "друзья народа", и из ленинской характеристики крепостного хозяйства. Наконец, руководящее значение для вопросов политической истории XVII века имеет ленинская характеристика, самодержавия. Но, кладя в основу построения экономической истории XVII века эти ленинские высказывания, учебник не всегда с достаточной ответственностью относится к ленинским текстам, допуская неточную передачу ленинских мыслей. Ленинская характеристика крепостного хозяйства передается в учебнике так: "1) господство натурального хозяйства; 2) наделение землей как "прикрепление работника к земле", как "орудие эксплуатации" крестьянина; 3) личная зависимость от помещика, система "внеэкономического принуждения". В "Развитии капитализма в России" добавляется еще четвертый признак: технико-экономическая отсталость хозяйства как прямой результат крепостной системы (стр. 473). В приведенном тексте допущены, по меньшей мере, две неверных формулировки ленинских мыслей. Вторым условием преобладания барщинного хозяйства Ленин считает наделение непосредственного производителя "средствами производства вообще и землею в частности" (В. И. Ленин. Соч. Т. III, стр. 140). Учебник же свел его только к одному наделению землей. Четвертым признаком барщинного хозяйства, Ленин считает не "технико-экономическую отсталость хозяйства", а "крайне низкое и рутинное состояние техники" (там же, стр. 141), что совсем не одно и то же, и считает отсталость техники не "результатом крепостной системы", а "условием и следствием описываемой системы хозяйства" (там же, стр. 140). Наконец, сама редакция второго пункта характеристики крепостного хозяйства в учебнике крайне неудачна (конструкция фразы допускает возможность понимания "работника" и "крестьянина" как две самостоятельные социальные категории). Нет необходимости подчеркивать недопустимость такого "вольного" обращения с ленинскими текстами, да к тому же еще в учебнике, "где должно быть взвешено каждое слово и каждое определение" (сборник "К изучению истории", стр. 24). Здесь вообще уместно сказать, что несмотря на двойную редакцию, академическую и издательства, все же редакция текста проведена недостаточно тщательно. Поэтому в учебнике имеются иногда расхождения по одному и тому же вопросу (в разных разделах), неточности и даже фактические ошибки. Так например в разделе XVI века по вопросу о происхождении четей принята гипотеза П. А. Садикова (стр. 363), а в разделе XVII века вновь излагается история возникновения четей, но уже с позиций гипотезы Градовского (стр. 491). Выше было отмечено расхождение по вопросу о русском национальном государстве. Не везде унифицировано написание имен: Поссевино (стр. 371) и Поссевин (стр. 551), Ибак (стр. 297) и Ивак (стр. 311). Есть неточности в хронологии. Так, в тексте, (стр. 295) разгром Киева Менгли-Гиреем датирован 1483 годом, а в хронологическом указателе - 1482 годом. Челобитная московских купцов об отмене привилегий иностранным купцам датируется то 1648 годом (стр. 483), то 1649 годом (стр. 469). В главе о немецко-шведской феодальной агрессии "захват северовосточной Руси татарами" ошибочно датируется 1237 годом (стр. 191). Попадаются неточные переводы древнерусских текстов. Так, повинность крестьян XTV века "пруды прудить" переводится словами "копать пруты" (стр. 200), тогда как она означала как раз обратное: делать запруды (вероятно, весной, после, половодья); в народном языке до сих пор сохранилось выражение "хоть пруд пруди" для обозначения чрезмерного изобилия какого-нибудь продукта, когда

его некуда девать. Не всегда удачна терминология. Так, "старейшина в земле Ижорской" Пелгусий назвал "начальником пограничного отряда" (стр. 191). Про Минина сообщается, что он заведывал хозяйственной частью в ополчении (стр. 445), и т. д.

Раздел учебника, посвященный XVIII веку, естественно, делится на две части: история петровской эпохи и история остальной части XVIII века. Глава о Петре I написана содержательно и исходит в характеристике петровской эпохи из высказываний о Петре Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Поэтому мы ограничимся только двумя замечаниями: одно из них порядка терминологического, другое - по существу. Нам кажется неудачным самое название главы - "Военно-бюрократическая империя Петра I". Гораздо точнее и правильнее распространить на государство времени Петра I название "Дворянская империя", как названа в учебнике Россия послепетровского периода. Ибо время возникновения дворянской империи - как раз царствование Петра I.

Второе замечание относится к определению исторического значения петровской эпохи (стр. 645). Правильно подчеркивая прогрессивность деятельности Петра I, учебник, однако, не показывает того, что Петру I все же не удалось преодолеть вековой отсталости России. Между тем мы имеем исчерпывающие указания товарища Сталина по этому вопросу. Охарактеризовав деятельность Петра I как "своеобразную попытку выскочить из рамок отсталости", товарищ Сталин продолжает: "Вполне понятно, однако, что ни один из старых классов, ни феодальная аристократия, ни буржуазия, не мог разрешить задачу ликвидации отсталости нашей страны. Более того, эти классы не только не могли разрешить эту задачу, но они были неспособны даже поставить ее, эту задачу, в сколько-нибудь удовлетворительной форме. Вековую отсталость нашей страны можно ликвидировать лишь на базе успешного социалистического строительства. А ликвидировать ее может только пролетариат, построивший свою диктатуру и держащий в своих руках руководство страной" (И. Сталин "Вопросы ленинизма", стр. 359. 9-е изд.).

Ясно, что характеристика исторического значения петровской эпохи должна была включить в себя указание на то, что Петру I не удалось ликвидировать вековой отсталости России.

Последние главы учебника ("Дворянская империя 1725 - 1726 годов", "Дворянская империя при Екатерине II") принадлежат к числу наименее удачных. Если параграфы о хозяйстве XVIII века и развитии крепостного права дают в общем верное освещение социально-экономической истории России XVIII века, то в части, касающейся политической истории середины и второй половины XVIII века, названные главы подлежат существенной переработке. Главным недостатком изложения политической истории XVIII века является то, что центр тяжести оказался перенесенным с характеристики эпохи на характеристики лиц, при этом носящие характер скорее, психологический чем политический. Этот психологизм сказывается и на об'яснении политики самодержавия XVIII века. В результате мы не находим в учебнике четкой характеристики самодержавия как диктатуры крепостников-помещиков, не находим отчетливой картины взаимоотношений между самодержавной властью и классом дворянства. Так, дворянское законодательство Анны об'ясняется не классовой природой самодержавия, а тем, что "Анна Ивановна чувствовала себя в некотором долгу перед дворянством, сознавала рост его политического влияния и, не давая новых политических прав, готова была удовлетворить дворянские желания вне чисто политической области" (стр. 664). По такой же схеме об'ясняется и крепостническая политика Екатерины II по крестьянскому вопросу: "Екатерина была всецело обязана престолом дворянству. Этим отчасти надо об'яснять и ее отношение к крестьянству..." (стр. 683). Общая же характеристика движущих мотивов политики Екатерины II приобретает следующий вид: "Реальные политические условия, исключительное властолюбие и желание насладиться приобретенной властью были непосредственной пружиной деятельности Екатерины" (стр. 681). Недостаток классового анализа политической истории XVIII века не компенсируется обилием деталей из жизни и быта цариц и царей XVIII века, деталей, порой носящих анекдотический характер, которыми перегружены эти главы учебника.

В заключение следует отметить как положительную черту учебника то, что в изложение введены элементы историографии и источниковедения (правда, не всегда стоящие на достаточно высоком качественном уровне); приложены библиография и хронологический указатель. Технически учебник оформлен и издан вполне удовлетворительно.

Подведем итоги. Рецензируемая книга представляет собой марксистский учебник истории СССР. Создание марксистского учебника для вузов и притом учебника не истории России, а истории СССР представляет собой несомненное достижение советской исторической науки. Написанный

коллективом, насчитывающим в своем составе виднейших историков, учебник использовал результаты работы советской исторической науки за последние годы. В своих основных частях учебник дает правильное, марксистское освещение вопросов истории СССР. Вместе с тем, однако, он имеет и ряд недостатков и ошибок и притом не только конкретно исторического, но и принципиального порядка.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - И. СМИРНОВ:

Комментарии: