Даррел Л.

Авиньонский квинтет: Месье, или Князь тьмы Ливия, или Погребенная заживо Констанс, или Одинокие пути Себастьян, или Неодолимые страсти Quinx, или Рассказ Потрошителя М.: Б. С. Г. - ПРЕСС, 2004 - 2007

Английский писатель и поэт Лоренс Даррел (1912 - 1990) долгие годы был известен русскому читателю только как старший брат популярнейшего в нашей стране писателя-натуралиста Джеральда Даррела. Но на своей родине Лоренс Даррел знаменит гораздо более Джеральда. Он считается одним из крупнейших английских писателей XX века. Критика подчеркивает его значительный вклад в историю литературы, отмечает влияние творчества Даррелла на Джона Фаулза, Хулио Кортасара, Роджера Желязны. Его сравнивают с Прустом и Джойсом. Многолетняя творческая дружба связывала Даррела и Генри Миллера.

Лоренс Даррел родился 27 февраля 1912 года в Индии. Жил на греческом острове Корфу, где работал учителем английского языка в школе. Был пресс-атташе в британском консульстве в Александрии Египетской, затем поселился на Кипре и всерьез занялся литературой. Свой первый поэтический сборник "Причудливый фрагмент" он опубликовал, когда ему было всего двадцать лет. Стихи он писал и издавал до конца жизни. Но всемирную известность ему принес знаменитый цикл романов "Александрийский квартет". Романы, составляющие "Авиньонский квинтет", считаются менее удачными, но и в них любители творчества Даррела узнают его неповторимую творческую манеру. Каждый из романов может быть прочитан как самостоятельное произведение, но по-настоящему понять многозначные смысловые контексты, сложные символические построения возможно, только освоив эту пентаграмму целиком.

В "Авиньонском квинтете" очень много персонажей. Герои романов живут, любят, надеются, воюют, стареют и умирают. Действие переносится с юга Франции в Италию, из европейских столиц в египетскую пустыню. А начинается эта полная тайн и загадок история с самоубийства некоего Пьера Ногаре. Эту смерть и всё, что ей предшествовало, пытаются осмыслить и истолковать персонажи романов. Читатель узнает, что Пьер был участником египетской гностической секты и потомком Гийома де Ногаре, предавшего орден тамплиеров. (Специально для этой книги Даррел всерьез изучал египетский гностицизм и историю ордена тамплиеров.) Кроме того, героев интересует фрейдизм и марксизм. Одна из героинь, Ливия, привержена фашистской идеологии. А еще в романах немалое значение имеет эзотерика, и действие порой развивается в соответствии с цыганскими пророчествами и легендами. Герои меняются ролями, исчезают из поля зрения, появляются вновь в ином качестве. Для Даррела события, сюжет - только тени от подлинной реальности, и интересует его только та реальность, которая стоит за этими событиями. Романы дарреловского цикла пронизаны гностицизмом и эро-

стр. 58

тикой, и то, и другое для писателя - способ познания мира и человеческой природы. Наш мир основан на чем-то очень простом. Из чего и смысла нет выводить космические законы, но это "что-то" так же просто уловить и поймать, как, скажем, нежность, простую нежность изначальной связи - между животным и растением, дождем и почвой, семенем и деревьями, человеком и Богом. Я хотел бы думать о своей работе, как о колыбели, в которой философия уснет с пальчиком во рту. Помолчи немного, и ты почувствуешь ток нежности - не силы, не славы, не прощения от грехов, не жалости, не сострадания... та нежность, о которой я говорю, совершенно безжалостна.

Угол зрения, под которым рассматриваются герои и события, постоянно меняется, побочное действие становится главным, герой, стоящий в центре повествования, вдруг делается персонажем незначительным. Писатель Роб Сатклифф, в первой части появляющийся эпизодически, в третьей становится главным действующим лицом, а затем и вовсе героем произведений другого романиста, Блэнфорда, и его alter ego. Даррел постоянно использует прием "романа в романе", и это делает чтение "Авиньонского квинтета" увлекательнейшим занятием, требующим внимания и сосредоточенности. Главное, прочитать все пять романов подряд, поскольку, как сказал Даррел (правда, по другому поводу): Ошибки происходят тогда, когда мы пытаемся оценивать то или другое по отдельности.

Стриндберг А.

Интимный театр М.: Совпадение, 2007

Шведский прозаик и драматург Август Стриндберг (1849 - 1912) - одна из культовых фигур европейской литературы рубежа веков. Наряду с Уайльдом, Шницлером, Захер-Мазохом, Пшибышевским, Гюисмансом он немало поспособствовал утверждению в ней пресловутой "проблемы пола". Некогда Стриндберг был популярен в России, где он довольно широко ставился и где выходили не только его романы и сборники пьес, но и собрания сочинений. Отголоском этой популярности является и настоящее издание, так как в него включены прежние, столетней давности, переводы (А. Старка, М. Сомова и других). Вообще-то переводы той поры производят, как правило, странноватое, если не сказать убогое, впечатление; но вот ведь - бывают и исключения: к русскому Стриндбергу и в старинном переводческом исполнении почти невозможно придраться.

стр. 59

"Интимный театр" - так называлась стокгольмская труппа, собранная Стриндбергом в 1907 году. Для этой-то труппы он и создавал свои пьесы в последние годы жизни.

Драматургическое творчество Стриндберга представляет собой своеобразный мост между философско-символистским театром Ибсена и "театром снов" Метерлинка, с одной стороны, и жестким театром экспрессионистов, с другой. Во всяком случае вся прославленная экспрессионистская драма Германии - от Кайзера и Барлаха до Хазенклевера и Толлера - выросла, конечно, из Стриндберга. Нынешние феминистки до сих пор не могут простить Стриндбергу, что его героини - эдакие дьяволицы, губящие мужскую душу. При этом весь трагизм ситуации заключен в неизбывном притяжении полов на основе "любви-ненависти". Женщина у Стриндберга всегда является герою в иллюзорном облике вечной женственности, мягкости, податливости, обещанной гармонии - с тем, чтобы потом довести его до отчаяния своим отказом хоть в чем-нибудь отступить от своей низменной природы. Нередко она выталкивает его из своих объятий, как только обретает ребенка - завязь новой жизни. Женщина как самка богомола, уничтожающая самца после соития: собственно, это что-то вроде эмблемы всего художественного наследия шведского трагика.

В сборник включены наиболее известные вещи Стриндберга периода "интимного театра": трилогия "На пути в Дамаск", дилогия "Пляска смерти" и ряд его камерных пьес, облюбованных в свое время выдающейся родоначальницей нового русского камерного театра В. Ф. Комиссаржевской ("Пеликан", "Ненастье" и др.) Название трилогии "На пути в Дамаск" может вызвать ложные предположения, но на самом деле сюжет здесь вовсе не евангельский, хотя некоторые невнятные библейские аллюзии и ассоциации все же присутствуют: героиня нередко сравнивается с прародительницей Евой во всей ее загадочной непостижимости.

Издание снабжено обстоятельной статьей и комментариями В. Максимова. Они необходимы, так как Стриндберг явно выпал за последние девяносто лет из поля зрения наших театральных деятелей и издателей. Может быть, этот сборник в какой-то мере поощрит кого-то из молодых режиссеров, страдающих от узкого выбора игрового материала, мучающихся нехваткой острого и масштабного театрального репертуара. Ведь в отличие от современной "чернухи" у Стриндберга мир жесток не от бытовых неурядиц и разнузданных звериных инстинктов, он трагичен в силу глубочайших духовных конфликтов, вызванных Грехопадением, отпадением от Бога. Так или иначе тут отзвук "Потерянного рая" Мильтона, религиозных стенаний Кальдерона, Донна, Блейка и других классических "метафизиков" мировой литературы. Когда-то ведь театру предстоит посерьезнеть и явить миру грандиозные мистерии - как об этом мечтали и младшие современники, а в чем-то и выученики Стриндберга - русские символисты.

Юрий Архипов

Постоянный адрес данной публикации: