Археологические исследования на территории Приленья были начаты более двухсот лет назад второй Камчатской экспедицией, в которой принимали участие Миллер и Гмелин. Позднее сбором археологических материалов и в той или иной степени изучением местного прошлого занимались отдельные образованные люди, бывавшие на Лене, главным образом политические ссыльные, среди которых должны быть отмечены авторы первых специально археологических исследований о древностях Ленского края - М. П. Овчинников и Н. А. Виташевский. После Октябрьской революции на Лене, в частности в пределах Якутия, археологические исследования вели различные исследователя по поручению кафедры археологии и этнографии Иркутского университета, Восточно-сибирский Отдел Русского Географического Общества, иркутского и якутского музеев, исследовательского общества Саха-Кескиле в Якутске.

Всё же за прошедшие два века накоплен был очень ограниченный материал по археологии Ленского края и Якутии. Только в 1940 г. Институт истории материальной культуры имени Н. Я. Марра и Институт языка и культуры при СНК ЯАССР приняли решение об организации Ленской историко-археологической экспедиции, задачей которой должны были явиться выявление и классификация ленских древностей.

В течение 1940, 1941 и 1942 гг. экспедиция совершила рекогносцировочное обследование долины Лены от верховьев до Ледовитого океана. Во время этого обследования здесь найдено большое количество разновременных и разнохарактерных памятников - поселений, погребений, наскальных изображений (писаниц), древних литейных и кузнечных мастерских¹ . Эти новые данные, в сочетании с материалами предшествующих исследований, позволяют прежде всего расположить асе археологические памятники Ленского края в определённой хронологической последовательности, а затем использовать их вместе с источниками иного рода для освещения прошлого местных племен.

Древнейшие следы деятельности человека в долине Лены относятся к очень отдалённому времени, к позднемадленской стадии верхнего палеолита. Остатки культуры верхнепалеолитеческих людей обнаружены в ряде пунктов по Лене; между селом Бирюльским и Верхоленским, вблизи Усть-Кута и, наконец, до территории Якутской республики, в пределах ее южных районов.

Людей верхнего палеолита отделяют от современного населения Ленского края многие тысячелетия, по крайней мере 10 - 15 тысяч лет.

В конце третичного периода, когда на большей части земного шара климат был мягче и теплее, на территории Якутии, выходя за пределы нынешней границы лесов, существовала богатая древесная растительность из хвойных и широколиственных пород, росли настоящие леса из клёш и грецкого орехи, сходного с американским.

Вскоре, однако, произошла коренная перемена в природных условиях. Во время последующего, четвертичного, периода Азия была окончательно отделена от американского континента Беринговым проливом. Обширные пространства суши, расположенные вдоль берегов Северного Ледовитого океана, погрузились в море, а наиболее высокие участки её сохранились ввиде Новосибирских островов и островов де Лонга. В течение четвертичного периода совершились также катастрофические по их результатам сдвиги в климате Старого и Нового Света: начался ледниковый период. В ледниковый период на долю Якутии и соседних с ней территорий выпала исключительная роль. Накопление снега и льда здесь шло медленно; рядом с горными ледниками оставались обширные открытые пространства, где могла существовать растительность, а следовательно, и животные, способные вынести суровый климат того времени.

Остатки четвертичных животных действительно очень многочисленны в Якутии. Вместе с костями мамонта и носорога здесь встречаются кости быков, лошадей, северного оленя, тигра, сайги и марала.

Именно здесь, на северовостоке Азии, как полагал ещё И. Д. Черский, окончательно сложился тот своеобразный фаунистический комплекс, который вместе с по-

¹ См. Окладников А. "Исторический путь народов Якутии". Якгиз. Якутск. 1943, Издание Якутского госпединститута.

следовательными волнами холода стал распространяться на юг и на запад, завоёвывая всё новые и новые области, вплоть до Чёрного моря в Крыму и Среда земного моря во Франции. Навстречу этой грандиозной волне холода и арктических животных давно уже продвигались первобытные охотники палеолитической эпохи. Пока ещё нельзя уверенно сказать, когда именно они впервые достигли берегов Лены.

Древнейшие палеолитические находки в Северной Азии датируются последней ледниковой эпохой, вюрмом, и относятся к раннемадленской стадии верхнего палеолита. На Лене же самой ранней является Пономарёвская палеолитическая стоянка, расположенная на высокой древней террасе речки Бирюльки, между сёлами Залот и Бирюльским. По типу найденные там орудия больше всего напоминают енисейские палеолитические поселения той начальной поры позднего мадлена, когда носорог уже исчезает, но мамонт всё ещё продолжает существовать. Остальные ленские стоянки позднее Пономарёвской и могут быть сближены с самыми молодыми памятниками енисейского палеолита, относящимися к началу послеледниковой эпохи. В это время уже окончательно исчезают многие характерные черты культуры и быта людей мадленского времени. Исчезают прежние обширные дома, построенные из Ливией и трубчатых костей мамонта, черепов носорогов, рогов северного оленя, земли и камней, замечательные образцы которых найдены в Бурети на Ангаре. На смену им появляются жилища нового типа, о характере которых можно составить общее представление по одной из ленских стоянок - у деревня Макарово. В толще древней надпойменной террасы, образованной песками и суглинком, здесь оказался небольшой, но тщательно выложенный из плит венде "кадушки" каменный очаг. Внутри очага найдены угли, зола, осколки камней и костей животных, а также великолепное каменное скребло. Подобной же конструкции очаги сохранились также на самых поздних палеолитических стоянках - по Енисею и Ангаре. Они повсюду были связаны с жилищами надземного типа ввиде лёгких шатров, с новым типом поселений, уже не постоянным, как раньше, посёлком, а временными лагерями - стоянками бродячих охотников.

Одновременно изменяется и каменный инвентарь, обслуживавший потребности палеолитических людей. Широко распространяются крупные, грубые орудия специфических форм. Среди них на первом месте по обилию находок стоят скребла полулунной формы и массивные рубящие орудия - предшественники топора. Именно такие орудия новых, специфических только для Сибири и Монголии позднемадленских форм найдены на ленских стоянках, в том числе и на стоянке около села Нюя, Ленского района, Якутской АССР.

Широкое распространение их в глубине азиатского материка, от Алтая до Хингана, от Олёкминска и до Хайлара, наглядно свидетельствует о единстве древнейшей культуры Восточной и Северной Азии и, очевидно, о тесном этническом родстве населения, которому она принадлежала. Судя по характерным признакам монгольного типа, выраженным на остатках черепа палеолитического человека, обнаруженного в культурном слое стоянки Афонтова Гора, у Красноярска, древнейшее население Сибири и соседних территорий Азии в эпоху верхнего палеолита принадлежало к большой монголоидной расе, уже обособившейся к тому времени от остальных палеолитических рас мира - негроидной, европеоидной, австралоидной.

Тем интереснее один своеобразный палеолитический памятник, обнаруженный в 1941 г. на Лене. Среди многочисленных писаниц, покрывающих скалы на правом берегу Лены, у деревни Шишкине, выше Верхоленска, оказалось большое изображение дикой лошади, выполненное широкими полосами красной краски.

Первобытный художник с обычной простотой и верностью природе изобразил на скале в почти натуральном размере фигуру дикого жеребца, представителя вымерших лошадей четвертичного периода. Палеолитический возраст рисунка определяется как его стилем, техникой, так и самым сюжетом.

Чтобы оценить значение рисунка, следует учесть, что это первый в Сибири, да не только в Сибири, но и в соседних областях Азии и Восточной Европы образец древнейшей палеолитической живописи. Вместе с замечательными художественными изделиями из мамонтовой кости и камня, найденными в Бурети и Мальте, шишкинский рисунок ясно показывает, насколько неосновательна и тенденциозна попытка объявить очагом высшей культуры того времени только районы Западной Европы.

Палеолитические памятники Ленской долины с потной ясностью показывают, что уже в столь глубоком прошлом, - в эпоху мамонтов, долина Лены, по крайней мере на протяжении 1500 - 2 тыс. км, перестала быть безлюдной пустыней. Конечно, население Ленского края в конце ледникового периода было ещё крайне немногочисленным и редким, но, тем не менее, оно уже существовало.

Ближайшие потомки первоначальных палеолитических обитателей Якутии - племена неолитического времени - существовали уже в условиях климата, близкого к современному, и почти целиком освоили всю её территорию. Исследованиями 1942 г. неолитические поселения различного возраста обнаружены на всём протяжении Ленской долины, вплоть до Булуна и Чокуровки, отдельные же находки изделий неолитического типа известны из бассейна Колымы, Индигирки и других отдалённых северных районов Якутии..

Наиболее ранние в Якутии следы неолитической культуры неожиданно встречены у самого Полярного круга, вблизи Жиганска, около группы озёр Уолба и Жиркова. На небольшой возвышенности, расположен-

ной между двух рыбных озёр и затерянной среди моховищ, покрытых чахлым лиственным лесом, расположены поселение и могильник каменного века. Культурные задатки поселения залегали в слое жёлтого суглинка, подстилаемого песчаником и перекрытого сверху тонким покровом из мха и торфа. Суглинок был обожжён местами и заполнен угольками, оставшимися от кострищ. В нём ярко выделялись также включения и примазки красной охры. Около кострищ и охристых пятен всего гуще рассеяны были каменные изделия, преимущественно ножевидные пластины из чёрного кремнистого сланца. Расколками на стоянке были вскрыты остатки полуподземного жилища с основанием, имевшим вид неглубокой ямы - западины, заполненной культурным слоем и не имевшей на поверхности никаких внешних признаков.

Своих мёртвых обитатели поселения хоронили здесь же, на возвышенности, подобно неолитическим племенам Карелии, на стоянках которых под культурным слоем часто обнаруживаются одновременные захоронения. Вместе с костяками на Уолбе найдены и предметы личного пользования. Найденные при одном из двух скелетов каменные наконечники стрел уникальны по своей форме и типу не только в Якутии, но и в соседних с ней областях. Их нет, например, и в значительно лучше изученном прибайкальском неолите. Наконечники с Уолбы изготовлены из очень длинных и крупных ножевидных пластид чёрного кремнистого сланца, отделанных ретушью только с одной стороны, с брюшка, снабжённых тщательно оформленным черенком и двумя шипами около черенка.

Совершенно такие же наконечники стрел, только лишь не сланцевые, а кремнёвые, известны, однако, далеко на западе от Якутки и Прибайкалья - в Прибалтике и в Северной Европе. Особенно много наконечников такого рода оказалось при костяках из замечательного неолитического некрополя на Оленьем острове Онежского озера. Неолитические костяки с Оленьего острова были яри этом точно так же засыпаны красной охрой, а среди разнообразных вещей, находившихся в могилах, оказалось много изделий, очень близко напоминающих обычные для Сибири изделия неолитического времени, например вкладышевые кинжалы из кости с вставленными в их рёбра режущими кремнёвыми пластинами, украшения из резцов бобра и лося.

О том, что такое сходство не является случайным, можно судить и по антропологическим данным. Среди черепов, - обнаруженных в могильнике Оленьего острова, имеются образцы с определённо выраженными монголоидными чертами. Между тем Западная Европа вместе с прилегавшими к ней частями Восточной Европы была заселена в то время носителями иных антропологических признаков - европеоидных.

Наличие в неолитической Карелии монголоидного населения и сходство его культуры с существовавшей на территориях глубинной Азии выдвигают на очередь новые и очень важные исторические вопросы, имеющие близкую связь с современностью.

Немецкий археолог Рихтгофен недавно пытался проследить не только связи неолитической Прибалтики с Северной Азией, но и передвижение древних племён из Прибалтики через Сибирь в Америку, пытаясь исторически обосновать пресловутый лозунг "Drang nach Osten" - на этот раз вплоть до Америки!

Наличие монголоидных черт в физическом типе древнего населения Северной Прибалтики и вещей сибирских типов в сочетании с уолбинскими находками даёт право предполагать теперь, что скорее всего могло иметь место не движение с Запада на Восток, а обратное перемещение сибирских племён - из Северной Азии в Северную Европу.

За интересным этапом неолитического периода Якутии, о котором дают представление уолбинские находки, последовал ряд других. Наиболее полно освещен археологическими материалами один из последних этапов неолитического времени, к которому, относится, в частности, замечательное поселение на реке М. Мунку, около Олёкминска.

К этому временя племена Якутии достигали уже высокого совершенства в обработке основных материалов, служивших тогда для изготовления орудий труда и вооружения, - камня и кости. Своеобразие их культуры нашло выражение в локальных особенностях формы и типа каменных орудий, украшений и керамики. Только в Якутии, на Средней Лене и в долинах её притоков, а также на некоторых соседних реках, например на Нижней Тунгузке, встречаются оригинальные, полированные вёсла с плечиками на обушке, изготовленные из местного чёрного кремнистого, сланца, весловидные топоры, сходные с некоторыми тихоокеанскими, украшения и топоры из белого нефрита, керамика, покрытая сплошными ложнотекстильными оттисками.

Большое значение для характеристики другой стороны культуры неолитических племён Якутии имеют наскальные изображения Средней Лены. Для датировки ряда писаниц неолитическим временем, помимо их стиля и содержания, решающими являются также находки на писаной скале в долине левого притока реки Лены - Мархи, на Мархинской Суруктаах-Хайа. Мархинская Суруктаах-Хайа служила, оказывается, жертвенным местом, куда складывались дары, приносимые её почитателями в течение многих веков и даже тысячелетий, вплоть до последних лет. Кроме жертвенных приношений нашего времени: спичек, бисера, медных и серебряных монет, патронов и дроби - в глубокой расщелине у подножия скалы, на самом её дне, оказались каменные и костяные наконечники стрел, кремнёвые отщепы, ножи, наконечники копий, которые должны быть датированы концом местного неолита. Самые древние рисунки Мархинской Суруктаах-Хайа, к сожалению, плохо сохранившиеся, таким образом, не только по стилевым признакам.

но и по материалам жертвенного места должны быть отнесены к каменному веку.

На Средней Лене есть, несомненно, также и более древние изображения, к числу которых надо отнести прежде всего два больших рисунка на скале у деревни Чуру, ниже Олёкминска.

На всех древнейших среднеленских писаницах центральным или даже единственным является образ таёжного зверя - лося. Реализм первобытного искусства, отчётливо выраженный уже в палеолитическом рисунке лошади из Шишкина, находит здесь своё наиболее полное и законченное воплощение. Животные всегда изображены с удивительной точностью в общих очертаниях тела и наиболее существенных деталях. Не ограничиваясь сходством одной только внешней формы, художник неолитической эпохи со специфической для охотника остротой восприятия, с точностью почти кинематографической, передаёт в своих рисунках движения зверя: и его спокойный, размашистый шаг и бурный, порывистый бет сквозь лесные чащи. На неолитических изображениях лосей лежит притом особый отпечаток: в них нет ничего лишнего, второстепенного, они монументальны и по-своему величественны.

Все эти черты находятся в связи с идейным содержанием неолитических произведений искусства и с практическим назначением ах. Сопостовляя среднеленские писаницы с этнографическими данными из быта сибирских племён, можно приблизиться к пониманию причин, которые заставляли древних охотников и рыболовов уделять столько времени, так много труда на роспись ленских скал одними и темя же изображениями.

В центре космологических представлений я мифологии лесных племён Сибири, как и в ленских писаницах, находился одни и тот же образ лося - самого могучего, а вместе с тем и наиболее важного в их хозяйстве животного тайги.

В соответствии с конкретно-образным характером своего мышления люди того времени представляли весь мир, вселенную как единое живое существо, как гигантского лося. Тунгусы (эвенки) сохранили обломки подобных воззрений в слове "буга", означающем одновременно лося и вселенную. Образ "солнечного лося" - "неба" - представлен, например, на скале у деревни Крестях в местности Бадараакнаах, где изображена лосиная голова с солнечным диском над ней.

В центре религии эвенков находился образ священного зверя - прародителя, или "тотема", - имевший название "бугады", в котором обнаруживается тот же термин "буга", означающий вселенную и лося. Бугады - мистический зверь эвенков - был для них воплощением реальных родовых связей как их предок. Исследователь религии эвенков А. Ф. Анисимов установил факт существования у эвенков родовых святилищ. Святилищами эвенкийских родов были скалы причудливых форм, в очертаниях которых эвенки усматривали сходство с фигурой зверя.

Около священных скал-бугады, эвенки совершали большие и сложные коллективные мистерии, от тщательного выполнения которых зависели благополучие рода, жизнь и смерть всех его членов. Священнодействуя перед лицом своего божества, они изображали чтимых зверей, подражая всем их повадкам. Так, в течение многих суток у подножья обожествлённой скалы один за другим развёртывались акты древнейшей в мире охотничьей драмы - страдающего зверя. Немыми свидетелями этих ритуальных действий и являются, очевидно, писаные скалы на Лене.

Неолитическое время повсюду служит той гранью, с которой на основе палеолитического "субстрата" кристаллизуются крупные локальные группы с особой культурой, со своеобразным укладом хозяйства и быта. В Китае неолитического, времени на основе земледельческой культуры с расписной керамикой возникает китайская народность. На Амуре, где основой хозяйства было рыболовство и существовала богатая культура с криволинейной спиральной и меандровой орнаментикой, рано обособились племена, родственные современным айну и гилякам, имевшие связь с тихоокеанским югом. В Прибайкалье к концу неолита обитали племена, культура которых имеет много общего с культурой эвенков, причём у неолитического населения Прибайкалья общими с эвенками являются и антропологические черты.

Ниже Витима по Лене, обитали, несомненно, другие племена, точно так же, как и вниз по Ангаре, за Братском. Среднеленские племена должны были находиться в связи и родстве с племенами Прибайкалья, так как в основе местной неолитической культуры лежит пласт прибайкальского происхождения (керамика с оттисками сетки-плетёнки на внешней поверхности сосудов, топоры с ушками и другие изделия). Но на эту основу рано наслоились иные элементы. О тесных связях с Дальним Востоком и северовостоком Азии в конце местного неолита свидетельствует прежде всего характерная ложнотекстильная керамика. Керамика такого типа распространена на огромных пространствах Азии, но только на востоке: в Китае и Манчжурии, на Амуре, в Корее и вдоль тихоокеанского побережья Сибири. Оттуда она проникла в Якутию, почти не переходя притом её южных и западных границ. Совершенно неожиданно, наконец, намечающееся сходство некоторых элементов неолитической культуры Якутии с культурой неолита на территории лесных индейцев, в Северной Америке.

В результате взаимодействия различных по происхождению и характеру элементов, очевидно, и оформилась оригинальная культура среднеленского неолита, сложились особые местные племена. Последние, вероятно, тоже во миногой отличались друг от друга. По крайней мере, неолит Нижней Лены при общем единстве культуры со

среднеленским всё же имеет некоторые особенности, а вдоль побережья Ледовитого океана, по направлению к Америке, распространены памятники культуры оседлых морских зверобоев - предков эскимосов. Культура эта должна иметь весьма древнее происхождение.

Следующий этап развития культуры племён Якутии определяется распространением металла, меди и бронзы, подобно тому, как это было и в других передовых странах мира. В 1940 г. на высокой речной террасе у села Покровска было исследовано погребение с многочисленными каменными и костяными изделиями, сопровождавшими костяк. При костяке из Покровска оказалась костяные и каменные наконечники стрел, казенные ножи и скребочек, а также вкладышевый костяной наконечник копья или кинжал с процарапанным на нём зигзагообразным узором, изображающим, быть может, гарпун. Каменные и костяные предметы Покровского погребения во многом отличаются от неолитических. Вместе с ними найдено также маленькое массивное шило из меди или бронзы.

В 1942 г. в низовьях реки Лены, ниже Жиганска, на небольшой речке Бугачан, было обнаружено погребение, в инвентаре которого, кроме каменных и костяных вещей, оказались изделия из меда или бронзы. Кроме медных пластинок, обломков какого-то изделия, служивших украшениями-бляшками, при костяке найдена костяная трубочка-игольник, - внутри которой помещалась единственная в своём роде находка - превосходно сохраняющийся моток сухожильных ниток и воткнутая в него медная игла. Каменные и костяные вещи из погребения на реке Бугачан аналогичны найденным около Покровска.

В одну грушу с этими двумя погребениями по типу вещей и способу захоронений (трупосожжение или трупоположение) - входят также погребения, обнаруженные в 1940 г. у села Хатын-Тумула и М. П. Овчинниковым в 1892 г. около Олёкминска. В 1942 г. погребения данного тала найдены и около села Говорова, на Нижней Лене, по реке Иччилях.

Все они принадлежат к тому времени, когда и на соседних с Якутией территориях бронзовый век ещё только напивался. Бесспорное сходство "пастовых" (по данным химического анализа, пирофиллитовых) бус, кремнёвых наконечников, стрел в форме треугольника с прямым основанием, костяных наконечников с расщеплённым насадом и перламутровых бус-кружочков, характерных для ранней, глазковской, бронзы Прибайкалья, и таких же изделий из упомянутых погребений на Средней и Нижней Леве дает основание для датировки последних. Они должны относиться к времени не позднее начала первого тысячелетия нашей эры и, таким образом, иметь возраст около 3 тыс. лет, если не больше.

Как далеко простиралась культура ранней бронзы Якутия на запад и на восток, ещё неизвестно. Интересно, однако, что и для этого времени прослеживаются черты, напоминающие о культурных, если не этнических в собственном смысле слова, связях с отдалёнными областями. Помимо Прибайкалья, с которым прямая связь осуществлялась через Верхнюю Леву, и Нижней Ангары - дороги на Енисей, - большого внимания заслуживают возможные связи с Северозападной Европой и северовостоком Азии. На Кольском полуострове А. В. Шмидтом был в своё время исследован крайне интересный могильник, близкие к которому памятники разного времени есть и в Норвегии. Раскопанные А. В. Шмидтом могилы содержали разнообразные изделия, в том числе плоский медный наконечник стрелы, закреплённый в древке по типу эскимосско-чукотских. Там же были костяные вещи, сходные с найденными в могилах раннего бронзового века на Средней и Нижней Лене. Особенно интересна орнаментика, образцы которой сохранились на изделиях из рога и кости. А. В. Шмидт тогда же отметал её сходство с древнеэскимосской (пунукской стадии), но не меньше общего у неё теперь обнаруживается с орнаментом, покрывающим предметы, найденные в Якутии. Самым ярким примером сходства культуры ранней бронзы Якутии с культурой, существовавшей около начала первого тысячелетия на Кольском полуострове, служит, керамика с ложнотекстильными крупноячеистыми оттисками, оказавшаяся при одном из костяков, раскопанных А. В. Шмидтом. Отсюда следует, что древнейшие связи между северозападом Европы и севером Якутии подтверждаются не только находками на Уолбе, но и позднейшими памятниками начальной поры бронзового вежа.

Замечание А. В. Шмидта о наличии эскимосских элементов в культуре Кольского полуострова остаётся справедливым и находит в бронзе Нижней и Средней Лены, как раз на полдороге между Кольским полуостровом и Чукотским, новое подтверждение.

Дальнейшие исследования на Севере должны, следовательно, принести новые и, может быть, решающие факты для выяснения вопроса о происхождении эскимосов и их культуры, служившего предметом оживленных дискуссий и до сих пор остающегося не разрешённым до конца.

Широкое распространение в Якутии следов архаической культуры раннего бронзового века позволяет понять такое же распространение бронзовых и медных изделий последующего времени - развитого бронзового века, - встречающихся от южных границ ЯАССР до побережья Ледовитого океана. Среди них на первом месте нужно отметить уникальные по размеру наконечники копий и такой же меч, обнаруженный на Вилюе. Известны в Якутии также находки бронзовых топоров-кельтов, включая кельт, обнаруженный в 20-х гг. XIX в. где-то у морского побережья вблизи река Кошмы.

Металл теперь уже прочно вошёл в быт; наймы и охотники тайге и тундры располагали таким же вооружением, как их современники в архаическом Китае чжоусской

эпохи, скифские племена Алтая, Монголии и кочевые племена Восточной Европы. Они сами добывали медную руду, повидимому, в ленских медистых песчаниках усть-кутского яруса. Поблизости, в Верхоянских горах, находились также величайшие в мире по масштабам месторождения олова. О разработке медных руд на Лене в древнее время можно судить по находке обломка тигля или шлака с зёрнами металлической меди вместе с архаической керамикой. Остатки литейной мастерской бронзового века обнаружены в самом Якутске, у бывшей Никольской церкви, где вместе с остатками горна обнаружен фрагмент литейной формы, предназначенной для изготовления топоров-кельтов.

Развитие первоначальной местной металлургии происходило в условиях, показывающих значительную роль культурных связей местного населения с племенами других областей. Бронзовые наконечники копий и вилюйский меч обнаруживают ближайшее сходство с изделиями степных мастеров карасукской культуры. Найденный на Вилюе котёл принадлежит к типу скифских котлов, распространённых от Дуная до реки Жёлтой в Китае. На том же Вилюе, где найдено больше всего древних бронзовых изделий, обнаружен бронзовый сосуд, изготовленный китайскими мастерами чжоусского времени, о чём свидетельствуют его форма, а также орнамент ввиде меандра и "рыбьей чешуи". Последняя находка особенно ценна тем, что доказывает связи племён Якутии с архаическим Китаем бронзового века, с тем Китаем, где ещё в предшествующее инское время выделывались наконечники копий и кельты из бронзы, сходные с найденными в пределах ЯАССР. Вполне вероятно, что близкое соседство с Китаем - очагом одной из самых могучих и ранних цивилизаций древнего мира - сказалось и на неожиданно раннем и столь же высоком для глубокого Севера развитии бронзовой культуры Якутии.

Первые успехи в освоении металла подготовили подъём местной металлургии и переход местных племён на новую ступень - к железному веку. Переход от бронзы к железу отражён находками, сделанными летом 1942 г. ниже Якутска и устья реки Алдана, у Сантая-Хая, вблизи речки Ююкэ-Юрягя. На стоянках эпохи раннего железа, у течки Ююкэ, ещё встречаются следы изготовления каменных орудий, а керамика настолько архаична, что до тех пор её приходилось относить к более раннему времени. Тем не менее здесь же в подъёмном материале встречены железоплавильные шлаки, а в культурном слое - поселения: на огороде сангарского овощесовхоза вместе с фрагментами тонкостенного кругло-донного сосуда, украшенного характерным гребенчатым в ёлочку узором и налепными валиками, имитирующими шнур, найдено in situ железное шильце.

К последующему периоду, когда железо на Средней Лене и ниже окончательно вытесняет камень как материал для изготовления орудий труда и предметов вооружения, относится поселение у с. Мухтуй, центра Ленского района ЯАССР. На высокой прибрежной террасе в Мухтуе найдены кости животных, керамика, а также остатки примитивной железоплавильной и кузнечной мастерской. Кроме железных шлаков, кузнечных я литейных, в мастерской сохранились фрагменты небольшого горна, в котором производилась плавка железа, а рядом с ними - железные наконечники стрел, являющиеся до своему талу родоначальниками позднейших изящных наконечников, употреблявшихся эвенками и другими лесными племенами Восточной Сибири.

Поселения того же времени рассеяны по берегам Лены почти от Киренска и Витима до самой дельты. Находки на них столь же скудны, как и однообразны - это преимущественно керамика. Судя по ним, культура племён, заселявших тогда Якутию, оставалась, по существу, прежней и, во всяком случае, мало изменившейся в существенных чертах. Поселения сохранили свой прежний облик, с той лишь разницей, что обильные находками стоянки, подобные М. Мунку, уже не встречаются; не изменились, должно быть, и занятия. Керамика стала проще, но устойчиво сохранила свою архаическую форму. В то время как на Амуре, например, или в Прибайкалье сосуды уже приобрели новые формы - плоскодонность, иной орнамент, - в Якутии сосуды железного века всё ещё оставались круглодонными, как в неолите и бронзовом веке. Стенки их были тонкими, орнамент сохраняет следы своего происхождения из более древней орнаментики.

Наиболее значительное продвижение намечается в духовной культуре. Среди наскальных изображений на Средней Лене особо выделяется одна крайне своеобразная группа загадочных по содержанию писаниц - "ребусов". Судя по общей стилистической эволюции ленских писаниц, "ребусы" занимают в ней место одного из наиболее поздних звеньев и могут быть отнесены уже не к бронзовому веку или тем менее к неолиту, а скорее к железному веку. Рассматривая среднеленские писаницы, можно проследить постепенный упадок их с чисто художественной стороны.

"Ребусы" с первого взгляда поражают своим предельным схематизмом и даже уродливостью, особенно наглядными, если сравнить их с реалистическими рисунками на древнейших писаницах, расположенных нередко поблизости или на тех же самых скалах. Лишь с большим трудом и только просматривая последовательно одну серию рисунков за другой, можно выяснить, каково происхождение каждого отдельного рисунка и его смысл. Фигура человека, например, с поднятыми вверх руками превратилась в палочку с развилкой - руками, между которыми торчит стерженёк - голова. Изображение животного превращается в скобкообразную фигуру.

Но несмотря на свою грубость с художественной точки зрения эти рисунки свидетельствуют о дальнейшем развитии другой стороны - идейной, смысловой.

Авторы "ребусов" пытаются развернуть на плоскости скалы целый рассказ, миф. И именно здесь обнаруживается ограниченность картинного рассказа, непригодного для чисто повествовательных целей. Чтобы выразить более сложные идеи, например о всепроникающей воле божеств - деятелей охотничьей добычи, - автор картины-рассказа вынужден порвать с древней, реалистической традицией, прибегнуть к новым, условным формам передачи своих мыслей; он изображает то, чего нет в природе, нити, которые будто бы связывают бога и охотника. Таков рисунок на скале у деревни Синской, который может быть датирован концам неолита или эпохой бронзы.

Теперь же, в эпоху "ребусов", когда условная трактовка окончательно побеждает, старое, реалистическое искусство гибнет. Но зато появляется возможность свободного изложения таких идей и представлений, которые не могли быть раньше выражены в конкретных образах наскальной живописи. Налицо, следовательно, признаки, свидетельствующие о чрезвычайно важном событии - о переходе наскальной живописи в идеографическую письменность; налицо документальное доказательство возникновения местной самобытной письменности, высшего достижения человеческой культуры, у среднеленских племён за много веков до появления русских в современной Якутии.

Но история Севера не закончилась на этом этапе. Новый этап её начался вместе с событиями, положившими начало якутской народности, самой многочисленной, а вместе с тем и достигшей наиболее высокой ступени культуры среди всех остальных народов Северной Азии. Вопрос о происхождении якутской народности, имеющий такое важное значение для древней истории северных территорий нашего Союза, давно уже, начинал с XVII в., интересует исследователей, в том числе таких выдающихся, как Миллер в XVIII в., Бётлинг и Радлов в XIX в.; продолжает он привлекать внимание учёных и нашего, советского временя.

Издавна, гораздо раньше, чем представители западной науки узнали о существовании якутов, этим вопросом интересовались и сами якуты, которые считали себя на Средней Лене не коренными жителями, не автохтонами Якутии, а потомками пришельцев-южан.

Якутская народная традиция признаёт прямыми предками якутов сахалар, мифических героев Омогой-Бая, Эллея, явившихся на Среднюю Лешу с юга, а наряду с ними и старца Улуу-Хоро, прародителя многих хоролорских родов, также приехавшего на своём быке издалека, с востока.

Согласно якутским преданиям, прародители якутов пришли на Среднюю Лену с Верхней Лены. О том, что именно здесь должна была пролегать та магистраль, которая привела предков якутов в современную Якутию - на Среднюю Лену, Вилюй и Алдан, - свидетельствует я тот простой факт, что Лена и до сих пор остаётся наиболее доступной, прямой дорогой, ведущей с юга в Якутию.

Естественно, что именно здесь, на Верхней Лене, и следовало ожидать открытия археологических памятников, которые дали бы возможность обнаружить остатки культуры предков якутов, предшествующие их появлению на Средней Лене, а может быть, даже проследить процесс их передвижения с юга на север.

На Верхней Лене, в пределах Прибайкалья, действительно оказались яркие и характерные вещественные следы пребывания древнего народа, из среды которого могла выйти тюркские предки якутов. Судя по археологическим памятникам Верхней Лены и соседних областей Прибайкалья, в первом тысячелетия до нашей эры, примерно между V-X вв., здесь обитали племена, достигшие высокого по тому времени и для этих мест уровня культуры. Они умели плавить из руды превосходное железо и выделывали из него разнообразные вещи. Основным источником существования этих племён были скотоводство, разведение лошадей, коров, верблюдов и, повидимому, мелкого рогатого скота. Кости домашних животных нередко переполняют культурные слои их поселений; многочисленные изображения лошадей и верблюдов встречаются на скалах по Лене и в некоторых других пунктах Прибайкалья.

Наряду со скотоводством в то время на Верхней Лене существовало и земледелие. Около укреплённых поселений-городищ видены и до сих пор следы давно заброшенных пашен-грядок, - остатки оросительных сооружений - канав, сходных со среднеазиатскими арыками. Современные обитатели Верхней Лены, бурят-монголы, сейчас считают, что все прибайкальские городища и следы древнего земледелия принадлежат не их предкам, а другому, более культурному народу древности.

Древний земледельческий и скотоводческий народ, заселявший Верхнюю Лену до появления там бурят, имел также богатое и оригинальное искусство, о котором дают представление наскальные изображения у Качуга и Верхоленска. В нём много общего с искусством степных племён Минусинского края и Алтая, а вместе с тем точно так же, как во всём древнетюркском искусстве сибирских племён VI-IX вв., в нём сказываются влияния передовых культур того времени - Китая, Ирана и даже далёкой Византии.

Высокой культуре этих племён соответствовал их социальный строй. Во главе племён находились воинственные вожди, образы которых увековечены на писаницах. Они сидят на великолепных конях, тип которых доказывает происхождение этих лошадей от лучших конских пород Востока. В руках у вождей видны знаки их достоинства и власти - знамёна.

Теперь мы окончательно убедились, что эти ленские племена не были ни монголами, ни тунгусами, а тюрками. Мы знаем теперь, что они не только пользовались разговорной тюркской речью, но и владели искусством письменно выражать свои мыс-

ли, пользуясь руническим алфавитом орхоно-енисейского типа. На одной из ленских скал у деревни Куртухай, вблизи Верхоленска, сохранился самый северный в мире образец древнетюркской рунической письменности, поддающийся расшифровке, по авторитетному заключению С. Е. Малова, - эпитафия. Рунические надписи известны и в других местах Прибайкалья. Интересно, что руническая письменность, бытовавшая в Прибайкалье, была, повидимому, достоянием не одних только общественных верхов народа. Иначе трудно объяснить тот факт, что две надписи из четырёх, найденных в Прибайкалье, выцарапаны на богхедовых дисках, служивших маховичками для веретён.

Было бы странно, если бы передовой по культуре и самый могущественный в Азии того времени народ - китайцы, завоевательная экспансия которых достигла тогда апогея, - ничего не знал бы об этом народе, заселявшем Прибайкалье. Как известно, китайское правительство всеми мерами стремилось собирать сведения о различных племенах Монголии и Сибири, с которыми оно находилось в тех или иных связях. Часть этих сведений сохранилась в летописях династии Тан и представляет драгоценный документальный материал высокой точности. Чрезвычайно интересны поэтому для история тюркских племён Прибайкалья китайские летописные известия о древнем народе гулигань, который обитал севернее всех известных китайцам тюркских племён, по северную сторону Байкала, т. е. в Прибайкалье, причём земли их простирались и ещё далее на север, вплоть до моря, а от Китая были "чрезвычайно удалены".

Гулигани, по китайским сведениям, входили в группу тюркских племён, известных китайцам под общим именем хойху, или гао-гюй, происходивших от древних хуннов. Китайские сведения о культуре и образе жизни гулиганей совпадают с археологическими данными о древнем тюркском народе, заселявшем Прибайкалье и, в частности, Верхнюю Лену до бурят; они дополняют эти данные некоторыми существенными фактами. Гулигани, о которых рассказывают китайские летописи, упоминаются и в немногочисленных больших надписях на памятниках древнетюркских ханов Монголии. Они известны были орхонским тюркам под именем уч-курыкан, т. е. "три курыкана", причём этот термин Мелиоранский объяснял как обозначение племенного союза "л'я".

В китайских летописях дважды отмечены посольства из страны курыканов к китайскому двору: первый раз в 629 г. и второй раз в 647 г. нашей эры. По сообщению летописи, курыканских послов "с честью" принимали в китайской столице. В ответ на посольство 629 г., в курыканскую землю была отправлена китайская миссия во главе с сановником Кхан-суми, который привёз с собою "благодарный ответ" императора. Курыканы в это время не только находились в связи с Китаем, но даже формально подчинялись китайскому императору, а их земля получила наименование Сюань-Кеу-Чжеу и составила одну из тринадцати телеских "областей", во главе которых оставались прежние вожди, только лишь с военными китайскими титулами.

Нельзя сомневаться, следовательно, а том, что на территория Прибайкалья, включая Верхнюю Лену вплоть до Тутуры и Жигалово, около 1500 - 1000 лет тому назад обитал скотоводческий тюркский народ, родственный древним хуннам, знакомый с земледелием и рунической письменностью, находившийся в связи с Китаем и соседними тюркскими народностями, известный китайцам под названием гулигань, происходящим от наименования уч-курыкан, под которым его знали орхонские тюрки. В курыканском Прибайкалье VI-X вв. н. э.и следует, должно быть, искать тот наиболее близкий источник, откуда происходят элементы высокой древней культуры, сохранившиеся у якутов XIX-XX веков.

Как бы то ни было, уход южных предков якутов на далёкий север был для них великим несчастьем, но вместе с тем имел огромное положительное значение для их новой родины. Оказавшись на севере, предки якутов утратили многое из своей высокой древней культуры. Должен был измениться состав их стад. Ещё Миддендорф писал, что якуты утратили здесь мелкий рогатый скот - одну из основ материального благополучия степных кочевников. О верблюде сохранилось только слабое воспоминание в эпосе как о чудовищном хоролорском коне с двумя холками (хоро тэбиэн, сравни аналогичные тюркские и монгольские названия верблюда). Исчезло земледелие. Прервались прямые связи с передовыми странами. Должны были измениться в сторону регресса социальные отношения, и соответствовавшая им терминология (беги, дарханы, тетины, ханы) превратилась в окаменевшие реликты. Была утрачена письменность.

Но даже и в столь тяжёлых условиях предки якутов не только с удивительным упорством и стойкостью сохранили основу своей культуры, но и продвинули её с течением времени далеко на Полярный круг. Они несравненно полнее и разнообразнее, чем их предшественники, освоили северные пространства, широко распространяли в них новую, более прогрессивную систему хозяйства и явились пионерами высшей, передовой по тому времени и для тех мест культуры. Одновременно следует подчеркнуть, что этим не исчерпывается значение самого факта появления на Средней Леве южных пришельцев, ибо там возникла теперь новая народность, которой не было на юге, в Прибайкалье. Пришельцы-южане вступили в тесное общение с коренным населением края, которому принадлежат местные памятники каменного века, бронзы и раннего железного века. Они не только отуречивали, ассимилировали аборигенов, но одновременно изменяли и собственную природу, свою культуру, свой быт, заимствуя многое от аборигенных племён.

Вклад древнейших обитателей Якутии, слившихся с южными пришельцами, ясно

виден даже и спустя века в культуре якутов XIX-XX веков. Резные деревянные сосуды - чороны, - употреблявшиеся на кумысном празднике "ысыахе", сохранили, например, форму, напоминающую общие очертания скифских котлов вроде найденного на Вилюе. Резные выпуклые полоски, имитация крученого шнурка, опоясывающие чороны в несколько горизонтальных рядов, являются вместе с тем самой характерной особенностью орнаментального стиля туземной керамики начиная с конца неолита и вплоть до раннего железного века. Деревянные резные чаши якутов типа "кытыи" полностью сохраняли орнамент, украшающий древние бронзовые изделия из таёжных районов Якутии.

Старинная одежда якутов, известная по материалам погребений XVIII в. и описаниям старинных путешественников, в основных чертах покроя и орнаментального стиля отлична от традиционных длиннополых одежд степных племён Центральной Азии. В ней больше сходства с лёгкой, распашной одеждой лесных охотников.

Старинное национальное жилище якутов - земляной балаган (саха балаган), холомо и берестяной шатёр-ураса, - способы охоты во многом тоже связаны с местной аборигенной культурой.

Начальные моменты образования якутской народности, несомненно, очень далеки от нашего времени, иначе она не сложилась бы в такое монолитное целое, а её культура не была бы столь устойчивой и целостной, как об этом свидетельствует важнейший этнический признак - язык.

До сих нор в нашем распоряжении не было таких археологических памятников, которые позволили бы углубиться в столь отдалённое по сравнению с этнографическими масштабами время и которые вместе с тем относились бы уже не к предшественникам якутов на Средней Лене, а к самым ранним якутам. Правда, в 1941 г. на притоке реки Лены Мархе впервые удалось найти следы архаической якутской культуры, свободной по всем признакам от влияния русских, культуры кыргыз-этёхов, т. е. поселений, существовавших в полулегендарные времена жестоких, истребительных войн между якутскими племенами и родами.

В 1942 г. культура такого же типа, но, должно быть, принадлежавшая пешему, рыболовецкому ответвлению якутов - балык-сытов, - обнаружена между устьями Алдана и Вилюя и ниже. В тех же, однако, местах рядом с поселениями "сартолов", как называет местное население древнее племя, заселявшее здешние жилища типа кыргыз-этёхов, были встречены остатки домов иного типа и временя, меньшего размера. Остатки "малых домов" имеют вид земляных валов, окаймляющих квадратную площадку, посредине которой или сбоку помещается очаг; по трём сторонам жилища видны ямы, откуда брали землю для валов и крыши. Керамика, найденная внутри "малых домов", сходна с архаической якутской, но в то же время и сильно отличается от неё: сосуды эти были тонкостенными, а не толстостенными, орнамент их богаче и сложнее, чем у сосудов из кыргыз-этёхов. Отмеченные особенности сближают керамику "малых домов с древней аборигенной и дают право предполагать в ней промежуточное звено между собственно якутской архаической культурой кыргыз-этёхов и древнейшей местной культурой раннего железа. Если так, то "малые дама" могли быть оставлены предками обитавших ещё в XVII в. на Лене вблизи Вилюя долган и отражают, таким образом, начало процесса ассимиляции их тюркскими предками якутов.

С оформлением на Средней Лене якутской народности, продолжавшей, впрочем, попрежнему неуклонно увеличиваться путём ассимиляции всё новых и новых соседних груша, вплоть до русских крестьян - пашенных, - заканчивается, по сути, древняя история Якутии. Начинается новая полоса исторического прошлого, для изучения которой первостепенное значение имеют этнографические материалы, особенно фольклор, а также с течением временя я русские Письменные источники, не только излагающие события XVII-XVIII вв., но позволяющие отчасти понять и предшествующее время.

Таким образом, теперь можно констатировать значительные сдвиги в научении древней истории народов Якутия. Если раньше достоверная история племён Якутия начиналась с прихода казаков на Лену, то сейчас нужно наминать её с палеолита - на 10 - 15 тысяч лет раньше. Если прежде нельзя было расчленять прошлое Якутии на какие-либо определённые этапы, то теперь устанавливается непрерывная смена культурно-исторических этапов, длившаяся веками и тысячелетиями. Если раньше существовало мнение об извечной "застойности" северных племён и неспособности их к самостоятельному развитию, то теперь начитают с полной отчетливостью проясняться исторические заслуги первых и настоящих пионеров Севера перед человечеством и всемирной историей.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. ОКЛАДНИКОВ:

Комментарии: