Libmonster ID: RU-15796
Автор(ы) публикации: В. В. Познахирев

Война 1735 - 1739 гг. между Российской и Османской империями среди прочего примечательна тем, что в ходе ее Россия отказалась от освобождения турецких и татарских пленников за выкуп, а также и от содержания их "в железах и колодках". Тем самым были устранены важнейшие различия в обращении с военнопленными государств Востока и Запада, существовавшие на протяжении столетий. Кроме того была значительно усовершенствована правовая регламентация порядка и условий эвакуации, распределения, обеспечения и использования пленных. Отдельные нормативные акты, особенно выработанные на заключительном этапе войны, оказались столь удачными, что практически без изменений применялись в России на всем протяжении XVIII века.

Этому во многом способствовало то обстоятельство, что решение едва ли не всех вопросов, так или иначе связанных с пленными турками, принял на себя высший орган государственного управления - Кабинет ее императорского величества. В своей работе Кабинет опирался главным образом на Правительствующий сенат и Сенатскую контору в Москве, а также на генерал-губернаторов и губернаторов, эпизодически передавая им те или иные полномочия.

В решении возникавших проблем участвовали также Военная коллегия и коллегия Иностранных дел. Командующие объединениями на театре военных действий на протяжении всей войны регулировали содержание военнопленных самостоятельно, получая на этот счет из Кабинета лишь отдельные указания частного характера.

Деятельность российских военачальников в отношении пленных противника в целом соответствовала как отечественной практике, так и общеевропейским нормам конца первой трети XVIII века. Сразу же после пленения турок регистрировали и распределяли по воинским частям, на командование которых возлагались обязанности по их дальнейшему содержанию и продовольственному обеспечению. При этом соблюдались положенные привилегии. К примеру, в 1737 г., сразу после взятия Очакова, лица, относившиеся к свите сераскира Ягьи паши, были поставлены на довольствие в гвардейских полках, тогда как остальные пленные - в армейских.


Познахирев Виталий Витальевич - кандидат исторических наук, доцент Смольного института Российской академии образования.

стр. 18

Как следует из регистрационных документов, в русский плен, помимо собственно этнических турок и татар, попадали армяне, арнауты, волохи, греки, грузины, калмыки, украинцы и представители иных национальностей. Российские подданные, находившиеся на службе у турок, статуса военнопленных не получали; как правило, они подвергались смертной казни. О каких-либо льготах и привилегиях для турецких дезертиров и перебежчиков ничего не известно.

Отношение к пленным из числа лиц христианского вероисповедания было вполне лояльным. Если согласно приказу командующего Днепровской армией генерал-фельдмаршала Б. К. Миниха от 10 июля 1737 г. всех пленников надлежало "довольствовать провиантом против драгун и солдат", то приказом от 16 июля того же года предписывалось "имеющихся между турецкими пленными волохов, греков, грузинцев и прочих христиан, ежели под арестом обще с другими содержатся, а были не в службе неприятельской, приказать, яко христиан, освободить и довольствовать провиантом и прочим против солдат, дабы нужды терпеть не могли" 1. Установленные этими приказами нормы существенно различались. Если пленные мусульмане получали лишь провиант (то есть сухари и крупу), то христиане, не состоявшие на службе султана, получили, наряду со свободой, еще и право довольствоваться не только провиантом, но и "прочим", то есть "мясной порцией".

Отдельную категорию военнопленных составляли женщины и дети, которые в большинстве своем считались не "государевыми", а так называемыми "партикулярными" пленниками: в целях сокращения расходов казны обычно их отдавали "во услужение" к частным лицам, главным образом к офицерам, и те содержали их за свой счет.

Регистрационные списки пленных не всегда отличались исчерпывающей полнотой, копии же поступали в органы центрального управления, лишь частично и с более или менее значительным опозданием. Например, у Донского войскового атамана сведения о числе "пленных неприятелей и каких чинов" Кабинет впервые затребовал только 22 января 1739 года 2. После окончания войны это затрудняло розыск отдельных лиц, проводимый по требованиям турецкого правительства.

Помимо продовольствия, туркам, при необходимости, давали подводы "под своз имущества" и для иных целей. "Ныне нашим раненым и старым людям телеги дают", - писал вскоре после своего пленения Ягья паша 3. Но обмундирования для пленных в действующей армии не имелось, потому что войска, действовавшие в отрыве от своих баз, располагать излишками одежды и обуви не могли. В лучшем случае турки могли получить что-либо на общем тыловом сборном пункте (то есть в Киеве, Белгороде или Черкасске), но чаще - на распределительном пункте (в Москве) либо в местах интернирования.

При воинских частях пленные могли находиться на протяжении нескольких недель, вплоть до отвода армии на зимние квартиры либо до "пристойной оказии". К примеру, турки, плененные в Перекопе 22 мая 1736 г., были отправлены в тыл лишь 9 июля, плененные 2 июля 1737 г. в Очакове - 5 августа и т.д. При этом русское командование, несмотря на ограниченность собственных ресурсов, стремилось удовлетворить основные потребности пленников. 4 июля 1737 г. Миних требовал "никакой обиды им [туркам] не показывать, но что до их довольства провиантом и водою касается, в том чинить... всякое вспоможение, дабы никакой нужды не имели" 4.

Вопрос о выборе мест для расквартирования военнопленных российские власти решали противоречиво и не всегда своевременно. По всей видимости, к началу войны ни Кабинет, ни подведомственные ему учреждения

стр. 19

не имели ясных представлений о целях интернирования пленных, исходя из чего должны были определяться и конкретные пункты их размещения. В этом направлении не было сделано практически никаких шагов ни в 1735 г., ни в 1736 г., ни в первой половине 1737 года. Отчасти это объяснялось тем, что за первые два года войны в плен попало незначительное количество турок, и их содержали либо непосредственно при частях действующей армии, либо в местах ее постоянной дислокации. Исключение составляли разве что две тысячи янычар, взятых при капитуляции крепости Перекоп 22 мая 1736 года. Их временно расквартировали в Белгороде, и они не имели определенного статуса, так как удерживались вопреки условиям капитуляции, а значит, в любой момент могли быть переданы турецкой стороне 5.

Со всей остротой проблема расквартирования пленных встала в середине 1737 г., когда при взятии Очакова было пленено свыше 4,5 тыс. турок. По замыслу Кабинета, они подлежали интернированию на Украине и "употреблению к городовой работе"; всех их в течение сентября - октября 1737 г. расквартировали при слободских полках в Харькове, Изюме, Нежине, Батурине, Воронеже (ныне поселок Сумской обл. Украины) и др.6

Однако участившиеся побеги из плена привели к тому, что в Турции таким путем более или менее регулярно получали сведения о составе и расположении частей русской армии и иные, составлявшие военную тайну. Ввиду этого предотвращение побегов стало ключевой целью интернирования турок, тогда как их "употребление" к городовой и иной работе отступило на второй план. С ноября 1737 г. всех пленников направляли в сторону Москвы для последующего размещения в "замосковских" городах. Кроме того во исполнение требований Кабинета Миних издал ряд приказов, запрещавших "под опасением тяжкого штрафа" не только брать партикулярных пленных "с собою в поход", но и содержать их в приграничных населенных пунктах 7.

На практике эти требования не были полностью выполнены, но ряд фактов свидетельствует о том, что все власти относились к ним довольно серьезно. В декабре 1737 г. вопрос об оставлении в Малороссии на четыре недели, до выздоровления, одного лишь нетранспортабельного больного пленника решался на уровне Генеральной войсковой канцелярии 8. Другим примером могут служить события, связанные с побегом группы турок в Псковском уезде Ингерманландской губернии летом 1739 года. Хотя было очевидно, что пленные направятся к польской границе, об их побеге были уведомлены даже те населенные пункты, в которых появление турок практически исключалось, среди прочих Чаусский (Чеусский) острог (ныне пос. Колывань), располагавшийся на территории современной Новосибирской области 9.

Вместе с тем прибытие пленных к Москве на исходе января 1738 г., похоже, застало Кабинет врасплох. Лишь 9 февраля, да и то только после вмешательства Миниха, московскому генерал-губернатору С. А. Салтыкову было дано предписание направить пленников в "города, яко Ярославль, Вологду, в Нижний Новгород и в другие", в которые он "за благо и пристойно рассудит", где "рядовых, как татар, так и турок, употреблять в городах к работам" 10.

Распределение османских пленников завершилось в основном к середине лета 1738 года. К концу войны контингента турецких военнопленных размещались в пределах современных Белгородской, Владимирской, Вологодской, Ивановской, Костромской, Курской, Московской, Нижегородской, Псковской, Смоленской, Тверской и Ярославской областей, а также в Карелии - более чем в пятидесяти городах: Балахна, Белгород, Бело Озеро (ныне Белозерск), Бежецкий Верх (ныне Бежецк), Великие Луки, Великий Устюг, Верея, Владимир, Вологда, Волоколамск, Вязьма, Галич, Гороховец, Дмит-

стр. 20

ров, Звенигород, Зубцов, Каргополь, Кашин, Кинешма, Короча, Кострома, Курск, Лух, Любим, Можайск, Муром, Нижний Новгород, Обоянь, Олонец, Парфеньев (ныне с. Парфеньево Костромской обл.), Переславль-Залесский, Погорелое Городище, Псков, Ржев, Романов (ныне Тутаев), Ростов, Руза, Рыльск, Солигалич, Старица, Судиславль, Суздаль, Торжок, Торопец, Тотьма, Углич, Унжа (ныне село Костромской обл.), Устюжна Железопольская (ныне Устюжна), Чухлома, Шуя, Юрьев-Повольский (ныне Юрьевец), Юрьев-Польский и Ярославль. При этом распределение оказалось не вполне равномерным. Минимальное число пленных (10 человек) расквартировали в Зубцове и Погорелом Городище. Максимальное (219 человек, к тому же - янычар), в маленькой курской Обояни, принявшей больше пленных турок, чем все населенные пункты современной Московской области вместе взятые (174 человек в шести городах) 11.

Кто вырабатывал и утверждал приведенный перечень, на сегодня неизвестно. Турки прибывали в "замосковские" города по предписаниям не Салтыкова, а почему-то Сенатской конторы. Однако в любом случае уже летом 1738 г. стало ясно, что с точки зрения трудового использования, питания и даже охраны военнопленных они расквартированы не вполне удачно.

Тем не менее, проработка вопроса о более рациональном распределении пленников заняла еще в общей сложности около 10 - 12 месяцев. Лишь 22 января 1739 г. Кабинет официально признал, что турки "разосланы в такие городы, где не токмо оным никаких работ нет, но и гарнизонных и других солдат не находится, почему немалая опасность есть, дабы те пленные турки в которых городах продерзостей и причин учинить не отважились". Одновременно Кабинет потребовал от Сенатской конторы изучить данный вопрос во взаимодействии с Сенатом, а также Военной и Адмиралтейств-коллегиями и выработать предложения по переводу пленных "в такие городы и места, где есть гарнизоны и работы казенные".

К началу апреля 1739 г. требуемые предложения были готовы. Суть их состояла в том, чтобы "некоторое число [пленных] послать к городу Архангельскому, адостальных в Остезейские провинции, где имеются гарнизоны и работы довольные" 12. В окончательном виде новый перечень мест интернирования, одобренный Кабинетом, включал Архангельск, Кронштадт, Нарву, Ригу, а также Ревель и Пернов (Таллинн, Пярну). Летом 1739 г. туда из "замосковских" городов и Белгородской губернии начали прибывать первые группы турок и татар. К концу года основная часть "государевых" пленных (2796 человек) оказалась сосредоточенной в шести перечисленных пунктах. При этом наибольшее их число (1000) расквартировали в Риге, а наименьшее (104) в Архангельске. Кроме того, еще около 1,5 тыс. человек, составлявших гарнизон и население крепости Хотин, было интернировано в г. Глухов, расположенный на территории современной Сумской области Украины 13.

В отношении порядка и условий содержания военнопленных в местах интернирования в разное время было издано несколько указов, в том числе указы Кабинета от 9 февраля и 21 июня 1738 г., указ Правительствующего сената от 16 ноября 1738 г. и др. Характерные особенности этих документов состояли в следующем. Во-первых, по отдельности ни один из них не охватывал всех основных аспектов содержания пленных, а значит - не мог рассматриваться в качестве базового нормативного правового акта. Во-вторых, названные указы регламентировали положение лишь отдельных групп пленников: первые два, например (из числа перечисленных выше) касались турок, находившихся в "замосковских" городах, а последний - перемещаемых из Белгорода в "Остезейские провинции". В-третьих, ряд норм указанных документов, особенно связанных с финансовым довольствием военноплен-

стр. 21

ных, противоречил друг другу. Тем не менее совокупность источников позволяет сегодня восстановить довольно полную картину порядка и условий содержания отдельных категорий пленников.

Представителей турецкого генералитета вместе с лицами, составлявшими их свиту, интернировали, как правило, в Петербург (Очаковский сераскир Ягья паша, комендант Хотина Колчак паша и др.) и в Ярославль (комендант Очакова Мустафа паша). Вопросами, связанными с расквартированием пашей, ведал непосредственно Кабинет. Для Ягьи паши был арендован каменный дом графа А. Г. Головкина, в котором было предписано "все обветшалое починить и переправить и, чего нужного недостает, вновь сделать" 14. Серьезное внимание уделялось и меблировке отводимых паше жилых помещений. В какой-то момент даже раздумывали, не надо ли "столы или стулья или ино что по их турецкому обычаю приготовить". Однако в конце концов было решено "построить на турецкий манер полки и лавки и обить какими сукнами" 15.

Содержать себя и свиту паша должен был за собственный счет, используя денежные переводы турецкого правительства и займы, получаемые от российских властей. В период с середины 1737 до начала 1740 г. одному только Ягье паше Кабинет предоставил не менее 10 900 руб., из которых он смог вернуть до своего убытия из России лишь две тыс. рублей 16.

Даже находясь в плену, паши сохраняли не только авторитет, но и определенную власть. Подчиненные слали им из других городов подарки, а также обращались за содействием в решении тех или иных вопросов. 29 июля 1739 г. группа офицеров, содержавшихся в Риге, направила в Петербург перекопскому Бекир паше жалобу на свое недостаточное денежное содержание (2 коп. в сутки) и отказ рижского генерал-губернатора предоставить им деньги взаймы. 6 октября Кабинет указал генерал-губернатору на то, что "офицерам против рядовых дать можно вдвое, а именно по 4 коп. на день, тако ж де по рассмотрению их состояния, хоть некоторым числом денег до двухсот или трехсот рублей взаймы им ссудить, взяв о возвращении оных довольное обязательство" 17.

По окончании войны паши репатриировались в первоочередном порядке. При этом Ягья паша и Колчак паша получили от императрицы в подарок "шубы турецкого манера". Первый - соболью, покрытую серебряной парчой; второй - такую же, покрытую белым штофом. Отдельным лицам из их свиты достались шубы попроще - суконные, подбитые и опушенные горностаем 18.

Турецких офицеров и татарских старшин (далее - "офицеры") расквартировывали в одних населенных пунктах с рядовыми, но содержали, как правило, отдельно. В местах интернирования их обязывали круговой порукой, под роспись, под страхом смертной казни, чтобы "жили смирно и бежать не покушались. Тако ж бы ни в какие непозволительные дела не вступали и никаких безделиц и противных поступков не начинали и никуда секретно не писали или ведомостей не подавали" 19. При этом 1 - 2 офицера должны были постоянно находиться при рядовых для поддержания дисциплины. На них же возлагалась обязанность расписываться за неграмотных "нижних чинов" в получении ими денег, провианта и иных предметов довольствия.

Сами офицеры (как и паши) провианта в натуре не получали, и содержать себя в плену они также должны были за собственный счет, прибегая при необходимости либо к частным займам, либо к помощи со стороны родственников или своего правительства. Однако в действительности почти все они получали от российской казны финансовое довольствие в размере 5- 6 коп. в сутки (хотя в отдельных местах, как было показано выше, их содер-

стр. 22

жание могло составлять и меньшие суммы), которое предоставлялось при соблюдении ряда формальных условий. Во-первых, офицер должен был лично ходатайствовать о регулярной выплате ему денег и обязаться вернуть их по возвращении на родину. Во-вторых, эти деньги он мог употреблять "не на что иное, но совершенно на нужное свое содержание", установленное российскими властями.

Кроме того, офицеры могли использовать свое право на получение единовременных займов из средств российского правительства. Обычно такие займы в 10 - 250 руб. оформлялись простым векселем. 6 февраля 1738 г. пять турецких офицеров выдали капитану Кексгольмского пехотного полка Ивану Чевнину расписку в том, что получили от него "заимообразно из суммы ее императорского величества денег 50 руб., итого пяти человекам по 10 руб., которые повинны мы отдать по прибытии в Москву. А ежели же паче чаяния отдать будет нечем в Москве, то повинны мы писать в отечество свое о присылке к нам денег, и как присланы будут, то в тот час повинны мы отдать без всякого препятствия, в чем и подписуемся своими руками" 20.

К работам офицеров не привлекали, хотя порой здесь возникали недоразумения, вызванные тем, что некоторые из них еще в момент пленения "из страха" выдавали себя за рядовых солдат. В дальнейшем этим людям приходилось ходатайствовать о своем "восстановлении в звании". Однако сделать это было непросто, соответствующее решение мог принять лишь Сенат, куда губернаторы направляли ходатайство пленного, подтвержденное письменными показаниями его сослуживцев. При необходимости Сенат получал дополнительные свидетельства от содержавшихся в Петербурге пашей и консультировался с Коллегией иностранных дел на предмет соответствия между теми или иными российскими и турецкими воинскими званиями.

Несмотря на то, что пленные из рядового состава, подобно офицерам, обязывались круговой порукой, под роспись, не совершать действий, запрещенных российскими властями, их вне работ содержали в колодках (впрочем это требование соблюдалось далеко не всегда и не повсеместно). Довольствие рядовых включало провиант "против солдат с некоторым хотя уменьшением, чтоб токмо могли они себя в пропитании содержать без остатков хлеба". Если говорить предметнее, месячная норма провианта на одного пленного составляла 1 четверик 7 гарнецев (49,08 кг) муки и 29/30 гарнеца (3,16 кг) круп. Помимо этого рядовые получали денежное жалование в 2 коп., а для находящихся "при работах" - 3 коп. в сутки 21.

В итоге пленным обеспечивалось питание на уровне норм, установленных для русского солдата. Однако оговорка о "некотором уменьшении" вполне могла создать почву для злоупотреблений; ряд данных говорит о том, что в отдельных пунктах интернирования крупу туркам не выдавали, а иной раз и не только крупу, что могло быть связано с отсутствием руководящего документа о пленных, а также с нерасторопностью одних представителей власти и формализмом других. Осенью 1738 г., например, в г. Кинешме группа янычар в составе 38 человек, в том числе два офицера, оказалась практически без средств к существованию, потому что первое время местный воевода не только не имел насчет военнопленных никаких предписаний, но и не мог добиться таковых от Салтыкова, несмотря на свои неоднократные к нему обращения. В конце концов турки, распродав все что могли, сами обратились к генерал-губернатору с письмом, не "по-восточному" полным плохо скрытого раздражения и даже прямых упреков в том, что подобное отношение к пленным "с славой вашей великой государыни несходно" 22.

Женщины и дети, вне зависимости от возраста, имевшие статус военнопленных, к работам не привлекались и получали наравне с неработающи-

стр. 23

ми рядовыми провиант и 2 коп. в сутки. Хотя их количество было незначительным, 17 февраля 1739 г. Кабинет одобрил предложение Сената о том, чтобы "ребят, кои в казенной работе быть не смогут, и баб, и девок... раздать в партикулярное служение, кто взять похочет" 23. Тем не менее в числе 436 пленных, репатриируемых из Риги в марте 1740 г., значились 10 женщин и 8 детей. Несколько ранее, в феврале того же года, из Ревеля было репатриировано 583 человека, из которых 28 составляли дети (женщины в источнике не указаны)24.

Обеспечение пленников одеждой и обувью в каждом конкретном случае требовало решения Сената по ходатайству соответствующего губернатора. Сенатским указом от 6 октября 1739 г. было предписано "содержащимся в Ревеле пленным туркам и татарам, которые в одежде и обуви нужду имеют, для приходящего зимнего времени купить или сделать сермяжные кафтаны и овчинные шубы, рубахи и штаны, тако ж и обувь, усматривая какая их всех нужда есть без излишества" 25.

В местах интернирования пленные получали такую же медицинскую помощь, как и российские военнослужащие. Заболевших при этапировании предписывалось везти с собой, а в случае признания их нетранспортабельными "оставлять в ближних по тракту городах... и отдавать воеводам с расписками, а тем воеводам содержать их в добром смотрении и призрении и довольствовать пищею.., а как выздоровеют, и их посылать в те ж определенные места куда кто назначен" 26. Сенату и Коллегии иностранных дел полагалось докладывать о каждом факте смерти военнопленного. О выполнении на практике данного требования свидетельствует одно из донесений Брянской воеводской канцелярии Сенату о смерти в апреле 1740 г. двух турок, оставленных в городе проходящей партией пленных 27.

Дровами и свечами пленники должны были довольствоваться "как солдатский постой". Однако насколько это положение воплощалось в жизнь, судить трудно. Источники говорят о том, что при всех перемещениях внутри страны туркам, как правило, предоставлялся транспорт из расчета одна подвода на двух человек, а этапирование пешим порядком в рассматриваемый период (в отличие от последующих русско-турецких войн) являлось скорее исключением.

О том, как сами пленные оценивали условия своего содержания в России, позволяют судить выдержки из их писем, из них водно, что условия складывались по-разному: "Мы не голодны и не холодны, провиант нам дается, и содержат нас всех вместе, из города в город нас возят". "В летнее жаркое время без воды шли пешком, а чрез всю зиму в жестокие морозы тако ж следовали пеши". "При взятии Очакова все имение наше и пожитки отобраны, а ныне от двора российского определено нам каждому человеку на 2 дни по одному хлебу и крупа". "А в Москве содержат нас [одно слово неразборчиво] шубы и сапоги нам из казны выдали, а которые имели свои шубы и сапоги, тем деньгами давали, а провиант дается нам в натуре". "Из наших товарищей в Очакове, и по взятию Очакова, и дорогой никто не умер". "По указу российской государыни всех пленников на подводах возят, тако ж и провиант: хлеб, крупу, платье, шубы и сапоги которые у себя не имеют выдано из казны". "В пути везли нас в телегах и никакого мы себе труда не видали, токмо из Очакова в одной рубашке вышли и в деньгах имеем мы себе немалую нужду, ежели ж нам здесь (Письмо написано в селении близ Москвы. - В. П.) денег не дадут, то весьма трудно нам будет". "Определено нам давать на день муку, крупу в препорции, которой мы без остатку себя содержать можем", "О себе объявляю, что в прошлом году по взятии нас из Очакова, отобрав все имение и деньги, чрез степи вели нас до донских городков

стр. 24

(очевидно, речь идет о городах по Днепру. - В. П.) и содержали нас тамо месяца три, а некоторым пленникам дав по шубе и сапоги вели нас в жестокие морозы до Москвы, а потом за Москву в называемый город Дмитров препроводили и содержат нас в колодках, чего мы в отечестве нашем не видали. А дают нам каждому человеку на месяц по два четверика (52,35 кг. - В. П.) ржаной муки и по несколько соли, а кроме того ничего не дают. При мне пребывающие все наги находятся, того для не надеюсь я, чтоб они живы были" 28.

Вся корреспонденция пленных проходила цензурирование в Коллегии иностранных дел, при этом, однако, переписка не только не ограничивалась, но скорее даже поощрялась, так как считалось, что отзывы турок об их положении в плену будут способствовать улучшению условий содержания русских пленных в Турции. Прямое почтовое сообщение через Киев поддерживалось воюющими странами на протяжении всей войны. Помимо писем и денег, пленным пересылали с родины и посылки, обычно содержавшие продукты питания (главным образом пшеничные сухари), одежду, обувь, головные уборы, платки, книги, молитвенные ковры, табак, курительные принадлежности и т.п.

При трудовом использовании пленных, как правило, на них возлагали неквалифицированную валовую работу. Как писал один их современников, в Риге пленные "каменья и землю носят" 29. Трудовые качества турок оценивались, очевидно, удовлетворительно. Это видно уже из того, что в Ревеле флотское и армейское командование даже "не поделили" между собой пленных, и 4 сентября 1739 г. Адмиралтейств-коллегия пожаловалась императрице на то, что военно-сухопутное ведомство единолично распоряжается всеми турками. Анна Ивановна приняла по этому поводу "соломоново решение": "турецких пленников употреблять в работы как у городовых, так и у морских крепостей, разделяя по пропорции" 30.

О режиме труда и отдыха турок мало что известно; как представляется, по сегодняшним меркам он был не слишком обременителен. Есть сведения, что пленных даже в летнее время не выводили на работы в дождливые и ненастные дни. 22 ноября 1739 г. Кабинет издал указ "О неотягощении пленных турков казенными работами". Этим актом, относящимся ко времени уже после заключения Белградского мирного договора (7 сентября 1739 г.), предписывалось пленных "с некаким против прежнего облегчением содержать и хотя от работ их вовсе не освободить, однако ж не так, как доныне, их в том утруждать... также и в прочем... возможное облегчение им показать" 31. Столь расплывчато сформулированный документ вряд ли имел бы шансы получить какое-либо воплощение на практике, если бы 26 ноября Сенат не сделал разъяснение, указав, что "кто из них содержатся для работ в железах и колодках, оные с них снять и в работы употреблять не в тяжкие, и не в такие, как поныне употреблялись, и не завсегда, но не более двух дней в неделю" 32.

Иногда пленных определяли и к более квалифицированной работе, нежели переноска "земли и каменьев". К примеру, 30 октября 1738 г. Кабинет предписал Сенату следующим образом использовать пленных, содержавшихся в Белгороде: там, "как слышно, есть некоторые мастеровые люди, того ради велеть Белгородскому губернатору о том подлинно у них осведомиться, и, кои из них какое ремесло имеют, тех, отобрав... отправил бы из Белгорода в Тулу, к советнику оружейной канцелярии Бейеру, к которому послать оттуда надлежит указ, чтоб он их работу тамо освидетельствовал и о том сюда репортовал" 33. Во исполнение этого предписания в марте 1739 г. в Тулу доставили 10 "мастеровых людей" из числа турок и татар. В конце того же года девятерых из них, "за незнанием оружейного мастерства", отправили в распоряжение московской конторы Военной коллегии. Не исключено, что вме-

стр. 25

сте с ними отослали бы и десятого - турка Ибрагима. Но тот еще 6 ноября 1739 г. перешел в православие и, уже как Павел Иванович Михайлов, был зачислен в штат ружейных мастеров с окладом 50 коп. в месяц 34.

Отдельным пленникам находили довольно экзотическое применение. В марте 1737 г. Миних, во исполнение указа императрицы, отправил в столицу "для высылки к его величеству королю шведскому" пленного татарина, "который суть человек молодой и добрый, и из лука бросать умеет" 35. В январе 1738 г. генерал-фельдмаршалу пришлось "во всех малороссийских полках объявить, что потребно ко двору ее императорского величества... из пленных турков янычарской музыки знающих сыскать" 36. В августе 1738 г. Кабинет предписал Салтыкову отобрать из числа рядовых турецких военнопленных и отправить в Петербург "6 или 8 которые великого росту и не очень старые" 37.

Пленные имели возможность натурализоваться в России и даже поступить на русскую службу. Христианам для этого было достаточно лишь заявить о своем желании перейти в российское подданство "со всякою верностью" и принять присягу. Вскоре после взятия Очакова Миних доносил императрице, что 54 пленника из числа лиц православного вероисповедания "в гусарском корпусе и при волосской команде службу приняли" 38.

Мусульманам необходимо было предварительно принять православие. 22 марта 1738 г. Кабинет, в ответ на сообщение Салтыкова о том, что пятеро пленных турок изъявили желание "восприять веру греко-российского исповедания", предписал генерал-губернатору "чрез искусных духовных особ внушить им и истолковать веру нашу благочестивую и силу закона и, когда они все оное познают и христианами быть без всякого сомнения утвердятся, то оных крестить, и потом имеете вы, по своему рассмотрению, послать в которые замоскворецкие городы, отдаленные от турецких границ, и велеть тамо их определить в службу, в какую способны будут, с пристойной дачею на их содержание" 39.

Но требованием о направлении новокрещенцев в "городы, отдаленные от турецких границ", руководствовались далеко не все органы власти. В феврале 1737 г. Малороссийская генеральная войсковая канцелярия по рапорту Миниха дала согласие на "освобождение вышедшего своею волею татарина, который де, как с допросу его видно, уже окрещен... для жития в Малой России к отдаче на расписку кто взять пожелает" 40.

Как видно из цитированного указа Кабинета, российские власти придавали особое значение тому, чтобы пленные принимали православие добровольно и осознанно. Манифест от 8 марта 1740 г. "Об отправлении пленных турок в их отечество, кроме восприявших святое крещение", также запрещал употреблять по отношению к пленным мусульманам "неволю, силу или принуждение... ибо такое сильное к христианству приведение и богу угодно быть не может". То же указание не только повторено в высочайшем указе от 17 августа 1741 г. "Об отпуске из России турецких пленных", но и усилено предостережением тем, кто "презря сей наш указ, к восприятию веры христианской будет принуждать, а о том от кого впредь донесено и доказано будет: и те наижесточайшее штрафованы будут" 41.

Однако действительность не всегда соответствовала подобным требованиям: турки нередко переходили в православие без какой-либо предварительной подготовки и даже без ясно осознанной цели натурализоваться в России. Одни стремились тем самым лишь облегчить себе условия содержания на чужбине, другие видели в этом первый шаг к планируемому побегу, третьи действовали под влиянием порыва, на четвертых (особенно женщин) оказывалось более или менее откровенное давление и т.д.

стр. 26

Одной из причин невыполнения строгих указаний была острая нехватка на местах квалифицированных переводчиков - настолько острая, что с ней столкнулся даже московский генерал-губернатор. В ответ на его запрос Кабинет в декабре 1737 г. смог лишь сообщить, что таковых "здесь, и особливо в Коллегии иностранных дел, излишних не нашлось". Кабинет порекомендовал ему самостоятельно поискать их в Киеве, "где, без сомнения, яко в пограничном месте, хотя не переводчики, но толмачи турецкого языка найдутся" 42. Некоторое исключение в этом отношении делалось разве что для наиболее высокопоставленных пленных. Например, к Ягье паше на все время его пребывания в Петербурге был приставлен в качестве переводчика капрал Сербского гусарского полка Иван Башняк 43.

Обмен пленными в период войны 1735 - 1739 гг. особого распространения не получил и, как правило, не шел дальше предварительной переписки в отношении отдельных лиц. Одним из немногих примеров, когда эта работа была все-таки доведена до конца, может служить произведенный на Кубани на исходе 1738 г. обмен донского старшины на двух кубанских татар 44.

Не получил распространения и выкуп пленных. Более того, идею выкупа, судя по всему, изначально не разделяли члены Кабинета, хотя ее проводил Миних. К концу августа 1737 г. генерал-фельдмаршалу удалось даже заручиться поддержкой в этом вопросе со стороны императрицы, и Днепровская армия получила приказ "подать ведомости, кто сколько у себя пленных имеет, и из каких оные чинов, и не пожелает ли кто из них на выкуп, и сколько за себя каждый денег заплатить могут" 45. Однако не выявлено не только ни одного факта выкупа пленного, но даже переговоров по данному вопросу.

Между тем в 1739 г. Миних неоднократно настаивал на том, чтобы норма о выкупе была включена в мирный договор с Турцией. При этом свою позицию генерал-фельдмаршал аргументировал как возможностью пополнить государственную казну, так и тем, что в руках противника находится "весьма малое число" русских пленных, тогда как турок в России "многие тысячи" 46. Однако на позицию Кабинета и главы государства эти доводы не повлияли, тем более что число россиян в турецком плену оказалось не столь уж и "малым" (свыше 3 тыс. человек)47.

Отдельного внимания в этой связи заслуживает миссия польской врачевательницы Саломеи-Регины Пильштейн (в российских документах фигурирует как "Соломанида Ефимова дочь Пирштулева"). В 1739 г. эта женщина вместе с тремя своими детьми прибыла в Петербург и подала императрице прошение "о даче ей на размен из плена турецких детей, от имеющихся в России турков пленных". Анна Ивановна пошла навстречу подвижнице и разрешила (без обмена) "из содержащихся в Нарве и Ревеле пленных турков отдать ей от двух до четырех человек и отпустить оную с ними чрез Ригу за границу" 48.

Общее количество турок, плененных российскими вооруженными силами на протяжении всей войны, определяется примерно в 11 тыс. человек (в том числе 4 тыс. - при двукратном взятии крепости Перекоп в 1736 и 1738 гг.49; 4,5 тыс. - при падении Очакова в 1737 г.; 2 тыс. - в связи с капитуляцией Хотина; еще несколько сотен были пленены в различных полевых боях, в ходе поисков разведчиков и т.п.). Из этого количества 4,5 тыс. человек, по данным Коллегии иностранных дел, были репатриированы на протяжении 1740 - 1742 годов 50; столько же, очевидно, погибло в плену, бежало и пропало без вести. Остальные 2 тыс. человек, видимо, в более или менее добровольном порядке приняли православие и натурализовались в России.

стр. 27

Впрочем, розыск отдельных лиц из числа бывших пленных турецкое правительство продолжало по крайней мере до 1745 г., при этом судьба как минимум 258 человек так и осталась не установленной 51.

Из этого следует, что смертность турок в русском плену могла составить 35 - 40%, что объясняется тремя основными причинами: интернированием в регионы с неблагоприятным климатом, длительным употреблением непривычной пищи, нехваткой обмундирования; в отдельных случаях имело место этапирование пленных без учета их реального физического состояния. Например, 21 февраля 1740 г. из Ревеля на родину были отправлены 583 пленника, 73 из которых (12,5 %) числились больными 52. Надо полагать, именно болезни могли стать основной причиной того, что в 1741 г. только на переходе от Трубчевска до Чернигова (около 250 км) из 917 репатриантов погибли 59 (6,4%) 53.

Наконец, высокий уровень смертности пленных отчасти объяснялся поведением самих турок. 19 августа 1739 г. при капитуляции крепости Хотин Миних принял предложение Колчак паши о том, что женщины и дети не подлежат военному плену и вправе самостоятельно покинуть город. Однако спустя несколько дней генерал-фельдмаршал донес императрице, что хотя "жены ж их турецкие... по данному от меня паролю имеют отпущены быть в турецкие край...однако же многие с мужьями самовольно поехали". В итоге вместо 763 человек, составлявших гарнизон, из крепости было эвакуировано в русский тыл 2050 человек 54.

Выбор, сделанный турчанками, дорого обошелся им самим и их детям. Из 2050 хотинцев, покинувших крепость в августе 1739 г., спустя три месяца к месту интернирования в Глухов прибыло лишь 1650 человек. Еще 380 пленников не пережили зиму 1739 - 1740 годов 55. Принимая во внимание то обстоятельство, что репатриация этих людей началась в первой декаде марта 1740 г., то есть проходила в условиях весенней распутицы, можно предположить, что родину вновь увидело не более половины от их первоначального количества. И это при том, что хотинцы менее длительное время, чем прочие, находились в русском плену.

В ходе русско-турецкой войны 1735 - 1739 гг. многочисленные задачи, связанные с эвакуацией и интернированием военнопленных противника, были решены российскими властями в целом довольно успешно, особенно если учесть, что число турок, оказавшихся на этот раз в русском плену, намного превысило численность плена за все предыдущие вооруженные конфликты между двумя странами вместе взятые.

В условиях содержания пленных в эти годы заметна тенденция к изживанию средневековых архаизмов, известная гуманизация. Пленники из числа рядовых во многих отношениях были приравнены к российским военнослужащим, а офицеры впервые получили постоянный источник существования, что избавило их от необходимости прибегать к частным займам и искать материальной помощи у родственников или собственного правительства. В отличие от пленных шведов периода Северной войны 1700 - 1721 гг., вопрос об интернировании турок в Сибирь даже не рассматривался.

Накопленный опыт показал недопустимость рассредоточения пленных по значительной части территории государства, целесообразность их концентрации в ограниченном числе регионов. Русское правительство в дальнейшем отказалось от практики размещения турок в местностях с наименее подходящим для них климатом (Прибалтика и Архангельск).

Вместе с тем деятельность российских властей в отношении военнопленных противника страдала рядом недостатков. В частности, на протяжении всей войны так и не был создан единый орган, в котором была бы сосре-

стр. 28

доточена вся с работа по учету, содержанию и распределению пленников. Отсутствовал нормативный акт, регулирующий их правовое положение, а предотвращению побегов как цели интернирования придавалось чрезмерное значение в ущерб рациональному размещению и эффективному трудовому использованию пленных.

Организационная структура работы с военнопленными отличалась чрезмерной иерархичностью, недостаточной упорядоченностью и отсутствием ясного распределения обязанностей между Кабинетом, Сенатом, Сенатской конторой, генерал-губернаторами и иными должностными лицами. Это влекло за собой несвоевременность, противоречивость и неполноту принимаемых нормативных правовых актов, а также дублирование функций отдельных учреждений, при фактическом игнорировании Военной коллегии, которая оказалась привлечена к рассматриваемой деятельности лишь на заключительном этапе войны.

Примечания

1. Сборник военно-исторических материалов (Сб. ВИА). Вып. 14. СПб. 1904, с. 112, 119.

2. Бумаги Кабинета министров императрицы Анны Иоанновны. 1739 г. (январь-июнь). - Сб. РИО. Т. 126. Юрьев. 1907, с. 54.

3. Сб. ВИА. Вып. 11. Ч. 2. СПб. 1897, с. 113.

4. Там же. Вып. 14, с. 107.

5. Подробнее см.: Гуманитарные научные исследования. Август, 2012: http: // human.snauka.ru/ 2012/08/1598.

6. Центральный государственный исторический архив Украины в г. Киеве (ЦГИАК Украины), ф. 51, оп. 3, д. 5767, л. 1 - 3.

7. Сб. ВИА. Вып. И. Ч. 2, с. 317.

8. ЦГИАК Украины, ф. 51, оп. 3, д. 5814, л. 3.

9. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской национальной библиотеки, ф. 550. F. II. N 282, л. 322.

10. Сб. РИО. Т. 124. Юрьев. 1906, с. 112.

11. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 16, оп. 1, д. 1853, л. 7 - 8; Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ), ф. 89, оп. 1, д. 44, л. 330; д. 65, л. 21 - 22.

12. Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ), ф. 212, оп. 10, д. 9, л. 80.

13. РГВИА, ф. 16, оп. 1, д. 1853, л. 7 - 8; АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 65, л. 30, 49.

14. Сб. РИО. Т. 117. Юрьев. 1904, с. 609.

15. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 38, л. 2, 16.

16. Там же, д. 65, л. 1 - 2.

17. Там же, д. 44, л. 3, 44.

18. Там же, д. 65, л. 57, 164.

19. РГВИА, ф. 16, оп. 1, д. 1853, л. 13.

20. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 50, л. 11 - 12.

21. РГВИА, ф. 16, оп. 1, д. 1853, л. 13; АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 44, л. 67 - 69.

22. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 50, л. 85.

23. Сб. РИО. Т. 126, с. 138.

24. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 65, л. 66 - 67.

25. Там же, д. 44, л. 46.

26. РГВИА, ф. 16, оп. 1, д. 1853, л. 12.

27. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 65, л. 19.

28. Там же, д. 50, л. 25об., 26, 29, 30об., 36, 37, 37об, 65, 71.

29. Там же, д. 44, л. 3.

30. РГА ВМФ, ф. 212, оп. 10, д. 6, л. 77об., 80.

31. ПСЗ-1. Т. 10. N 7956.

32. РГВИА, ф. 16, оп. 1, д. 1853, л. 14об. -15.

33. Сб. РИО. Т. 124, с. 353.

34. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 44, л. 64; Государственный архив Тульской области, ф. 55, оп. 1, д. 5331, л. 1.

стр. 29

35. Сб. ВИА. Вып. 10. Ч. 1. СПб. 1897, с. 285 - 286.

36. ЦГИАК. Украины, ф. 64, оп. 1, д. 797, л. 1.

37. Сб. РИО. Т. 124, с. 133 - 134.

38. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 20, оп. 1, д. ПО, л. 11.

39. Сб. РИО. Т. 124, с. 261.

40. ЦГИАК Украины, ф. 51, оп. 3, д. 5769, л. 2.

41. ПСЗ-1. Т. 11. N 8032, N 8434.

42. Сб. РИО. Т. 117, с. 758.

43. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 38, л. 4.

44. Сб. РИО. Т. 117, с. 54.

45. Сб. ВИА. Вып. 14, с. 153.

46. Там же. Вып. 13. Ч. 3. СПб. 1903, с. 227, 244 - 245.

47. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 65, л. 424.

48. Там же, д. 44, л. 52 - 53; ГРИЦКЕВИЧ В. П. Врачевательница глазных болезней XVIII века с Новогрудчины. - Вестник офтальмологии, 1961, N 2, с. 82.

49. При капитуляции 1738 г. в плену оказалось 2 тыс. турок, а при капитуляции 1736 г. - 2,5 тыс. Однако 500 человек из числа последних, по условиям капитуляции Кинбурна, в 1736 г. были переданы турецкой стороне.

50. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 65, л. 424.

51. РГАДА, ф. 405, оп. 1, д. 1313, л. 3 - 7, 9 - 14.

52. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 65, л. 66.

53. РГАДА, ф. 405, оп. 1, д. 1313, л. 110 - 125.

54. Сб. ВИА. Вып. 2. СПб. 1892, с. 176, 205 - 206.

55. АВПРИ, ф. 89, оп. 1, д. 65, л. 30, 49.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Военнопленные-Османской-империи-в-России-в-период-русско-турецкой-войны-1735-1739-гг

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Россия ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

В. В. Познахирев, Военнопленные Османской империи в России в период русско-турецкой войны 1735-1739 гг. // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 13.02.2020. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Военнопленные-Османской-империи-в-России-в-период-русско-турецкой-войны-1735-1739-гг (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - В. В. Познахирев:

В. В. Познахирев → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Россия Онлайн
Москва, Россия
569 просмотров рейтинг
13.02.2020 (1505 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
23 часов(а) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
2 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев
ПРОБЛЕМЫ ИНДИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
Каталог: Экономика 
10 дней(я) назад · от Вадим Казаков

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Военнопленные Османской империи в России в период русско-турецкой войны 1735-1739 гг.
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android