Систематический указатель книг и журнальных статей 1928 г. "Общественные науки. (Комитет по заведыванию учеными и учебными учреждениями при ЦИК СССР. Комиссия по составлению и изданию "Индексов научной литературы".) Полутомы I и II, М. 1932 - 1933 гг., стр. 1724 + XXVIII.

Появление "Индексов научной литературы" по общественным наукам должно быть отмечено как событие большого научного значения. В двухтомном выпуске, посвященном 1928 году, зарегистрировано 12194 названия книг и журнальных статей. Список периодических изданий, содержание которых приведено в "Индексах", состоит из 617 названий. В этом списке фигурируют периодические издания, выходящие на 8 языках народов СССР: русском, украинском, белорусском, грузинском, армянском, азербайджано-татарском, тюркменском, еврейском. Если к этим цифрам, относящимся только к общественным наукам, прибавить аналогичные цифры по другим томам "Индексов": медицине, естествознанию, технике и сельскому хозяйству, получится поразительно яркая картина гигантского размаха научной мысли народов Советского союза. Это первое, что необходимо отметить, когда речь идет о работе комиссии по составлению и изданию "Индексов научной литературы". Но нельзя обойти молчанием и более узкое, чисто библиографическое значение рецензируемой работы. Появление такого капитального указателя свидетельствует о высокой библиографической культуре.

С этой стороны к работе лучше всего подойти с критерием крупнейших западноевропейских и американских библиографических изданий. Советские "Индексы" не только с честью выдерживают все сравнения с такого рода изданиями, но по справедливости заслуживают того, чтобы быть поставленными на одно из самых первых мест в области международной библиографии.

Ближе всего к нашим "Индексам" два издания: старинное немецкое издание, выходящее с 1856 г., "Literarisches Zentralblatt fur Deutschland" и "Bibliografia Italiana", выходящее с 1928 г. Немецкая библиография охватывает как книжную, так и журнальную литературу, выходящую на немецком языке, и дает довольно большое количество кратких аннотаций. Итальянская библиография, дающая особые выпуски для техники, медицины и естествознания¹ приближается к нашим "Индексам" и тем, что дает особые выпуски для отдельных "отраслей науки и стилем своих аннотаций-рефератов. Ее преимущество - большая своевременность вы-

¹ За 1928, 1929 и 1930 гг. итальянская библиография давала выпуски и по общественным наукам.

хода в свет, ее минус - отсутствие указателей по общественным наукам и ее внешнее оформление: тонкие непереплетенные брошюры, неудобные для справочного издания.

Другие крупнейшие иностранные библиографии (Concilium bibliographicum, Index Medicus, The Ingineering index, Social Science Abstracts), хотя и грандиозны по своему замыслу и стремятся охватить не только государственную и национальную литературу, но и мировую литературу по данной отрасли знания, но в подавляющем большинстве случаев дают только фрагменты из литературы отдельных стран и, как правило, ограничиваются регистрацией литературы, не делая никаких аннотаций, не говоря уже об аннотациях типа рефератов.

По общественным наукам, кроме "Social Science Abstracts", начавшей выходить в 1929 г. и в 1933 г. прекратившей свое существование из-за финансовых затруднений, укажем для сравнения еще на "International bibliography of historical Sciences", излагаемый с 1926 г. Международным комитетом исторических наук.

Этот указатель содержит около 6 тыс. названий исторической литературы, которая очень условно может быть названа международной, так как в нее, креме европейских стран, САСШ и СССР, входят только южноамериканские острова. Но все эти 6 тыс. записей представляют собою простой регистрационный список без аннотаций.

Между тем советские "Индексы" дают весьма значительное количество аннотаций и притом аннотаций-рефератов. Эти рефераты, огромный охват материала, тщательная его обработка, детальная классификация (подробнее о ней речь будет итти впереди), - все это делает "Индексы" необходимым справочником не только для узкого круга научных работников и библиографов, но и для более широкого круга читателей. Запоздалый выход свет "Индексов" (в 1932/33 г. вышел том, относящийся к 1928 г.) значительно уменьшает практическую ценность справочника.

Всякий, кому приходилось сталкиваться с организацией больших библиографических работ, знает, какие трудности вызывает вопрос об аннотациях. Применяется ли в данной библиографии система аннотаций-рефератов или кратких аннотаций, как бы дополняющих заглавие (уточняя, допустим, хронологические или географические рамки содержания), в обоих случаях аннотатор должен обладать и знанием трактуемого предмета и мастерством точного лапидарного стиля. Оба эти качества, как правило, в большей или меньшей степени чувствуются у аннотаторов "Индексов научной литературы".

Большинство аннотаций имеет форму весьма сжатого реферата, который в нескольких строчках не только уточняет содержание книги или статьи, но и умело, со знанием дела раскрывает ее содержание, говорит о точке зрения автора, характеризует использованные им источники так, что у читателя "Индексов" получается довольно полное представление о данной статье. Такой стиль аннотаций нам кажется наиболее приспособленным для журнальных статей с ограниченной тематикой, но применение его для книг с более широкой темой неизбежно приводит к тому, что аннотатор, ограниченный размерами рефератов, не охватывает сюжета полностью и более или менее правильно раскрывает содержание лишь некоторых частей книги.

Однако беда "Индексов" не в том, что та или иная аннотация грешит произвольным выпячиванием одних частей книги и смазыванием других. Наиболее уязвимое место "Индексов" в том, что их аннотации аполитичны. Беззубость и псевдонаучная объективность характеризуют стиль многих аннотаций.

Как правило, аннотации совершенно лишены оценочных моментов. Об этом обстоятельстве читатель предупреждается уже в предисловии, где говорится: "Поскольку настоящее издание рассчитано на научного работника - специалиста в своей области, - мы нашли излишним вводить в рефераты оценочные моменты в формулировках того сравнительно узкого круга работников, которым принадлежит текст рефератов". Авторы предисловия спешат заявить, что "библиография, как и всякая наука, не может быть аполитичной". Это убеждение редакции все же повидимому слабее ее стремления сохранить "объективность" аннотаций. "Редакция решила ввести в текст оценочные формулировки основных ведущих органов нашей печати, дающие оценку книг и статей и характеризующие идеологические установки работ".

Однако оказывается, что эти "оценочные формулировки" не являются добавлением к аннотациям, что было бы естественным. Редакция обещает, что "учет этого основного оценочного материала читатель найдет в конце тома, в специальном указателе рецензий". Но читателя ждет досадное разочарование. Обещанного указателя в конце тома не найти. Нет его и в конце второго полутома за 1928 г. Словно насмехаясь над читателем, здесь стоит заключительное примечание: "Указатель рецензий на книги и статьи, помещенные в "Индексах научной литературы СССР" за 1928 г. по общественным наукам, не напечатан в на стоящем полутоме по техническим причинам". В результате конфузная редакционная "неувязка": декларировав отказ от аполитичности библиографии, редакция освободила аннотаторов от необходимости давать оценки, пообещала воспользоваться более авторитетными "оценочными формулировками" "ведущих органов печати", но своего обещания не выполнила и этих "оценочных формулировок" не дала.

В разделе "Философия" опенка дается в ряде рефератов книг и статей Аксельрод, Богданова, Варьяша и других авторов. Только оценки здесь не являются органической частью рефератов, не вытекают из них, а пришиты к ним как своего рода ярлычки: "автор - плехановец и механист" (N 10287), "автор - не марксист-диа-

лектик, а идеалист-махист" (N 10291). Или еще короче: "автор - махист" (N 10293), "автор - механист" (N 10308, 10372 и др.). В чем именно проявляется механистичность или махизм авторов - об этом в самом реферате нет даже намека, и концовка "автор - механист" звучит порой неожиданно. Пример: в аннотации на статью Цейтлина "Принципы механистического миропонимания Людвига Больцманна" говорится: "Статья констатирует, что Больцманн бессознательно пришел к стихийному диалектическому мышлению, которое позволило ему как материалисту-естествоиспытателю правильно формулировать некоторые диалектико-материалистически принципы познания. На разборе их автор пытается уяснить, что разумеют обычно на Западе под "механистическим миропониманием". Автор - механист".

Заключительное "автор - механист" никак не связано с текстом реферата. Так же выглядит и большинство других оценок в разделе философской литературы.

В аннотациях на работу Богданова "Организационные принципы социальной техники и экономика" говорится: "Автор ставит задачей своей статьи наметить необходимое изменение одной из сторон исторического материализма (разрядка моя - А. Г. ) с научно-организационной точки зрения, т. е. показать в общих чертах, каким образом принципы организации вещей превращаются в принципы организации людей, т. е. в организационные принципы экономики". Слова "необходимое изменение одной из сторон исторического материализма" приводятся даже без кавычек. Так, протаскивается огдановщина.

В конце аннотации на I том "Русской истории в сравнительно историческом освещении" Н. А. Рожкова говорится: "Предисловие (речь идет о предисловии В. Невского - А. Г. ) характеризует автора как "историка-марксиста, применяющего в своем исследовании выводы и положения исторического материализма". Этой цитатой, приводимой без всяких комментариев, аннотация на первый том заканчивается, и в аннотациях на все последующие тома "Истории" дается одно только голое изложение содержания. Лить в реферате последнего тома (N 5618) говорится: "Рассмотрены: революция 1905 - 1907 гг., реакция 1907 - 1914 гг., финансовый капитализм и мировая война, Февральская и Октябрьская революции, гражданская война. Работа доведена до периода нэпа и образования СССР. Общее заключение обосновывает методологию автора, стремящегося на основе исторического материализма установить закономерность развития общественных явлений, и формулирует выводы всего труда".

Итак, на первый взгляд полная "объективность". Ни одного собственного замечания аннотатора. Но разве не чувствуется, что аннотатор усиленно рекомендует Рожкова, этого типичного мелкобуржуазного материалиста, с его антимарксистской схемой исторического развития, с его теорией "дворянской революции" и торгового капитализма в качестве стопроцентного историка-марксиста.

В реферате работы Петрушевского "Очерки из экономической истории средневековой Европы" говорится: "Работа посвящена пересмотру ряда основных проблем средневековой истории соответственно новым точкам зрения, выдвинутым в европейской литературе последнего времени, главным образом в работах Допша. Основные итоги: отсутствие катастрофического разрыва между древностью и средними веками; отрицание натурально-хозяйственной концепции средневековой экономики, в противовес чему выдвигается понятие вотчинного капитализма; отрицание однообразно крепостного строя средневековой деревни и возникновение городского строя из вотчинного. Феодализм понимается как категория преимущественно политическая, а не экономическая. В вводной главе, посвященной логическим проблемам исторической науки, автор примыкает к взглядам Риккерта и Макса Вебера".

Этот реферат уже не представляет собою голого изложения содержания, а претендует на критическую оценку. Но, говоря о том, что Петрушевский "примыкает к взглядам Риккерта и Макса Вебера", автор реферата умалчивает об открытом воинствующем антимарксистском характере работы Петрушевского.

Наконец еще один пример "объективной" аннотации. В реферате на статью Теодоровича "Хозяйственная действительность и творчество Максима Горького" (N 9477) дословно сказано следующее: "Горький начал писать в эпоху подъема русского капитализма, выражая идеологию левонастроенного мелкого товаропроизводителя, проникнутого индивидуалистическим стремлением к борьбе. После 1905 года Горький временно впадает в пессимизм и богостроительство, хотя и приветствует неизбежное пришествие революции. Однако Горький не сразу узнал ее в Октябрьские дни. Как идеолог мелкого товаропроизводителя Горький всегда будет близок советской культуре, несмотря на свои колебания".

Все эти примеры показывают, что редакция "Индексов" не нашла правильной линии для построения аннотаций.

Переходим к вопросу о классификации.

Здесь "Индексы" сделали крупный шаг вперед по сравнению со всеми старыми библиографическими классификациями, однако полностью труднейшая задача правильной классификации редакцией "Индексов" все же еще далеко не разрешена.

Библиографическая классификация - это вопрос отнюдь не одной только техники расположения материала. Это дело, имеющее глубокое принципиальное значение, и автор предисловия к рецензируемому тому "Индексов" совершенно прав, когда говорит, что "применить диалектический материализм

здесь (в библиографии - А. Г. ) - это, прежде всего, дать марксистскую классификацию наук".

Но если библиографическая классификация упирается в вопрос о классификации наук, то, казалось бы, представители соответствующих наук давно должны были притти на помощь библиографам. Между тем мы тщетно стали бы искать на страницах наших исторических или философских журналов статей о принципах построения научной классификации знаний. Ни историки, ни философы до сих пор, к сожалению, не проявляли интереса к этой теме. Как на исключение можно указать на статью В. И. Невского "К вопросу о научной классификации библиографии", помещенную в журнале "Библиография"² (орган государственной Центральной книжной палаты СССР), в которой, с одной стороны, были подвергнуты критике тезисы доклада В. С. Книжника-Ветрова "Опыт марксистской десятичной классификации знаний, их критика и проект новой установки", прочитанного в мае 1928 г. в Ленинградском институте книговедения, а с другой - предложена собственная схема "классификации литературы по отделу общественных наук".

В несколько переработанном виде эта схема В. И. Невского и легла в основу классификации, принятой "Индексами".

Повторяем, эта классификация делает большой шаг вперед по сравнению с обычными библиографическими классификациями, сплошь да рядом строящимися их составителями по годам царствования тех или иных государей, но, по крайней мере, в части истории, о которой в дальнейшем мы по преимуществу и будем говорить, классификация "Индексов" далеко отстала от современного состояния марксистской исторической науки.

В схеме сделана попытка, положить в основу исторической периодизации общественно-экономические формации, но этот принцип грубо нарушен.

"Эпохи исторического развития", если верить "Индексам", начинаются только с рабовладельческого общества. Первобытно-коммунистическая формация в "Индексах" отсутствует и не потому, что в 1928 г. не выходило посвященной ей исторической литературы, а потому, что составители "Индексов" остались в плену у старой чисто буржуазной теории о том, что одни народы имеют свою историю, а другие ее не имеют. Первых изучает наука - история, вторых - особые науки: этнология, этнография, археология, - словом, кто угодно, но только не историк³ .

Исключив из, схемы исторического развития первобытно-коммунистическое общество, "Индексы" разбросали литературу, посвященную этой эпохе, по разным отделам: часть работ попала в отдел "Археология", часть - в раздел "Этнология и этнография", часть - в отдел, именуемый "Историей общественных форм", который выведен из пределов "Истории" и наравне с "Этнологией и этнографией" входит в тему "Социология". Она состоит из следующих частей: I. "Этиология и этнография", II. "История общественных форм", III. "Исторический материализм" и IV. "Буржуазные социологические системы".

Отдельные разделы "Социологии" имеют между собой очень мало общего, и их эклектическое соединение воедино отнюдь не оправдано ни какими-либо общими принципами всей классификации в целом, ни конкретным содержанием зарегистрированной литературы.

Спрашивается, чем по своей методологии "Этнология и этнография" отличаются, допустим, от "Археологии" и почему их нельзя было поставить в одном ряду?

Отрыв этнографии от истории и помещение ее в тему "Социология" может быть на руку только тем буржуазным этнографам, которые, не приемля единственно научного метода исторического исследования - метода исторического материализма - и не имея в то же время возможности в советских условиях против него открыто выступать, стараются сконструировать для этнографического (не исторического!) исследования особую методологию - этнологию (отсюда, кстати сказать, идет и обособление этнологии от этнографии: первую пытаются сделать методом для второй).

Но если "Этнология и этнография", имеющие обширную литературу, вызывают возражение только с точки зрения своего места в схеме классификации наук, то следующий раздел "История общественных форм" не находит оправдания ни с точки зрения своего места, ни с точки зрения содержания. Почему история, разработанная на большом фактическом материале, относится не к истории, а к социологии? Ответ на этот вопрос трудно найти. А затем, почему "общественные формы" ограничиваются только браком и семьей? Разве хозяйство, право, государство, религия, искусство, - все это не "общественные формы"? Но в "Индексах" в разделе "Общественные формы" из 11 зарегистрированных названий 7 посвящены браку и семье (N 288 - 291, 294, 297 и 298), 8-е по существу представляет собою сводный очерк истории докапиталистических общественных формаций, хотя и называется "Очерк развития общественных

² N 1 за 1929 г., ср. 16 - 26. См. кроме того, статью В. С. Книжника-Ветрова в журн. "библиография" N 2 - 3, полемизирующую " указанной статьей Невского, и в N 4 стенографический отчет о докладе Невского на ту же тему в Библиографической комиссии Государственной центральной книжной палаты РСФСР 22 ноября 1929 г. Этими тремя статьями в журн. "Библиография", насколько нам известно, исчерпывается вся литература, по вопросу о построении новой марксистской классификации знаний.

³ В схеме В. И. Невского (журн. "Библиография" N 1) в разделе "История" выделен специальный подраздел "Предистория".

форм" (Кушнер, N 292), 9-е посвящено различным генетическим проблемам, касается главным образом первобытно-коммунистической формации в целом (Лафарг, Очерки по истории культуры, N 293) и попало сюда очевидно только потому, что его некуда было деть, поскольку в "Индексах" отсутствует первобытно-коммунистическая формация. И, наконец, 10 и 11-е попали сюда по явному недоразумению. Это работы Смирнова "Социально-экономический строй восточных финнов IX - XIII вв. нашей эры" (N 296) и В. Д. Преображенского "Маурер - Энгельс или Допш" (к вопросу о происхождении феодализма в Европе) (N 295). Почему одну из этих последних работ не отнести к разделу истории народов СССР, а другую - к разделу "Феодализм"?

После "Этнологии и этнографии" и после столь неумело составленного раздела "История общественных форм" идет "Исторический материализм" и вслед за ним еще один раздел - "Буржуазные социологические системы".

Итак, сначала "Этнология", включающая и такие вполне социологические, но конечно ничего общего с марксизмом не имеющие работы, как пресловутая этногеография Тана-Богораза (N 136), затем "Исторический материализм" и, наконец "Буржуазные социологические системы", словно система Тана-Богораза не является системой типичного буржуазного эклектизма.

Неужели редакция "Индексов" считала менее удачным поместить "Исторический материализм" как часть диалектического материализма в разделе "Философия" (которую, кстати сказать, нам кажется, гораздо лучше было бы поставить не в середине тома - между "Искусством" и "Социальным воспитанием и образованием", а где-либо повыше, перед другими общественными науками) или как часть раздела "Истории" (методология истории)? На наш взгляд оба эти варианта куда удачнее, чем прегрешение исторического материализма в подраздел социологии да еще в столь нелепом чередовании с другими подразделами, как это имеет место в "Индексах".

Указанные погрешности классификации нам кажутся наиболее существенными и вряд ли могут служить предметом дискуссии. Здесь речь должна итти просто о грубой ошибке, которую необходимо исправить в последующих томах "Индексов". Но кроме этих явных погрешностей нам хотелось бы остановиться еще на одном моменте, это на вопросе об истории отдельных общественных форм. Если не считать брака и семьи, которыми в "Индексах" исчерпывается понятие отдельных общественных форм, история всех других общественных форм (хозяйство, государство, право, искусство, религия и т. д.) дана не в "Истории", а в соответствующих темах. Этот общий принцип, однако, до конца далеко не выдержан. Значительное количество работ по экономической истории идет не в экономике, а в соответствующих разделах "Истории". Например, подавляющая часть литературы в разделах "Феодализма (общий феодализм и феодализм у народов СССР) представляет собой работы по экономической истории, и это совершенно правильно, так как без этих работ от феодализма как понятия, прежде всего экономического мало, что осталось бы. Но, с другой стороны, отдельные названия из литературы такого рода затесались в разделы экономики. Работа Лавровского "Коммутация десятины в Англии как один из факторов обезземеления английского крестьянства" (N 688), одно заглавие которой показывает, что эта работа имеет непосредственное отношение к общим вопросам разложения феодализма и происхождения капиталистического общества, помещена не в теме "Истории", раздел "Феодализм", а в теме "Экономика", "История хозяйственного развития".

Еще больше режет глаз упоминание о работе Шлихтера "Борьба за хлеб на Украине в 1919 г." (N 581), попавшей не в историю гражданской войны, а в историю хозяйственного развития, в тему "Экономика".

Таких примеров можно было бы привести еще много. Все они говорят не только о том, что принцип классификации, принятый в; "Индексах", выдержан далеко не до конца, но и о том, что неправилен сам принцип выделения истории хозяйственного развития из общей истории.

Наконец несколько замечаний о сравнительно второстепенных погрешностях в классификации "Индексов". В ней еще чувствуется влияние приемов старого, если так можно выразиться, формального библиографического стиля. Ряд рубрик выделяется по чисто формальному признаку даже тогда, когда это не вызывается необходимостью или удобствами справочного пользования. Если еще можно согласиться с тем, что все исторические библиографии собраны в одном месте, а не разнесены по соответствующим темам, то выделение таких рубрик, как "Хроники событий" или "Историк", не может быть оправдано.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. ГУКОВСКИЙ:

Комментарии: