В историографии русской революции все более важное место занимает проблема роли и места крестьянства в событиях этого периода. От ее решения во многом зависит определение ее характера и движущих сил. Предреволюционное развитые русской деревни подготовило крестьянство к той своеобразной роли, какую оно играло в революции.

Большинство концепций развития аграрного строя России опираются на две идеологические системы: марксистскую и народническую. Взаимоотношения между народниками-эсерами и марксистами не были однозначно конфронтационными в идейном и политическом аспектах, как это принято было в советской историографии. Но как можно говорить о полном идейном разгроме народнических концепций в конце XIX в., если в 1917 г. за эсерами шли миллионы рабочих и крестьян? Уместно напомнить, что основоположники марксизма благожелательно относились к проектам народников использовать общину для облегчения перехода к социализму. Известное письмо К. Маркса к В. Засулич было скрыто от русских революционеров членами группы "Освобождение труда".

Историки, следуя за В. И. Лениным, который в полемике с политическими оппонентами явно преувеличивал уровень развития капитализма в аграрном секторе русской экономики, практически не обращали внимание на то, что царское правительство, усиленно поддерживая и стимулируя до начала XX в. развитие передовых форм хозяйственной жизни в промышленности, в сельском хозяйстве, напротив, старалось затормозить развитие капитализма, сдержать расслоение и пролетаризацию крестьянства, вымывание его средних слоев. Этим целям служила политика, направленная на поддержку общины, затруднявшая выход из нее. Наряду с этим крестьянство подвергалось огромным поборам ради поддержания помещиков, промышленности и государственного аппарата, что также замедляло капиталистическое развитие деревни. Однако, советские историки-аграрники упорно не желали замечать и того, что царская бюрократия создала целую систему, преследующую эти цели. Государству было выгодно сохранять многомиллионную армию полупролетариев. Наемный рабочий с наделом в случае кризиса перепроизводства и безработицы мог прокормить себя сам, не требуя от государства мер социальной защиты.

В отечественной историографии почти нет работ, раскрывающих связь социально-экономического развития аграрного сектора с внешнеполитическим положением России и состоянием продовольственного, в первую очередь хлебного, экспорта. Между тем Россия еще с тридцатых годов XIX в. сильно зависела от экспорта хлеба в промышленно развитие страны Европы. Российские правящие круги были озабочены в первую очередь дешевизной производства хлеба и его количеством, компенсировавшими техническую отсталость русской деревни. К концу века Россию стали теснить на европейских рынках заокеанские

Куренышев Андрей Александрович - кандидат исторических наук, научный сотрудник Государственного исторического музея.

стр. 148

конкуренты - США, Аргентина и другие страны ¹ . Перед первой мировой войной Германия из импортера ржи превратилась в соперницу России на европейском рынке. К концу XIX в. вывоз ржи и пшеницы из России сократился в абсолютных размерах. Это повлияло и на российское сельское хозяйство. Усилилась конкуренция между крестьянским и помещичьими секторами сельскохозяйственного производства. При этом мелкотоварная, крестьянская собственность оказывалась явно сильнее. Именно поэтому, как подчеркивает Н. Б. Селунская, особую актуальность приобретает методологический аспект изучения аграрного строя России на рубеже XIX-XX веков ² .

Вопрос о недостаточно высоком уровне развития капитализма в сельском хозяйстве ставился и в отечественной историографии. Рассматривались и те особенности хозяйственного строя России, о которых упоминалось выше. На рубеже 50-60 годов появились работы, посвященные мировому аграрному кризису и его влиянию на Россию ³ . Но наиболее полно вопрос о низком уровне развития капитализма в аграрном секторе экономики был разработан в книгах и статьях А. М. Анфимова ⁴ , который попытался определить своеобразие исторического развития России в связи с особенностями эволюции ее сельского хозяйства. Анфимов писал в 1960 г.: "Своеобразие России, обусловленное недостаточным развитием капитализма в земледелии, состояло в том, что здесь увеличение производства хлеба достигалось двумя способами: как путем технического прогресса (введение машин, сортовых семян, более рациональных способов обработки почвы и т. п.), так и путем возврата от капиталистического к отработочному хозяйству, к испольщине, кабальному найму и пр. Поэтому последствия кризиса были в России совсем не те же, что в других странах" ⁵ . Одним из его результатов можно с полным основанием считать первую русскую революцию.

Эта концепция аграрного развития России была подвергнута жестокой критике, и Анфимову пришлось "пересмотреть свои выводы", поскольку вопрос об уровне развития капитализма в стране, в целом, и в аграрном секторе экономики, в частности, рассматривался как часть проблемы объективных предпосылок социалистической революции. В свое время меньшевики говорили об отсталости России и объективной невозможности социалистической революции и строительства социализма. Естественно, что в 60-80 годы выражать сомнения насчет закономерности социалистической революции было невозможно. Во время дискуссий о трудах Анфимова высказывались соображения, что развитие аграрных отношений зависело от борьбы классов. Отсюда, казалось, было рукой подать до утверждения, что и крестьянство может навязывать обществу свою волю, определять характер развития аграрных отношений. Но такой вывод противоречил "основополагающему" постулату о руководящей роли рабочего класса в революции.

Участники дискуссий 60-70 годов во многом повторяли аргументы представителей различных течений марксистской мысли начала века, а также и чисто народнические теоретические положения. И лишь немногие историки осмеливались напомнить, что многие ленинские оценки имели конкретно- исторический, а иногда и крайне политизированный характер. На определенной стадии Ленин пересмотрел свою оценку уровня развития капитализма в деревне, признав его недостаточно высоким. Это было сделано в полемике с ликвидаторами, преувеличивавшими уровень развития капитализма и делавшими вывод о невозможности буржуазно-демократической революции в России, отрицавшими возможность социалистической революции. Об этом в упомянутой выше дискуссии и решился сказать Анфимов. Некоторые участники дискуссии об особенностях империализма в России приводили интересные факты, также плохо укладывавшиеся в сложившуюся схему. Например М. А. Рубач отмечал, что "во многих случаях, чем больше были развиты капиталистические отношения в данном имении, тем с большим энтузиазмом атаковали и громили его крестьяне" ⁶ . Этот факт можно интерпретировать и как борьбу патриархального крестьянства с капитализмом, и как конкурентную борьбу между крестьянством и помещиками за лучшие условия своего производства. В любом случае, налицо была классовая активность крестьянства, проявившаяся в борьбе, развертывавшейся именно на почве развития аграрных отношений в стране.

События революции 1905-1907 гг. интерпретировались главным образом через призму союза рабочего класса и крестьянства. При этом практически не отмечался тот факт, что крестьянство не только играло самостоятельную роль в массовых выступлениях, но и стало серьезной силой в представительных органах власти и, в первую очередь, Государственной думе. Историки до последнего времени мало внимания уделяли легальной политической борьбе, созданию и развитию массовых общественных организаций рабочих и крестьян. Тем самым преуменьшался рост политического сознания крестьян, имевших к этому времени свои идеологию, партии и вождей. Фактически крестьянство вступало в противостояние со

стр. 149

своими классовыми противниками и государством и на экономическом, и на политическом уровнях.

Это обстоятельство недооценивалось советской историографией при рассмотрении важнейших социально-экономических и политических явлений дореволюционной России. Возьмем, например, такое важнейшее мероприятие царского правительства как столыпинская аграрная реформа. При ее проведении правительство отнеслось к крестьянству как к аморфной массе, лишенной собственного общественного сознания, явно рассчитывая на то, что предприимчивый мужик клюнет на приманку в виде собственности на землю, а недовольных подавит административно-бюрократический аппарат.

"В представлении П. А. Столыпина, писал Анфимов, крестьян от борьбы с помещиками сначала удалось бы отвлечь поощрением междоусобной борьбы внутри самого крестьянства на почве дележа общинных земель, в которой при помощи правительства победят "сильные" - в конечном итоге союзники помещиков в защите частной собственности против остального ослабленного общинного крестьянства". Но правительство не учло, что у крестьянства уже выработалось стойкое неприятие всего того, что делали власти. Крестьянство для царского правительства оставалось дойной коровой, питавшей бюджет, призванной обеспечивать экономическое существование помещиков и т. п. "Если соразмерить вклад в прогресс сельского хозяйства, который мог внести тонкий слой созданных банком жизнеспособных хозяйств, с тем уроном, который наносила выкачка капитала из деревни в виде ежегодных стомиллионных платежей, то итог деятельности Крестьянского банка можно представить в виде внушительной величины с отрицательным знаком" ⁷ , подчеркивал Анфимов.

Многие деятели, например, кадеты, уже тогда понимали, что даже прогрессивные, сточки зрения капиталистического развития, социально- экономические мероприятия правительства, вызовут только стойкое неприятие капитализма в крестьянстве. Так, А. И. Шингарев еще во II Думе призывал правительство не вмешиваться в земельные дела крестьян. "Оставим общину в покое, оставим этот исторический процесс идти так, как он идет, он вне нашей власти, его нельзя регулировать законодательными установлениями, нельзя хозяйственно-бытовой уклад, определенную культурную форму хозяйствования регулировать бумажным законом" ⁸ .

Кадеты не хотели форсировать разорение мелкого крестьянского хозяйства и общины. Они лучше понимали природу крестьянства, чем царские чиновники. Действительно, крестьян не так уж волновало то, что кто-то из них становился богаче, ведь в общине земли больше имели те, кто имел больше человек в семье, но их возмущало то, что в эти внутрикрестьянcкие дела вмешивался чиновник, а также то, что в результате выделов ухудшалось положение оставшихся. Логика крестьян была такова: пусть сосед богатеет - на то воля Божья, но ежели ему даются какие-то льготы чиновником, весь "мир" должен быть против него.

Собственно говоря, то, что идти против воли общества при проведении реформы означало заранее обречь ее на полный провал, понимали некоторые более умеренные в своем административном рвении чиновники. Сопротивление обвальному реформированию деревенского устройства было сильным среди высшей бюрократии. Против проведения Указа 9 ноября 1906 г. (по ст. 87 Основных законов Российской империи, то есть минуя Думу) возражали и кн. А. И. Васильчиков и В. Н. Коковцов и др. Они ссылались на то, что совсем недавно государство придерживалось политики поддержки общины. Даже сторонники разрушения общины выступали против революционных методов ее ломки. Наверное благодаря такой позиции видных государственных деятелей, согласно Указа 1906 г., для перехода всего общества от чересполосного землепользования к участковому, то есть к хуторским и отрубным хозяйствам необходимо было постановление, принятое большинством двух третей крестьян, имевших право голоса на сходах. Таким образом, выходило, что разрушение общины происходило как бы с ее согласия. Но при этом данный процесс не мог быть слишком быстрым. Быстрота и резкость проведения реформ была, очевидно, преувеличена политическими противниками царской власти, а затем с их легкой руки это представление перекочевало в советскую историографию. Конечно, крестьянство было недовольно столыпинской реформой, но не будь войны оно стерпело бы реформы, если бы они проводились в течение 20 лет.

Некоторые исследователи задумывались над вопросом, почему крестьяне боролись против столыпинской реформы, а точнее пассивно сопротивлялись ей. Ленин называл ее "второй чисткой земельных отношений от остатков феодализма", своего рода "первоначальным накоплением капитала". Получалось, что причиной буржуазной и даже социалистичес-

стр. 150

кой революции выступали сами буржуазные преобразования, пусть и проводимые полуфеодальной монархией! Это выглядело как явное логическое противоречие, к тому же опасное с идеологической точки зрения. Н. Л. Рубинштейн предложил признать, что Ленин использовал термин "вторая чистка" как "яркое сравнение для раскрытия внутренней ограниченности этого процесса" ⁹ . На самом же деле из указанного противоречия можно было выйти. Надо было признать, что феодальная монархия может трансформироваться в буржуазное государство мирным путем без революции (подобно Германии и Италии). Но для этого нужны были иные внешние условия. Война стала катализатором революции.

С началом войны царская бюрократия не прекратила реформирование деревни. Правда, активность преобразования упала и количество выделов стало снижаться. Но только в 1916 г. царский указ прекратил землеустроительную кампанию. А в это время совершенно неожиданно обострилась другая проблема, связанная с сельскохозяйственным производством - продовольственная. В советской историографии достаточно подробно и тщательно рассмотрена проблема влияния войны на положение дел в сельском хозяйстве, а также вопрос о влиянии продовольственного кризиса на созревание революционной ситуации в стране ¹⁰ . Однако, при этом большинство историков вольно или невольно приравнивают ситуацию, которая была в аграрном секторе страны перед первой русской революцией, к той, какая сложилась в 1917 году.

Перед историками встала задача: объяснить, каким образом война обострила как первую, так и вторую социальную войны в деревне. Так, Анфимов полагал, что "есть основания считать, что правящие верхи рассчитывали воспользоваться условиями войны для форсированного наступления на общинные земли и для насаждения кулацких хуторов и отрубов". Правда, свое утверждение Анфимов доказывает тем, что де землемеры освобождались от военной службы. Но даже, если иметь ввиду, что "землеустроительная политика царского правительства в годы войны вызвала резкий подъем борьбы крестьянства против кулаков и землеустроителей" ¹¹ , то остается неясным, почему главной задачей борьбы крестьян и, следовательно революции оставалось уничтожение помещичьего землевладения?

Большая часть земли за годы, прошедшие после первой русской революции, перешла в руки крестьян. По данным сельскохозяйственной переписи, помещичьи земли в 1916 г. составляли по отношению к площади посева 1913 г. всего 26, 9%, в то время как крестьянские посевы увеличились на 117% ¹² . Большую часть товарного зерна в это время поставляли крестьянские хозяйства.

По логике Анфимова, в годы войны главной в деревне стала вторая социальная война, то есть борьба деревенского пролетариата и полупролетариата против кулаков. Но это значит, что задачи буржуазно-демократической революции в деревне были уже решены и на очереди дня стояла борьба против сельской буржуазии. Если признать, что помещичье хозяйство проиграло в конкурентной борьбе крестьянскому (данные, приведенные выше, свидетельствуют об этом), то ликвидация остатков феодализма действительно должна была свестись к уничтожению поземельной общины и не более того.

На самом же деле ситуация, сложившаяся в стране в целом и в сельском хозяйстве, в частности, была иной. Определение характера и особенностей революции 1917 г. прямо зависят от выяснения того, за что боролось крестьянство, что в наибольшей степени мешало его нормальной жизни. Помещичье землевладение мешало, но уже в значительно меньшей степени, чем раньше. Малоземелье также существовало до войны. И все же чем так навредила крестьянству война? Почему в ходе революции были уничтожены не только помещичьи имения, но и отрубное и хуторское крестьянское землевладение, то есть "ростки капитализма" в деревне, а не средневековая община, бывшая долгие годы оплотом самодержавия?

Чтобы ответить на эти вопросы надо рассмотреть, как развивалась экономика России в военные годы и что тогда происходило в деревне. Советские историки строго придерживались схемы, определяющей революцию 1917 г, как буржуазную, перерастающую в социалистическую. Они не могли, хотя и располагали соответствующими фактами, утверждать, что помещичье хозяйство к 1917 г. значительной роли в экономике уже не играло, что борьба крестьян с помещиками шла не за землю, а за рабочие руки, что главным вопросом взаимоотношений государства и крестьянства стал вопрос об условиях производства и сбыта продуктов сельского хозяйства. Крестьянство требовало эквивалентного обмена своей продукции на промышленные товары. Царское и временное правительства обеспечить его не сумели. Не решило эту задачу и советское правительство. И в этом кроется причина того, что историки долгие годы переносили центр тяжести выступлений крестьянства на борьбу с помещиками за землю.

стр. 151

В исследованиях советских историков можно встретить упоминания о том, что во время войны царское правительство вынуждено было все больше переходить от использования свободного рынка к государственному регулированию, поскольку инфляция все больше и больше подрывала товарно-денежные отношения. О государственном регулировании говорили в стране все - от царских министров до революционеров. Царскому правительству пришлось пойти на введение твердых цен на продукты питания и вплотную подойти к организации продовольственной разверстки. Однако, как отмечали советские историки: "и при царизме и при Временном правительстве регулирование твердых цен учитывало запросы не сельского хозяйства в целом, а лишь одной из его составных - землевладение помещиков и кулаков". Действительно, разверстка при царизме давала 118,2 млн. пудов. Крестьянский хлеб в общем объеме составлял 100 млн. пудов ¹³ . Интересно отметить, что посевы сокращали хозяйства капиталистического типа, что было обусловлено недостатком рабочей силы. "Крестьянские посевы сокращались далеко не всюду и всегда в значительно меньших размерах, чем помещичьи" ¹⁴ . Это означало, что рыночное, капиталистическое народное хозяйство России рушилось на глазах и все больше требовало государственно-регулирующих подпорок. Подобное же общественное устройство выглядело в глазах мыслящей части общества как настоящий социализм. Революционерам-марксистам вообще казалось, что весь мир движется в этом направлении и осталось только взять власть, чтобы придать этому объективному ходу вещей планомерно- правильный характер.

"Корень всему война, - писал А. А. Богданов. - Она породила два основных факта: 1). Экономический и культурный упадок; 2). Гигантское развитие военного коммунизма. Военный коммунизм, развиваясь от фронта к тылу временно перестроил общество: многомиллионная коммуна армии, паек солдатских семей, регулирование потребления; применительно к нему нормирование сбыта, производства. Вся система государственного капитализма есть ничто иное как ублюдок капитализма и потребительского военного коммунизма" ¹⁵ .

Суть же дела состояла в том, что общественное устройство, сложившееся в стране не было ни капитализмом, в его чистом, рыночном виде, ни социализмом, с его, пусть относительным, но равенством классов по отношению к средствам производства. Во время войны сформировался гигантский механизм принудительно-регулирующего характера, предназначенный для выкачки продовольствия и других ресурсов из деревни. Механизм этот сохранился и с приходом к власти большевиков. На протяжении всех лет революции шла борьба крестьянства с государством, как до Октября 1917 г., так и после, поскольку и царское, и Временное правительства, и советская власть продолжали вести такую политику по отношению к крестьянству. В отечественной историографии, откровенно апологетической по отношению к государству, борьба крестьян против, скажем, хлебной монополии, введенной 25 марта 1917 г. определялась как "кулацкая". Так, П. В. Волобуев писал: "Кулаки хлебопроизводящих губерний, у которых вражда к хлебной монополии дошла до крайней степени раздражения, вместе с торговцами и помещиками открыто подбивали крестьян на выступления против учета хлеба, твердых цен, обязательной продажи хлеба государству и местных продовольственных органов" ¹⁶ . На сельских сходах крестьяне осенью 1917 г. действительно высказывались совершенно определенно: "В осмотре хлеба у нас отказать, ввиду того, что весной 1917 г. нами было ссыпано много хлеба для войск, а своим крестьянам осталось очень мало". Крестьяне также жаловались на то, что "на хлеб есть твердые цены, а на мануфактуру и другие промышленные товары их нет" ¹⁷ . Крестьяне занимали довольно твердую и вполне осознанную позицию по отношению к Временному правительству: "Городам хлеба не дадим, потому что не хотим кормить буржуев и зарвавшихся рабочих; не дадим хлеба и армии, потому что так быстрее кончится война" ¹⁸ .

То что происходило в деревне в связи с Февральской революцией, изучалось также фрагментарно. Влияние последствий столыпинской аграрной реформы на события 1917 г. выявлены далеко не полно. Так, в литературе отсутствуют сведения, в каком положении оказались отрубщики и хуторяне к крестьянскому сходу и его выборным органам " ¹⁹ , каковы были место и роль общины в сельской жизни. С. П. Трапезников полагал, что община после Февральской революции обнаружила "наиболее полнокровную жизнедеятельность"; как правило конфискованные земельные угодья передавались в распоряжение всего общества для наделения безземельных и малоземельных крестьян" ²⁰ . В основе крестьянского самоуправления, всех выборных крестьянских организаций - от Советов до волостных земств, от земельных комитетов до комитетов деревенской бедноты оставалась община, поскольку все вышеперечисленные органы избирались на сходах.

Положение хуторян и отрубщиков в 1917 г. существенно ухудшилось. За их спиной больше не стояла царская власть и они оказались один на один с большинством общинников.

стр. 152

Выделенцы, то есть зажиточная часть крестьянства, не могли повлиять на решение аграрного вопроса в России, оказывать сколько-нибудь серьезное сопротивление политике Временного правительства в том, что касалось хлебной монополии, твердых цен и т. п. Историки, занимавшиеся этой проблемой, вполне справедливо приходили к заключению: "в связи с выходом части зажиточных крестьян на отруба и хутора произошло дальнейшее обеднение общинников и более тесное их сплочение в борьбе против помещиков и выделенцев, усиление классовой борьбы в деревне" ²¹ .

Многие историки, писавшие о борьбе крестьян летом и осенью 1917 г. приводят примеры того, как крестьяне и их организации брали под свой контроль помещичьи имения ²² . Н. Я. Кравчук отмечает: "В отличие от 1905 г. разгром имений не выглядел как самосуд разъяренной толпы. Теперь сельский или волостной сход принимал решение о разделе имущества того или иного помещика, то есть ликвидации имения. Назначались сроки и такое решение приводилось в исполнение". Все это происходило до принятия II съездом Советов Декрета о земле. По сути дела разгрома имений не было. Шла своего рода планомерная ликвидация остатков помещичьих имений земельными обществами, то есть самая настоящая социализация земли. Авторы программы социализации - эсеры, там, где они были в большинстве в губернских земельных комитетах, официально принимали решения о взятии на учет имений этими комитетами (так было, например, в Тамбовской губернии).

Советская историография отрицала, что эсеры были революционной партией, выражавшей интересы крестьянства. Эта партия изображалась как пособник помещиков и буржуазии. Если иметь в виду, что в 1917 г. большинство низовых крестьянских организаций: земельных комитетов, земских управ и советов возглавляли эсеры (а именно эти организации брали под контроль помещичьи имения), то сомневаться в революционности значительной части социалистов- революционеров не приходится. Советские историки сознательно уходили от выявления различий между программными установками верхов партии эсеров, стремившихся осуществить правильную, научно разработанную реформу аграрных отношений и боявшихся социальных потрясений во время войны, и действиями низовых организаций, отражавших настроения крестьян. Эти расхождения хорошо охарактеризовал В. М. Чернов, говоря о "Наказе 242", позднее вошедшем в Декрет о земле. Он отмечал, что "большего, чем общее тяготение передовой крестьянской мысли к новому строю освобожденной земли, доступа к ней на равных началах трудящихся и обеспечение за каждым из них трудового эквивалента вместе с довольно смутным угадыванием некоторых форм торжества трудового права над всей крестьянской матерью- землей" в сводном наказе не было. "Настоящее перевоплощение этих тяготений в нормы права, нормы землепользования и нормы обложения предполагает научную технику, которой не обладает сырая, девственная крестьянская мысль" ²³ .

Большевики критиковали не саму программу, но эсеровскую практику решения аграрного вопроса в стране. Действительно, процесс реформирования аграрных отношений начали сами крестьяне через и при лосредстве своих общественных организаций, руководимых теми же эсерами, а верхи партии пытались сдерживать это движение масс в интересах "большой политики", центральной осью которой продолжала оставаться война и связанная с ней политика неэквивалентного обмена между промышленностью и сельским хозяйством. Процесс перехода остатков помещичьих земель в руки крестьян шел уже полным ходом. И эта стихийная социализация земли могла лишь служить для крестьян слабым утешением и относительной компенсацией тех тягот и лишений, которые на них обрушили война и государство. И это делало неизбежной вторую революцию.

Революция крестьян имела свой, особенный характер (и это давно известно историкам). Но только недавно некоторые исследователи стали называть эту революцию "общинной". "Крестьянские выступления переросли в войну общины с городом за право не платить налоги и за избавление от вмешательства в свои дела. Сила неостановленной крестьянской стихии была такова, что любое правительство, не санкционировавшее уже проведенного явочным порядком захвата земли, было обречено на неминуемое устранение" ²⁴ . Но суть проблемы была не в земле. Большевики во главе с Лениным и Троцким последовательно и упорно боролись за власть, превращение войны империалистической в войну гражданскую. Успех или неудача в достижении конкретных целей этой политики на каждом этапе во многом зависели от поведения крестьянства, ставшего в результате "черного передела" опять почти единым классом-сословием.

Сначала большевикам, чтобы прийти к власти, нужно было заручиться поддержкой крестьян, одетых в солдатские шинели, и нейтрализовать ту крестьянскую массу, которая осталась в деревне. Как писал через несколько лет после революции Чернов: "Советская

стр. 153

власть была довольна уже тем, что деревня была на первое время "нейтрализована" и занята собственным делом, в которое ушла с головой и предоставила городские политические бури их собственной участи" ²⁵ . Трудно сказать, сознательно большевики пошли на то, чтобы выполнить фактически эсеровско-народническую программу социализации земли или это произошло в угаре борьбы за власть, понимали ли они, что тот строй, который установится в деревне, будет осень сильно напоминать "первобытный коммунизм", но так произошло на самом деле. "Вместо устремленности к демократическому капитализму, крестьянство предпочло восстановить общинные структуры" ²⁶ . Иначе говоря, в деревне были уничтожены ростки капитализма, исчезли те, кого можно было бы назвать "протофермерами", исчез и протопролетариат. Деревня объединилась на очень низком уровне хозяйственного развития, что соответствовало реальному уровню развития производительных сил в деревне.

Но эта "патриархально-общинная" революция в деревне создала новые трудности для социалистического большевистско-левоэсеровского правительства. Главная трудность опять заключалась в том, у кого и как взять продовольствие. Большевики могли и даже хотели пойти на восстановление товарно-денежных отношений между городом и деревней. Об этом свидетельствуют некоторые высказывания Ленина. Но Брестский мир отрезал Украину и другие хлебопроизводящие районы от центра. А хлеба нужно было много и сразу - для ведения революционной и освободительной войны. Для доставки продовольствия необходимо было наладить работу транспорта. Одна из первых чрезвычайных комиссий, созданных советским правительством так и называлась: "Чрезвычайная комиссия по продовольствию и транспорту". Возглавил ее прежде, чем стать наркомвоенмором, Троцкий. Главным направлением деятельности этой комиссии была борьба с мешочничеством, то есть с неорганизованной заготовкой и торговлей хлебом. В постановлении комиссии, опубликованном 17 февраля 1918 г., говорилось о необходимости создания "летучих отрядов и постоянных отрядов на узловых станциях для конфискации у мешочников продовольствия и оружия" ²⁷ . На места данное постановление прибыло в виде директивы только в мае. Так, Сокурская волостная земельная управа Саратовского уезда Саратовской губернии рассматривала данное постановление на своем заседании в мае 1918 года. На том же заседании отмечалось, что следствием этого постановления будет то, что мешочники вооружатся и на всех станциях будут настоящие бои. К сожалению, кроме интересной статьи А. Ю. Давыдова о мешочничестве и борьбе с ним в отечественной историографии работ на эту тему, нет. Участники заседания вместо чрезвычайных мер предлагали "ввести товарообмен" ²⁸ .

Следующим шагом на пути к крестьянскому хлебу и развертывания классовой борьбы в деревне было постановление ВЦИК от 11 июня "Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями". Троцкий еще в 1906 г. писал: "Пролетариат окажется вынужденным вносить классовую борьбу в деревню и, таким образом, нарушить ту общность интересов, которая несомненно имеется у всего крестьянства. Пролетариату придется в ближайшие моменты своего господства искать опоры в противопоставлении деревенской бедноты деревенским богачам, сельскохозяйственного пролетариата земледельческой буржуазии" ²⁹ . Но в 1918 г. ситуация была кардинально иной: "Черный передел уничтожил и сельскую буржуазию и сельских пролетариев, объединив всех снова в общине. Во многих губерниях комбеды были созданы лишь в октябре-ноябре, чтобы быть тут же ликвидированными. Часто комитеты формально избирались или назначались на том же сходе. Поход же в деревню за хлебом и борьба с мешочничеством привели к тому, что крестьянство стало организовывать свои повстанческие отряды. Повстанцы воевали как против буржуазно-помещичьей контрреволюции, так и против коммунистический диктатуры".

С двадцатых годов в историографии бытует стереотип в оценке крестья неких выступлений как кулацких ³⁰ . Но весь ход социально-экономического развития в 1917-1918 гг. практически привел к исчезновению кулаков. Причиной крестьянских восстаний, очевидно, было то, что советское правительство начало создавать армию, забирать для военных нужд продовольствие и людей. Советское правительство на протяжении 1918-1920 гг. не раз пыталось взять приступом бастионы крестьянского мира. Использовались разные методы: комбеды, коммуны, совхозы. Последней была попытка навязать индивидуальным крестьянским хозяйствам регулирование при помощи посевкомов и селькомов, предпринятая после VIII съезда Советов в конце 1920 года. Цель ее, как отмечается в недавно опубликованных исследованиях, состояла в том, чтобы "сохранить систему продовольственной диктатуры и монополии и вдобавок подчинить государственной воле и сам процесс сельскохозя йственного производства" ³¹ . Видимо и тогда советское государство не оставляло надежд на организация революционного похода в страны капитала. Конец им положило Кронштадтское восстание крестьян, одетых в морскую форму.

стр. 154

По-новому осветить роль крестьянства в отечественной истории предприняли попытку авторы недавно вышедшего сборника - "Судьбы российского крестьянства" (М. 1996). Крестьянскому фронту в гражданской войне посвящена статья Т. В. Осиновой, которая содержит развернутую характеристику работ предшественников. Однако многие ее соображения фиксируют уровень изучения истории крестьянства в годы революции и гражданской войны как начальный. Она в частности пишет, что "пора отказаться от представления о российском крестьянстве только как о пассивном объекте борьбы основных политических партий: кадетов, эсеров и большевиков" ³² . Но подобный упрек может быть адресован историографии 30-40 годов. Да и то не всей. Многие исследования были посвящены деятельности крестьянских общественных организаций, которые играли самостоятельную роль в решении важнейших вопросов жизни деревни. Конечно и здесь нужны новые подходы ³³ .

Характеризуя в целом правильно причины ноябрьско-декабрьских 1918 г. восстаний крестьян, Осипова не делает акцента на продовольственном вопросе и проблеме мобилизации крестьян в Красную армию, хотя об этом писал еще в 20-30 гг. А. В. Шестаков ³⁴ . Она, как и многие современные историки, обвиняет советское правительство в стремлении к немотивированному произволу и насилию. Такая абстрактная постановка проблемы мешает конкретно-исторически оценить взаимоотношения пролетарского государства и крестьянства в разные периоды истории.

Можно согласиться с выводом Осиновой о том, что крестьянство, развертывая свою - крестьянскую - революцию, "отстаивало свои классовые интересы на глубоко осознанном уровне общинной демократии и уравнительного землепользования". Что же касается политики советского государства в деревне, то можно привести факты, свидетельствующие, что советская власть нашла способы использовать общину и ее традиции для более или менее мирного осуществления своих планов, что побуждает вспомнить о политике царского правительства в пореформенный период. Однако советская власть стремилась воздействовать на крестьянство через само крестьянство, его представителей и организации, что никак нельзя отождествлять с прямым насилием.

Об этих формах воздействия на крестьянство пишет в статье, опубликованной в упомянутом сборнике, В. В. Кабанов. "Разрушение общины было невыгодно государству. Оно уже убедилось в годы гражданской войны в том, что общину по-прежнему можно с превеликой пользой привлечь к исполнению фискальных задач. Раскладку продразверстки по дворам осуществлял сельский сход. Он же был ответственен за ее выполнение... Сход же определял порядок и очередность выполнения нарядов по трудовой, гужевой и иным повинностям и нес ответственность за их исполнение. В деле поимки дезертиров община была связана круговой порукой и несла ответственность за их поимку" ³⁵ . Тот же автор в другой работе писал о том, как общинные традиции "супряги и помочи" использовались для поддержки маломощных хозяйств и хозяйств красноармейцев. "Каждая из форм крестьянской взаимопомощи не несла в себе непосредственно социалистических отношений, но была близка к ним, ибо эти отношения опирались не на эксплуататорскую, а на трудовую основу", писал Кабанов ³⁶ . Эта типично народническая формулировка, оказавшаяся в книге советского историка, подтверждает справедливость суждения, высказанного в упомянутом выше сборнике: "Недаром в 60-70-е годы среди историков возобновился старый спор русских народников с марксистами об общине и "общинном пути" к социализму" ³⁷ . Этот спор не окончен и по сей день. И решение вопроса о характере русской революции 1917 г. во многом зависит от определения роли и места крестьянства в революционных преобразованиях, роли и значения общины, других политических и общественных организаций крестьянства.

Примечания

¹ ИЗМЕСТЬЕВА Т. Ф. Россия в системе европейского рынка. Конец XIX- начало XX в. М. 1991, с. 46.

² СЕЛУНСКАЯ Н. Б. Концепция аграрного строя пореформенной России в трудах И. Д. Ковальченко.- Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1997, N 3, с. 22.

³ См. например: ЕГИАЗАРОВА Н. А. Аграрный кризис конца XIX в. в России. М. 1959.

⁴ См. АНФИМОВ А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России в конце XIX в. М. 1969; его же. Крестьянское хозяйство Европейской России. М. 1980; его же. Неоконченные споры. - Вопросы истории, 1997, Ms 5- 7, 9.

⁵ См. Вопросы истории, 1960, N 10, с. 133.

⁶ См. Особенности аграрного строя России периода империализма. М. 1962, с. 332.

⁷ АНФИМОВ А. М. Неоконченные споры. - Вопросы истории, 1997, N 9, с. 95; N 7 с. 85.

стр. 155

⁸ Государственная дума. Второй созыв. Стенографический отчет. Сессия вторая. Ч. 1, СПб. 1907, с. 1135.

⁹ РУБИНШТЕЙН Н. Л. О разложении крестьянства и так называемом первоначальном накоплении. - Вопросы истории, 1961, N 8, с. 85.

¹⁰ См. например: КИТАНИНА Т. М. Война, хлеб и революция. М. 1985.

¹¹ АНФИМОВ А. М. Российская деревня в годы Первой мировой войны. М. 1962, с. 330, 331, 335.

¹² ПОГРЕБИНСКИЙ А. П. Сельское хозяйство России в войну 1914- 1918 гг. - Исторические записки, 1950, N 3, с. 40.

¹³ КИТАНИНА Т. М. Ук. соч., с. 373, 262, 263.

¹⁴ ПОГРЕБИНСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 41.

¹⁵ Неизвестный Богданов. - Статьи, доклады, письма, воспоминания. Кн. 1, М. 1995, с. 190.

¹⁶ ВОЛОБУЕВ П. В. Экономическая политика Временного правительства. М. 1962, с. 415.

¹⁷ Государственный архив Саратовской области (ГАСО), ф. 1260, оп. 1, д. 75, л. 10.

¹⁸ ОРЛОВ Н. Десять месяцев продовольственной работы Советской власти. М. 1918, с. 15.

¹⁹ ГЕРАСИМЕНКО Г. А. Влияние последствий столыпинской аграрной реформы на крестьянские организации 1917 года (По материалам Саратовской губ.).- История СССР, 1981, N 1, с. 40.

²⁰ ТРАПЕЗНИКОВ С. П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т. 1. М. 1974, с.,323.

²¹ ГЕРАСИМЕНКО Г. А. Ук. соч., с. 42.

²² См. КРАВЧУК Н. А. Массовое крестьянское движение в Росии накануне Октября. М. 1971; КОСТРИКИН В. И. Земельные комитеты в 1917 году. М. 1975 и др.

²³ ЧЕРНОВ В. М. Конструктивный социализм. - Исторический архив, 1997, N 5-6, с. 125.

²⁴ БУХАРЕВ В. М., ЛЮКШИН Д. И. Российская смута начала XX века как общинная революция. - Историческая наука в меняющемся мире. Казань. 1994, с. 156.

²⁵ ЧЕРНОВ В. М. Ук. соч., с. 138.

²⁶ БАХАРЕВ В. М., ЛЮКШИН Д. И. Ук. соч., с. 155.

²⁷ Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 325, оп. 1, д. 39, л. 1.

²⁸ ГАСО, ф. 1265, оп. 1, д. 75, л. 51, 54; ДАВЫДОВ А. Ю. Мешочничество и советская продовольственная диктатура. 1918-1922 годы. - Вопросы истории, 1994, N 3.

²⁹ ТРОЦКИЙ Л. Д. Наша революция. СПб. 1906, с. 255.

³⁰ ОСИПОВА Т. В. Крестьянский фронт в гражданской войне. - Судьбы российского крестьянства. М. 1996, с. 91.

³¹ ПАВЛЮЧЕНКО С. А. Крестьянский Брест или предыстория большевистского нэпа. М. 1996, с . 235.

³² ОСИПОВА Т. В. Ук. соч., с. 92, 93.

³³ См. например: ПРОТАСОВ Л. Г., СЕЛЬЦЕР Д. Г. Земельные комитеты в 1917 году: новый этап изучения. - Общественные организации в политической системе России. 1917-1918 годы. Материалы конференции. М. 1992.

³⁴ См. ШЕСТАКОВА А. В. Классовая борьба в деревне в эпоху военного коммунизма. Воронеж. 1930.

³⁵ КАБАНОВ В. В. Судьбы кооперации в Советской России: проблемы историографии. Судьбы российского крестьянства, с. 234.

³⁶ КАБАНОВ В. В. Крестьянское хозяйство в условиях "военного коммунизма". М. 1988, с. 146, 147.

³⁷ КАБАНОВ В. В. Судьбы кооперации, с. 235.

Постоянный адрес данной публикации: