В Институте истории АН СССР состоялась защита докторской диссертации Я. Я. Зутисом на тему "Остзейский вопрос в XVIII веке". Часть монографии Я. Я. Зутиса издана Академией наук Латвийской ССР¹ .

В своём вступительном слове Я. Я. Зутис подчеркнул политическое значение избранной им темы. Остзейский вопрос был использован и немецкими баронами и фашистской историографией для прославления культуртрегерской роли немцев в Прибалтике. Усиленно насаждалась идея о том, что только в привилегиях рыцарства, в "ландесштате", было спасение западной культуры от восточного варварства. Немецкие дворяне-крепостники изображались при этом как защитники интересов всей страны, всего населения, в том числе и крепостных крестьян.

Я. Я. Зутис в своём исследовании доказывает, что барщинное хозяйство и крепостное право на территории Ливонии развивались в неразрывной связи и во взаимодействии со своеобразной политической надстройкой - привилегиями рыцарства - "ландесштатом".

Сопоставляя шведскую политику в При-

¹ Зутис Я. "Остзейский вопрос в XVIII веке". Рига. 1946.

балтике с политикой Петра I в первой четверти XVIII в., диссертант опровергает вторую легенду реакционных историков - о том, будто присоединение Прибалтики к России было причиной усиления привилегий немецких дворян и крепостничества. Разоблачение этих реакционных легенд Я. Я. Зутис начал ещё в своей первой монографии по истории Прибалтики, выпущенной задолго до Отечественной войны. "Не кто иной, как сам Альфред Розенберг по достоинству "оценил" мой скромный труд, - говорит диссертант. - После оккупации немцами Советской Прибалтики он немедленно распорядился об изъятии и уничтожении моей монографии".

Большое значение диссертант придаёт второй части монографии, в которой выясняются классовая сущность и причины проведённых Екатериной Великой преобразований местного управления в прибалтийских губерниях. В своём анализе этих преобразований диссертант исходит из предпосылки, что русское дворянское государство XVIII в. играло в Прибалтике в отдельных случаях прогрессивную роль. Прогрессивным явлением он считает и упразднение остзейских привилегий и замену ландесштата бюрократическим управлением. На основе этих выводов диссертант приходит к общему заключению о том, что присоединение Прибалтики к России в XVIII в. было прогрессивным моментом в истории прибалтийских народов.

В качестве оппонентов Я. Я. Зутиса выступали акад. Р. Ю. Виппер, члены-корреспонденты АН СССР С. Р. Сказкин и В. И. Пичета. Акад. Виппер начал своё выступление с оценки историографического сведения, предпосланного монографии Я. Я. Зутиса и не вошедшего в его книгу. Оппонент подчёркивает самостоятельное значение этого введения, написанного на основе тщательного изучения относящейся сюда литературы и публицистики за три с половин эй века, начиная с сочинений конца XVI в. и кончая остзейской историографией после первой мировой войны. Не со всеми характеристиками и оценками диссертанта Р. Ю. Виппер согласен. Он предлагает внести некоторые уточнения в раздел об остзейской публицистике века Просвещения, а также некоторые дополнения к главе, трактующей остзейскую историографию после первой мировой войны.

Переходя к вопросу о привилегиях немецких дворян и о закрепощении ими остзейских крестьян, Р. Ю. Виппер упрекает диссертанта в том, что тот не различает двух этапов закрепощения остзейского крестьянства. Первый этап закончился в XV веке. Однако в XVI в. за остзейскими крестьянами признавалось право собственности на землю. И только новая узурпация, совершённая остзейскими дворянами в XVII в., лишила крестьян земли.

Р. Ю. Виппер не соглашается с диссертантом и в оценке политики Петра I в Прибалтике. Он считает неправильным тот сравнительный метод, к которому прибегает диссертант, сопоставляя Аккордные акты Петра 1710 г. с Жалованной грамотой шведской королевы Ульрики-Элеоноры от 1719 года. Цель этого сопоставления - показать, насколько сдержанней и умеренней в своих обещаниях дворянству было русское правительство. Впротивовес этим выводам Р. Ю. Виппер утверждает, что Пётр I проявил слишком большую уступчивость в вопросе о вольностях немецкого дворянства. Несмотря на эти расхождения с диссертантом по частным вопросам его темы акад. Виппер признаёт за обширным трудом Я. Я, Зутиса крупнейшие научные достоинства. Его заключение сводится к тому, что диссертация вполне и даже с избытком удовлетворяет тем требованиям, которые принято предъявлять к работам, представляемым на соискание степени доктора исторических наук.

Проф. В. И. Пичета отмечает в качестве научной заслуги диссертанта его попытку вскрыть классовую сущность остзейских привилегий. Он считает, что диссертанту на конкретно-историческом материале удалось убедительно показать, что привилегии были средством порабощения масс и средством самой жестокой эксплоатации. Всякое вновь приобретённое право рыцарства немедленно отражалось на положении латышского и эстонского крестьянства, налагая на него новые повинности и платежи. Наоборот, ограничение остзейских привилегий всегда сопровождалось улучшением правового и отчасти экономического положения крепостных. В. И. Пичета считает правильной и ту характеристику, которая дана в диссертации политике Петра I. "Вполне обоснованным является мнение автора, - заявляет далее оппонент, - что присоединение территории Эстонии и Латвии к царской империи никоим образом не следует рассматривать как абсолютное зло". В. И. Пичета солидаризируется с диссертантом и в его оценке екатерининских преобразований как подготовительного этапа к аграрным реформам начала XIX века.

Проф. С. Д. Сказкин в своём выступлении отметил, что в работе Я. Я. Зутиса впервые дана история латвийского и эстонского пародов в марксистско-ленинском освещении. Большой заслугой перед наукой С. Д. Сказкин считает разоблачительную работу, проделанную диссертантом в его историографическом введении, в котором подведены итоги почти двухвековой фальсификации остзейского вопроса. Особенно интересной представляется оппоненту та часть историографического введения, где автор излагает ход идейной борьбы, разгоревшейся между защитниками остзейских привилегий (Бонк, Эккардт, Ширрен) и русскими славянофилами, возглавлявшимися Ю. Ф. Самариным и поддерживавшимися младолатвийской партией во главе с латвийским публицистом Вольдемаром. Говоря затем о второй части монографии, уже вышедшей в свет, С. Д. Сказкин отмечает, что Я. Я. Зутис использовал в своей монографии огромный и до сих пор никем не тронутый архивный материал и, в сущности, создал заново историю остзейских привилегий и

борьбы остзейских баронов за их сохранение. Но, как утверждает С. Д. Сказкин, диссертант сделал и нечто большее: он показал, какую роль сыграли остзейские привилегии в русской истории. Сквозь призму остзейского вопроса Я. Я. Зутис сумел разглядеть новые черты и по-новому истолковать ряд знакомых явлений в русской жизни. Так, он даёт оригинальное и очень убедительное истолкование бироновщины. Историографический очерк, несмотря на его огромные достоинства, всё же не полон. Оппонент рекомендует его пополнить, особенно в той части, где рассматривается деятельность Вольдемара. Общее критическое замечание С. Д. Сказкина по второй части монографии сводится к тому, что Я. Я. Зутис недостаточно разработал аграрную историю Прибалтики.

Все оппоненты были единодушны в мнении, что работа Я. Я. Зутиса вполне удовлетворяет тем требованиям, которые предъявляются к докторским диссертациям.

Учёный совет Института истории единогласно присудил Я. Я. Зутису учёную степень доктора исторических наук.

*

Защита Ф. Я. Полянским докторской диссертации на тему "Хозяйственный строй мехового ремесла" на заседании Учёного совета Института истории сопровождалась очень интересным диспутом.

Первый официальный оппонент проф. Е. А. Косминский в своём выступлении подчеркнул большое значение темы, разработанной Ф. Я. Полянским: "Без изучения хозяйственного строя цехового ремесла невозможно правильно понять экономическую историю средневековья, нельзя правильно разрешить важнейшие проблемы аграрной истории, нельзя объяснить происхождения капитализма", - говорит оппонент. Медиевистов заслуженно упрекают в том, что они часто сосредоточиваются на очень узких темах. В работе Полянского делается попытка поставить чрезвычайно широкую тему, причём тему коренного значения для понимания истории, по крайней мере, четырёх столетий.

Материал, накопленный в этой области буржуазными историками, поистине огромен. Изучить весь этот материал по всем европейским странам было бы технически невозможно. Но ограничиться изучением материалов по какой-то одной стране автор также не мог: такой метод позволил бы дать лишь локальное исследование. Поэтому Ф. Я. Полянский прибег в своей работе к особому методу, в котором локальное исследование объединяется с широкими обобщениями. Он пытается достичь этого тем, что на протяжении 19 глав диссертации непрерывно меняет объект локального изучения.

Для первой главы основной материал он берёт из истории парижских цехов, потом переходит к Нюрнбергу, Люнебургу, Кельну, Риге, опять к Кельну, Брюгге, к парижской переписи 1292 г., к Франкфурту, Любеку, к силезским городам, Амьену, Руану и т. д.

Каждая отдельная проблема изучается им на материале какого-нибудь одного города или небольшой группы городов. Но может ли смена объектов служить коррективом к локальному методу исследования? Оппонент отметил, что автор сам чувствует, что это не корректив, поэтому в конце каждой главы он даёт дополнения, в которых бегло просматривает материал разных других городов, находя в нём факты, подтверждающие его выводы. Однако эти дополнения, полагает оппонент, мало добавляют убедительности его выводам.

Несмотря на трудности в работе, связанные с широтой темы, поставленной диссертантом, и несмотря на указанные недостатки в избранном им методе исследования, диссертант пришёл в общем к правильным выводам. С основными выводами диссертанта Е. А. Косминский согласен, но некоторые из них всё же считает спорными. Оппонент упрекнул диссертанта в том, что тот преувеличивает застойный характер ремесленного производства. Правильно борясь против модернизации цехового строя, характерной для буржуазной историографии, Ф. Я. Полянский рискует впасть в другую крайность и придти к известной архаизации в этом вопросе.

Далее, Е. А. Косминский упрекнул диссертанта в преувеличении им натурально-хозяйственного характера того сельскохозяйственного "моря", в котором, в изображении диссертанта, города выступают как маленькие островки. Если эта картина правильна для начальных стадий развития ремесла, то она уже довольно сомнительна для XIII в., мало пригодна для XIV и совсем не верна для XV века. Мысль автора о непримиримости противоречий между товарными базисами и натурально-хозяйственным окружением требует значительных ограничений. "Среда", "периферия", рисующаяся автору в виде неизменной и косной стихии, на самом деле находится в процессе непрерывного перерождения, и здесь приходится говорить не только о противоречиях, но и о неразрывной взаимосвязи и взаимных влияниях.

Второй официальный оппонент, проф. Б. Ф. Поршнев, остановился на той главе диссертации, в которой глубоко и обстоятельно, как он считает, автор анализирует вопрос, действовал ли в системе ремесленного производства закон трудовой стоимости, и приходит к положительному выводу. Б. Ф. Поршнев считает эту главу одной из лучших и наиболее сильных в диссертации. После этого исследования, говорит оппонент, давний спор о том, является ли простое товарное хозяйство реальностью или абстракцией, разрешён не только теоретически (теоретически его экономисты решили уже давно), но и исторически.

Проф. Б. Ф. Поршнев считает неправильным трактовать цеховую регламентацию как натурально-хозяйственную черту ремесла, как это делает диссертант. Цеховая регламентация, по мнению оппонента, имеет две функции. Первая и наиболее важная консервировать простое товарное производ-

ство, не дать ему превратиться в капиталистическое. Вторая функция-борьба против натурального хозяйства. Маркс говорил о том, что ежечасно и ежеминутно товарное хозяйство порождает из себя капитализм. И если простое товарное хозяйство есть историческая реальность, то только потому, что в самом этом хозяйстве имеются рогатки, имеются шлюзы, мешающие стихийному движению к капитализму. Эти шлюзы и есть цеховая регламентация.

По вопросу о взаимоотношениях между городом и деревней оппонент также выражает своё несогласие с точкой зрения диссертанта и противопоставляет ей свою собственную, которая сводится к тому, что города развивались в недрах феодального общества в тон же мере, в какой в феодальном поместье возникала и развивалась денежная форма ренты. Для того чтобы землевладелец-феодал мог получить с крестьян феодальную ренту, в денежной форме должна была существовать возможность превращения крестьянского прибавочного продукта в денежную ренту. Это основная предпосылка экономического развития городов как очагов товарного хозяйства в средневековом обществе. Следующее возражение проф. Поршнева относится к главе V - "Цехи и капитализм". Диссертант в этой главе показал, в какой сильной степени цеховая регламентация делала невозможным развитие капитализма, но в то же время он чрезмерно подчеркнул целый ряд прокапиталистических моментов в цеховой регламентации. В изображении диссертанта получается, что мануфактурный капитализм имеется налицо уже в XIII веке.

Проф. Б. Ф. Поршнев считает, что диссертант незаконно смешивает торговый капитал с первой стадией промышленного капитализма. "Но не всегда система скупки есть система капитализма", - говорит оппонент. Оппонент не считает сбою точку зрения абсолютно бесспорной. Вместе с тем он считает, что если Ф. Я. Полянский и не во всех своих выводах прав, то это не исключает признания огромной научной ценности его работы.

Третий оппонент, проф. Стоклицкая-Терешкович, также подчёркивает основное положительное значение работы Ф. Я. Полянского в выдвинутой им проблематике теоретико-экономического порядка: "Влияние цеховой регламентации на ценообразование", "Технические последствия цеховой регламентации", "Воспроизводство цехового ремесла", "Цехи и капитализм", "Цехи как фактор народонаселения" и т. д. Эта проблематика, полагает оппонент, должна стимулировать историческую мысль, должна освещать путь локальным исследованиям, посвященным истории цехов.

Ф. Я. Полянский использовал огромный документальный материал по разным странам и разным городам Европы. Однако значительную часть этого документального материала составляют цеховые регламенты. Источников местного характера мало. Между тем регламенты только в известной степени отражают хозяйственный строй ремесла. Они отражают его так, как норма отражает жизнь. Оппонент целиком присоединяется к тем выводам диссертанта, в которых он опровергает ходячие объяснения цеховой регламентации духом эгалитаризма, братской солидарностью и т. п. Но проф. В. В. Стоклицкая-Терешкович не согласна с попыткой Ф. Я. Полянского объяснить всю систему цеховой организации одними только экономическими причинами. Она напоминает, что цеховая регламентация есть существенный элемент городского строя, часть городского права. Поэтому цеховые регламенты создаются в самом городе цеховой организацией и городской властью. В тех странах, где рано начинается процесс государственной централизации, объём цеховой регламентации подвергается сокращению и самая автономия цеха сжимается. В. В. Стоклицкая-Терешкович отмечает как недостаток работы Ф. Я. Полянского то, что проблема многообразия цехов в ней далеко не развёрнута в полном объёме. Совсем не выдвинута такая важная проблема, как "цех и государство". Тем не менее оппонент считает, что одна только систематизация, исчерпывающая характеристика и классификация цеховой регламентации, проведённые автором, представляют большую научную заслугу. Выполнением одной лишь этой задачи диссертант вполне заслужил искомую степень доктора исторических наук.

Учёный совет Института истории АН СССР постановил присудить Ф. Я. Полянскому степень доктора исторических наук.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - З. МОСИНА:

Комментарии: