Libmonster ID: RU-8261
Автор(ы) публикации: Г. ЛЕНОБЛЬ

Родоначальник, исторического романа, Вальтер Скотт принадлежал к числу любимейших писателей Карла Маркса. "Маркс, - вспоминает его дочь Элеонора Эвелинг в своих "Беглых заметках", - постоянно перечитывал Вальтера Скотта; он восхищался им и знал его так же хорошо, как Бальзака и Фильдинга". А Лафарг, зять Маркса, в своих воспоминаниях добавляет, что романВальтера Скотта "Old Mortality" (на русский язык, переводился под названиями "Тори и виги" и "Пуритане") Маркс считал "образцовым произведением"1 .

Высоко ценил знаменитого английского романиста и Фридрих Энгельс. Говоря в "Происхождении семьи, частной собственности и государства" о шотландском клане, он подчеркивал, что в романах


Серия "Исторические романы". Гослитиздат. М.:

А. Антоновская "Великий Моурави". Части 1 и 2-я. 1939;

Жюль Валлес "Инсургент". 1939;

П. Гальдос "Хуан Мартин эль Эмпесинадо". 1940;

Виктор Гюго "Собор Парижской богоматери". Томы I и II. 1939;

Г. П. Данилевский "Сожженная Москва". 1939;

В. Ковалевский "Хозяин трех гор". 1939;

Альфред Нейман "Дьявол". 1940;

Р. Швейхель "За свободу". Книги 1 и 2-я. 1939;

Г. Эберс "Император". Книги 1 и 2-я. 1940;

Эркмани-Шатриан "Новобранец 1813 года". 1939;

Л. Эрлих "Джон Браун". 1940:

Владимир Юрезанский "Исчезнувшее село"; 1939

В. Ян "Чингиз-хан": 1939.

1 К. Маркс, Ф. Энгельс "Об искусстве" стр. 661 М. и Л. 1937.

стр. 137

Вальтера Скотта, "перед нами, как живой, встает этот клан горной Шотландии"1 .

Интерес, и внимание к историческому роману со стороны Маркса и Энгельса - явление в высшей степени знаменательное. Историзм - одна из характернейших черт миросозерцания основоположников научного социализма, и вполне понятно и закономерно то большое значение, которое они придавший художественно-правдивому изображению истерических событий, исторических сдвигов в жизни человечества.

После Вальтера Скотта, исторический роман занял выдающееся, место в мировой литературе. Стремление воспроизвести в художественных образах историческое прошлое во всем его многообразии отразилось в ряде замечательных произведений Гюго, Мериме, Флобера, Пушкина, Гоголя, Льва Толстого и многих других крупнейших художников, слова. Заслуженную популярность завоевали у читателей, особенно у молодежи, вдохновляющейся подвигами героев освободительных войн и революционных движений прошлого, такие исторические романы, как "Спартак" Джованьоли и "Овод" Войвича. Успешно растет и развивается советский исторический роман, что еще в 1930 году в статье "О литературе" отметил А. М. Горький. "Петр Первый" Алексея Толстого, "Разин Степан" Чапыгина, "Одеты камнем" Форш, "Кюхля", "Смерть Вазир-Мухтара" и "Пушкин" Тынянова, "Севастопольская страда" Сергеева-Ценского - все эти произведения являются несомненными, неоспоримыми достижениями советской художественной литературы.

Для писателя история - не только неисчерпаемый кладезь тем и сюжетов огромного драматического напряжения. Писатели, обращаясь к истории, не только находят в ней исключительно благодарную "натуру" для своей творческой работы - резко очерченные характеры сильных, волевых людей, сумевших наложить определенный отпечаток, на ход борьбы между классами и между народами. Введение в литературу исторического элемента означает, что прямо или косвенно предметом художественного изображения становятся борющиеся народные массы, ибо "народ создает героев и двигает вперед историю"2 . В подлинно художественном историческом романе истерические деятели всегда изображаются в тесной, неразрывной связи с теми классами, с теми социальными группировками, потребности и интересы которых они выражают. Имеется, однако, немало исторических романов, в которых историческая перспектива искажена, в угоду идеалистическим теорийкам, по которым историю делают "герои", искажена в угоду классовым пристрастиям и предрассудкам их буржуазных авторов. Понятно, ценность таких романов, как правило, весьма и весьма относительна.

Чрезвычайно велика познавательная роль исторического романа. Для распространения исторических знаний среди широких масс художественная литература сделала очень много. Но не следует думать, будто истерический роман ограничивается лишь разработкой и популяризацией данных, добытых наукой. Нередко писатель прокладывает путь ученому, нередко художественный образ предшествует научному исследованию. Наука и искусство в историческом романе взаимно оплодотворяют друг друга.

Истерические романы выпускаются в настоящее время многими вашими издательствами. Специальную серию "Исторические романы", рассчитанную на массового читателя, выпускает регулярно по недорогим ценам Гослитиздат. Произведения, выходящие в этой серии, одним из первых редакторов которой был великий пролетарский писатель А. М. Горький, снабжены вступительными статьями и примечаниями специалистов, облегчающими понимание и правильную оценку этих произведений. В нашем обзора мы намеренны рассмотреть те романы гослитиздатовской серии, которые вышли в свет в прошлом, 1939, и текущем, 1940, годах.

Необходимо прежде всего остановиться на подборе книг, предлагаемых читателям в серии Гослитиздата. В книгах этих охвачены основные периоды мировой истории: и античность, и средневековье, и новое время. Нельзя, однако, не отметить некоторую неравномерность во внимании, проявленном издательством к различным историческим эпохам.

Изображению античного мира посвящен всего лишь один роман - "Император" Г. Эберса, - в котором выведен император Адриан (117 - 138 годы новой еры), третий представитель династии Антонинов, известных тем, что при них Римская империя достигла предела своего могущества и вступила в так называемый "счастливый век". Действие этого романа развертывается главным образом в египетском городе Александрии во время пребывания там Адриана и его приближенных.

Значительно полнее представлено в "Исторических романах" Гослитиздата средневековье.

В романе В. Яна "Чингиз-хан" описываются кровопролитные завоевательные войны, которые вели в начале XIII века


1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Т. XVI. Часть 1-я, стр. 112.

2 "История ВКП(б)", стр. 16.

стр. 138

монголы под предводительством своего знаменитого полководца, "потрясателя вселенной". В одном из разделов романа показана битва при Калке (1223 год), закончившаяся поражением русских князей.

Два романа - "Собор Парижской богоматери" В. Гюго и "Дьявол" А. Неймана - изображают Францию при короле Людовике XI (1461 - 1483 гады), настойчиво боровшемся против феодалов и успешно добивавшемся укрепления королевской власти и политического об'единения французской монархии.

В романе Р. Швейхеля "За свободу" воспроизведены события крестьянской войны 1525 года в Германии, которую Энгельс расценивал как, самую "величественную революционную попытку немецкого народа.

Роман А. Антоновской "Великий Моурави" рисует привлекательный образ национального грузинского героя Георгия Саакадзе (конец XVI и начало XVII века), посвятившего свою жизнь борьбе за централизованное и независимое грузинское государство.

Авторы трех романов серии обращаются к эпохе наполеоновских войн: в романе П. Гальдоса "Хуан Мартин эль Эмпесинадо" речь идет об испанской "герилье" - народной партизанской войне против Наполеона; в "Сожженной Москве" Г. П. Данилевского - об Отечественной войне 1812 года; название романа Эркмани-Шатриана, "Новобранец 1813 года" говорит само за себя.

Об одном из наиболее выдающихся борцов за освобождение негров от рабства в Соединенных штатах Америки, Джоне Брауде (1800 - 1859 годы), рассказывается в одноименном романе Л. Эрлиха.

"Иксургент" Ж. Валлеса является продолжением известных его романов - "Детство" и "Юность". Герой трилогии Жак Вентра в этой третьей, заключительной части ее выступает как участник героической Парижской коммуны 1871 года.

Помимо упомянутых выше, на темы из истории народов СССР написано еще два произведения, включенные в 1939 - 1940 годах в серию Гослитиздата: "украинская быль" В. Юрезанского - "Исчезнувшее село", - в которой рассказывается об уничтожении при Екатерине II казачьего села Турбан в наказание за то, что его жители с оружием в руках восстали против попытки помещиков закрепостить их, и повесть В. Ковалевского "Хозяин трех гор", в которой обрисован облик одного из первых владельцев знаменитой Трехгорной мануфактуры в Москве, Тимофея Васильевича Прохорова (1797 - 1854 годы).

Среди авторов произведений, отобранных издательством для серии "Исторические романы", плеяду классиков представляет глава французских романтиков Виктор Гюго, чей "Собор Парижской богоматери" справедливо причисляется к шедеврам мировой литературы, Не нуждаются также в рекомендации имена таких писателей, как Эркманн и Шатриан, коммунар Валлес и Гальдос (последний у себя на родине, в Испании, считается классиком). Среди других иностранных писателей нам хотелось бы выделить Р. Швейхеля. Видный немецкий романист и публицист, Швейхель активно участвовал в революционном движении 1848 - 1849 годов, и его революционные настроения оказались и в романе "За свободу".

Четыре истерических романа, изданных за последние два года Гослитиздатом, принадлежат советским писателям: А. Антоновской, В. Юрезанскому, В. Ковалевскому и В. Яну. "Чингиз-хан" Яна и "Хозяин трех гор" Ковалеского впервые напечатаны и гослитиздатовской серии.

Подбор книг для серии в основном сделан удовлетворительно. Один только роман, по нашему мнению, не заслуживал переиздания. Мы имеем в виду "Сожженную Москву" Г. П. Данилевского.

"Великая борьба русского народа за свою национальную независимость показана в "Сожженной Москве" с точки зрения робкого либерала, живущего к тому же во времена растущей реакции, когда напуганные либералы были откинуты в стан врагов всякого революционного и широкого демократического движения", - так охарактеризован роман Данилевского в предисловии к нему П. Г. Рындзюнского. С этой характеристикой, хотя стилистически она и выражена несколько неуклюже, нельзя не согласится. Подлинная сущность войны 1812 года, как воины народной, в романе затушевана: личная месть - вот основное чувство, которое движет героями Данилевского.

"Сожженную Москву" тем более не имело смысла издавать, что эпоха, освещаемая в ней, получила широкое отражение в художественной и исторической литературе. Читателя, имеющего в своем распоряжении "Войну и мир" Л. Н. Толстого, "обогащать" еще сочинением Данилевского, право, не к чему.

Многие романы гослитиздатовской серии не лишены крупных недочетов. Показателен в этом отношении роман немецкого писателя Альфреда Неймана "Дьявол". Две стороны следует различать в этом произведении. Ярко, хотя и не особенно глубоко, изображена в нем борьба Людовика XI с коалицией могущественных феодалов и принцев королевской крови, которые образовали союз под насквозь лицемерным

стр. 139

названием "Лиги "общественого блага". И король и его противники, как и оказывает Нейман, не брезговали в борьбе никакими средствами. Подкупы, заговоры, шпионаж во Франции XV века считались в порядке вещей. За тайными интригами следовало открытое применение насилия, дипломатические ухищрения сочетались с, кровавыми расправами над врагами. Охотно прибегал Людовик и к организации восстаний против феодалов в их собственных владениях. Победа далась Людовику нелегко. Порой он попадал в весьма трудное положение, но изо всех своих затруднений он умел выпутываться с удивительным мастерством. Один из наиболее драматических эпизодов "Дьявола" связан с поездкой короля к, самому опасному его сопернику - герцогу бургундскому Карлу Смелому. Людовику подстроена была ловушка, в которую, казалось, он должен был бы неминуемо попасться; однако его незаурядное дипломатическое искусство, отлично продемонстрированное Нейманом, позволило ему выбраться из "гостеприимной" Бургундии целым и невредимым.

Ценность "Дьявола" заключается как раз вот в этом колоритном и рельефном описании жестоких и вероломных нравов позднего французского средневековья. Но писатель не захотел ограничиться простым описанием столкновений и конфликтов, которыми сопровождался во Франции (как и всюду, впрочем) переход от феодальной раздробленности и розни к абсолютной монархии. Те реальные характеры, которые выковывались в борьбе между королевской мастью и феодальным лагерем, для А. Неймана, повидимому, недостаточно занимательны и выразительны. Его интересует "идея государственности", служению которой якобы посвятили себя герои его романа и ради которой должны быть оправданы все совершенные ими жесткости и преступления.

Персонаж, но которому озаглавлен роман, Оливер Неккер, по прозванию "Дьявол", брадобрей и советник Людовика XI, любившего окружать себя незнатными людьми, превращается у этого писателя в "двойника" короля, в лучшую часть его "я", в его совесть. Во всех своих поступках Оливер руководствуется прежде всего политической необходимостью, требующей усиления французского королевства. С критерием политической необходимости и целесообразности он подходит и к самому Людовику, на которого приобретает громадное влияние. Он проводит резкую грань между Людовиком-королем и Людовиком-человеком и оказывает на него самое энергичное воздействие, чтобы принудить "человека повиноваться королю". В то же время Оливер готов для короля пойти на любые жертвы и сперва обрекает на гибель свою горячо любимую жену, а затем и самого, себя.

В последние годы жизни Людовика Неккер, по Нейману, становиться чуть ли не фактическим руководителем политики Франции. Страна стонет под гнетем королевской тирании, народ проклинает "и чортова короля и королевского чорта". Тогда, для того чтобы восстановить пошатнувшуюся популярность Людовика, Ноккер идет на героический шаг: все манифесты, свидетельствующие о политических и организаторских триумфах монархии, опубликовываются за подписью короля; указы же и постановления, возмущающие народ своим деспотическим характером, издаются "именем короля" за подписью Оливера. А после смерти Людовика Оливер заставляет нового короля, Карла VIII, сместить его со всехдолжностей, предать суду и казнить. "Много ненависти скопилось вокруг престола, - об'ясняет Неккер Карлу и его матери, - великий король выдерживал ее напор, но слабого юношу такая ноша сломит. II искупительной жертвой этой ненависти должен пасть тот, кто ее вызывает, - во имя короля" (стр. 306).

Такое психологически-неубедительное, приторно-идеализированное превознесение Оливера Неккера - а отчасти и Людовика XI, - разумеется, решительно ничего общего с исторической действительностью не имеет. То обстоятельство, что об'ективно герои романа "Дьявол" делали исторически прогрессивное дело, не означает еще ни в какой мере, что они заботились только о судьбах Франции, а не о своих личных выгодах и о своем личном преуспевания (заметим в скобках, что в бытность свою наследным принцем Людовик не раз устраивал заговоры против своего отца, короля Карла VII, и скрывался от него, опасаясь преследования, ни у кого другого, как у... герцога бургундского).

Интересно сопоставить "Дьявол" Неймана с "Собором Парижской богоматери" Гюго, где в одной из глав также выведены и Людовик XI и Оливер (у Гюго дана, конечно, французская транскрипция этою имени - Оливье). Великий французский писатель раскрывает исторический смысл деятельности Людовика XI и его окружения, немногими штрихами набрасывая необычайно яркий образ умного, властного, злопамятного и суеверного короля. Никакой идеализации Людовика у него при этом нет и в помине.

Действие происходит в Париже, в Бастилии. Король, пишет Гюго, "вообще лишь редкими и короткими наездами появлялся в своем добром городе. Париже, находя, что в нем недостаточно потайных

стр. 140

ходов, виселиц и шотландских стрелков" (т. И, стр. 202). Неприхотливый и вечно спасающийся покушений на свою особу король решает провести ночь Бастилии, между прочим, и потому, что знаменитая государственная тюрьма лучше укреплена чем Луврский дворец.

В комнате, называющейся "кельей, в которой Людовик Французский читает часослов", кроме него самого, находятся два посла вольного города Гента и несколько придворных, в том числе мэтр Оливье, лицу которого, по словам Гюго, свойственны только два выражения - надменности и угодливости. Здесь разыгрывается примечательная сцена, превосходно обрисовывающая Людовика. XI и как человека и как политика.

Королю доносят, что вспыхнул бунт парижской черни, исправленный против главного судьи дворца правосудия. Его просят послать немедленную помощь судье, иначе тот погиб. Но король не спешит на выручку: он чрезвычайно доволен возмущением народа, направленным против судьи, обладателя целого ряда феодальных прав во многих частях Парижа.

"Клянусь пасхой! - восклицает король. - Что это за господа также, которые присвоили себе права сборщиков пошлин, судей, ленных владык и полных хозяев у нас? На каждом поле у них своя застава, на каждом перекрестке - свой суд и свои палачи. Таким образом, подобно греку, у которого было столько же богов, сколько источников в его стране, или персу, у которого было столько же богов, сколько он видел звезд на небе, - француз насчитывает столько же королей, сколько замечает виселиц! Чорт возьми! Это вредно, и мне такой беспорядок не нравится. Я бы хотел знать, установлено ли то волею всевышнего, чтобы в Париже имелся другой сборщик податей, кроме меня, другое судилище, помимо нашей судебной палаты, и другой государь в нашем государстве, кроме меня. Клянусь душой, пора уже наступить тому дню, когда во Франции будет один король, один сюзерен, один судья и один палач, подобно тому, как в раю есть только один бог" (т. II, стр. 219 - 220).

И, погруженный в свои мысли, он продолжает:

"Хорошо, мой народ! Отлично! Истребляй этих лже-владык! Делай свое дело! Ату, ату их! Грабь их, вешай их, громи их!.. А-а, вы захотели быть королями, монсеньеры? Бери их, народ, бери!" (т. II, стр. 220).

Но, используя в своих интересах взрыв гнева низов, Людовик одновременно крайне презрительно относится ко "всей этой ораве мужичья". "Мне, - заявляет он, - стоит лишь бровью повести, чтобы покончить с этим" (т. II, стр. 230).

Один из послов Гента, Коппеноль, представитель фламандской городской буржуазии, активно поддерживавшей Людовика, XI в его борьбе с феодалами, откликается на его замечание короля многозначительными словами, что, значит, "час народа, еще не пробил". Он напоминает о восстании, которое сам поднимал против герцога бургундского.

Король, однако, не видит пока основания бояться народа.

"Ну, нет! - говорит он. - Ведь ты не так-то легко падешь, моя добрая Бастилия?" (там же).

Этой выразительной ссылкой на Бастилию, разрушенную Великой французской буржуазной революцией, Гюго словно подчеркивает неизбежность падения королевской власти после того, как она, обуздав феодальную анархию и заложив основы политического объединения страны, сыграла свою историческую роль и стала оплотом всех сил реакции.

Как "Собор Парижской богоматери", так и - в меньшей мере - "Дьявол" содержит немало материала, помогающего уяснить и наглядно представить себе ход классовой борьбы в эпоху позднего средневековья. Хотя и Гюго и Нейман, несомненно, абсолютно чужды марксизму, их произведения могут, быть использованы в качестве художественных иллюстраций к классическому марксистскому положению, сформулированному Фридрихом Энгельсом, - о значении королевской власти в период разложения феодализм и о дальнейшей ее эволюции после победы над феодалами:

"Что во всей этой всеобщей путанице (средневековых феодальных отношений - Г. Л.) королевская власть (das Konigtum) была прогрессивным элементом, - это совершенно очевидно. Она была представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противоположность раздроблению на бунтующие вассальные государства. Все революционные элементы, которые образовывались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти, точно так же как королевская власть тяготела к ним. Союз королевской власти и буржуазии ведет свое начало с X века; нередко он нарушался в результате конфликтов; далеко не всегда в течение всех средних веков дело шло этим путем об'единения, все же этот союз возобновлялся все тверже, все могущественнее, пока, наконец, он не помог королевской власти одержать окончательную победу, и королевская

стр. 141

власть в благодарность за это поработила и отразила своего союзника"1 .

Эпоха позднего феодализма, но уже не на западе, а на востоке Европы, в Грузии, изображена в романе А. Антоновской "Великий Моурави". Особенности исторического развития этой страны привели к тому, что в XVI веке грузинские цари всецело находились в зависимости от крупных феодалов. Усилению феодального хаоса в Грузии, где насчитывались к этому времени три самостоятельных царства - Карталинское, Кахетинское и Имеретинское - и ряд владетельных княжеств, способствовало также географическое положение страны, окруженной сильными мусульманскими государствами - Ираном и Турцией. Оба эти государства ожесточенно боролись между собой за обладание Грузией и были чрезвычайно заинтересованы во всемерном ее ослаблении, в чем им посильно помогали своими изменническими действиями грузинские феодалы.

Товарищ Сталин следующим образом охарактеризовал положение в феодальной Грузии:

"Взять хотя бы грузин. Грузины дореформенных времен жили на общей территории и говорили на одном языке, тем не менее они не составляли, строго говоря, одной нации, ибо они, разбитые на целый ряд оторванных друг от друга княжеств, не могли жить общей экономической жизнью, веками вели между собой войны и разоряли друг друга, натравливая друг на друга персов и турок. Эфемерное и случайное об'единение княжеств, которое иногда удавалась провести какому-нибудь удачнику-царю, в лучшем случае захватывало лишь поверхностно-административную сферу, быстро разбиваясь о капризы князей и равнодушие крестьян. Да иначе и не могло быть при экономической раздробленности Грузии..."2 .

В такой обстановке выступил в конце XVI века на историческую арену замечательный грузинский деятель Георгий Саакадзе, заслуживший у своего народа почетное наименование "Великого Моурави"3 .

Саакадзе был выходцем из обедневшего мелкоземельного азнаурства (грузинского дворянства), которое, как и крестьянство, сильно страдало от произвола князей и раздробления страны. Борьба Саакадзе за укрепление царской власти и создание единого, централизованного и независимого грузинского государства, безусловно, соответствовала интересам азнауров. Но в то же время Саакадзе рассматривал свой класс как одну из сил, ведущих борьбу с феодалами за национальное об'единение Грузии. Он стремился к тому, чтобы азнаурство возглавило эту борьбу и повело за собой широкие народные массы. В своем родном поселении Носте, которое он получил в дар от царя Георгия X, он немало сделал для облегчения бедственного положения крестьян, что вызвало недовольство не только князей и церкви, но и богатых азнауров, находивших, что он этим "позорит свое сословие".

"Грузия конца XVI и начала XVII в., - как справедливо указывает автор предисловия к роману Антоновской Б. К. Черный, - экономически и политически не была подготовлена к восприятию идей Саакадзе... Общенациональная программа об'единения, выдвинутая Саакадзе, не вмещалась в узкие рамки феодализма" (ч. 1-я, стр. 9 - 10).

Стремясь к своей цели, Саакадзе нередко действовал, не считаясь с реальными возможностями, с исторически сложившейся обстановкой в Грузии XVI - IXVII веков. Это приводило его подчас к серьезным ошибкам, к заигрыванию с врагами Грузии - иранским шахом и турецким султаном, которых он пытался использовать в интересах своей борьбы против феодалов. Будучи вынужден покинуть Грузию и бежать в Иран, Саакадзе впоследствии даже вторгся в пределы родной страны с шахскими войсками с тем, чтобы нанести решающий удар феодалам. Но феодалы, желая сохранить свои привилегии, поспешили перейти на сторону шаха, и иранские войска, вместо того чтобы заняться уничтожением феодалов, обрушились на мирных жителей Картли и Кахетии. В ответ на это Саакадзе поднял на защиту родины крестьянские массы и одержал над иранскими войсками в Марткобском бою блестящую победу.

Характер Георгия Саакадзе, бесспорно, противоречив. Бесстрашный воин, искусный полководец и пламенный патриот, человек, во многом опередивший свое время, он был вынужден иногда прибегать к чисто средневековым методам политической борьбы - заговору и придворной интриге, - методам, которые ему же самому претили. Этот интереснейший образ с большой силой показан в талантливом романе А. Антоновской "Великий Моурави", являющемся, несомненно, лучшим советским истори-


1 К. Марке и Ф. Энгельс. Т. XVI. Ч. 1-я, стр. 445.

2 И. Сталин "Марксизм и национально-колониальный вопрос", стр. 10 - 11. Госполитиздат. 1939.

3 Моурави - правитель, полководец.

стр. 142

ческим романом, выпущенным за последние годы в серии Гослитиздата1 .

Трагический эпизод из истории борьбы украинских крестьян против помещиков-крепостников лег в основу другого советского исторического романа, вышедшего в прошлом году в Гослитиздате, - "Исчезнувшего села" Владимира Юрезанского. В романе изображается закрепощение крестьян на Украине в годы царствования Екатерины II.

Село Турбаи, о котором повествует в своей "были" на основе документальных данных В. Юрезанский, принадлежало во второй половине XVIII века помещикам Базилевским. Крестьяне этого села жестоко эксплоатировались и притеснялись Базилевскими, которые считали их своими крепостными. Но сами турбаевцы себя считали вольными людьми: они хорошо помнили о том, что их предки были казаками и были занесены в казацкие компуты (так назывались списки казачьих родов с точным указанием их постоянного местожительства и служебного положения). Во владении Базилевских турбаевцы оказались только из-за того, что первый владелец Турбаев Даниил Апостол, "кривой чорт, лютый полковник миргородский", сумел всякими правдами, и неправдами добиться исключения их из компутов и записал Турбаи "до собственных маетков". Однако после смерти Даниила Апостола полковником миргородского полка стал его личный враг Капнист, который опять внес турбаевцев в казацкие списки.

В конце концов, желая разделаться со столь сомнительным и опасным наследством, наследники Даниила Апостола и продали село Базилевским.

Красочно описывает Юрезанский все возраставший гнет, под которым очутились турбаевские крестьяне. Базилевские обременяли их непосильными работами и все чаще прибегали к плети и розгам. Узнав о пребывании в Киеве императрицы Екатерины, турбаевская "громада" решила послать к ней с жалобой ходоков, просить ее царской защиты. Из этого, понятно, ничего путного не вышло: жалобу на помещиков Екатерина не приняла. "Никаких жалоб... - холодно сказала она. - Только в сенат. Пусть сенат разберет. Я не могу сама всех подданных судить" (стр. 62). Ходоки за нарушение указа, запрещавшего подачу прошений и челобитных государыне, поплатились двумя месяцами каторжной тюрьмы.

Но неудача не сломила воли турбаевцев к сопротивлению. Они продолжали искать правду. Памятуя, что "правда за семьюдесятью семью замками лежит" и что "каждый чин, каждый писец любит, чтобы его серебряным ключом отворили", собрали они, сколько смогли, денег и послали доверенных в Петербург, в сенат. После долгих мытарств нашли турбаевцы в столице человека, знакомого со всеми сенатскими хитростями, который согласился помочь им добиться воли, В июне 1788 года сенат вынес решение - "признать вольные казацкие права по старине и крови за теми жителями села Турбаи, кои записаны полковником Капнистом в компуты миргородского реестрового полка, и за всеми, кто от сих записанных народился..." (стр. 127).

Для исполнения сенатский указ был передан голтвянскому нижнему земскому суду, с которым Базилевские, разумеется, скоро нашли общий язык.

В январе 1789 года в Турбаи приехал исправник, об'явивший турбаевцам:

"Теперь вы должны доказать документами, актами, грамотами или прочими бумагами, что среди вас есть какие-нибудь потомки тех семидесяти шести казацких родов, которые были записаны миргородским полковником Капнистом в компуты. Кто это докажет, тому будут возвращены свободные казацкие права. Кто же доказать не сумеет, тот останется за господами Базилевскими" (стр. 139 - 140).

Жульническая уловка исправника вызвала всеобщее возмущение турбаецев. Документов ни у кого же было: они были предусмотрительно отобраны у казаков еще Даниилом Апостолом. С большим трудом исправнику удалось успокоить громаду, пообещав поехать в Киев к губернатору и просить у него немедленно прислать в Турбаи суд, который даст "полную, самую верную волю - за гербовой государственной печатью".

Суд приехал лишь в июле вместе с воинской командой - двадцатью пятью егерями в полном вооружении - и, как и следовало ожидать, начал доказывать, что никаких казаков, имеющих право на волю, в Турбаях нет. Турбаевцы, однако, твердо стояли на своем, и под конец раздраженные судьи распорядились вызвать в помещение суда егерей.

Вызывающее поведение подкупленных чиновников привело к восстанию казаков. Егерей разоружили, судей связали и заперли в темный амбар, ненавистных Базилевских убили на месте. "Село, - пишет Юрезанский, - приняло вид военного лагеря после боя" (стр. 177).


1 Гослитиздат напечатал в серии "Исторические романы" (в двух выпусках) первую часть романа "Великий Моурави", заканчивающуюся бегством Саакадзе в Иран. Вторая часть романа печатается сейчас в журнале "Новый мир" (начиная с N 8 за 1940 год).

стр. 143

Восставшие ждали, что с ними немедленно же расправятся. Но больше двух лет турбаевцев никто не трогал, несмотря на то, что полковник Базилевский, брат убитых, всюду рассылал жалобы и заявленная, требуя жесточайшей кары для убийц. Екатерина поручила разбор дела Базилевских Потемкину, а тот захотел воспользоваться случаем и, откупив турбаевцев у их помещиков, переселить их за казанный счет на свои заднепровские земли.

Трагическая развязка многолетней турбаевской эпопеи наступила уже после смерти Потемкина. В 1793 году власти обманом захватили вожаков мятежного села и, набравшись храбрости, приговорили к наказанию кнутом и плетьми около двухсот человек. А в 1794 году всех турбаевцев переселили: часть - в Таврическую губернию, на Запорожье, другую часть - к Днестру. Турбаи были стерты с лица земли, самое название это помещики пытались вычеркнуть навсегда из памяти народной.

"Богатая турбаевская земля, - в конце своей книги рассказывает Юрезанский, - не могла долго оставаться пустошью, заброшенной, как выморочное урочище. Она требовала рабочих рук, посевов... Постепенно помещики стали селить на пепелище из разных своих имений крестьян, тех, что не искали казачества, были послушны и тихи нравом. С годами на старом месте образовалась небольшая бедная деревушка - голая, серая слободка на погорелом берегу. Базилевские назвали деревушку Скорбино.

- Почему Скорбино? - спрашивали чужие, незнакомые люди, едучи мимо в Полтаву или в Кременчуг.

- Панов оскорбили. Потому и Скорбино... - угрюмо об'ясняли подданные Базилевских, по-своему понимая черное гробовое слово, каким заклеймили помещики деревню" (стр. 258 - 259).

Так она называлась вплоть до Великой Октябрьской революции.

"Весной 1918году, когда на Полтавщине впервые установилась советская власть, сошлись скорбинские мужики и бабы на сход. Они вынесли постановление снять с деревни постылое, выдуманное помещиками имя, - назвать деревню по-старому - селом Турбаи... С той памятной весны, - заканчивает Юрезанский, - Турбаи опять появились на полтавской земле, и у всех было приподнятое чувство, что появились они на счастье" (стр. 259).

Последнее произведение, о котором мы собираемся сказать в нашем обзоре, - это "Инсургент" Жюля Валлеса.

"Инсургент" - книга автобиографическая, в которой вымысел художника занимает минимальное место. Перед нами, в сущности, написанные с чисто французским блеском мемуары, посвященные демократическому и революционному движению во Франции 60-х годов прошлого столетия и бессмертной Парижской коммуне, этому первому опыту диктатуры пролетариата, который "старая жена" Тьер потопил в морях крови. Все деятели этого перисца фигурируют в воспоминаниях Валлеса под своими подлинными именами, и только сам Валлес называется в них Жаком Вентра.

Нищий и голодный французский интеллигент, в течение ряда лет остававшийся без работы, Ветра-Валлос - яростный враг правительства Наполеона III и буржуазного общества вообще. Он человек с ярко выраженным темпераментом бунтаря. "Где же рев бури, которую я так люблю?" - спрашивает он в своей книге. Нападки его на жирных буржуа пропитаны желчью и иронией. Он не только республиканец, не только революционер, но и социалист. Однако, что должно быть подчеркнуто особо, социализм его весьма расплывчат, теоретической четкостью своих воззрений Валлес похвастаться отнюдь не может. С. Б. Кан во вступительной статье к "Инсургенту" с полным основанием применяет к Валлесу ту характеристику, которую Энгельс дал знаменитому его современнику Огюсту Бланки: "...социалист он только по чувству, из сочувствия к страданиям народа, но у него нет ни социалистической теории, ни определенных практических предложений социального переустройства"1 .

Как "социалист по чувству", Вентра-Валлес выступает и в дни Коммуны, одним из должностных лиц которой он является, и на страницах своей книги. Ясно поэтому, что исторически правильного анализа деятельности Коммуны и ясного понимания ее действительного исторического смысла ждать от него не приходится. Но Валлес на это, собственно, и не претендует: его задача, которую он блестяще выполнил, заключается совсем в другом - в том, чтобы правдиво запечатлеть мысли и чувства, настроения и переживания непосредственного участника великих боев, которые вел парижский пролетариат.

"Коммуны, - писал Ленин, - не понимали те, кто ее творил, они творили чутьем гениально проснувшихся масс, и ни одна фракция французских социалистов не сознавала, что она делает"2 .


1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Т. XV, стр. 225.

2 Ленин. Т. XXII, стр. 352.

стр. 144

Революционный инстинкт рабочего класса, - в другом месте писал Ленин, - прорывается вопреки ошибочным теориям"1 .

И. Маркс и Ленин в своих многочисленных высказываниях о Коммуне со всей определенностью указывают на ошибки, допущенные ею, но в то же время они восторгаются мужеством и героизмом се борцов, "готовых штурмовать небо".

Эта героика, эта беспримерная способность к самопожертвованию насыщает горячие строки Валлеса.

Вот короткий эпизод, относящийся к тому времени, когда поражение коммунаров уже не вызывала сомнений:

"Где только была моя голова! Мне показалось, что город похож на мертвеца, когда он еще и не был убит. И вот вмешиваются женщины и дети. Красивая девушка водружает совершенно новое красное знамя, и оно пылает над серыми камнями, точно красный мак на развалинах.

-Ломайте мостовую, граждане!

Всюду лихорадочное возбуждение или, вернее, здоровое, бодрое настроение. Ни криков, ни пьяных. Изредка кто-нибудь подбежит к стойке и, наскоро вытерев тыльной стороной руки губы, возвращается к работе.

- Мы постараемся устроить сегодня хороший денек, - говорит мне один... - Вы только что усомнились в нас, товарищ. Приходите-ка сюда, когда, здесь станет жарко, и вы увидите, имеете ли вы дело с трусами.

Красные знамена развеваются... Теперь можно умереть" (стр. 224).

Очень характерны последние слова Вентра-Валлеса - о смерти. В них чувствуется революционер-интеллигент, который не до конца изжил в себе мелкобуржуазную "интеллигентщину".

Неоднократно у Вентра-Валлеса - члена Совета Коммуны - бывают колебания и подступы вредного для дела революции мягкосердечия по отношению к врагам. Валлес самокритично показывает - и это лишь увеличивает ценность его книги, - что у рядовых коммунаров революционная решимость и последовательность проявляются с гораздо большей силой, нежели у него, "человека с шарфом".

18 марта 1871 года Валлес, скрывающийся от правительства национальной обороны, получившего прозвище "правительства национальной измены", узнает о переходе на сторону народа одного линейного полка и о расстреле двух контрреволюционных генералов.

"Но ведь это, - восклицает он, - революция!

Вот она, наконец, та минута, которой я ждал и о которой мечтал с тех пор, как испытал первую жестокость отца, как получил первую пощечину учителя; с первого дня, прошедшего без куска хлеба; с первой ночи, проведенной без крова. Вот оно, возмездие за коллеж, за нищету и за Декабрь2 .

И все же я дрожу. Мне не хотелось бы, чтобы на заре победы на наших руках были кровавые пятна" (стр. 186).

Сильнейшее беспокойство вызывает у Валлеса и решение взломать замки у касс казначейства:

"Пропасть разверзлась, как под ударом заступа могильщика. Взлом замков возлагает на Комитет такую же ответственность, как и расстрел генералов. Все имеющие хоть несколько су, "порядочные люди" всех классов и всех стран, бросят в лагерь грабителей проклятия, бомбы и солдат" (стр. 194).

Даже когда расстреливают пойманного с поличным шпика, Вентра-Валлесу не по себе:

"Федерат заметил, как я побледнел.

- Вы, может быть, стояли бы за его оправдание! Неужели вы не понимаете, чорт возьми, что, разбивая голову одному Иуде, спасаешь жизнь тысяче своих? Меня приводит в ужас вид крови, а между тем мои руки залиты ею: он уцепился за меня, прося пощады. Но ведь если никто не будет убивать шпионов, что же тогда?

В спор вмешивается еще один.

- Не в этом дело! Вы хотите сохранить чистенькими ваши ручки на случай суда или для потомства. Это нам, народу, рабочим, достается всегда черная работа... чтобы нас же потом оплевывали. Не так ли?

Этот раз'яренный человек сказал правду.

Да, мы хотим войти незапятнанными в историю, хотим, чтобы наше имя не было связано с кровавым удобрением боен. Признайся в этом, Венгра. И не очень-то гордись бледностью, покрывшей твое лицо перед трупом расстрелянного" (стр. 229).

Валлес точен и беспощаден к самому себе в своих воспоминаниях, он не старается задним числом прикрасить свода позицию, как нередко делают другие мемуаристы. Все это позволяет нам расцепить "Инсургент" не только как литературное произведение, но и как исключительной важности человеческий документ.


1 Ленин. Т. XXX, стр. 111.

2 2 декабря 1851 года президент Французской республики Луи Бонапарт (будущий Наполеон III) совершил государственный переворот, приведший к установлению Второй империи. - Г. Л.

стр. 145

"Инсургент" Валлоса, к сожалению, - единственное произведение в серии "исторические романы", в котором говорится о борьбе революционного пролетариата. Само собой разумеется, этого совершенно недостаточно.

Нам в заключение остается лишь остановиться на предисловиях и вступительных статьях, предпосланных романам гослитиздатовской серии.

По размерам своим они невелики (обычно не больше 3/4 листа). Они сжато излагают основные исторические сведения, знание которых необходимо читателю для того, чтобы разобраться в событиях, изображаемых авторами романов.

В некоторых случаях авторы предисловий исправляют фактические неточности, встречающиеся у романистов. Плохо, однако, что иногда и в предисловиях также встречаются неточности. Так, грубую фактическую ошибку мы обнаружили в предисловии В. Ф. Семенова к роману "Дьявол". В. Ф. Семенов считает, что главный герой этого романа, Оливер Неккер - персонаж вымышленный. Это неверно. Оливер этот действительно существовал и занимал видное положение при Людовике XI, а при его преемнике Карле VIII был, действительно казнен1 .

В большинстве предисловий сообщаются краткие биографические данные о писателе и дается критика его произведения с точки зрения современной науки. Целесообразность такой критики - особенно когда речь заходит о писателях старых, далеких от марксизма - самоочевидна. Но в некоторых предисловиях такая критика опущена. В. С. Сергеев, например, в предисловии к "Императору" Г. Эберса не говорит ни слова ни об авторе, ни об его романе, хотя Эберс - известный егинтолог и плодовитый немецкий писатель второй половины прошлого века - фигура довольно любопытная, а его роман с неприятно-слащавым изображением раннего христианства, типичным; для среднего буржуазного исторического романа, нуждается в серьезном разборе.

Выделяется по литературным достоинствам и глубине анализа предисловие проф. С. Д. Сказкина к "Собору Парижской богоматери". Проф. Сказкин прекрасно охарактеризовал Гюго как мастера исторического романа.

Серия Гослитиздата "Исторические романы" проникает в широчайшие читательские массы. Это обязывает издательство чрезвычайно тщательно подбирать книги для серии и обеспечивать читателю образцовый научно-справочный аппарат.


1 См. "Всеобщую историю с IV столетия до нашего времени", составленную под руководством Э. Лависса и А. Рамбо. Т. III. Гл. IV. Москва. 1397.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Библиография-СЕРИЯ-ИСТОРИЧЕСКИЕ-РОМАНЫ-В-1939-1940-ГОДАХ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Julia GaponКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Gapon

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Г. ЛЕНОБЛЬ, Библиография. СЕРИЯ "ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ" В 1939-1940 ГОДАХ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 31.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Библиография-СЕРИЯ-ИСТОРИЧЕСКИЕ-РОМАНЫ-В-1939-1940-ГОДАХ (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Г. ЛЕНОБЛЬ:

Г. ЛЕНОБЛЬ → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Julia Gapon
Pskov, Россия
1619 просмотров рейтинг
31.08.2015 (3132 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
19 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Библиография. СЕРИЯ "ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ" В 1939-1940 ГОДАХ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android