Иллюстрации:
Libmonster ID: RU-6899

ИССЛЕДОВАНИЯ И МАТЕРИАЛЫ ПО ФИННОУГРОВЕДЕНИЮ. 1. Сборник Ленинградского общества исследователей культуры финноугорских народностей (ЛОИКФУН). Под редакцией председателя общества В. А. Егорова. Изд. ЛОИКФУН. Ленинград 1929, с. 181.

Это - первое крупное по объему и разнообразное по содержанию издание ЛОИКФУН. Неуклонный рост общества постепенно выдвигает его на первое место в финно-угроведческой работе в СССР. В силу этого представляет интерес, хотя бы по данным настоящего "Сборника", ознакомиться с работой и установкой общества. "Предисловие" к "Сборнику" дает представление об его целях и задачах.

Нужно отметить, что сосредоточение значительного количества финно-угроведческих сил в Ленинграде создало благоприятные условия для образования и роста общества. Напротив, московские национальные общества и даже местные краеведческие организации имеют немного шансов на аналогичный темп развития. Впрочем, необходимо оговориться: "Сборник" не является отражением планомерной и организованной работы членов общества за недолгие годы его существования (общество организовано в 1925 г.). Здесь мы находим отражение состояния финно- угроведческой работы в Ленинграде вне общества и его руководства. Наиболее веским показателем правильности такого мнения можно считать отсутствие в сборнике единой идеологической и методологической установки.

Так, статья В. А. Егорова - "Движение новогородских финнов на юг", пытающаяся дать социально-экономическое обоснование предположениям о роли финнов в образовании и развитии Киевской Руси, имеет диаметрально противоположную установку статье Д. К. Зеленина, обнаруживающей столь непривычные для нашего времени великославянские националистические тенденции. Подобным же образом вводная заметка А. А. Спицына об "Олонецких петроглифах" делает, несомненно, тщетную попытку поставить под сомнение материалистическое истолкование, данное этим памятникам древней Карелии А. М. Линевским.

Наконец, статья лингвиста Д. В. Бубриха "поражает исключительно формалистической разработкой затрагиваемых автором важнейших языковедных проблем.

Не останавливаясь на рассмотрении статей, не представляющих непосредственного интереса для историка1 , перейдем к характеристике других статей.

Д. К. Зеленин решил высказать свое мнение но весьма важному для истории России вопросу: "Принимали ли финны участие в образовании великорусской(?!) народности?" (96 - 104). Получилось, как


1 Н. Ф. Финдейзен, О финской народной музыке (5 - 19). Автор ищет в современной лопарской песне следы древнейшей финской песни и музыки. Освещая вопрос о финском музыкальном инструменте "кантеле", мимоходом высказывается и о славянских "гуслях".

К. П. Герд, Вотяцкая художественная литература (19 - 31). Дается краткий обзор литературных произведений вотяков (удмуртов).

В. А. Егоров, Эврэмейсы Лесколовского сельсовета (31 - 49). Описание современного состояния небольшой финской народности, живущей недалеко от Ленинграда.

И. Я. Депман, К истории финноугроведения в России (130 - 147). Об учреждении кафедры финских наречий и этнографии в казанском университете и назначении М. П. Веске.

Б. Н. Вишневский, Из антропологической литературы по финноуграм (147 - 161). К "Обзору" Д. А. Золотарева, в финноугорском сборнике КИПС Академии наук, 1928 (с. 1 - 26), содержащему 81 название, автор вносит дополнение (в 87 названий!).

П. К. Симони, Профессор Н. Ф. Финдейзен. Некролог (178 - 181).

стр. 275

оказывается, печальное недоразумение. Автор доказывает необычайную трудность руссификации финнов и высказывает сомнение, чтобы нашлась сила, могущая испортить 50-миллионный (?) русский народ. Вся шумиха поднята исключительно потому, что, какие-то "имена (подчеркнуто автором, с. 103, 100) быстро и внезапно исчезли со страниц древних летописей". Особенности же великорусской народности, т. е. "северно-великорусской культуры, являются простым развитием общевосточнославянской (!?) культуры применительно к северной природе (?!)" (с. 107).

"Любителей" заниматься "старыми баснями (107) автор направляет к П. Н. Милюкову (96) и (?)... М. Н. Покровскому (97), хранящим "полное молчание". Если добавить к этому неожиданное для контекста утверждение автора о чрезвычайной легкости татаризации финнов, станет необычайно ясна велико-славянская националистическ. подоплека.

В. А. Егоров, прослеживая "Движение новгородских финнов на юг" (109 - 124), дает надежно обоснованный ответ на вопрос об участии финнов в создании и развитии Киевского государства. Здесь нет места особенностям ни северной, ни южной природы. Развитие торгового капитала - рычаг движения и варягов и новгородцев (с участием финнов) и основа роста Киевской Руси.

Автор прекрасно использовал скудные летописные данные IX и X веков. Им произведен убедительный анализ подписей на славяно-греческих (Олег, Игорь и др.) договорах, вскрывающий участие финнов, и на дипломатической службе Киевского государства. В связи с рассмотрением процесса внедрения торговли в гущу населения (в том числе и финского), автор ссылается и на М. Н. Покровского, но в целях, прямо противоположных целям Д. К. Зеленина.

Исключительный для историка древности интерес представляет работа А. М. Линевского "К вопросу о петроглифах Карелии" (53 - 95). Первая часть этой статьи представляет собой хорошо иллюстрированное описание и учет материалов "Пери Носа" и "Бесова Носа", открытых еще в 1848 г. и "Бесовых следков", открытых самим автором. Остальные четыре части статьи являются попыткой материалистической интерпретации этих материалов. Автор считает их результатом магических актов, производимых в целях способствования тогдашнему производству- рыболовству. Эта основная мысль автора проходит не только через последние четыре части, но ею была определена и система к классификации самого материала в первой части работы. И это окупает все имеющиеся недостатки работы: недостаточность и неуверенность в использовании теоретической литературы (так, автор не учел достижении яфетидологии, не использовал богатейшего языкового материала: заметно увеличение новейшей этнологией и т. п.), излишнее доверие заключениям по аналогии, нечеткая терминология и т. п.

Несомненно, что стороннику формалистического направления в истории древнего человечества будет не "по душе именно это материалистическое зерно в работе Линевского. В этом мы убеждаемся по заметке А. А. Спицына "Олонецкие петроглифы" (49 - 52).

Автор на 4 страницах ухитрился уместить столько разнообразных "соображений", что приходится только удивляться. Достаточно указать на то, что Спицын не может "отказаться от соблазна" объяснить петроглифы как следствие влечений древнего художника; по мнению автора, "более простое объяснение (петроглифов) лишь как изображений сцен охоты и вообще моментов удачи в жизни" (51). В этом контексте не представится странным и утверждение, "что олонецкие петроглифы есть какое-то отражение скандинавских, как эти - египетских (?!)". Построение же Линевского не что иное, как "увлекательная попытка объяснения олонецких петроглифов из верований (?)".

Принципиальное значение имеет статья Д. В. Бубриха - "Сравнительное изучение мордовского языка в СССР" (161 - 178). Здесь затрагиваются два кардинальных вопроса лингвистики: родство языков (финского и мордовского) и происхождение системы спряжения. При выявлении моментов родства, вокализм финского и мордовского языков сопоставляется вне времени и пространства, без учета социальных моментов. Здесь целиком выявилась преданность автора формалистическому компаративизму индоевропейского языкознания. Впрочем, от ученого, объявляющего в качестве своего credo: "Ныне в правильности основных линий сравнительного метода никто уже не в праве сомневаться 1 , ничего иного, конеч-


1 Финноугорский сборник, КИПС Академия наук. "Финноугорское языкознание в СССР", с. 79. Подчеркнуто мной. Для Бубриха достижения яфетидологии или неизвестны, или "неправомочны".

стр. 276

но, ожидать нельзя. Вторая часть статьи является демонстрацией того, к чему может привести логическое завершение "правомочного" компаративного метода в лингвистике. Автор разрешает проблему происхождения и развития мордовского спряжения, имеющего целых семь рядов: один, соответствующий русскому, т. наз. безобъектный и шесть - объектных. Дело представляется в следующем виде. Первоначально был один (двухвариантный) ряд. Первый вариант: настоящее время с дополнением в именительном (винительном) падеже, второй-прошедшее время с дополнением в родительном падеже. Случилось так, что дополнения перепутались. В результате получилось два настоящих времени и два прошлых времени, четыре варианта вместо прежних двух вариантов, т. е. два ряда вместо одного. Остальные пять рядов образовались аналогичным образом. Рядом с этими положениями утверждения яфетидология о тысячелетнем процессе формирования всякой языковой системы (склонен., спряжен, и т. п.) кажутся необычайно странными. Разорить же об увязке языковых явлений с социальными пред лицом этих положений становится уж совсем не удобно.

Приходится только сожалеть, что молодое финноугорское языкознание не находит лучших путей, чем блуждание в лабиринте мудрых построений индоевропейского языкознания.

И. Д. Кельда

Т. Н. MARSHALL. James Watt, 1736 - 1819 (Roadmaker Series), London, Leonard Parsons, 1925. pp. 192.

До последнего времени литература, посвященная великому изобретателю паровой машины, была очень и очень скудной; мало того, две наиболее известных и почти единственных работы на эту тему1 - Muirhead'a u Smiles'a - отличаются рядом недостатков: первая, несмотря на свою монументальность, представляет в значительной степени сырой мало обработанный материал, вторая отталкивает своим ханжески-дидактическим тоном и написана скорее как произведение морально-психологическое, а не историческое исследование; общий минус обеих работ - их устарелость: они написаны несколько десятков лет тому назад.

По этим причинам появление новой работы Маршалла следовало, казалось бы, весьма приветствовать. К сожалению, автор не сумел успешно разрешить поставленной задачи. Правда, книга его, при всей своей популярности, основана на архивных документах (переписка Боультона и Уатта, Tangye MSS) и широкой литературе, отличается сжатым и ярким изложением, однако, этим главным образом и ограничиваются ее достоинства.

Методически рецензируемая работа находится целиком во власти старых антимарксистских традиций и пропитана идеализмом. Уже в первой, вводной главе автор, пытаясь объяснить прогресс инженерного искусства, приходит к такому банальному выводу, что развитие научных учреждений в Англии (Roya Society, Engineering Society и т. п.), рост военной техники и лишь, отчасти, расширение банковского дела способствовали установлению связей техники с производством и торговлей 1 .

В главе о детстве и юности Уатта Маршалл опровергает ряд легенд и анекдотов о выдающихся талантах изобретателя, затем подробно освещает первые шаги его карьеры, останавливаясь особенно внимательно на работе Уатта в Глэсгоуском университете. Как оказывается, уже в то время Уатт приобрел большой авторитет в университетской среде: для студентов он был признанным помощником и советчиком, а профессора с большим вниманием прислушивались к его мнению. Они то и натолкнули его на мысль об усовершенствовании паровой машины.

Выяснению обстоятельств этого изобретения посвящает Маршалл большую часть своей книги. В предварительном очерке автор прослеживает все попытки такого рода, начиная с малоизвестного механика XVI столетия Du Cans и маркиза Вустерского, кончая машиной Ньюкомена. Здесь он неверно, по нашему мнению, преуменьшает значение последнего изобретения: как показывает работа Лорда, машина Ньюкомена пользовалась широким применением в горно-заводских районах Англии.

Рассказывая о дальнейших перипетиях паровой машины, Маршалл сообщает мало нового. Однако в части, посвященной описанию совместной деятельности Уатта и Боультона, мы находим ряд интересных подробностей, бросающих новый свет на историю применения паровой силы в производстве: потребность в новом изобретении была


1 Работа Лорда "Capital and Steam-Power" (изд. 1923 г.) хотя и касается жизни Уатта, но не рассматривает ее специально.

1 Marshall, Jaimes Watt, pp. 26 - 27.

стр. 277

так велика, что промышленники неоднократно пытались украсть изобретение Уатта, и Боультону пришлось вести жестокую борьбу с этими, по выражению автора, "пиратами" 1 .

В следующей главе рассказывается о дальнейших изобретениях Уатта - ротационной машине и машине с двойным действием. Автор сообщает любопытные факты, предшествовавшие появлению этой последней. Попытки изобрести Rotary machine были сделаны некоим Мэтью Уосборо еще в 1769 г.; это задело гордость Уатта, и он сконструировал более совершенный механизм, но планы его украли и патент его получили похитители2 . Это обстоятельство побудило Уатта создать машину с параллельным движением (1782 г.), которая имела колоссальный успех. Однако, лишь после 20 лет борьбы с конкурентами, Уатт и Боультон упрочили положение своей фирмы.

Взаимоотношениям обоих компаньонов Маршалл тоже уделяет значительное внимание; в противоположность распространенному мнению он высоко ставит в моральном отношении Уатта и оправдывает его поведение во время всех разногласий с Боультоном.

Книга Маршалла, раскрывая во всей полноте облик Уатта, представляет, как можно было убедиться, известный вклад и в историю промышленной революции. Признавая достоинство книги, нельзя все же не отметить, что у автора образ Уатта получился чересчур самодовлеющим, социальная обстановка и анализ ее даны далеко не полно, а революционность этого периода английского хозяйства мало оттенена. Книга построена по обычному для буржуазных историков шаблону и показывает, как мало все же продвинулась вперед английская "патентованная" наука.

В. Васютинский.

АЛЬБЕРТ МАТЬЕЗ. Французская революция. Том. II. Жиронда и гора. Пер С Лосева. Предисловие Н. Лукина. "Московский рабочий", с 206. Ц. 1 р. 80 к.

Почти 5 лет тому назад в изд-ве "Книга" вышел первый том работы Матьеза - "Французская революция". Теперь, после столь длинного промежутка времени, выходит второй том этой работы в изд-ве "Московский рабочий". Когда появлялся первый том работы Матьеза, имя этого крупнейшего знатока эпохи французской революции было почти неизвестно русскому читателю: в то же время на русском языке имелась лишь одна его маленькая популярная брошюрка. За последнее же время появился ряд его работ в русском переводе, в том числе и капитальный труд "Дороговизна жизни и социальное движение". Благодаря этому фигура Матьеза стала хорошо известна, хорошо известной стала и его политическая ориентация, характерными чертами которой являются и его исключительный, среди представителей французских академических кругов, радикализм и относительное приятие им Октябрьской революции. Что касается его историко- теоретических воззрений, то они, как известно, представляют некоторую (но именно некоторую) близость к марксизму.

Все вышесказанное выявляется и в рассматриваемой нами работе. Являясь в настоящее время крупнейшим знатоком эпохи французской революции, Матьез обнаруживает это как в первом, давно появившемся, так и в ныне выходящем втором томе своей работы. Хотя работа эта является в общем работой популярной, рассчитанной на широкого читателя, наш автор использует для нее первоисточники вплоть до архивных материалов (это относится в особенности к архивам провинциальным). Благодаря этому работа оказывается иногда насыщенной таким интересным содержанием, которое может сделать честь иной специальной исследовательской работе. За примерами ходить далеко не приходится. Взять хотя бы страницы, посвященные ранним выступлениям провинциальных "бешеных" или пропаганде аграрного закона.

Правда, здесь же выявляется и основной недостаток теоретической стороны работ Матьеза - его только "некоторая близость к марксизму". Благодаря этому обстоятельству, Матьез сваливает в одну кучу и аграрных передельщиков и аграрных коммунистов. Углубляя далее эту ошибку, наш автор постоянно именует вождя "бешеных" Жака Ру коммунистом.

Вообще, если ставить себе задачей выискивание в работе Матьеза утверждений, являющихся с марксистской точки зрения безграмотными, их можно найти изрядное количество. Так, по поводу разногласий жирондистов и монтаньяров наш автор говорит: "От одной жиронды зависело превратить бесплодную борьбу партий в плодотворное соревнование всех революционеров во имя общественного блага" (с 89). Как-


1 Marshall, James Watt, p 113.

2 Ibid., p. 142.

стр. 278

будто жирондистов и монтаньяров не разделяли непримиримые классовые противоречия.

Еще более грубой ошибкой кажется нам заявление, относящееся к началу войны между Англией и Францией: "Английская нация решила бороться до конца". Конечно, о всей английской нации здесь говорить ни в коем случае не следовало.

Давая на немногих сжатых страницах блестящую картину Вандейского восстания, Матьез совершенно не дает анализа возникновения этих опасных для революции событий и заменяет необходимый в данном случае анализ эффектными, но мало что дающими строками, в роде следующих: "Вандейские крестьяне с восторгом убивали революционных буржуа, которых часто встречали на ярмарках, этих господ, которые всегда относились к ним со снисходительным презрением, этих неверующих, посещавших сатанинские клубы, этих еретиков, служивших черные мессы" (с. 184). Более глубокого анализа мы у нашего историка не найдем: для него вандейское восстание лишь одна из форм "сопротивления закону о наборе" (там же).

Но, с другой стороны, мы у Матьеза найдем много таких утверждений, на которые из современных буржуазных историков решатся немногие. Так, анализируя воинственную и патриотическую политику жирондистов, Матьез решительно заявляет, что одной из причин этой воинственности являлось желание создать в виде войны клапан революционных страстей.

Как ни недостаточно понимает Матьез характер противоречий, разделяющих монтаньяров и жирондистов (о чем уже говорилось выше), однако, у него хватает мужества утверждать, что "это был почти классовый антагонизм". Для университетского профессора современной Франции такое заявление, несмотря на "почти", является весьма большой заслугой.

Впрочем, указанное обстоятельство, как и многое другое из отмеченного нами, отмечено также и обстоятельным предисловием т. Лукина, предисловием, совершенно необходимым и очень полезным для нашего читателя.

В общем, книга Матьеза будет прочитана с большим интересом, хотя многое из имеющегося в ней уже и известно нашему читателю из работ Кропоткина, Жореса и Кунова. Приходится пожелать, чтобы появление третьего тома рассмотренной работы не было отделено от появления ее второго тома столь длинным промежутком времени, который разделял выход томов первого и второго.

С. Моносов

ALEXANDRE ZEVAES. Histoire de la Troisieme Republique, 1870- 1926 P. Les Editions George Anquetil 1926, 20 fr.

(Александр Зеваес. История третьей республики ,(1870 - 1926).

Изящная портативная книжка в 648 с. в стильной обложке с тисненным золотом изображением "Марианны" - республики в фригийском колпаке... "Для сведения читателя" ("pour qu'on le sache")- тощее предисловие автора, обещающее дать хронологическое и логическое резюме 56 лет третьей французской республики. Автор клянется быть беспристрастным, но не оспаривает, что книга его будет проникнута "демократическим вдохновением" (l'inspiration democratique). Таковы задания автора... социалиста, мало того, автора 3 томов и редактора всего двенадцатитомного издания "Истории социалистических партий во Франции". Каков же его литературный багаж?

21 |2 разгонистых страницы (635 - 637) отведены библиографии. Кроме Лавис- совской коллекции (E. Lavisse - Histoire de la France contemporaine depuis la Revolution jusqua la paix de 1919), устарелого труда Аното (Gabriel Hanotaux - Histoire de la France contemporaine) и его же Histoire de la guerre de 1914 и Le trait de Versaille; работы Клареси, Лиссагаре, Фио, Лепеллетье, Дюбрейля, Пелльтана о Коммуне, официальная "Анкета о восстании 18 марта", Histoire des partis socialistes en France и затем несколько мемуаров, две-три книги Гэда и Жан Жореса, ни одной работы по истории хозяйства XIX - XX веков, ни одной книги об империализме, ни одного солидного источника по истории мировой войны, кроме официальных и шовинистических книг и брошюр; разумеется, ни одной иностранной книги, даже о мировой войне.

Уже самый характер источников говорит сам за себя и определяет содержание книги.

Зеваес начинает свое изложение с истории второй империи. Она трактуется как бы с птичьего полета, фельетонно и беспорядочно. Автор обходится без какой-либо статистики, пересыпая свой рассказ бульварными остротами, цитатами из Эмиля Золя, фельетонными анекдотами.

стр. 279

Экономические и социальные корни бонапартизма ему неизвестны. Равным образом в духе старой политической истории он объясняет и причины войны 1870 - 71 г., о рабочем движении, Интернационале, французской его секции говорится несколько строк. Более глубокий анализ внешней политики бонапартизма, его внутренняя эволюция опускаются с легким сердцем.

В таком же стиле - то декламаторскинапыщенном, то фельетонно-юмористическом - и так же поверхностно - излагается содержание и остальных глав.

Иногда автору удается привычным пером старого журналиста начертить живой портрет какого- нибудь отъявленного реакционера, например, Адольфа Тьера, но никогда не решится он изобразить героя-революционера, хотя бы Огюста Бланки. Поэтому так робка, скомкана и наспех написана глава о коммуне (III) Нет ни толкового анализа ее происхождения, ни анализа ее деятельности, ее классового состава, ее мирового исторического значения, ни тем более ее уроков. Скорей, скорей мимо, к приятным взору и демократическому уму сценам парламентской борьбы, словесных турниров в палате депутатов!

В то время как коммуне уделено 38 страниц, президентству Тьера и Мак" Магона отводится 80 страниц; буланжизму - почти 100. С наслаждением автор копается в грязном белье кулуарных разговоров, закулисных интриг, цитирует те или другие каламбуры или словечки героев дня. Когда приходится говорить о смерти прогнившего развратника президента Феликса Фора, он с видимым удовольствием приводит примеры смерти в объятиях проституток скандальных героев алькова прошлых веков, цитирует гривуазную националистическую песенку о том, как Лабори, защитник Дрейфуса, был ранен., пониже спины, и ни разу не приходит ему на мысль привести хоть одну строчку из могучего революционного гимна, который в это время так часто гремел на митингах и манифестациях французского пролетариата Стыдно сказать, "историк" социалистических партий едва удосуживается уделить 30 - 40 страниц рабочему движения на протяжении всей книги. И то лишь одна глава (VII) посвящена возрождению социалистического движения после Парижской коммуны (12 страниц) Поссибилизм, синдикализм не находят себе места, анархизм трактуется с кондачка Экономической эволюции Франции, французского империализма, его колониальной экспансии автор как-будто бы и не знает : 14 страниц посвящены мимоходом "колониальным экспедициям Тунису и Тонкину" (гл. X) Поэтому вполне понятно, что социальный смысл политической борьбы в эпоху третьей республики затушевывается, министерская чехарда является делом его величества случая. Причины мировой войны определяются с точки зрения официального французского империализма: во всем виноват пангерманизм. История самой войны, вернее, военных операций, преподносится в ультра- патриотическом обрамлении: Франко-русский союз, тройственный союз- Антанта, интерпретируются так, как это мог бы сделать заурядный буржуазный историк. Послевоенная история (L'apres-guerre, ch. XX) заключает всего 7 жалких страничек, наскоро перечисляющих министерства этой эпохи. Конечно, восхваляется Лига наций, "носящая в себе зародыши прогресса", и пресловутая хартия труда. Бессодержательная, мало того - позорная глава!

Напрасно автор стремится восполнить зияющую - пустоту социального анализа "Заключением" (593 - 602). Слова и слова! "Республика труда и мира, прогресса и интегральной эмансипации, та республика, которую в своих великих и великодушных грезах провидели уже демократы 1848 г. ; вот дело, которое сегодня и завтра предстоит воле люде и", - заключает автор.

Такова та патриотическая буржуазно-демократическая история, которую состряпал автор- социалист. Разумеется, о французской коммунистической партии ни звука, словно бы ее и не существовало. Взоры автора с надеждой устремлены на "великих" вождей буржуазных партий, смысл истории - классовая борьба - для него не существует.

К книге приложен индекс президентов республик, индекс министров, где тщательно подсчитано, сколько раз тот или иной политик был министром-президентом, наконец, индекс главных дат третьей республики и указатель собственных имен.

Революционный рабочий не станет читать этой "истории", но буржуа прочтет ее с удовольствием, как занятную "желтенькую" книгу.

А. Васютинский.

AL. ZEVАES. Jules Guesde Paris 1928. с 209

Политической деятельности Ж. Гэда Зеваесу приходилось уже касаться в других его работах ("De la semaine sanglante au conges de Marseill Les gues distes". Отчасти поэтому, не желая,

стр. 280

невидимому, повторяться, он не остановился почти совершенно на взглядах и деятельности Гэда в конце 70-х годов, его роли в образовании рабоч. партии, программе-минимум, борьбе с поссибилистами и т. д., хотя эти вопросы крайне слабо освещены и в вышеуказанных работах. Этот пробел, однако, чрезвычайно чувствуется, так как Зеваес не дает самого главного-изложения мировоззрения Гэда и его эволюции в течение его долгой политической деятельности. Немногие замечания по этому вопросу часто совершенно неудовлетворительны Так, о периоде увлечения Гэда анархизмом Зеваес замечает только, что Гэд был "близок к анархизму" (28), что не верно, так как Гэд полностью стоял на позиции антиавторитарного коллективизма в 72 - 74 годах. Так, в 1873 г. он писал (подписываясь: Ж. Гэд - член Юрской федерации), что "условием sine qua non всякого освобождения масс является уничтожение, разрушение государства Сохранить государство в какой бы то ни было форме и под каким бы то ни было пред югом значит, увековечить господство "умирающей касты". То же мы находим и в "Essaide catechisme Socialiste", законченном, по- видимому, в 1874 г. Известны, наконец, борьба Гэда против Генерального совета и остатки анархической фразеологии даже в период первой "Эгалитэ".

Отсутствует также совершенно у Зеваеса изложение вышеупомянутого "Essai"-документа первостепенной важности для понимания мировоззрения Гэда в начале 70-х годов.

Между тем из него мы узнаем, что Гэд основывал тогда свой социализм на доктрине естественного права (которую он разделял до 1878 г.), был материалистом в духе материализма XVIII века, оставаясь крайне наивным в исторических вопросах (собственность - результат завоевания, невежество масс - причина господства буржуазии), являлся, наконец, бабувистом, стремясь к эгалитарному коммунизму. Эта работа Гэда интересна еще и в том отношении, что некоторые взгляды, в ней изложенные, мы находим у него и позднее, в течение еще долгого времени.

Не изложены совершенно у Зеваеса взгляды Гэда в конце 70-х и начале 80-х годов. А между тем, не представив их себе ясно, нельзя понять ни того, что же представляет собою гэдизм как определенное течение в рабочем движении ни огромной эволюции, проделанной Гэдом к концу XIX века. Ключем к программной и тактической позиции Гэда в конце 70-х годов является железный закон заработной платы (о нем у Зеваеса вообще нигде ни слова). Из этого закона Гэд делает непримиримо-революционные выводы: о невозможности какого бы то ни было улучшения положения пролетариата в капиталистическом обществе, о вредности свободы торговли и протекционизма, обязательного и бесплатного обучения для пролетариата и т. д., о неизбежности насильственной революции. Правда, внимательное изучение работ Гэда показывает, что и тогда у него иногда бывали некоторые колебания: ружье или избирательный бюллетень, как орудие революции. Однако, эти колебания остались мало заметными и дальнейшего развития тогда не получили.

Наоборот, блестящая критика избирательного права и формальной демократии, подчеркивание бесплодности парламентаризма, возможность его использования только для целей агитации и организации пролетариата - составляют сильнейшие и чрезвычайно характерные стороны гэдизма Вот поэтому, если бы Зеваес охарактеризовал взгляды Гэда в этот период, он не мог бы представить его неизменявшимся (а Заваес именно таким и стремится изобразить Гэда) в течение его долгой политической деятельности.

Тогда нельзя было бы написать, что в 90-х годах в палате "никто, кроме Гэда, не развивал с такой силой и точностью целей коллективизма и революционных методов" его осуществления (133). Тогда как известны заявления Гэда этого периода с чрезвычайной переоценкой значения избирательного бюллетеня (в воззвании по поводу своего избрания он писал, "выборы в воскресенье есть настоящая революция, начало той революции, которая сделает нас свободными людьми"), его часто крайне умеренные выступления в палате, попытки представить частичные реформы выгодными и для буржуазии, заявления об общенациональных интересах, о защите отечества и т. д.

Точно так же ни слова Заваес не говорит об увядании гэдизма в XX веке, об уменьшении его влияния в объединенной партии, о превращении гэдистов в отсталую сектантскую группу.

Однако и целый ряд других положений Зеваеса вызывает серьезные возражения. Так например, у него получается, что фракционная борьба внутри только что созданной рабочей партии является результатом недовольства Брусса "растущим влиянием Гэда в ра-

стр. 281

бочем движении", личной обидой, в виду непривлечения его к выработке программы- минимум: "зависть его воодушевляет, и он идет от одного активиста к другому, от группы к группе, не, выступая против авторитаризма Гэда, представляя его стремящимся к диктатуре" (61). Эти личные обиды, по мнению Зеваеса, "-прикрываются разногласиями, по внешности теоретическими, или обращениями к уставу" (61).

Это детское объяснение причин раскола с поссибилистами ставит Зеваеса в полную невозможность объяснить, почему же эти "личные обиды" Брусса привлекли на его сторону большинство партии, и гэдисты в течение долгих лет были численно очень слабы.

Между тем, если бы Зеваес выяснил различные течения, из которых складывалась партия, наложил борьбу этих течений (умеренного, революционного и анархистского) еще на Марсельском конгрессе, он не только сумел бы удовлетворительно объяснить борьбу с Бруссом (который, заметим кстати, уже в 1880 г. не соглашался с программой минимум), но и не стал бы утверждать, что "Марсельский конгресс был триумфом Гэда" (47), так как на деле немногочисленные на конгрессе гэдисты не были в силах провести полностью свои взгляды, принуждены были к компромиссу с умеренными коллективистами, а в некоторых вопросах даже и потерпели поражение (о следующем конгрессе). Поэтому и Гэд должен был тогда же отметить, что социализм Марсельского конгресса еще не научный социализм.

Неверно также, что Гэд отправился в Лондон к Марксу за выработкой программы "от имени" Малона и др. (48). Малой категорически утверждает, что он ничего не знал о выработке программы и поставлен был уже перед наличием совершенно законченной программы.

Крупным недостатком книжки является также отсутствие даже попытки выяснить ошибочность позиции Гэда в ряде вопросов (религия, синдикаты, стачка, алкоголизм и т. д.), о которых, впрочем вообще говорится или очень мало, или совсем не говорится.

В общем же нужно заметить, что близкая по характеру к вышеуказанным уже книжкам Зеваеса новая работа не дает ясного представления ни о Гэде, ни о сильных и слабых сторонах гэдизма, ни о его действительной роли во французском рабочем движении.

Е. Николаев

М. ЯВОРСЬКИЙ. Iсторiя Украiни в стислому нарисi. Державне видавництво Украiни, 1929, с 345.

М. ЯВОРСКИЙ . История Украины в сжатом очерке. Гос. изд. Украины, 1929, с. 345.

Книга М. Яворского является учебником, предназначенным в основном для профшкол, рабфаков и школ соцвоса; такую оценку этой книги дает Научно-методологический комитет Наркомпроса Украины, и такие же отзывы имеются в украинской печати, характеризующие "Историю Украины" как школьный учебник, "рассчитанный на практические потребности современной школы"... и "как удачную и талантливую популяризацию полного марксистского курса истории Украины" ("Летопись революции", 1928 г., N 6, с 361). Действительно, М. Яворский пытается проследить историю классовой борьбы на всех этапах развития, однако, автору все же не удалось дать марксистскую схему исторического процесса на Украине.

Автор дает следующую периодизацию истории Украины, деля ее на: 1) период феодализма, 2) помещичье-крепостнический с торговым капитализмом, 3) период буржуазно-капиталистический и, наконец, 4) период социалистической революции. Однако, содержание, вкладываемое М. Яворским, в эту периодизацию, не всегда верно и требует строго критического к ней отношения. Если период феодализма М. Яворский освещает более или менее правильно, то провалы начинаются, когда автор переходит к изложению казацкой революции, ее последствий и освещению периода гетманщины. Прежде всего нужно отметить, что М. Яворский, так же, как и мелкобуржуазные, националистически настроенные украинские историки, не избежал идеализации запорожских казаков. Общественный строй запорожских казаков представляется ему как' демократическая дружина, "основанная по образцу военного коммунизма" и "упорно защищающая свою земельную общину от старшинских притязаний" (с. 75). Пора бы т. Яворскому расстаться с мелкобуржуазными представлениями о "запорожской коммуне" (с. 76).

Еще больше промахов имеется у автора "Истории Украины", когда он переходит к анализу программы крестьянских и казацких движений в период гетманщины.

Анализируя социальную программу восстания Пушкаря, автор приходит к

стр. 282

выводу, что это движение ставило своей целью "преобразовать всю гетманщину в единую военно- казацкую общину с обобществлением земли, установлением равенства и выборности властей" (с. 77). Дейнецкая революция, по книге Яворского, свидетельствует, что эксплоатируемая масса населения уже тогда имела представление о "бесклассовом обществе" (с. 77). Борьба мелкого крестьянского хозяйства с крупным помещичье-казацким за право своего существования расценивается автором как стремление реализовать путем вооруженной борьбы "бесклассовое общество" (с. 77). Еще более странной кажется оценка М. Яворским движения 1663 г. казацкой "голоты" во главе с гетманом Брюховецким. В книге Яворского Брюховецкий фигурирует как настоящий коммунист, осуществляющий пролетарскую революцию, и с определенным планом дальнейших мероприятий по преобразованию общественного строя. "Тогда-то (т. е. во время Брюховецкого - Т. С.), говорит автор, все предприятия были национализированы головой в единый общий фонд; у земельной знати, духовенства и городской буржуазии было конфисковано все их имущество, уничтожены были не только все привилегии на это имущество, но и вообще вся частная собственность на землю. Даже крестьянское имущество было взято на учет. Создан был даже отдельный государственный аппарат для управления общественным производством и общественным распределением на принципах военного коммунизма" (с. 77). Вот и все, что относится к программе и социальным преобразованиям Брюховецкого. Читатель, прочтя о таких смелых и решительных планах движения казацкой "голоты", естественно, пожелает узнать подробности и последствия, связанные с реорганизацией общества. Но в книге Яворского он только узнает, что Брюховецкому не удалось осуществить свои планы по двум причинам: во- первых, потому, что гетман Дорошенко своим наступлением с правобережной Украины "спас частную собственность старшин" и, во-вторых, что в виду "тогдашней техники невозможно было организовать хорошее коммунистическое производство" (с. 77), но что уже были даже "ученые обоснования по этому поводу... ученого попа Епифания Славинецкого", который "рекомендовал организовывать производственные коммуны" (с. 77).

Напрасно читатель будет искать другой какой-нибудь оценки Брюховецкого в книге т. Яворского. Там больше ни слова не сказано. Он только обязан, вместе с рабфаковцем и профшкольцем, для которых рекомендуется эта книга в качестве учебника, спросить автора: что же Брюховецкий, создавая "государственный аппарат для управления общественным производством и распределением" (с. 77), не предвосхитил ли идею Госплана?

М. Яворский, преподнося на страницах своего учебника такую чепуху, не удосужился просмотреть II том русской истории М. Н. Покровского, где дана правильная марксистская оценка этого движения. "Под видом демократической "черной" рады, пишет М. Н. Покровский, подготовляли... просто погром старшины казацкими низами; и программа эта была выполнена как не надо лучше" (М. Н. Покровский, "Русская история", т. II, с. 190). Никакого нового общественного строя, хотя бы и на "принципах военного коммунизма", участники и руководители движения и не думали осуществлять. Произведя переворот, полковники, совместно с гетманом Брюховецким, поспешили обогатиться за счет свергнутой казацкой старшины.

"Мы очень ошиблись бы, - говорит Покровский, -если бы подумали, что этот демократический гетман отсутствие "сепаратизма" выкупал какими-либо социальными новшествами... ничуть не бывало. В этом отношении Брюховецкий решительно ничем не отличался от своих предшественников. Отдавая московскому царю доходы с украинских городов, он и себя не забывал. Вдобавок к Годячу - гетманскому домену со времени Хмельницкого - он просил себе в личное, не по гетманской должности, наследственное владение целую "сотню" (волость) в Стародубском полку, да еще мельницу под Переяславлем. Всем полковникам своим новый гетман выпросил по селу" ("Русская история", т. II, с. 191).

Вот как осуществлял национализацию земли и экспроприацию частной собственности гетман Брюховецкий.

Дальше М. Яворский кратко описывает восстание "голоты" во время падения гетмана Самойловича, мелкую партизанщину второй половины XVIII века и, наконец, останавливается на характере украинского сектанства, которое было "продолжением революционной общественной мысли предшествовавших столетий" (с. 80). При этом украинское сектанство выступает более решительно и революционно, чем рус-

стр. 283

ское. Русское сектанство, по мысли автора, сложив руки, ожидало божьего суда, в то время как украинское сектанство выдвинуло программу переустройства общества на основе "нового коллективного производства" (с. 79).

В качестве такой революционной секты автор приводит секту духоборов, которая "ставила своей целью бороться с существующим социальным порядком" и "стремилась на деле осуществить общинно-коллективное производство и социальное равенство для всех" (с. 79). Желательно было бы знать, где же осуществляли сектанты это "коллективное производство"?

Стремление изобразить украинский исторический процесс как самобытный, самодовлеющий, подмена классового марксистского анализа явления формально-националистическим с особой силой проявляется у Яворского, когда он излагает события конца XIX и начала XX вв. Кризис народничества и появление марксизма на Украине Яворский ведет от Драгоманова. Драгоманов у Яворского был как бы мостом между народничеством и марксизмом.

"Отцом этого мировоззрения, - говорит автор, - которое фактически представляло переход от народничества к марксизму, был Михаил Драгоманов" (с. 206), и дальше автор утверждает, что "основы учения Драгоманова с 1870 г... были единственным путем, благодаря которому можно было притти от народничества к новому мировоззрению, к марксизму" (с. 207). Таким образом, Драгоманов является основоположником марксизма на Украине. Каждому, кто знаком с историей марксизма в России, бросается в глаза такое извращение исторической действительности. Если в начале 80-х годов взгляды Драгоманова представляли смесь бакунизма и лавризма с либерализмом, то дальнейшая эволюция Драгоманова в продолжение 80 - 90-х годов шла в противоположную сторону от марксизма, а именно - к буржуазному либерализму; в результате этого Драгоманов сделался редактором либерального журнала "Вольное слово".

Недаром Струве в своем органе "Освобождение" писал, что Драгоманов "первый резко и отчетливо выяснил русскому обществу смысл и значение конституционного порядка и, в особенности, прав личности, начал самоуправления". Эволюция Драгоманова - это была эволюция от народничества к буржуазному либерализму, а потому предшественником марксизма на Украине никак нельзя считать Драгоманова.

Идейная эволюция от народничества к марксизму происходила на Украине таким же путем, как и в России. Социал-демократические организации в крупных пролетарских центрах Украины - Екатеринославе, Харькове, Киеве и Одессе - были связаны не с Драгомановым, но с работой с. -д. группы "Освобождение труда". Группа "Освобождение труда" также не ведет своей родословной от драгомановщины, как об этом сказано в книге М, Яворского (с. 223).

Но для чего Яворскому нужно было сделать Драгоманова марксистом? Для того, чтобы установить идейную связь драгомановщины с мелкобуржуазной партией РУП (с. 250, 251). Поэтому, у Яворского, начиная с 1903 г., "РУП стала рабочей партией, стала партией, которая ставила себе задачей пропагандировать марксизм как среди сельского пролетариата, так и среди городского пролетариата" (с. 253).

Всем мелкобуржуазным и буржуазным национальным партиям конца XIX и начала XX века М. Яворский посвящает многие страницы своего учебника, в то время как история РСДРП, ее работа на Украине освещается только попутно и то в плоскости отношения ее к национальному вопросу. Описывая раскол на II съезде партии, М. Яворский не дает анализа программных и тактических разногласий. Решения съезда партии по организационному вопросу освещены неправильно: как известно, на II съезде партии большинством голосов была принята мартовская формулировка § 1 устава партии. Если бы на II съезде партии была принята ленинская формулировка, как об этом говорит М. Яворский (с. 248), то тогда не потребовался бы пересмотр этого вопроса на III партийном съезде, принявшем ленинскую редакцию первого пункта устава партии.

История РСДРП, особенно большевиков, обрывается на IV съезде партии, и до конца книги почти ничего не говорится о работе большевистской партии на Украине, если, конечно, не считать попутных замечаний. Вместо этого очень хорошо представлена история национальных партий.

Последнее замечание надо сделать относительно освещения М. Яворским борьбы за Октябрь на Украине.

По существу, борьба за Октябрь должна быть наиболее полно освещена. В действительности же героическая борьба рабочего класса крупнейших

стр. 284

пролетарских центров Украины - Харькова, Киева, Екатеринослава - совершенно отсутствует в книге Яворского, Но зато полно представлена борьба контрреволюционных организаций Центральной рады, гетмана, директории и т, д., благодаря чему получилась не история пролетарской революции на Украине, а история контрреволюции.

Подведем итоги. М. Яворский в своей работе "История Украины" развернул не марксистскую, а мелкобуржуазную схему украинского исторического процесса. Поэтому мы можем признать, что в ряде его положений не сведены концы с концами, и "схема" Яворского насквозь эклектична.

Основные недостатки книги т. Яворского заключаются в том, что история Украины рассматривается как самобытный процесс Национальный вопрос, выглядящий у Яворского как фактор, доминирующий над классовой борьбой, затмил ее подлинный смысл. И не случайно поэтому, что Яворскому совершенно не удалось дать правильной оценки движущих сил революций 1905 и 1917 годов. Живые и яркие примеры героической борьбы рабочего класса под руководством большевистской партии в 1905 - 17 гг. в книге отсутствуют. Историческая роль пролетариата как гегемона в революции, умалена и в то же время преувеличено значение мелкобуржуазных организаций. Все эти обстоятельства и заставляют нас сделать вывод, что книга Яворского никак не может претендовать на название марксистской работы, а как учебник она безусловно вредна, так как не дает нашему учащемуся подлинной картины классовой борьбы на Украине. В связи с этим очень странное впечатление производит положительный отзыв об этой книге, помещенный в выходящем в Харькове журнале "Летопись революции", в котором рецензент оценивает книгу Яворского как "удачную и талантливую популяризацию полного марксистского курса истории Украины" ("Летопись революции", 1928 г., N 6).

Т. Скубицкий.

ВОССТАНИЕ ДЕКАБРИСТОВ. Библиография. Составил Н. М. Ченцов, редакция Н. К. Пиксанова. М. -Л. Гиз. 1929 (Центрархив), с. XIX+792+ +(2).

Работа Н. М. Ченцова - чрезвычайно крупное явление научной исторической библиографии. И не только крупное, но, пожалуй, крупнейшее за революционные годы.

В предисловии редактора совершенно правильно отмечено, что поставленная Н. М. Ченцовым задача - создание библиографической монографии одного революционного движения - нова в нашей литературе, и данная книга является первым опытом такого рода. Излишне распространяться о том, насколько подобный опыт необходим. Действительно научное исследование любой проблемы возможно лишь при наличии такого рода библиографических монографий. Отсутствие их - огромнейший тормоз исследования. Добавим, что опыт подобной библиографии, кроме значения с точки зрения помощи в исследовательской работе, имеет еще и другой смысл: он ставит во весь рост ряд теоретических и практических вопросов собственно библиографирования, вопросов об отражении в структуре библиографии и в манере библиографической записи требований историка-исследователя. Работа Н. М. Ченцова - значительное событие и в историко-исследовательском и в теоретико-библиографическом планах.

Библиография Н. М. Ченцова зарегистрировала около 5000 библиографических единиц. Крупная библиографическая проблема - порядок расположения всего этого огромного библиографического богатства, в принципе разрешена удачно. Это, конечно, не алфавитный, и не хронологический (по годам издания) порядок расположения, а единственно жизненный и целесообразный - тематический. Работа Н. М. Ченцова совершенно правильно поставила своею задачей в первую очередь обслужить историка затем уже библиографа, библиотекаря и пр. Отметим одну особенность, вызванную "техническими условиями печатания, чтобы больше к ней не возвращаться: книга была приготовлена к юбилею декабристов в 1925 г. Поэтому, конечно, в первоначальный план не входила регистрация обширнейшей юбилейной литературы. Но печатание книги задержалось и поэтому оказалось возможным включить в нее и юбилейную литературу, но по условиям набора и сложной библиографической корректуры оказалось невозможным распределить ее по основным рубрикам. Пришлось выделить ее в особый отдел, сохраняющий рубрикацию основного отдела. Это, как правильно отмечено в редакторском предисловии, является даже плюсом книги: юбилейная литература - крупный этап изучения декабризма, и исследователю может встретиться необходимость в ее специальном обозрении. Правда, эту

стр. 285

задачу разрешала одна из предыдущих работ Н. М. Ченцова - отдельная библиография юбилейной литературы в "Вестнике Комм, академии" (1927 г.). Но пользование журналом для библиографических справок затруднительно, а количество отдельных оттисков этой работы было очень ограничено, поэтому выделение юбилейного отдела в рецензируемой работе остается целесообразным. В основном тематика библиография заключает в себе два крупных отдела: общий и personalia. Первый содержит детальную рубрикацию; перечислим ее основные разделы: библиография декабризма, официальные документы, историческая литература, декабристы в оценке марксистов, декабристы в иностранной печати, декабристы в искусстве, декабристы и русские писатели, иконография, популярная литература, смесь. Отдел "исторической литературы" в свою очередь делится более дробно, в него входят отделы: общих трудов, подготовки декабризма, восстания 14 декабря, восстания Черниговского полка, движения среди солдат и матросов в связи с декабризмом и пр. Заметим, что рубрику "Декабристы в оценке марксистов" было бы удачнее сделать подотделом рубрики "историческая литература" (кстати, понятие "марксиста" в указанной рубрике очень условно). Обращает на себя внимание отсутствие в тематике библиографии таких отдельных рубрик, как "Северное общество декабристов", "Южное общество декабристов". Но ввести эти рубрики было бы затруднительно, -они неизбежно .дублировали бы в своем материале все остальные отделы, так как нет почти ни одной работы о декабристах, где не шла бы речь и о том и о другом обществе.

Составитель совершенно правильно отказался от педантического, формального руководства требованием обязательного упоминания декабристов в регистрируемой им работе. Нет, он поступил как историк, зарегистрировав целый ряд смежных с собственно декабризмом работ; например, в отделе "подготовка декабризма" есть пункт "тайные общества", в котором регистрируется литература по противоправительственному движению эпохи, масонским ложам, тайным обществам, движению среди учащейся молодежи и пр. Этот принцип совершенно правилен. Но именно исходя из него приходится отметить пробел - отсутствие рубрики "Массовое движение эпохи декабристов". Например, приходится искать материал о крестьянском движении эпохи в различных местах - в "движении среди солдат и матросов...", в "Политических (?) отголосках декабризма в николаевское время" и др. Но, ведь, есть же литература по крестьянскому движению и александровского времени? В предпосылках декабризма оно играло большую роль, к тому же недостаточно учтенную исследователями. Выделение такой рубрики в книге Н. М. Ченцова значительно облегчило бы работу историка. Другой пробел-отсутствие рубрики "Ленин о декабристах", где были бы зарегистрированы как работы Ленина, содержащие высказывания с декабристах, так и статьи, изучающие эти высказывания.

Конечно, при такой огромной теме учесть всю литературу практически невозможно. Недаром такой видный библиограф, как Н. В. Здобнов, специально отмечает в своей работе "Основы краевой библиографии": "достижение идеальной полноты в какой бы то ни было библиографии чрезвычайно трудно. При современном состояниии библиографии оно совершенно невозможно" (с. 13), Ясно, что пропуск есть и в рецензируемой работе. Начать разговор о них приходятся с только что отмеченной отсутствующей рубрики "Ленин о декабристах". В рецензируемой работе статьи Ленина, содержащие высказывания о декабристах, вообще не зарегистрированы (руководствуюсь именным указателем) Лишь косвенно в аннотациях встречается упоминание о статье Ленина "Памяти Герцена" (1 изд. собр. соч., т. XII, ч. I, цитирование которой было столь широко распространено в юбилейной литературе. Но нет регистрации речи Ленина о 9 января, произнесенной в Цюрихе на собрании рабочей молодежи в 1917 г. (см. дополнит, том к 1 изд. собр. соч., т. XX, ч. II, с. 28 - 44), а также статьи "О национальной гордости великороссов" (собр. соч., т. XVIII). Все эти высказывания (а в речи о 9 января их даже не одно), особенно ценны тем, что Ленин каждый раз рассматривает декабристов в общем русле революционного движения, дает им оценку, как определенному этапу революционного развития.

Из мелких, случайно замеченных пропусков отметим отсутствие некоторых работ, касающихся декабриста Н. Лорера: Д. В. Федоров "На царском пути" (черты из жизни графа Д. Е. Остен- Сакена), "Исторический Вестник", 1898, N" 4 (с 103 - 121) где есть интересные факты из жизни Н. Лорера по возвра-

стр. 286

щении из ссылки; статья Веры Бутаковой ("Исторический Вестник", 1898, VIII), содержащая фактические поправки к статье Д. Федорова, касающиеся Лорера и его семьи. В книге пропущены соответствующие главы работ Луи Блана ("Histoire de dix ans") и Гизо ("Memoires pour servier a l'histoire de mon temps"), говорящие довольно подробно о восстании декабристов.

Именной указатель к библиографическим работам чрезвычайно важен. Он составлен Н. М. Ченцовым с большой тщательностью, с внимательным учетом псевдонимов и криптонимов; при отсутствии у имени инициалов, указатель дает справочные пояснения о данном лице. Конечно, при столь сложной работе ряд небольших неточностей неизбежен. Отметим, что указатель при имени Ленина регистрирует N 3415, где нет упоминания Ленина; та же неточность при именах: Лорер 1738 и Свистунов 3128-тут в тексте нет соответствующих упоминаний. Наоборот, в записях NN 187 и 1738 есть упоминания о Лорере, но они не вошли в указатель. Еще одна небольшая неточность: N 2854 (с. 515 - 516) повторен трижды, что несколько затрудняет справку.

Очень ценны аннотации, которыми снабжены многие библиографические записи, -они значительно облегчают поиски литературы и часто обнаруживают в составителе детальное знакомство с самим текстом регистрируемого произведения.

В связи с изданием капитального труда Н. М. Ченцова, у каждого исследователя декабризма встает неизбежный вопрос: а как же с дальнейшей регистрацией литературы? Библиография Ченцова вышла, вся литература о декабристах, выходящая позже нее, оказывается вне специальной библиографической регистрации. Поэтому необходимо выразить настойчивое пожелание, чтобы библиография Ченцова в будущем имела периодические дополнения, которые печатались бы в журналах, а позже выходили отдельными оттисками. Важность таких дополнений очевидна: в работу Ченцова уже не попал, например, шестой том "Восстания декабристов" (Центр- архив), как вышедший после напечатания работы, не попадет и "Русская правда" Пестеля, которая появится в седьмом томе "Восстания декабристов", не попал и сборник "Декабристы и их время", а из небольших по объему, но ценных работ, -например, статья М. Одинцовой "Солдаты- декабристы" ("Сибирские огни", 1928, кн. 6).

Затем возникает неизбежный вопрос о постановке у нас дела научного библиографирования. Скоро ли другие исторические проблемы дождутся столь же серьезных библиографий, как работа Н. М. Ченцова? Тут нельзя ограничиться "самотеком" библиографических работ, нужна плановая организация коллективной работы, иначе дело не сдвинется с той мертвой точки, на которой оно в целом стоит в настоящее время. Значительным сдвигом в вопросах научного библиографирования явится, очевидно, издание "Индексов научной литературы", в настоящее время готовящихся к печати по заданию СНК СССР. Они будут давать не только библиографическую регистрацию всей научной литературы, вышедшей в СССР, но и рефераты этой литературы. Первые томы "Индексов", которые выйдут в настоящем году, охватят научную литературу 1928 г. Дело коллективного, планового научного библиографирования, действительно, настолько назрело, что нужно найти ему какой-то организационный центр. Выразим пожелание, чтобы вопросы библиографирования научной обществоведческой литературы нашли такой центр в библиографической секции общества историков-марксистов. Возбуждение вопроса об организации такой секции, кажется нам вполне своевременным и отвечающим назревшей нужде.

М. Нечкина

Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. Литературное наследие. Том II. Письма. Под редакцией и с примечаниями Н. А. Алексеева и проф. А. П. Скафтымова. Гиз, М. -Л. 1928, с. 606.

Вслед за первым томом "Литературного наследия", содержавшим автобиографические материалы и дневник Чернышевского, вышел и второй том, заключающий переписку его с 1838 г. по 1882 г.

Книга делится на пять отделов: 1) письма к родным 1838 - 1862 гг., 2) письма к разным лицам 1846 - 1862 гг., 3) письма из Петропавловской крепости 1862 - 1864 гг., 4) материалы к делу Чернышевского и его заявления властям из Петропавловской крепости 1861- 1864 гг. и 5) задержанные письма из Сибири 1864-1882 гг. В приложениях помещен ряд записок и заявлений Чернышевского вилюйским и другим властям 1877 - 1882 гг. и родословная семейства Чернышевских и Пыпиных.

Итак, перед нами корпус эпистолярного наследия Чернышевского, доведен-

стр. 287

ный до периода астраханской ссылки (последнему будет посвящен III том издания), объединивший как изданные, так и неизданные письма и аннулирующий все прежде бывшие публикации, за исключением трехтомника "Чернышевский в Сибири" под редакцией Е. Ляцкого, перепечатывать который, конечно, не имело смысла. Читатель и исследователь Чернышевского освобождены теперь от необходимости разыскивать его письма в различных журналах, где они печатались как отдельными публикациями, так и в отрывках в тексте посвященных их автору статей. Эта особенная важность издания требовала со стороны редакторов чрезвычайно внимательного и бережного отношения к публикуемым текстам и их комментированию.

Прежде чем однако перейти к оценке этой стороны рецензируемого издания, скажем несколько слов о содержании сборника, - подробно останавливаться на нем немыслимо в рамках небольшой рецензии.

Первый и самый значительный по размерам отдел книги представляет интерес главным образом биографический. Основная масса писем адресована отцу писателя и посвящена делам по преимуществу семейным. Впрочем, исследователь публицистического творчества Чернышевского найдет в этих письмах немало разрозненных, случайных замечаний, дающих материал для суждения о процессе умственного роста юного Чернышевского, о ранних литературных и иных влияниях и т. д. Представляют интерес и письма и приписки, адресованные А. Н. Пыпину - гимназисту, в которых Чернышевский чаще, чем в письмах к отцу, приподымает завесу над своей внутренней интеллектуальной жизнью. К сожалению, этого рода писем чрезвычайно мало (невольно ставится вопрос, все ли они здесь собраны?).

Во втором отделе, самом интересном для читателя, помещены письма и записки 'к Саблукову, Срезневскому, Бабсту, Зеленому, Некрасову, Тургеневу, Ламанскому, Полонскому, Добролюбову, Гринвальд, Стасовым, Веселаго, Панаевым, Обручеву, Костомарову, Головкину, Краевскому и Андреевскому. Напечатаны также письма к Чернышевскому Некрасова, Добролюбова, Костомарова, Помяловского и Лободовского. Почти все эти письма, за исключением двух-трех малосущественных, были уже ранее опубликованы.

Из последующих отделов наибольший интерес представляет пятый, где имеется ряд писем Чернышевского к сыновьям, в которых он очень определенно, хотя и несколько сумбурно в смысле изложения, формулирует свое отрицательное отношение к различным течениям идеалистической мысли в философии, естествознании, математике и т. д. и высказывает ряд положений теоретического характера. Интересны также письма к А. Н. Пыпину, в которых Чернышевский приводит образцы своих литературных упражнений.

Таким образом, представляя по содержанию значительный интерес, второй том "Наследия" все же уступает первому, где был напечатан замечательный "Дневник" Чернышевского, проливший такой яркий свет на идейную революцию его автора. За это конечно никого винить нельзя; редакторы имеют дело с материалом, которым нельзя было располагать по произволу, Но и собственная их работа вызывает серьезные сомнения.

В первом томе, помимо текстов самого Чернышевского, имелись примечания как в тексте, так и в конце книги и указатель лиц. Правда, и редакция первого тома заставляла желать много лучшего. Так, редакторы, невидимому, не потрудились попытаться прочесть неразобранные М. Н. Чернышевским в дневнике места, а между тем в ряде случаев этого можно было достичь путем пустяковых справок в периодической печати и т. п. Некоторые выражения дневника заставляют подозревать, что печатание не обошлось без купюр каких-то записей интимного характера, очень, вероятно, существенных для биографов Чернышевского. Недостаточно был комментирован "Дневник". Но при всем том редакционный аппарат, по крайней мере по отношению к "Автобиографии", находился на известной высоте. К сожалению нельзя сказать о втором.

Прежде всего, совершенно исчезли примечания позади текста. Остались только "Краткие сведения о лицах упоминаемых в настоящем томе" (почему-то и в первом и во втором томе редакция сочла излишним дать ссылки на страницы, хотя этот общепринятый прием научных публикаций чрезвычайно помогает специальным справкам). Впрочем, большинство приводимых "сведений", кроме их "краткости", отличается еще общеизвестностью. Нужно ли разъяснять в специальном издании, что Бальзак - "знаменитый французский писатель", а Галилей - "знаменитый - физик и астроном" (и это все, что о них ска-

стр. 288

зано) Удовлетворит ли читателя справка о В. И. Дале, как "известном лексикографе", особенно ежели этот читатель знаком с казаком Луганским? Достаточно ли охарактеризована физиономия.

И. Ростовцева, если о нем сказано, что он был "управляющим военно-учебными заведениями, видным деятелем крестьянской реформы"? Достойно ли ученого комментатора характеризовав адресата Чернышевского только как брата знаменитости (А. В. Стасов - брат Д. В. Стасова) и т. д. Вместе с тем далеко не все упоминаемые в письмах лица присутствуют в указателе. Тщетно будет читатель искать в "сведениях" справки об упоминаемых на с. 341 Мерлякове и т. д.

Таких указаний можно было бы привести много, и все они говорят об одном: "краткие сведения" не являются ни указателем, ни комментарием, а публикаторской отпиской от того и от другого.

Полагалось бы сказать несколько слов и о предисловии и примечаниях. Но ни того ни другого в рецензируемом издании нет. Имеется только вводная заметка А. П. Скафтымова к первому отделу писем. Что же касается подстрочных примечаний, то они чрезвычайно скудны. Так, из первых 100 страниц книги примечания имеются только на 27, и такая, примерно, пропорция сохраняется и в дальнейшем. При этом некоторые, очень существенные, моменты не комментируются, и читатель- неспециалист будет бродить по листам книги без всякого руководства.

Несколько лучше обстоит, со вторым отделом, где редакторы могли использовать... чужие примечания. Но и здесь они иногда поступают с непозволительным легкомыслием. Так, нас. 323 они сообщают, что письма к Зеленому, Некрасову и Добролюбову были впервые (это тоже не совсем верно- И. Т. ) "опубликованы Н. К. Пиксановым в сборнике. "Переписка Чернышевского" (изд. "Московский рабочий", 1925), "откуда мы и заимствуем примечания, сокращая их" (должно добавить и "опуская", потому что далеко не все примечания Пиксанова воспроизведены, а некоторые сокращены настолько, что потеряли целесообразность). Редакторы, по-видимому, не учли того обстоятельства, что читатель всегда предпочтет полно комментированное издание и будет обращаться к публикации Н. К. Пиксанова, а таким образом теряет смысл и самая перепечатка.

Очень слабо обстоит и с описанием автографов писем. Почти все они вовсе не описаны, при чем даже не всегда указывается, были ли они уже опубликованы ранее. Во вводной заметке на с. 5 А. П. Скафлымов сообщает, что печатавшиеся ранее извлечения из писем редакция не сочла нужным оговаривать (почему? Ведь, в предыдущих публикациях эти извлечения уже как-то, пусть примитивно, исследовались). Но, ведь, письмо Пыпину от 30/V 1846 г. бы то напечатано В. Пыпиной целиком (сборник "Н. Г. Чернышевский", под ред. проф. С. З. Каценбогена, Саратов, 1928, 279 - 280); ведь, письмо к Т. К. Гринвальд было напечатано Н. К. Пиксановым в том же сборнике "Переписка Чернышевского"; три записки Чернышевского на с. 579 - 580 были уже опубликованы М. К. Азадовским в "Сибирских огнях" 1928 г. N 4. и т. д. Все такие случаи требуют оговорки, но на страницах второго тома мы их не находим.

Вызывает сомнение и целесообразность помещения некоторых текстов. Так, в приложении ко второму отделу напечатано "письмо русского человека" А. И. Герцену, принадлежность которого Чернышевскому, несмотря на категорические утверждения М. К. Лемке, продолжает вызывать серьезные сомнения, разделяемые и самими редакторами (примечание на с. 405). Непонятно, зачем понадобилось перепечатывать из книги Лемке "Политические процессы 60-х гг." письмо Огарева и Герцена Н. Н. Обучеву о Чернышевском. Ведь, редакция не включает других писем, даже родственников, в которых говорится о Чернышевском. Добро бы еще ненапечатанный текст, а то опубликованный, комментированный и всякому доступный (примечания М. Лемке тоже перепечатываются).

Не всегда соответствует и заглавие отдела его содержанию. Так, в отделе "Задержанные письма из Сибири 1864-'1882 гг." помещены на с. 460 и 476 - 7 телеграмма и письмо, "найденные в бумагах Е. Н. Пыпиной". Где же и кем они были задержаны?

Вывод ясен: редактура чрезвычайно ответственного и важного издания сделана очень небрежно и подчас даже неряшливо; а отсюда возникают опасения, что неряшливость эта могла сказаться и в тех случаях, когда установить ошибки без обращения к подлинникам нет возможности.

Тем более приходится об этом пожалеть, что при наших скромных изда-

стр. 289

тельских возможностях такое монументальное издание, как "Литературное наследие", не скоро дождется пересмотра и исправления.

И. Троцкий

НАРОДОВОЛЬЦЫ 80-х и 90-х Г.

Труды кружка народовольцев при Всесоюзном обществе политкаторжан и ссыльно-поселенцев. М. 1929 г., с. 222.

На страницах "Историка-марксиста" уже был отмечен первый выпуск трудов кружка народовольцев и его значение для изучения еще малоизвестной истории "Народной воли" после первого марта. Вышедший ныне второй выпуск стремится быть его продолжением, -он захватывает 80-е и 90-е гг. Однако в значительных частях он не только продолжает, но и дополняет первый выпуск. Как и там, и здесь нет специально ничего допервомартовского. Открывается сборник некрологом С. А. Ивановой-Борейша. Помещенные вслед за тем воспоминания В. А. Бодаева, главное содержание которых относится к истории рабочей группы 82 - 84 гг., своим началом восходят еще к первоначальному периоду "Народной воли". Их существеннейшее значение именно в том, что они дают точный материал для установления связи народовольческой рабочей организации 82 - 84 гг. с первою рабочею организациею, в которой работали Желябов, Перовская и др. Эта непрерывная деятельность народовольцев среди петербургских рабочих казалась прерванной в изложении единственного до сих пор мемуариста эпохи 1882 - 84 гг. И. И. Попова и восстанавливалась, но не с такою ясностью, как у Бодаева, в показаниях одного из виднейших участников рабочей группы Н. М. Флерова. Небольшие по объему воспоминания содержат ряд интереснейших данных, как-то: о деятельности Перовской в рабочей группе: о В. С. Гусеве, действовавшем среди петербургских рабочих (можно упомянуть, что некоторые неизданные еще материалы говорят о попытке Гусева организовать перед 1 марта специальную группу рабочей организации для деятельности среди женщин) и т. д. Для позднейшей истории несколько неожиданно звучит рассказ Бодаева о попытке Флерова совершить от имени "Молодой Народной Воли" террористической акт против министра внутренних дел гр. Д. А. Толстого. Неожиданно - потому что "Молодая Народная Воля" именно и возражала против направления главных усилий на политический террор и защищала террор классовый - фабричный и аграрный. Думается, что этот эпизод, изложенный В. А. Бодаевым, еще нуждается в дополнительном освещении. Бодаев указывает на то, что этому факту посвящено было П. Ф. Якубовичем особое стихотворение. Действительно, такое не напечатанное до сих пор еще стихотворение Якубовича существует (оно озаглавлено: "Выбор") и нет сомнения, что оно говорит о террористическом акте. Еще более точное совпадение: в рассказе Бодаева террористический акт должны были совершить рабочий П. И. Богданов и Флеров; в стихотворении Якубовича, где описано собрание, в котором выбирались исполнители акта, точно так же вначале намечен рабочий, а к нему был прибавлен на собрании другой, совершенно очевидно, что Флеров, так как стихотворение посвящено именно Н. М. Флерову. Однако, повторяю еще раз, если самого факта, излагаемого Бодаевым, и нельзя оспорить, то все же мотивы этого предполагаемого акта необходимо еще осветить.

К этому моменту кризиса и почти раскола в "Народной Воле" относятся к воспоминания М. П. Шебалина о киевском процессе 12-ти в 1884 г. Шебалину было предложено устроить в Киеве типографию для выпуска N 10 "Народной Воли", а когда выяснилось, что для этого есть другая типография, то - печатать в киевской типографии местный орган. Как и предшествовавшие воспоминания М. П. Шебалина, и эти прельщают содержательностью и сжатостью рассказа Однако именно о последней можно пожалеть, хотя, быть может, она и обусловлена памятью, -не легко удержать в памяти детали и частности того, что происходило сорок пять лет тому назад. А между тем, в соотношении борющихся течений - старой и "Молодой Народной Воли"- киевская группа Шебалина должна была сыграть значительнейшую роль. Это была бы первая провинциальная группа новой партии и притом влиятельная и импонирующая уже тем, что имела бы свой собственный печатный орган, чего до того времени не удавалось достичь ни одной провинциальной организации. Дошедшие до нас документы и прежде всего объявление о выходе "Социалиста", как должен был называться новый орган юго-западной группы (оно будет напечатано в одной из ближайших книг "Красного архива"), показывают совершенно определенно, что киевляне стали на сторону новаторов. Точно так же М. П. Шебалин упоминает о своем свидании с С. Ивановым,

стр. 290

одним из крупнейших тогда деятелей, с которыми они "планировали" дальнейшую работу. О содержании этих переговоров узнаем опять из другого источника - из показаний Иванова, и видим, что они касались основных вопросов тогдашнего кризиса, и программного, и организационного. Надо надеяться, что М. П. Шебалин еще вернется к этой эпохе и изложит подробнее историю этого столь же интересного, сколь и малоизвестного момента в истории кризиса "Народной Воли".

Помещенные в сборнике письма Сергея Иванова к Карповичу, писанные в Шлиссельбургской крепости, охватили, к сожалению, только небольшую и, пожалуй, наименее интересную часть его богатой революционной биографии, - то время, когда Иванов еще не играл той руководящей во многих отношениях роли, которая ему принадлежала несколько позднее. Б. Н. Николаевский, подготовивший к печати эти письма, обратил в своем предисловии внимание на рассуждения С. Иванова об отношении революционеров к либералам в связи с проектом создания нелегального органа, в котором участвовали и либералы, при чем Б. Н. Николаевский приписывает эту мысль Иванова воздействиям Зайчневского. Не оспаривая этого в отношении Иванова, укажу только на то, что после первого марта, когда обозначалось крушение надежд на немедленную революцию или, по крайней мере, на немедленные уступки со стороны власти, эта мысль возникала и у других. Так, с нею носился Сергей Кравчинский, так, и сам Тихомиров говорил о необходимости создания журнала, который приобрел бы значение герценовского "Колокола", рупора всех оппозиционных правительству групп.

Эпоха кризиса, которая уже намечена только-что перечисленными материалами, в своей новой фазе предстает в воспоминаниях М. А. Брагинского о военно-революционной организации (1884 - 1886). Этот эпизод до сих пор еще не освещался в печати (насколько нам известно, ему посвящена неизданная еще работа Н. Л. Сергиевского). Он относится ко времени, когда в Петербурге наряду с народовольческою организациею выступила и социал-демократическая. Все мемуаристы отмечают, что между обеими организациями в те годы не было вражды, а было во многих случаях налицо близкое сотрудничество (об этой близости писал, например, в 1887 году в своем известном заявлении А. И. Ульянов, об этом говорят и некоторые документы). Военно-революционная организация явилась именно одною из тех арен деятельности, где сошлись и народовольцы и социал-демократы, но где они не сработались вместе, а довели, как об этом повествует М. А. Брагинский, дело до раскола. Сам Брагинский примкнул к социал-демократической части организации и сообщает о ней некоторые сведения.

К этой же эпохе относятся и некоторые другие материалы сборника. 3. Коган, участник оржиховской организации, уцелевший после ареста Оржиха (февраль 1886 г.), рассказывает историю тульской типографии, последней народовольческой типографии. В статье Р. Кантора рассказан эпизод ареста дерптской типографии, о которой департамент полиции знал через посредство Геккельмана задолго до ее ареста.

Революционная провинция-Харьков - дана в других очерках. В. П. Денисенко напечатал статью, уже известную в печати, о харьковской народовольческой группе 85 - 87-х гг. (была напечатана по-украински в журнале "Червонный Шлях", 1927, VII - VIII, что почему-то не отмечено). Хотя автор является участником организации, о которой он пишет, однако, мемуарный элемент его статьи не столь обилен, и она основана в значительной части на данных жандармского дознания. Второй харьковский очерк Л. В. Фрейфельда охватывает период, несколько более поздний, связанный с деятельностью Софьи Гинсбург. И этот очерк частью основан на официальном материале, в меньшей, однако, мере, чем предшествующий. Существенно, и очень, в этом очерке указание, которое дает возможность установить, что сообщенная С. Гинсбург Лаврову программа рабочей группы есть именно харьковская программа. А программа эта, уже давно известная печати, характерна, например, своим крайним отрицанием всякой нелегальной литературы.

Два очерка по 90-м гг. по существу дела имеют мало отношения к "Народной Воле". Несомненно, что тот кризис, который "Народная Воля" пережила во второй половине 80-х гг., был процессом ее расслоения на две политические группировки. Одна часть народовольцев углубляла свою деятельность среди рабочих, все более становилась на позиции классовой борьбы, воспринимала учение Маркса и входила в ряды создавшейся социал-демократии. Другая же часть увлекалась террором и создавала своей

стр. 291

деятельностью подготовительные ступени к позднейшей партии социалистов-революционеров, и если восьмидесятые годы, во вторую их половину, являются для "Народной Воли" ее последнею страницею, то первая же половина 90-х гг. совершенно явственно есть начальная эпоха в развитии социал-демократии и партии социалистов-революционеров. Оба очерка подтверждают это, как нельзя лучше. Первый очерк И. Н. Ракитниковой посвящен работе в деревне революционной молодежи в годы голода. По ее словам, "у большинства в то время не было ни программы, ни выработанного миросозерцания": одни "тяготели к деревне", другие - "в сторону рабочих". Итак, сам автор отнюдь не устанавливает связи своего поколения с "Народной Волей". Тяготевшие в сторону рабочих, - это, по словам И. Н. Ракитниковой, технологи, но мы теперь прекрасно знаем, что эти технологи были социал-демократами и имели вполне отчетливое мировоззрение (об этом далее говорит и автор); те же медики и рождественки, которые "тяготели к деревне", были новым поколением, которое делало первые практические шаги по народническому пути позднейших социалистов - революционеров. О "немногочисленных представителях народовольчества" сама И. Н. Ракитникова говорит, что они не имели "сколько-нибудь широких связей с молодежью". Автор объясняет эту отчужденность "конспиративными условиями", однако, думаем, что дело было не в конспирации, а в том, что народовольчество в 90-х гг. жило лишь в лице отдельных своих представителей, и они не только не были руководителями нового движения, но постепенно сами примыкали к одной из вновь создавшихся группировок. Второй очерк Н. Е. Смирнова касается известной лахтинской типографии и дает больше бытовых потребностей, чем материала для заключений идеологического порядка. Закрывается сборник заметкою Р. М. Крутовского об обстоятельствах его ареста в 1885 г.

Из документов находим в сборнике только один, и неудачный.

В дополнение к статье М. П. Шебалина редакция решила дать "отрывки из показании обвиняемых по делу двенадцати, как они изложены в делах киевского архива". Эта довольно загадочная формула: "отрывки из показаний", "как они изложены", при ближайшем ознакомлении расшифровываются довольно неожиданно. В печатаемом документе совсем нет "отрывков из показаний", а есть их пересказ, и документ, в котором "они изложены", имеется не только в киевском архиве, но и в литературе, ибо он напечатан и напечатан очень давно. Этот документ есть обвинительный акт по делу двенадцати, в свое время помещенный в "Вестнике Народной Воли" (1886 г., N 5), а статья сборника - не что иное, как сжатый пересказ этого обвинительного акта (обвинительный акт - около 6 листов; в сборнике - менее листа).

В книге есть некоторые мелкие ошибки, на которых не буду останавливаться; некоторые из них без труда могли быть исправлены редакцией (как, например, курьезная ссылка В. Денисенки на несуществующую книгу: "От Благоева до "Освобождения труда"- Невского).

С. Валк.

Е. А. МОРОХОВЕЦ. Аграрные программы российских политических партий в 1917 г. Л. "Прибой", стр. 167, ц. 1 р. 50 к. Тир. 3000.

Книжка т. Мороховца написана на нужную тему. Ее уже используют в качестве пособия при проработке соответствующих разделов истории на общественно-экономических отделениях наших педфаков. Кое-что полезное она, несомненно, даст для тем и по истории ВКП(б). Е. Мороховец начинает свою книжку с "Предисловия", пытаясь на 4 страницах дать анализ аграрных отношений в период между двумя революциями. В результате - догматическое утверждение разного рода положении. Возьмем всего лишь одну страничку предисловия - 9-ую.

В начале ее автор утверждает, что, как и в 1905 - 1907 гг., крестьянское движение (речь идет о 1917 г.), даже в период наивысшего подъема, носило преимущественно аграрный характер, не превращаясь непосредственно в политическую борьбу, в борьбу с правительством и его агентами. Но чувствуя, что такого рода заявление в известной мере "туманно", автор стремится сейчас же исправить это определение и разъясняет, что "объективно аграрное движение являлось борьбой с временным правительством". Получается, что "субъективно" крестьянское движение носило аграрный характер, а объективно оно было политическим... Такова "диалектика" т. Мороховца в объяснении этого явления. В таком же стиле и следующее утверждение Е. А. Мороховца: "объективные (снова объективизм! - А. Ш.) предпосылки пролетарской революции были подготовлены предшествующим

стр. 292

экономическим развитием России, особенно во время воины, но тот или иной исход борьбы за власть между пролетариатом и буржуазией зависел от того, на какой стороне окажется широкая масса крестьянства".

В чем заключался "объективизм" предпосылки пролетарской революции, автор ни раньше, ни позже не объясняет. В какую связь он ставит эти предпосылки с развитием капиталистических отношений в России в довоенную эпоху, и почему они выросли из экономического развития во время войны - совершенно непонятно. В какой связи коммунисты и из них первый В. И. Ленин растолковывали понятие пролетарское революции в 1917 г., "как прорыв слабейшего звена в цепи империализма" - автор не обмолвился ни словечком, - получается автоматическое пристегивание к пролетарской революции крестьянства. Но зачем же тогда несколькими строками выше Е. А. Мороховец уверял нас, что "крестьянское движение 1917 г. носило преимущественно аграрный характер".

Следующим нечетким и могущим привести к неправильному пониманию утверждением является такого рода заявление: "ближайшим союзником пролетариата была беднота; объективные (опять? - А.Ш. ) условия толкали к союзу с пролетариатом и массу среднего крестьянства". Дальше на той же странице мы читаем, что "буржуазия, опираясь на зажиточные слои деревни и пользуясь политической несознательностью крестьянской массы, старалась привлечь на свою сторону и среднее крестьянство". Какая это буржуазия у т. Мороховца - не ясно, но, очевидно, дело идет о кадетах, так как в следующей фразе он сообщает, что "большую помощь в этом отношении оказывали ей (т. е. буржуазии) мелкобуржуазные группы, колебавшиеся все время, в силу своей промежуточной природы, между революцией и контрреволюцией, и объективно (какое прилипчивое словечко! - А. Ш.) служившие, таким образом, интересам господствующих классов".

Как кадетская буржуазия привлекала на свою сторону среднее крестьянство к революцию 1917 г., автор в предисловии не сообщает. Лишь в специальной главе об аграрной программе кадетов он рассказывает, как кадеты вносили эсеровские пункты в свою аграрную программу и тем пытались обмануть крестьянство. Но при чем тут привлечение середняка "на свою сторону"? Кадеты посылали кроме того карательные экспедиции против крестьян и навряд ли этот метод тоже следует отнести к привлечению среднего крестьянства на свою сторону.

Несколько слов об остальных частях книжки т. Мороховца. Отдельные главы производят несколько лучшее впечатление, но все же и здесь мы найдем много той же "серости" и в постановке вопросов и в формулировках, какие мы видели на призере страницы 9 "Введения".

Так, в главе "Аграрная программа партии пролетариата", почти сплошь склеенной из ленинских цитат, основной вопрос о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую (в революциях 1905 и 1917 гг.) все же остался не разработанным. Между тем это обстоятельство следует признать важнейшим и определяющим всю линию аграрных программ и аграрной тактики пролетариата. А отсюда не объяснены, например, принципиальная установка аграрной программы большевиков в 1905 г., ошибки "старых большевиков" в 1917 г. и т. д. Аграрные программы мелкобуржуазных партий - меньшевиков, эсеров и пр. - проработаны на основе большого сырого материала. Тов. Мороховец проделал с ними очень важную и серьезную работу. Но и здесь можно отметить ряд ошибок.

При разборе эсеровской аграрной программы Е. А. Мороховец как-то упускает из виду, что смычка эсеров через правый фланг с контрреволюционной буржуазией привела к тому, что жало эсеровской аграрной программы оказалось без капли революционного яда, что их тактика уничтожила их программу. Точно так же не вскрыты попытки левых эсеров примирить созданное правыми эсерами противоречие между тактикой и программой. В разрезе этой проблемы вскрываются весьма важные стороны этих двух крыльев эсеровской партии, о чем мы у т. Мороховца ничего не найдем. Вообще очерк об эсерах хромает во всех отношениях.

Анализ аграрных программ Е. А. Мороховец связывает как с общими теоретическими установками той или иной партии, гак и с вытекающими из них ее партийными взглядами. Подход правильный, но явно недостаточный. У т. Мороховца получается, что, например, контрреволюционная сущность мелкобуржуазных партий в 1917 г. определялась их неверными теоретическими положениями: они не видели того, не понимали другого, неверно оценивали

стр. 293

то-то, боялись того-то и т. п., а отсюда и вся контрреволюционная "беда" и меньшевиков, и эсеров. Какой же это "классовый анализ"?

Ту тему, которую автор поставил в заголовке, он разработал добросовестно и о ней рассказал достаточно хорошо. Не все он хорошо объяснил. Но полезные качества, несомненно, перевешивают имеющиеся в ней отрицательные тем более, что читатель наш уже научился критически подходить к литературе о 1917 годе.

А. Шестаков.

ПРОТОКОЛЫ СЪЕЗДОВ И КОНФЕРЕНЦИИ ВСЕСОЮЗНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ (б-ков). Седьмой съезд. Истпарт. 1928. ГИЗ.

Протоколы седьмого съезда впервые были изданы в 1923 г. Вышедшее теперь второе издание их не представляет собой простой перепечатки: текст речей, основанный на стенограммах, пополнен на основании сохранившихся записей секретарей-протоколистов, дана обстоятельная вводная статья; собственно съездовский отчет сопровожден богатым документальным материалом. Этот материал содержит, кроме именного указателя (дающего краткие биографические сведения), хроники событий за период от октябрьского переворота до конца марта 1918 г. и примечаний (среди них особый интерес представляет письмо в истпарт т. Крыленко), тщательно и полно подобранный отдел приложений. Здесь приведены таблицы голосований и протоколы заседаний ЦК в период, непосредственно предшествовавший подписанию брестского мира (февраль 1928 г.), документы левых коммунистов и постанов чения МК и ПК, наконец, материалы к мирным переговорам, включая и текст брестского мира. Пропущена, однако, особая декларация, сделанная последней советской делегацией по поводу предъявленного непосредственно перед подписанием мира немцами и турками нового условия-аннексии округов Карса, Ардагана и Батума.

Следует отметить, что подобно тому, как в хронике событий последней датой сообщается дата аннулирования брестского мира, так и в материалах "дипломатического" порядка было бы правильным дать текст декрета ВЦИК от 13 ноября 1918 г. об аннулировании брестского договора, тем более, что декрет этот прекрасно отражает свою эпоху и ярко реконструирует ее для современного читателя. Таковы, например, следующие абзацы декрета: "РСФСР предлагает братским народам Германии и бывшей Австро-Венгрии, в лице их советов рабочих и солдатских депутатов, немедленно приступить к урегулированию вопросов, связанных с уничтожением брестского договора... Это будет союз трудящихся масс всех наций в их борьбе за создание и укрепление социалистического строя... Этот союз трудящиеся массы России, в лице советского правительства, предлагают народам Германии и Австро-Венгрии. Они надеются, что к этому могущественному союзу освободившихся народов России, Польши, Финляндии, Украины, Литвы, Прибалтики, Крыма, Кавказа, Германии и Австро-Венгрии примкнут народы всех остальных стран, еще не сбросивших иго капитализма". Дальнейшее развитие событий в центральной Европе не подтвердило этих надежд - ноябрьская революция в Германии оказалась гораздо менее значительной по своим непосредственным последствиям. Но тем не менее для судеб советского государства крах немецкого империализма был событием решающим. Этот крах не наступил весной 1918 г., и армия генерала Гофмана имела еще возможность наступать на Петроград и диктовать условия похабного мира пролетарской революции. Но прошло всего девять месяцев и оказалось, что "этот зверь", который "прыгает хорошо" (см. речь Ленина, с. 24 протоколов), в действительности прыгал из последних сил. Ленинская тактика брестского "отступления", маневр передышки получили, таким образом, самое блистательное подтверждение, и в свете этой исторической проверки ленинские аргументы и прогнозы особенно поучительны. "Мы еще только подходим к мучительному периоду начала социалистических революций... Сначала сплошное триумфальное шествие в октябре, ноябре, потом вдруг русская революция разбита в несколько недель немецким хищником, русская революция готова принять условия грабительского договора. Да, повороты истории очень тяжелы, у нас все такие повороты тяжелы... Тут надо уметь отступать. Невероятно горькой, печальной действительности от себя не закрыть; надо сказать: дай бог отступить в полном порядке. Мы в порядке отступить не можем, -дай бог отступить в полупорядке... Если ты не сумеешь приспособиться, не расположен итти ползком на брюхе, тогда ты не революционер, а болтун, и не потому я предлагаю так итти, что это мне нравится, а потому, что другой дороги нет, потому, что история сложилась не так понятно, что революция всюду со-

стр. 294

зревает одновременно" (см. протоколы, с. 18, 19, 20).

Ознакомление со съездовскими протоколами и материалами, собранными истпартом, представляет живой и глубокий интерес. Различные концепции, связанные с брестской дискуссией, несомненно выходят за ее непосредственные пределы и имеют более общее значение, поскольку они вращаются вокруг темы о связи между русской и международной революцией. Удачный анализ этих концепций дан во вводной статье тов. Д. Кина, некоторым пробелом которой, впрочем, является недостаточное внимание, уделенное собственной литературе и заявлениям левого коммунизма. Д. Кин более детально занят изложением позиции Л. Троцкого, но наиболее последовательное изложение точки зрения противников подписания мира получила в "Коммунисте", в составе редакции и в числе сотрудников которого Л. Троцкий не состоял. Следовало бы различать эти две близкие, но различные группировки. Центром левого коммунизма являлось Московское областное бюро, весьма решительная резолюция которого приведена в приложениях (см. протоколы, с. 237): "Московское областное бюро высказывает недоверие ЦК, ввиду его политической линии и состава, и будет при первой возможности настаивать на перевыборах его. При этом МОБ заявляет, что оно не считает себя обязанным подчиняться во что бы то ни стало постановлениям ЦК, в связи с проведением в жизнь условий мира, заключенного с Германией" (принята 24 февраля 1918 г.). В "объяснительном тексте" именно в этой резолюции содержится знаменитое заявление о том, что "в интересах международной революции" целесообразно "итти на возможность утраты советской власти, становящейся теперь чисто формальной" (там же с. 237). История показала, что это заявление, сделанное в погоне за "левой" линией, в корне ложно оценивало перспективы революции.

Издана книга Гизом хорошо и за невысокую цену (два рубля за 360 с текста).

Г. Сокольников.

 


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Критика-и-библиография-РЕЦЕНЗИИ-2015-08-15

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Vladislav KorolevКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Korolev

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Критика и библиография. РЕЦЕНЗИИ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 15.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Критика-и-библиография-РЕЦЕНЗИИ-2015-08-15 (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Vladislav Korolev
Moscow, Россия
1193 просмотров рейтинг
15.08.2015 (3148 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
24 часов(а) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
2 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев
ПРОБЛЕМЫ ИНДИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
Каталог: Экономика 
10 дней(я) назад · от Вадим Казаков

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Критика и библиография. РЕЦЕНЗИИ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android