Иллюстрации:
Libmonster ID: RU-6787
Автор(ы) публикации: Г. Лозовик

1. Роль византологии в дореволюционной исторической науке

Византиноведение царского времени выполняло чрезвычайно важную политическую и идеологическую функцию. Оно подготовляло умы и беспрерывно внушало мысль о том, что русские цари - непосредственные наследники византийских императоров, что славянская нация (читай: великорусская) - природный преемник достоинства и мощи, богатства и величия, выпавших из рук одряхлевших ромейских греков, что православная церковь - единственная носительница религиозных идеалов всего православного мира, единственный пастырь всех единоверных душ как по ею сторону, так и по ту сторону Босфора. К этому в сущности сводились все "уроки истории", которые старые византинисты давали тем, кто "ожидает дележа наследства после "опасно больного" на Босфоре"1 .

"По отношению к оставленному Византией наследству - пишет тот же автор - мы напрасно стали бы себя обманывать, что в нашей воле уклониться от деятельной роли в ликвидации дел по этому наследству. Хотя вообще от наследника зависит принимать наследство или отказаться, но роль России в Восточном вопросе завещана историей и не может быть изменена по произволу". Тут не место останавливаться на приемах исследования, на средствах и выводах, которые неизбежно вытекали из такой детерминированной точки зрения на задачи этого исследования. У непредубежденного читателя получалось необычайное впечатление от выпячивания славянского элемента на первый план во всей истории Византии, от необыкновенной гармонии в деятельности церкви и государства в Византийской империи, от высоких принципов и выдающейся культурной миссии византинизма во всем ходе общественного развития и Западной и Восточной Европы. Так писали историю старые византиноведы. Но в данном случае не это важно. Тут важно только то, что концепция Милюкова Дарданельского имела прекрасную идеологическую базу в лице византоведов всех мастей, имела в их же лице далеко выдвинутый авангард на фронте ближневосточного империализма со всеми атрибутами боевого агитпропа.

Неудивительно при таких условиях, что эта отрасль исторического познания была взыскана щедротами, на какие только были способны царское правительство и общественное мнение высших кругов. Византиноведению уделялось сравнительно достаточно внимания. Оно имело несколько своих органов и в императорской Академии Наук. С 1894 г. при Академии начал издаваться журнал "Византийский Временник" - (4 выпуска в год) под редакцией Васильевского и Регеля. Отчасти задачам византиноведения служил и другой академический орган "Христианский Восток". Печатались статьи по византиноведению и в общих "Известиях" Академии. При некоторых университетах (в Одессе, в Юрьеве) издавались свои "Летописи" или "Записки", посвящавшиеся вопросам византиноведения, не говоря уже о гостеприимном приюте, которые византологи находили на страницах "Журнала Министерства Народного Просвещения". В 1900 году в Новороссийском университете в Одессе учреждена была экстра-ординарная профессура византийской филологии, которая успела развернуть широкую научную деятельность. В 1894 году в Константинополе на средства русского правительства основан был Русский Археологический Институт, при котором и развил чрезвычайно ценную, чрезвычайно плодотворную деятельность наиболее авторитетный наш византинист - академик Ф. И. Успенский, бессменно руководивший работами Института с 1895 года до начала мировой войны. Институт собрал массу материалов и памят-


1 Из предисловия к книге "История Византийской империи" Ф. И. Успенского, т. I, стр. XII.

стр. 228

ников по всем отраслям истории литературы и искусства Византии, выпустил шестнадцать томов своих "Известий", имеющих высокую научную ценность для византологов всего мира, воспитал плеяду талантливых исследователей (Б. А. Панченко, отчасти М. И. Ростовцев), вклады которых в науку византологии огромны.

И наша византология стала заметным фактором в европейской исторической науке. Некоторые области исследования молчаливо и безропотно становились монополией русских научных учреждений. Так, европейские византологи и не пытались оспаривать у русской науки первенства в изучении Константинополя, его средневековой топографии и исторических древностей. Авторитет русских ученых был чрезвычайно высок. Никто из западных византинистов не считал возможным предпринять особенно ответственные исследования, не справившись предварительно о предмете исследования у русских византологов, не изучив русского языка.

С едой, естественно, приходит аппетит. Русская византологическая наука стала ревниво оберегать завоеванные позиции. А между тем политические события, вызвавшие интерес к Турции в империалистических кругах Германии, а также и у политических деятелей Франции, неминуемо должны были указать путь и европейской византологии к разработке вопросов, давно уже занимавших историческую науку в России. В Мюнхене учреждена была специальная кафедра византийской филологии, во главе которой стал выдающийся знаток византийской литературы, ныне покойный Крумбахер, основавший и специальный орган "Byzantinische Zeitschrift". В 1907 году при Парижском университете учреждена была кафедра византийской истории под руководством тоже выдающегося знатока византийского искусства Шарля Диля. Заинтересовались византологией и другие страны, которым ничто империалистическое никогда не было чуждо. Возникли специальные византологические учреждения и в Риме, и в Лейдене и, само собою разумеется, в Афинах. Только сама-то Турция не имела достаточных научных сил на такое же предприятие в собственном доме.

Тогда русская византология, несмотря на традиции русской дореволюционной науки молчаливо смиряться перед превосходством западно-европейских научных достижений, забила тревогу. Боясь конкуренции богатых европейских собратьев, лучше вообще вооруженных и щедрее снабженных, наши византиноведы начали предупреждать: "Была пора, и это не так давно, - когда на русских возлагались надежды, что они возьмут на себя всестороннюю разработку, темы о византинизме и о культурном его значении и дадут разрешение занимавшей многих загадки. Но в настоящее время, когда изучением византийской истории и литературы усердно занимаются немцы, французы, англичане, итальянцы, и другие народы, когда за границей появились специальные научные органы, посвященные византиноведению, нами утрачено и, вероятно, бесповоротно, бывшее за нами право сказать новое слово в этой области" (Ф. Успенский).

В этой полной отчаяния жалобе маститого ученого слышатся одновременно и страх за будущее дорогой ему науки и упрек за прошлое той власти, которая недостаточно поддержала столь нужное для общества научное предприятие, не ввела его в план нормальной университетской программы, не учредила особой кафедры и т. д. Хотя в оправдание органов просвещения царского правительства нужно сказать, что все эти меры имелись в виду, предусматривались проектом нового университетского устава. Но, как обычно, дела делались в старое время, с этим не спешили: над нами не каплет!

Каково же действительное состояние русской византологии нашего революционного периода?

2. Византология и мировая война

Этот вопрос необходимо поставить в настоящее время на те рельсы, на которых он стоял до мировой войны. Мы знаем, что именно тогда византиноведы пели в униссон великодержавным мечтам панславистского империализма. Но мировая война еще усилила, еще сгустила этот бравурный тон на мотив: "Гром победы раздавайся!". Византологам одно время могло казаться, что участие России в мировой войне имеет в виду задачи, ими же намеченные, во исполнение программы ими же предначертанной и предуказанной. Кому же не лестно считать себя хотя бы малым винтиком мировых событий? И в результате подобных настроений византология пережила некоторую инфляцию, некоторую экспансию, вызвавшую преувеличенные ожидания.

Чтобы верно оценить современное состояние византологии, приходится отрешиться от беспочвенного оптимизма первых лет мировой войны и вернуться к status quo ante, чтобы дальнейший отход византолотии назад не казался более страшным, чем он есть на самом деле. Первые годы войны дали некоторое продвижение русской действующей армии на Кавказе вглубь турецкой территории.

стр. 229

Это продвижение увенчалось даже захватом Трапезунта в 1916 году. И по следам армии сюда устремилась ученая экспедиция во главе с академиком Ф. Успенским для исследования Трапезунтских древностей.

Дело в том, что Трапезунт представляет собою довольно любопытную страницу в истории Византии. Когда административная система империи потеряла всякую обороноспособность против неизбежных тенденций к феодализму, к расчленению ее политического тела, к ослаблению центральной власти, к распаду ее на множество обособленных политических мирков - Трапезунтский феодальный мирок пытался играть самостоятельную политическую роль. Захват Константинополя крестоносцами в 1204 г. выдвинул крошечную Трапезунтскую империю на первый план и создал условия, облегчившие ей возможность самостоятельного существования. С тех пор она не возвращалась более в лоно византийской метрополии. И с того времени Трапезунтские цари, управляя территорией, не превосходящей своими размерами какого-нибудь небольшого уезда дореволюционной России, вели на свой страх и риск сношения с турецкими вождями, беспрерывно наседавшими на Византию, собственными силами от них же отбивались, заключали и рвали соглашения с Западно-Европейскими торговыми республиками. Находясь на стыке тогдашней Грузии, Турции, Византии, владея некоторыми пунктами северного Черноморья (Кафа - нынешняя Феодосия), находясь в постоянных сношениях с независимым крымским княжеством Феодоро, Трапезунтская империя просуществовала свыше двух с половиною веков, пережив на 8 лет взятие Константинополя, проделав в миниатюре эволюцию всей Византийской империи в целом.

Изучение истории внутреннего развития этой ближайшей к нашему Закавказью средневековой державы, владения которой начинались, вероятно, в нескольких верстах от нынешнего Батума, не могло не интересовать широких кругов ученого мира России. Зная фанатическую нетерпимость турецких властей к исследованию их национальных святынь, являющихся хранилищами рукописных и всяких иных памятников византийской старины, можно было a priori предсказать, что русская ученая экспедиция в Трапезунте наткнется на материалы, никому неизвестные и никем не исследованные. Умелое руководство начальника экспедиции Ф. Успенского обеспечивало успех предприятия, на 100%. В течение 1916 и 1917 гг. обследованы были русскими научными экспедициями все церкви и важнейшие мечети города с точки зрения архитектуры, живописи и эпиграфики. Обследованы были и другие художественные и архитектурные памятники Трапезунта. Началась экспедиция при трех участниках. Но уже вторую поездку в Трапезунт в 1917 г. экспедиция совершила в составе 7 обследователей, среди которых был и непременный секретарь Украинской Академии Наук Крымский с ученым секретарем Лозеевым. Академик Крымский собрал около 500 рукописей на арабском и турецком языках, из которых около 300 представляли научную ценность различных степеней. Некоторые интересные экземпляры коранов привезены начальником экспедиции Успенским в Академию. Под турецким тюрбе найдена усыпальница Трапезунтского царя Алексея IV, при чем останки были переданы на хранение высшим церковным властям города.

Надо сказать к тому же, что, несмотря на наличие русского гарнизона в городе, население чинило неимоверные затруднения и препятствия русским исследователям. Сотни народа под видом экскурсии, устроенной местным археологическим кружком, врывались в мечеть, где работали русские ученые, шарили по всем углам, тянули, что плохо лежало. Практиковались и кражи мешков с рукописями со взломами замков. Местные власти равнодушно наблюдали и вяло производили расследование. Характерно, однако, что экспедиции больше мешали "единоверные" греки, чем "нехристи"-турки.

Ряд научных докладов, сделанных начальником экспедиции во Всесоюзной Академии Наук, был результатом исследования Трапезунта и его окрестностей. Ряд статей высокой научной ценности в "Византийском Временнике", и в "Известиях Российской Академии Наук" освещают некоторые из итогов этой экспедиции. Но, разумеется, разработка добытых данных потребует еще ряда лет. Уже опубликованы, кроме названной выше статьи Ф. Успенского об усыпальнице царя Алексея IV в Трапезунте, его же работы: "Монастырские акты Иоанна Предтечи Вазелон" на основании греческой рукописи Ленинградской Публичной библиотеки N 743. Здесь в связи с работами Трапезунтской экспедиции освещаются некоторые материалы об административной системе Трапезунтской империи. Вопрос особенно интересен потому, что историей Трапезунтской империи занимались только Фалльмерайер сто лет назад и англичанин Финлей в сороковых годах прошлого столетия. С тех пор этому вопросу не уделено ни одного более или менее солидного научного исследования. В указанной работе дан сверх того обильный материал по вопросу об эволюции землевладения, собран ряд терминов для обозначения разных земельных отношений вообще и земельных участков в частности.

стр. 230

Стоит припомнить, какую важность имеет вопрос о проникновении феодальных начал в земельный строй Византийской империи, о корнях славянской крестьянской общины, как на территории Византии, так и за ее пределами, чтоб оценить по достоинству значение подобных материалов.

Как результат работ Трапезунтской экспедиции надо рассматривать еще целый ряд статей и докладов, не опубликованных, но подготовляемых: 1) об аллегорических изображениях в колокольне при храме св. Софии, 2) о надписи в церкви св. Иоанна на скале за городской стеной; 3) о Юго- Западной башне в Кремле, 4) о городских воротах Трапезунта, 5) о крепости и военной стоянке Лимнии, 6) о борьбе партий и внутренних смутах в Трапезунте. Последний доклад должен вызвать особенный интерес.

В связь с Трапезунтской экспедицией приходится ставить также и опубликованную статью о Трапезунтской рукописи Публичной библиотеки в Ленинграде, равно как и статью Успенского о старинной крепости на устье Чороха ("Известия Академии Наук" за 1917 г., выпуск 2). Речь идет о развалинах, ныне заросших плющем, в 9 верстах юго-западнее Батума, которые местному населению известны под именем Гонии. По изысканиям докладчика, в произведениях Плиния, которому, кстати, Батум неизвестен, на устье Чороха значится Castellum Absarus, у Арриана мы тоже находим укрепленное поселение  охранявшее владения Римской Империи от грабительского соседнего племени санов или цанов. У Прокопия упоминается среди построек императора Юстиниана крепость  Докладчик выставляет гипотезу, что это наименование является не чем иным, как рукописным искажением Арриановского  , превращенного в  .

Тогда мы имели бы при Юстиниане реставрацию римской крепости (что вполне естественно) на месте ныне исчезнувшего римского города, в нынешнем Аджаристане.

Нельзя, однако же, ни на минуту упустить из виду, что мировая война, предоставившая некоторые новые возможности исследовательской деятельности византиноведения, нанесла, с другой стороны, ему же непоправимый удар в виде ничем невознаградимой потери Русского Археологического Института в Константинополе. Через пару месяцев после начала всемирной войны Институту вместе со всеми прочими русскими учреждениями и их служебным составом пришлось поспешно эвакуироваться из Константинополя и поселиться в одной комнате, отведенной бюро Института и его представителю (Б. А. Панченку) в Новороссийском университете в Одессе. Разумеется, о вывозе богатейшей библиотеки Института или ценнейшей коллекции фотографий и рисунков не могло быть и речи. О завершении начатых исследований в Константинополе, Малой Азии, на месте древней Никеи, а равно об издании результатов прежних исследований за время мировой войны никто и думать не мог.

При таких условиях Трапезунтская экспедиция явилась весьма слабой компенсацией за понесенную потерю. А вопросы об обследовании Палестины и о русских научных интересах в Палестине, вопросы, возникавшие в связи с успехами союзных войск на восточном фронте мировой войны, так и остались нереализованными, безрезультатными разговорами, пустыми мечтаниями.

Сквозь туман несбыточных надежд и громких фраз о широких горизонтах ясно и выпукло вырисовывалось разбитое корыто, у которого очутилась русская византология уже в первые годы мировой войны.

3. Византология и революция

Разбитое корыто русской византологии, унаследованное революцией, продолжало давать новые и новые трещины. Старые панславистские лозунги при революции потеряли всякий кредит. Новое содержание не могло сразу влиться в устаревшие мехи. И у идеологов Октябрьской революции во всяком случае не было оснований проявить особенное внимание к этой отрасли знаний. Скорее наоборот: поклонники шапки Мономаха и наследства Палеологов должны были иметь в глазах борцов за Октябрь несколько подозрительный вид, должны были пахнуть историческим мусором Четьи- Минеи и Домостроя, если еще не хуже. Так или иначе, после Брестского мира Трапезунт был русскими войсками эвакуирован, к великой досаде византологов.

Исчезла, таким образом, и та единственная соломинка, за которую так судорожно цеплялась утопавшая русская византология. Прекратился выход "Византийского Временника". Закрылись "Записки" и "Летописи" византологичеоких учреждений Одессы и Юрьева. Дальше - хуже. В связи с образованием самостоятельных прибалтийских государств и Советской Украины, университеты как Юрьева, так и Одессы, вышли из сферы влияния русской византологии, по крайней мере, в первые годы революции. Если прибавить к этому прекращение выхода "Известий" Русского Археологического Института в Константинополе еще в 1914 г.,

стр. 231

то разгром византологической печати будет полный и окончательный. Правда, в 1917 г. вышел еще об'единенный в одном томе 3-й и 4-й выпуски "Византийского Временника" за 1915 - 1916 годы, что между прочим говорит о невзгодах, постигших этот орган еще в годы мировой войны. И, как и следовало ожидать, в этом номере, вышедшем при Временном правительстве, олимпийское спокойствие жрецов науки по отношению к разыгрывавшимся революционным событиям ничем не нарушалось. В указанном выпуске трактуются специальные вопросы церковного права последних веков Византии (статья И. Соколова "Избрание архиереев"), вновь и вновь пережевываются старые панславистские теории о сильнейшем влиянии обычного права славянских общин на византийское законодательство, о безостановочном проникновении славянских начал, чуждых греко-римскому праву (общинное владение землей и т. д.), в строй Византийской империи (статья М. Попруженко: "Славяне и Византия")1 .

Однако, кроме гибели византологических органов, русская византология понесла ряд крупнейших потерь, значение которых неизмеримо, хотя революция никакого отношения к ним не имеет и ни в какой мере в них не повинна. Весной 1920 года умер молодой (48 лет) византолог Б. А. Панченко, ученый секретарь Русского Археологического Института в Константинополе, талантливый исследователь  (Historia Arcana) Прокопия, даровитый автор монографии "Крестьянская собственность в Византии, земледельческий закон и монастырские документы", обработавший немало тем археологического и исторического характера в области византиноведения. 1-го августа 1920 года в Казани на 77-ом году жизни скончался профессор Ф. Курганов, один из выдающихся представителей церковно-исторической науки. 2-го мая 1921 года умер на 66-м году жизни известный византинист, директор Историко- филологического Института В. В. Латышев, автор многих исследований по греческой эпиграфике, составитель и издатель "Inscriptiones antiquae orae septentrionalis Ponti Euxini graecae et latinae", не уступающих лучшим европейским изданиям. Он же выпустил в 1916 году "Сборник надписей христианских времен из южной России" вторым изданием. Прекрасный знаток агиографической литературы, скифских и кавказских древностей ("Scythica et Caucasiea"), он до конца дней своих был неутомимым работником, и смерть его оказалась незаменимой потерей для русской византологии.

13-го июля 1925 г. в Риге скончался один из лучших русских византиноведов Эд. Курц, постоянный сотрудник всех русских византологических органов. 17 декабря 1924 г. происходило чествование 80-летия академика Н. П. Кондакова в публичном заседании Гос. Академии Истории Материальной Культуры. Через каких-нибудь полтора года после этого его младший собрат Ф. Успенский2 должен был уже выступить с некрологом этого авторитетнейшего исследователя византийского искусства в заседании Академии Наук. В октябре 1918 г. умер византинист П. В. Безобразов, редактор многих византологических работ, автор ряда весьма ценных исследований. Умерло за это время и несколько талантливых византинистов, которые и не принадлежали к числу "маститых", но безусловно подавали надежды сказать новое слово в области интересующей нас науки. Так, умер В. Смирнов, исследование которого "Что такое Тмутаракань" напечатано в XXIII томе "Византийского Временника".

Может быть, еще более чувствительна для византологической науки утрата молодого даровитого К. Успенского, автора безусловно ценных для науки "Очерков по истории Византии" и несколько раз переизданной "Истории Византийской империи". Его же перу принадлежат монографии: "Юстиниан и сенаторское землевладение", "Очерки по истории иконоборчества", "Экскурсия-иммунитет в Византийской империи". Последняя статья напечатана в XXIII томе "Византийского Временника", вышедшего в 1923 году, и заслуживает особого внимания среди событий византологии за обсуждаемое нами десятилетие.

Особенно выгодно отличает автора непредубежденное отношение к крестьянской собственности как к явлению якобы исключительно славянского происхождения, несмотря на длительные старания византологов старой формации (маститых) в этом направлении. Тем более велика утрата, вырвавшая у русской византологии талантливого начинающего ученого.


1 Между прочим, статья эта собственно содержит пересказ соответствующих глав из "Истории Византийской империи" Ф. Успенского. Единственное преимущество автора, что он имел возможность пользоваться корректурным оттиском еще не увидевшего света II тома об'емистого труда (свыше 1000 стр., повидимому, in quarto).

2 Младший потому, что свое восьмидесятилетие в таком же торжественном и публичном заседании Гос. Академии Истории Материальной Культуры он праздновал через два месяца после чествования 80-летия Кондакова, именно 18 февраля 1925 г.

стр. 232

Скорбный лист нашей области науки так велик качественно и количественно, что возникают серьезные опасения, устоит ли она после понесенного ею урона, несмотря на великие достижения, завещанные целым рядом поколений, знавших лучшие времена даровитых византиноведов. Все остальные потери в средствах, во времени еще могут быть более или менее уравновешены, и улучшение действительно наблюдается с каждым годом... Уже в 1923 г. вышел XXIII том "Византийского Временника" за 1917 - 1922 г.г., выпуск тощенький, но весьма содержательный, принимая во внимание статьи Ф. Успенского и покойных Смирнова и К. Успенского. Характерно, что этот сборник печатался по старому правописанию с твердым знаком, буквой ять и т. д. Впрочем, тут, вероятно, роль сыграло и то, что материал был заготовлен с давних пор и то, что "Известия" Академии Наук весьма поздно перешли к новому правописанию. Зато в 1926 г. вышел XXIV том "Византийского Временника" за 1923 - 1926 г.г., уже значительно полнее и, между прочим, по новому правописанию. Таким образом, выпуск "Византийского Временника" можно считать более или менее налаженным: достижение небольшое, сравнительно с былым величием византологии, но солидное при нашей бедности. К утешению русских византологов надо добавить, что и Byzantinische Zeitschrift пережил перебои по случаю мировой войны и только сравнительно недавно возобновил свое издание.

Зато по характеру своему последний том "Временника" представляет собой нечто очень пестрое: преобладают не столько византийские материалы, сколько заметки антикварного характера о мусульманских странах Ближнего Востока. Исключения не составляет даже статья Ф. Успенского: "Византийские историки о монголах и египетских мамелюках". Автор подробно останавливается на сообщениях историков Михаила VIII Палеолога (1259 - 1282), Пахимера и Никифора Григоры. Разобрав их воззрения на зависимость духовных качеств расы от физических свойств природы страны, сопоставив их с воззрениями античных писателей (Аристотеля, Страбона и др.), автор переходит к фактическим сообщениям о соглашении императора Михаила VIII с египетскими мамелюками, по которому египетские суда беспрепятственно проходили через проливы до самой Феодосии и там нагружались рабами из татар, греков, русских, из которых властители Египта формировали у себя дома прекрасные армии, обеспечивавшие их господство не только в Египте, но и на всем севере Африки и даже на островах. Интересно описание того оцепенения, в которое повергло население татарское нашествие. Интересна также такса на рабов, которых ежегодно через Дамиетту и Александрию доставлялось в Каир около 2.000. Татарин ценился 130 - 140 дукатов, черкес 110 - 120 дукатов, грек около 90, албанцы и славяне по 70 - 80 дукатов.

Статья В. Бартольда "Христианское происхождение Омейядского царевича" говорит об одном эпизоде из внутренней жизни ислама 745 г.

Значительно интереснее статья И. И. Соколова: "Крупные и мелкие властители в Фессалии в эпоху Палеологов". Речь идет об окончательной феодализации империи после латинского владычества. На основании материалов, опубликованных в т. IV "Acta et diplomata" Miklosish et Muller, автор называет несколько таких крупных властителей Фессалии: семью Ангелов, Мелиасинов или Мелиссинов, Стратигопулов, Гавриилопулов. Автор анализирует клятвенную грамоту ( ) этого последнего, данную им своим вассалам (Архонтам) и городу Фанари (его резиденция): "Фанариоты - говорится между прочим в этой грамоте - нисколько не имеют и не подвергаются требованию с них какого-либо налога, именно - ямской повинности, сбора хлебом (печеным), вином и маслом, пастбищного налога или десятины за свиней или постройки крепостных стен в другом месте и в крепости, за исключением, конечно, того, что господарство мое имеет от них обязательную для них военную службу и таможенный налог, брачный налог и житный". Такова картина феодальных порядков XIII в. в Фессалии. Далее автор указывает и крупную феодальную собственность церковных властелей (монастыри Метеорские, Завлантион и пр.). Вместе с тем автор называет и свободные крестьянские общины ( ) и даже личное мелкое крестьянское землевладение. Последнее он подтверждает термином - " " (земельный надел). Однако, эти последние выводы нуждаются в поверке, так как они явно навеяны панславистскими направлениями византологии прошлого века.

Статья С. Шестакова: "Заметки к стихотворениям codicis Marciani gr. 524" представляет собою антикварного характера изыскания различных деталей из эпохи Комненов, правда, характерных в том отношении, что дают представление о высокопарном стиле виршей и о творчестве византийских пиитов.

Любопытный материал разрабатывает самая большая статья этого номера А. Ю. Якубовского: "Ибн-Мискавейх о походе Русов в Бердаа в 332 г.-943 - 944 г.". Об этом походе было известно и раньше со слов Ибн-ал-Асира, который заявляет: "слышал я от тех, кто был свидетелем этой Русии, удивительные рассказы",

стр. 233

ссылаясь таким образом на какой-то первоисточник. Автор, на основании английского исследования, выставляет Ибн- Мискавейха, жившего в области Бердаа в качестве чиновника и умершего 87 лет спустя после описанного похода, как того первоначального свидетеля, о котором говорит Ибн-ал-Асир. В статье приводятся интересные данные об основании, развитии, и упадке г. Бердаа на р. Куре возле Елизаветполя (нынешняя Ганжа). Есть сообщения новейших исследователей, предпринимавших экскурсию на развалины г. Бердаа, не произведя, однакож, нужных раскопок. Есть и вполне приемлемые сообщения о пути русов (Днепр - Черное море - Азовское море - Дон - волоком до Волги мимо городов Саркел - Самкерц или через них - Волга - Каспийское море - река Кура) к этому богатейшему городу древнего Кавказа. Вопрос, конечно, далеко еще не исчерпан и вполне заслуживает дальнейшей разработки.

Возобновление "Византийского Временника" является большим шагом вперед на пути восстановления престижа нашей византологической науки, шагом тем более важным, что и на западе неуклонно возрастает интерес к византологии. Помимо возобновившего свою работу журнала "Byzantinische Zeitschrift", мы в Германии находим уже новый орган Byzantinische Neugriechise Jarbucher, в Риме регулярно выходит Byzanzio, в Брюсселе Buzantion. Но одним возобновлением "Временника" не исчерпывается оздоровление нашей византологии.

Оказывается, что не так уж плачевны дела бывшего русского Археологического Института в Константинополе. Его библиотека, правда, понесла значительный ущерб после катастрофы 1914 года, но основное ее ядро хранится, как собственность правительства СССР, в Оттоманском Музее. Командированные с научной целью на восток М. Алпатов и П. Брунов сообщают, что консульство СССР начало переговоры с турецким правительством о возвращении всего имущества Института1 . В помещении бывшего Посольства (ныне Консульства) в Константинополе удалось найти остатки Музея Института.

Русская византология может еще целые годы работать над тысячами собственных неизданных или малоизвестных рукописей. Не исключена также возможность возобновления работ над теми десятками тысяч рукописей, которые находятся на Афоне и никому, кроме русских, не могут быть доступны для изучения.

Весною 1918 г., когда византологические работы, казалось, совершенно обречены были на прекращение, Ф. Успенский внес предложение в Академию Наук об образовании византологической Комиссии ("испытанные нами громадные потрясения, угрожающие полным колебанием прежних основ, на коих покоилась культурная жизнь русского народа, не могут волновать" и т. д.; "традиции по изучению Византии, которые всегда находили благожелательный отклик в Европе и преувеличенно оценивались там"; "спасти от разрухи эту область, которой угрожает серьезная опасность утратить связь с прошлым"... - вот тон и стиль записки, поданной Успенским). Предложение его было принято и образована особая Комиссия под его председательством из академиков: Латышева (ныне покойного), Шахматова, Марра, Бартольда, Никитского, Ростовцева. Комиссии, по ходатайству докладчика, присвоено название Постоянной Комиссии Константина Порфирородного, что должно служить указанием на основную задачу - изучение обширных энциклопедических предприятий, связанных с редакторской деятельностью этого императора. Первым шагом этой Комиссии была разработка произведения эпохи Константина Порфирородного "De cerimoniis".

Но уже в феврале 1923 года эти задачи и эти формы работы показались нашим византинистам черезчур скромными: видно, поворот к лучшему обозначался до того явственно, что стали проходить опасения "колебания основ, на коих покоилась культурная жизнь русского народа", или "утраты связи с прошлым". Русские византинисты нашли возможным и своевременным поднять вопрос об участии в византологическом предприятии международного масштаба - именно в обработке и изготовлении материалов для нового издания словаря Дюканжа: Glossarium mediae et intimae graecitatis, составленного и изданного уже около 300 лет назад. Несмотря на переиздание (в 1891 г.) словарь за 300 лет значительно устарел и не может вполне удовлетворить современную византологию, накопившую множество новых данных. И то, что 300 лет назад было выполнено силами одного Дюканжа - этого патриарха византинистики - теперь требует коллективных усилий византологов всего мира по основательной ревизии всей литературы Византии и учету всех итогов ученой деятельности предшествовавших поколений. Это предприятие по плечу только Союзу Академий, организовавшемуся именно в подобных целях. Здесь русские византологи безусловно сыграют видную, вполне подобающую престижу русской науки роль.


1 При нынешней международной ситуации, успех этих переговоров обеспечен.

стр. 234

Уже в Комиссии "Константин Порфирородный" собран, между прочим, обильный словарный материал, который "может лечь в основание русской доли взноса в подготовление к переизданию словаря". В 1923 г., согласно заявлению наших византинистов, организована Комиссия для подготовительных работ по переизданию словаря Дюканжа под председательством Успенского, в составе академиков: Ольденбурга, Истрина и профессоров: Айналова, Берешевича, Вальденберга, Васильева, Жебелева, Соколова, с привлечением к работе П. Виноградова, Соболевского, Крашенникова, Новосадского. Прежняя Комиссия "Константин Порфирородный" влилась в Комиссию по подготовке словаря, в виду чего Комиссия в нынешнем составе именуется "Русско- Византийской Историко-Словарной Комиссией" (И. А. Н.). Выделено Бюро Комиссии в составе: Успенского, Бенешевича, Жебелева, Соколова. Постановлено "признать переиздание греческого словаря Дюканжа делом существенно необходимым и неотложным, но во всем об'еме выполнимым лишь совокупными усилиями русских и иностранных ученых учреждений". Но в то же время "в деле обработки греческого глоссария русским ученым по всем основаниям должны принадлежать инициатива и вполне самостоятельное участие в выполнении задачи, так как для этого у них имеется свой и очень хороший материал". Вот каким тоном заговорила теперь русская византология. В заседании 10 мая 1925 года уже обсуждался доклад о методах работы Дюканжа над Glossarium graecitatis, что надо рассматривать, как первый практический шаг словарной Комиссии. Уже опубликована форма карточек, и даже имеются статьи об отдельных словах и терминах.

Значит, Katzenjammer и вопли о колебании устоев русской культуры были, выражаясь мягко, несколько преждевременны. По крайней мере, византологи подумывают даже об учреждении кабинета или музея русского византиноведения (Общее Собрание 5 сентября 1925 г., президиум 16 октября 1925 г.). Об этом говорит и ряд докладов корифеев нашей науки в области изучения русско-византийских отношений. Поднят даже вопрос о с'езде византиноведов СССР для укрепления византиноведения и подсчета сил, для подведения итогов и выяснения новых задач в связи с успехами востоковедения и папирологии. И наши византинисты, теперь полемизируя со своими западно- европейскими собратьями (Willamowitz, Mollendorf), сами говорят, забыв недавнее уныние, что возрождение византологии в СССР уже не "froinmer Wunsch".

В заключение надо сказать несколько слов и о новом очаге византологии при Академии Наук Украины. На смену курсов истории Византии при закрытых ныне Высших Женских Курсах и Археологическом Институте и реорганизованном университете (ныне Iнститут Народньоi Освiти) при Академии возникла византологическая Комиссия, в которой работал академик В. С. Иконников, а после его смерти профессор И. И. Соколов, а после него и некоторые другие. Пока Комиссия не развернула работы. Значительные доклады эпизодичны, неглубоки и неинтересны, но работа, повидимому, налаживается. Здесь византология переживает эпоху первичного накопления ученых сил, а это - процесс, повидимому, длительный. Деятельнее несколько ведут работы смежные учреждения - Археологическая Комиссия при Академии и Общество Нестора Летописца, которые многими своими работами соприкасаются с вопросами византологии.

4. Византологическая литература за последние 10 лет

Ее положительные завоевания очень скудны. И тут, как это ни странно, больше можно говорить о покойниках, чем о живых. Так, все еще не увидел света 2-й том "Истории Византийской империи" Ф. Успенского. Первый том вышел в роскошном издании Брокгауза-Ефрона в двух частях в 1913 - 1914 г. в об'еме около 900 страниц in quarto со многими ценными иллюстрациями. Вероятно, эта дороговизна издания мешает выходу в свет 2-го тома, уже набранного и занимающего около 1000 страниц. Третий том того же труда с очерком истории Трапезунта, составленным Б. А. Панченко, все еще пребывает в рукописи. Нет продолжения "Очерков по истории Византии" К. Успенского. Не видно также продолжения "Лекций по истории Византии" А. А. Васильева, первый том которых (до 1081 года) вышел в 1917 году. Впрочем, некоторой заменой 2- го тома могут служить три отдельных выпуска в издании "Akademia" 1923 и 1925 г.

Наиболее выдающимся явлением в византологической литературе последнего десятилетия все ж надо считать: К. Н. Успенский. Очерки по истории Византии, ч. I. Изд. О-ва при Историко-филологическом факультете Моск. В. Ж. К., стр. 268. М. 1917 г.

Автор горячо протестует против господствующего представления о Византии, как "о сплошном царстве разложения, дикого деспотизма, коварной политики, затхлой церковности", как о среде омертвения и разложения. Он считает Гиббона первым виновником изложения византийской истории, как процесса безнадежного

стр. 235

разложения и неуклонного умирания на протяжении 1000 лет. Недоволен автор и теми историками Вазантии (Финлей, Краузе, Папарригопуло), которые усматривают в "византинизме" совокупность начал, под влиянием которых постепенно преобразовывалась или перерождалась Римская империя в новую Византийскую.

Книга - редкая в византологии работа, выгодно отличающаяся от всех остальных строгим анализом, научностью, критическим отношением к авторитетам, прекрасным знакомством с источниками, пониманием сущности и действительных причин социальных процессов. Нет тех антикварных крохоборческих деталей, отдающих буквоедством самого худшего сорта.

Как жаль, что столько подававший надежд, блестящий, остроумный, темпераментный исследователь так рано сошел со сцены...

К положительным достижениям византологии за текущий период надо отнести и А. Васильева: "Лекции по истории Византии", том I. Время до эпохи крестовых походов (до 1081 г.). Петроград. 1917. Стр. VIII+366.

Надо отдать автору справедливость, что свою задачу ("дать в руки студентов и курсисток учебное пособие"), он выполнил с честью. И план, и язык книги не оставляют желать лучшего. Приложенные к книге таблицы не окажутся лишними и для специалиста. Особенно читатель будет благодарен автору за краткий очерк разработки истории Византии в главе I, составленной с полным знанием дела на основании хороших источников, а также за библиографические указания к каждой из 8 глав своего исторического изложения.

Но при всем том книга эта принадлежит идеологии старой византийской школы, не в пример "Очеркам" К. Успенского. Начать хотя бы с того, что в изложении исключительное внимание уделяется не только церковной политике императоров, но и догматическим спорам. Оно, конечно, могло бы рассматриваться и как нечто безвредное или как бесплатная премия к исторической сути, если бы последняя излагалась так же подробно. Но, к сожалению, после обзора внешней истории каждого периода, автор уже парой замечаний отделывается о внутреннем развитии Византии, почти не касаясь хозяйственной ее эволюции. Исключение сделано для Македонской династии. Но тут уже автор не мог обойти молчанием те вопросы, которые больше 40 лет так блестяще разрабатываются нашими лучшими византинистами В. Васильевским и Ф. Успенским, после того как они стали краеугольным камнем и для западных историков Македонской династии. Нельзя было также умолчать и о цеховой организации Византии после недавно найденного и изданного Николем  .

Правда, автор в согласии с духом времени заявляет: "Надо иметь в виду, что он (вопрос религиозный) неразрывно связан с вопросом политическим" (стр. 121). Но это ведь нужно не просто сказать, а показать. А ведь об'яснить церковную политику императоров Зинона и Анастасия, как поворот к той вере, на стороне которой были симпатии важнейших областей империи (Египта и Сирии), - вовсе не значит разрешить вопрос с точки зрения, провозглашенной автором на стр. 121, поскольку перемещение вопроса не есть его разрешение. Почему же указанные области так льнули к монофизитству?

Не свободен автор и от некоторого панславистского душка. Не признавая "преувеличения" Фальмерайера насчет полного ославянения Греции (это оперирование подложным документом мягко называется "преувеличением"), автор заявляет: "Но труды Фальмерайера получат еще более общеисторическое значение (sic!), если на него взглянуть, как на первого ученого, обратившего внимание на этнографическое преобразование не только Греции, но Балканского полуострова в средние века вообще" (стр. 178). На стр. 224 уже от себя автор заявляет: "Наконец, греческие славяне заявили себя участием в заговоре против Ирины. Из этого видно, что славяне на Балканском полуострове, включая всю Грецию, в VIII веке не только плотно и крепко утвердились, но стали даже принимать участие в политической жизни империи и, наконец, оказывать своими принесенными обычаями влияние на социальные условия местной жизни". Действительно ли из этого что-нибудь видно, да еще тем более "крепко и плотно" - это еще вопрос.

Вообще в книге и идейно чувствуется, и материально читается в виде многочисленных, повсюду рассеянных цитат, влияние Ф. Успенского.

К 1917 же году относится выход в свет "Описание греческих рукописей монастыря св. Екатерины на Синае", том III. Это - продолжение старой, давно уже начатой работы. В разбираемом 1 выпуске мы находим описание рукописей от N 1224 до N 2150, выполненное под редакцией Бенешевича.

Частично можно отнести к византологической литературе "Древний мир на юге России. Изборник источников. Под редакцией проф. Б. Тураева, И. Бороздина и Б. Фармаковского. Москва. 1918". Тексты из древних писателей, эпиграфический материал, заимствованный из

стр. 236

известных изданий Латышева: "Известие древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе", а также "Inscriptiones antiquae orae septentrionalis Ponti Euxini graecae et latinae". В работах по составлению плана изборника принимал участие и М. И. Ростовцев. Цветные таблицы и рисунки в тексте увеличивают ценность издания. Главы о Херсонесе безусловно заинтересуют византолога, как и главы о Босфоре. К сожалению, отдел, посвященный Кавказу, пришлось совсем опустить в разбираемом издании, что понизило значение его для научного византиноведения.

К 1919 году относится выход в свет "Очерков византийской культуры" П. В. Безобразова. Изд-во "Огни". Петроград. 1919. Стр. IV+180.

Трудно понять назначение этой книги и мотивы издателей этой посмертной работы (+ 1918) нашего известного византиниста. И редакторы, повидимому, не смогли представить достаточного оправдания для этого предприятия, тем более, что в то время мы ни бумагой, ни прочими средствами печатания не были особенно избалованы. Редактор С. Жебелев извиняется за то, что в разбираемой книге стороны византийского быта "обрисованы - нужно сказать правду - скорее в их отрицательных, чем положительных проявлениях". Он обещает нам в компенсацию "выяснению положительных сторон византийской культуры издательство посвятить в ближайшем будущем особый очерк".

Но плохо вовсе не то, что освещаются "отрицательные проявления". Плохо то, что вообще-то тут нет никакого освещения. Пара анекдотов о царях, о царицах, о сановниках, о помещиках, несмотря на чрезвычайно популярное изложение, ничего не скажут ни уму, ни сердцу рядового читателя, а для специалиста тут ничего нет нового. Даже изложение судебного производства по поводу чуда во Влахернском храме на основании "любопытного документа", до сих пор "никем не изданного и списанного мной с флорентийской рукописи" (стр. 175), ведется плоско и не способно вызвать интереса. Представления о византийской культуре книга не дает.

За образчик стиля можно принять описание злодейств царя Андроника. "Только что заснув, они (жители столицы) в ужасе просыпались; им снился то Андроник, то жертвы замученных кровожадным царем". Примите во внимание, что это пишет не летописец. Это автор от себя не без наивности живописует тревожные сновидения бедной столицы...

Некоторый интерес представляет собой гл. Ill, где речь идет о церкви. Цезарепапизм византийских императоров здесь обрисован недурно.

Но в общем вся работа бледна, мелка и плоска и не составит чести покойному первоклассному знатоку византийской письменности, а для популярного чтения она слишком эпизодична и осколкообразна, не давая понятия о целом. Правда, работа эта очень напоминает своим построением, а также и никчемностью "Византийские портреты" Шарля Диля, повидимому, этим же образцом и навеяна, но это оправданием служить не может, скорее наоборот.

Сравнительно свежими работами по византологии должны быть названы:

А. А. Васильев. Византия и крестоносцы. "Academia". Петербург. 1923. Стр. 120.

А. А. Васильев. Латинское владычество на Востоке. "Academia". Петроград. 1923. Стр. 80.

А. А. Васильев. Падение Византии. Эпоха Палеологов. "Academia". Ленинград. 1925. Стр. 144.

Как по плану, так и по построению разбираемые выпуски являются продолжением "Лекций по истории Византии" того же автора. И тут церковная политика императоров на ряду с догматическими спорами занимают первое место, в то время, как фактам внутренней истории уделяется пара замечаний. Особенно растянуто в этом смысле изложение в позднейшем III выпуске. Влияния социологических воззрений, получивших столь большое распространение у нас за последние годы, почти не чувствуется. Не чувствуется, если не считать некоторых неудачных попыток вроде того, что автор старается отыскать в крестовых походах политические пружины и при этом всю политическую их сущность подменивает какой-то грандиозной мистической борьбой между христианством и исламом.

Если отнести к влиянию современных воззрений проявленное автором сомнение в исключительно славянском происхождении общины на территории Византии1 , то нельзя не воскликнуть: "Какой с божьей помощью прогресс!". Справедливость требует, впрочем, отметить действительно прекрасную статью в том же


1 "Это (следы общинного начала) указывает не на римское происхождение учреждения, а на славянское" - цитирует автор из работы Успенского за 1883 г." и добавляет уже от себя: "но эта гипотеза не может считаться доказанною" ("Латинское владычество на Востоке". Стр. 62).

стр. 237

выпуске ("Латинское владычество на Востоке" стр. 56 - 74) по вопросу о феодализме на Востоке. Несмотря на ряд спорных утверждений, автор в понимании сущности феодализма, корней его, распространенности его, как явления и экономического и политического, как на западе, так и на востоке, вполне стоит на высоте вооруженного марксистским методом историка. Очевидно, наши византологи способны еще кое-чему научиться...

Особняком стоит брошюра Луи Брентано. "Народное хозяйство Византии". Перевод с немецкого с введением проф. И. С. Плотникова. Книгоиздательство "Путь к знанию". Ленинград. 1924 г. Стр. 68.

Работа принадлежит перу не византолога-специалиста, а экономиста. Поэтому характеристика ее: "заполнить зияющий пробел в русской литературе, которая, несмотря на большой интерес к Византии, как к первоисточнику русского православия, никогда не занималась вопросами византийской экономии" (слова редактора И. Плотникова) - будет неправильна в двух отношениях: ни заполнить пробела разбираемая брошюра не сможет, ни признать правильным утверждения о том, что русская византология никогда не занималась экономией, - мы не можем. Брошюра дает, правда, много не новых, но интересных фактов из хозяйственной эволюции Вазинтии, но для "заполнения" ей не хватает системы. Далее, византология занималась, и очень много, и с большим успехом, историей земельных отношений и в частности крестьянского землевладения и в 70-х годах (Басильевский), и в 80-х годах (Ф. Успенский), и в XX веке (Б. Л. Панченко), и даже недавно (К. Успенский).

Книжку надо считать полезной и для рядового читателя и для специалиста, для последнего потому, что автор делает попытку (неполную и невыдержанную) уложить хозяйство Византии в один из определенных, экономической наукой установленных типов хозяйственного развития, и еще потому, что содержит ряд ссылок на первоисточники, наталкивая, таким образом, на дальнейшие изыскания.

5. Чему же научилась и что забыла русская византология за 10 лет?

Итоги на первый взгляд безрадостные. Русская византология мало чему научилась и не потому, что для нее отрезан самый об'ект изучения, или отрезаны связи с западными собратиями, а потому, что она мало удостаивает внимания те методы изучения статики и динамики общественного развития, которые с большой постепенностью, но весьма успешно усваивают смежные области исторического познания. Это обстоятельство не может оздоровить качественно русскую византологию.

Зато революция вынудила византологию кое-что забыть, и это безусловно ее оздоровит и направит на более верный путь ее исследовательскую работу. Придется забыть о византийских традициях, как неизменных до скончания веков условиях "православия и самодержавия". Придется забыть о том, что все ручьи должны обязательно "слиться в русском море", забыть о Босфоре, о Дарданеллах, о шапке Мономахе, о византийском наследстве. Это создаст более спокойные условия для работы. Придется об'явить ревизию безусловно плодотворных работ Васильевского, Ф. Успенского за 70-ые и 80-ые годы прошлого столетия, выловить из них то, что выдержит критику и устоит при свете новейшего понимания истории вообще и русской в частности. Нет сомнения, что основное в их работах уцелеет и даст образцы для работы многих и многих поколений русских византинистов и прекрасный материал для такой работы...

Ростки такой грядущей переоценки ценностей уже можно было заметить в работах К. Успенского, А. Васильева и др. И в них, в этих ростках, залог преуспеяния нашей русской византологии.

стр. 238

© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ДЕСЯТЬ-ЛЕТ-РУССКОЙ-ВИЗАНТОЛОГИИ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Vladislav KorolevКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Korolev

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Г. Лозовик, ДЕСЯТЬ ЛЕТ РУССКОЙ ВИЗАНТОЛОГИИ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 14.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ДЕСЯТЬ-ЛЕТ-РУССКОЙ-ВИЗАНТОЛОГИИ (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Г. Лозовик:

Г. Лозовик → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Vladislav Korolev
Moscow, Россия
2452 просмотров рейтинг
14.08.2015 (3150 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
20 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ДЕСЯТЬ ЛЕТ РУССКОЙ ВИЗАНТОЛОГИИ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android