Libmonster ID: RU-7891
Автор(ы) публикации: О. МИНАСЯН

I

Вскоре после февральского переворота, когда царский наместник Николай Николаевич Романов покинул пределы "вверенного ему" Закавказья, Временное правительство создало для управления краем так называемый Особый закавказский комитет (ОЗК) в составе пяти членов IV государственной думы во главе с кадетом Харламовым. Грузинские меньшевики, возглавлявшие закавказскую "демократию" и незадолго до того любезно расшаркивавшиеся перед "наместником его величества", заикнулись было о "неприемлемости для местной демократии" органа власти, назначенного сверху, но быстро успокоились на том, что ввели в состав Комитета одного из своих лидеров - Чхенкели.

Большевизму в Закавказье противостоял тесный блок мелкобуржуазных социал-соглашательских партий (меньшевики, эсеры и т. д.), выступавший в союзе с буржуазно-помещичьими националистическими партиями (муссаватисты, дашнаки, национал-демократы и т. п.). Социально-экономическая специфика Закавказья, страны "с более или менее развитой торговой жизнью по краям, у берегов моря, и с крепкими еще остатками чисто крепостнического уклада в центре"1 , обусловила значительное своеобразие его революционного развития. Революция в Закавказье, процесс перерастания ее из буржуазно-демократической в социалистическую происходил при наличии относительно слабой прослойки промышленного пролетариата (исключая Баку), при наличии феодально-крепостнических отношений в деревне и чрезвычайной сложности и напряженности межнациональных взаимоотношений. Оплотом большевизма в Закавказье был с самого начала Баку с его восьмидесятитысячным пролетариатом. Под влиянием большевистской агитации началось сильное крестьянское движение, особенно в Грузии, Юго-Осетии.

Рост влияния большевиков в крае, популярность большевистских лозунгов в широких слоях трудящихся внушали серьезную тревогу противостоявшему большевикам объединенному блоку буржуазно-помещичьих и социал-соглашательских партий. Уже в мае 1917 г. один из лидеров грузинских меньшевиков, Ной Жордания, истерически вопил на заседании исполкома Тифлисского совета рабочих и солдатских депутатов: "Мы стоим перед большим революционным кризисом - это кризис господства черни, за которым следует реакция... Если мы не хотим, чтобы настало господство черни, мы должны иметь вооруженную силу и вести твердую политику".

Не помогла, однако, и "твердая политика". Несмотря на репрессии, 25 июня в Тифлисе состоялась грандиозная демонстрация против июньского наступления. Одновременно усилилось революционное движение в деревне под лозунгом немедленной конфискации помещичьих земель. Полумиллионная кавказская армия не избегла общей участи царской


1 И. Сталин "Контрреволюционеры Закавказья под маской социализма", стр. 18.

стр. 53

армии - разложения и распада. Уже в марте - апреле 1917 г. в официальных сводках говорилось о падении дисциплины в армии и о растущей розни между солдатами и офицерами. "Боеспособность полков сильно понизилась. Дисциплина упала. Солдаты определенно высказывают взгляд, что мы можем только обороняться, а не наступать", - доносил начальник 2-й Кавказской гренадерской дивизии. "Наряду с высоким подъемом духа замечается упадок дисциплины и взаимное недоверие между солдатами и офицерами", - вторил ему начальник 1-й гренадерской дивизии. Пресловутое наступление 18 июня вызвало озлобление солдатской массы против командного состава, падение авторитета меньшевистско-эсеровских комитетов и рост большевистского влияния в армии. После подавления корниловского мятежа эти процессы пошли еще быстрее. Победа пролетарской революции в Петрограде находит горячий отклик среди рабоче-крестьянских и солдатских масс всего Закавказья. Широкой волной прокатываются митинги и демонстрации с требованием признания Советской власти. В Тифлисе 10 ноября (28 октября) 1917 г. делегатское собрание 36 воинских частей выносит постановление о признании власти советов и о переизбрании советов солдатских депутатов, уже не отражавших тогда действительного настроения шедшей за большевиками армии. На следующий день многотысячный митинг частей тифлисского гарнизона решает "горячо приветствовать революционную армию Петрограда, низвергшую контрреволюционное правительство Керенского"1 .

Кавказская армия готова была вместе с передовыми рабочими и беднейшим крестьянством края выступить с оружием в руках за установление Советской власти в Закавказье. Однако преступно близорукая политика лиц, находившихся тогда у руководства тифлисской организацией большевиков, выдвинувших в этот ответственнейший момент бессмысленный лозунг "борьбы за признание советов оппортунистическими партиями", дала возможность закавказской контрреволюции собраться с силами и на время приостановить победное шествие Октября в Закавказье.

Имущие классы Закавказья воочию увидели, что Октябрьская революция и Советская власть несут им неминуемую смерть, "борьба против Советской власти стала для них, поэтому, вопросом жизни и смерти. А "социалистическая" эсеро-меньшевистская интеллигенция, вкусившая уже от древа познания власти и поставленная теперь перед перспективой потери последней, автоматически очутилась в союзе с имущими классами"2 .

Договорившись с дашнаками, эсерами, муссаватистами и прочими партиями закавказской контрреволюции, грузинские меньшевики решили не признавать центральной Советской власти. 11 ноября 1917 г. по инициативе грузинских меньшевиков и при поддержке всех контрреволюционных националистических партий было образовано особое закавказское правительство - так называемый Закавказский комиссариат. Создание Закавказского комиссариата означало начало борьбы с Советской властью, борьбы со "все нарастающей в России анархией", как трактовалась меньшевиками победоносная пролетарская революция, начало борьбы за власть грузинских помещиков, азербайджанских беков, армянской буржуазии. Руководящую роль в этом контрреволюционном государственном новообразовании играли грузинские меньшевики; во главе Закавказского комиссариата стоял один из их лидеров - Гегечкори;


1 "Бакинский рабочий" NN205 и 206 за 1917 год.

2 И. Сталин "Контрреволюционеры Закавказья под маской социализма", стр. 19 - 20.

стр. 54

в их руках были министерства: военное, внутренних дел, иностранных дел, земледелия, остальные министерства возглавляли дашнаки и муссаватисты.

Наряду с Закавказским комиссариатом были образованы "национальные советы": грузинский, армянский, мусульманский, наконец, русский1 , выделившие из своего состава межнациональный совет, возглавляемый грузинским меньшевиком Рамишвили. Являясь "государствами в государстве", эти национальные советы, имевшие в своем составе представителей всех политических партий, кроме большевиков, располагали реальной силой в виде национальных воинских частей, создавали свои особые "министерства" и присвоили себе право производить мобилизацию, вводить налоги, налагать штрафы, подвергать арестам и т. д. Вопросы, подлежавшие рассмотрению на заседаниях Закавказского комиссариата, а впоследствии - Закавказского сейма, предварительно обсуждались в национальных советах, причем решения национальных советов были обязательны для соответствующих фракций Закавказского комиссариата (впоследствии сейма), что ставило последний в зависимость от национальных советов и делало, по существу, его власть фиктивной. Характеристика, данная тов. Шаумяном членам Особого закавказского комитета, полностью применима и к Закавказскому комиссариату и национальным советам: "Вершая, каждый в своем отдельном кабинете, судьбы "своей" нации, они ненавидели друг друга, не доверяли друг другу и занимались, по примеру восточных правителей, взаимным подсиживанием, подслушиванием, подсматриванием и интригами. Единой власти для Закавказья не существовало"2 .

В одной области правительство закавказской контрреволюции проявило полное единодушие и подлинное "единство власти": Закавказский комиссариат в декларации, изданной через несколько дней после его образования, заявил, что "новая власть сконструирована временно, до созыва Всероссийского учредительного собрания, с целью борьбы против анархии в Закавказье и большевистской России в направлении ликвидации гражданской войны в рядах демократии и создания однородной, всеми признанной власти Российской республики". Таким образом, правительство закавказской контрреволюции пыталось превратить Закавказье в один из плацдармов для наступления на Советскую Россию в целях ее сокрушения и создания на ее развалинах "однородной, всеми признанной власти". В полном соответствии с этим и под благовидным, предлогом "не оставить Закавказье без хлеба" оно вступает в тесный союз с белобандитами Калединым и Карауловым, снабжая их оружием и боеприпасами "в обмен на хлеб". "Установлено фактически и документально, - писал тов. Шаумян в декабре 1917 г., - что банды Караулова и Половцева вооружались стараниями тех людей, которые стояли во главе кавказской армии. Бакинский совет арестовал 32 вагона патронов, которые отправлялись отсюда Караулову. На днях, 7 и 8 декабря, мы разоблачили еще отправку семи вагонов патронов тому же Караулову"3 .

Не менее единодушно было контрреволюционное закавказское правительство в вопросах борьбы с "анархией" внутри края, в деле кровавой расправы со "своими" рабочими и крестьянами. Объявив аграрное движение грузинских и тюркских крестьян "разбоем" и "хулиганством", оно расправляется с ними с жестокостью, оставившей далеко позади прославленные "подвиги" царских палачей-усмирителей.


1 Эти советы не следует смешивать с советами рабочих и солдатских депутатов.

2 Шаумян, С. Статьи и речи, стр. 119. Баку. 1929.

3 Там же, стр. 55.

стр. 55

Единодушны были различные национальные отряды закавказской контрреволюции и в совершенном ими гнуснейшем предательстве но отношению народов Закавказья. Мы имеем в виду так называемую внешнюю политику закавказского контрреволюционного правительства, открывшего интервентам границы и поставившего народы Закавказья перед угрозой истребления и колониального рабства.

II

Предательская политика закавказского правительства в отношении революционной России и трудящихся масс Закавказья не могла, разумеется, не вызывать недовольства и озлобления в рядах в значительной степени большевизированной кавказской армии. "На Кавказе стоит полумиллионная армия русских солдат, которые в течение трех лет проливали кровь, защищая пределы Кавказа. Как вы думаете, - говорил тов. Шаумян, обращаясь к антисоветским партиям, - может ли она (русская армия) спокойно оставаться на фронте, когда вы предаете российскую революцию, когда вы Каледина предпочитаете Ленину. Русский солдат... в праве решительно протестовать против вашего предательства по отношению к рабоче-крестьянской революции в России... Всякий солдат на фронте может подумать, что революционный долг велит ему идти немедленно на Северный Кавказ против Калединых и Карауловых на защиту русской революции"1 .

"Вы заняли позицию, - предостерегал тов. Шаумян, - которая погубит вас; она приведет неизбежно к открытию фронта; армия, недовольная вашей националистической политикой, стихийно, дезорганизованно хлынет с фронта и сметет и затопит вас"2 .

И действительно, недовольство солдат контрреволюционной политикой закавказского правительства привело к массовому уходу солдат, иногда даже целыми воинскими частями, на север для борьбы за завоевания Октября, за укрепление Советской власти. Дезорганизация кавказского фронта усиливалась с каждым днем. Однако закавказская контрреволюция была озабочена не столько развалом фронта, сколько большевизацией солдатских масс, представлявшей весьма реальную угрозу ее существованию. Все внимание, вся энергия, вся "государственная мудрость" меньшевистских правителей были сосредоточены на том, чтобы солдатские массы, направлявшиеся на север, не попадали в Мекку "закавказской демократии" - в Тифлис. С этой целью была проведена специальная обходная железнодорожная линия для пропуска воинских эшелонов. Однако и в самом Тифлисе были большевизированные русские войсковые части, в руках которых находились арсенал с оружием, склады боеприпасов и т. д. Грузинские меньшевики организовали собственную "красную гвардию" и, пользуясь, как мы уже указывали, близорукой политикой тифлисской группы большевиков, 13 ноября 1917 г. захватили арсенал под предлогом "предупреждения большевистского вооруженного восстания".

Напуганные стихийным отходом с фронта большевизированных солдатских масс и одновременным усилением крестьянского движения, причем последнее не без основания приписывалось агитации фронтовиков, краевые власти решили обезоруживать уходящие воинские эшелоны и за их счет вооружать контрреволюционные национальные части. Вдохновителями этого бандитского ограбления русской армии были меньшевистские лидеры Жордания и Рамишвили; оно проводилось под лозунгом "Оружие фронта должно остаться в пределах Закавказья", причем умал-


1 Шаумян, С. Статьи и речи, стр. 52.

2 Там же, стр. 58.

стр. 56

чивалось о том, что оружие это собирались использовать для расправы с рабочими и крестьянами Закавказья, для вооружения северокавказских белобандитов, муссаватистских головорезов, карательных отрядов Валика Джугели, дашнакских маузеристов и т. д.

Ограбление эшелонов возвращавшихся на родину солдат производилось специальными карательными отрядами, причем на железнодорожных станциях нередко разыгрывались крупные бои с участием артиллерии и бронепоездов. Особенно ярким примером того, как осуществлялась эта гнуснейшая "политика" меньшевистско-дашнакско-муссаватистской своры по отношению к уходящей армии, были события у станции Шамхор (между Елизаветполем и Тифлисом), где были убиты тысячи русских солдат, отобрано было 15 тысяч ружей, 70 пулеметов и до двух десятков орудий. Дабы не осталось никаких сомнений относительно характера и целей этого "разоружения", необходимо отметить, что оно не касалось "казачьих частей, равно и украинцев и туркестанского кадрового корпуса, возвращавшихся в полном составе в свои области", т. е. тех частей, которые, будучи соответствующим образом "обработаны", представляли опору для контрреволюции.

Фронт был оголен, многомиллиардное военное имущество Российской республики было расхищено, но война была не закончена и перед стоявшей у власти кликой неизбежно вставал вопрос: кто будет оберегать сейфы капиталистов, земли помещиков, склады купцов и, наконец, министерские портфели их лакеев?

По плану комиссара фронта и председателя краевого комитета кавказской армии эсера Донского русские войска на фронте и в тылу должны были быть заменены национальными - армянскими, грузинскими и мусульманскими - частями, создаваемыми при соответствующих национальных советах и находившимися в непосредственном ведении последних. Части эти вооружались и обмундировывались за счет ограбления кавказской армии. Разоружая русских солдат, закавказская контрреволюция убивала сразу двух зайцев: уничтожала серьезную революционную силу в лице большевизированной русской армии и получала оружие для национальных войсковых частей - своей основной опоры.

Однако формирование национальных частей подвигалось весьма туго; мобилизации не удавались, ибо "патриотические" лозунги давно потускнели, а откровенно контрреволюционная политика закавказского правительства и национальных советов, конечно, не могла встретить сочувствия в массах. Вместе с тем образование национальных войсковых частей в условиях крайне обостренных национальных отношений угрожало открытой межнациональной войной, которая я началась, как только Закавказье распалось на три "независимых" марионеточных государства.

Создание национальных частей усиливало и углубляло межнациональные распри. Осенью 1917 г. в связи с состоявшейся в Тифлисе "общенациональной конференцией армян" и ярко шовинистической позицией грузинской печати резко обострились армяно-грузинские отношения. Почти одновременно начались армяно-татарские столкновения, напоминавшие кровавые события 1905 - 1906 годов. На железных дорогах людей вытаскивали из вагонов и убивали только за то, что они армяне или тюрки. Значительная часть тюркского населения Сурмалинского уезда, Эриванской губернии была изгнана с насиженных мест. Многие деревни были разрушены и опустошены. Армянские части совершали зверские насилия над тюрками; в свою очередь тюрки под руководством турецких офицеров нападали на армянские части с тыла, затрудняя снабжение фронта продовольствием и боеприпасами; нападали на воинские поезда,

стр. 57

в которых отправлялись пополнения для фронта; жгли и разрушали в прифронтовой полосе железнодорожные станции.

Таковы были первые итоги правления Закавказского комиссариата и национальных советов.

Таково было положение в Закавказье к моменту начала в Брест-Литовске мирных переговоров между Советской Россией и четверным союзом во главе с Германией. Эти переговоры должны были, разумеется, коснуться и Закавказья, поскольку последнее оставалось неотъемлемой частью России.

III

По предложению советского правительства 2 декабря 1917 г. между русской армией и германской и союзными с ней армиями было заключено на всех фронтах, в том числе и на кавказском, перемирие, положившее конец империалистической бойне. В декабре 1917 г. в г. Эрзинджане было заключено соглашение относительно положения воюющих сторон на Кавказе: военные действия приостанавливались, была установлена демаркационная линия1 .

Изъявив вместе со своими союзниками согласие на ведение сепаратных переговоров с Советской Россией, турецкое правительство обратилось к Закавказскому комиссариату с предложением послать своих представителей в Брест для участия в мирных переговорах, Это было сделано через голову Советской России, с ведома и одобрения Германии. Потерпев поражение в империалистической войне и потеряв значительные территории на западе и на юге, султанская Турция рассчитывала компенсировать себя на северовостоке за счет Закавказья. С этой целью султанской Турцией после февральской революции в России была развита широкая панисламистская агитация для подготовки захвата Закавказья и превращения его в плацдарм для объединения всего мусульманского Востока под протекторатом Турции, что открывало широкие возможности и для нанесения решительного удара по британскому владычеству на Востоке. Турция была великолепно информирована о положении дел в Закавказье, у нее был там надежный агент в лице муссавата - партии тюркских ханов, беков и буржуазии. Турция была полностью осведомлена о резко враждебной позиции закавказского правительства по отношению к Советской власти и готовилась использовать это обстоятельство во время переговоров в Бресте: противопоставить Закавказье Советской России, помочь ему провозгласить независимость и затем подчинить его своему влиянию.

Однако Турции эта неплохо придуманная игра не удалась: закавказское контрреволюционное правительство не послало своих представителей в Брест, ке потому, конечно, что меньшевистские "государственные мужи" разгадали хитроумный план Ильдиз-Киоска, а по той простой причине, что они все еще не теряли надежды на близкое падение Советской власти, на торжество контрреволюции в России и на "войну до победного конца".

Закавказское правительство ответило на приглашение Турции нотой от 18 января 1918 г., в которой говорилось: "Являясь составной частью Российской республики, мы можем приступить к переговорам о мире лишь по получении соответствующего полномочия от только что созванного учредительного собрания"2 .


1 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии", стр. 19. Тифлис. 1918 г.

2 Там же, стр. 25 - 26.

стр. 58

Позиция грузинских меньшевиков заставила Турцию несколько видоизменить первую часть своего плана. Будучи отлично информирована о развале и дезорганизации кавказского фронта и о "боеспособности" вновь сформированных национальных частей, Турция решила нарушить эрзинджанское соглашение и начать наступление, чтобы заставить закавказское правительство послать своих представителей в Брест. Под предлогом "насилий, чинимых армянскими частями над безоружным мусульманским населением Закавказья", командующий турецкими войсками Вехиб-паша начал военные действия, заверяя, что "эта операция предпринимается лишь в силу необходимости и долга гуманности и цивилизации", что она "не есть нарушение перемирия и не составляет враждебного действия против кавказской армии"1 .

К моменту наступления Вехиб-паши на всем огромном протяжении кавказского фронта были только жалкие остатки кавказской армии и незначительные армянские части. Армянский национальный совет, которому поручено было занять своими частями эрзерумскую линию, объявил мобилизацию и поручил пресловутому "народному герою", вождю турецко-армянских четников Андранику сформировать хотя бы двухтысячный отряд и идти с ним на защиту эрзерумской линии. Мобилизация, однако, шла весьма туго; за три года кровопролитной бойни от ура-патриотического подъема не осталось и следа; массы высвобождались от дашнакского дурмана и начинали понимать, кому и для чего нужна "великая Армения - от моря и до моря". Андраник, возведенный Закавказским комиссариатом в чин генерал-майора, "выпустил весьма красноречивое воззвание, в котором просил армянский народ или взять данный ему титул народного героя, или дать ему столько бойцов, чтобы он мог с честью выполнить свой долг перед родиной". Чтобы подбодрить и вдохновить "добровольцев", дашнакские и меньшевистские газеты стали трубить, что "у турок на кавказском фронте нет сил". Член эрзинджанской комиссии по установлению перемирия, дашнак Джамалян, утверждал, что "по всему протяжению демаркационной линии они не встретили турецкого аскера; все разбежались от голода и холода"2 .

Армянская буржуазия вынуждена была тряхнуть мошной - посыпались пожертвования, телеграммы, полились "вдохновенные" речи и призывы. Однако вся эта "патриотическая" шумиха не дала реальных результатов: к моменту турецкого наступления на эрзерумской линии было только несколько потрепанных, смертельно усталых армянских полков, насчитывавших каждый в своем составе по 200 - 400 человек. Естественно, что турецкие войска стремительно и почти беспрепятственно продвигались вперед.

Не лучше было положение и в тылу. В мусульманских районах края, особенно в прифронтовой полосе, муссават развернул усиленную туркофильскую агитацию, участились нападения на воинские эшелоны, на товарные и пассажирские поезда, разгромы и поджоги станций, казенных сооружений, продовольственных складов. Воинским частям приходилось зачастую с боем пробираться на фронт.

30 января 1918 г. турецкие войска захватили Эрзинджан, 4 февраля - Байбурт, 8 февраля - Мамахатун и подошли к Эрзеруму. Над краем нависла угроза турецкого нашествия. Надо было мобилизовать все людские и материальные ресурсы для защиты границ Закавказья. Внутреннее положение Закавказья, благодаря контрреволю-


1 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии", стр. 41.

2 Лео "Из прошлого", стр. 17. Эривань. 1921.

стр. 59

ционной сепаратистской политике его "демократического" правительства, было таково, что о действенном сопротивлении турецкому напору не могло быть и речи. Продовольственное положение края вследствие отрыва от России было катастрофическим, финансы были истощены. Недовольство широких трудящихся масс контрреволюционной политикой "демократического" правительства увеличивалось с каждым днем: оно проявлялось в росте крестьянского движения, в захватах помещичьих земель, в разгроме усадеб и убийствах помещиков. Росло и рабочее движение. Бакинский пролетариат также готовился к решительной схватке с помещичье-буржуазной контрреволюцией. Росло и ширилось большевистское движение в Закавказье.

Националистическая политика так называемых национальных советов, особенно армянского и мусульманского, руководимых дашнаками и муссаватистами, подливала масла в огонь межнациональной розни. Но не только отсутствие необходимых военных и хозяйственных ресурсов делало немыслимым и безнадежным продолжение войны с Турцией. Основное было в страхе закавказских правителей перед большевизмом. Выйти из войны любой ценой, чтобы можно было сконцентрировать все силы на борьбе с большевизмом, - такую задачу поставили перед собой закавказские помещики, капиталисты и их лакеи - меньшевики, дашнаки и муссаватисты.

В ответ на постановление Совнаркома РСФСР от 29 декабря 1917 г. о назначении тов. Шаумяна чрезвычайным комиссаром Кавказа Закавказский комиссариат 4 февраля 1918 г. отдает приказ об аресте тов. Шаумяна и его секретаря Кузнецова и о высылке их из пределов Закавказья. 8 февраля комиссариатом были закрыты большевистские газеты - русская "Кавказский рабочий", грузинская "Брдзола", армянская "Банвори крив", были опечатаны редакции и типографии, арестован ряд видных большевистских работников и объявлено военное положение в Тифлисе и ряде других городов Закавказья. 10 февраля был расстрелян многотысячный митинг тифлисского пролетариата в "Александровском саду. Не менее "успешно" расправлялись карательные отряды меньшевистской "гвардии" с крестьянскими восстаниями. Для войны в тылу закавказская "демократия" находила и силы и оружие и проявляла немало воинственности.

10 (23) февраля 1918 г. в Тифлисе открылся Закавказский сейм. Он состоял из членов Учредительного собрания от Закавказья, причем количество их было утроено за счет кандидатов, выставлявшихся по спискам на выборах в Учредительное собрание. Руководящей партией в сейме были грузинские меньшевики: они имели 36 мест, муссават имел 30 мест, дашнаки - 27. Из остальных политических партий в сейме были представлены: мусульманский социалистический блок - 7 депутатов, мусульманская партия "Гуммет" (меньшевики) - 4 депутата, партия "Итти-хат" - 3 депутата, эсеры - 19 депутатов (в том числе 14 представителей кавказского фронта) и кадеты - 1 депутат; от фронта в сейм кроме эсеров были избраны 3 большевика и 1 меньшевик. Но большевики не приняли участия в заседаниях сейма и уехали в Баку, где были сконцентрированы основные большевистские силы Закавказья. Возглавлял сейм меньшевик Н. С. Чхеидзе, бывший член Государственной думы.

Заслушав сообщение председателя Закавказского комиссариата о ходе переговоров с Турцией и представителя командования о невозможности продолжать войну, Закавказский сейм, отказавшись от участия в брестских переговорах, признал себя правомочным самостоятельно вести иностранную политику и заключить сепаратный мир с Турцией.

стр. 60

В результате переговоров с Турцией местом мирной конференции был избран Транезунд. Сейм утвердил состав закавказской мирной делегации во главе с министром иностранных дел А. Чхенкели (меньшевик). Делегация состояла из 2 меньшевиков, 2 дашнаков и 2 муссаватистов, причем большинство членов делегации, очевидно ввиду "дипломатических" соображений, были тюрки.

После продолжительных и горячих дебатов Закавказский сейм примял следующие принципиальные условия, которые должны были лечь в основу предстоящих мирных переговоров: 1) восстановление государственных границ, существовавших между Закавказьем и Турцией в момент объявления войны 1914 г., и 2) право самоопределения для восточной Анатолии, в частности автономия турецкой Армении в рамках турецкой государственности. Первое условие могло удовлетворить только одну из трех стоявших у власти партий закавказской контрреволюции - грузинских меньшевиков. Как известно, "национальные" чаяния армянской буржуазии и выразителя ее идеологии и интересов - партии дашнакцутюн - простирались далеко на юг от Аракса, чуть ли не до Средиземного моря ("Армения от моря до моря"); что же касается муссаватистов, они с большой охотой вообще стерли бы границу между Закавказьем и "единоверной" Турцией.

IV

В Брест-Литовске, куда упорно отказывалось послать своих представителей контрреволюционное правительство Закавказья, закончились переговоры и был заключен брестский мирный договор еще до выезда закавказской делегации в Трапезунд. Судьба Карса, Батума и Ардагана, по условиям брестского договора, должна быть решена плебисцитом. Телеграммой от 17 февраля (2 марта) 1918 г. секретарь советской делегации в Бресте известил закавказское правительство об условиях брест-литовского договора в отношении Закавказья. Получив эту телеграмму" закавказское правительство решило заявить по радио свой протест против условий брестского договора и предложить Турции вопрос о будущих границах Закавказья обсудить с представителями закавказского правительства.

В брестском договоре к Закавказью имели отношение, как известно, два следующие пункта:

"1. Россия сделает все, чтобы обеспечить скорейшее очищение провинций восточной Анатолии и их планомерное возвращение Турции. Округа Ардагана, Карса и Батума также незамедлительно будут очищены от русских войск. Россия не будет вмешиваться в новую организацию государственно-правовых отношений этих округов, а предоставит населению их установить новый строй в согласии с соседними государствами, в особенности" с Турцией.

"2. По отношению к санджакам Карса, Ардагана и Батума восстанавливается та пограничная с Россией линия, которая существовала до русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг."1 .

Разрешение вопроса о государственной организации трех округов, отходящих от Закавказья, предоставлялось населению этих округов, что вовсе не означало немедленной оккупации этих округов турецкими вой-


1 Ключников Ю. и Сабанин А. "Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и документах", стр. 123 - 127.

стр. 61

сками. Из смысла статей брестского договора вытекала необходимость плебисцита среди местного населения, что далеко не предрешало вопроса в пользу Турции; в указанных округах (санджаках) большинство населения, а в городах Карее и Батуме даже подавляющее большинство составляли армяне и грузины, вовсе не склонные идти под турецкое ярмо, разве только от прелестей собственного "демократического" строя. В крайнем случае к Турции после плебисцита могли отойти лишь некоторые части этих санджаков, населенные мусульманами. Между тем Турция в нарушение условий брестского договора, не ожидая плебисцита, начала оккупацию указанных округов. Закавказское правительство, неспособное отрешиться от своих контрреволюционных "задач" и межнациональных распрей, не только не собиралось мобилизовать народные массы на борьбу с интервентами, но, наоборот, готово было в любой момент выдать с головой эти массы интервентам во имя целости и неприкосновенности "священной собственности" своих хозяев, во имя сохранения своих министерских постов и лакейских ливрей, для беспощадной расправы с большевиками.

Посылка Закавказским сеймом мирной делегации в Трапезунд требовала ответа на совершенно неизбежный вопрос: кого же представляет эта делегация - самостоятельное ли государство или часть России, для которой, конечно, обязательны договоры, заключенные верховным органом последней?

После продолжительных прений сейм принял внесенную меньшевиками резолюцию, признающую "при известных условиях принципиально допустимым разрешение в положительном смысле вопроса об объявлении независимости закавказской демократической республики". С этим "постановлением" на руках закавказская мирная делегация во главе с Чхенкели, в сопровождении конвоя в 50 человек, выехала на вспомогательном крейсере "Король Карл" в Трапезунд, куда и прибыла вечером 23 февраля.

V

Делегация находилась еще в пути, когда закавказское правительство получило от командующего турецкими войсками на кавказском фронте Вехиб-паши две телеграммы, в которых последний требовал в кратчайший срок эвакуировать Каре, Батум и Ардаган и заявлял, что "непрекращающиеся насилия армянских частей над мирным турецким населением заставляют турецкое командование продолжать наступление".

Эти телеграммы вызвали переполох среди закавказской контрреволюции. На чрезвычайном заседании сейма 26 февраля 1918 г. Н. Жордания - этот меньшевистский Мальбрук - торжественно заявил: "Мы не унизимся до того, чтобы подписать позорный мир и нанести нашему строю смертельный удар". "Забыв" в порыве воинственного вдохновения такие прозаические истины, как полное оголение и развал фронта благодаря контрреволюционной, предательской политике своей партии, как разгон и ограбление полумиллионной кавказской армии и абсолютную неспособность и нежелание закавказской контрреволюции мобилизовать силы и средства для действительной обороны границ Закавказья, как отказ от участия в брестских переговорах во имя "чистоты демократических принципов", меньшевистский лидер призывал сейм "с оружием в руках отстоять границы 1914 г., которые только и в состоянии обеспечить нормальное развитие демократии Закавказья". С не менее воин-

стр. 62

ственными заявлениями, призывами и клятвами выступили и другие представители меньшевиков и дашнаков.

Резким диссонансом прозвучало выступление представителя партии муссават Хана-Хойского. Усматривая "некоторую логическую последовательность" в поведении Турции, настаивавшей на выполнении условий брестского договора, оратор считал "международной нетактичностью" угрожающую позу в отношении Турции в момент, когда закавказская делегация в Трапезунде только приступает к переговорам и "позиция Турции еще не определилась". Считая, очевидно, возобновление турецкого наступления чем-то весьма "неопределенным", Хан-Хойский предлагал снять вопрос с обсуждения и ждать сообщения о ходе мирных переговоров в Трапезунде.

На муссаватского проповедника "хорошего тона" обрушились выступившие вслед за ним эсер Лордкипанидзе, кадет Семенов и, наконец, глава правительства Гегечкори, договорившийся до того, что надо "умереть с честью, когда над нами заносится меч". Правда, никому из вождей и вдохновителей закавказской контрреволюции не пришлось "умереть с честью" по той простой причине, что и "чести"-то этой не оказалось налицо. Но пока имелась еще возможность махать картонными мечами и разглагольствовать о "чести и достоинстве", сейм единогласно принял внесенную меньшевиками резолюцию, одобрявшую "шаги правительства" по заключению "демократического мира с Турцией".

Как уже было отмечено, брестский мирный договор вовсе не предусматривал немедленной передачи Турции трех округов Закавказья, и если бы решение сейма отстаивать границы Закавказья не служило только прикрытием трусливо предательской политики закавказской контрреволюции, оно встретило бы полное сочувствие, одобрение и поддержку со стороны рабоче-крестьянского правительства России.

В своем выступлении на заседании Бакинского совета 7 июня 1918 г. тов. Шаумян, как официальный представитель центральной власти в Закавказье, говорил: "Мы (большевики) рассматривали его (брестский мир) как навязанный договор, с которым мы должны считаться постольку, поскольку это диктуется тем, что мы не обладаем силами для сопротивления. Когда перед нами здесь ставился вопрос, как относиться к брестскому договору, и нужно ли чтобы с нашей стороны было какое-нибудь заявление о соблюдении брестского договора, наша партия единогласно решила никаких заявлений о сдаче Карса, Батума и Ардагана не делать, и, действительно, мы не сделали ни одного заявления... Мы не выступили по этому вопросу, полагая, что в Закавказье имеется достаточно сил, чтобы отстоять Каре и Батум... имея в виду также, что на нас двигались не сильные германские войска, а уставшие, дезорганизованные турки, мы думали, что Закавказье сможет защитить себя и не отдать того, что было уступлено по брестскому договору. Когда мы ставили вопрос, как отнесется к этому центральное правительство, подписавшее брестский договор, нам было ясно, что правительство могло бы лишь приветствовать кавказских героев"1 .

Брестский договор был использован закавказской контрреволюцией как предлог для отрыва Закавказья от Советской России и превращения его в плацдарм для борьбы с Советской властью и пролетарской революцией. Выполняя волю и задания своих хозяев - помещиков и капиталистов, - "социалистические" и националистические партии Закавказья, пытаясь оправдать свое предательство в глазах трудящихся масс, гово-


1 С. Шаумян. Статьи и речи, стр. 194.

стр. 63

рили, что они поступают так потому, что Советская власть якобы отдала туркам нашу лучшую крепость Каре, наш важнейший порт Батум. И в то время как краевой комитет большевиков, собравшись в тифлисском подполье, выносил постановление о призыве рабочих и крестьян к сопротивлению турецким насильникам, а вождь бакинского пролетариата тов. Шаумян в речах и статьях громил предательскую политику закавказского правительства; меньшевики, дашнаки и прочие партии "закавказской демократии", делая "высокую политику" в сейме, показывая Турции "кукиш в кармане", на деле готовили объявление "независимости" Закавказья, а затем и его расчленение на марионеточные "независимые" республики, весьма аппетитные и удобоваримые кусочки для империалистических акул.

VI

Закавказским дипломатам до 27 февраля 1918 г., до приезда турецкой делегации, пришлось оставаться на крейсере, так как трапезундский вали (губернатор) требовал разоружения сопровождавшего делегацию конвоя на том основании, что "гости не могут сопровождаться вооруженными лицами". Плохо осведомленный о положении вещей, Закавказский сейм считал Трапезунд нейтральным пунктом - не вполне эвакуированным русскими войсками и не совсем занятым турками. С приездом турецкой делегации вопрос был урегулирован, и закавказская делегация вступила в город.

А между тем турецкие войска продолжали постепенно оккупировать одну часть Закавказья за другой. "Ежедневно турецкие войска с музыкой проходили через Трапезунд, направляясь к Батуму с целью его оккупации"1 . В день приезда турецкой делегации турки заняли Эрзерум, не встретив никакого сопротивления со стороны армянских частей. "Андраник, которому поручена была защита Эрзерума, стоя в автомашине, обнажил меч и обратился с призывом следовать за собой, но... никто не последовал за ним"2 . Турки без боя вступили в эту сильную крепость.

При первой встрече делегаций председатель Закавказской делегации Чхенкели обратился к туркам с вопросом: "Означает ли полученное закавказским правительством требование Вехиб-паши об эвакуации Карса, Батума и Ардагана отказ от ведения дальнейших переговоров?" Глава турецкой делегации Рауф-бей ответил, что прибытие в Трапезунд турецкой делегации "обусловлено желанием Порты вести переговоры, о требовании же Вехиб-паши ему ничего неизвестно"3 .

Конференция открылась 1 марта 1918 года. Председателем был избран глава турецкой делегации Рауф-бей. Отлично осведомленный как о положении Закавказья, так и о стремлении закавказской контрреволюции как можно скорее покончить с "внешними" делами, чтобы заняться делами "внутренними", т. е. борьбой с большевизмом и укреплением власти своих хозяев, Рауф-бей обратился к закавказской делегации с предложением представить "точные декларации о сущности, форме политической и административной организации Закавказской республики и ответить на вопрос, выполнила ли последняя условия, которые требуются международным правом для образования государства". На следующем заседании закавказская делегация представила письменный от-


1 Лео "Из прошлого", стр. 27.

2 Там же, стр. 28.

3 Центрархив Грузии. Дела Закавказского сейма, Доклад делегации по ведению переговоров о мире с Турцией.

стр. 64

вех. В этом ответе - одном из немногих плодов "дипломатической мудрости" закавказских меньшевистских "вождей" - находим попытку доказать и обосновать "независимость" Закавказья.

"С момента большевистского переворота на территории Закавказья прекратилось действие центральной российской власти и возникло новое самостоятельное правительство, ныне ответственное перед сеймом, - писали закавказские дипломаты. - Это правительство Закавказья вступило в сферу международных отношений, приняв предложение оттоманского правительства войти с ним в самостоятельные переговоры о заключении мира. Впоследствии сейм и правительство Закавказья сделали дальнейший шаг в этом направлении, разослав телеграфный протест министрам иностранных дел воюющих держав против брестлитовского мира в части, касающейся Закавказья, и признав договор, заключенный без их ведома и одобрения, лишенным всякого значения с точки зрения международного права и необязательным для себя. Настоящая мирная конференция в Трапезунде также является актом международно-правовой жизни. Таким образом Закавказье де-факто уже представляет собою государство, хотя еще не декларировало и не сделало нотификации державам о своей независимости".

В заключение делегация "с чувством большого удовлетворения отмечает искреннее намерение оттоманского правительства установить добрососедские отношения Турции с Закавказьем" и выражает "полную надежду на желательный исход конференции"1 .

Таким образом, закавказская делегация всячески пыталась выставить Закавказье как независимое государство, не имея на то ни прав, ни сил.

Как и следовало ожидать, турки не удовлетворились ответом закавказской делегации и на третьем заседании конференции огласили следующую декларацию: "Не отрицая того, что договоры, заключенные между двумя государствами, не должны иметь никакого действия по отношению к третьему государству, заявляем, что если Закавказье хочет воспользоваться этим правом третьего государства, оно должно объявить себя независимым и добиться признания этой независимости со стороны других государств", причем, конечно, "признание не может вовсе иметь обратной силы"2 . Далее, делегация Турции указывала на то обстоятельство, что Закавказье отклонило предложение Турции послать своих представителей в Брест-Литовск, заявив о необходимости "согласовать свои действия с поведением и актами других автономных государств, составляющих территориальное единство российской республики". И, наконец, "до настоящего времени на кавказском фронте стояла исключительно русская армия".

На основании этих весьма солидных доводов турецкая делегация делала логический вывод об обязательности для Закавказья брестского договора, поскольку самостоятельного и независимого закавказского государства пока что не имелось в природе. Но преследуя определенную цель - как можно проще и "законнее" овладеть Закавказьем для дальнейшей экспансии в Среднюю Азию, - делегация Порты не хотела совершенно обескуражить закавказских горе-дипломатов; ома осторожно, но достаточно ясно "намекает", что не все еще потеряно, что выход есть. "Оттоманское правительство, узнав во время военных действий против России об образовании государства в Закавказье и о намерении этого последнего отделиться от России, выразило желание познакомиться с


1 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии", стр. 117.

2 Доклад Чхенкели о трапезундских переговорах. Центрархив Грузии. Дела Закавказского сейма.

стр. 65

ним и вступить в добрососедские с ним отношения". В переводе на обыкновенный язык это означало: отделитесь от России, объявите Закавказье независимым, и мы с вами быстро договоримся обо всем, в частности и об условиях брестского мира. Одновременно делегация Порты просила "официально определить форму правления, границы территории Закавказья, государственный язык и религию, а также точно определить положение и позицию закавказского правительства по отношению к Оттоманской империи". Таким образом, речь шла не столько об условиях брестского договора, сколько о будущих судьбах Закавказья.

На пятом заседании конференции, продолжая отстаивать свои "положения" и подтвердив готовность Закавказского сейма удовлетворить требования Турции относительно международно-правового оформления закавказского "государства", делегация решается, наконец, вручить туркам выработанные сеймом, знакомые нам "условия мира". В ответе турецких дипломатов на эти условия звучат нотки угрозы: "Окончательное и официальное признание кавказской республики может состояться лишь при помощи особого положения в договоре, который будет заключен, и переговоры по поводу последнего могут быть начаты лишь после отказа от каких бы то ни было претензий на батумский, ардаганский и эрзерумский санджаки".

Вместе с тем турецкая делегация, как и следовало ожидать, самым категорическим образом запротестовала против пункта о самоопределении восточной Анатолии, рассматривая его как вмешательство во внутренние дела Турции. Таким образом, оба условия, положенные Закавказским сеймом в основу мирных переговоров, были отвергнуты решительно и категорически, что, впрочем, нетрудно было предвидеть и едва ли явилось неожиданностью даже для закавказских "дипломатов". После заявления турецкой делегации, исключавшего возможность дальнейших переговоров, в работе конференции был объявлен перерыв до получения делегациями новых инструкций от своих правительств.

А между тем события развивались. 3 марта 1918 г. из Карской области поступили сведения о курдско-татарском движении, принимающем характер крупных и организованных военных операций; 6 марта курдско-татарскими отрядами был захвачен Ардаган. Было очевидно, что турецкие эмиссары в союзе с муссаватистами спешили реализовать планы турецкого командования до окончания переговоров в Трапезунде.

В рядах закавказской делегации царили замешательство и разброд. Часть членов делегации настаивала на необходимости вернуться восвояси, другие предлагали перенести переговоры в Константинополь. Муссаватисты настаивали на принятии турецких требований. На совещании 8 марта глава делегации Чхенкели горько сетовал: "Трагизм нашего положения заключается в том, что Закавказье не успело еще сорганизоваться и наша делегация не была настойчива в своих требованиях. Мы явились сюда неподготовленными. Сам сейм не был настолько объединен, чтобы мы могли тут энергично защищать свою позицию".

Жалуясь на отсутствие единства и в Закавказье, и в сейме, и в самой делегации, Чхенкели говорил: "Обратите внимание: в то время как один пункт наших требований удовлетворяет одну национальность, он в то же время задевает интересы другой или, устраивая вторую, не вяжется с интересами третьей и т. д. ..." Вывод Чхенкели - одного из вождей грузинского меньшевизма - из этой неутешительной констатации был таков: "Вначале я был оптимистически настроен, но теперь прихожу к тому выводу, что единственный выход из этого тупика - предоставление каждой народности Закавказья возможности самой выяснить свою позицию и положение в отношении стоящих перед нами вопросов". И

стр. 66

Чхенкели предложил "завтра же поговорить с председателем оттоманской делегации искренно, чистосердечно... и, не прекращая переговоров, покинуть Трапезунд", как "неподходящий пункт". Примерно в этом же духе высказались и другие члены делегации; во всех выступлениях звучало разочарование, пессимизм, растерянность, нерешительность, страх перед будущим, сознание своей неподготовленности и неспособности. Впрочем создавшийся "тупик" кате нельзя лучше отвечал прежде всего целям и интересам муссаватистов, да и создан он был, несомненно, не без их "благосклонного участия". Чхенкели, лидеру правонационалистического крыла грузинского меньшевизма, также не был особенно неприятен трапезундский "тупик", открывающий путь к "национальному размежеванию" Закавказья. Дальнейшая "деятельность" Чхенкели в качестве главы правительства "независимого" Закавказья показала, что неудача трапезундских переговоров была наруку этому "социал"-националистическому зубру".

Делегация решила отправить в Тифлис трех своих членов для доклада сейму о создавшемся положении и получения от него новых инструкций. Тройка-меньшевик Ласхишвили, дашнак Качазнуни и муссаватист Гайдаров - немедленно выехала и 13 марта выступила с докладом на пленарном заседании сейма. На обсуждение сейма были поставлены два вопроса: 1) об объявлении независимости Закавказья и 2) об изменении ранее принятых условий мира. По первому вопросу сейм вынес единодушное решение о необходимости отложить на некоторое время объявление независимости, сопроводив его, чтобы удовлетворить Турцию, весьма "дипломатической" мотивировкой: "Декларирование независимости было бы вызовом Турции, так как оно означало бы признание нашего суверенитета над всем Закавказьем (включая Каре, Батум, Ардаган), а именно это положение и оспаривается Турцией, ставшей на почву брестского договора; 4и тогда ни Турция, ни другие союзные державы не признают нашей независимости и будут рассматривать наше предложение как ультиматум".

Придумав эту хитроумную мотивировку, сеймовые "дипломаты" однако забыли напоминание Рауф-бея о том, что объявление независимости и ее признание "не могут иметь обратной силы" и что поэтому возможность "суверенитета над всем Закавказьем" исключена, а следовательно, исключено и аннулирование соответствующих статей брестского договора.

По второму вопросу на совещании правительства, президиума сейма и представителей фракций возникли серьезные разногласия о максимуме и минимуме уступок,, которые могут быть сделаны Турции; было решено, что обсуждение столь острого вопроса на многолюдном собрании нецелесообразно, и, учитывая "громоздкую и неудобную конструкцию" мирной делегации, признано было необходимым облечь председателя делегации Чхевкели чрезвычайными полномочиями на самостоятельные шаги для достижения "почетного мира". Таким образом, вопрос о "пределах уступок" было предоставлено решать Чхенкели, а остальные члены делегации тем самым переходили на положение советников при нем. Таким образом, закавказская контрреволюция все еще верила или, по крайней мере, делала вид, что верит в возможность "почетного мира". На чем же основывалась эта уверенность? Ответом может служить Выступление Рамишвили на указанном совещании: "Если турецкая империя заинтересована в создании буфера-государства, которое явилось бы самым лучшим защитником ее северных границ, если она не заинтересована в том, чтобы представители закавказской демократии принуждены были искать союзников в антитурецкой коалиции, Турция должна и не может не пойти

стр. 67

навстречу нам". Это заявление меньшевистского "мудреца" выявляет всю глубину политического падения закавказских горе-правителей: оно показывает, что последние готовы были кому угодно продать страну - как Антанте, так и центральным державам.

Сгорая нетерпением превратить Закавказье в "государство-буфер", они колебались только в выборе хозяина, а вся их дипломатическая "мудрость" сводилась к тому, чтобы выторговать побольше за свое предательство.

16 марта тройка вернулась в Трапезунд, а 17-го Чхенкели информировал Рауф-бея о своих чрезвычайных полномочиях и изъявил готовность приступить к дальнейшим переговорам "на почве уступок, в частности территориальных".

19 - 23 марта закавказская делегация подвергла детальному обсуждению вопрос об уступках. Меньшевики, заинтересованные в удержании Батума и вообще Аджарии, охотно уступали туркам Карс и Ардаган. Дашнакам "нужен был Каре, и они охотно шли на большие уступки в Аджарии. Муссаватисты настаивали на превращении Аджарии в отдельную мусульманскую республику в составе Закавказья, а если это невозможно, то на присоединении ее к Турции, но ни в коем случае не к Грузии. Каре и Ардаган муссаватисты рассматривали как исконные турецкие земли и настаивали на немедленной и безоговорочной передаче их Турции; в вопросе же о Батуме они целиком присоединились к грузинским меньшевикам, разумеется, во имя жизненных экономических интересов бакинско-тюркской буржуазии.

Таково было "единодушие" в рядах закавказской делегации. Особенно трагикомично было положение дашнаков. После некоторых колебаний их лидер Качазнуни присоединился к точке зрения необходимости отстаивать Батум, но этим ни в какой мере не облегчалось разрешение вопроса о судьбе стотысячного армянского населения Карса и его области. Кроме того вставал вопрос о защите Эриванской губернии и ее единственного пути сообщения - железной дороги, которая на значительном протяжении идет по берегу Арпачая и могла в новых условиях оказаться не только под артиллерийским и ружейным огнем, но даже Й ПОД револьверными пулями. После долгих прений совещание решило Батума и Карса не уступать и в основу переговоров положить уступку Турции лишь районов с преобладающим тюркским населением.

"Разрешив" таким образом вопрос о территориальных уступках, делегация приступила к обсуждению "наинесчастнейшего и наитрагического армянского вопроса" с целью выработки такой формулы, которая была бы приемлема для Турции. Ошеломленные и обескураженные последними "событиями", дашнаки уже и не заикались о своем недавнем девизе "Армения от моря до моря" (от Черного до Средиземного). Как выяснилось из доклада новоиспеченного дашнакского лидера Хатисова (бывшего кадета), их требования сводились теперь к небольшой территории вокруг Ванского озера. Выступивший вслед за докладчиком меньшевик Гвазава с полной откровенностью высказал мнение своей фракции: "Все это очень печально, конечно, но нам-то что до всего этого? Для нас будет большим делом, если мы отстоим Батум. А если мы поднимем армянский вопрос, - проиграем Батум".

23 марта состоялось шестое и вместе с тем последнее заседание Трапезундской мирной конференции. От имени закавказского правительства Чхенкели заявил "об уступке Турции всего Ольтинского округа, южной части Ардаганского, югозападной части Карского округа и западной части Казызманского округа", а также изъявил готовность "войти с турецкой делегацией в соглашение для совместной выработки такой формулы

стр. 68

постановки армянского вопроса, которую оттоманская делегация сочтет приемлемой для себя и которая вместе с тем даст возможность закавказской делегации в ходе переговоров поставить на обсуждение и разрешение вопрос о возвращении и устроении турецко-подданных армян, а также беженцев других народностей и о гарантиях, обеспечивающих их дальнейшую судьбу"1 .

Когда Чхенкели оглашал на Трапезундекой конференции эту декларацию, турецкие войска, не встречая почти никакого сопротивления, заняли уже Олты, Звак и Меджинкерт, а 22 марта, перейдя границу в приморском направлении, открыли без предупреждения военные действия против грузинского отряда у Лимана.

Выслушав декларацию Чхенкели, Рауф-бей заявил о необходимости перерыва для получения инструкций от Порты. Но уже на следующий день - 24 марта - закавказская делегация получила ультиматум: признать безоговорочно брестский договор; о Батуме, Карее и Ардагане не должно быть и речи, они, безусловно, должны принадлежать Турции; если Закавказье хочет вступить в договорные отношения с Турцией, оно должно объявить себя независимым государством и только после этого начать дипломатические переговоры. Ответ закавказская делегация должна была дать в течение 48 часов.

После получения ультиматума разброд в рядах закавказской делегации усилился. Чхенкели и другие меньшевики бегали, "суетились, посылали людей на какие-то тайные свидания, шептались по углам". "Оказалось, что главной заботой Чхенкели было добиться прекращения наступления турецких войск на Батум... Впоследствии выяснилось, что эта меньшевистская политика сводилась к приобретению турецкой дружбы за счет армян"2 .

Муссаватисты, окончательно сбросив маски, требовали принять турецкие предложения, "не делать Турции неприятностей, говорить с ней мирно и ласково"3 . В радиограмме закавказскому правительству о турецком ультиматуме Чхенкели писал, что дальнейшее отрицательное отношение к брестскому договору невозможно и может привести к полному разрыву: "Я уверен, что турки не уступят и Батума. Вехиб-паша определенно сказал это, но разница в том, что они торгуются, по крайней мере, на счет его... Каре удержать дипломатическим путем нет абсолютно никакой возможности: турки просто не хотят говорить об этом..."

Тем временем турецкие войска быстро продвигались к Карсу и Батуму. Не имея сил противостоять напору турок, комендант Батумской крепости умолял Чхенкели оказать дипломатическое воздействие на турецкое правительство.

25 марта глава закавказского правительства Гегечкори радиограммой сообщает Чхенкели, что "турецкие войска вторглись в пределы Закавказья", и просит его как министра иностранных дел сделать представление турецкому правительству и мирной делегации о прекращении дальнейшего продвижения турецких войск. "В противном случае, - пишет Гегечкори, - настанет момент, когда Закавказье будет вынуждено считать, что мирные переговоры не удались, и доведет об этом до сведения населения Закавказья"4 . Чхенкели на это отвечает, что им уже были предприняты неофициальные шаги, но "из Константинополя получен категорический приказ продвигаться вперед", пока закавказское правительство не согласится принять турецкий ультиматум.


1 Доклад Чхенкели о ходе мирных переговоров, стр. 8.

2 Лео "Из прошлого", стр. 33.

3 Там же.

4 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии", стр. 158.

стр. 69

Ссылаясь на развал франта и на "анархию" в стране, Чхенкели настаивает на уступках Турции, на выполнении всех пунктов брестского договора, за исключением Батума, и на немедленном объявлении независимости Закавказья. Одновременно он пишет председателю грузинского национального совета Н. Жордания: "Положение критическое; наши войска ниже всякой критики, подпустили турок совсем близко к Батуму; железная дорога будет перерезана у Чаквы. Приходится думать о судьбе Грузии, если возьмут Батум. Путь к Ахалцыху открыт через Аджарию и Ардаган. Абхазия отложится, Дагестан спустится в Кахетию. Взвесьте положение в национальном совете. Можем ли мы поставить на карту целость Грузии, если не оказываемся в состоянии защитить Батум... Поставьте себе вопрос, способны ли мы защищаться, и решайте, пока не поздно. Отвечайте категорически, сумеем ли мы отстоять Батум. Если нет - поступайте так, как пишу Евгению (т. е. Гегечкори) официально"1 .

Министр иностранных дел и глава делегации "объединенного" Закавказья обеспокоен исключительно судьбой меньшевистской Грузии. Он готов ради спасения буржуазно-меньшевистской Грузии на любое предательство в отношении своих союзников по контрреволюции.

26 марта 1918 г. на объединенном совещании фракций Закавказского сейма был поставлен вопрос, как быть дальше: принять да турецкий ультиматум или продолжать войну? На совещании снова проявилось полное расхождение интересов господствовавших классов всех трех основных народностей Закавказья. Представитель муссаватистов Хан-Хойский заявил, что необходимо "сделать все возможное, чтобы только избежать вооруженного столкновения с. Турцией", и что спорить о судьбе Карса и Карской области не приходится, так как большинство населения в них составляют мусульмане, тяготеющие к Турции, и так как потеря Карса "не представляет собой потери в политическом и экономическом смысле, влияющей на жизненные интересы и целость Закавказья".

Дальше Хан-Хойский перешел к вопросу о Батуме. Он горячо ратовал за отстаивание "этого единственного выхода Закавказья к морю, без которого Закавказье не может обойтись". Это был ловкий дипломатический маневр, рассчитанный на то, чтобы еще глубже вбить клин между грузинскими меньшевиками и дашнаками и окончательно изолировать последних и в то же время заставить меньшевиков во имя сохранения Батума пойти на удовлетворение всех требований Турции. Дашнаки, отлично понимая, что собственными силами им не отстоять Карса и его районов, населенных армянами, старались всячески привлечь на свою сторону грузин. Они доказывали, что уступка Карса будет гибельной не только для армянского населения Закавказья, но будет ударом и по Грузии, так как открывает дорогу к Тифлису: владея Карсом, Турция может легко продвинуться в глубь страны.

Исходя из этого, дашнаки предлагали "уступить Турции часть Карской области, населенную преимущественно мусульманами, за исключением восточной ее полосы с армянским населением и северной части Ардаганского округа с гор. Карсом, а также уступить Артвинский округ Батумской области без Артвинского участка". Однако усилия дашнаков остались тщетными: грузинские меньшевики продолжали настаивать, что при создавшихся условиях надо уступить Турции все кроме Батума. Соглашение фракций не было достигнуто.

В тот же день главе делегации Чхенкели было сообщено: "Все фракции согласились на предложенный Вами максимум уступок. Партия даш-


1 Аркомед "Материалы по истории отпадения Закавказья от России", стр. 67.

стр. 70

наков настаивает на оставлении Кярса в пределах Закавказья с отнесением его к восточной полосе Карской области с армянским населением"1 .

27 марта, когда турецкие войска подошли вплотную к Батуму, а на Карском участке - к Эрзеруму, состоялось совещание делегации, на котором Чхенкели поставил вопрос о принятии всех требований Турции. Сознавая, очевидно, бесполезность дальнейшего торга, делегация единогласно постановила принять ультиматум, причем окончательно распоясавшиеся муссаватисты не преминули заявить, что "продвижение турецких войск и занятие ими спорных областей следует рассматривать не как завоевание, а как восстановление правопорядка" и что следует сурово осудить "захватнические шаги закавказского правительства".

Добившись, наконец, "единодушия", Чхенкели 28 марта 1918 г. сообщил Рауф-бею, что делегация принимает брестский договор и готова вести дальнейшие переговоры, основываясь на его условиях. В ответ на это Рауф-бей сообщил, что "оттоманское правительство, осведомившись о принятии брестлитовского договора, считает необходимым для привлечения его союзников к переговорам о договоре дружбы, чтобы Закавказье декларировало свою независимость"2 .

29 марта 1918 г. командующий турецкой армией на закавказском фронте Вехиб-паша сообщил коменданту Батумской крепости, что им отдан приказ прекратить военные действия против Батума, и просил коменданта крепости также прекратить огонь, предупредив, что если огонь не будет прекращен до 6 часов вечера, то военные действия будут продолжены. От Чхенкели комендант получил такое же распоряжение. 30 марта турки предъявили коменданту ультиматум - эвакуировать Батум и отойти за границу 1877 года. Срок был дан до 12 часов пополудни 31 марта. Просьба коменданта крепости о продлении срока на 24 часа для получения инструкции от правительства была отклонена.

Так закончились трапезундские "мирные" переговоры - первый выход закавказской контрреволюции на арену международных сношений, дипломатический "дебют" "государственных мужей" закавказского социал-предательства.

VII

31 марта 1918 г., когда закавказская делегация еще сидела в Трапезунде, а турецкие войска штурмовали Батум, в Тифлисе состоялось экстренное заседание Закавказского сейма. Перед сеймом стояла дилемма: или санкционировать капитуляцию перед Турцией или взяться за оружие. На заседании было произнесено множество демагогических речей о чести и достоинстве, о том, что уступка Турции означала бы предательство интересов Закавказья, о духе свободы и о порохе в пороховницах закавказских Мальбруков.

Трудно представить картину большего лицемерия и политического двурушничества чем поведение закавказских меньшевиков, дашнаков и муссаватистов. Национальные интересы закавказских народов могли отстоять только рабочие и крестьяне под руководством Советской власти. Эти же двурушники, отстаивая на деле интересы закавказских капиталистов и помещиков, только кричали о защите страны. Во имя интересов капиталистов и помещиков они порвали с Советской Россией, соедини-


1 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии" стр. 158 - 159.

2 Там же, стр. 162.

стр. 71

лись с российской контрреволюцией на Украине, Кубани и Дону для борьбы против пролетарской революции.

Вся эта свора закавказских контрреволюционеров своей предательской дипломатией поставила трудящиеся массы Закавказья под удар со стороны султанской Турции. Отказавшись из демагогических целей своевременно подписать брестский договор, дававший передышку измученным войной трудящимся, - договор, являвшийся гениальным стратегическим ходом большевиков, - они вместо мира дали массам продолжение империалистической войны. Не будучи в состоянии организовать действительный отпор захватчикам, разъедаемая внутренними националистическими противоречиями, закавказская контрреволюция своей тактикой дала возможность туркам вторгнуться в Закавказье.

Теперь на заседании сейма грузинские меньшевики и армянские дашнаки, произнося лживые речи о достоинстве и чести, предлагали на вторжение турок ответить... войной. Но тут со всей силой обнажились националистические противоречия.

На трибуну поднялся муссаватист Рустамбеков. От имени своей фракции и фракции "Иттихат" он заявил, что "религиозное чувство мусульманской демократии не разрешает им принимать активное участие в войне с Турцией", но поскольку руководящие фракции сейма высказались за войну, они, "не беря на себя ответственности за продолжение войны с Турцией, со своей стороны всеми доступными средствами окажут возможное содействие другим народам Закавказья в этой тяжелой задаче и примут все меры к благополучной ликвидации войны". Несмотря на это дипломатическое заявление для всех было очевидно, что тюркские беки, ханы и буржуазия в первый же день войны нанесут предательский удар в спину своим "демократическим" "союзникам" по закавказской контрреволюции. Однако это не помешало сейму вынести "единодушное" решение о войне против Турции. Страна была объявлена на военном положении. Был создан "Верховный совет обороны", облеченный чрезвычайными полномочиями. Сейм обратился с воззванием "ко всем народам Закавказья" с призывом стать грудью на защиту края.

Надо сказать, что воинственному настроению сейма, вернее, его меньшевистско-дашнакского крыла, содействовали два факта внешнего порядка. За несколько дней до того, как сейм вынес решение о войне с Турцией, закавказское правительство получило от ЦК черноморского флота телеграмму о том, что последним отдано распоряжение о посылке морских сил для защиты Батума1 . А перед самым падением Батума Совнарком РСФСР обратился к Германии с требованием воздействовать на Турцию, чтобы последняя прекратила наступление на Закавказье и предотвратила уничтожение мирного населения, что имело место в Ардагане2 .

Приняв решение продолжать войну, сейм отозвал делегацию из Трапезунда.

Как и следовало ожидать, "воинственность" Закавказского сейма оказалась блефом. Приняв "единодушное" решение продолжать войну, правительство ничего не сделало для укрепления обороны края. Было "военное положение", был "Верховный совет обороны", были воззвания и обращения, горячие речи и клятвы, но не было... армии. Не встречая почти никакого сопротивления, турки продвигались в глубь страны, производя массовое истребление армянского и грузинского населения. 1 апреля 1918 г., т. е. на другой день после решения сейма о войне, турецкие


1 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузия", стр. 135.

2 Там же, стр. 191.

стр. 72

войска вступили в Батум, благодаря чему мирная делегация из Трапезунда вынуждена была возвращаться через Поти.

По возвращении из Трапезунда армянская часть делегации выехала в Александрополь (ныне Ленинакан), где состоялось заседание Армянского национального совета. Член делегации Качазнуни выступил с докладом о работе конференции. Он доказывал, что армяне воевать не в состоянии, и настаивал на прекращении войны и принятии мирных условий, надеясь, по-видимому, путем нажима на сейм добиться пересмотра его решения. Однако предложения Качазнуни были встречены в штыки. Карский губернский комиссар М. Арзуманян категорически требовал войны с Турцией и защиты армянских границ, в частности Карса, доказывая неприступность этой первоклассной крепости. Совещание постановило продолжать войну. Было решено, что члены Национального совета разъедутся по деревням и поведут разъяснительную работу среди крестьян, проводя мобилизацию, но... ни один из них не поехал. "Никто не интересовался работой совета; все были поглощены своими торговыми делами, уклонялись от мобилизации... Сами дашнаки торговали винтовками, грабили богатейшие государственные запасы"1 .

А между тем турки продолжали с неизменным успехом наступать. На армянском участке они захватили Сарыкамыш и подошли к Карсу, а со стороны Батума вторглись в Гурию и двигались на север по черноморскому побережью. Бессилие закавказской контрреволюции противостоять турецкому нашествию обнаружилось полностью. Межнациональная рознь росла. Грузинские меньшевики готовы были в любой момент предать Армению, чтобы отстоять "свою" Грузию. Дашнаки, все еще мечтавшие удержать захваченные русскими войсками турецкие области, ненавидели одинаково и грузин и тюрок. Муссаватисты в ожидании "единоверных" турецких войск готовились к расправе и с армянами, и с грузинами, и с большевистским Баку, где развевалось победное знамя Коммуны.

"Воинственность" закавказских Мальбруков быстро исчезла. Убедившись в безнадежности положения, они поняли, что надо идти на попятный и добиваться продолжения "прерванных" в Трапезунде переговоров. Но теперь для этого недостаточно было уже признания брестского договора: турки требовали "независимости" Закавказья, чтобы впоследствии легче и проще было взять его под свое ярмо. Вопрос о "независимости" вновь встал перед сеймом.

На объединенном совещании фракций сейма 7 апреля 1918 г. правые партии, за исключением русских кадетов и части эсеров, высказались за принятие всех требований Турция и за провозглашение "независимости"; причем муссаватисты даже угрожали, что в случае непринятия турецких условий они выйдут из федерации и объявят независимость Восточного Закавказья. Грузинские меньшевики также готовы были пойти навстречу требованиям Турции, но настаивали на "гарантии территориальной целостности края", т. е. на оставлении им Батума. Часть левых эсеров предлагала вступить в переговоры с большевиками Баку и Северного Закавказья для совместной борьбы с Турцией2 , что было, разумеется, отвергнуто с негодованием остальными контрреволюционными фракциями. Так 7 апреля совещание ни до чего не договорилось, но дальнейшие поражения на фронте, укрепление Советской власти в России, в соседнем Баку и в районах Северного Кавказа, рост революционного движения внутри края и, наконец, давление грузинских правых партий и все более откровенные угрозы муссаватистов - все это положило конец колебаниям меньшевиков. "Считая дальнейшее ведение войны нецелесообразным и


1 Лео "Из прошлого", стр. 39.

2 Протокол совместного заседания Закавказского сейма 7 апреля 1918 года.

стр. 73

гибельным для страны", меньшевики высказались за немедленное прекращение боевых действий и за провозглашение "независимости" Закавказья.

Представители дашнаков, только что вернувшиеся с александропольского совещания с решением продолжать войну, оказались в нелепом положении. Чувствуя свою полную изолированность, они решили обойти молчанием вопросы о брестском договоре и о "независимости" и ограничились эзоповским заявлением, что "фракция стоит на точке зрения необходимости обороны границ Закавказья для обеспечения всех дальнейших шагов правительства, в каком бы направлении они не делались".

9 апреля 1918 г. сейм собрался для окончательного разрешения вопроса о "независимости" Закавказья. Докладчиком выступил меньшевик Ониашвили. "В эту самую минуту, - говорил Ониашвили, - больше чем когда-либо, перед закавказскими народами встал во весь рост вопрос о немедленном провозглашении самостоятельности закавказской демократической республики, ибо в то время, когда опасность надвигается с двух сторон: с севера, со стороны большевиков, и с юга, в лице Турции, всякое промедление и шатание колеблют политический курс страны и создают нервную атмосферу, которая мешает делу обороны страны... Перед народами Закавказья создалось такое трагическое положение: или объявить Закавказье в настоящее время нераздельной частью России и, таким образом, повторить все ужасы гражданской войны в России и здесь и затем сделаться ареной иноземного нашествия, - в данном случае нашествия турецкого, - или провозгласить свою независимость и собственными силами защищать существование целого края..." Выходило, что "делу обороны страны" мешало отсутствие... "независимости", что отказ от "независимости" сулит повторение "всех ужасов гражданской войны", от каковых Закавказье якобы пока обереглось (лечхумские события, Юго-Осетия, Мингрелия, Абхазия, мартовские события в Баку, крестьянское восстание в Ганджинском уезде не в счет), а затем "иноземное нашествие", которого тоже пока не было и нет... Докладчика горячо поддержал вождь муссаватистов Расул-Заде: "Если мы хотим, чтобы новорожденный младенец - Закавказье - был жизнеспособен, нам необходимо принять независимость Закавказья не за страх, а за совесть". Этим неделикатным намеком на "страх" оратор хотел, очевидно, лишний раз напомнить о турецких полчищах, не без участия и содействия его партии хозяйничавших уже в пределах Закавказья и готовых с аппетитом закусить этим "жизнеспособным" и "независимым" младенцем. Даже левый эсер Туманов вынужден был признать, что идея "независимости Закавказья" исходит от турецких империалистов и что "независимость, провозглашенная в такой обстановке, есть переход к полному рабству". Он заявил, что "детище", о котором говорил Расул-Заде, "будет уродливым младенцем и восприемником его будет турецкий султан".

Дашнаки отлично понимали, что "независимость" Закавказья означает полный политический и хозяйственный разрыв с Россией, а следовательно, и с русской буржуазией, на победу которой в гражданской войне они твердо рассчитывали. Кроме того "независимость" для дашнаков означала отдачу армян на "милость" султанской Турции. Они метались в поисках выхода из тупика и готовы были голосовать против "независимости", но это значило бы противопоставить себя всем остальным политическим партиям Закавказья, окончательно себя изолировать, порвать с федерацией и остаться лицом к лицу с Турцией, имея в тылу таких "друзей", как грузинские меньшевики и тюркские муссаватисты. Припертые к стене, они вынуждены были голосовать за "независимость".

стр. 74

Поздно ночью сейм подавляющим большинством голосов (против левых эсеров, кадета Семенова и части дашнаков, покинувших зал заседания) принял постановление: провозгласить Закавказье независимой демократической республикой и выделить комиссию для разработки конституции новообразованного государства. Одновременно сейм заслушал доклад мирной делегации и поручил правительству продолжать мирные переговоры с целью скорейшего заключения мира и принять энергичные меры для организации обороны страны.

Кабинет Гегечкори, занимавшего в ту пору "левую" позицию в грузинском меньшевизме и голосовавшего за продолжение войны с Турцией, распался, во главе правительства оказался Чхенкели - вождь правого национально-реакционного крыла грузинских меньшевиков. Возглавлявшаяся им организация грузинских меньшевиков, еще до Октябрьской революции носившаяся с идеей "национально-территориальной автономия Грузии", почувствовала себя "окрыленной". Укрепление Советской власти в России, рост революционного движения в Закавказье, победа большевизма в Баку неизбежно вызывали консолидацию антисоветских сил Закавказья, усиливали их стремление отгородиться железной стеной от пролетарской революции. В этих условиях Чхенкели оказался наиболее подходящей фигурой для того, чтобы стать во главе контрреволюционного правительства "независимого" Закавказья. Даже орган ЦК грузинских меньшевиков газета "Борьба" писала в номере от 13 апреля 1918 г.: "Уход из кабинета Е. П. Гегечкори и возглавление его Чхенкели означает крупную победу партии муссават и других национальных элементов". В турецких газетах смена кабинета в Закавказье оценивалась следующим образом: "Пал руссофильский кабинет Гегечкори. Победила туркофильская партия Чхенкели".

Чхенкели вполне оправдал надежды своих хозяев, как "внутренних" - грузинской контрреволюционной буржуазии и тюркских помещиков, так и "внешних" - султанской Турции, а затем и кайзеровской Германии. 10 апреля 1918 г. он сообщил Вехиб-паше о принятии сеймом всех турецких требований, т. е. об объявлении "независимости" Закавказья и о готовности вести дальнейшие переговоры на основе брестского договора. Местом для переговоров Чхенкели просил назначить Батум, дабы иметь возможность совмещать свою "дипломатическую" деятельность с исполнением обязанностей главы правительства.

Одновременно Чхенкели сообщал, что немедленно будут посланы парламентеры на Карскую линию для переговоров об эвакуации Карса, просил предоставить для эвакуации достаточный срок и отдать приказ о прекращении военных действий на всех франтах, а также об отходе турецких войск в приморском направлении к границам, установленным брестским договором.

В тот же день Чхенкели отдал приказ генералу Назарбекову, командиру армянского корпуса на карском фронте: отойти к Карсу, стать в двух километрах впереди фортов и не стрелять при подходе турецких войск, послав к туркам не позже 12 часов ночи 11 апреля парламентеров для установления срока и условий эвакуации Карса.

Несмотря на эти распоряжения и переписку новоиспеченного "премьера" турки с утра 11 апреля перешли в наступление на Каре. Комендант крепости, не успевший еще получить приказ правительства о сдаче Карса туркам, открыл огонь и заставил турок приостановить наступление, а затем и прекратить военные действия. Распоряжение о сдаче туркам крепости без боя было получено комендантом в 7 часов вечера 11 апреля. С утра 12 апреля гарнизон оставил форты крепости, которые немедленно

стр. 75

были заняты турецкими войсками. Так, по единоличному распоряжению Чхенкели, "пала" эта первоклассная крепость, твердыня Закавказья. Население, бросив на произвол судьбы буквально все имущество, покинуло объятый пламенем город и разбрелось. Войсковые части отошли в сторону Александрополя (Ленинакана), за реку Арпачай. Имевшееся в крепости накопленное десятилетиями имущество, стоившее много миллионов, попало в руки турок.

Ценою сдачи Карса перемирие было заключено, военные действия были приостановлены. Чхенкели торопился завоевать расположение Вехиб-паши, чтобы спасти угрожаемые районы Западной Грузии.

13 апреля 1918 г. сейм утвердил состав правительства "независимого" Закавказья и заслушал правительственную декларацию. В состав правительства вошли: 5 меньшевиков, 5 муссаватистов и 3 дашнака; главнейшие министерства (внутренних и иностранных дел, военное, земледелия, труда) были в руках меньшевиков, дашнаки получили министерства призрения, юстиции и продовольствия.

После оглашения декларации Чхенкели в "текущих делах" сообщил сейму, что во время формирования кабинета им было отдано единоличное распоряжение о сдаче Карса туркам. Это заявление вызвало бурю негодования на скамьях дашнаков, впервые узнавших правду о "падении" Карса. В знак протеста они демонстративно покинули зал заседания, а их представители заявили о выходе из состава правительства. Однако "кризис" только что утвержденного правительства был ликвидирован. После окрика меньшевика Н. Жордания: "Вы этим разрушаете закавказскую федерацию!" - дашнакские депутаты заняли свои места в сейме, а их министры - в правительстве. Когда же генерал Назарбеков сообщил дашнакскому лидеру Качазнуни, что удержать Каре все равно было бы невозможно, так как "не хватало" сил, "возмущение" дашнаков окончательно улетучилось.

VIII

11 мая 1918 г, открылась Батумская мирная конференция. Официально являясь продолжением Трапезундской, она существенно отличалась от последней как по условиям, в которых она протекала, так и по своему составу. К этому времени обстановка в Закавказье чрезвычайно ухудшилась. Сколоченное наспех здание "независимого" Закавказья трещало по всем швам, грозя рухнуть под напором внутренних и внешних затруднений. Победоносное шествие пролетарской революции в России, ряд позорных поражений на фронте, рост кризиса внутри края и обострявшаяся с каждым днем межнациональная рознь за время между двумя мирными конференциями окончательно подорвали внешнеполитические позиции закавказской контрреволюции.

Приняв условия брестского договора, объявив требуемую Турцией "независимость", отдав без боя Каре и доказав свою полную беспомощность в организации обороны страны, правительство закавказской контрреволюции предстало перед лицом Турции не как равная сторона, а как бедная просительница, уповавшая на "милость" победителя. На Батумской конференции наряду с закавказской делегацией во главе с тем же патентованным "дипломатом" Чхенкели и с турецкой делегацией, возглавлявшейся на сей раз министром юстиции Турции Халил-беем, присутствовали представители Германии во главе с генералом фон Лоссовым и делегация так называемого правительства "Союза горцев Северного Кавказа". Последнюю составляли секретарь Закавказского сейма Канте-

стр. 76

миров, Чермоев, Темирханов и другие авантюристы. Присутствие последней делегации объясняется тем, что Турция протянула щупальцы на Северный Кавказ и нашла для себя и там надежных агентов, которые успели уже объявить "отделение" Северного Кавказа от Советской России и даже нотифицировали его "независимость" в Константинополе. Присутствие на конференции представителей Германии было вызвано глубокими и сложными причинами. К этому времени военное и экономическое положение Германии катастрофически ухудшилось. Брестский мир не оправдал радужных надежд германского империализма. Мир на востоке носил "пока что весьма вооруженный характер, что не позволяло снять с востока значительные силы"1 .

Суровая "военная действительность" приковывала Германию к западному фронту и заставляла опасаться осложнений с Советской Россией и ослабления второстепенных фронтов в Европе и в Азии. Вместе с тем Германия остро нуждалась не только в людских резервах, но и в сырьевых ресурсах, особенно в нефти, которой не хватало даже для военных нужд несмотря на максимальное использование внутренних запасов, своих и союзнических. Германии нужны были также железные дороги Закавказья. Вот почему она задалась целью, стоя формально на позиции соблюдения брестского договора, дабы не вызвать осложнений с Советской Россией, пойти на его фактическое нарушение и использовать конфликт между Турцией и Закавказьем и сепаратистские тенденции грузинских меньшевиков. Германия решила выступить в роли "честного маклера" между Закавказьем и Турцией, рассчитывая получить за это от первого соответствующую "мзду" ввиде железных дорог, нефти и другого сырья, удовлетворив вторую некоторыми территориальными приобретениями. Могла ли Германия рассчитывать на получение всего этого, предоставив Турции "самостоятельно" разделаться с Закавказьем? На этот вопрос совершенно недвусмысленно отвечает Гинденбург: "Что германское военное хозяйство не получило бы при этом ничего, это было понятно каждому, кто имел представление о деловых приемах турок"2 . Грузия должна была послужить Германии трамплином для желанного прыжка к бакинской нефти и для приближения к путям, ведущим в Индию.

Закавказская делегация на Батумской конференции состояла ив представителей тех же политических партий и возглавлялась тем же Чхен-кели, что и в Трапезунде; однако национальная рознь между разными частями делегации с самого начала была так велика, что это фактически уже не была единая делегация. 18 мая 1918 г. Н. Жордания говорил: "Закавказская делегация в Батуме - явление никогда и нигде небывалое. Единой делегации в сущности нет. Есть одна официальная делегация, говорящая от имени Закавказья, и целый ряд других делегаций от мусульманского населения Закавказья, действующих совершенно иначе, чем официальная делегация. Эти делегации просто, зовут турок в Закавказье".

На заседании Батумской конференции 11 мая 1918 г. Чхенкели, проанализировав работу Трапезундской конференции и причины ее "перерыва", заявил, что оба требования, выдвинутые Турцией в Трапезунде, закавказским правительством удовлетворены: брестский договор признан, "независимость" Закавказья объявлена. Легко разгадав желание Чхенкели обойти вопрос о действительной причине срыва трапезундских переговоров и представить последний только как "отсрочку" или "перерыв", глава турецкой делегации Халил-бей весьма вежливо "напомнил" Чхен-


1 Людендорф "Мои воспоминания о войне", стр. 144.

2 Гинденбург "Воспоминания о войне", стр. 186 - 187.

стр. 77

кели, что срыв переговоров был вызван отказом закавказского правительства признать брестский договор и что именно этим вызвано было возобновление военных действий между Турцией и Закавказьем. А поскольку военные операции "в корне изменили обстановку", Халил-бей пришел к "выводу, что "изменился и характер наших отношений, и я не могу, следовательно, допустить, чтобы брестский договор был признан исключительной основой настоящих переговоров". В переводе на общепонятный язык это значило: поскольку Закавказье в свое время не признало брестского договора и возобновило (хоть и на бумаге и в громких воинственных речах) военные действия и Турции пришлось пролить новую кровь (правда, не столько свою, сколько армянскую и грузинскую), она вправе требовать соответствующей "компенсации".

Закавказская делегация всячески изворачивалась, тщетно пытаясь выпутаться из неприятного положения. Чхенкели напрягал все свое ораторское искусство и всю свою дипломатическую "мудрость", чтобы доказать, что ничего не изменилось, что не произошло никаких перемен, а все, что имело место в период между Трапезундом и Батумом, не больше, как "недоразумение". Роли переменились: закавказские "дипломаты" теперь горячо ратовали за брестский договор, турки же хотя его и не отвергали, однако не согласны были довольствоваться им. В порыве дипломатического вдохновения Чхенкели договорился до того, что нельзя, мол, ставить в вину Закавказью то, что имело место до момента объявления "независимости", ибо "с Турцией воевала Россия, а не Закавказье". Но Халил-бей без особого труда разбил эти "доводы" Чхенкели, заявил, что дальнейшие прения он считает бесполезными, и поставил перед закавказской делегацией новые требования Турции. Кроме территорий, присоединенных по брестскому договору, к Турции должны были отойти Ахалцыхский, Ахалкалакский, Александропольский, Сурмалинский и Эчмиадзинский уезды; до окончания мировой войны Турция должна была получить в свое ведение все железные дороги Закавказья для их эксплоатации и в целях борьбы с англичанами. Было совершенно очевидно, что Турция приступает к реализации давно взлелеянного в Ильдиз-Киоске плана полной инкорпорации Закавказья в состав Оттоманской империи.

На этом закончилось первое и последнее совместное заседание делегаций на Батумской конференции: дальнейшие переговоры на конференции происходили путем обмена нотами.

Делегация Германии на конференции вначале выразила только скромное желание "познакомиться" с положением вещей в Закавказье, так как она, видите ли, "не в курсе дела". Закавказская делегация поручила члену сейма Бернштейну познакомить немцев с положением Закавказья и с разногласиями между правительством последнего и Турцией. "Познакомившись" с положением дел, немецкая делегация стала на сторону закавказцев, против турок. Она настаивала на удовлетворении только одного требования Турции - на предоставлении закавказских железных дорог для перевозки войск, но тут же оговаривала, что управление дорогами должно быть передано не туркам, а смешанной комиссии из представителей Германии, Турции и Закавказья. Турецкая делегация, встретившая противника в лице своего "союзника", решительно отвергла это предложение. Тогда, желая оттянуть решение вопроса до более благоприятного момента, когда можно будет сильнее нажать на свою "союзницу", германская делегация внесла другое предложение о заключении между Закавказьем и Турцией пока только предварительного соглашения на основе брестского договора, чтобы об остальном договориться потом в Константинополе. Турецкая делегация отвергла и это предложение: она не согласилась ни с одним предложением, выдвинутым закавказцами и

стр. 78

немцами. Тогда глава германской делегации генерал фон Лоссов обратился к закавказской делегации с предложением своего посредничества между вею и турецкой делегацией. Меньшевики и дашнаки обеими руками ухватились за предложение фон Лоссава.

Муссаватисты, естественно, всячески старались помешать этому "посредничеству", - отлично понимая, что ничего хорошего "единоверной" Турции оно не сулит. Они старались убедить своих коллег по делегации, что посредничество обидит Турцию и сделает ее менее сговорчивой, они призывали быть более чуткими к "психологической" стороне вопроса и т. д.

Тем ее менее делегация решила принять посредничество фон Лоссова. Но Халил-бей, информированный муссаватистами, и слышать не хотел о посредничестве. Дело, казалось, могло дойти до разрыва между Германией и Турцией, но положение Германии было не таково, чтобы она могла пойти на разрыв с Турцией. "Турция нуль, - пишет Гинденбург, - своеобразный нуль однако, защищавший Дарданеллы, завладевший Кутэль-Амарой, предпринявший поход на Египет, остановивший русское наступление в Армении, - очень ценный для нас нуль, который отвлекал сотни тысяч неприятельских сил - отборных войск, стоящих у границ турецкой империи"1 .

Вот почему, встретив упорное сопротивление со стороны Турции, фон Лоссов "отступил" со своим "посредничеством" в ожидании более благоприятного момента для реализации закавказских планов германского империализма. Закавказские "дипломаты" остались снова лицом к лицу с Турцией. Опираясь на успехи на фронте, Халил-бей 14 мая послал делегации ноту с требованием пропустить турецкие войска через Закавказье по железной дороге Александрополь - Джульфа "ввиду стратегической необходимости противодействовать операциям англичан в пределах Персии, а также действиям, производящимся против 6-й императорской армией"2 .

Согласно этой ноте, закавказские войска должны были отойти на 25 верст от линии железной дороги, передав в руки турецкого командования (конечно, "временно", до заключения мира) Александрополь (Ленинакан) и железную дорогу Александрополь - Джульфа. В районе Джульфы в то время не было никаких английских войск, и никакой угрозы Турции со стороны этой части Персии не существовало. Нота преследовала иную цель: отвлечь внимание закавказских правителей от того направления, в котором Турция собиралась нанести основной удар. Турции надо было во что бы то ни стало устранить последнюю и единственную помеху на пути завоевания Закавказья - пролетарский советский Баку. "Первое слово, сказанное турецким главнокомандующим после сдачи Карса, было: "Я считаю неизбежным отправку турецких войск для занятия Баку и спасения мусульман"... Первое слово Вехиб-паши было о Баку. Но гибель Советской власти на Кавказе означает гибель народов Закавказья вообще"3 .

Получив ноту, Чхенкели обратился с протестом к турецкой и германской делегациям; одновременно он предложил закавказскому командованию послать парламентеров к турецкому командованию с предложением приостановить наступление до разрешения вопроса на конференции в Батуме; в случае же отказа турок - принять бой4 .


1 Гинденбург "Воспоминания о войне", стр. 35.

2 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья к Грузии", стр. 269.

3 "Бакинский рабочий" N82 от 9 мая 1918 года.

4 Газета "Возрождение от 16 июля 1918 года.

стр. 79

Зная цену закавказским протестам, за которыми не было реальной силы, турки перешли в наступление. К вечеру 15 мая они заняли селение Ортакилиса, отрезали железную дорогу и продолжали наступление на Джаджур, заняли Малый Караклис и вышли в тыл Александрополю. Неожиданное наступление в условиях "перемирия" вызвало невероятную панику среди широкого населения и массовое беспорядочное бегство последнего, а затем и дезорганизованных воинских частей.

Убедившись в "безнадежности" положения, правительство предложило генералу Назарбекову обсудить с турками условия передачи им Александрололя и железной дороги. Условия турецкого командования были следующие: "1) Все вооружение должно оставаться в городе и быть сдано туркам; 2) в город входит часть турецких войск для "поддержания" порядка, остальные войска продолжают наступление дальше на восток; 3) закавказские войска отходят на 25 км. от Арпачая; 4) железнодорожная станция, депо, мастерские, локомотивы и все в городе и крепости должно быть в целости".

Эти драконовские условия были приняты. Жалкие остатки армянских войск (основная масса разбежалась спасать свои семьи) во главе с Назарбековым заняли позиции восточнее Александрополя. Генерал Назарбеков слезно молил правительство о присылке подкреплений. Но последние прибывали очень туго.

Превратив Александрополь в опорный пункт и захватив его богатые военные склады, турки продолжали наступление как в направлении на Эривань, так и на Тифлис. На следующий день после занятия Александрополя Вехиб-паша обратился к генералу Назарбекову с требованием пропустить турецкие войска на Джульфу, угрожая в случае отказа "двинуться в пешем порядке" и предупреждая, что "начинает продвижение еще до получения ответа". Ответ нужно было дать через час1 . Назарбекову оставалось одно: дать "согласие", что он и сделал, подчеркнув при этом, что "турецкому командованию должно быть хорошо известно, что вопрос подобного характера уполномочено решать только правительство". Правительство, согласившись с позицией своего генерала, предложило Чхенкели "настоять перед высшим турецким командованием, чтобы впредь все представления политического свойства были обращены непосредственно к закавказскому правительству".

Турки продолжали наступление на Караклис (между Александрополем и Тифлисом) и на Эривань. Армянские части, сильно потрепанные я усталые, бежали в панике, растворяясь в беспорядочно убегавшей крестьянской массе. Продвигаясь в глубь страны, турки предавали огню все, что встречалось по пути. В эту тяжелую минуту, когда войск почти не было, два мощных народных потока двинулись стремительной лавиной против турок - один со стороны Сардарабада (в 50 км. от Эривани), другой - из Дилижана и окрестных сел. Сорганизовавшись и присоединяя по пути беженцев из разрушенных или занятых турками деревень, ополченцы ринулись в бой с турецкими войсками. Крупные, ожесточенные бои разыгрались под Сардарабадом (22 - 26 мая н. с.) и под Караклисом (ныне Кировакан) (25 - 28 мая н. с). Турки несли большие потери. Но силы были неравны. После трехдневных кровопролитных боев турецкие войска захватили Сардарабад и Караклис и жестоко расправились с "взбунтовавшейся чернью", дерзнувшей вопреки преступной, трусливо-предательской политике закавказской контрреволюции оказать героическое сопротивление врагу, вторгшемуся в родной край. Этот героический


1 Газета "Возрождение" от 19 мая 1918 года.

стр. 80

эпизод достаточно красноречиво свидетельствует о том, в какую грандиозную эпопею вылилась бы борьба закавказских трудящихся масс против насильников-интервентов, если бы во главе края стояла не трусливо-предательская буржуазно-помещичья контрреволюция в лице ее меньшевистско-дашнакско-муссаватистских агентов и лакеев, а подлинно народная власть...

Караклис лежал в развалинах, часть "населения была уничтожена, часть бежала. Преследуя и уничтожая последние остатки армянских частей, турецкие войска заняли все железнодорожные станции вплоть до Шулавер, а их передовые части остановились в 20 - 25 км. от Тифлиса. В эриванском направлении турки подошли вплотную к Эривани, остановившись у деревень Тазакент и Норакавит, в 10 - 12 км. от города.

Целые деревни поднимались с насиженных мест, бросая все; многотысячные толпы двигались на Военно-грузинскую дорогу, ища спасения. Росла тревога в армянских кварталах Тифлиса - в Сололаках. В Тифлисе в публичных местах турки в ожидании "гостей" стали появляться в традиционных красных фесках. В помещении фракции муссавата в сейме шли почти открыто совещания с представителями турецких частей. Не только Эривань, но и Тифлис оказался под угрозой турецкой оккупации.

IX

С самого начала вторжения турок в пределы Закавказья было очевидно, что они пойдут на Баку, где с марта 1918 г. развевалось победное знамя Коммуны. Не только симпатии к азербайджанским ханам, бекам и промышленникам, не только призывы муссаватистов влекли Турцию на Апшеронский полуостров: гораздо реальнее было "благоухание" бакинской нефти, а также военно-стратегическое значение Баку как исходного пункта для развития военных операций в направлении на Дагестан, Туркестан, Афганистан, Северную Персию и пр.

В это же время живой "интерес" к Закавказью проявляют и англичане. Войска генерала Денстервиля устремились на Кавказ с персидского побережья Каспия (Энзели), предварительно вступив в контакт с предателями Бакинской коммуны - эсерами и дашнаками. Стремясь расстроить планы турецко-германского империализма и заодно отрезать Советскую Россию от топливной базы, англичане двинулись на Баку. Азербайджан, а за ним и все Закавказье превратились в арену борьбы двух империалистических группировок.

В условиях все ухудшавшегося внутреннего и внешнего положения края, растущей большевизации, обострявшейся межнациональной розни руководящая партия закавказской контрреволюции - грузинские меньшевики - металась в поисках "надежного" выхода. "Выход" был подсказан: выступить из состава "независимого" Закавказья и отдаться на милость германского империализма, чтобы, опираясь на штыки германских солдат, сохранить господство "своей" буржуазии, а также свои министерские портфели. "Анархия душит нас, - писала меньшевистская газета "Эртоба". - Большевики то там, то здесь устраивают нам восстания... Поэтому наш народ легко примирится с влиянием чужого господства, если оно водворит у нас порядок"1 .

14 мая 1918 г. экстренное секретное заседание грузинского национального совета вынесло, несомненно, инспирированное постановление:


1 Цитирую по Хачапуридзе "Борьба за пролетарскую революцию в Грузии", стр. 133. Изд. ЦК КП(б) Грузии.

стр. 81

обратиться через генерала фон Лоссова к германскому правительству с просьбой принять протекторат над Грузией. Вот это "историческое" решение:

"1. Сообщить главе германской мирной делегации ген. фон Лоссову, что грузинский национальный совет выражает желание и просьбу всемерной поддержки Грузии со стороны Германии в международных и политико-государственных вопросах. 2. Просить фон Лоссова принять соответствующие меры, чтобы германские войска продолжали свой путь на Северный Кавказ и настолько приблизились к границам Турции, чтобы можно было с ними заключить контакт и обеспечить Грузию от опасности извне, 3. Просить ген. фон Лоссова о содействии военнопленным грузинам, находящимся в Германии, вернуться возможно скорее на родину в военно-организованном порядке. 4. Просить ген. фон Лоссова, пока удастся это сделать, оставить в Грузии германских пленных и офицеров и поручить им военную организацию, чтобы грузинское правительство имело возможность использовать эти войска для установления порядка внутри и для борьбы с анархией"1 .

Для переговоров с фон Лоссовым была создана комиссия во главе с лидером меньшевиков И. Жордания.

Не следует забывать, что это "историческое" решение грузинского национального совета было принято тогда, когда Грузия входила еще в состав Закавказской федерации и не успела еще объявить себя "независимой", а лидеры грузинского меньшевизма кстати и некстати клялись еще именем "закавказской демократии". Следовательно, это было предательство не только по отношению к трудящимся массам Закавказья и в частности Грузии, с которыми меньшевики собирались расправиться при помощи кайзеровских войск, но и по отношению к своим "союзничкам" из закавказского сейма. Впрочем, и "союзнички" не дремали: муссаватисты давно уже договорились с султанской Турцией и усиленно приглашали ее "придти володеть и княжить". Бакинские эсеры, меньшевики и дашнаки усиленно "флиртовали" с генералом Денстервилем, предавая бакинский пролетариат великобританскому империализму, а дашнаки из армянского национального совета, не имея под боком подходящего "вакантного" хозяина, отчаянно взывали к самому Ллойд-Джорджу. Этот отвратительный клубок измен и предательств носил название "внешней политики закавказской демократии"... Германская делегация решила, что теперь наступил момент для реализации ее планов.

Генерал фон Лоссов ответил, что Германия соглашается взять "протекторат" над Грузией при условии, если последняя выйдет из Закавказской федерации и объявит свою "независимость". Это условие представителями грузинского национального совета было принято восторженно. Ручались переговоры, в результате которых достигнуто было следующее соглашение: Грузия признает брестский договор, разрешает немцам контроль над железными дорогами Грузии, монополизирует недра и передает германо-грузинскому горно-промышленному обществу исключительное право их эксплоатации. Кроме того Германии предоставляется право назначать своих советников в военное, финансовое и продовольственное министерства Грузии. Германия же обязуется добиться признания "независимости" Грузии Советской Россией и "водворить в стране мир и порядок". Это соглашение, означавшее превращение Грузии в колонию германского империализма, было подписано 28 мая 1918 г. в Поти.

Узнав еще в Батуме о переговорах между грузинской и германской делегациями, лидер дашнаков Качазнуни, встретив как-то Жордания, об-


1 Тбилисский НМЭЛ, связка 1, N 7, стр. 70.

стр. 82

ратился к нему с упреком: "Итак, Ной Николаевич, вы нас предаете", - на что этот "дипломат" ответил коротко и вразумительно: "Мы спасаем себя".

Вернувшись в Тифлис, Жордания 25 мая выступил на меньшевистской конференции с докладом о ходе переговоров и поставил вопрос о выходе из Закавказской федерации и об объявлении "независимости" Грузии. Выступивший с большой речью Церетели с грустью говорил о том, что "конечно, предпочтительнее английский империализм, чем германский, но от англичан в данный момент непосредственной помощи ожидать не приходится".

Узнав, что Грузия собирается объявить свою "независимость", муссаватисты, не чувствуя под собой ног от радости, в тот же день созвали свою фракцию, чтобы не опоздать со своей "независимостью", тем более, что у них "хозяин" давно был уже наготове и притом "хозяин" как раз по их вкусу, так что спорить о "предпочтительности" не приходилось. На заседание к муссаватистам явились в качестве гостей меньшевистские лидеры Церетели, Чхеидзе и Гегечкори; ведь как-никак они были "союзниками" по предательству.

В наиболее трудном положении оказались дашнаки. Стать на путь признания Советской власти и под защиту Советской России они не могли благодаря своей контрреволюционной сущности. Отказаться от "независимости" - значило быть уничтоженными турками и муссаватистами при "благосклонном участии" меньшевиков. Оставалось одно - провозгласить "независимость" Армении, хотя и это не гарантировало от гибели.

Закавказская федерация распалась, просуществовав всего полтора месяца после объявления своей "независимости". Распад ее окончательно был оформлен 26 мая 1918 г. на последнем заседании Закавказского сейма, на котором меньшевистские и муссаватистские лидеры в своих выступлениях старались свалить ответственность за распад федерации друг на друга и осыпали друг друга взаимными попреками и обвинениями. Однако факт распада был налицо, и сейму оставалось лишь констатировать его. Последним на трибуну вышел старейший делегат сейма Ага-малы.

"Я взял слово уже не как член сейма, - начал он, - а просто как человек, который еще может взойти на эту кафедру. Мне трудно говорить сейчас, и потому извините, граждане, если я приведу только одну народную сказочку". И, рассказав сказку о том, как бедный татарин проморгал свое счастье, понадеявшись на чужих, он закончил: "Так и наш народ доверил свою судьбу не тем, кому нужно было, и тоже проморгал свое счастье, пришедшее к нему нежданно-негаданно с великой российской революцией. И вот, когда, казалось, недалек тот день, в который наш народ воочию увидит и почувствует, что такое эта самая революция, - все ухнуло и кануло как в воду". Слезы не дали ему говорить дальше, и он, закрыв глаза, спустился с трибуны.

Сейм принял следующую резолюцию: "Ввиду того, что по вопросу о войне и мире обнаружились коренные расхождения между народами, создавшими Закавказскую независимую республику, и потому выявилась невозможность выступления одной авторитетной власти, говорящей от имени Закавказья, сейм констатирует Закавказье фактически распавшимся и слагает свои полномочия".

После принятия этой резолюции Н. Чхеидзе объявил Закавказский сейм распущенным. Так закончило свое недолгое и бесславное существование это уродливое детище закавказской контрреволюции.

стр. 83

Через несколько минут в том же зале открылось заседание грузинского национального совета, принявшее акт "независимости" Грузии и избравшее "национальное" правительство из 8 человек во главе с Ноем Рамишвили.

На следующий день, 27 мая, муссаватисты объявили Азербайджан "независимой" республикой со столицей в Гяндже (Елисаветполь), поскольку в Баку еще крепка была власть совета.

И, наконец, поздно ночью 28 мая центральный национальный совет Армении, находившийся еще в Тифлисе, объявил Армению "независимой" республикой, а себя - верховной властью республики. Но только 17 июня армянский национальный совет и "армянское правительство" выехали в Эривань в сопровождении турецких офицеров в качестве не то "почетного караула", не то конвоя...

Так закончилась "деятельность" "объединенной" и "независимой" закавказской контрреволюции и началась "деятельность" "независимых" национальных контрреволюций.

X

В то "время как в Тифлисе шло соревнование на быстроту объявления "независимости", в Батуме продолжалась дипломатическая комедия.

Через несколько дней после отъезда Жордания генерал фон Лоссов получил ноту за подписью Чичерина, направленную советским правительством через графа Мирбаха правительству Германии. В этой ноте советское правительство требовало привлечения своего представителя к участию в батумских переговорах и настаивало на признании Германией и Турцией вопросов, касающихся Закавказья, внутренними вопросами России.

В ноте советское правительство указывало, что власть так называемого закавказского правительства во многих местах Закавказья отрицается вовсе и "в Закавказье вообще против него высказываются широкие народные массы", и далее советское правительство предупреждало, что договор, заключенный без участия его представителя, оно не будет признавать1 .

Получив от фон Лоссова эту ноту, глава уже не существовавшего закавказского правительства Чхенкели нашел в себе достаточно наглости, чтобы в ответной ноте "опротестовать" ясные положения, приведенные советским правительством. Он отлично понимал, чего требовал от него новый хозяин - германский империализм, - и с подлинно лакейской готовностью облегчал ему задачу - овладеть "независимым" Закавказьем.

Заключив соглашение с Н. Жордания, генерал фон Лоссов счел свою "миссию" в Батуме законченной и 25 мая обратился к Чхенкели со следующим письмом: "Имею честь Вам сообщить, что я получил достоверные сведения, согласно которым закавказская республика и закавказское правительство в настоящее время находятся в стадии распадения. Так как подобное обстоятельство не было предусмотрено, и так как я не имею инструкций продолжать по исчезновении Закавказской федерации переговоры, и мои полномочия распространяются лишь на переговоры с закавказским правительством, я должен испросить новых инструкций, и в этих целях необходимо, чтобы я вступил в личный контакт с подлежащими германскими властями. Дабы не терять напрасно времени, я принял решение покинуть Батум этим вечером на пароходе "Минна Хорш".

Очутившись благодаря "непредусмотренному" событию - "исчезно-


1 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии" стр. 291 - 292.

стр. 84

вению" Закавказской федерации - перед пустым местом, генерал фон Лоссов отправился в Берлин за инструкциями, мимоходом подписав соглашение с Жордания. А делегация этого самого "пустого места" осталась с глазу на глаз с турками. Ободренный отъездом докучливого "союзника", Халил-бей 26 мая вручил Чхенкели ультиматум с требованием "без отсрочки положить предел двусмысленности настоящего положения", т. е. категорически ответить на предложения Турции о свободном пропуске войск по кавказским железным дорогам и о новых границах. На этом фактически и закончилась Батумская конференция - этот второй и последний акт дипломатического фарса, разыгранного смешанной турецко-германо-закавказской империалистско-авантюристской труппой.

После распада Закавказской федерации переговоры с Турцией вела делегация "независимой" Грузии во главе с Н. Рамишвили. На запрос последнего, касается ли турецкий ультиматум, адресованный закавказской делегации, "независимой" Грузии, Халил-бей заявил категорически "да" и потребовал немедленного ответа. Отвергнув попытки советского правительства войти в сношения с грузинским правительством, чтобы воспрепятствовать пропуску турецких войск, Рамишвили поспешил удовлетворить требования Турции. "Независимые" республики Закавказья заключили с Турцией мир на условиях, в сравнении с которыми "позорный" брестский договор выглядел подлинным благом. Грузия лишалась Ахалцыхского и Ахалкалакского уездов и обязывалась приступить немедленно к демобилизации своих войск, организовать перевозку турецких войск по своим железным дорогам, а также перевозку оружия и боеприпасов, причем турецкие воинские части должны были находиться на всех главных железнодорожных станциях1 .

Еще основательнее расправились турки с "независимой" Арменией. От нее оторвали Сурмалинский, Шарурский, Нахичеванский уезды и большую часть Эчмиадзинского и Александропольского, а также железную дорогу Александрополь - Джульфа. "Десять тысяч квадратных верст имела эта Армения, большей частью горы и пустыни вокруг Севанского озера, - не жилище для армянского народа, а могила", - пишет публицист Лео в своих мемуарах.

Государственная граница Армении проходила под самой Эриванью, республика имела в своем распоряжении всего шесть километров железной дороги. Было совершенно очевидно, что, покончив с турецкой Арменией, т. е. совершенно "очистив" ее от армян, Турция собирается ликвидировать и так называемую русскую Армению, чтобы раз и навсегда разделаться с злополучным "армянским вопросом". Шутовская же дашнакская республика нужна была Турции лишь до поры до времени, чтобы "очистить" большевистский Баку от армянских частей. Эту миссию турки, по особому, дополнительному договору, и возложили на дашнакское правительство. Сделав это дело, дашнакский "мавр" должен был уйти. "На карте Закавказья, изданной в Константинополе, никакой Армении не было"2 .

Разделавшись с "независимыми" Грузией и Арменией и захватив закавказские железные дороги, турки двинулись на Баку, присоединяя по пути муссаватские части и истребляя мирное армянское население якобы "в отместку" за зверства дашнакских банд, "очищавших" в свое время тюркские деревни. Под предательским ударом эсеровско-дашнакско-меньшевистского контрреволюционного блока пала в Баку Советская власть. 4 августа 1918 г. в Баку вступили английские войска генерала Денстер-


1 "Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии", стр. 343 - 365.

2 Лео "Из прошлого", стр. 59.

стр. 85

в и ля и установилась так называемая диктатура Центрокаспия. Но при первом же нажиме со стороны турок англичане спешно эвакуировались, и 15 сентября в Баку вступили турецко-муссаватские войска. Столица "независимого" Азербайджана была перенесена из Гянджи в Баку.

Так завершилась "внешняя политика" закавказской контрреволюции. К осени 1918 г. искромсанное Закавказье представляло собой три бутафорских республики: "независимую" меньшевистскую Грузию, наводненную германскими оккупантами, шутовскую дашнакскую "независимую" Армению, обреченную на гибель, и "независимый" муссаватский Азербайджан, по существу закавказский филиал султанской империи.

Старейший член Закавказского сейма Агамалы был не совсем прав, уподобив народы Закавказья бедному татарину из сказки, проморгавшему свое счастье, понадеявшись на чужих. Народы Закавказья никогда не доверяли своей судьбы меньшевистско-дашнакско-муссаватским авантюристам, презренным лакеям закавказской контрреволюции, агентам германо-турецкого империализма: они героически боролись за свое счастье, "пришедшее с великой российской революцией". На предательство закавказской контрреволюции они ответили лечхумским, югоосетинским, елисаветпольским, абхазским, мингрельским крестьянскими восстаниями, мощными демонстрациями, стачками, восстаниями в промышленных центрах, Бакинской коммуной, героической борьбой армянских крестьян с интервентами под Сардарабадом и Караклисом.

Народы Закавказья не "проморгали" своего счастья. Собравшись с силами, сплотившись вокруг партии Ленина - Сталина, поддержанные братскими народами Советской России, они очень скоро стали хозяевами своей судьбы, раздавили гидру закавказской контрреволюции и могучим порывом сбросили с себя иго помещиков и капиталистов и ярмо империалистических интервентов. На смену бутафорским контрреволюционным "государственным образованиям" пришло подлинное независимое рабоче-крестьянское Советское Закавказье, а затем и подлинно независимые на основе Сталинской Конституции, цветущие, богатые и счастливые советские социалистические республики: Грузия, Азербайджан и Армения, - полноправные члены великой семьи народов могущественного Союза Советских Социалистических Республик.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ВНЕШНЯЯ-ПОЛИТИКА-ЗАКАВКАЗСКОЙ-КОНТРРЕВОЛЮЦИИ-В-ПЕРВОЙ-ПОЛОВИНЕ-1918-ГОДА

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Анна СергейчикКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Sergeichik

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

О. МИНАСЯН, ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ЗАКАВКАЗСКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1918 ГОДА // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 27.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ВНЕШНЯЯ-ПОЛИТИКА-ЗАКАВКАЗСКОЙ-КОНТРРЕВОЛЮЦИИ-В-ПЕРВОЙ-ПОЛОВИНЕ-1918-ГОДА (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - О. МИНАСЯН:

О. МИНАСЯН → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Анна Сергейчик
Vladikavkaz, Россия
616 просмотров рейтинг
27.08.2015 (3137 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
20 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ЗАКАВКАЗСКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1918 ГОДА
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android