Прикреплённые файлы
2439 дней(я) назад
КРИВИЧИ/ क्रिवि (ИНДОСЛАВИКА СЛАВЯНСКИХ ЭТНОНИМОВ)



Постоянный адрес файла на сервере Либмонстра:

Постоянный адрес документа (прямая ссылка на файл):

https://libmonster.ru/m/articles/download/14222/3172

Дата загрузки ИЛИ последнего изменения файла:

24.07.2017

Готовая обратная ссылка на данную страницу для научной работы (для цитирования):

КРИВИЧИ/ क्रिवि (ИНДОСЛАВИКА СЛАВЯНСКИХ ЭТНОНИМОВ) // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 24.07.2017 . URL: https://libmonster.ru/m/articles/download/14222/3172 (дата обращения: 29.03.2024 )

Вирусов нет! Проверено Либмонстром
© https://libmonster.ru
Libmonster ID: RU-14222
Автор(ы) публикации: Владислав Олегович Кондратьев

ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

 

КРИВИЧИ/ क्रिवि

(ИНДОСЛАВИКА СЛАВЯНСКИХ ЭТНОНИМОВ)

 

                                                                                            सत्यमेव जयते

 

В гимне 17-ом II-ой мандалы Ригведы, обращённом к Индре, упоминается персонаж по имени Криви. Т. Я. Елизаренкова поясняет, что “Криви (krívi- [санскр. क्रिवि. – В. К.]) – Nom. pr. Змеевидного демона, побеждённого Индрой; в более поздний период название народа, тотемом которого мог считаться Криви”[1].

Первое, что приходит в голову – то, что это имя ригведийского персонажа сходно (тождественно?) имени персонажа из славянской мифологии. Так, мы знаем об имени-эпониме славян-кривичей – это Кривъ. Имя Крива традиционно (и, как мы полагаем, – ошибочно) этимологизируют из славянского кривой. В. В. Иванов и В. Н. Топоров полагают, что родоначальник племени кривичей (у Константина Багрянородного, Κωνσταντίνος Ζ' ο Πορφυρογέννητος –  Κριβιτσηνοι) именем связан с обозначением кривого и левого (при греч. Лаий Λάϊος, то есть левый), а так же с литовским наименованием верховного жреца Криве[2]. Отметим, что кроме восточно-европейских кривичей известны кривичи острова Пелопоннесс (под именем Κρίβησκαν в греческом сочинении XIV в. “Хроника Мореи”).

Эту же (кривую) этимологию приводит и М. Фасмер, указывая, что этноним кривичи (ср.-гр.  Κριβιτζοί, Κριβιτσηνοί) производен от имени родоначальника племени *Кривъ, а оно – от слова кривой[3]. Отсюда уже русофобская, якобы народная, этимология: не кри́вич, а криви́ч «неискренний, фальшивый человек»[4].

Этимологию кривичи – от кривой пытаются представить и как кривой не в смысле «неискренний, фальшивый человек», левый (то есть неправый), а как житель кривой, то есть холмистой земли.

Надо ли удивляться, что существует и норманская трактовка этнонима – от др.-исл. Hreiðgotum, связанное с англос. Hrǽdas «готы», др.-исл. Hreiðr «гнездо», “согласно Хольтхаузену”[5]. Но даже такой норманист, как М. Фасмер, считает, что это сближение – “совершенно нелепо”[6].

Трудно переоценить значение племенного названия – кривичи для целей нашего исследования. Так, мы знаем, что в лит. krievas, в латыш. krievs означает русские[7].

М. Фасмер отмечал, что “из русск. заимств. лтш. krìevs «русский», Krìevija «Россия» (см. М. – Э. 2, 284), krìevisks «русский», лит. kriẽvai мн”[8]. Русские, то есть кривичи, – самый большой славянский этнос. Этимология имени русской нации, в форме кривичи, в силу только одного этого факта (то, что этот этноним является названием славян русских, а производное от него имя страны – названием России в ряде иностранных языков), имеет громадное значение.

Тот факт, что славяне, а именно кривичи и их эпоним Криви, известны по Ригведе как змееподобный демон, не должен нас смущать. Так, мы знаем о персонажах по имени Данава. Это दानव  dānava m. pl. metr. демоны-великаны, сыновья Дану и мудреца Кашьяпы, враги богов[9]. Несмотря на схожесть слова Данава दानव  dānava со словом दानवन्त् dā́navant щедрый[10], имя этих демонов, производное от दनु  danu f. nom. Pr. мать Данавов[11], традиционно связывают с водой[12], то есть с दानु  II dā́nu f. 1) капля 2) роса[13] при с दानु  I dā́nu m., f. род демонов[14].

Возможно, что имя демонов-данавов связано с водой и щедростью (филологически) так же, как и имя бога Шивы (им. пад. –  Щивá в санскр.), – शिव çivá 1. 1) дружественный 2) добрый 3) благосклонный 4) целебный 2. т. 1) nom. pr. Бог – разрушитель мира, один из трёх главных богов. Входящих в индуистскую божественную триаду 2) назв. шестого месяца индийского календаря <…> 3. n. 1) благо, счастье 2) вода 3) то, что приносит счастье[15].

Кроме того, шива – один из народов, упоминаемых в Ригведе.

Шестой месяц индийского календаря, то есть शिव çivá, носит ещё одно название – भाद्रपद bhādra-pada, иначе  भाद्र bhādra[16], где भाद्र bhādra можно соотнести с भद्र bhadrá n. благо, счасте; удача[17]. То есть, очевидно, что мы имеем дело с парой: счастье, удача и т. п. – вода, влага и т. п. При этом месяц शिव çivá, или भाद्रपद bhādra-pada, иначе  भाद्र bhādra следует сразу же за месяцем по имени श्रावण çrāvaṇa II 2. m. назв. пятого месяца индийского календаря; соотв. июлю – августу, а эти два месяца составляют так называемый период дождей.

Период дождей именуется словом варша (варшá на санскр.) Важно, что это слово обозначает: дождь, период дождей и …страна, – वर्ष varṣá 1. поливающий дождём 2. т. 1) дождь 2) pl. период дождей 3) год 4) (-○) страна[18]. При этом слово, от которого производно слово वर्ष varṣá, так же, как и शिव çivá и भाद्र bhādra при भद्र bhadrá n. благо, счасте; удача, связано с благом, удачей, дарами – वर्ष् varṣ 1) идти – о дожде 2) осыпать дарами[19].

Любопытно отметиь, что в индуизме существует ещё и भद्र  bhadra – богиня охоты, одна из спутниц Шивы, и भद्र  bhadra – река в штате Карнатака в Индии (ಭದ್ರಾ ನದಿ на языке каннада).

Итак, мы видим, что Ригведа знает демонов Данавов दानव  dānava, имя которых связано с водой, а В. Н. Топоров отмечает, что Данавы “имеют многочисленные типологические параллели (мотив семи потоков – детей вредоносной матери). Ср. так же отражение этого мотива в названиях мифологизированных рек и во второй части имени Посейдона”[20].

Первое же, что приходит на ум при упоминании Данавов दानव  dānava – это схожесть имени с этнонимом, известным по истории Троянской войны, – данайцами (гр. Δαναοί). Этноним данайцы (гр. Δαναοί) традиционно связывается с именем мифическими персонажами – Данаем (гр. Δαναός) и его дочерью Данаей (гр. Δανάη); имя последней связывается с именем некоего божества da-nwa в микенских текстах А[21]. Этноним известен по египетским надписям, начиная с середины XV в. до н. э.[22]

Таким образом, древние греки, а именно этот племенной этноним применялся как обобщающий для всей массы древнегреческих племён, может упоминаться в Ригведе как класс демонов. Данный этноним может, предположительно, иметь речное происхождение – как память о реке Дунай. Перейти на Балканы из, предположительно, Северного Причерноморья, предки греков могли именно через Дунай и именно это могло отразиться в этнониме Δαναοί.

Конечно, под именем Данавов दानव  dānava могут скрываться и не данайцы (гр. Δαναοί), а известный по Авесте народ дану (некое туранское племя – тура, а сам Заратуштра, сын Поурушаспы, из рода Спитамы, был, по происхождению, как известно, тура – враждебное иранцам и, как предполагают, имя какой-то реки, например Дона или др.).

Здесь не рассматривается возможность отражения в Ригведе речного имени славянского племени дунаевцы, хотя достойно быть отмеченным то, что и этот этноним – речного происхождения. В любом случае, мы видим, что тот или иной народ демонизируется.

То есть, демонизация иноплеменников – дело вполне обыденное для рассматриваемой нами эпохи. Поэтому и демонизация народа क्रिवि krívi m. не должна нас особенно смущать.

Итак, нам известно по Ригведе имя क्रिवि krívi m.[23] и по ПВЛ – имя Кривъ. Производные от них этнонимы: क्रिवि krívi m. и кривичи. Единственнное возражение против отождествления этих слов: эпонима и этнонима, – то, что народ क्रिवि krívi – древний, а славяне – недревний, поэтому созвучие имён – случайное.

Получается, что славян ранее  VI в. н. э. не может быть, потому что о них не упоминают древние источники, а упоминания в древних источниках не могут относиться к славянам потому, что славян в то время не было. Потому что о них не упоминается… Это – блестящий пример риторической тавтологии: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Но свидетельство о славянах в Ригведе – это как раз тот случай, о котором древние говорили: contra factum non datum argumentum (против факта нет доказательств).

Но, допустим, будет признано, что персонаж по имени Криви क्रिवि krívi m. Ригведы – это именно Кривъ русских летописей, а народ Криви क्रिवि krívi m. – кривичи. Но это нисколько не убедит сторонников точки зрения, что славяне – народ, относительно молодой, сторонников методических ограничений с определённым, эксплицитно выраженным свидетельством возникновения этнического самоназвания, без которого невозможно существование сложившейся этнической общности. Действительно, даже если именно кривичи с их первопредком Кривомъ и отражены в Ригведе под именем Криви क्रिवि krívi m., то к славянам, вернее, ко всем славянам, это, якобы, никак не относится, так как, всё-таки, Ригведа знает именно этноним Криви क्रिवि krívi m., а не этноним славяне (праслав. *slověninъ, мн. *slověne, ст.-сл. словhне) в форме श्रावण çrāvaṇa (именно как этноним, а не как название месяца календаря).

Тем не менее, в Ригведе, что бы там ни возражали, мы имеем один из первых фактов фиксации славянских этнонимов за пределами собственно славянского мира.

Мало того, именно данные Ригведы, а шире – и.-а. реальности, помогают раскрыть этимологию этнонима кривичи, который, как представляется, всё же связан не с кривизной, неискренностью, неправедностью.

Для этого прочтём о Криви क्रिवि krívi m. в первоисточнике:

 

        6 Она подходит ему для рук – (та,) которую сделал отец
           Из всех пород по (своему) разумению,
           Ваджра громкогласная, силой которой он убил (и) поверг долу
           Криви, чтобы тот лежал на земле[24].

 

Понимание Ригведы, трактовки того, что в ней говориться – проблема громадной величины. Так, Т. Я. Елизаренкова отмечает: “Текст Ригведы труден для понимания по разным причинам. И дело тут не только в огромном разрыве в пространственно-временной сфере и в культурной традиции между современным читателем (и исследователем) и эпохой создания Ригведы. Текст этого памятника или, лучше сказать, целой антологии ранневедийской словесности, во многих случаях был непонятен и первым его слушателям, а затем и хранителям и исполнителям гимнов”[25]. Нетрудно предположить, что всё это в полной мере относится и к пониманию образа Криви.

Великий русский исследователь мифов А. Н. Афанасьев отмечал, что богатым и можно сказать – единственным источником мифа является живое человеческое слово, с его метафоричностью и созвучностью в выражениях[26]. Он правильно указывал, что различные предметы и явления окружающего нас мира могут быть сходны некоторыми своими признаками, производить на чувства одинаковое или сходное впечатление, а потому сближаться и называться людьми словами, производными от одного корня[27]. При этом каждое явление природы могло изображаться в формах чрезвычайно разнообразных, но все они не являлись предметом безудержной и беспочвенной фантазии, а брались из проявлений могучих природных стихий; со временем мифы стали пониматься буквально[28].

В связи с мифом о борьбе бога-громовника (Индры) с неким Криви (क्रिवि krívi m.), более чем любопытно отметить славянские и арийские параллели, отмеченные А. Н. Афанасьевым: “Заклинатель обращается к спасительной помощи Перуна как воинственного бога, владеющего несокрушимым оружием; чёрная туча-змей [выделено нами. – В. К.], окованная зимним холодом, прячет Перунову богатырскую сбрую (= молниеносную палицу), замыкает её в неприступных кладовых накрепко, и только один вещий ворон может разбить своим носом медный дворец, заклевать змея, отомкнуть кладовые и достать меч-кладенец, т. е. вместе с весной, приносящей живую воду дождей, является и быстролётная молния, поражающая тучи”[29].

 

Нетрудно заметить типологическое сходство мифа о поражении Криви क्रिवि krívi m. ваджрой Индры и борьбой Перуна со змеем-тучей. Предположение, что Криви क्रिवि krívi m. (змееподобный ли демон, или кто-то другой в этом образе) – это туча (облако), представляется единственно правильным.

И действительно, именно так оно и есть на самом деле: если в Ригведе Криви понимается исследователями как имя змееподобного демона и название народа, тотемом которого он был, то уже санскрит даёт нам название “क्रिवि krívi m. 1) pl. назв. народа 2) кожаный мешок (для воды) 3) перен. облако, туча 4) родник, источник”[30]. Казалось бы, что может добавить нашему исследованию факт, что Криви क्रिवि krívi m., понимаемый как змееподобный демон, оказался на поверку (или стал таковым со временем) не только именем народа, но и обозначением облака, тучи, родника, источника?

Оказывается, это имеет кардинальное значение и именно в свете нашего исследования.

Так, синонимом слова क्रिवि krívi m. в значении родник, источник является слово नाभ्  nābh f. 1) отверстие; щель 2) источник; ключ[31]. Оно, как нетрудно заметить, отглагольное существительное от слова  नभ् nabh 1) трескаться; лопаться 2) погибать[32], откуда и नभ nabha m. – то же, что  नभस्  nábhas n. 1) облака 2) воздушное пространство; атмосфера 3) небо 4) назв. одного из месяцев периода дождей 5) du. небо и земля, оба мира[33], сюда же नभस  nаbhasá 1. наполненный парами, испарениями 2. т. 1) небо 2) воздушное пространство 3) период дождей 4) море[34]. Излишне будет напоминать, что  नभ nabha m. в значении “небо” является исконнородственным русскому небо, नभस  nаbhasá – слову небеса.

Слово नभस्  nábhas n. в значении назв. одного из месяцев периода дождей имеет ещё форму नभस्य nаbhasya т.[35]

Остаётся только узнать, какой именно месяц периода дождей носит название नभस्  nábhas n./नभस्य nаbhasya т. И вряд ли нас удивит, что नभस्  nábhas n. – это другое название месяца… श्रावण çrāvaṇa[36].

Получается, что исконнородственное этнониму славяне (праслав. *slověninъ, мн. *slověne, ст.-сл. словhне) название месяца श्रावण çrāvaṇa т. имеет иное название (синоним) नभस्  nábhas n./नभस्य nаbhasya т., а नभस्  nábhas n. – имеет значение облака, то есть является синонимом слова क्रिवि krívi m. в значении облако. То есть क्रिवि krívi m. облако – это синоним слова श्रावण çrāvaṇa т. (через синонимичное नभस्  nábhas n.), исконнородственное этнониму  славяне (праслав. *slověninъ, мн. *slověne, ст.-сл. словhне). А ещё क्रिवि krívi имеет значение родник, источник, синонимичное слову नाभ्  nābh f. источник; ключ, а оно как мы видели, синонимично названию месяца дождей –  नभस्  nábhas n./नभस्य nаbhasya т., со значением ещё и облако, как и क्रिवि krívi.

Мало того, мы ещё находим слово नाभस  nābhasa небесный, идущий с неба (о голосе)[37], что, со всеми необходимыми оговорками, можно сопоставить со словом слово.

Получается, что если क्रिवि krívi т. – это синоним श्रावण çrāvaṇa т., то и этноним кривичи – синоним этнонима славяне (праслав. *slověninъ, мн. *slověne, ст.-сл. словhне). Это не должно удивлять. Известно, что ильменские славяне имели два этнонима: словhне и ильмене.

Несмотря на свидетельство автора ПВЛ, что словѣне получили этноним ильмене по имени озера Ильмень, это вряд ли верно. В этом вопросе мы соглашаемся с С. А. Гедеоновым, который отмечал: “К варяжскому [то есть славянскому южнобалтийскому. – В. К.] влиянию отношу я и форму Ильмень вместо древнерусской Илмер (Halvyris?); Ильменью называлась одна из рек, протекавших по Вендской земле: «Inter fluvios Salam, et Unstrod et Ilmena» var. Ilmina <…>”[38]. Получается, что не словhне получили этноним ильмене от озера с именем Илмер,  а озеро – от ильменей – этноним которых производен от имени реки Ильмень. Важно отметить тот факт, что оба этих этнонима: словhне и ильмене, – речные по происхождению.

Но тем не менее, происхождение самого слова: и.-а. क्रिवि krívi т., слав. Кривъ, – остаётся, по нашему мнению, неэтимологизированным, так как объяснение  Кривъ из кривой нами признано недостоверным. Думается, учитывая значение и.-а. क्रिवि krívi т.: облако; родник, источник; ёмкость для жидкости, – можно предложить другую этимологию: слав. Кривъ производно от и.-е. корня *(s)krei- ‘кружить, носиться кругами, летать, парить’[39], откуда праслав. *kri- (c суффиксальным -dlo оно дало слово *kridlo, совр. русск. крыло)[40]. Подобно тому, как парящее облако क्रिवि krívi т. имеет значение родник, источник, а также и кожаный мех для воды, так же и в славянских языках этот корень – *kri- – связан с лексикой, опосредующей понятия  родник, источник, а также и сосуд – это *krina/*krinъ, далее *krinica ‘родник, колодец’[41].

Любопытна теория определения языковой принадлежности кривичей. Но для рассмотрения этого вопроса нам будет необходимо и познавательно бросить взгляд в глубь тысячелетий, чтобы сравнить некоторые проблемы славянского и общеиндоевропейского языкознания.

Очевидно, что тема индоевропейского языкознания слишком велика, чтобы её можно было бы охватить в данной работе. Ограничимся лишь некоторыми контурами.

Принято считать, что термин индоевропейские языки (англ. Indo-European languages) был впервые употреблён и введён в научный оборот Томасом Юнгом в 1813 г. Эти языки являются потомками реконструируемого индоевропейского (общеиндоевропейского) праязыка. В названии этого гипотетического языка отражены, так сказать, две крайние “точки” расселения носителей этого языка и языков потомков – Индия (индийский субконтинент) и Европа. Националистическая немецкая наука XIX в., как и её современное продолжение, предпочитает оперировать понятием индогерманские языки (нем. Indogermanische Sprachen), хотя ранее было распространено название арийский язык (сейчас название арийские языки – это название подсемьи индоевропейских языков, включающих нуристанскую ветвь и индоиранские языки: индоарийские и иранские). Название индогерманские языки иногда заменялось названием индокельтские языки (нем. Indokeltische Sprachen) – это отражение того факта, что крайними западными языками этой семьи языков являются языки кельтские.

Сама теория единства происхождения индоевропейских языков была, как принято считать, обоснована немецким учёным Ф. Боппом в работе 1816 г. “О системе спряжения санскрита в сравнении с таковыми греческого, латинского, персидского и германского языков”. Уровень подготовки западноевропейских лингвистов можно проиллюстрировать воззрениями датчанина Р. Х. Раска, который, вопреки очевидности, индийские (то есть индоарийские) и иранские языки из числа родственных европейским (территориальный признак) языкам исключал.

Принято считать, что классический вид представления о родстве рассматриваемых нами языков получили в работах А. Шлейхера, который строил свою теорию до того, как были открыты анатолийские (в том числе хеттский язык) и тохарские языки (тохарский А и тохарский Б), то есть ангеокучанские. И. Шмидт теорию родословного дерева индоевропейских языков подверг резкой критике.

Родство индоевропейских языков – вещь бесспорная, но проблемы в этой области до настоящего времени не решены (если эти проблемы вообще могут иметь окончательное решение).

В настоящее время не решена и проблема прародины индоевропейцев (то есть проблема локализации прародины людей, говоривших на праиндоевропейском языке – группе диалектов праиндоевропейского языка). Одним из критериев является разделение индоевропейских языков по факту изменения числительного, для обозначения сотни. Так, в латинском языке – это слово кентум (кэнтум – centum), а в авестийском – это сатем (сатэм – satem). По этому признаку языки делят на западную группу centum (лат. centum, греч. εκατόν, ирл. cēt, готск. hund, тохар. kānt) и восточную группу satem (лит. šimtas, латыш. simts, санскр. शत çatá, авест. satem, ст.-сл. съто, русск. сто).

Нетрудно заметить, что самые восточные по месту бытования языки – тохарские – оказались, так сказать, западными (кентумными). Данное положение тохарских языков путало карты в раскладе лингвистического пасьянса и это противоречие А. А. Шахматов, например, решал так: “Едва ли, однако, это доказывает исконно западное происхождение тохаров; возможно, что тохары оторвались от индоевропейцев ещё тогда, когда средненёбные сохранялись у них без изменения, и уже сами, независимо от индоевропейцев западной группы, заменили задненёбные в заднеязычные согласные”[42].

Схема А. А. Шахматова имела целью, что очевидно, спасти начертанную схему родства индоевропейских языков, то есть не теория следовала за фактами, а факты (языковые) подгонялись под нужды теории. По схеме Шахматова выходило, что сначала тохары отделились от всех индоевропейцев, а потом оставшиеся – разделились на западных и восточных.

Стоит отметить, что в славянском языкознании место тохарских языков, так сказать, занял, неожиданно, диалект западных кривичей. Дело в том, что в середине XX в., а, точнее, 26 июля 1951 г. в руки Нины Фёдоровны Акуловой попала первая из открытых новгородских берестяных грамот. И с этого времени начинается история открытия древненовгородского диалекта древнерусского языка, на котором, как позже выяснилось, эти грамоты и были написаны. К этому диалекту примыкает древнепсковский диалект, который объединяют с древненовгородским и тогда под древненовгородским диалектом понимают совокупность этих двух диалектов (древненовгородский диалект в широком смысле)[43].

В отличие от так называемой не то “Велесовой книги”, не то “Влес книги”, открытие древненовгородского диалекта древнерусского языка в славянском языкознании и в славянской истории явилось действительной сенсацией. Значение которой в силах оценить лишь очень узкий круг специалистов.

Так, до открытия древненовгородского диалекта лингвисты исходили из факта, что все славянские языки знали явление второй палатализации заднеязычных: праславянские звуки *k,*g,*х в позиции  перед гласными *i, *ê, которые происходили из дифтонгов, изменялись в звуки *cʼ, *zʼ, *sʼ[44]. А вот в древненовгородском диалекте эффект второй палатализации задненёбных отсутствует: звуки *k,*g,*х в позиции перед *i, *ê, восходящими к *oi, смягчались, то есть дали палатальные [kʼ], [gʼ], [xʼ], но не перешли в свистящие [сʼ], [zʼ], [sʼ], например, кhле в значении цел, хhрь в значении серь, серое (некрашеное) бельё, топонимы Хhрово в значении Серово (а не то, что может подумать современный читатель) и др[45]. Эта особенность древненовгородского языка отличает его от всех (от всех!) других славянских языков, а не только от прочих восточнославянских диалектов; она присуща только западным говорам древненовгородского языка, в восточных говорах вторая палатализация произошла[46].

Древненовгородский диалект имеет ещё ряд интересных признаков [например, на морфологическом уровне – это окончание -е в именительном падеже единственного числа мужского рода твёрдого *ŏ-склонения (тогда как все славянские языкам и диалекты в древнюю эпоху имели здесь -ъ)[47]], но  подробный анализ этих явлений не является целью настоящего нашего исследования[48].

Все эти признаки, интересные сами по себе, для целей нашего исследования имеют непосредственно вот какое значение: вопреки представлениям, что первоначально славяне разделились на три группы (западные, восточные и южные), или, как полагал ещё А. Шлейхер (и это мнение разделял Л. Нидерле[49]), на две группы (западную и юго-восточную, которая и распалась, в свою очередь, на южную и восточную), получается, что праславяне изначально разделились на тех, у кого произошла вторая палатализация заднеязычных звуков и существовала флексия *-ъ, и на тех, у кого эти явления в языке не наблюдались, то есть праславяне распались на, так сказать, всех славян и других, к которым относятся западные кривичи[50]. А это означает, что кривичи (западные) в общем славянском массиве занимают ту же позицию, что и носители тохарских языков в массиве общеиндоевропейском.

Дело не в том, что кривичи (при этом – именно западные) изначально не были восточнославянским этносом и лишь превратностями истории были втянуты в восточнославянскую орбиту. Дело в том, что, по мнению А. А. Зализняка, из полученных данных “вырисовывается следующая картина. С одной стороны, выделяется северная (точнее, северо-западная) группа диалектов, включая польский, севернолехитские, лужицкие и севернокривичский. При этом севернокривичский диалект в ряде отношений оказывается самым архаичным представителем всей группы (что связано с ранним отрывом его носителей от родственных племён)”[51].

Мы видим, что и тохары, и кривичи, имеющие, каждые в своём роде, особенности языков, лингвистами отделяются от основной массы, соответственно, праиндоевропейцев и праславян. При этом и те, и другие, по данным языкознания, считаются ранее всего оторвавшимися от общего (для каждого из них) массива родственных племён.

Не вступая в дискуссию о правильности-неправильности таких построений, отметим, что из этих построений можно сделать и такой вывод: по крайней мере славянское племя кривичей можно считать народом, племенное имя которых является одним из древнейших славянских, известных нам по письменным источника. Выше содержится наш вывод, что этноним кривичи мог быть синонимом этнонима славяне.

И именно из взаимодействия кривичского и словянского/словенского диалектов, как полагают, сложился древненовгородский диалект[52]. Всё это может быть подтверждением правильности сделанного нами вывода относительно происхождения этнонима кривичи.

Несмотря на то, что кривичи – несомненно славянский этнос, в последнее время, главным образом – в публикациях любительского характера, участились настойчивые утверждения, что кривичи – изначально не славянский народ, а балтийское (литовское) племя. Несмотря на крайне низкий уровень данных публикаций, преследующих определённые (очень далёкие от науки) цели и инспирированных идеолого-политическим интересом некоторых политических сил, как за пределами современной России, так и внутри страны, как ни печально это звучит, под ними есть квазинаучный фундамент. Уже А. В. Арциховский образно назвал это явление в советской археологической науке (когда, по словам А. Г. Кузьмина, в археологической литературе происходила своеобразная балтская «экспансия») «разбалтыванием славян»[53].

Для данного явления нет фактической базы и проистекал он из общих, унаследованных от западной науки представлений о недревности (неисторичности) славян, “о позднем появлении славян на территории Восточной Европы: не ранее VI–VII вв. в Приднепровье, не ранее VIII – IX вв. в его верхней и левобережной части”[54]. Наиболее последовательно данная точка зрения отстаивалась археологом И.И. Ляпушкиным[55].

М. И. Артамонов[56] “даже Правобережье Днепра VI – VII вв. не оставлял хотя бы частично славянам, – и, как отмечал А. Г. Кузьмин, –  Помимо «разбалтывания» М.И. Артамонов отодвигал славян германцами (готами и гепидами в черняховское время, норманами в IX – X вв.) и тюрками”[57]. В немецкой националистической литературе славянское отождествлялось с немецким, а в годы Великой Отечественной войны это отождествление имело идеолого-политическое значение[58]. С так называемой германской точкой зрения, давно признанной ненаучной, больше не полемизируют (по причине сдачи её в архив), остаётся актуальной балтская гипотеза, активным сторонником которой считается В. В. Седов[59].

Балтами (балтийцами) считал кривичей Д. А. Мачинский, обосновывая свой вывод и тем, что автор Повести временных лет не назвал кривичей словенами, а потому можно сделать вывод, что кривичи – это какая-то протославянская или балто-славянская племенная группа, оставшаяся на территории некоей лесной прародины балтов и ассимилированная настоящими славянами-пришельцами[60].

Из последних публикаций можно отметить работу Шмидта, отстаивающего балтское (балтийское) происхождение кривичей[61].

Указанные выше исследователи оперируют, главным образом,  данными археологии. Однако, выводы этой науки, при всей кажущейся объективности данных, полученных с её помощью, отнюдь небесспорны. Это хорошо показал такой нерядовой археолог, как Б. А. Рыбаков: “Надёжным, но не безусловным источником является история материальной культуры, и в первую очередь археология”[62]. Развивая свою мысль, Б. А. Рыбаков подчёркивал, что “памятники материальной культуры (включая сюда археологию и этнографию) таят в себе некоторые опасности: на одном языке могут говорить люди с разной системой хозяйства и разным бытом; вместе с тем единая этнографическая материальная культура может покрывать собою народности, принадлежащие к самым чуждым друг другу языковым группам. Поясню это примером. Эстонцы и латыши за время тысячелетнего соседства выработали давно очень сходную культуру; сходство проявляется в ряде признаков уже со средних веков, а между тем одни принадлежат к финно-угорской языковой семье (эстонцы), а другие – к индоевропейской (латыши). Трудно зрительно воспринять единство населения рязанских деревень XIX в., с их есенинскими соломенными крышами, тесными (в прошлом – курными) избами с бедным земледельческим бытом, с богатыми усадьбами донских казаков, построенными в совершенно иной технике, усадьбами, полными скота, оружия и одежды кавказского типа. А между тем и рязанцы и донцы не только русские люди, но и люди, говорящие на одном южновеликорусском наречии, более того – на одном варианте диалекта”[63].

Б. А. Рыбаков отмечает и близость духовной культуры рязанцев и донцов[64]. И тем не менее, “если посмотреть на донцов и рязанцев XVIII – XIX вв. глазами будущего археолога, то можно безошибочно предсказать, что он убеждённо отнесёт их к разным культурам”[65].

Оперируя данными археологии, Б. А. Рыбаков прибегает и к данным языка. И здесь нас тоже подстерегают неожиданности. То, что славянские языки относятся к индоевропейским языкам, не вызывает сомнений. Не вызывает сомнений и тот факт, что к славянским очень близки балтийские языки.

Рассмотрим один пример. Когда лингвисты хотят показать близость разных индоевропейских языков, приводят такой пример: в латинском языке причастия действительного залога настоящего времени имеют суффикс -nt. С помощью данного суффикса образованы такие латинские слова (заимствованные в разные языки, в том числе и в русский язык), как студент (studente) в значении учащийся, аспирант (aspirant) в значении стремящийся (к чему-либо). Нетрудно заметить, что суффиксу -nt в латинском языке соответствует суффикс -ущ, -ащ в языке русском. Мы видим полное фонетическое несовпадение данных суффиксов (латинского и русского).

Но вот слово несущие в праславянском языке имело форму *nĕs-ŏ-nt-j-e, где *nĕs- – это корень,  *-ŏ- – это тематический гласный глагольной основы,  *-nt- – суффикс причастия, *-j- – распространитель основы причастия, *-e – окончание мужского рода множественного числа[66]. Здесь мы видим, что в рассматриваемом слове произошли следующие изменения: *on → [on], *tj → [шʼтʼшʼ]. В старославянском языке можно найти слово несѫще, произносящееся как [нʼэсоншʼчʼэ], а в древнерусском – слово несоуче [нʼэсучʼэ]; современные русские причастия действительного залога настоящего времени по происхождению старославянские. Отсюда вывод: и латинские, и старославянские суффиксы обнаруживают полное единство[67].

А вот мы обращаем внимание на литовский язык. И здесь мы находим слово dirba в значении работает, откуда слово dirba-nt-is, то есть работающий и dirba-nt-iработающая[68]. Получается, что в современном литовском языке мы имеем почти праславянский суффикс[69]. Разумеется, данный пример отнюдь не является единственным. Имеется множество лексических схождений.

Из этого факта был сделан вывод, что славяне и балты в древности составляли единый народ с единым (он был назван балто-славянским) языком. А. А. Шахматов утверждал, что “сравнительное изучение индоевропейских языков доказывает особую близость между славянскими и балтийскими языками. Близость эта не может быть случайною и не может зависеть т о л ь к о от общего их происхождения из индоевропейского праязыка; в балтийских и славянских языках замечается ряд общих отклонений от исконных отношений, и эти общие отклонения свидетельствуют об общей их жизни в такую эпоху, когда они отделились уже от остальных индоевропейских языков”.[70] В скобках заметим, что из обнаруженных фактов можно сделать и другой вывод: что балтийские языки явились результатом усвоения индоевропейской речи (в форме протославянского языка) изначально неиндоевропейскими племенами, возможно родственными тем, от кого произошли близкие по признакам материальной культуры эстонцы.

Отметим, что и у лингвистов нет единства в истолковании факта близости славянских и балтийских языков. Как отмечалось выше, есть взгляд, что существовал единый балто-славянский язык. Ещё А. Шлейхер отстаивал этот тезис. Разделял его и О. Семереньи. А. М. Камчатнов утверждает, что “мы исходим из гипотезы балто-славянского праязыка; совместное этнокультурное и языковое существование протославян и протобалтийцев длилось со времени распада индоевропейского праязыка, то есть с рубежа III – II тысячелетя до Р. Х., до  V – VI вв. протославянский диалект балто-славянского праязыка выделился в самостоятельный язык… Праславянский язык просуществовал около 600 лет, то есть до XII в.”[71]

Многие лингвисты разделяют точку зрения на то, что единый балто-славянский язык существовал, но есть и другая точка зрения. Так, А. Мейе писал, что “балтийские языки произошли из той же группы индоевропейских диалектов, что и славянские; на них говорили в области, смежной с славянской, и сношения между обеими группами были часты. Сходства между обеими группами поразительны. Отсюда, однако, ещё далеко до установления «славяно-балтийского единства». Чтобы придать этому гипотетическому единству точный смысл, следовало бы предположить существование общего балтийско-славянского языка <…>. Предполагать балтийско-славянское единство <…> у нас нет никаких оснований <…>. Во всяком случае, общие черты славянских и балтийских языков не приводят к единству исходной точки или параллелизму независимого развития”[72].

А. Мейе и его последователи исходили из того, что несомненное сходство славянских и балтийских языков объясняются тем, что эти языки, после распада общеиндоевропейской языковой общности, интенсивно взаимодействовали друг с другом.[73]

О. Н. Трубачёв исходил из независимого параллельного развития праславянского и прабалтийского языков.

По мнению сторонников выделения славянских языков из прабалтийского, например В. Н. Топорова[74], из материнских балтийских выделились более молодые (дочерние) славянские языки[75]. По его мнению балтийские языки являются наиболее близкими к исходному индоевропейскому языку, а праславянский язык являлся прабалтийским южно-периферийный диалектом, который изменился в праславянский приблизительно в V в. до н. э., а затем самостоятельно развился в древнеславянский язык.

Нет недостатка и в версиях о том, почему и как образовался праславянский язык из балтийского. Так, В. В. Мартынов предполагает, что в Центре Европы в XII – X вв. до н. э. существовала некая тесная связь диалектов, очень близкая к единому языку, носителей италийских и кельтских языков с носителями западного прабалтийского языка. Носители восточного пабалтийского языка уже отделились от западных прабалтийцев, которые, войдя в сношение с некими носителями иранских языков в V в. до н. э. породили язык – потомок западного прабалтийского (близкого к прусскому языку) и иранского языка – праславянский язык[76]. Однако, О. Н. Трубачёв на примере лексики доказывал, что праславяне и прабалты сблизились не ранее последних веков до н. э., а до этого мигрировали отдельно друг от друга до своего сближения[77]. Сюда же следует отнести проблему соответствия некоторых элементов лексики, позволивших сделать вывод о малоазиатско-фракийско-балтийских языковых соответствиях[78], что, конечно, ставит под большой вопрос наличие балтийско-славянского языка в прошлом.

Точку зрения о языке-отце (или матери) и языке-сыне (или дочери), то есть о западнобалтийском и праславянском, отстаивал и Г. А. Хабургаев: окраинные западные балтийцы, столкнувшись с (окраинными?) иранцами, породили праславян во второй половине I тыч. до н. э.[79] Это, по его мнению, объясняет и близость славянских языков с иранскими и балтийскими, и позднее появление славян на исторической сцене (арене).

Против этой гипотезы Ф. П. Филин высказал обоснованные возражения, часто цитируемые в негативном смысле, но которые необходимо процитировать в более полном объёме, чем это делается в критических публикациях, когда отдельные фразы (и, даже, части фраз) выхватываются из контекста и всячески, иногда очень тенденциозно, перетолковываются: “Особая увлеченность какой-либо гипотезой, независимо от ее побудительных мотивов, может приводить к явной тенденциозности. Так произошло с одним из крупнейших славистов Т. Лер-Сплавинским, которого сторонники висло-одерской гипотезы называют «зачинателем, патриархом славянского этногенеза». Т. Лер-Сплавинский в конце своей деятельности пришел к выводу, будто бы праславяне возникли из балтийцев на юго-западной периферии балтийского мира (т. е. между Вислой и Одрой) в результате столкновения окраинных прабалтов с индоевропейскими племенами, передвинувшимися с юга на север (то ли иллирийцами, то ли италиками или какими-либо другими племенами, о языке которых нам известно очень мало). Эту мысль высказывают также и некоторые советские лингвисты и археологи, которые пытаются во что бы то ни стало доказать, что славянское население Восточной Европы является пришлым. Получается, будто бы языковая (и археологическая) история балтов и славян прошла три ступени: прабалтийскую (ее усматривают в восточнобалтийских языках); раннебалтийскую (она якобы лучше всего сохранилась в западнобалтийских языках – прусском, ятвяжском и галиндском; кстати, о ятвяжском и галиндском языках нам ничего неизвестно, если не считать некоторых гидронимов [предположительно ятвяжского или галиндского происхождения. – В. К.]) и дочернюю праславянскую, возникшую на окраине территории западных балтов. Схема стройная, но фактически ничем не обоснованная (факты берутся не во всем их комплексе, а сугубо выборочно) и представляющая собой всего лишь декларацию. И исторически остается непонятным, как это периферийные балтийцы, да еще с примесью неизвестно какого населения, став славянами, превратились в огромное этноязыковое объединение (одно из крупнейших в человеческой истории), во много раз больше численно и территориально скромной балтийской группы. Остается только приписать им особую агрессивность, экспансию (откуда она взялась и как ее объяснить?), что, между прочим, и делается антиславянски (особенно антирусски) настроенными политиками”[80].

События, произошедшие после 1980 года, когда Ф. П. Филин высказал свои возражения, особенно события последних лет показали, что обоснованные опасения, высказанные Ф. П. Филиным, о политически и идеологически ангажированных построениях в лингвистике, могут иметь весьма опасные последствия.

Существуют сторонники и пятого подхода к вопросу решения славяно- балтийских отношений. Они считают, что близость славянских и балтийских языков объясняется сочетанием процессов дивергенции и конвергенции: сначала существовал период общности, затем период расхождения и независимого существования праславянского и прабалтийского, и, наконец, вторичное схождения этих языков. Такая точка зрения была предложена Я. Розвадовским и поддерживалась Х. Бирнбаумом[81].

Словом, как отмечал А. Г. Кузьмин, “в русском языкознании конца XIX начала XX столетия преобладало мнение о существовании исходной балто-славянской общности и общего праязыка, Такую точку зрения решительно отстаивал, в частности, А. А. Шахматов. Противоположного мнения последовательно придерживался, пожалуй, только И. А. Бодуэн де Куртенэ да латышский лингвист Я. М. Эндзелин. В зарубежном языкознании решительно отрицал исходный характер близости славянских и балтских языков А. Мейе. В последующие десятилетия идея существования балто-славянского праязыка почти безоговорочно принималась польскими лингвистами и отрицалась литовскими. И в настоящее время как за рубежом, так и у нас есть сторонники и той и другой точек зрения”[82].

Здесь возможны споры, приведение разных доводов в обоснование той или иной гипотезы, но единственным и неоспоримым (на данном этапе развития науки) фактом остаётся то, что единый, так называемый балто-славянский, язык не только не восстанавливается средствами реконструкции, но в принципе не мог существовать. В качестве примера приводится то, что образование полных прилагательных (от кратких) происходило в славянских и балтийских языках параллельно и независимо друг от друга, то есть: эти изменения происходили в разных языках: праславянском и прабалтийском[83].

Показанная картина свидетельствует, что при наличии самых разных концепций соотношения праславянского и прабалтского (прабалтийского) языков, при том, что отстаиваемая некоторыми лингвистами гипотеза единого балто-славянского языка противоречит фактам, указывающим, что такой язык никогда не существовал и не мог существовать, так как его постулирование противоречит фактам и построенным на основании оных лингвистическим законам, – всё это свидетельствует, что попытки обосновать балтское (балтийское) происхождение кривичей политически ангажировано и не может быть принято, так как противоречит фактическим данным.

Никакие данные, известные нам о кривичах, не дают оснований предполагать изначально неславянское (балтское) происхождение кривичей. Нужно отметить, что сам этноним кривичи – безусловно славянский, а не балтский: он имеет явную этимологическую прозрачность, а славянскийсуффикс -ичи вообще неизвестен балтской антропонимии[84].

Всё это позволяет сделать вывод: древнейший индоарийский памятник – Ригведа, знает славянский этноним кривичи в форме क्रिवि  krívi, а этот этноним можно считать синонимом слова श्रावण çrāvaṇa т., исконнородственное этнониму  славяне (праслав. *slověninъ, мн. *slověne, ст.-сл. словhне), и приэтом этноним славяне, возможно, калькирован в Индии в форме шива (शिव çivá).

 

© 17.02.2016 Владислав Кондратьев

© Copyright: Владислав Кондратьев

© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2016

Свидетельство о публикации №216021702535

© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2016

Свидетельство о публикации №116080603892

 



[1] Елизаренкова Т. Я. Примечания // Ригведа. Мандалы I – IV. М., 1989. С. 674.

[2] См.: Иванов В. В., Топоров В. Н. Крив // Мифы народов мира. В 2-х тт. М., 1988. Т. 2. С. 14.

[3] См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М., 2004. Т. 2. С. 377.

[4] См.: Там же.

[5] См.: Там же. С. 376.

[6] См.: Там же.

[7] См.: Агеева Р. А. Какого мы роду-племени? Народы России: имена и судьбы. Словарь-справочник. М., 2000. С. 263.

[8] Фасмер М. Цит. раб. Т. 2. С. 377; о названии русских (krievi) и России (Krievija) в латыш. языке см. также: Иванов В. В., Топоров В. Н. О древних славянских этнонимах. Основные проблемы и перспективы // Из истории русской культуры. Том I. Древняя Русь. М., 2000. С. 426.

[9] См.: Кочергина В. А. Цит. раб. С. 265.

[10] См.: Там же.          

[11] См.: Там же. С. 259.

[12] См.: Топоров В. Н. Данавы // Мифы народов мира. Т. 1. С. 349.

[13] См.: Кочергина В. А. Цит. раб. С. 265.

[14] См.: Там же.

[15] См.: Там же. С. 646.

[16] См.: Там же. С. 479.

[17] См.: Там же. С. 475.

[18] См.: Там же. С. 568.

[19] См.: Там же.

[20] Топоров В. Н. Там же.

[21] См.: Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С.141..

[22] Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996. С.159.

[23] См.: Кочергина В. А. Цит. раб. С. 177.

[24] Ригвведа. Мандалы I – IV. С. 255.

[25] Елизаренкова Т. Я. «Ригведа» – великое начало индийской литературы и культуры // Ригведа. Мандалы I – IV. М., 1989. С. 540.

[26] См.: Афанасьев А. Н. Мифы, поверья и суеверия славян. В 3-х т. СПб., 2002. Т. 1. С. 15.

[27] См.: Там же. С. 17.

[28] См.: Там же. С. 22 – 23.

[29] Там же. С. 566 – 567.

[30] Кочергина В. А. Цит. раб. С. 177.

[31] Там же. С. 321.

[32] См.: Там же. С. 314.

[33] См.: Там же.

[34] См.: Там же.

[35] См.: Там же.

[36] См.: Эрман В. Г. Примечания // Калидаса. Род Рагху. СПб., 1996. С. 332.

[37] См.: Кочергина В. А. Цит. раб. С. 322.

[38] Гедеонов С. А. Варяги и Русь. В 2-х частях. М., 2004. С. 259.

[39] См.: Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 12. С. 153.

[40] См.: Там же.

[41] См.: Там же. С. 156 – 157.

[42] Шахматов А. А. Исторический процесс образования русских племён и наречий // Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. Ч. 1. С. 24 – 25.

[43] См.: Зализняк А. А., Шевелева М. Н. Древненовгородский диалект // Языки мира: Славянские языки. М., 2005. С. 438.

[44] Cм.: Соколянский А. А. Введение в славянскую филологию. М., 2004. С. 192.

[45] См.: Зализняк А. А., Шевелева М. Н. Древненовгородский диалект. С. 439.

[46] См.: Там же.

[47] См.: Там же. С. 441.

[48] См.: Там же. С. 439 – 444; см. также: Зализняк А. А. Новгородские берестяные грамоты с лингвистической точки зрения // Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1977 – 1983 гг. М., 1986; Зализняк А. А. К изучению языка берестяных грамот // Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1984 – 1989 гг. М., 1993; Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995; 2-е испр. и доп. изд. М., 2004.

[49] См.: Нидерле Л. Славянские древности. М., 2000. С. 40.

[50] См.: Соколянский А. А. Введение в славянскую филологию. С. 193.

[51] Зализняк А. А. Древненовгородский диалект и проблемы диалектного членения позднего праславянского языка // Славянское языкознание. Х международный съезд славистов. М., 1988. С. 176.

[52] См.: Соколянский А. А. Указ соч. С. 192.

[53] См.: Кузьмин А. Г. Начало Руси: Тайны рождения русского народа. М., 2003. С.

[54] Там же.

[55] См.: Ляпушкин И. И. К вопросу о культурном единстве славян Исследования по археологии СССР. Л., 1961; он же: Археологические памятники славян лесной зоны Восточной Европы // Культура Древней Руси. М., 1966; он же: Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. Л., 1968.

[56] См.: Артамонов М. И. Вопросы расселения восточных славян и советская археология Проблемы всеобщей истории. Л., 1967; он же: Болгарские культуры Северного и Западного Причерноморья // Доклады отделений и комиссий Географического общества СССР. Вып. 15. Л., 1970.

[57] Кузьмин А. Г. Цит.раб. С.

[58] См.: Там же.

[59] См.: Седов В. В. Гидронимика и археология средней полосы Восточной Европы // Тезисы докладов на заседаниях, посвященных итогам полевых исследований 1962 г. М., 1963; он же: Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970. Ср. его же: Происхождение и ранняя   история славян. М., 1979. С. 74 –78.

[60] См.: Мачинский Д. А. Миграция славян в I тыс. н.э. (по письменным источникам с привлечением данных археологии) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981. С. 39-51; он же: О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982; он же: Этносоциальные и этнокультурные процессы в Северной Руси: период  зарождения  древнерусской народности // Русский Север. Л., 1986; Давидан О.И., Мачинская А.Д., Мачинский Д.А. О роли балтов в формировании культуры Северной Руси VIII-IX вв. (по данным летописей и археологии) // Проблемы этнической истории балтов. Рига, 1985.

[61] См.: Шмидт Е. А. Кривичи Смоленского Поднепровья и Подвинья (в свете археологических данных). Смоленск, 2012.

[62] Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 2002. С. 205.

[63] Там же. С. 205 – 206.

[64] См.: Там же. С. 206.

[65] Там же.

[66] См.: Соколянский А. А. Цит. раб. С. 56.

[67]См.: Там же.

[68] См.: Грамматика литовского языка / Амбразас В., Валецкене А., Валголите Э. и др. Вильнюс, 1985. С. 292.

[69] См.: Соколянский А. А. Цит. раб. С. 96.

[70] Шахматов А. А. Исторический процесс образования русских племён и наречий. Ч. 1. С. 27.

[71] См.: Камчатнов А. М. Старославянский язык. М., 1998. С. 3.

[72] См.: Мейе А. Общеславянский язык. М., 2001. С. 10.

[73] См.: Откупщиков Ю. В. Балтийский и славянский // Сравнительно-типологические исследования славянских языков и литератур. К IX Международному съезду славистов. Сб. статей. Л., 1983; Бернштейн С. Б. Сравнительная грамматика славянских языков. М, 2005. C. 31 – 36

[74] См.: Топоров В. Н. К реконструкции праславянского языка и восточнославянских языков // Вопросы языкознания. М., 1980. № 4.

[75] Щукин М. Рождение славян. Из истории вопроса. Два пути ретроспективного поиска // Стратум. Структуры и катастрофы. СПб., 1997.

[76] Мартынов В. В. Славянский, италийский, балтийский (глоттогенез и его верификация) // Славяне. Этногенез и этническая история. Л., 1989.

[77] Трубачёв О. Н. Языкознание и этногенез славян // Вопросы языкознания. М., 1982. № 4.

[78] См., например,: Трубачёв О. Н. К Истокам Руси. Народ и язык. М., 2013.

[79] См.: Хабургаев Г. А. Становление русского языка. М., 1980.

[80] Филин Ф. П. О происхождении праславянского языка и восточнославянских языков // Вопросы языкознания. М., 1980. № 4. С. 42.

[81] Бирнбаум Х. О двух направлениях в языковом развитии // Вопросы языкознания. М., 1985. № 2.

[82] Кузьмин А. Г. Начало Руси… С. 110; См. также: Георгиев В. Балто-славянский, германский и индо-европейский; Мэтьюс В. К. О взаимоотношении славянских и балтийских языков; Бернштейн С. Б. Балто-славянская общность // Славянская филология. Сб.1; Топоров В.Н. Новейшие работы в области изучения балто-славянских языковых отношений // Вопросы славянского языкознания. Вып. 3. 1958; Иванов В.В., Топоров В.Н. К постановке вопроса о древнейших отношениях балтийских и славянских языков // IV Международный съезд славистов. Доклады. М., 1958; Горнунг Б. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М., 1963. С. 93 – 104; Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Л., 1972. С. 9 – 24.

[83] См.: Соколянский А. А. Цит. раб. С. 107.

[84] См.: Трубачёв О.Н. Ранние славянские этнонимы – свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. М., 1974. № 6. С. 55.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/КРИВИЧИ-क-र-व-ИНДОСЛАВИКА-СЛАВЯНСКИХ-ЭТНОНИМОВ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Владислав КондратьевКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/rudra

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Владислав Олегович Кондратьев, КРИВИЧИ/ क्रिवि (ИНДОСЛАВИКА СЛАВЯНСКИХ ЭТНОНИМОВ) // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 16.07.2017. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/КРИВИЧИ-क-र-व-ИНДОСЛАВИКА-СЛАВЯНСКИХ-ЭТНОНИМОВ (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Владислав Олегович Кондратьев:

Владислав Олегович Кондратьев → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Владислав Кондратьев
Краснодар, Россия
882 просмотров рейтинг
16.07.2017 (2448 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
1 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
13 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
КРИВИЧИ/ क्रिवि (ИНДОСЛАВИКА СЛАВЯНСКИХ ЭТНОНИМОВ)
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android