Иллюстрации:
Libmonster ID: RU-6739
Автор(ы) публикации: Эм. Газганов

Строго говоря, тот факт, что в России не было отмеченных нами только что условий для возникновения азиатского способа производства, предрешает и вопрос о формах собственности, которые, как это ясно, являются моментом зависимым. Однако, поскольку утверждение отсутствия в Московской Руси частной земельной собственности и признание в ней своеобразной национализации составляет основу основ аргументации Плеханова, - мы вынуждены, уделить разбору этого мнения некоторое время.

Переходя к этому, мы приглашаем читателя прежде всего вспомнить приведенные выше цитаты Плеханова. В первой из них речь идет о борьбе между держателями земель и государями, которая на Западе привела к победе держателей и к превращению их ленов в наследственные. Во второй - речь идет о Востоке, где, в согласии со всем сказанным нами об азиатском обществе, держателям не удалось добиться превращения ленов в наследственную собственность, что и поставило их в зависимое положение от государей. Какой характер имел этот процесс в России и к каким результатам он привел?

Превращение ленов в наследственную собственность шло у нас иным путем, чем на Западе. Но содержание этого процесса феодализации, как и его конечный результат, были у нас во всем одинаковы с Западом. То, что на Западе сделала узурпация суверенных прав графами-управителями и крупнейшими землевладельцами, то у нас сделали разделы, дробившие путем наследственной передачи крупные уделы на мелкие и мельчайшие княжества. Различна была форма этого процесса, существо же осталось то же: разделение страны (после Всеволода III) на мелкие самостоятельные, хозяйственно-обособленные мирки с суверенными правителями, князьями-вотчинниками во главе. Но, помимо указанного "окняжения" земли, параллельно с ним у нас происходил в широких размерах и процесс ее "обоярения". В какие формы отливалось это последнее, видно из следующего замечания Павлова-Сильванского: "Господствующим типом боярского землевладения было землевладение вотчинное"1 .

Естественно, что на этой основе у нас в удельный период расцветали такие же политические "учреждения независимости", как и на Западе. Умирающему Дмитрию Донскому летопись приписывает следующие слова, обращенные к детям: "Бояры своя любите, честь им достойную воздавайте противу служений их, без воля (думы) их ничтоже не творите". К самим же боярам он обратился в следующих выражениях: "Вы же не нарекостеся у меня бояре, но князи земли моей"2 . Что это не было просто риторической фразой, образцом великокняжеского красноречия, показывает следующий пример. Когда


1 "Феодализм в удельной Руси", стр. 389.

2 М. Дьяконов. "Очерки общ. и госуд. строя древн. Руси", стр. 315.

стр. 91

Галичский князь Юрий, имевший право на Московский великокняжеский престол по завещанию Дмитрия Донского, занял Москву, вопреки воле бояр, посадивших на великое княжение Василия, то получилось следующее: "Держаться в Москве оказалось трудно: Московские бояре и служилые люди начали от'езжать к Коломне... В конце-концов, Юрий, которого даже дети оставили, с'ехал из Москвы в свой Галич и помирился с Василием". Аналогичная судьба постигла позже и его сына Дмитрия Шемяку1 .

Подводя итог сказанному, мы, вопреки Плеханову, можем утверждать, что наше развитие в период уделов проходило по существу аналогично с западно-европейским развитием соответствующей эпохи и ничего общего не имело с азиатским строем отношений, где, как это нам известно, держателям не удалось обратить лена в наследственную собственность, т. -е. не создалась даже феодальная собственность.

Перейдем теперь к последней части приведенных выше соображений нашего автора. По мнению Плеханова, процесс ликвидации феодальных отношений происходил у нас совсем не так, как на Западе: вотчина отступила перед поместьем, частная собственность уступила место условному владению, и это - через закрепощение высшего служилого сословия - привело к азиатскому строю общественных отношений. Таким образом, ходом аргументации Плеханова мы вынуждены от рассмотрения отношений периода феодализма перейти к рассмотрению тех отношений, которые сложились в Московской Руси на почве его гибели.

В истории большинства европейских стран XVI веку принадлежит громадная роль, которую легче недооценить, чем переоценить.

На протяжении этого столетия торговый капитал - мощная революционизирующая сила позднего средневековья, - благодаря великим географическим открытиям, наносит особенно сокрушительные удары уже ранее разлагавшемуся натуральному строю хозяйственных отношений и выросшим на его основе политическим формам феодализма. Христофор Колумб, человек лучше всего понявший потребности своего времени, сумел лучше всего выразить и его дух. "Золото - писал он в 1503 г. с Ямайки, - чудесная вещь: ее обладатель - властитель всего, чего только пожелает. Золотом можно даже открыть путь в рай". Создается мировой рынок, хотя и с неустойчивым и перемещающимся внутри него разделением труда между отдельными странами.

Московская Русь не остается в стороне от этих процессов. Она принимает в них активное участие, в свою очередь, подвергаясь их усиленному воздействию.

Еще во второй половине XV века внешняя торговля Московской Руси направлена - что, вообще говоря, характерно для ранних форм торговли - на приобретение предметов роскоши и драгоценностей князьями и крупными землевладельцами. "Их духовные - замечает исследователь, - буквально на-


1 "Русская история в очерках и статьях", под редакцией М. В. Довнар-Запольского, т. II, стр. 37.

стр. 92

полнены упоминаниями о предметах приобретенной ими роскоши"1 . Однако уже с XVI века внешняя торговля расширяется и приобретает другой характер.

По словам Адама Смита, "в это время торговля значительной части Европы состояла в обмене сырого продукта одной страны на мануфактурные продукты страны, более передовой в промышленном отношении"2 . В системе мирового рынка с этого времени и надолго Россия выступает, как поставщица различного сырья и необработанных продуктов и как потребительница промышленных товаров и фабрикатов более передовых стран. В XVI веке англичане вывозят из России кожи, масло, сало, воск, меха, ворвань, лен, пеньку и т. п. В Россию же ввозятся готовые промышленные продукты (английское сукно, хлопчатобумажные изделия, камка, гарус), драгоценные металлы (последние ввозились на значительные суммы в виду меркантилистической политики правительства), оружие и боевые припасы3 .

Мы сочли необходимым подчеркнуть этот характер внешнего товарооборота, так как он сыграл первостепенную роль в направлении исторического развития нашей страны: рост обрабатывающей промышленности был надолго задержан, ремесло осталось на низкой ступени развития и не подготовило необходимых предпосылок для централизованной мануфактуры, необычайного развития достиг торговый капитал, охвативший своим влиянием всю сферу народного хозяйства и оперировавший такими концентрированными массами продуктов, которые требовали организации крупных товаропроизводящих хозяйств4 . Наконец, отмеченный характер внешнего обмена не мог не быть неблагоприятным для внутреннего производительного накопления страны.

Параллельно внешней и под ее влиянием усиленно развивалась и торговля внутренняя: с половины XVI века в писцовых книгах начинают все чаще встречаться и буквально мелькать описания отдельных торжков, местных рынков и ярмарок, иногда захватывавших своими оборотами значительную территорию5 .

Важным свидетельством для иллюстрации развития новых отношений являются данные об изменениях в характере владельческого оброка в XVI столетии. Не приводя их здесь, так как они общеизвестны, мы считаем небес-


1 "Русская история в очерках и статьях", т. III, стр. 343. "Иван III всюду на Востоке скупал драгоценные камни и товары... узнав, что жена Менгли-Гирея владеет жемчужиной Тохтамыша, он не успокоился, пока не получил ее". Пышность двора Ивана III, которую историки наивно об'ясняют влиянием Софии Палеолог, - сама была одним из многочисленных, хотя и незначительным, следствием разложения натуральной идеологии.

2 Цит. "Капитал", т. III, ч. I, стр. 317.

3 См. И. Любименко. "История торговых сношений", стр. 78 - 89; Кулишер. "История русской торговли", стр. 134 - 136.

4 "Там, где преобладает купеческий капитал, - говорит Маркс, - господствуют устаревшие отношения. Необходимость организации крупных товаропроизводящих хозяйств при сохранении устаревших отношений не могла привести ни к чему другому, как к крепостному хозяйству.

5 Н. Рожков. "Историч. и социологич. очерки", ч. I. стр. 138.

стр. 93

полезным привести мнение Маркса о смысле этого явления. "Превращение ренты продуктами - говорит этот автор, - в денежную ренту предполагает уже сравнительно значительное развитие торговли, городской промышленности, товарного производства, а вместе с тем и денежного обращения. Оно предполагает далее рыночную цену продуктов и что они продаются более или менее близко к своей стоимости, чего может и не быть при прежних формах"1 . С незначительными оговорками, это вполне применимо к Московской Руси XVI века.

В том же направлении шло и развитие налоговой политики Московского правительства, которое не только значительно увеличило в течение XVI века размер податных обязательств, но и переводило их в денежную форму2 .

Наконец, "революция цен", столь характерная для Европы XVI века, имела место и в Московской Руси, лишний раз подчеркнув как установившуюся связь нашего народного хозяйства с Западом, так и значительную роль внутри него товарно-денежных отношений3 .

Вполне прав поэтому М. Н. Покровский, когда в одной из ранних своих работ он писал: "Триста лет тому назад мы догоняли Европу почти так же быстро, как теперь, и под влиянием того же импульса"4 .

Особенно ярко этот быстрый темп хозяйственного развития Московской Руси сказался в характере ее внешней политики. В XVI веке она получает четко выраженную окраску широкой торгово-капиталистической экспансии. Эту цель преследовали упорные и изнурительные Ливонские войны Грозного. "Еще во время осады Нарвы, - сообщает Г. Форстер, - шведские агенты писали Густаву Вазе, что московскому царю вовсе не дорога дань ливонцев, он ухватился за нее только для виду. Нарва и Дерпт - вот конечная цель его ливонской политики"5 . Что значила Нарва для русской торговли, легко видеть из того факта, что в 1566 году адмирал Горн захватил 200 английских и голландских судов с товарами, которые направлялись к Нарве. Исходя из этих фактов, нетрудно оценить и то значение, которое для молодой русской торговли имело поражение Грозного в борьбе за Балтику. Открытие англичанами Архангельска (1553 год) и установившиеся через Белое море сношения с Западом только отчасти компенсировали этот ущерб, нанесенный русской торговле. Лишь Петром были превзойдены масштабы завоевательной политики Грозного, и разрешены стоявшие перед ним задачи.

На почве описанных нами явлений - роста торговли и внедрения товарно-денежных отношений в косный строй натурального хозяйства - про-


1 "Капитал", т. III, ч. II, стр. 334.

2 По данным Готье, "Совокупность денежных повинностей, падавших на каждую соху, равнялась в первой половине столетия 7 1 /2 руб., или на наши деньги 750 - 800 руб. К 60 - 70 годам эти повинности возросли с прибавлением новых до 40 - 42 руб. на соху, т. -е. на наши деньги 1.000 - 1.500 руб. с сохи. Наконец, в последние годы столетия повинности доходили до 150 рублей на соху или на наши деньги до 3.750 рублей на соху". См. "Очерк истории землевладения в России", стр. 46 - 47.

3 Рожков. "Сельское хозяйство Московской Руси XVI в.", стр. 210.

4 Сб. "Земская единица", стр. 260 ст. "Местное самоуправление в древней Руси".

5 "Журн. мин. нар. просвещ." 1899 г., сентябрь, статья "Балт. вопрос в XVI - XVII в.в.", стр. 102.

стр. 94

исходят социально-политические сдвиги первостепенной важности. Обще их можно обозначить, как разложение и деформацию классов феодального общества и создание, на основе их гибели, нового строя социальных отношений, несущего на себе печать торгового капитализма.

Начнем с главной социальной силы феодализма - боярства. XVI век является свидетелем далеко зашедшего разложения этого класса. По какой линии шло это разложение? Оно шло по линии разрушения той экономической основы, на которой зиждилось хозяйственное благополучие и социальная мощь этого класса - его вотчинного землевладения.

Крупная и повсеместная задолженность служилых князей и бояр - факт, единодушно засвидетельствованный всеми исследователями этого вопроса. Становясь потребителем новых товаров, созданных развитием торговли и установившейся связью с Западом, боярин от этого еще не становился товаропроизводителем. Иначе говоря, в рыночные отношения боярин - крупный землевладелец втягивался с потребительского, а не с производственного конца. А это не могло не приводить к его постепенному разорению. "Мы видим, - говорит С. Рождественский, комментируя духовные завещания землевладельцев, - что даже мелкие текущие потребности, личные, хозяйственные, служебные, они принуждены были удовлетворять постоянными займами денежных сумм, часто очень мелких, платья, служилого инвентаря, коней, хлеба"1 .

Как и на Западе, в соответствующий период, в Московской Руси шибкого развития достигает ростовщичество.

Его агентами выступают не только монастыри, роль которых в этом отношении общеизвестна. Появляются и частные капиталисты, которые окутывают кабальными отношениями крупное землевладение. Вот яркий пример, иллюстрирующий это положение. В завещании, датированном 1531 - 32 г., некто Василий Протопопов называет своими должниками и на значительные по тому времени суммы, следующих представителей феодальной аристократии: кн. Вислый - 180 руб., кн. Пенков - 120 руб., кн. Кубенский - 50 руб., князья Мезецкие - 70 руб., кн. Бабич - 7 руб., князь Воротынский - 20 руб., кн. Барбашин - 40 руб., кн. Лопата - 50 руб., кн. Иван Мезецкий - 700 рублей2 .

Но, конечно, самым крупным капиталистом и ростовщиком того времени являлись монастыри. Этому содействовало и религиозное мировоззрение московских людей. "При исконных и постоянных связях монастыря с миря-


1 С. В. Рождественский, "Служилое землевладение в Московском государстве XVI в.", стр. 82. До чего доходило при этом обнищание боярства, в частности, в связи с его служебными обязательствами, показывает следующий факт. В 1547 году Иван Грозный сосватал дочь известного воеводы, князя Горбатого-Шуйского, за кн. Мстиславского. Извещая об этом мать невесты, он писал: "да сказывал нам брат твой Фома, что князь Александр, идучи на нашу службу, заложил платье твое все, и мы были велели платье твое выкупити; и брат твой Фома не ведает, у кого князь Александр то платье заложил, и мы тебя пожаловали, послали тебе от себя платье, в чем тебе ехати".

2 С. В. Рождественский. "Служилое землевладение", стр. 81.

стр. 95

нами, богатый капиталист - монастырь - сделался банкиром для страдавшего безденежьем служилого класса"1 .

Через денежные займы у монастырей, отчасти через добровольные вклады на помин души, в XVI веке тихо и без драматических эффектов были ликвидированы буквально целые удельные династии. "Разложение вотчин Кемских князей - пишет цитированный нами автор - и утрата их шли обычными путями продажи, вкладов в монастыри, наследственных дроблений". Родовые вотчины князей Ухтомских, равно как и других отраслей белозерского княжеского рода, "в значительном количестве перешли в XVI веке в собственность Кириллова монастыря, который был для белозерских князей не только молитвенником и посредником в деле душевного спасения, но вместе с тем и банкиром"2 . Эти примеры можно было бы умножить, но и сказанное достаточно ясно рисует ту картину постепенной экономической экспроприации боярского и княжеского землевладения, которая подготовила почву для террористических конфискаций Грозного.

"Революционно действует ростовщик - замечает Маркс, - лишь политически при всех докапиталистических способах производства, разрушая и уничтожая формы собственности, которые постоянно воспроизводились и служили основой политических группировок"3 . Это справедливо и для интересующего нас процесса в Московской Руси. По словам Ключевского "тогда во множестве исчезали вотчины, владеемые исстари, унаследованные от отцов и дедов; во множестве стали появляться вотчины новые, недавно купленные, чаще всего пожалованные"4 . Иначе говоря, разлагалась и постепенно исчезала собственность феодальная; на ее месте возникала собственность, которая, по самому своему происхождению, легче могла приспособиться и действительно становилась на путь крупного товарного производства. Таковы два параллельных процесса, которые мы можем констатировать на протяжении XVI века: быстрое таяние старой, феодального типа землевладельческой собственности, с одной стороны, ее частичную замену собственностью благоприобретенной и интенсивный рост монастырского землевладения - сдругой5 .

Известная пословица гласит: "Когда наверху играют на скрипке, внизу начинают танцевать". Ударяя одним концом по привилегированному аристократическому землевладению, новые товарно-денежные отношения другим концом еще больнее ударили по крестьянству. "Пока господствует рабство, - говорит Маркс, - или прибавочный труд с'едается феодалами и их челядью, и они подпадают под власть ростовщичества, способ производства остается


1 Там же, стр. 88.

2 Там же, стр. 157.

3 "Теории прибавочной ценности", т. III, стр. 405.

4 "Курс", ч. II.

5 Разумеется, указанное в тексте не было единственным источником обогащения монастырей. Земельные владения духовенства росли и благодаря пожалованиям государственной власти, и благодаря вкладам землевладельцев, и благодаря колонизации, и, наконец, благодаря прямой экспроприации черных земель.

стр. 96

тот же, только он становится более суровым. Впавший в долги рабовладелец или феодал высасывает больше, так как из него самого высасывают"1 .

Однако, если боярство било крестьянина бичами, то монастыри и, особенно, поместное дворянство били его скорпионами.

Не имея возможности удовлетворить свой денежный голод за счет реализации земельной собственности, как это делало боярство, поместное дворянство все свои упования, с самого своего возникновения, возлагало на возможность безграничной эксплоатации сидевшего на их земле крестьянства. К тому же, в отличие от вотчин, поместья уездных дворян, как правило, были населены крайне скудно. А это, в свою очередь, усиливало потребность в нажиме.

"Типом замкнутого хозяйства, "мэнориального" или "поместного", - справедливо указывает М. Н. Покровский, - ...было у нас вовсе не поместье XVI века, а его предшественница боярская вотчина удельной эпохи"2 . Это различие, зачастую игнорируемое историками, не мог не почувствовать на своих боках крестьянин: одно дело - вотчинник, сохранивший еще натуральную идеологию, другое дело - поместный владелец, который и возник-то как следствие ликвидации тех отношений, которые порождали эту идеологию.

В первом случае громадное сдерживающее влияние на повышение нормы эксплоатации оказывала традиция, которая при примитивном способе хозяйства играет "преобладающую роль" (Маркс) во взаимоотношениях непосредственного производителя и собственника средств производства. Во втором - эта традиция была чужда новоиспеченному владельцу и не сдерживала его аппетитов3 .

Все сказанное выше в достаточной степени об'ясняет нам, почему рост поместного и монастырского землевладения был казовой стороной той медали, на оборотной стороне которой было написано: крестьянское разорение и крепостное право.

"Трудно об'яснить, - недоуменно пишет Ключевский, - что именно произошло тогда в народном хозяйстве, но можно заметить, что произошло нечто такое, вследствие чего чрезвычайно увеличилось количество свободных людей, которые не хотели продаваться в полное холопство, но не могли поддерживать своего хозяйства без помощи чужого капитала"4 . По данным Рожкова, в XVI веке 3/4 местами 9/10 всех крестьян были обременены займами5 . Наряду с кабальным холопством, как следствие тех же причин, громадных размеров достигает бобыльство: к концу XVI века число бобылей


1 "Теории", т. III, стр. 405.

2 Сб. "Земская единица", стр. 258.

3 Сказанным в тексте об'ясняется также то обстоятельство, что вотчины, в общем, лучше перенесли сельскохозяйственный кризис, чем поместья и монастыри, где эксплоатация крестьян была выше.

4 Сборн. "Опыты и исследования", ст. "Происхождение крепостного права", стр. 230.

5 "Город и деревня", стр. 39.

стр. 97

местами достигает 40 и выше процентов. Наконец, остающиеся на земле крестьяне значительно сокращают свою запашку1 .

В этом же направлении разрушения мелкого крестьянского хозяйства действует и государство. "Обеляя" барскую запашку и наделяя податными льготами служилое землевладение, оно с тем большим усердием неуклонно повышало в продолжение XVI века податное бремя, лежавшее на крестьянах. Так, в начале XVI века крестьянин платил около 80 коп. с каждой четверти пашни на наши деньги. После податных реформ Грозного он начинает платить уже 1 р. 30 к. К концу XVI века эта цифра возрастает в 3 1 /2 раза; в девяностых годах крестьянин платит уже около 4 руб. 70 коп. с четверти пашни2 .

Соединенными усилиями вотчинника и монастыря, поместного владельца и купца, под верховным руководством государства, подрывалась таким образом та основа, на которой зиждилось благополучие Московской Руси, и подготовлялись предпосылки для кризиса XVI века и ожесточенной классовой борьбы Смутного времени3 .

"На место падавшего все ниже боярства, - говорит неоднократно цитированный нами автор, - уже готов был наследник: в той же первой половине XVI века формируется постепенно в общественный класс поместное дворянство"4 . Каковы же были причины создания этого класса, который, окончательно укрепившись после Смутного времени, надолго занял господствующее положение среди других классов русского общества?

Развитие торговли, рост вширь и вглубь товарно-денежных отношений, разрушая былую автаркию и изолированность отдельных районов, создают централизацию экономической жизни, и на этой основе становится возможной и в то же время необходимой централизация политическая.

Первое препятствие, на которое наталкиваются указанные процессы и которое должно быть устранено в интересах их дальнейшего развития и завершения, - старинные льготы и политические права многочисленных феодалов. Со всей силой обрушивается на них организующаяся государственная власть и устраняет их путем кровавого насилия, часто одновременно с головами самих феодалов, тех, которые никак не могут себе усвоить происшедшей перемены. На трупах поверженных врагов закладываются основы для новой государственной организации: сословной монархии с ее Земскими Соборами, которая затем постепенно переходит в монархию абсолютную.

В этой борьбе государство выступает как орудие новых, созданных ростом товарно-торговых отношений, классов. Новые классы, благополучие


1 По данным Рожкова, подсчитанным Огановским, средние размеры дворовой запашки были:

до 60-х г.г. XVI века

12,3 дес. в трех полях

конец XVI века

6,6 дес. в трех полях

"Закономерность аграрной эволюции", т. II, стр. 119.

2 Рожков. "Сельское хозяйство", стр. 234. Милюков. "Очерки русской культуры", т. I, стр. 152.

3 "Возста плевел, хочет поглотить пшениценосные классы", - так четко и выразительно характеризуется Смута в воззвании митрополита Ростовского.

4 Сб. "Земская единица", стр. 262.

стр. 98

которых так или иначе связано с развитием рынка и торговых связей, нуждаются в сильной государственной власти, которая бы могла защищать и пролагать дорогу силой их интересам как внутри, так и вне страны. Эти мощные экономические интересы сплачивают и упрочивают ту шаткую государственную организацию, которая характерна для феодализма: государство династическое становится государством национальным, государство "милостью вассалов" - государством "милостью божьей", т. -е. государством абсолютным, самодержавным1 .

Выше мы упоминали о тех следствиях, которые разрушением вотчины сказались на крестьянстве. Но в системе вотчинного хозяйства было завязано не только крестьянство. Над крестьянством и за феодалом-вотчинником стояли мелкие служилые люди всевозможных рангов и разрядов. Гибель вотчин выталкивала и их из строя натурального хозяйства: боярин распускал свои дружины, своих закладников и послужильцев. Та же судьба постигала и низший слой дворовых слуг - "слуг под дворским". Обломок феодальных форм хозяйства и его политических отношений - эти социальные элементы и составили в основном кадры дворянства. В то же время в связи с общими условиями эпохи - ее потребностями и средствами для их реализации, - дворянство оказалось целиком поглощенным задачей организации военных сил. Сама же эта задача вытекала из той активной внешней политики, которая диктовалась торговым развитием Московской Руси и шла по линии удовлетворения интересов дворянства и торговых капиталистов2 .

По подсчетам В. Ключевского за 1492 - 1595 годы "на западе... мы, круглым счетом, год воевали, год отдыхали. На азиатской стороне шла изнурительная непрерывная борьба". Для ведения этих войн требовалась громадная армия. По наиболее точным и в то же время наиболее проверенным данным С. М. Середонина, все Московское войско во время Ливонской войны состояло приблизительно из 75 тысяч конницы дворян, детей боярских и их людей, из 20 тыс. человек стрелецкой пехоты, из 14 тыс. татар и немногих иностранцев, - всех их около 110 тыс. человек3 . Каким образом содержалась такая махина?

"Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот" - говорит Энгельс4 . Хотя Московская Русь в этот период быстро догоняла наиболее развитые страны Запада, однако, по сравнению, скажем, с Англией или Францией, она все же оставалась страной отсталой. Это определило известную разницу в характере организации армии.


1 "...Горожане при помощи торговли и промышленности, - пишет Маркс, - с одной стороны, вытягивали деньги из кармана феодала и посредством долговых обязательств придавали подвижность поземельной собственности, а с другой стороны - помогали победе абсолютной монархии над ослабленными крупными феодалами и покупали себе их привилегии". Ст. "Морализующая критика и критикующая мораль".

2 Таков был смысл покорения Новгорода Иваном III, таковы же были по своему значению Казанские и Ливонские войны Грозного.

3 Цит. по Павлову-Сильванскому "Служилые люди", стр. 118.

4 "Вооружение, состав, организация, тактика, стратегия прежде всего зависят от достигнутой в данный момент ступени развития производства и от путей сообщения". "Анти- Дюринг", стр. 110.

стр. 99

В то время, как в указанных странах армия, благодаря значительным денежным средствам, которые оказались в руках у королей, была быстро переведена на денежную основу и рекрутировалась из профессионалов, в России это процесс замедлился. Основой для организации армии послужили не деньги, которых было мало, а земля, которой было много. Формой для такой натуральной организации военных сил и послужило поместье1 .

Однако нельзя на этом основании, подобно Плеханову, заключать, что благодаря этому способу формирования армии создалось закрепощение дворянства и Московская Русь уподобилась восточным деспотиям. Такой системы придерживалась Польша, где о закрепощении дворянства не может быть и речи и в развитии которой ничего "восточного" не усматривает и сам Плеханов.

По словам историка этой страны, в ней "основой военной службы является "посполитое рушение". "Оно обязательно для всей шляхты, владевшей землей. Безземельные шляхтичи не привлекались к службе. Размер службы зависел от величины имущества... Наказание за неявку в поход состояло в конфискации имения. С XV века король поступает таким образом, что дарит имение не явившегося в поход шляхтича доносчику... В XVI веке не раз производили "люстрации", т. -е. смотры обязанных к "посполитому рушению"2 . Кроме разницы терминов, никакой другой, по сравнению с тем, что было в этом отношении в Московской Руси, здесь усмотреть нельзя. То же самое имело место и в Германии3 .

Второе возражение, которое может быть сделано Плеханову, заключается в том, что он, при анализе этого вопроса, совершенно отбрасывает те тенденции развития, которые были присущи военной организации Московской Руси. А между тем они чрезвычайно показательны.

Уже с первых шагов организации поместной системы, денежное жалованье играло довольно важную роль. "Земля обеспечивала известную норму численного состава военных сил, денежное жалованье - известную ступень его боевой готовности"4 . Чрезвычайно любопытно, что встречались и беспоместные и безвотчинные дворяне, которые целиком содержались за счет денежного жалованья5 .

Еще более важное значение имеет тот факт, что уже в XVI веке московское правительство не ограничивается дворянской конницей, а приступает к созданию постоянных, регулярных войск на денежном жалованьи. Так,


1 "Организация государственной службы в Московском государстве, основанная на владении землей, называется "поместной системой". Ю. Готье, "Очерк", стр. 50.

2 Ст. Кутшеба, "Очерк", стр. 128 - 129. Даже в XVIII веке "посполитое рушение" "сохраняло свой обязательный характер, даже "явки" были восстановлены". Стр. 215.

3 Павлов-Сильванский. "Феод. в древней Руси", стр. 156.

4 С. В. Рождественский, "Служ. землевл.", стр. 335. "Уже в середине XVI столетия - говорит этот автор, - ясно обнаружилось, что одна земля по условиям общего экономического быта страны, не может служить единственным источником содержания армии. Введение системы денежного жалования, как рисует его книга 1556 г., было уже первым шагом к переустройству военной организации государства на новых основаниях".

5 Павлов-Сильванский. "Государевы служ. люди", стр. 186.

стр. 100

уже в армии Грозного было до 20 тыс. регулярной стрелецкой пехоты. В борьбе Смутного времени, как важная военная сила, выступают наемные войска. По показаниям современников, на стороне Димитрия было до 20 тыс. польских и литовских войск, а на стороне Скопина от 10 до 15 тысяч шведских наемников1 . При Михаиле Федоровиче происходит дальнейшее реформирование армии в этом направлении. "Иностранные офицеры и солдаты нанимаются уже целыми полками. Начинается обучение и русской пехоты и конницы иноземному строю"2 . Дальнейшая эволюция нашей военной организации видна из следующей таблицы3 :

 

1632 г.

1679 г.

1681 г.

Дворян и детей боярских

11.187

9.300

16.097

Рейтар, драгун и солдат

17.031

68.827

82.047

В отличие от дворянской конницы, которая оплачивалась, главным образом, землей, стрелецкая пехота и войска иноземного строя содержались преимущественно за счет денежного жалованья. Если в первой трети XVII века, по максимальному расчету Милюкова, расход на армию составил 275.000 руб., то в 1663 году, по подсчетам Сташевского, оклад одной только действующей армии равнялся 1.000.000 рублей, из коих львиная доля - около 800.000 рублей - поглощалась полками иноземного строя. Читатель согласится, что перед лицом этих фактов утверждения Плеханова об азиатском типе развития Московской Руси не могут, по меньшей мере, претендовать на основательность.

Однако еще более важными для характеристики путей исторического развития Московской Руси и в то же время еще более сокрушительными для исторической постройки нашего автора являются процессы, происходившие внутри самого поместного класса в эту эпоху. Мы имеем в виду такой кардинальный для интересующего нас периода факт, как перерастание поместья в вотчину.

Об этом факте упоминает и Плеханов. На стр. 114 "Введения" мы читаем: "уже в XVII веке поместья постепенно сливались с вотчинами". К сожалению, обронив мимоходом эту фразу, Плеханов никаких выводов из нее не делает. И это очень жаль.

Читатель помнит, что "отступление" вотчины перед поместьем в XVI веке было использовано им для доказательства закрепощения у нас дворянства со всеми из этого вытекающими выводами. Казалось бы, что признание обратного процесса для XVII века обязывало нашего автора поразмыслить над этим и подумать, в какой степени с ним согласуется его положение о том, что "в течение столетия, следовавшего за Смутой, внутренние отношения Московского государства все более и более принимали тот характер, которым отличались великие деспотии Востока". Повторяем, к сожа-


1 С. Ф. Платонов. "Москва и Запад", стр. 52.

2 П. Милюков, "Очерки" т. I, стр. 152.

3 Павлов-Сильванский, "Государевы служилые люди", стр. 239. По данным другого исследователя, московская армия иноземного строя в царствование Алексея Михайловича, была доведена, по крайней мере, до 80.000 человек и состояла, не считая полков драгунских, копейных, гусарского, из 20 рейтарских и 55 солдатских полков.

стр. 101

лению, Плеханов этого не делает. Придется нам помочь ему в этом отношении.

Каков был итог социально-политического развития Московской Руси в интересующей нас области?

По переписным книгам 1678 года, общая картина распределения крестьянских дворов между различными видами землевладения представляется в следующем виде1 :

Из 100 дворов было:

Посадских и черных

10,4%

Дворцовых

9,3%

Духовенства

13,3%

Боярских

10%

Дворянских

67%

Из этих данных следует, что 67% всех дворов, т. -е. свыше 2 /3 находилось в руках дворянства разных разрядов. Если к этому присоединить владения духовенства, то окажется, что во второй половине XVII века в руках господствующих классов находилось распоряжение 80%, т. -е. 4 /5 всего народного труда. В то же время из всех земель государства в распоряжении служилого класса было 75%2 .

3 /4 всех земель государства и 2 /3 всего народного труда в руках одного класса - это, действительно, недурная иллюстрация к положению Плеханова о господстве азиатского способа производства в Московской Руси. Пойдем, однако, дальше.

Каково было соотношение различных видов землевладения внутри этого мощного класса?

Уже в XVI веке, наряду с приближением вотчины к поместью, намечаются любопытные процессы, придающие поместью некоторые черты вотчины3 .

В XVII столетии они являются основными. В результате "служилые люди второй половины XVII века перестали ясно сознавать различие между своей собственностью, вотчинной землей и владеемой ими государственной землей - поместьем, которое они наследовали так же как вотчину и которым все свободнее и свободнее распоряжаться"4 .

Но вотчины растут и сами по себе. "Рост вотчин, - говорит Готье, - красною нитью проходит через весь XVII век". Оставляя в стороне конкретные факты и детали этого вопроса, остановимся на некоторых итогах.


1 Ключевский, "Курс", ч. III, стр. 293.

2 "Русская история в очерках и статьях", т. Ill, стр. 249.

3 Не имея возможности вдаваться в подробности, приведем вывод исследователя этого вопроса. "Еще до Смуты, - пишет Рождественский, - в первую эпоху практического осуществления системы служилого землевладения, московское правительство принуждено было отступать перед непреодолимой силой некоторых условий экономического и социального быта... Эти условия не только не позволяли довести практику поместной системы до высоты ее теоретических норм, но заставляли также сознательно нарушать основной принцип поземельной политики XVI в. и выводить землю из службы". "Служилое землевл.", стр. 389.

4 Ю. Готье. "Замосковный край в XVII веке", стр. 381.

стр. 102

По данным, которые почерпнуты из переписи Московского уезда за 1678 г., соотношение вотчинных и поместных участков выглядело следующим образом1 :

Поместные участки:

Вотчинные участки:

14,7%

85,3%

Так как эти данные, в общем, типичны для большинства уездов Замосковья, то нельзя не согласиться с выводом указанного автора о том, "что поместный элемент в последнюю четверть XVII века в подмосковном землевладении был близок к исчезновению".

Однако цифровые данные о соотношении между вотчинными и поместными участками еще не дают полного представления о действительном удельном весе каждого из этих видов землевладения. Если учесть, что вотчины по своим размерам значительно превышали поместья, что в то же время процент пашни по сравнению с перелогом в вотчинах был выше, чем в поместьях, то мы поймем, что действительный хозяйственный вес вотчин был гораздо выше, чем это можно судить только на основании цифровых данных2 .

Для понимания социально-политического строя Московской Руси чрезвычайно важны и заслуживают хотя бы упоминания те процессы, которые происходили внутри самого землевладельческого класса.

В первой половине XVII века происходит окончательное исчезновение землевладения старой княжеской и родовитой боярской знати3 . На первое место выдвигаются представители дворцовой знати, всевозможных придворных кружков. Близость к двору становится источником быстрого обогащения4 . Быстро выдвигается в первые ряды землевладельцев и крупная чиновная бюрократия: по данным росписи вотчин и поместий 7155 года значатся, среди крупнейших землевладельцев, дьяки И. Гавренев, М. Данилов, Ф. Елизаров, Н. Чистой и другие5 .

В то же время происходит быстрое укрупнение, концентрация земельной собственности, довольно далеко зашедшая в своем развитии. По списку 1696 года, распределение дворов между владельцами "крещенной собственности" представляется в следующем виде:

 

% владельцев

% дворов

До 100 дворов

3,0

0,6

100 - 200 дворов

43,0

13,5

200 - 500 дворов

34,4

23,2

500 - 1000 дворов

9,9

14,5

Свыше 1000 дворов ......

9,1

48,26


1 Там же, стр. 388.

2 Н. Огановский. "Закономерность аграрной эволюции", ч. II, стр. 391.

3 Готье. "Замосковный край", стр. 414.

4 С. Ф. Платонов. "Сочинения", т. 1, стр. 393. За 18 лет (до 1800 г.) в одних только областях по Оке и Волге было роздано 16.120 дворов и до 167 тысяч пахотной земли, не считая лесов и сенокосов, площадь которых должна была быть во много раз больше. Это была заря того фаворитизма, которому предстояла еще блестящая будущность в XVIII веке.

5 С. В. Рождественский. "Служилое землевладение", стр. 228 - 231. "Бельмом на глазу, - образно пишет Ключевский, - сидело у городового дворянства московское дьячество, разбогатевшее "неправедным мздоимством" и настроившее себе таких палат каменных, в каких прежде и великородные люди не живали". "Курс", ч. III, стр. 257.

6 Н. Огановский. "Законом, агр. эвол.", т. II, стр. 142.

стр. 103

Картина образования крупной земельной собственности ясна: 9 процентов землевладельцев сосредоточивают в своих руках половину всех дворов и, значит, соответствующую этому количеству дворов площадь землепользования. Таковы основные факты из истории привилегированного землевладения Московской Руси. Скажем попутно, что они четко вскрывают перед нами важнейшую сторону той социальной эволюции, которая от сословной монархии первых Романовых привела к абсолютной монархии XVIII столетия.

После всего сказанного выше, мы спросим читателя: возможно ли перед лицом установленных нами фактов серьезно утверждать, как это делает разбираемый нами автор, что в Московской Руси отсутствовала частная собственность, что в ней существовала национализация земли и свойственный ей азиатский способ производства, что, наконец, в системе Московской деспотии дворянство - этот мощный землевладельческий класс - было закрепощено государству. Вместо ответа на этот, со всех сторон ясный вопрос мы считаем более целесообразным привести небольшую историческую справку, имеющую непосредственное отношение к интересующей нас проблеме.

Известно, что выступая на IV об'единительном с'еэде партии в дискуссии вокруг аграрной программы, Плеханов свои возражения против национализации земли строил целиком по линии разобранных нами только что аргументов1 . Каков был ответ его главного оппонента - Ленина на выдвинутые им доводы?

В брошюре, посвященной итогам с'езда, этот автор писал: "Каковы же были плехановские доводы в защиту муниципализации? Больше всего выдвигал он в своих обеих речах вопрос о гарантии от реставрации. Этот оригинальный довод состоял в следующем. Национализация земли была экономической основой Московской Руси до-петровской эпохи. Наша теперешняя революция, как и всякая другая революция, не содержит в себе гарантий от реставрации. Поэтому в интересах избежания реставрации... следует особенно остерегаться именно национализации... Легко убедиться, что довод этот сводится к чистой софистике. В самом деле, взгляните сначала на эту "национализацию в московской до- петровской Руси". Не будем уже говорить о том, что исторические воззрения Плеханова состоят в утрировке либерально-народнического взгляда на Московскую Русь. Говорить о национализации земли в до-петровской Руси серьезно не доводится, - сошлемся хотя бы на Ключевского, Ефименко и др."2 .

Этой длинной цитатой из Ленина мы позволили себе закончить наш и без того затянувшийся спор с автором "Истории русской общественной мысли".


1 В первой речи на с'езде Плеханов говорил: "Аграрная история России более похожа на историю Индии, Египта, Китая и других восточных деспотий, чем на историю Западной Европы... У нас дело сложилось так, что земля вместе с земледельцами была закрепощена государством, и на "основании этого закрепощения развился русский деспотизм". "Протоколы IV с'езда", стр. 41.

2 Собр. соч., т. VII, ч. 1, стр. 189.

стр. 104

IV

По обстоятельствам времени и места, мы вынуждены обойти молчанием ряд интересных и важных, но все же частных и второстепенных моментов плехановской схемы русской истории. Единственное, на чем, в интересах полноты изложения этой схемы, а также для понимания того, о чем нам придется говорить в дальнейшем, мы считаем необходимым остановиться - это на кратком освещении плехановского понимания петровской реформы, а также тех следствий, которые из нее необходимо вытекали.

"Нет основания думать, - пишет наш автор, - что к концу XVII, века Московская Русь дошла до последнего предела той цивилизации, которая являлась более или менее самобытным плодом ее собственных начал. Позволительно предположить, что она, в конце концов, почти сравнялась бы с древним Египтом или с древней Халдеей"1 . Однако, что бы там ни предполагать, известно, что этого не случилось: Московская Русь не только не пошла по пути дальнейшего развития своих самобытных начал, но даже, наоборот, начала двигаться в обратном им направлении. Каковы же причины этой резкой перемены в направлении исторических путей нашего отечества, перемены, опровергшей "позволительные предположения" Плеханова?

"Эта страна, - отвечает он, - так похожая по своему быту на азиатские страны, должна была отстаивать свое существование не только от нападения со стороны азиатов. На Западе она граничила с Европой, и уже с XVI века каждое враждебное столкновение с европейскими странами давало ей болезненно почувствовать превосходство европейской цивилизации. Волей-неволей надо было подумать о том, чтобы кое-чему поучиться у Европы"2 . Итак, поворот России от "самобытности" ее азиатского строя к иному порядку социальных отношений был совершен ею не под влиянием причин внутреннего порядка, не как закономерный результат всего предшествующего развития, а под влиянием других обстоятельств: она граничила с Западом (географическая среда), ей приходилось бороться со своими западными соседями (влияние исторической среды). Совокупность этих условий и вынудила ("волей-неволей") Московскую Русь к интересующему нас повороту: усвоению начал европейской цивилизации. Короче говоря, Московская Русь потому не стала окончательно Азией, что находилась в Европе. К этой простой и банальной мысли, по сути дела, и сводится разобранное нами положение Плеханова3 .


1 Стр. 121.

2 Стр. 115.

3 Чтобы читатель, чего ради, не заподозрил нас в утрировке взглядов Плеханова, мы позволим себе подкрепить наш вывод еще одной цитатой.

В статье, относящейся к 1896 году, читаем: "Старая Московская Русь отличалась совершенно азиатским характером... Все... было в ней совершенно чуждо Европе и очень родственно Китаю, Персии, древнему Египту". И дальше: "Но (примечательное "но". Э. Г. ) эта страна, к своему великому счастью, находилась не в Азии, а в Европе или хоть в соседстве с Европой(?). Вследствие этой географической особенности своего положения. Московская Русь вынуждена была кое-что заимствовать от своих соседей просто из инстинкта самосохранения". Собр. соч., т. X., стр. 154. Мы нарочно привели цитату 1896 г., чтобы показать, что речь идет не о случайной оговорке нашего автора, а о прочной и давней точке зрения.

стр. 105

По какой линии шло это усвоение Россией европейской цивилизации и в каком об'еме оно совершалось? Полемизируя с М. Н. Покровским, Плеханов делает ударение на военно- финансовой необходимости. "Реформа Петра, - соглашается он с Ключевским, - по своему первоначальному замыслу, направлялась, собственно, к перестройке военных сил и к расширению финансовых средств государства и лишь постепенно расширила свою программу, при чем "взбаламутила всю застоявшуюся плесень русской жизни, взволновала все классы общества"1 . Сначала потребность в реорганизации военных сил для успешной защиты от западных соседей и борьбы с ними, затем финансовые реформы, как средство удовлетворения этих потребностей, наконец, развитие производительных сил, перенесение на русскую самобытную почву западноевропейских учреждений - такова, в своей последовательности, та конструкция, которой Плеханов объясняет Петровскую реформу и вызванные ею последствия2 .

Коснемся вкратце этих последствий. Преобразование армии прежде всего изменило положение нашего служилого сословия. Сосредоточив в своих руках выполнение важнейших общественных функций, дворянство использовало это, во- первых, для того, чтобы увеличить свою власть над низшим классом, а, во-вторых, для того, чтобы облегчить себе исполнение своих общественных обязанностей"3 .

Гвардейские полки, начало которым опять-таки положил Петр, явились тем орудием, посредством которого дворянство быстро осуществило указанные цели. На протяжении XVIII столетия дворянство довольно часто прибегало к своему "гвардейскому" средству4 . Благодаря этому оно сумело раскрепостить себя и приблизиться по своему положению к западно-европей-


1 Стр. 254. В брошюре против Тихомирова "Новый защитник самодержавия" (1889 г.) Плеханов писал: "Для поддержания учреждений, заведенных Петром в России, нужны были, во-первых, деньги, во-вторых, - деньги и в- третьих - деньги. Выбивая их из народа, правительство тем самым содействовало развитию у нас товарного производства. Затем, для поддержания тех же учреждений нужна была хоть какая-нибудь фабрично-заводская промышленность". Собр. соч., т. III, с. 75.

2 Справедливости ради отметим, что во "Введении" у Плеханова есть и другой ряд рассуждений, кроме разобранного. "...Его царствование, - читаем на стр. 107, - было одной из тех... эпох, когда постепенно накопляющиеся количественные изменения превращаются в качественные". Однако общий тон для взглядов Плеханова на Петровскую реформу создают не эти и другие правильные мысли, а те, которые мы разобрали в тексте. Кроме того, недостаток места вынуждает нас к разбору только того, что характерно для нашего автора.

3 Стр. 108.

4 "В высшей степени замечательно, - писал в статье, посвященной 50-летию реформы крепостного права, Плеханов, - что процесс раскрепощения нашего дворянства начался в царствование той же самой императрицы, которая обязана была дворянской гвардии своими победами над конституционными вожделениями "верховников". Сочин. т. XXIV, ст. "Освобождение крестьянства", стр. 21.

стр. 106

скому дворянству. Таков был первый социальный результат реформы: европеизация нашего дворянства.

На первых порах этим изменением положения дворянства европеизация России и ограничилась. Даже больше того. Начиная с Петра положение крестьянства еще более ухудшилось по сравнению с тем, что имело место в Московской Руси. "Реформа Петра не могла, - пишет Плеханов, - да и не имела в виду европеизировать крестьянство... В длинный промежуток времени от Петра до генерала Киселева положение русского крестьянина все более и более приближалось к положению низшего, порабощенного класса восточных деспотий"1 . Не много лучшим было и положение низшего посадского населения и даже опекаемого Петром купечества. Кроме того, и само самодержавие продолжало оставаться более схожим с восточными деспотиями, чем с западно-европейским абсолютизмом.

Однако одним дворянством процесс европеизации не мог быть исчерпан. "Мало-по-малу, - говорит Плеханов, - он вышел и непременно должен был выйти за тесные пределы высшего сословия. Новые, заимствованные у Запада производства развивались, благодаря своей (?) азиатской обстановке, очень медленно, но все-таки развивались. А чем больше развивались они, тем более становилось очевидным, что азиатская обстановка должна быть устранена"2 ...

До поры, до времени действуя подспудно, процесс европеизации к середине XIX века вышел, наконец, наружу. Его первым социально-политическим следствием явилась реформа 1861 года. Проведенная самодержавным государством, вынужденным к тому же преодолевать сопротивление дворянства, эта реформа, однако, сама "сильно отзывалась Азией" и потому не привела к сколько- нибудь последовательной "европеизации" крестьянства. И после реформы в крестьянской политике правительства продолжала господствовать старая аграрная тенденция. Уничтожив крепостную зависимость по отношению к помещикам, государство закрепило крестьян за собою3 . А это в свою очередь консервировало в крестьянстве такие тенденции, которые делали его в большей степени классом азиатского, чем европейского общества. Забегая вперед, скажем, что эта-то сторона крестьянства, как класса, обусловила его, в общем, отрицательную роль в революции 1905 года и определила поражение последней.

"Азиатский" характер аграрной реформы не мог, однако, остановить неуклонного поступательного хода европеизации... "Капитализм так или иначе справился и с этим препятствием. Он все-таки шел вперед, а с ним все-таки подвигалась вперед и европеизация России".

Это привело к важнейшим следствиям в области социальных отношений. Впервые на самобытной почве русской Азии возникли вполне европейские


1 Стр. 117.

2 Стр. 123.

3 Как сильно преувеличивал Плеханов роль государства в раскрепощении крестьян, видно из следующей цитаты: "Наделяя... "освобожденных" в 1861 году крестьян землей, правительство руководствовалось интересами казначейства: безземельный крестьянин представлял бы собой слишком сомнительную платежную силу". Собр. соч., т. III, стр. 348.

стр. 107

классы: промышленная буржуазия и ее спутник и в то же время антагонист - пролетариат. Рядом с крестьянской Азией и под эгидой восточно-деспотического самодержавия возникла буржуазная и пролетарская Европа.

Старый вопрос, должна или не должна Россия развиваться по пути западно-европейского развития, таким образом был окончательно решен самым ходом событий. Но ясно определившееся решение еще не значит завершение. Последнее дело будущего, хотя и ближайшего.

"Экономическая европеизация России должна сопровождаться ее политической европеизацией" - такова основная мысль, которой заканчивается "Введение" Плеханова и которая, вместе с тем, является итоговым выводом его исторической схемы.

V

Выше мы разобрали, в основном и главном, исторические взгляды Г. В. Плеханова. Что можно о них сказать? Если оставить в стороне частности и попытаться определить их с максимальной краткостью, то мы бы сказали: историческая схема нашего автора представляет собою попытку подведения под традиционные взгляды русской либерально- буржуазной историографии известной марксистской основы.

Как это ни странно, основоположник русского марксизма не переработал критически тех теорий русского исторического процесса, которые были созданы до него и господствовали в исторической науке. Он их попросту усвоил. Этим определилось содержание его исторических взглядов. Однако, оказавшись со стороны содержания в плену либерально- буржуазных представлений о русской истории, Плеханов попытался их преодолеть. Его самостоятельность, а следовательно, и разрыв с предшествующей историографией, сказались в создании новой компановки, некоего оригинального синтеза того материала, который Плеханов нашел у своих предшественников, главным образом, Соловьева и Ключевского. На этом пути Плеханов использовал теорию Маркса об азиатском обществе и азиатском способе производства. С одной стороны, некритически усвоив и в то же время утрируя взгляды предшествующей историографии, с другой - поверхностно толкуя теорию Маркса об "азиатских обществах", Плеханов, таким образом, создал свою схему русского исторического процесса1.

Что эта схема не могла оказаться удовлетворительной, это обстоятельство нетрудно было предвидеть, зная характер подхода Плеханова к разрешению стоявшей перед ним задачи. Что созданная Плехановым схема действительно оказалась неудовлетворительной, это мы постарались доказать на протяжении нашей статьи.

Этими, по необходимости, краткими итоговыми замечаниями мы закончим рассмотрение исторических взглядов Плеханова в плане академического исследования. В заключение попытаемся ответить на вопрос: в каком


1 Либерально-буржуазная сущность при сохранении формы марксизма - такова обычная метода оппортунизма, которой, как видим, не избежал и Плеханов.

стр. 108

отношении находилась историческая схема, созданная нашим автором к его политической деятельности.

В нашей, весьма бедной литературе, посвященной Плеханову, известным кредитом пользуется теория, согласно которой ошибки разобранной нами исторической схемы должны быть об'ясняемы, исходя из той позиции, которую Плеханов занял с наступлением мировой войны. Такого взгляда придерживается, например, Л. Д. Троцкий. Характеризуя "Историю русской общественной мысли", он писал: "... это труд в теоретическом отношении далеко не безупречный: соглашательские и патриотические тенденции плехановской политики последнего периода успели, по крайней мере, частично подкопать даже его теоретические устои"1 . Нам представляется, что эта постановка вопроса грешит большой ошибочностью, корень которой сводится к непониманию природы социал-шовинизма.

Социал-патриотическая позиция, которую Плеханов занял в эпоху мировой войны, не была случайным грехопадением первого русского марксиста. Она была подготовлена его предшествующей политической деятельностью. "Социал- национализм, - говорит Ленин, - вырос из оппортунизма, и именно этот последний дал ему силу. Как мог "сразу" родиться социал-национализм? Совершенно так же, как "сразу" рождается ребенок, если протекли 9 месяцев после зачатия. Каждое из многочисленных проявлений оппортунизма в течение всей второй (или вчерашней) эпохи во всех европейских странах были ручейками, которые все вместе "сразу" слились теперь в большую, хотя и очень мелководную... социал-националистическую реку"2 .

Это положение не требует дополнительной аргументации. Столь же ясно его отношение к интересующему нас вопросу. Оппортунизм перерос в социал-шовинизм - это целиком относится к Плеханову, как и ко всему русскому оппортунизму - меньшевизму. Таким образом, вопрос о последних корнях исторической концепции Плеханова сводится к более общему вопросу о том, как Плеханов стал оппортунистом.

По справедливому замечанию М. Н. Покровского, для того, чтобы ответить на последний вопрос, "нужно написать целую книгу". Так как мы лишены этой возможности, то мы и не станем отвечать на поставленный вопрос. Однако, сам по себе, интересующий нас вопрос, имеет еще и другую сторону. Если несомненно, что историческая концепция нашего автора складывалась под влиянием его общеполитических взглядов, то, с другой стороны, столь же несомненно, что и последние не могли не испытывать на себе самого сильного влияния его исторических взглядов. Этим вопросом - о зависимости политической деятельности Плеханова от его исторических взглядов - мы и займемся в дальнейшем.

Когда, в какой период жизни Г. В. Плеханова сложились у него, в более или менее законченном виде, разобранные нами выше исторические взгляды? Чтобы не называть точных дат, можно сказать, что со второй половины 80-х г.г. Плеханов уже придерживается тех взглядов на русскую историю, которые были им впоследствии систематизированы во "Введении".


1 Л. Д. Троцкий. Собр. соч., т. VIII, "Политич. силуэты", стр. 58.

2 В. И. Ленин, собр. соч., т. XX, ч. I, стр. 531.

стр. 109

Отдельные примеры, подтверждающие это положение, мы уже приводили. Приведем еще некоторые, хотя вряд ли в этом есть большая необходимость. В статье "Всероссийское разорение", относящейся к 1892 г., Плеханов характеризует положение русского крестьянина буквально теми же словами, со ссылкой на те же факты, что и во "Введении". "Система "земельного обеспечения" феллаха, - пишет он, - обеспечивала прежде всего прочность египетского деспотизма, система "обеспечения" русского крестьянина обеспечивает (пока обеспечивает) прочность русского царизма. В этом отношении в древнем Египте все было comme chez nous"1 . Здесь перед нами в четкой формулировке знакомая по "Введению" теория азиатского происхождения русского деспотизма и государственного закрепощения крестьянства.

Еще раньше, в конце 80-х г.г., в брошюре против Л. Тихомирова, Плеханов писал: "Старая московская Русь отличалась совершенно азиатским характером... Москва была своего рода Китаем, но этот Китай находился не в Азии, а в Европе"2 . В другой статье, относящейся к 1890 г., ту же мысль о благотворном влиянии Запада на исторические судьбы "азиатской" Руси, Плеханов формулирует еще более красочно. Сравнивая Россию с "другими историческими Обломовками, вроде Египта и Китая", он говорит: "Ее (Россию) спасло влияние западных соседей, благодаря которому она уже безвозвратно вступила теперь на путь общеевропейского развития"3 .

Для полноты картины приведем характеристику Петровской реформы. В статье, датированной 1896 годом, Плеханов пишет: "... Петр лишь приделал европейские руки к туловищу, которое все-таки осталось азиатским"4 .

В марте 1902 года, в письме к В. Засулич, Плеханов затрагивает вопрос о характере русского феодализма, в очень любопытной для нас связи. "Я ломню, - пишет он, - как в 1895 г. один товарищ старался убедить меня в том, что в России был такой же феодализм, как и на Западе. Я отвечал, что сходства в этом случае не больше, чем между "русским Вольтером" - Сумароковым и настоящим, французским Вольтером, но мои доводы едва ли убедили моего собеседника"5 . "Собеседник", о котором идет речь, был В. И. Ленин, приезжавший в 1895 г. за границу для переговоров с группой "Освобождение Труда"6 .

Второй вопрос, который заслуживает здесь быть рассмотренным, сводится к выяснению того, в какой степени исторические воззрения, аналогич-


1 Том III, собр. соч., стр. 346.

2 Собр. соч., т. III, стр. 74.

3 Собр. соч., т. X, стр. 120.

4 Там же, стр. 154. В другом месте: "Петр совершил огромный переворот, спасший Россию от окостенения".

5 "Ленинский сборник", II, стр. 93.

6 Какова была точка зрения В. И. в этом вопросе, видно из следующего. В 1902 г. в статье "Аграрная программа русск. соц. демократии", он, указывая на "спорность" вопроса о применимости термина "феодал" к нашему поместному дворянству, писал: "Я лично склонен решать этот вопрос в утвердительном смысле, но в данном случае, разумеется, не место и не время обосновывать и даже выдвигать это решение, ибо речь идет о защите коллективного, общередакционного проекта аграрной программы". Собр. соч., т. IX, стр. 292. Курсив наш.

стр. 110

ные плехановским, были распространены в среде его политических друзей и товарищей.

Для начала остановимся на взглядах П. Б. Аксельрода, который для нас интересен и сам по себе, как один из виднейших теоретиков и тактиков меньшевизма.

В неопубликованной статье, относящейся к началу 1895 г., этот "патриарх меньшевизма" развивал следующие взгляды на русскую историю. По мнению Аксельрода, народ в России не играл никакой активной исторической роли. "Активной исторической силой являлось только государство, общество же играло роль более или менее пассивного материала, воска, из которого государственная власть лепила, сообразно социально-политическим нуждам, те или иные формы"1 . Если Россия все же развивалась, то это, - поясняет Аксельрод, - происходило вовсе не в силу какого- нибудь "внутреннего органического развития", а благодаря "развитию и усложнению непосредственно государственных интересов и потребностей". Незачем раз'яснять, что приведенные мысли представляют собой простой пересказ трафарета, созданного либеральной историографией, притом в его наиболее резком варианте2 .

Пойдем, однако, дальше. Если направление нашего общественного развития определялось нуждами и потребностями государства, то чем, в свою очередь, определялись нужды этого Левиафана - государства? По мнению автора "Главнейших запросов русской жизни", силы, воздействием которых определялось социальное творчество государства, находились за пределами России. "Воздействие Запада" - вот та, в последнем счете, решающая сила, которая детерминировала ход исторического развития нашей страны.

Военные столкновения, - убеждает нас Аксельрод, - вовлекли наше государство "в постоянное политическое соперничество с передовыми странами Европы и в круговорот их мировой политики, тем самым поставили государственную власть в необходимость европеизировать свой примитивный военно- административный механизм"3 . В дальнейшем из этой же всеоб'емлющей причины выводит Аксельрод и ликвидацию крепостного права, и возникновение у нас денежного хозяйства, и появление промышленного капитализма. Короче говоря, история России выступает в этом толковании, как функция различных западно-европейских влияний. До каких исторических обобщений доходит при этом Аксельрод, видно из следующего примера. Толкуя о ликвидации крепостного строя, он, выведя эту ликвидацию из


1 "Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода, т. I, приложения, стр. 251.

2 Отнюдь не случайно, что как раз в это время Плеханов писал Аксельроду: "Кланяюсь всем твоим, а также Милюкову, Лаппо-Данилевскому и прочим нашим". Переписка, т. I, стр. 97. В примечаниях редакции к этому письму имеется следующее раз'яснение слов Плеханова: "Аксельроду казалось, что в работах... тогда молодых историков (Л. - Данилевский и др.) он нашел подтверждение своих взглядов на взаимоотношение "государства" и "общества" в русской истории. Очевидно, этими своими соображениями он поделился с Плехановым, что и дало Плеханову повод говорить о Милюкове, Лаппо-Данилевском и др., как о "наших".

3 Там же, стр. 252.

стр. 111

"непосредственного давления" Запада на наше государство, характеризует ее следующим образом: "...Полное крушение крепостного права, на которое в иных странах потребовались целые века, у нас совершилось с такой быстротой и последовательностью"1 .

Что все эти взгляды представляют собою какую-то карикатуру на марксизм - это вряд ли нуждается в доказательствах. Но что ими руководствовался в своей политической деятельности такой авторитетный меньшевик, как Аксельрод, - это тоже несомненно. А отсюда соответствующие следствия...2 .

Аналогичные писания мы встречаем и у такого, в свое время видного лидера меньшевизма, как А. Мартынов. Читатель может найти их в принадлежащих перу Мартынова "Очерках русской истории". Здесь мы ограничимся только одной цитатой. На IV с'езде партии этот автор защищая плехановскую точку зрения по аграрному вопросу, говорил: "У нас реставрация феодализма была бы невозможна после экспроприации помещичьих земель, если бы в основе нашего феодализма лежало поместное хозяйство, но в том-то и дело, что русский феодализм прежде всего есть феодализм государственный (sic). Он сложился на почве закабаления народа государством. И само помещичье землевладение у нас выросло не из вотчинного хозяйства, а из служилых отношений помещиков к государству. Поэтому-то Плеханов прав, когда утверждает, что принцип национализации нисколько не изменяет тех экономических отношений, на почве которых вырос наш азиатский деспотический строй"3 .

Приведенные материалы дают, мы полагаем, возможность выставить два следующих положения:

I. Исторические взгляды, которые Плеханов в развернутом и систематизированном виде изложил во "Введении", в основном, сложились у него не только задолго до эпохи войны, но даже задолго до революции 1905 г.

II. Эти исторические взгляды не были индивидуальной принадлежностью Плеханова. Они разделялись также виднейшими из его политических друзей


1 Там же, стр. 253.

2 Читателю небезынтересно будет узнать, как представлялись эти "следствия" самому Аксельроду. Рассказывая о своей встрече с Лениным в 1895 г., он следующим образом излагает намктившиеся у него разногласия с В. И. в связи со статьей последнего (К. Тулин, "Экономич. содержание народничества и критика его в книге Г. Струве") в сборнике "Материалы к вопросу о хозяйственном развитии России". "У вас (т. -е. у Ленина -Э. Г. ), - говорил я - заметна тенденция, прямо противоположная тенденции той статьи, которую я писал для этого же самого сборника (речь идет о цитированной нами статье -Э. Г ). Вы отожествляете наши отношения к либералам с отношениями либералов к социалистам на Западе. А я как раз готовил для сборника статью..., в которой хотел показать, что в данный исторический момент ближайшие интересы пролетариата совпадают с основными интересами других прогрессивных элементов общества. Опуская дальнейшее, приведем ответ Ленина. "Ульянов - продолжает Аксельрод, - улыбаясь заметил в ответ: Знаете, Плеханов сделал по поводу моих статей совершенно такие же замечания. Он образно выразил свою мысль: "Вы, - говорит, - поворачиваетесь к либералам спиной, а мы - лицом". См. "Переписка", т. I, Прилож., стр. 270.

3 "Протоколы", стр. 77.

стр. 112

и сподвижников, которые в то же время являлись теоретическими и практическими руководителями определенного общественно-политического направления.

Можно ли, однако, на этом основании заключить, что интересующие нас исторические взгляды представляют собой меньшевистскую концепцию русской истории, своего рода историософию русского меньшевизма?

Тот факт, что эти взгляды были созданы Плехановым, что они разделялись такими столпами меньшевизма, как Аксельрод и Мартынов, как и то, что эти взгляды, в значительной степени, представляют собой некритическое заимствование ходячих воззрений либеральной историографии, несомненно дает известные возможности для такого заключения. Но, только известные и весьма ограниченные возможности.

Только в том случае, если бы оказалось, что историческая концепция Плеханова необходимо ведет к меньшевистской оценке соотношения классовых сил, а, следовательно, и к обусловленной этой оценкой, меньшевистской тактике, - только в этом случае мы могли бы считать неоспоримо доказанным оппортунистическую, меньшевистскую природу самой схемы. К попытке доказать этот "тезис" мы и перейдем.

"Экономическая европеизация России должна сопровождаться ее политической европеизацией" - читатель помнит, что этим итоговым обобщением заканчивается историческое "Введение" Плеханова. Оставляя в стороне невольно напрашивающиеся возражения против самого термина "европеизация" крайне абстрактного и весьма неопределенного - посмотрим, как представляет себе наш автор форму и характер предстоящей России европеизации.

Начнем с рассмотрения той судьбы, которую процесс европеизации готовит нашему самодержавию.

По мнению Плеханова, "и за русским деспотизмом есть несомненные исторические заслуги...". В чем же они заключаются? "...Главнейшая из них та, - отвечает Плеханов, - что он занес в Россию семя своей собственной гибели. Правда, он был вынужден к этому соседством с Западной Европой, но он все-таки сделал это и заслуживает самой искренней признательности с нашей стороны"1 . Вряд ли есть необходимость пояснять, что здесь перед нами политическая оценка со стороны Плеханова Петровской реформы.

Однако так было... и прошло. Если прежде самодержавие выполняло, в известной степени, прогрессивную роль, то теперь обстоятельства резко изменились.

"С начала шестидесятых годов, - говорит Плеханов, - в России стали назревать новые общественные потребности, которых самодержавие не может удовлетворить, не переставши быть самодержавием"2 . Какой отсюда следует вывод? "Экономическое банкротство или свержение абсолютизма, - резюмирует Плеханов, - таков единственный выбор, представляющийся современной России"3 .


1 Собр. соч., т. III. стр. 74.

2 Там же, стр. 76.

3 Там же, стр. 350.

стр. 113

Нетрудно видеть неправильность этого вывода. Коренная ошибка Плеханова, неизбежно следовавшая из всей его исторической концепции, заключается в какой-то формальной, по сути дела, внеклассовой оценке самодержавия. Азиатский деспотизм непримирим с интересами экономического и политического развития страны, "песенка абсолютизма" уже спета, - постоянно повторяет Плеханов, забывая о том, что самодержавие, с одной стороны, представляет собой организацию определенных классов русского общества, что оно, с другой стороны, обладает способностью приспособляться к ходу социально-экономического развития1 . Этот недиалектический и в то же время поверхностный, формальный подход в оценке самодержавия приводит в дальнейшем Плеханова к ряду других политических ошибок.

Если самодержавие абсолютно противоречит всем интересам экономического развития России, если его сохранение представляет угрозу неизбежного экономического краха всей страны - то отсюда вытекает, не может не вытекать, и соответствующая оценка роли буржуазии. Буржуазия - при данной, постановке вопроса - выступает, как класс, интересы развития которого не могут быть примирены с существованием и сохранением самодержавия. Самодержавие должно быть устранено, чтобы могла развиваться буржуазия - такова та дилемма, к которой всем ходом своих рассуждений приходит Плеханов.

"...Недалеко то время, - заключает он, - когда "наше торгово- промышленное сословие", испытав тщетность кротких увещаний, вынуждено будет более строгим голосом напомнить царизму о том, что tempora mutantur ее nos mutamur in illis"2 . Класс буржуазии, - замечает он в другом месте, - "должен будет сознать свои (политические задачи) под страхом разорения"3 .

Переоценка революционности русской буржуазии - вот та коренная ошибка, в которой Плеханов подталкивался своей неверной исторической концепцией и которая, в то же время, составляла "душу живу" меньшевизма.

"Человек, не понявший современного общества, - писал Маркс о Прудоне, - еще меньше может понять то движение, которое стремится разрушить (renverser) это общество"4 . Это замечание, с известным ограничением, применимо и к Плеханову. Не поняв, точнее говоря, неверно поняв, пути исторического развития России, он ошибочно оценил и те силы, которые должны были разрушить старую после- и полу- крепостническую Россию.

"Предстоящая нашей стране революция, - писал он, - принадлежит к разряду так наз. политических революций, т. -е ... непосредственным результатом ее будет изменение нашего политического строя, падение самодержавия"5 . Эта, в корне неверная поверхностная оценка революции


1 "Монархия вообще - говорит Ленин, - не единообразное и неизменное, а очень гибкое и способное приспособиться к различным классовым отношениям господства учреждение".

2 Собр. соч., т. III, стр. 76.

3 Там же, стр. 385.

4 "Письма", стр. 18.

5 Т. Ill, стр. 386.

стр. 114

1905 г. еще более усугубляла ошибку Плеханова в вопросе о роли русской буржуазии.

Уже в 1906 г., после поражения декабрьского восстания, после опыта 1-й Думы, Плеханов, обращаясь от своего имени к рабочим, популярно раз'ясняет роль буржуазии в следующих выражениях: "Не потому ненавидит Думу г. Горемыкин, что в ней преобладает буржуазия, а потому, что буржуазия, преобладающая в ней, требует свободы для всех и земли для крестьянства"1 . Дальше этого в идеализации буржуазии итти некуда...

Неверно, - и опять-таки в соответствии со всей своей исторической схемой - оценивает Плеханов и роль крестьянства в предстоящей европеизации России. "Пролетарий" и "мужичек" - это постоянные политические антиподы, - пишет он. Историческая роль пролетариата настолько же революционна, насколько консервативна роль "мужичка". На "мужичке" целые тысячелетия непоколебимо держались восточные деспотии"2 . Концепция азиатского типа развития России, как видим, цепко держит Плеханова в своих объятиях.

В другом месте, также до революции, Плеханов выразился еще яснее. "Только два направления, - утверждал он, - могут у нас рассчитывать на будущее: либеральное и социал- демократическое. Все остальные "программы" представляют собою лишь эклектическую смесь этих двух направлений и потому осуждены на исчезновение". Итак, революционно- демократическое направление в России, наиболее мелкобуржуазной из всех европейских стран (Ленин), к тому же не проделавшей еще своей буржуазной революции, не имеет, оказывается "будущего" и "осуждено на исчезновение". Здесь сформулирована центральная стратегическая мысль меньшевизма: игнорирование революционной роли, которую в России предстояло сыграть крестьянству.

Освободиться от этой неверной оценки Плеханов не смог даже в годы первой революции, когда крестьянские восстания демонстрировали воочию все значение этой силы. Не поняв аграрно-крестьянского характера революции, верный своей исторической схеме, Плеханов даже опасался широкого размаха аграрной революции, боясь, как бы крестьянская "Азия" не остановила развития буржуазной "Европы".

В заключение отметим взгляды Плеханова на роль и задачи рабочего класса. В статье, относящейся к 1890 г., он писал: "Русский рабочий класс, это класс, которому суждена наиболее европейская роль в русской политической жизни"3 . Наступила революция 1905 года. Как определил роль рабочего класса в ней Плеханов? На V с'езде партии, полемизируя с Розой Люксембург, он так сформировал свою теорию движущих сил революции: "поддержка пролетариатом революционной буржуазии в интересах революции"4 . Итак, "наиболее европейская роль", которая суждена пролетариату, сводилась Плехановым, не больше и не меньше, как к поддержке буржуазии...


1 Собр. соч., т. XV, стр. 90.

2 Собр. соч., т. XVI, стр. 383.

3 Там же, стр. 238.

4 Там же, т. XV, стр. 392.

стр. 115

Теперь мы можем ответить на поставленный раньше вопрос. Историческая концепция Г. В. Плеханова, несомненно, являлась меньшевистской оценкой путей исторического развития России, меньшевистской философией русской истории. Стратегия и тактика меньшевизма вполне гармонировала с этой исторической схемой, последовательно из нее вытекала.

Это положение вплотную подводит нас и к другому вопросу: о социальной основе этой схемы. Историческая схема Плеханова выросла из той же социальной почвы, которая создала и питала русский оппортунизм-меньшевизм.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ИСТОРИЧЕСКИЕ-ВЗГЛЯДЫ-Г-В-ПЛЕХАНОВА-ч-2

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Vladislav KorolevКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Korolev

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Эм. Газганов, ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Г. В. ПЛЕХАНОВА - ч.2 // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 14.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ИСТОРИЧЕСКИЕ-ВЗГЛЯДЫ-Г-В-ПЛЕХАНОВА-ч-2 (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Эм. Газганов:

Эм. Газганов → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Vladislav Korolev
Moscow, Россия
1348 просмотров рейтинг
14.08.2015 (3149 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
12 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Г. В. ПЛЕХАНОВА - ч.2
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android