Libmonster ID: RU-10088

СЫРОМЯТНИКОВ Б. "Регулярное" государство Петра I и его идеология. Ч. I. Академия наук СССР. Институт права. Изд. АН СССР. 1943. 212 стр.

Время Петра I - время суровых испытаний и тяжёлой борьбы русского народа, возвышения и расцвета русского государства; это - время коренных реформ и решительной перестройки экономики и государственности, когда, как сказал Пушкин,

"...Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра".

Кажется, не было крупного историка в России, который не высказался бы о роли и значении петровских преобразований. Петровское время было, по замечанию Ключевского, своеобразным оселком, на котором оттачивала и проверяла себя наша историческая мысль.

Самая личность Петра, так резко выделявшаяся среди современных ему монархов, была неповторимым и исключительным явлением в истории феодально-абсолютистской Европы. Всесторонне образованный, полный кипучей энергии, неспособный поддаваться панике и приходить в уныние при неудачах, человек глубокого государственного ума, крепко веривший в неисчерпаемые силы и непобедимость русского народа, - Пётр намного опередил своё время в понимании задач русского государства. Он возглавил борьбу за утраченный выход к ближайшим морям, имевший жизненное значение для вашей страны. В ходе этой борьбы он разгромил на суше и на море могущественную тогда шведскую державу. Пётр организовал на новых основах русскую национальную регулярную армию и создал русский морской флот.

Россия многим обязана Петру в области отечественной промышленности, внешней и внутренней торговле, культуры и просвещения. Ему удалось установить неограниченную, абсолютную власть, которая в ту эпоху имела прогрессивное значение, так как завершала централизацию феодального государства и вместе с тем создавала относительную независимость государственной власти от прямого воздействия дворянства. Недостаточная разработанность архивных источников по эпохе Петра I позволяла Милюкову заявлять, что все реформы Петра носили случайный, стихийный и бессистемный характер, что Пётр слепо шёл за разными прожектёрами. Даже такой первоклассный историк, как Ключевский, заявлял, что "Пётр стал преобразователем как-то невзначай, как будто нехотя, поневоле"1 . Не менее распространено было ложное представление о том, что Пётр механически заимствовал иностранные порядки и законодательство.

Работа проф. Сыромятникова кладёт конец этой легенде. Пётр при выработке новых законов и регламентов широко использовал опыт иностранного законодательства. Так, приступая к составлению "Морского устава", он потребовал собрать и перевести уставы пяти важнейших морских стран и составить систематический, свод. При этом Пётр требовал от своих эмиссаров не только собирать письменные законы, но также "чего нет в книгах, но от обычая чинят, то пополнить"2 .

Подбирая материал для законодательства так тщательно, изучая опыт иностранных государств так кропотливо, Пётр в то же время требовал при выработке законов ничего не заимствовать механически, а "спускать с русскими обычаи" и отбрасывать все те пункты, которые "несходны к нашему народу". В другой директиве Пётр писал, что "которые пункты неудобны, или с сетуациею сего государства несходны, и оные ставить по своему рассуждению"3 . Развернув огромную правотворческую работу, Пётр изучал сам и заставлял изучать других опыт крупнейших европейских государств, но в своих указах, уставах и регламентах основывался на "запросах и потребностях России, её "сетуации".

Всего яснее это видно на примере его военного законодательства. Как известно, большинство европейских армий в то время набиралось из наёмников. Этот принцип комплектования особенно утвердился в Пруссии и других немецких государствах, бывших главными поставщиками ландскнехтов. Фридрих II прямо признавал, что его армия составлена из "бродяг и подон-


1 Ключевский В. "Курс русской истории". Ч. 4-я, стр. 217. М. Соцэкгиз. 1937.

2 Цит. по подготовленному к печати А. Н. Воскресенским сборнику документов "Законодательные акты Петра I". Т. I. Акты о внешних государственных установлениях, стр. 40.

3 Там же, стр. 51.

стр. 94

ков общества". Только страх перед наказанием, жалованье и надежда на военную добычу поддерживали в этой армии дисциплину. Пётр же создаёт национальную регулярную армию по принципу воинской повинности населения: определённое число крестьянских дворов обязано было выставить одного рекрута, а дворяне все обязаны были нести государственную службу. Воинский устав Петра I требовал от военнослужащих высокой дисциплины и сурово карал за антигосударственные и антиморальные1 преступления.

О характере законодательной работы при Петре можно судить по тому, что закон о должности сената и генерал-прокурора имел шесть, а генеральный регламент - целых двенадцать редакций. Петровское законодательство пыталось разрешить вопрос о происхождении и природе государства ("Правда воли монаршей"), закона и законности, о разграничении публичного и гражданского права, государственных и партикулярных преступлений, об отделении суда от администрации, о целях уголовной кары и т. д. Оно охватывает все стороны жизни страны: промышленную и торговую, военную и административную, культурную и юридическую. При знакомстве с законодательными актами и с записными книжками Петра изумляешься широте размаха его преобразовательной деятельности. Заботы о промышленности и торговле, о разведения мериносовых овец, о развитии технических культур и о работе консульств, огромная работа по перестройке государственных учреждений, по созданию нового областного управления перемежаются с хлопотами о покупке статуи "Венус", о "лохани" для фонтанов, о пословицах русских и т. д. Большое внимание Пётр уделял историческому образованию2 , переводам на русский язык научных книг. При этом Пётр был внимательным редактором книг самого разнообразного содержания. Пётр указывает переводчику, что "не надлежит речь от речи хранить в переводе, но точию, сенс (т. е. смысл) выразумев, на своём языке уже так писать, как внятнее может быть"3 .

Таков необычайно широкий диапазон государственной деятельности Петра. Его работоспособность особенно изумительна, если вспомнить, какой образ жизни вели феодальные государи Европы, современники Петра.

Работа проф. Сыромятникова посвящена, как правильно указывает автор, проблеме, совершенно не изученной и не разработанной в исторической и историко-правовой литературе.

Первая глава работы проф. Сыромятникова представляет собою подробный очерк историографии петровского времени. Если не считать историографических замечаний, данных в работе С. Ф. Платонова о Петре, и беглого этюда в I томе "Истории СССР", то придётся признать, что проф. Сыромятников впервые дает исчерпывающий обзор всего наиболее существенного, что было написано о Петре более чем за двести лет, начиная с современников Петра. Перед читателем проходят Татищев и Голиков, Карамзин и Чаадаев, западники и славянофилы, Соловьёв и Ключевский, Платонов и Милюков, Павлов-Сильванский и Владимирский-Буданов. В сжатой форме, но чрезвычайно выпукло и ярко автор раскрыл основное содержание, показал сильные и слабые стороны каждого из этих историков и дал убедительную марксистскую критику концепций буржуазно-дворянской историографии. Особое внимание автор уделяет критике и разбору работ М. Н. Покровского и Рожкова, а в заключение останавливается на I томе курса "Истории СССР" и на учебнике по истории государства и права СССР проф. С. В. Юшкова.

Проф. Сыромятников вполне справился со своей задачей, и его историографический очерк будет, несомненно, ценным пособием по изучению литературы о Петре. Однако первая глава далеко выходит за эти рамки: в ней даётся общая характеристика основных направлений и течений русской исторической литературы.

В этом очерке уместно было бы дать также критику теории надклассового государства Б. Чичерина и Г. Плеханова. Следовало бы также подвергнуть анализу книгу М. Александрова (Ольминского) "Государство, бюрократия и абсолютизм в истории России", где автор рассматривает абсолютизм как прямое господство дворянства. Книгу М. Ольминского следовало бы разобрать и потому, что о ней есть отзыв Ленина, который дал необычайно чёткую характеристику абсолютной монархии в России.

"Классовый характер царской монархии, - пишет Ленин, - нисколько не устраняет громадной независимости и самостоятельности царской власти и "бюрократии", от Николая II до любого урядника. Эту ошибку - забвение самодержавия и монархии, сведение её непосредственно к "чистому" господству верхних классов... делают некоторые отдельные писатели (напр., М. Александров)"4 .

Вторая глава работы проф. Сыромятникова посвящена выяснению исторических предпосылок абсолютистского "регулярного" государства Петра I.

Остановившись на банкротстве буржуазной историко-правовой науки при попытке определить особенности и сущность московской "сословно-представительной монархии" и абсолютистского государства Петра I, автор устанавливает, что в своём историческом развитии феодальное государство прошло три этапа: 1) политической раздробленности, 2) сословно-представительной и 3) абсолютной монархии. Эта эволюция


1 "Ежели кто... в неприятельской или дружеской земле изнасильствует... оному голову отсечь надлежит, или вечно на галеру послать, по силе дела" (Воинский устав, артикул 167).

2 Сб. "Законодательные акты Петра I". Т. I, стр. 38.

3 Там же, стр. 33.

4 Ленин. Соч. Т. XV, стр. 304.

стр. 95

вызывалась определёнными экономическими сдвигами и сопровождалась перегруппировками классовых сил и социальных групп, "причём одни, консервативно-реакционные, элементы боролись за сохранение своего прежнего положения, другие, прогрессивные, за упрочение нового".

Автор даёт характеристику каждого из этих этапов в развитии феодального государства, в особенности сословно-представительной монархии. Перед читателем проходит яркая картина борьбы поместного дворянства и посадского люда против феодальной знати - против боярства и княжат. Эта борьба сопровождалась и расколом в церкви, где "нестяжатели" явно замяли позицию поддержки феодальной аристократии, а "осифляне" встали горой за "вольное самодержавство" московских государей. Проф. Сыромятников характеризует позиции каждой из борющихся общественных групп, привлекая такие яркие документы того времени, как челобитные и сказания И. Пересветова, "Иное сказание", сочинения Курбского, Грозного и Иосифа Савина.

Автор выясняет, что царская власть в своей острой борьбе с пережитками и носителями феодальной раздробленности вынуждена была опереться на поместное дворянство и горожан, призвав их к прямому участию в государственном управления и разделив власть с их представительным учреждением - земскими соборами.

Многие исследователи, как известно, признавали значение земских соборов в истории России. Павлов-Сильванский видел в них учреждение, "тожественное западно-европейским представительным собраниям средних веков", однако оговаривался, что "земские соборы созывались у нас не в силу особого права сословий на участие в законодательстве и управлении, не в силу "конституции", а по доброй воле государей, в неопределённые сроки, только тогда, когда сама власть в годы бедствий находила нужным обратиться к земле за поддержкой". А историк русского права Филиппов заявил, что власть московских государей де юре была неограниченной, а де факто ограничивалась земским собором и боярской думой.

Проф. Сыромятников подвергает эту концепцию резкой критике. "Если встать на точку зрения Павлова-Сильванского, - пишет он, - что земские соборы не были правовыми установлениями, так как ни в какой "конституционной хартии" или законе за ними не были признаны какие-либо права и "власть" их не была фиксирована, то тогда бы пришлось признать, что и московское "самодержавие", т. е. власть московских государей, представляло также чисто фактическое, а не правовое явление, ибо не было никакой "хартии" или закона, где бы власть эта определялась" (стр. 111). С привлечением большого количества фактического материала написал раздел об экономическом развитии XVI - XVII вв., классово-сословной структуре русского государства XVII в., о борьбе сословий за свои привилегии и о столкновениях посадских людей с феодалами, в результате чего и создалось то относительное равновесие между сословиями, которое подготовило почву для возникновения абсолютизма.

Автор показывает программу борьбы феодальных сословий за свои привилегии и результат её, закреплённый в Соборном уложении 1649 г., Торговом уставе 1653 г. и Новоторговом уставе 1667 г., вскрывая и дальнейшие тенденции и запросы каждого из сословий. Попутно автор даёт убедительную критику пресловутой теории "всеобщего закрепощения".

В заключение автор показывает особенности становления абсолютизма в России и раскрывает смысл и основное направление петровского законодательства.

Работа написана ярким, сочным языком, с искусно введенной инкрустацией словесных оборотов исследуемой эпохи. Она представляет собой ценнейший вклад в советскую историко-правовую и историческую науку.

Б. И. Сыромятников даёт характеристику петровского государства как государства просвещённого абсолютизма. Это огромная заслуга автора. Однако некоторые высказывания автора вызывают возражения.

Так, на стр. 172 проф. Сыромятников говорит, что в лице посадских людей "мы встречаем на Руси зарождающуюся буржуазию. Самый термин "посадский человек" буквально соответствует западноевропейскому термину burgenser, Burger, bourgeois и является как бы его переводом". Выходит, как будто посадские люди в целом превращались, складывались, перерастали в буржуазию, в то время как формирование буржуазии сопровождалось постепенным превращением остальной массы посадских в зависимое от неё население, что и означало реально разложение феодального сословия горожан.

Вызывает недоумение характеристика автором политики Петра как "антифеодальной и антидворянской" (стр. 213). Автор ссылается на указ о единонаследии, но ведь этот указ имел в виду, что "фамилии не будут упадать, но в своей ясности непоколебимы будут чрез славные и великие домы"1 , не говоря уже о том, что по этому указу поместья были окончательно приравнены к вотчинам.

Автор ссылается на табель о рангах, но награждение дворянским званием выслужившихся людей из "подлых" сословий вело к тому, что дворянство впитывало в себя всё наиболее талантливое, выделяющееся из других общественных групп. Отсюда явствует, что и эта мера Петра содействовала возвышению класса помещиков.

Вряд ли можно согласиться с автором и в оценке крестьянской политики Петра. Проф. Сыромятников видит в мерах Петра против злоупотребления крепостным правом антикрепостнические тенденции, стремление к "ограничению крепостного права". Приводимый автором документ из актов, со-


1 Полное собрание законов (ПСЗ). Т. V, N 2789.

стр. 96

бранных Н. А. Воскресенским, прямо говорит, что Пётр здесь руководился стремлением не допускать чрезмерной эксплоатации крестьянства, так как это подрывало податные возможности государства и в конце концов расшатывало и самые устои крепостного права.

Стремясь "выскочить из рамок отсталости", Пётр особое внимание обращал на насаждение в России мануфактурного производства и усиленно строил фабрики и заводы. Самым больным вопросом при этом был вопрос о рабочей силе. Пётр понимал преимущества вольнонаёмного труда, как это можно видеть из актов, собранных Н. А. Воскресенским. Однако отсталость России, отсутствие достаточных резервов наёмной рабочей силы, стремление как можно быстрее ("промедление смерти невозвратной подобно") преодолеть отсталость заставляли Петра стать на путь приписки к фабрикам и заводам казённых и крепостных крестьян, посылки на работу преступников, "виноватых баб и девок" и т. д. В конце концов, Пётр разрешил и людям недворянского звания приобретать крепостных для использования их на фабриках на основе посессионного права. Таким образом, Пётр начал строить промышленность на базе крепостного труда и своими мероприятиями даже закрыл многие каналы, по которым могли поступать кадры вольнонаёмных рабочих.

Если прибавить к этому, что Пётр затруднил передвижение крестьян, повелев требовать письменный вид для отлучающихся из деревень, а для получения подряда представлять свидетельство от помещиков, то придётся признать, что утверждение о борьбе Петра против крепостного строя несколько противоречит фактам.

Проф. С. Покровский

-----

ТИХАНОВА М. и ЛИХАЧЕВ Д. Оборона древнерусских городов. Госполитиздат. Ленинград. 1942. 103 стр. 2 р. 25 к.

Авторы писали свою работу в Ленинграде в наиболее тяжкие месяцы обороны великого города. Поэтому с особым чувством держишь в руках эту книгу с гордой надписью - "Ленинград. 1942". Понятен и выбор волнующей темы - очерки главнейших исторических битв, героями которых были древнерусские города: Киев, Псков, Новгород, Москва.

Книжка состоит из восьми очерков. В первом дана общая характеристика древнерусского города, далее следуют очерки: "Киев - мать городов русских", "Господин Великий Новгород", "Псков великий", "Азов - город крепкий", "Троице-Сергиевский монастырь", "Москва - сердце русского народа" и заключение - "Наконец явился Пётр".

В отличие от авторов других популярных книжек на оборонные темы М. А. Тиханова и Д. С. Лихачёв не ограничиваются собственно военной историей древнерусских городов, но стремятся дать и их "культурно-исторические портреты". Хотя этот приём в вносит порой известную разностильность в изложение, но зато очень обогащает содержание очерков. Вполне естественно и то, что "оборот городов" рассматривается не только как городская оборона в собственном, узком смысле этого слова, но как организация обороны страны городами Новгородом, Псковом, Москвой. Глубокая, органическая связь "фронта и тыла" - обороны города и битв на русских рубежах - хорошо показана в очерке о Москве. Очерки написаны доступным и образным языком, насыщены хорошо подобранным фактическим материалом. Особенно ярки очерки о Пскове, Азове, Троице-Сергии, построенные на колоритных текстах источников. Книжку прочтёт с большим интересом и рядовой читатель, и педагог, и агитатор-пропагандист.

Следует всё же отметить и некоторые недочёты брошюры. Прежде всего читатель выразит сожаление, что вводный очерк охватывает в основном домонгольский период, тогда как не в меньшей мере интересны и нужны очерки об обороне крепостей в последующее время. Из мелких погрешностей отметим, например, отнесение владимирского детинца к 30-м годам XIII века (стр. 10), указание на "четырёхстолпность" (?) Киевской Софии (стр. 15), наименование Спасо-Преображенского собора в Чернигове "монастырём" (стр. 19) и др.

Проф. Н. Воронин

-----

КУПРЯШКИН Т. Революция 1905 - 1907 годов на территории Мордовской АССР. Мордгиз. Саранск. 1942. 155 стр. 2 руб.

Работа Т. Е. Купряшкина, посвященная истории первой революции на территории Мордовской республики, представляет собою выдающееся научное произведение.

Дав в 1-й, вводной главе очень полный и хорошо построенный очерк экономического положения мордвы в дореволюционный период, статистики мордовского населения и

стр. 97

землевладения, форм эксплоатации крестьянского населения помещиками и кулаками, формы аренды и обработки крестьянских земель, расслоения крестьянства на экономические группы, автор затем обрисовывает ход крестьянского обнищания, выселение крестьян из Мордовии, положение в ней промышленности с её примитивными приёмами и беспощадным угнетением тёмного в забитого рабочего люда хозяевами и хозяйчиками. Автор даёт, далее, правильную характеристику народного просвещения и здравоохранения в Мордовии, столь метко определённых для всей России в знаменитых словах Ленина: "Такой дикой страны, в которой бы массы народа настолько были ограблены в смысле образования, света и знания, - такой страны в Европе не осталось ни одной, кроме России"1 . "Результаты такой политики - неразвитость и политическая отсталость этих народов"2 , - так определил итоги длительного угнетения царизмом народов России в своей меткой формуле товарищ Сталин.

Т. Е. Купряшкин показывает, как ещё до широкого движения 1905 г. пробегали искорки недовольства по всей занятой мордовским народом территории и как издалека намечались формы протеста против векового гнёта, тяготевшего над нашим земледельцем.

Во 2-й главе работы даётся очень краткий, к сожалению, очерк революционных взрывов, имевших место на территории Мордовии в первую половину 1905 г., когда и в столицах революция ещё не успела вылиться в вооружённое восстание.

Обстоятельнее 3-я глава (стр. 81 - 124), посвященная собственно революционным выступлениям второй половины 1905 г., когда образовался и действовал знаменитый в местных и даже во всероссийских летописях, революционный комитет на станции Рузаевка, подчинивший себе огромный район, который прилегал к этому крупнейшему узлу Казанской железной дороги.

Четвёртая глава отведена истории революционных выступлений 1906 - 1907 гг., когда движение, направленное против царской и дворянской власти, разлилось многочисленными ручьями и выразилось в потравах, насильственных запашках помещичьей земли, погромах, поджогах помещичьих имений и т. д.

Большой интерес представляет статистическая табличка на стр. 152, дающая общую сводку изученных автором вспышек революционного движения (числом 222).

Значение работы Т. Е. Купряшкина в её умелом историческом построении, в том, что она проникнута марксистско-ленинским пониманием дела и показывает неотвратимый ход развития движения в формах, издавна предсказанных Марксом, Лениным и Сталиным. Автор вскопал огромный архивный материал, разбросанный в разных и часто малодоступных архивных фондах, перерыл статьи тогдашней провинциальной прессы, заботливо собрал мемуары, записки и письма частных лиц, рассказы очевидцев. Всё это делает труд Т. Е. Купряшкина важным памятником бурной эпохи 1905 - 1907 гг., и особенно важным именно потому, что местная история, как правило, пишется у нас вяло и медленно, а зачастую не пишется совсем и живет только как устное предание. Культурная работа Мордовии, давно обратившая на себя внимание своей высокой продуктивностью и широтой охвата, получает в этой новой книге весьма ценное дополнение. Отметим ещё очень хороший литературный язык книги Т. Е. Купряшкина.

Чл.-корр. АН СССР А. Яковлев

---

1 Ленин. Соч. Т. XVI, стр. 410.

2 И. Сталин "Марксизм и национально-колониальный вопрос", стр. 93. Госполитиздат. М. 1939.

-----

КОТКОВ К. и ВЕРНЕР С. Очерки по истории мордовского народа. XVIII в. Мордгиз. Саранск. 1943. 85 стр. 3 руб.

Два из содержащихся в книжке очерков Вернера и Коткова посвящены общему положению мордовского народа в первой половине (Вернер, стр. 3 - 37) и во второй половине (Котков, стр. 55 - 74) XVIII века. Едва ли правильно было авторам брать на себя трудную и ответственную задачу изображения положения мордовского народа на протяжении всего столетия. Подобранные из разных пособий и в небольшой степени почерпнутые из архивных фондов сведения, правда, лишний раз подчёркивают общеизвестные факты свирепого угнетения русского крестьянского населения вообще, и мордовского крестьянства в частности и помещиками и грубой и нечестной царской администрацией. Но очерки эти не дают перспективной и охватывающей картины эволюции мордовского населения за XVIII век.

В цитатах нельзя не отметить некоторых неточностей: Паллас упорно называется Палассом и именуется французским академиком. Автор Заозерская почему-то называетея Зоозерской, Воронцов титулуется князем, хотя титула этого не имел, и т. д. В двух специальных очерках тов. Коткова "Восстание мордвы Терюшевской волости"

стр. 98

(стр. 33 - 54) и "Участие мордвы в восстании Пугачёва" (стр. 75 - 95) автор пересказывает уже известный, напечатанный материал. Едва ли следовало пускаться по поводу отдельных эпизодов мордовской истории в общую характеристику пугачёвского движения (по Дубровину) и вообще браться за задачу характеризовать ход русской истории в XVIII в. в целом: ценнее и полезнее было бы освежить путём архивных поисков чисто местный материал. Язык и корректура текста, особенно неясности цитации, заставляют желать более тщательной работы над книгой.

Чл.-корр. АН СССР А. Яковлев

-----

ХАПТАЕВ П. Краткий очерк истории бурят-монгольского народа. Улан-Удэ. 1942. 198 стр. 6 р. 65 к.

Первое издание "Краткого очерка истории бурят-монгольского народа" П. Т. Хаптаева вышло в 1936 году. Новое издание выгодно отличается от предыдущего. Во-первых, отчасти учтены, хотя, к сожалению, не в полной мере, вызванные первым изданием замечания; во-вторых, изложение, обрывавшееся на второй половине XIX в., теперь доведено "до периода завершения буржуазно-демократической революции" (1917 года).

За время, истекшее с 1936 г., литература по истории бурят-монгольского народа обогатилась несколькими ценными работами. В 1937 г. вышло прекрасное исследование А. П. Окладникова "Очерки по истории западных бурят-монголов" (XVII - XVIII вв.), в журналах появилось несколько статей С. А. Токарева, отличающихся всеми свойственными ему как историку качествами: свежестью и обилием материала, углублённым методом разработки и умелым сочетанием исторического исследования с исследованием этнографическим. Наконец, в 1940 г. вышла научно-популярная книга Ф. А. Кудрявцева "История бурят-монгольского народа от XVII в. до 60-х годов XIX века". Поскольку работа П. Т. Хаптаева не носит характера исследования, она подлежит сравнению не со специальными исследованиями, основанными на детальном изучении архивного материала, каким являются труды Окладникова, Токарева и других, а лишь с аналогичной по задачам книгой тов. Кудрявцева. Это сравнение не всегда в пользу "Очерка": по сравнению с "Историей бурят-монгольского народа" Кудрявцева "Очерк" более элементарен, беднее по содержанию; наконец, и научный уровень работы Ф. Кудрявцева в некоторых отношениях выше. Зато "Очерк" П. Хаптаева имеет одно большое преимущество по сравнению с "Историей": он охватывает период в жизни бурят-монгольского народа, совершенно до сих пор не освещенный в исторической литературе, - капиталистический период с середины XIX в. до 1917 года. В этом, несомненно, большая заслуга автора, которая одна могла бы оправдать появление "Очерка" даже после выхода в свет книги Ф. А. Кудрявцева, доводящей, как сказано, изложение лишь до середины XIX века.

Этот раздел, составляющий половину всей книги, представляется мне наилучшей и очень ценной частью работы тов. Хаптаева. Автор, дав общее представление о развитии капитализма в Бурятии, в достаточной степени подробно останавливается на национальном движении (в 1905 г.) и февральской революции (в 1917 г.) в Бурятии. Впервые в научно-популярном очерке собраны и подвергнуты анализу основные факты, рисующие классовую борьбу и народные движения в Бурятии накануне Октябрьской революции. Слабее показаноразвитие в указанную эпоху капиталистических отношений в Бурятии. Отмечая совершенно правильно как одно из следствий этого процесса "разложение тайшинства", автор, может быть, слишком большое значение придаёт борьбе, шедшей между тайшинскими фамилиями; борьба эта отнюдь не характерна для данного периода, поскольку в основе её лежали не новые экономические явления, а, наоборот, пережитки чисто феодальных отношений (стр. 100 - 102).

Менее удовлетворяет современным научным требованиям первая часть "Очерка", посвященная истории бурят-монголов до средины XIX в., хотя и она выиграла по сравнению с первым изданием благодаря двум новым главам: "Хозяйство бурят (XVIII и начало XIX в.)" и "Культура и быт бурят". Всё же автор, мне кажется, далеко не достаточно использовал исследования, вышедшие со времени первого издания его труда. Так, совершенно не учтено исследование С. А. Токарева о расселении бурятских племён; опубликованная им так называемая "Бурятская правда", являющаяся первостепенным источником по истории социального строя бурят в XVII в., заслуживает гораздо более глубокого анализа и т. д.

Можно пожалеть, что П. Хаптаев остался на своей прежней позиции в вопросе о зэгэтэ-аба (общинная облава), резко разойдясь не только со своими рецензентами, но и с редактором своей книги Е. М. Залкиндом (стр. 12). Автор в данном случае не сумел освободиться от влияния по существу своему народнических концепций Клеменца и Хангалова и выделил по-прежнему, как в особый период, "времена, когда буряты устраивали зэгэтэ-аба" (стр. 14). Выделение такой эпохи трудно согласовать с учением Маркса о формациях. Совершенно прав Е. М. Залкинд, когда он

стр. 99

пишет в примечании к данной главе, что так называемая эпоха зэгэтэ-аба "представляет собой искусственную реконструкцию по разновременным данным фольклора", в которой "причудливо" сочетаются "элементы развитого эксплоататорского строя с первобытно-общинными отношениями", и что в действительности такой эпохи никогда не существовало. Автор, правда, несколько смягчил первоначальные формулировки, но в, основном, как он сам заявляет, "сохранил прежнюю трактовку" зэгэтэ-аба. Помимо ошибочности этой "трактовки" в целом есть и ряд отдельных неверных положений: нельзя, например, согласиться с суждениями автора о замене в общинной охоте "духовных лиц" - шаманов и шаманок - "светскими предводителями"; предания, на которых основывается автор, правильно отметили характерный для определённого этапа родовых отношений момент, когда глава рода являлся вместе с тем жрецом и объединял в своих руках функции шамана и предводителя (явление, которое ещё в XVII в. наблюдалось у юкагиров), и последующее затем отделение жреческих функций от функций военных. Подводя итоги полемике о зэгэтэ-аба, можно придти к выводу, что автор поступил бы правильнее, если бы выделил из позднейших форм "общинной облавы" те черты, которые являются пережитками общинно-родового строя, а также и те, в которых отразились последующие моменты начавшейся классовой дифференциации, и проследил эволюцию этой организации в связи с развитием общественных отношений у бурят (в параграфе "Разложение общинной охоты" автор ограничивается только констатацией факта).

Есть и некоторые другие неясные положения в первой части "Очерка". Автор, например, делит бурятское общество XVIII и начала XIX в. на четыре "социальные группы", причём, поскольку глава носит заглавие "Классы", остаётся впечатление, что дело идёт о зародыше классовых делений. Тов. Хаптаев выделяет лам в самостоятельную группу (стр. 76). Между тем, ламы являлись прослойкой феодалов, как видно даже из слов самого автора, который на стр. 64 называет ламаистский "дацан" (монастырь) "типичным монастырским поместьем". Автор совершенно не пытается объяснить классовую сущность шаманства.

Несмотря на эти и некоторые другие неточности П. Хаптаев дал в этой части книги в основном правильную концепцию истории бурят-монгольского народа и проследил в общих чертах основные этапы его социального развития от общинно-родового строя до зарождения капиталистических отношений. Вторая часть "Очерка" основана на самостоятельных исследованиях автора (национальное движение в Бурятии в 1905 г. было темой его кандидатской диссертации); она построена на архивных материалах Центрального архивного управления БМАССР и Иркутского областного архива и представляет собой, как отмечено выше, ценное, существенное и необходимое дополнение к вышедшей до этого времени научно-популярной литературе по истории бурят-монгольского народа. Можно надеяться, что П. Т. Хаптаев в ближайшее время завершит начатую им работу и даст исторический очерк советского периода в Бурятии.

История народов, входящих в Советский Союз, не случайно привлекает внимание советских учёных. Народы, которые в дореволюционной научной литературе трактовались как лишённые исторического прошлого, в настоящее время являются активными участниками строительства своей социалистической родины, бок о бок с великим русским народом проливают кровь на полях сражений, защищая свою родину от хищной агрессии фашистских варваров, вносят свой вклад в советскую науку. Понятен поэтому тот интерес, который советская историография проявляет к изучению исторического прошлого народов Сибири. Особенно отрадно, что в общей научной работе наряду с русскими учёными принимают деятельное участие и научные силы, вышедшие из среды самих этих народов.

Чл.-корр. АН СССР

С. Бахрушин

-----

ГЕРМАН Л. и ПОТЕМКИН Ф. Учение Клаузевица о войне. Госиздат УзССР. Ташкент. 1943. 116 стр. 3 руб.

Государственное издательство Узбекистана оказало большую услугу советскому читателю, интересующемуся военными вопросами (а найдётся ли у нас человек, который отнёсся бы к этим вопросам безучастно?), выпустив в свет небольшую, но очень интересную и содержательную книгу Л. Германа и Ф. Потёмкина.

Клаузевиц - классик буржуазной военной теории. Его высоко ценили Маркс, Энгельс и особенно Ленин, внимательно изучавший его сочинения и называвший его "одним из самых глубоких писателей по военным вопросам"1 .

Рецензируемая книга заключает в себе две работы: Ф. Потёмкина "Теория войн в трудах Клаузевица и марксистско-ленинское учение о войнах" и Л. Германа "Учение Клаузевица о роли политического, морального и психологического фактора в войне". Основой для обеих работ послужили доклады, прочитанные авторами на


1 Ленин. Соч. Т. XVIII, стр. 197

стр. 100

сессии Института истории Академии наук СССР весной 1942 г. в Ташкенте.

Работа Ф. Потёмкина начинается очерком жизни Клаузевица, сопровождающимся общей характеристикой современной Клаузевицу эпохи промышленного переворота, французской буржуазной революции и наполеоновских войн. Автор подчёркивает, что Клаузевиц был передовым человеком своего времени. Клаузевиц умел извлекать уроки из опыта французской революции и из тех позорных поражений, которые понесла Пруссия. В области методологии Клаузевиц, как отмечает автор, сходился под влиянием гегелевской идеалистической диалектики, которая в то время была самым глубоким и всеобъемлющим философским учением. Наблюдая глубокие и быстрые перемены в окружающем европейском мире, Клаузевиц понял, что военное дело нельзя рассматривать изолированно, вне связи со всей общественной и политической жизнью. Ведущая идея Клаузевица, которую особо отметил Ленин, заключается в том, что "война есть продолжение политики иными средствами".

Ф. Потёмкин показывает, как немецкие эпигоны Клаузевица опошляли и искажали его теорию. Совершенно нелепой является попытка фашистских военных "теоретиков" оправдать ссылками на Клаузевица теорию "тотальной войны". Клаузевиц писал: "Если мы видим, что цивилизованные народы не убивают пленных, не разоряют сёл и городов, то это происходит от того, что в руководство военными действиями все более и более вмешивается разум"1 . Эти слова звучат сейчас как осуждение тех подлых методов войны, которые применяет немецко-фашистское командование. Статья Ф. Потёмкина заканчивается анализом сущности марксистско-ленинского учения о войнах; применяя его, автор исправляет ряд неточных или неправильных определений Клаузевица.

Недостатком работы Ф. Потёмкина является отрывочное и часто слишком краткое изложение идей Клаузевица. Это придаёт второй и центральной главе книги некоторую мозаичность, которая не позволяет представить себе учение Клаузевица как цельную систему.

Работа Л. Германа углубляет и подробнее освещает некоторые из проблем, лишь бегло намеченных в статье Ф. Потёмкина. Дав краткую характеристику исторической среды, в которой сложилось учение Клаузевица, Л. Герман останавливается на вопросе о методологии Клаузевица, определяемой двумя философскими теориями - материализмом XVIII в. и диалектикой Гегеля. Основной теме работы - учению Клаузевица о роли политического, морального и психологического факторов в войне - посвящены III и IV главы. Эта тема, до сих пор мало разработанная в исторической литературе, имеет особо актуальное значение в дни Великой отечественной войны, когда моральные и политические факторы выступили с небывалой силой и приобрели столь огромное значение. Л. Герман считает особой заслугой Клаузевица, что он не только определил войну как политику, проводимую иными средствами, но и понимал зависимость политики от объективных социальных условий; впрочем, Клаузевиц не был в состоянии раскрыть с достаточной определённостью характер этой зависимости, поскольку он не мог уяснить себе классового характера политики.

При этом Клаузевиц первый из военных теоретиков глубоко понял и в своих работах обосновал решающую роль народа в политических судьбах каждой страны и, стало быть, в судьбах каждой войны. Чем ближе политика к интересам народа, с тем большим подъёмом и стойкостью народ будет сражаться против неприятеля. Клаузевиц устанавливает, таким образом, связь политического и морального факторов в войне и с большой убедительностью доказывает решающую роль морального фактора в развитии и исходе военных действий. "Моральные силы, - по словам Клаузевица, - насквозь пронизывают всю военную стихию"2 . Клаузевиц различает три основные "моральные потенции": таланты полководца, доблесть армии и народный дух армии. Под последним он разумеет идеи, желания и интересы народа. Идеальным солдатом является, по словам Клаузевица, тот, кто сочетает в себе качества воина и гражданина. Но, придавая огромное значение моральному фактору, Клаузевиц вовсе не склонен умалять значение других факторов военного дела: численного перевеса, профессиональной военной выучки, военной техники и т. д.

Клаузевиц требует от полководца высокоразвитого интеллекта, могучей воли, большого запаса знаний и опыта, связанного с уменьем, глазомера и быстроты решений, хладнокровия и самообладания ("силы души"), решимости, смелости и дерзания, силы характера, т. е. уменья проводить свои решения в жизнь, не поддаваясь силе преходящих впечатлений, и, наконец, способности управлять людьми. Большой интерес представляют мысли Клаузевица о "роли сердца и настроения народа" в войне. Особенно важны его высказывания о значении партизанской войны; она, по словам Клаузевица, "разрушает, как медленно тлеющий огонь, основные устои неприятельской армии", но способна разлиться и во "всеобщий пожар", который заставит неприятеля очистить страну, чтобы не погибнуть полностью.

Л. Герман показывает, что учение Клаузевица о роли политического, морального и психологического факторов в войне было вкорне извращено немецкими военными теоретиками, считавшими себя учениками и преемниками Клаузевица. Л. Герман рассматривает высказывания Мольтке-старшего, фон дер Гольца и Шлиффена,


1 Клаузевиц. "О войне", стр. 15. М. 1934.

2 Клаузевиц. Цит. соч., стр. 126.

стр. 101

которые игнорировали тезис Клаузевица о войне как о продолжении политики иными средствами и рассматривали войну как закон природы или как божественное установление. Для них характерно недоверчивое и высокомерное отношение к народным массам. Важнейшими свойствами полководца фон дер Гольц считал честолюбие и желание господствовать. Наибольшим извращением учения Клаузевица о моральном факторе в войне являются теория и практика "тотальной войны" германских фашистов, стремящихся поставить себе на службу не моральный, а, как выражается автор, "имморальный фактор", вытравляя в немецком солдате все человеческие чувства и мысли. Л. Герман заканчивает свой интересный очерк анализом роли политического и морального факторов в нынешней войне. Автор убедительно показывает, что война фашистской коалиции против объединённых сил демократических стран неизбежно ведёт к моральному развалу Германии и её союзников и к укреплению единого морального фронта антигитлеровской коалиции. Очерк снабжён интересными примечаниями.

Недостатком архитектоники рецензируемой книги является то, что материал не вполне целесообразно распределён между обеими частями. В них встречаются параллелизм, повторения: одни и те же вопросы трактуются сперва кратко, затем более распространённо (о методологии, о роли морального фактора, о свойствах полководца, об эпигонах Клаузевица и т. д.). При этом некоторые проблемы толкуются не всегда одинаково. В то время как Ф. Потёмкин считает методологической основой учения Клаузевица диалектическую философию Гегеля, Л. Герман указывает на два равноценных и основных влияния - на материалистическую философию XVIII в. и учение Гегеля. Недостаточно использован богатый материал, имеющийся в исторических работах Клаузевица; из него можно было бы почерпнуть много интересных примеров, подтверждающих цитируемые авторами теоретические положения.

И всё же в целом это интересная и полезная книга, появление которой как нельзя более своевременно.

Чл.-корр. АН СССР

Е. Косминский

-----

АРМАН де КОЛЕНКУР. Мемуары. Поход Наполеона в Россию. Госполитиздат. 1943. 378 стр. 6 руб.

В огромной мемуарной литературе, относящейся к наполеоновской эпохе, мемуары, Армана де Коленкур, герцога Виченцского, занимают немаловажное место. Автор мемуаров был ближайшим доверенным лицом Наполеона в последние годы его царствования. В качестве французского посла в Петербурге в 1807 - 1811 гг. Коленкур принимал деятельное участие в дипломатической борьбе Наполеона за европейское господство, причём расходился с императором в оценке сил России. В 1812 г., сопровождая Наполеона в затеянном им походе на Москву, Коленкур в откровенных беседах с императором возражал против попытки силой подчинить Россию. Подобно Кассандре, Коленкур предвещал неминуемый крах похода. Наполеон взял Коленкура с собой во Францию, когда поспешно оставил армию в декабре 1812 г., и затем, в 1813 - 1814 гг., пользовался советами Коленкура в вопросах внешней политики. Назначив Коленкура министром иностранных дел во время "ста дней", Наполеон желал тем самым показать свою готовность к заключению соглашения или даже союза с Россией.

Три тома первого французского издания мемуаров Коленкура, вышедшего в 1933 г., охватывают в основном период 1807 - 1814 годов. Советское издание мемуаров Коленкура, рассматриваемое нами здесь, представляет собою несколько сокращённый перевод двух первых томов; третий том, посвященный в основном 1813 - 1814 гг., не переведён.

Историкам было давно известно о том, что мемуары Коленкура хранятся в семейном архиве. Но доступ к ним был закрыт. Н. М. Романов, издавший донесения Коленкура французскому правительству в своём известном собрании документов ("Дипломатические сношения России и Франции", в семи томах), пытался ознакомиться с подлинником мемуаров ещё в 1911 г., но даже великолепные официальные связи историка-любителя из династии Романовых не дали ему тогда возможности преодолеть запрет, наложенный на текст мемуаров, и только недавно, в 1933 г., по-видимому, в согласии с завещательным распоряжением самого Коленкура, они были опубликованы на французском языке под редакцией и с предисловием академика Аното.

В исторической литературе роль самого Коленкура в описываемых им событиях была предметом спора. У Коленкура было много противников: роялисты, приписывавшие ему участие в казни герцога Энгиенского, преследовали его всю жизнь, в особенности после реставрации Бурбонов, и Коленкуру до самой своей смерти (в 1827 г.) приходилось оправдываться перед роялистами, доказывая свою непричастность к убийству герцога. Впоследствии, на международном съезде историков в Гааге, немецкий историк Байе

стр. 102

(Baillen) сделал сообщение о Коленкуре в связи с переговорами о перемирии 1813 года. В этом сообщении Байе утверждал, что Коленкур был русским агентом и предавал Наполеона. Основанием к этому послужили для Байе документы, извлечённые им из архива царского министерства иностранных дел, в частности три донесения Шувалова Александру I, в которых шла речь о переговорах с Коленкуром. Немецкая историография имела все основания быть недовольной Коленкуром, который в своих донесениях и докладах Наполеону не переставал подчёркивать необходимость франко-русского соглашения впротивовес соглашению Франции или России с Пруссией и Австрией. Объявить Коленкура русским агентом очень хотелось бы прусским историкам начала XX в., которые видели перед собой франко-русский союз в новом издании. К мнению Байе присоединились и Мартенс, издатель "Собрания трактатов России", и Н. М. Романов в своём сочинении об Александре I, и, наконец, архивист Сергей Горяинов, переславший французскому историку Массону по его просьбе в 1905 г. полный текст донесений Шувалова.

В обширном предисловии к I тому французского издания мемуаров Коленкура французский историк Жан Аното опровергает, исходя из анализа документов, версию о предательстве Коленкура. Аното убедительно доказывает, что Коленкур действовал с ведома и по поручению Наполеона, когда добивался в 1814 г. сепаратного мира с Россией, в обход Австрии, Англии и Пруссии.

Коленкур является, таким образом, представителем определённой политической тенденции среди французов, а не русским агентом во французском стане. Автор предисловия и составитель отличных примечаний к русскому изданию проф. А. М. Васютинский полагает, что, будучи французским послом в России, Коленкур был лишь своего рода дипломатическим "заслоном", а генеральная линия французской внешней политики 1808 - 1811 гг. шла мимо него. Более того: по мнению А. Васютинского, сам Коленкур мало-помалу убеждался в этом. А. Васютинский ссылается на то, что практика дипломатических отношений описываемой эпохи вообще была такова: например официальный представитель России в Париже Куракин был таким же дипломатическим "заслоном", или марионеткой, тогда как подлинную политику Александра I во Франции осуществляли секретарь посольства Нессельроде и военный атташе Чернышёв. Но сравнение не есть довод, говорит французская пословица. Коленкур, на наш взгляд, не в пример Куракину "заслоном" не был, не мог и не хотел быть. Коленкур был активным деятелем внешней политики. Когда он увидел, что Наполеон отклоняется от того внешнеполитического курса, который, по мнению Коленкура, был единственно правильным, он стал добиваться отставки. Не личное самолюбие актёра, который не хотел играть назначенную ему в пьесе роль, хотя бы режиссёром и автором пьесы был сам Наполеон, а политические разногласия с Наполеоном, собственные и самостоятельные взгляды Коленкура - таковы были мотивы его ухода с поста посла в России. Ни Лористон, ни Нарбонн, ни Маре не были в такой степени самостоятельны; они были верны Наполеону в той же мере, как и Коленкур, но неспособны были оценить политические события по-своему или сделать из них выводы, не совпадавшие с мнением повелителя.

А. М. Васютинский подводит социальную базу под поведение Коленкура. В предисловии к мемуарам он пишет: "Во Франции стала складываться новая земельная знать, которая была против широких завоевательных планов Наполеона. Эта знать, созданная империей, хотела мирно наслаждаться своими богатствами и доходами с тех земель, которые пожаловал ей Наполеон во Франции и в европейских владениях; она с неудовольствием и страхом смотрела на честолюбивые замыслы Наполеона, боялась потери своего положения" (стр. 7). В общей форме это объяснение А. Васютинского правильно, источник оппозиции указан верно. Но это объяснение недостаточно для частной проблемы - для войны с Россией. Нужно иметь в виду, что ни войны с Австрией, ни войны с Пруссией, ни, наконец, война с Англией не вызывали того внутреннего сопротивления, какое вызвала война против России. Заслуга Коленкура заключалась в том, что он понял тщету замысла Наполеона победить Россию, увидел, что вся воздвигнутая Наполеоном империя может рухнуть в войне с Россией.

Мемуары Коленкура имеют для нас интерес как впечатления очевидца и участника наполеоновского похода 1812 года. С этой точки зрения, мемуары Коленкура являются новым свидетельством того, что коренной ошибкой Наполеона был расчёт на молниеносную войну с Россией.

Хотя сам Коленкур не понял русского стратегического плана, гениально осуществлённого Кутузовым, его рассказ может подтвердить основной тезис нашей, историографии о превосходстве русской военной стратегии над французской. Далее, сам Коленкур на все лады превозносит испытанную выучку и профессиональную доблесть французских солдат, но и в его рассказе видна внутренняя моральная опустошённость бойцов "великой армии". Из защитницы завоеваний революции французская армия в 1812 г. превратилась в разношёрстное и разноплемённое сборище кондотьеров, связанных между собой лишь верностью имени Наполеона и до поры до времени преклонением перед ореолом его непобедимости. Народная война в России и стратегия Кутузова развеяли миф о непобедимости Наполеона; вскоре ему изменили и немецкие союзники, привлечённые в Россию страхом перед угрозами Наполеона и надеждой поживиться за счёт русских.

Патриотизм русских людей был таков, что хвалёная наполеоновская разведка не в состоянии была получить сведений о том, что

стр. 103

происходит в России. Коленкур сообщает, что ни один секретный агент не решался пробраться в тыл к русским: "Ни за какие деньги нельзя было найти человека, который согласился бы поехать в Петербург или пробраться в русскую армию. Единственные неприятельские войска, с которыми мы приходили в соприкосновение, были казаки; как ни желал император раздобыть нескольких пленных, чтобы получить от них какие-либо сведения об армии, нам при стычках не удавалось захватить пленных. Единственные сведения о России, которые получал император, это были сведения, приходившие из Вены, Варшавы и Берлина через Вильно. Эти сведения проделывали, таким образом, большой крюк, прежде чем доходили до императора" (стр. 167 - 168).

Ни Наполеон, ни его окружение не ожидали народной войны в России; готовность русских людей к самопожертвованию была им непонятна и застигла их врасплох. Любопытен рассказ Коленкура о московском пожаре. В окружении Наполеона вначале приписывали пожар "неблагоразумию" нескольких французских солдат или офицеров (стр. 148). Наполеон удалился спокойно спать после того, как было отдано распоряжение об отправке людей для тушения пожара. Но менее чем через три часа Коленкура уведомили, что весь город в огне. Как свидетельствует Коленкур, Наполеон в первые минуты "объяснял пожар беспорядками в войсках и той небрежностью, с которой жители покинули дома. Он не мог поверить, что русские сжигают свои дома, чтобы помешать нам спать в них. В то же время он предавался серьёзным размышлениям о тех последствиях, которые могли иметь эти события для армии, и о тех ресурсах, которых они нас лишали. Он не мог убедить себя в том, что это являлось результатом великой решимости и великой добровольной жертвы. Донесения, следовавшие одно за другим, не позволили ему больше сомневаться" (стр. 149).

Читатель мемуаров Коленкура, следя за изложением автора, сможет лишний раз убедиться в том, что именно поражение Наполеона в России обусловило неизбежность последующего общего краха его империи. В этом смысле приходится пожалеть, что в наших руках нет пока русского перевода III тома мемуаров.

Большое значение имеют мемуары Коленкура для характеристики Наполеона. Мемуары Коленкура вышли в свет, когда наполеоновская легенда, заботливо взращённая французской историографией и утверждённая школой в сознании учащихся-французов, уже стала всеобщим достоянием во Франции и оказала немалое влияние за её пределами. Против своей воли мемуарист Коленкур выступает разрушителем этой легенды.

Надо полагать, что мемуары Коленкура станут одним из важных пособий для семинарских занятий по истории Отечественной войны 1812 г. в наших вузах. Необходимо отметить, что советское издание мемуаров снабжено прекрасно составленными примечаниями, которые очень помогут студентам.

Проф. И. Звавич

 


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/КРИТИЧЕСКИЕ-СТАТЬИ-И-ОБЗОРЫ-2015-10-02

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Sergei KozlovskiКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Kozlovski

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

КРИТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ И ОБЗОРЫ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 02.10.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/КРИТИЧЕСКИЕ-СТАТЬИ-И-ОБЗОРЫ-2015-10-02 (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Sergei Kozlovski
Бодайбо, Россия
1477 просмотров рейтинг
02.10.2015 (3101 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
Вчера · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
4 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
6 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
КРИТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ И ОБЗОРЫ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android