Укрепление в XVIII в. международных позиций России встретило противодействие со стороны ряда государств, в том числе Османской империи. В этой ситуации немаловажное значение как для России, так и для народов Кавказа (в силу определенного стратегического положения этого региона) приобрело дальнейшее развитие русско-кавказских, в частности северокавказских, экономических, политических и культурных связей, имевших к тому времени уже стабильный характер.

Заметное место в русско-турецких взаимоотношениях в середине века занимал т. н. кабардинский вопрос. Белградским договором 1739 г. Кабарде был предоставлен статус нейтральной, независимой области¹ , причем впервые в практике русско-турецких отношений обе державы выступали гарантами ее независимости, т. е. сохраняли право контроля над внутренним положением Кабарды, ее внешними связями. Придерживаясь статей Белградского мира, а также учитывая международную обстановку того времени, Россия старалась не уступать своих позиций Турции, а строительство русских поселений значительно усилило русское влияние в крае.

Владельцы Большой Кабарды² (так по терминологии русских документов именовались местные князья) разделялись тогда на две враждебные группировки - кашкатавскую и баксанскую; каждая из них стремилась подчинить себе другую, навязать свою власть малым и более слабым соседям. Баксанская группировка придерживалась русской ориентации, кашкатавская - крымско-турецкой.

В июле 1750 г. Порта сделала русскому резиденту в Константинополе А. И. Неплюеву запрос, в котором уведомляла о полученных ею сведениях, будто бы в Кабарде пребывает русский генерал "с казною", который желает "несколько войска набрать" для России, чтобы в случае "диспозиции с Швецией и Пруссией" использовать его в военных действиях против этих стран. Порта также заявляла, что в Кабарду "с российской стороны с полною властию приезжали, привлекая к себе через обнадеживание награждений в подданство"³ . Подобные шаги Порта расценивала как нарушение положений Белградского договора.

Русский резидент в ответе реис-эфенди (государственному секретарю Порты по вопросам внешних сношений) указал на необоснованность этих обвинений: по его сведениям, все сообщения, "касающиеся Кабарды, есть одно пустословие злых людей (т. е. крымского хана. - И. Я.), вымышленное для вселения холодности между обоюдными дворами", и что именно крымский хан постоянно изыскивает предлоги "для обеспокоивания онаго народа, имеющего быть независимым по трактату от обоих сторон"⁴ . В своем донесении Коллегии иностранных дел Неплюев писал, что, по его мнению, "пункт о Кабарде сплетен от кабардинских владельцев, преданных туркам, и от хана крымского при учинении о том сюда рапорта увеличен"⁵ . Очевидно, Неплюев был осведомлен о меморандуме, поданном Порте его предшественником А. А. Вешняковым еще в августе 1742 г., где обращалось внимание османского правительства на активные действия в Кабарде кубанского сераскера - командующего крымскими войсками на Кубани⁶ .

Теперь же, в июле 1750 г., Россия представила Порте ответную ноту, в которой указывалось на несообразность ее претензий относительно пребывания в Кабарде русского генерала. "Россия, - говорилось в этом документе, - не имеет ни малейшей нужды искать посторонних сил противу тех держав (Швеции и Пруссии. -

¹ ПСЗ. Т. X. СПб. 1830, N 7900.

² Разграничение Кабарды на Большую и Малую сложилось к XVII веку. Большая Кабарда в XVIII в. была разделена между пятью княжескими фамилиями: Атажукиных, Мисостовых, Джамбулатовых, Бекмурзиных и Кайтукиных. Малую Кабарду представляли две княжеские фамилии: Таусултановы и Джеляхстановы (Тхамоков Н. Х. Социально-экономический и политический строй кабардинцев в XVIII в. Нальчик. 1961, с. 179).

³ АВПР, ф. Сношения России с Турцией, оп. 89/1, д. 3, л. 31

⁴ Там же, л. 13.

⁵ Там же, л. 12.

⁶ Там же, оп. 120/1, д. 1, лл. 1 - 2.

стр. 184

И. Я.), ибо не только с оными, но и с всеми державами ныне в вожделенном мире пребывает"⁷ . Правительство России было убеждено в том, что именно крымский хан и кубанский сераскер "в кабардинские дела мешаются", применяя "иногда ласкания, а иногда угрозу и силу", чтобы кабардинский народ, "оставя свое отечество", перешел под покровительство Крыма.

В той же ноте сообщалось, что крымский хан вновь требовал от кабардинцев "платы за кровь брата своего Бахты-Гирея", убитого ими во время крымского набега на Кабарду еще в 1729 году⁸ . Здесь же правительство России уведомляло Порту о том, что в 1750 г. в Кабарде владельцы враждебной России кашкатавской "партии" приняли гостей - детей крымского хана Арслан-Гирея Казы-Гирея и Шабаз-Гирея. Коллегия иностранных дел располагала сведениями о намерении крымского хана "кабардинский народ действительно себе подчинить"⁹ . Поэтому пребывание в Кабарде Гиреев расценивалось как нарушение статей Белградского договора о нейтралитете Кабарды. Дальнейшее рассмотрение этого вопроса осложнилось смертью Неплюева (ноябрь 1750 года).

Порта в своих отношениях с Россией также придавала особое значение кабардинской проблеме. Стратегическая и экономическая важность Северного Кавказа, в частности Кабарды, Осетии, Ингушетии, где проходили дороги в Закавказье и открывались кратчайшие караванные пути к главным рынкам ближневосточных стран, определяла интерес Порты к этим областям. Сотрудники российской миссии в Константинополе поручик И. Шокуров и переводчик А. Пиний сообщали в ноябре 1750 г. в Петербург о нетерпеливом ожидании правительством Османской империи последующих объяснений России по кабардинскому вопросу¹⁰ .

Порта была встревожена "конфузными" слухами, имевшими место в дипломатических кругах османской столицы, о том, "будто некоторые народы, около Кавказских гор живущие под именем черкесов (имеется в виду Кабарда. - И. Я.), одержали по прошению своему протекцию Российской империи"¹¹ . Вероятно, этим объясняется тот факт, что в специальной записке, поданной советниками султану в декабре 1750 г. и ставшей известною российской миссии, указывалось на необходимость для Порты "стараться хранить и наблюдать мирные артикулы с пограничными державами и о кабардинском деле рачение иметь"¹² . В начале 1751 г. реис-эфенди в беседе с австрийским послом Г. Пенклером¹³ по-прежнему настаивал на скорейшем разрешении кабардинского вопроса, вновь упомянув "об одном генерале с 60 солдатами, пребывающими в Кабарде"¹⁴ . В марте 1751 г. миссия России в Константинополе получила сведения о реакции Порты на ноту Петербурга, представленную еще Неплюевым. "Уразумев содержание оной, - сообщалось в донесении одного из служащих канцелярии реис-эфенди, - министры были весьма смутны"¹⁵ . Особенно обеспокоил их "артикул о ханских детях". Требование царского двора о выезде Гиреев из Кабарды было расценено в Константинополе как "прикрытие", отказ принять факт пребывания там "русской воинской команды".

После длительного обсуждения кабардинской проблемы советники султана пришли к заключению: "Порте надлежит притворяться о пребывающем в Кабарде генерале, понеже российский двор о несостоятельности сего уверяет". Таким образом, османское правительство, стараясь избежать осложнений в отношениях с Россией, предполагало сохранить право воспользоваться своими претензиями как возможным предлогом для оказания в нужный момент дипломатического давления на нее. Австрийскому послу, по мнению участников этой "конференции" султан-

⁷ Кабардино-русские отношения в XVI - XVIII вв. Т. 2. М. 1957, с. 171.

⁸ Там же.

⁹ Центральный государственный архив Дагестанской АССР (ЦГА ДА ССР), ф. 379, он. 1, д. 500, л. 17.

¹⁰ АВПР, ф. Сношения России с Турцией, он. 89/1, д. 3, л. 422.

¹¹ Там же, л. 17.

¹² Там же, л. 476.

¹³ После смерти Неплюева до прибытия нового резидента А. М. Обрескова Г. Пенклер по завещанию русского резидента и просьбе российской миссии представлял в Константинополе интересы России.

¹⁴ АВПР, ф. Сношения России с Турцией, он, 89/1, д. 3, л. 90.

¹⁵ Там же, л, 114

стр. 185

ских советников, также было необходимо "подробнее о сем деле сообщить и осязательно показать искреннее и доброе намерение и резоны Блистательной Порты". Крымскому хану и кубанскому сераскеру Порта тогда же дала строгие указы, "дабы накрепко смотрели и татар воздерживали, не допуская ничего", что могло бы "нанесть жалобу от стороны Российской империи"¹⁶ .

Довольно долгое отсутствие при дворе султана российского посла (Обресков приступил к своим обязанностям в августе 1751 г.) также производило на Порту негативное впечатление. Сотрудники миссии доносили в Коллегию иностранных дел в июне 1751 г., что кызляр-ага¹⁷ "весьма удивляется замедлению прибытия российского министра". Причем в правительственных кругах Османской империи даже считали, что "оный высочайший двор под видом пребывания ханских детей в Кабарде и происходящих от того там непорядков мир с нею Портою нарушить намерен". Тогда же к крымскому хану и кубанскому сераскеру были отправлены "наистрожайшие" указы с требованием отозвать из Кабарды "излишнее людство, подающее повод к различному на ханских детей нареканию"¹⁸ .

Эта линия Порты, должно быть, объяснялась ее тяжелым внутренним положением. "Опасность о генеральном бунте, - докладывал из Константинополя один из российских агентов, - неимение народного послушания, грабление, генеральная скудность в деньгах и крайние непорядки с необузданными забавами и роскошью в серале час от часу здесь непрестанно к удивлению умножаются". Видимо, в подобной ситуации открытая конфронтация с Россией вовсе не входила в планы Порты. В то же время османский двор отнюдь не отказывал себе в удовольствии посылать "амуницию к российской и германской сторонам" и укреплять пограничные крепости¹⁹ .

Прибывший в Константинополь Обресков начал свою дипломатическую деятельность с представления Порте ноты своего правительства опять-таки по кабардинскому вопросу.

В результате очередного совещания по этому поводу, в котором приняли участие "знатные и искусные люди", министры Порты сначала пришли к выводу, что ханских детей в Кабарде следует оставить, а "со временем под приличным претекстом низвергнуть" их отца - крымского хана. Такое решение, по их мнению, должно было "удовольствовать" петербургский двор²⁰. Однако Обресков доказывал в беседе с реис-эфенди, что русское правительство может быть удовлетворено лищь указом Порты о выезде ханских детей из Кабарды. Был созван новый "совет", и 1 сентября 1751 г. "состоялось именное солтанское повеление, чтоб солтанов из Кабарды нонче вызвать". Тогда же хатти-шерифом (именным указом султана) в Крым для этой цели был отправлен "немалой знати человек" Саид-Салямиэфенди.

Сообщая в сентябре того же года Коллегии иностранных дел "о счастливом окончании онаго дела", Обресков писал, что Порта старалась представить в международных кругах ("сим снисходительным поступком громко звонит") этот указ не как акт, свидетельствующий о соблюдении статей Белградского договора, а как жест "уважения и дружбы к российскому двору"²¹.

Крымский хан Арслан-Гирей был вынужден дать Порте свою версию обстоятельств очередного конфликта с кабардинцами. В письме султану в декабре 1751 г. он сообщал о происшедшей в 1747 г. ссоре между владельцами баксанской и кашкатавской "партий", когда бежавший в Кизляр князь Касай Атажукин доложил русским властям о сыновьях крымского хана - воспитанниках владельцев кашкатавской "партии", находившихся в то время в Кабарде. Недовольство России сложившимся положением крымский хан объяснял интригами владельцев баксан-

¹⁶ Там же, л. 115.

¹⁷ Кызляр-ага - начальник черных евнухов, охранявших султанские покои; влиятельный османский придворный (см. Михнева Р. Россия и Османская империя в международных отношениях в середине XVIII в. М. 1985).

¹⁸ АВПР, ф. Сношения России с Турцией, оп. 89/1, д. 3, лл. 202 - 203.

¹⁹ Там же, лл. 163, 204.

²⁰ Там же. д. 4, л. 209.

²¹ Там же, лл. 210, 214.

стр. 186

ской "партии" (в том числе и Атажукина), которым он якобы отказал в евоем покровительстве²² .

Действительно, такое столкновение между дворянскими фамилиями имело место в Кабарде в 1747 году²³ . Правительство России было тогда озабочено этим инцидентом. В указе Коллегии иностранных дел астраханскому генерал- губернатору И. О. Брылкину говорилось по этому поводу, что от междоусобиц князей "сверх собственного их кабардинского народа уменьшения и разорения и российские ближние к ним границы обеспокоены бывают"²⁴ . Астраханский генерал-губернатор направил письмо владельцам кашкатавской "партии" с предупреждением, что пребывание в Кабарде сыновей крымского хана противоречит статьям Белградского мира, и потребовал их высылки из Кабарды, "чтобы из того кабардинскому народу какого беспокойства последовать не могло"²⁵ .

Посланные кизлярским комендантом Фрауендорфом в Кабарду майор П. Татаров и асессор В. Бакунин доносили коллегии, что встретились там с одним из ханских детей, Шабаз-Гиреем, и передали ему письмо российской администрации с требованием о немедленном выезде из Кабарды. В ответ на это Шабаз-Гирей заявил, что "в Крым к отцу своему по его несклонности к нему он ехать не может, а жилище себе изберет за Кубанью". Далее Татаров сообщал коллегии: "Все-таки Шабаз-Гирей из Кабарды не выезжает и в кабардинские дела весьма вступается"²⁶ . Действия ханских детей и послужили тогда причиной требований России к Османской империи о немедленном выезде их из Кабарды.

Получив приказ из Константинополя, крымский хан был вынужден послать в Кабарду племянника Касая Атажукина Мамбета "для взятия крымского хана детей"²⁷ . Однако, вызвав своих сыновей из Кабарды, крымский хан тут же счел нужным "обнадежить" своих сторонников на будущее "протекцией ханской"²⁸ . В Коллегию иностранных дел тогда доносили о распространяющихся в Кабарде упорных слухах, "якобы от времени до времени турецкие войска в Крым и другие пограничные места, особливо из Анатолии, пересылаются, амуниция военная множеством туда же переводится, и во всех тамошних сторонах, как совершенно достоверное известие разглашается, что с Россией, конечно, имеет быть война".

На случай конфликта России с Портой кабардинский владелец Салат-Гирей заявлял: "Сколько бы кто (Россия или Порта. - И. Я.) не старался кабардинцев к своей стороне иметь, однако же совершенно будучи они не иные чьи, как того, кто в тамошней стороне вящую силу и поверхность над всеми другими тогда иметь будет"²⁹ . Другой кабардинский владелец, Касай Атажукин, объявил, что "ото многих слышно, якобы турки неотменно с Россией войну начать намерение имеют", и просил русские власти на Кавказе, если начнется война, "прислать к ним в Кабарду команду для утверждения их в подданстве российском", иначе враждебные России князья крымской ориентации, считал князь, не останутся на прежнем месте жительства и "всю Кабарду силою выведут за Кубань"³⁰ .

Инструкция Коллегии иностранных дел астраханскому генерал-губернатору предписывала принять соответствующие меры предосторожности на случай войны с Турцией: немедленно отправить из Кизляра в Кабарду "пристойную команду регулярных и нерегулярных войск с надежным командиром и велеть той команде в Кабарде стать в крепком и безопасном месте и доброжелательным к здешной стороне владельцам в переводе ими кабардинцов в крепкие тамошние (т. е. русские. - И. Я.) места чинить им пристойную помощь". Этой команде следовало оставаться в Кабарде и "для охранения оной, и для прикрытия обще с кабардин-

²² Там же, лл. 613 - 614.

²³ Подробнее об этом см.: Налоева Е. Дж. К вопросу о государственно- политическом строе Кабарды первой половины XVIII в. - Вестник Кабардино- Балкарского научно-исследовательского института, Нальчик, 1972, вып. 6, с. 77 - 78.

²⁴ АВПР, ф. Кабардинские дела, од. 115/2, д. 3, д, 15.

²⁵ Там же, д. 1, л. 133.

²⁶ Там же, д. 3, л. 13.

²⁷ Кабардино-русские отношения в XVI - XVIII вв. Т. 2, с. 166.

²⁸ АВПР, ф. Сношения России с Турцией, оп. 89/1, д. 3, л. 215.

²⁹ Там же, ф. Кабардинские дела, ол, 115/2, д. 3, л. 136.

³⁰ Там же, л, 117.

стр. 187

цами российских и подданных кумыцких и ногайских жилищ". Но все эти указания нужно было исполнить только тогда, когда в Астрахани получат "подлинные известия о разрыве турками с Российскою империею мира", а прежде того войск в Кабарду посылать не следует ни под каким видом, чтобы "тем к разрыву со здешней стороны ни малейшей причины не подавать"³¹ .

Вскоре Арслан-Гирей вновь пожаловался Порте на незаконные, по его мнению, действия кабардинских владельцев, захвативших во время одного из очередных набегов "из принадлежавшего крымскому хану бесленейского народа (адыгская народность, проживавшая на Северо-Западном Кавказе. - И. Я.) немалого числа людей"³² . Кроме того, князья кашкатавской "партии" приняли под свое покровительство бывших кубанских сераскеров, противников крымского хана, Сеадет-Гирея и Казы-Гирея. Эти обстоятельства послужили причиной нового представления Порты петербургскому двору в апреле 1752 г., в котором предлагалось со стороны обеих империй "им (кабардинцам. - И. Я.) правдивые и истинные увещевания чинить, дабы они никаково вреда ни той, ни другой стороне не делали"³³ . Обресков доносил в Коллегию иностранных дел об опасениях Порты, "чтобы в тех краях (в Кабарде. - И. Я.) до какого дальняго раздору и замешательству дело не дошло"³⁴ . По сообщению секретаря одной из канцелярий Порты ею был отправлен указ крымскому хану, чтобы "он все возможное употребил, чрез кабардинских доброжелательных владельцев склонить мятежников Порты (Сеадет-Гирея и Казы-Гирея. - И. Я.) в жилища их возвратиться, а беев противной партии увещевать, что такой поступок был бы причиною какого-либо разорения"³⁵ ; "хан без раздражения России тронуть их не может"³⁶ .

В декабре 1752 г. Обресков представил Порте ноту своего правительства по поводу событий в Кабарде. В ноте указывалось на незаконное пребывание там беглых кубанских сераскеров Сеадет-Гирея и Казы-Гирея, в связи с чем туда были командированы два штаб-офицера (П. Татаров и И. Барковский), которые "прилежным старанием" добились от владельцев баксанской "партии" высылки Сеадет-Гирея из Кабарды, в то время как Казы-Гирею удалось задержаться у владельцев из кашкатавской "партии"³⁷ .

В марте 1753 г. канцлер А. П. Бестужев-Рюмин направил письмо владельцам кашкатавской "партии" с требованием немедленно отпустить Казы-Гирея и бесленейцев на прежнее их местожительство. Тогда же был послан в Кабарду отряд донских казаков и калмыков, и кабардинцы вынуждены были "из находящихся у них бесленейцев несколько в турецкую сторону отпустить"³⁸ . В мае того же года Обресков опять доносил о враждебных действиях крымского хана, который "незначительные действия России в Кабарде при Порте сумнительными делать старается"³⁹ . Он ставил в известность Коллегию иностранных дел о том, что письмо канцлера Бестужева-Рюмина кашкатавским владельцам он счел нужным показать реис-эфенди, чтобы упредить доклад крымского хана Порте о событиях в Кабарде и в связи с этим - новые претензии османского двора к России.

Порта благосклонно отнеслась к сообщению российского посла и письму Бестужева-Рюмина, однако "усомнилась в том, дабы бытность тамо офицера"" (майора Барковского. - И. Я.) не послужила поводом "каким лишним разглашениям и пустой молве"⁴⁰ . Поэтому Порта указала крымскому хану, чтобы он послал нарочного в Кабарду и написал кабардинцам о прекращении междоусобиц и выводе кубанских сераскеров за пределы Кабарды. В ответной ноте Порты правительству России от 4 мая 1753 г. подтверждается мнение османского двора, "равное" с мнением российского, о мерах по поддержанию порядка в Кабарде.

³¹ Там же, лл. 118 - 119.

³² ЦГА ДАССР, ф. 379, оп. 1, д. 500, л. 25.

³³ АВПР, ф. Сношения России с Турцией, оп. 89/1, д. 3, л. 367.

³⁴ Там же, л. 379.

³⁵ Там же, л. 399.

³⁶ Там же, д. 4, л. 30.

³⁷ ЦГА ДАССР, ф. 379, оп. 1, д. 288, л. 1.

³⁸ Кабардино-русские отношения в XVI - XVIII вв. Т. 2, с, 184, 186.

³⁹ ЦГА ДАССР, ф. 379, оп. 1, д. 288, л. 86.

⁴⁰ Там же, л. 88.

стр. 188

Таким образом, по Белградскому договору Россия в качестве его гаранта впервые получила право нейтрализовать Крымское ханство и стоявшую за ним Османскую империю в их притязаниях на Кабарду. Однако отсутствие централизованной власти и междоусобицы местных князей постоянно давали повод крымскому хану для вмешательства во внутренние дела Кабарды. Это усиливало напряженность в русско-турецких отношениях. Дипломатическая же позиция России по кабардинскому вопросу в середине XVIII в. свидетельствовала о разумном понимании ее правительством перспектив развития международных отношений в северокавказском регионе.

Постоянный адрес данной публикации: