Указания ЦК партии и лично товарища Сталина повернули наших историков от бесплодных квазимарксистских схем к изучению конкретного содержания исторического процесса. Этот поворот уже дал заметные результаты. Одним из показателей возросшего в нашей стране интереса к глубокому изучению конкретной истории всех стран и народов является радушная встреча, оказанная советскими читателями вышедшей недавно в русском переводе "Истории XIX века" под редакцией Лависса и Рамбо. Труд этот неновый. Он был написан как заключительная часть "Всеобщей истории с IV в. до наших дней" еще в 1897 - 1903 годах. С того времени историческая наука пополнилась новыми материалами и исследованиями, выявились новые документы, архивные, мемуарные и пр., о которых, конечно, не знали авторы рецензируемого труда. Кроме того советскому читателю необходимо иметь в виду, что авторы и редакторы этого труда были буржуазными учеными, очень далекими от марксистского понимания истории, далекими и от сочувствия рабочему классу, а в отношении колониальных народов даже враждебными. Тем не менее выбор Соцэкгизом именно этой содержательной и местами даже увлекательно написанной работы из ряда других коллективных работ по истории XIX века следует считать очень удачным.

Буржуазная историческая литература богата подобными коллективными работами. Особенно их много в Германии, где когда-то пользовались большой известностью всемирные истории Шлоссера и Вебера, а затем Онкена и Гельмольта. Начиная, однако, примерно с середины прошлого века большинство исторических работ в Германии написано буржуазными историками, которые безнадежно погрязли в прусско-гогенцоллернской, бисмарковски-цезаристской, а в наше время фашистской идеологии.

Тем не менее благодаря раболепному преклонению перед немецкой ученостью со стороны официальной исторической науки царской России, а также благодаря искусной германской пропаганде, подкрепляемой, несомненно, и материальными субсидиями по изданию тех или иных сочинений в русском переводе, наша дореволюционная переводная историческая литература очень долго питалась немецкими источниками, распространяя среди читающей и изучающей публики прусские "идеалы" и прусскую оценку людей и событий. Курьезно, что даже имена не немецких деятелей мы воспринимали в немецкой оболочке: мы английских королей Вильямов, Чарлзов, Джорджей и по сей день называем Вильгельмами, Карлами, Георгами, а французских Шарлей, Луи и Анри величаем Карлами, Людовиками и Генрихами.

Французская и английская историография гораздо дольше и заметнее сохранила либеральную, часто радикальную и демократическую трактовку исторических событий и лиц. Это делает ее для нас более приемлемой. Французские историки к тому же, как французские писатели вообще, благодаря своим вековым литературным традициям умеют облекать свои мысли и самые факты в легкую и увлекательную форму. Поэтому мы и говорим, что выбор истории Лависса и Рамбо был удачным: это история содержательная, отлично написанная и, если исключить "наполеониста" Вандаля и одного или двух авторов с сильным колонизаторским душком, составлена историками, принадлежавшими к республиканскому, отчасти либеральному, отчасти радикально-демократическому лагерям. Сам Лависс, умерший в 1922 году, был крупнейшим историком Франции либерального направления; его партнер, Рамбо (умер в 1905 году), автор трудов по истории французской цивилизации, знаток истории Восточной Европы и, в частности, России; затем Олар - известный нашим читателям историк французской революции; Сеньобос - не менее известный историк Европы (оба радикал-демократы). Затем идет ряд таких имен, как Дебидур, автор широко известной дипломатической истории Европы, Дрио, выдающийся знаток восточного вопроса, Пенго, директор архивов министерства иностранных дел, отлично знающий Центральную Европу, и множество других выдающихся ученых, -

словом, целая плеяда очень известных и популярных историков, превосходно знающих свой предмет и умеющих столь же превосходно излагать его.

Нельзя сказать, чтобы при таком множестве сотрудников качество статей оставалось неизменно на одном и том же высоком уровне. Лучше всего написаны статьи, касающиеся Франции. Эти статьи занимают вообще центральное место в рецензируемом труде. Это естественно как в силу того, что авторы - французы, так и того, что Франция вплоть до 1870 года действительно занимала в истории Европы выдающееся место (период Наполеона I, революции 1830 и 1848 годов, Вторая империя). Удовлетворительны и статьи о Германии проф. Э. Дени; хуже написаны разделы, касающиеся Англии, принадлежащие перу Метена, и всего менее удовлетворителен весь комплекс статей по Дальнему Востоку, который тогда, в конце прошлого столетия, еще не привлекал к себе внимания исследователей в такой мере, как сейчас. Разделы, трактующие международную политику и написанные такими авторитетами, как Сорель и Дебидур, отличаются значительными достоинствами: недостатки их приходится отнести за счет того, что в момент их написания дипломатические архивы были еще закрыты для ученых специалистов.

Главы же, посвященные колониям, написаны поверхностно и насквозь проникнуты духом колонизаторства. Эта часть книги законно вызовет резко отрицательную оценку советского читателя.

Редакция этого обширного коллективного труда правела свою работу, весьма тщательно, сводя воедино статьи не только в смысле устранения повторений и разноголосицы, но и в политическом отношении, стараясь выдержать повсюду либеральный, республиканский тон. Исключение составляют главы, посвященные церкви и религии, вопросу, который во Франции, Германии и ряде других государств занимал большое место в их внутренней и внешней политике. Эти главы написаны профессором Шероном, который не только не скрывает своих симпатий к католической церкви, но под маской защиты веротерпимости жестоко критикует правительство, стремившееся обуздать аппетиты, властолюбие и влияние церкви на молодое поколение. Богатый и прекрасно подобранный фактический материал делает и эти статьи весьма ценными и интересными, но тенденция их, конечно, реакционная и требует особенно критического подхода со стороны лиц, ими пользующихся.

Переходя теперь к самому содержанию настоящих томов, нелишне будет отметить, что выпустившее их издательство об'явило о предстоящем новом, исправленном и дополненном издании, где будет восстановлен ряд глав о России и об экономике Франции, которые в данном издании были выпущены.

Первые два тома охватывают период Наполеона I. Тут читатель найдет внутреннюю и внешнюю (включая военную) историю Консульства и Империи, описание политико-административного и судебного устройства, гражданского законодательства (Кодекс Наполеона), организации народного образования и церковного устройства Франции. Без надлежащего знакомства с этими главами невозможно понимание и современной Франции, носящей неизгладимый отпечаток наполеоновской системы управления. Эта часть содержит также описание героической борьбы испанского народа за свою независимость, против французских завоевателей и историю великой русской Отечественной войны, наконец, разгрома Наполеона, и крушения его империи. Параллельно изложена история Пруссии, Австрии, Польши, скандинавских стран, Англии, Турции, Юговосточной Европы, государств Передней Азии, Соединенных штатов Америки и т. д.

Изложение повсюду отчетливое, расположенное в строго хронологическом порядке, насыщенное фактами. Никакого возвеличения Наполеона, вопреки всем французским буржуазным традициям, читатель на этих многочисленных страницах не найдет. Напротив, он найдет там полное и совершенно ясное формулирование того тезиса, что Наполеон явился душителем революции. Процесс этого удушения изображен с замечательной последовательностью, шаг за шагом, и с полной убедительностью. Авторы считают, что Наполеон явился угрозой для Европы и что Европа находилась и действовала в состоянии обороны. Правда, если бы авторы оперировали марксистским методом и сумели вскрыть экономические причины англо-французской борьбы того времени, то вопрос о том, кто нападал и кто оборонялся, не был бы так просто решен ими. Однако пенно уже то, что они не присоединились к шаблонному тезису французской патриотической историографии о том, что во всем виновата была Англия.

Отрицательное отношение к Наполеону выражается и в том, что авторы критически подходят даже к его военным успехам. Конечно, гениальности Наполеона, его уменья подготовлять и организовать походы, подбирать людей и командовать ими - всего этого авторы не отрицают, но они сводят организационные и технические преобразования, произведенные им в армии, к сравнительно скромным размерам, показывая, что основное и прогрессивное

в создании повой армии было сделано революцией. Прежняя народная армия Франции при Наполеоне превратилась в армию профессиональную, оторванную от народа и проникнутую духом преторианства. Эти об'яснения весьма поучительны и помогают понять причины, которые, в конце концов, привели к крушению этой армии и всей наполеоновской империи.

Авторы в сочувственных тонах изображают борьбу испанского, русского и немецкого народов и не колеблются констатировать неудачу Наполеона всякий раз, как он наталкивался на подлинно народное сопротивление. Фактически Наполеон, разбивая одну за другой феодальные державы, выставлявшие против него принудительно набираемые, до бесчувствия муштруемые, лишенные всякой инициативы армии крепостных, никогда не был в состоянии понять духа и силы народной борьбы. Поэтому-то, когда он увидел пламя подожженной со всех концов Москвы, он мог только воскликнуть: "Да это скифы!" Так, во время войн с революционной Францией один из прусских генералов Гогенлое-Ингельфинген, будучи несколько раз разбит французскими санкюлотами, дравшимися совсем не по правилам искусства Фридриха Великого, посоветовал своему королю поскорее заключить мир. "Что поделаешь с этими дураками!" - мотивировал он. Наполеон рассуждал не лучше чем этот феодал, когда сталкивался с яростью народных масс, защищавших свое отечество.

Второй и третий томы охватывают период реакции до революции 1848 года. Здесь описывается Венский конгресс с его бесцеремонным переделом земель и народов в интересах монархической реакции, тут и Священный союз, охранявший эти переделы, тут и произвол реставрированных Бурбонов во Франции, Испании и Неаполе. Красочно и живо описываются революционные события 1830 года во Франции, Бельгии, Польше, Греции, Италии и усилия реакции, направленные на подавление революции. Показаны также отголоски революции в Англии, где виги, набравшись храбрости и подталкиваемые рабочими и мелкобуржуазными массами, провели "реформу" парламента - реформу жалкую, но все же достаточную для того, чтобы помочь промышленной буржуазии придти к власти. В этих же томах имеются разделы о Соединенных штатах Америки, о борьбе стран Латинской Америки за свою независимость, наконец, о французских и английских колониях и о Дальнем Востоке, в частности об "открытии" Китая английскими пушками (опиумная война) и столь же "цивилизаторском" проникновении французов в Индо-Китай.

Наш советский читатель, несомненно, найдет интересный материал в главах, посвященных революции в Испании и подавлению ее, по приказу Священного союза, французскими интервентами. "Будь Испания предоставлена самой себе, несомненно она пережила бы страшный кризис, а затем свобода и прогресс восторжествовали бы в ней. Вмешательство Франции еще на десять лет ввергло ее в абсолютизм", - пишет автор, и слова его, содержащие обвинение против реакционных сил, звучат почти современно.

Весьма содержательна глава об июльской революции, которой буржуазные "революционеры" вовсе и не хотели, но которую Лафитты и Тьеры ловко использовали, чтобы посадить на престол Луи-Филиппа Орлеанского. В рассуждениях автора этой главы много наивного. По его мнению, революция 1830 года была "политической нечаянностью", так как "с материальной точки зрения период Реставрации был для Франции счастливым временем" и "даже в среде буржуазии многих пугала возможность революции". Однако, если бы автор учел происшедшую во Франции за период Реставрации промышленную революцию, выдвинувшую на сцену новую буржуазию с классовыми требованиями, несовместимыми с интересами господствовавшего дворянства, если бы он заметил нарождение подлинного пролетариата, заявлявшего о своем существовании многочисленными стачками, если бы он вспомнил о крестьянской массе, разоряемой налогами в пользу той же, реставрированной аристократии, то революция 1830 года, как она ни была незначительна по сравнению с предыдущей и последующей, все же не показалась бы ему "случайностью".

Раздел, касающийся Англии, как мы уже говорили, слабее других, хотя период 1830 - 1847 годов принадлежит к самым значительным в новой истории Англии, так как он характеризуется завоеванием власти промышленной буржуазией и преобразованием политического и экономического режима в буржуазных интересах. Среди этих преобразований муниципальная реформа, передавшая городскую полицию в руки буржуазии, новый закон о бедных, загнавший сельский пролетариат на фабрики, и отмена хлебных пошлин занимают первое место. Излагая в достаточной мере фактическую сторону этих преобразований, автор не сумел дать им надлежащее освещение. Еще менее он понял чартистское движение, которому он уделяет всего полтора десятка строк, и классовую подоплеку фабричного законодательства, которое тори выдвигали и проводили в целях "обуздания" промышленного капитала.

Гораздо лучше освещена история Герма-

нии за этот период. Зарождение романтизма в литературе и ряда наук, связанных с изучением прошлого, как археология, филология, сравнительное право и собственно история, в связи с развитием национального сознания, а затем перерождение их в апологию реакции изложены интересно и содержательно. В этой связи опенка роли Гегеля, который, "провозглашая все действительное разумным, протестовал во имя жизни н настоящего против безумных затей апостолов средневековья" и учение которого "еще до выступления на сцену его радикальных истолкователей... было полно революционных зародышей", - эта оценка в устах буржуазного французского писателя звучит весьма неплохо. Вообще весь раздел о Германии: описание реакции в Пруссии, состояние Габсбургской монархии, значение Таможенного союза, пробуждение чешской национальности - читается с большим интересом, и, что очень ценно, этот "раздел свободен от антигерманских предубеждений, которых можно было бы ожидать от буржуазного французского автора. Для историка франко-германских отношений эта черта, проходящая довольно заметно через все главы, посвященные Германии, представляет известный интерес как показатель тех сравнительно миролюбивых настроений, которые в конце прошлого и начале настоящего столетия господствовали во французском общественном мнении несмотря на воспоминания об Эльзасе и Лотарингии. Эти настроения стали сменяться лишь под влиянием германской колониальной агрессии.

Следующие два тома, пятый и шестой, посвящены эпохе революций и национальных войн. Перед читателем проходят европейские революции - во Франции, Германии, Австрии и Италии - затем - период реакции; Вторая империя во Франции, Крымская война, итальянский поход, франко-прусская война и крушение империи Наполеона III, события в Америке, в частности гражданская война, экспансия России на Дальнем Востоке и т. д. Оценка февральской революции во Франции не щадит буржуазии и ее вождей, предателей французского народа, Тьера, Ламартина и других, разоблачает мошенничества пресловутой люксембургской комиссии, призванной осуществить "право на труд", и оправдывает июльские выступления парижских рабочих. Точно так же старания сардинского короля "перехватить" национально-революционное движение в Италии и использовать его в своих династических интересах также подвергаются критике. Хотя автор прямо этого не говорит, но из его изложения довольно ясно видно, что в Италии, как и в Германии, выдвижение на первый план национальной идеи в ущерб идее демократической революции как предпосылки национального освобождения сыграло роковую роль, передав дело этого освобождения в руки монархии и ее ловких служителей. События 1848 и следующих годов в Германии и Австрии изложены подробно и интересно, причем трусливое поведение немецких либералов подвергается справедливой критике. Автор (Э. Дени), указав на враждебную позицию, занятую несколькими реакционными правительствами по отношению к решениям франкфуртского собрания, говорит: "Сломить их сопротивление можно было, лишь обратившись к народу", но "центр отказался от революционного образа действий, а самые влиятельные его члены покинули собрание, в котором скоро осталась какая-нибудь сотня депутатов, принадлежащих к крайней левой". За нею стояли серьезные силы: "Наряду с коммунистами, главным органом которых была "Новая рейнская газета" Карла Маркса и которые имелись главным образом в Саксонии, Силезии, Вестфалии и Рейнской Пруссии, демократы насчитывали множество сторонников" в различных частях Германии, но "парламентские республиканцы колебались и теряли драгоценное время". В результате они были разогнаны.

С большой подробностью изложена и история Франции при Второй империи. Автор сильно преувеличивает экономическое процветание Франции под эгидой Луи Наполеона и совершенно искажает истинную природу деятельности различных спекулянтских предприятий, возникавших при его прямом покровительстве как грибы после дождя, но политическая опенка этой шарлатанской империи дана в общем правильно. Относящиеся к этому периоду крымская и итальянская войны изложены обстоятельно, и, между прочим, героическому сопротивлению русской армии под Севастополем воздается должная похвала: автор видит в ней "противника, одаренного редкими военными качествами, бесстрашного, упорного, не впадающего в уныние, а, напротив, после каждого поражения бросавшегося в бой с возросшей энергией". Увы, эти высокие качества не спасли русской армии от конечного поражения: самодержавие доделало то, чего не могли добиться об'единенные силы ее четырех противников.

Специальный раздел посвящен Турции и балканским государствам. Это период безуспешных, срываемых царской Россией и прочими европейскими державами попыток Турции вступить на путь реформ. Это также период установления сербского и румынского королевств в ущерб русскому влиянию и окончательного воссоединения и освобождения Италии после поражения Ав-

стрии в 1866 году в войне с Пруссией. Эта война, создавшая гегемонию Пруссии в Германии, как и предыдущая война за Шлезвиг-Гольштинию, нашли соответствующее место в главе о воссоединении Германии, завершенном, как известно, в результате войны с Францией (1870 - 1871 годы). Последней, естественно, отведено много места.

Особенно рельефно выступают у автора в изложении военных операций успехи вновь созданных после поражения императорских войск народных армий: ее будь предательства генералов и разных Тьеров и Фавров и представляемых ими кругов финансовой и крупной буржуазии, конечный исход войны мог быть иной. Но этим кругам хотелось поскорей покончить с войной, для того чтобы разделаться с революционными массами. Не удивительно, что парижане ответили на это предательство восстанием Коммуны. Отравно, что такой обширной и важной теме, как Парижская коммуна, автор соответствующей главы посвятил только несколько холодных страниц, поражающих полным непониманием всемирноисторического значения этого "эпизода". Впрочем, надо отдать ему справедливость: он беспощадно разоблачает резню, устроенную версальцами после взятия Парижа.

Последние два тома обозреваемой "Истории" представляют, с точки зрения составителей, скорее современность чем историю в узком смысле слова: о "современности" автора еще судили с "гневом и пристрастием" участников и близких наблюдателей. Читатель найдет в них историю Третьей (французской) республики в наиболее трудный период ее существования, когда она должна была еще бороться за свое существование против монархических и клерикальных элементов, против авантюристической политики реваншистов и военщины. Здесь же дана история Англии в эпоху расцвета гладстоновского либерализма, безуспешно старавшегося разрешить ирландскую проблему, и история новой Германии, характеризующаяся укреплением полуабсолютизма, появлением на политической арене социал-демократии, развитием колониальной политики. Показаны история внутренней консолидации и неудач первых попыток колониальной экспансии Италии, истории международных отношений: русско-турецкой войны, Берлинского конгресса, возникновения Тройственного, а затем франко-русского союза, - история захватов на Дальнем Востоке, обзоры колониальных владений и завоеваний и т. д.

Этот период лишь под самый конец соприкасается с эпохой империализма, когда колониальное соперничество стало одним из основных противоречий между крупнейшими державами; поэтому как внутренняя, так и внешняя история последних все еще носит, так сказать, континентальный отпечаток, не выходя за рамки традиционных проблем. События в Китае, раздел Африки или столкновение в Фашоде все еще фигурируют как эпизоды старой, а отнюдь не новой, империалистической эпохи.

В конечном итоге надо признать, что изданием этой в общем хорошей работы была оказана нашим молодым историкам большая услуга, и надо всемерно приветствовать обещание издательства выпустить ее в новой, авторитетной редакции, с пополнениями и примечаниями, рассчитанными на исправление наиболее крупных ошибок, допущенных ее авторами.

Нельзя не высказать при этом особого пожелания насчет исправления перевода, который в целом ряде мест не только не точен, но прямо извращает текст и делает его совершенно непонятным. Что может, например, читатель разобрать в следующей путанице: чтобы успокоить ториев, "к выборам привлечена была наиболее независимая категория фермеров, а так как баллотировка производилась гласно, то эти голоса, конечно, обеспечивались крупным землевладельцам"? (Т. IV, стр. 23). Почему наиболее независимые фермеры при открытом голосовании должны были выбирать крупных землевладельцев, останется для читателя глубокой тайной, пока он не справится в оригинале: он узнает тогда, что речь, во-первых, идет не о выборах, а об избирательном праве (suffrage), и, во-вторых, это право приобрели не "наиболее независимые", а, наоборот, "наиболее зависимые" фермеры! Или такой пример. В главе о Тройственном союзе (т. VIII, стр. 35) читатель встретит следующую фразу: "Политические осложнения, в которые наследственно вовлечена была Австрия, справедливое сознание России, что принесенные жертвы требуют воздаяния, не допускали этого". Сомнительно, чтобы неискушенный читатель мог разобраться в этой галиматье. А нужно читать вместо "наследственно" - "поневоле" или "против воли" (forcement), вместо "справедливое" - "вполне обоснованное" (juste) и вместо "воздаяния" - "компенсации" (compensations) - и все станет ясным. Термин "dependances" в смысле полуколоний нужно переводить "зависимые страны", а не "подданства" Англии (т. VI, стр. 123), "ambassadeur" - посол, а не посланник, как многократно гласит перевод, вопреки венскому регламенту, и т. п. Будем надеяться, что при следующем издании перевод будет тщательно проверен.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Ф. РОТШТЕЙН:

Комментарии: