И. В. ЛУКОЯНОВ. "Не отстать от держав..." Россия на Дальнем Востоке в конце XIX - начале XX вв. СПб. Нестор-История. 2008. 664 с.

Монография доктора исторических наук И. В. Лукоянова (Петербургский Институт истории РАН) посвящена далеко, казалось бы, не новой, но весьма сложной теме - политике России на Дальнем Востоке на рубеже XIX - XX веков. Однако это - во многом новаторская работа. Учитывая огромный территориальный разброс событий, о которых идет речь (русский Дальний Восток, значительная часть Китая, вся Корея, Япония), не лишним было бы приложить к книге подробную карту исследуемого региона или по крайней мере снабдить ее указателем географических названий, равно как и перечнем дат важнейших событий (одних совещаний по дальневосточным делам упомянутых Лукояновым, прошло на российском бюрократическом Олимпе несколько десятков). Из общей логики работы, которая, по словам самого автора, в основном освещает события 1890 - 1904 гг., и хронологически и тематически несколько выпадает ее последняя, 12-я, глава, посвященная Портсмутскому мирному договору.

Источниковая база монографии весьма значительна. Помимо материалов 17 отечественных, использованы три зарубежных документальных собрания, включая архивы британского и японского внешнеполитического ведомств и материалы коллекции Б. И. Николаевского (Гуверовский институт войны, революции и мира в США). Общее количество архивных фондов, материалы которых использовал автор книги, превышает сотню. В них встречаются подлинные документальные находки. Скажем, в фонде Царскосельского дворца Государственного архива Российской Федерации Лукоянов обнаружил бумаги канцелярии Особого комитета Дальнего Востока, записки на "высочайшее имя" А. М. Безобразова и князя Э. Э. Ухтомского; в Отделе письменных источников Государвенно-го исторического музея - копии всеподданнейших докладов министра иностранных дел, тексты инструкций российским дипломатическим представителям в странах дальневосточного региона, проект секретного договора между "безобразовской" Восточно-Азиатской компанией и российским правительством и даже списки офицеров Генерального штаба, которые в 1890-е годы проводили рекогносцировку в Корее (причем "с указанием результатов работ"). В Отделе рукописей ИРЛИ ему посчастливилось найти записи бесед российского посланника с японским премьер-министром Ито Хиробуми, состоявшихся в середине 1890-х годов, и ряд других интересных материалов, не представленных в профильных центральных архивах даже в виде копий. Так же широко, и часто впервые в историографии, Лукоянов использует личные коллекции непосредственных участников событий. В целом огромное количество редко или вовсе ранее не использованных первоклассных источников является одним из очевидных и бесспорных достоинств работы Лукоянова.

В первых главах монографии рассматриваются российско-китайские отношения, преимущественно в экономической сфере - история строительства Сибирского рельсового пути и КВЖД, экономической экспансии России в Поднебесной и Русско-Китайского банка в 1895 - 1904 гг.; отдельная глава посвящена заключению русско-китайского союзного договора 1896 года. Все эти сюжеты связаны с деятельностью С. Ю. Витте - с середины 1890-х годов главного идеолога и руководителя дальневосточной политики. Темы каждой из этих глав, как и всех последующих разделов работы, по сути, представляются головоломками со многими неизвестными, относящимися и к собственно внешней политике, и к ряду смежных областей (государственное и общественное устройство стран Востока, история железнодорожного строительства, международной торговли, финансов и др.).

Пятая глава книги посвящена корейской политике России и отношениям с Японией, но ее содержание намного шире. Речь идет о ключевых дальневосточных проблемах и общем контексте международных отношений рассматриваемого периода. Что касается России, то в ее корейских делах, как показывает Лукоянов, давало себя знать наличие сразу нескольких внешнеполитических курсов, точнее сказать - отсутствие единого, продуманного и последовательно проводимого курса. Сторонником осторожно-выжидательного образа действий на полуострове выступало центральное внешнеполитическое ведомство. Российские дипломаты и крупные администраторы на Дальнем Востоке высказывались в пользу более активного вмешательства в корейские дела и большего противодействия интересам Японии. Военные представители шли еще дальше. Игнорируя призы-

вы Министерства иностранных дел и стремясь как минимум установить над Кореей российский протекторат, они занимались рекогносцировкой ее территории, проводили картографические съемки, подыскивали места для возможных баз и корабельных угольных станций и т.д. Военно-морских деятелей не покидала мечта о корейском незамерзающем порте Тихоокеанского флота с подведением к нему железнодорожной ветки с российской территории.

Во второй половине 1890-х годов к этим трем, в сущности, разным внешнеполитическим подходам прибавился курс министра финансов, который отводил Корее роль буфера русско-японских отношений. В дальнейшем на фоне затухания влияния Витте на дальневосточные дела, на авансцену вышла безобразовская клика, которая выступала за установление в Корее полуколониального режима. В результате у Петербурга, по выражению И. И. Воронцова-Дашкова, появились еще две дальневосточные политики: "царская официальная и царская же, но неофициальная". И все это происходило на фоне постоянных колебаний и изменений в настроениях самого российского монарха. "Российское руководство никак не могло прийти к единому мнению, чего же оно хочет на Корейском полуострове, отделываясь многозначительными, но малосодержательными фразами" (с. 533). Рассмотреть все эти многослойные процессы в присущей им динамике, понять и представить механизмы, явные и скрытые пружины принимаемых внешнеполитических решений и практических шагов, оценить их последствия - с этой непростой задачей Лукоянов справился вполне.

Вообще тема "многослойности" российской внешней политики, ее расчлененности на ведомственные и групповые интересы пронизывает всю книгу. В этом состоит главная идея работы, что и предопределило как характер источниковой базы (автор сознательно стремится привлечь документы не только ведомств, но и неофициальных сообществ, которые так или иначе принимали участие в разработке и проведении в жизнь дальневосточной политики), так и угол зрения ("исследование технологии власти"), приемы и методы анализа (с. 9 - 10). Это новый подход к изучению российской политики на Дальнем Востоке, который в конечном счете демонстрирует пример того, как не следует выстраивать внешнеполитическую линию, к каким катастрофическим последствиям может привести многоведомственность в этой важной сфере деятельности государства.

Делая обобщения о характере российского империализма на Дальнем Востоке, Лукоянов считает беспочвенными попытки принципиально отличать колониальную политику Петербурга от империализма других великих держав, но одновременно оспаривает обвинения по адресу России в ее будто бы неизменной агрессивности в дальневосточном регионе (указания последнего рода особенно характерны для зарубежной историографии). "Российский колониализм, - полагает автор, - выделялся лишь слабостью возможностей, что, однако, накладывало существеннейший отпечаток на действия Петербурга на Корейском полуострове" (с. 297). Правда, тут же Лукоянов смещает акценты: "Корейская политика - пишет он, - весьма сложное направление в дальневосточной политике России и одно из самых неудачных. Имея колоссальные возможности, Россия так и не приобрела практически ничего в королевстве... Зато именно Корея стала главной причиной русско-японской войны" (с. 298). Возникает вопрос: каким же все-таки был потенциал российского влияния? в чем причина конечных неудач - в слабости позиции России по объективным, не зависевшим от власти причинам, или в той слабости, которая явилась следствием неумелой политики? Указание на Корею как "главную причину русско-японской войны", на наш взгляд, в данном контексте выглядит не вполне убедительным: поскольку Россия, в отличие от Японии, там действительно почти ничего не приобрела, что же, в таком случае, могло явиться предметом конфликта? Кстати, в дальнейшем автор книги указывает, что не только корейская, но и маньчжурская проблема "проложила мостик к ухудшению англо-русских отношений, к англо-японскому соглашению и в конечном счете - к войне" (с. 412). Известно, что в Токио, в отличие от официального Петербурга и вопреки протестам последнего, в ходе предвоенных переговоров упорно стремились увязать решение корейской проблемы с маньчжурской.

Подробно рассматривает Лукоянов причины и обстоятельства занятия Россией Порт-Артура зимой 1897/98 гг. (гл. 6), ход англо-русских переговоров о Китае 1897 - 1899 гг. (гл. 7), участие России в подавлении движения ихэтуаней и последовавшие переговоры о сроках и условиях вывода российских войск из Маньчжурии (гл. 8). Автор уточняет оценки даже хорошо, казалось

бы, изученных исторических событий и показывает, например, что акция в отношении Порт-Артура первоначально не рассматривалась как долговременная, а в целом ответственность за последовавший захват лежит не только на министре иностранных дел М. Н. Муравьеве, как, с легкой руки Витте, считали некоторые историки, но в равной степени и на руководителе российского финансового ведомства.

Тщательно проработаны Лукояновым два таких крупных и важных вопроса, как деятельность группы "безобразовцев" (гл. 9) и ход русско-японских предвоенных переговоров (гл. 11). Подробное изложение "безобразовской" шестилетней эпопеи - новое слово в историографии. Оно насыщено интереснейшими фактами и наблюдениями, начиная с намерения самого Безобразова со временем развернуть формально частную Восточно-азиатскую промышленную компанию в целое Министерство колоний и кончая сведениями относительно организационно-финансовой стороны этого псевдокоммерческого предприятия, личного состава его участников, мотивации деятельности каждого из них в отдельности и практического развития этой авантюры в целом. Совершенно новыми выглядят сведения о русских и китайских воинских командах, предоставленных в распоряжение "концессионеров", а также изложение "безобразовской" программы послевоенной политики России на Дальнем Востоке, представленной Николаю II. Самостоятельную ценность представляют подробные биографии "безобразовцев", помещенные в Приложении к этой главе, и их характеристики по ходу изложения.

В освещении русско-японских предвоенных переговоров автор, в отличие от своих предшественников, основной акцент делает не на высчитывании пауз (и в самом деле огромных) между очередными предложениями японцев и ответами русской стороны и не ограничивается пересказом взаимных требований. В центре внимания автора находится реакция участников переговоров с российской стороны на предложения японцев, логика и мотивы их поведения, выявление механизмов принятия решений, прослежены полуофициальные контакты с японскими дипломатами в Петербурге зимой 1903/1904 годов и т.д. "Едва ли не главную роль с русской стороны, - читаем на с. 572, - играли интриги и борьба за власть и влияние". Другими словами, эти переговоры оказались продолжением внутренних проблем управления Российской империей, находившегося в кризисном состоянии. Хотя, по словам автора, "в России практически никто не хотел" вооруженного конфликта с Японией, известная доля вины за срыв переговоров, по его мнению, лежит на наместнике Е. И. Алексееве, "уверенном, что схватки не миновать", и на экс-министре Витте, который "видел в войне кратчайший путь к возвращению своего прежнего влияния". Впрочем, в конечном счете ответственность за развязывание конфликта Лукоянов возлагает все же на Токио.

К сожалению, автор монографии не проясняет и по сию пору не вполне понятные обстоятельства задержки получения российским посланником в Токио ноты от 22 января (4 февраля) 1904 г., которая содержала серьезные уступки Петербурга. В Японии виновником задержки объявили Алексеева, через которого документ был направлен послу Р. Р. Розену. Розен в интервью корреспонденту парижской газеты по горячим следам утверждал: "Русская нота, которую наше правительство послало адмиралу Алексееву, была мне переслана 5 февраля (23 января), я же получил ее лишь на следующий день после разрыва дипломатических сношений", то есть 25 января (7 февраля), "и вместе с тем получил целый пакет телеграмм из Петербурга. Все это было задержано японцами" (Новое время, 9.III.1904). Также без ответа остается вопрос о правомерности открытия Японией военных действий до официального объявления войны 10 февраля.

В дальневосточной политике России конца XIX - начала XX в. Лукоянов рассматривает две модели поведения (или, как он пишет, два "направления действий") - в отношениях с заведомо слабыми Китаем и Кореей, с одной стороны, и с великими державами и Японией, с другой. Выделены и этапы практического осуществления этой политики - от связанной с именем Витте программы экономической экспансии в Китае в начале 1890-х годов до кризиса 1903/1904 гг., когда российская политика в регионе оказалась, по сути, лишена "централизованного механизма руководства" и потеряла остатки определенности, последовательности (с. 622 - 627). Подробно рассмотрев перипетии участия Витте в дальневосточных делах и изменение его взглядов и позиций, Лукоянов приходит к выводу о крахе его замыслов и об общем тупике предложенного им (отчасти осуществленного на практике) дальневосточного курса, косвенно оправдывая, таким образом, его формальное отстранение от участия в принятии решений в 1903 году.

Одной из задач исследования было выяснение фактической близости дальневосточной политики Витте и линии "безобразовцев", что, учитывая накал их взаимной неприязни и борьбы, само по себе выглядит парадоксом. Вместе с тем Лукоянов не считает, что курс Витте неотвратимо вел к войне: вооруженная схватка между Россией и Японией не была фатально неизбежной. Хотя "путь к русско-японской войне, - пишет он, - это не злая воля или ошибочные действия одного или нескольких человек", ответственность за развязывание войны с Японией он все-таки возлагает на безобразовцев и близкого им по взглядам Алексеева (с. 634 - 635). Критическую оценку получила нерешительность и бесконечные колебания Министерства иностранных дел и самого Николая II. В целом "борьба за выбор Россией политического курса" в этом районе земного шара закончилась крахом - внятная и осмысленная линия поведения здесь выработана так и не была. В этой связи возникает вопрос: какой из предложенных курсов на Дальнем Востоке, по мнению автора, в наибольшей степени отвечал национальным интересам России и соотношению сил на международной арене в целом? Другими словами, существовал ли вообще в России, пусть только на бумаге, такой проект решения проблем, который в тогдашней обстановке имел шансы быть более или менее безболезненно реализованным исходя из ее государственных интересов, и каких именно?

Опечатки, описки, неточности в написании иностранных (особенно японских) имен и прочие неизбежные мелкие пофешности, которые, увы, встречаются в рецензируемой монографии, не меняют общего впечатления: появилось добротное, глубокое и оригинальное исследование, которое заслуживает быть поставленным в один ряд с лучшими произведениями мировой историографии по дальневосточной проблематике.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Д. Б. ПАВЛОВ:

Комментарии: