FREDERICK V.I. KOVACZ. The Untamed Balkans. New York. 1941, 240 p.

Ф. КОВАЧ. Неукрощенные Балканы. Нью-Йорк. 1941, 240 стр.

Книга Ковача представляет несомненный интерес, так как содержит много не известных доселе фактических подробностей о событиях на Балканах в 1940 - 1941 годах. Сам автор хорошо знает Балканы, владеет местными языками, в течение долгого времени был корреспондентом в балканских столицах и вращался в самых различных кругах этих стран.

Интересны также его общие выводы, содержащиеся в конце книги: о перспективах дальнейшего развитая событий на Балканах и о роли, которую суждено сыграть Советскому Союзу в этой части Европы.

*

Наибольший интерес в книге представляет первая глава - "48 дней блицистории", - посвященная мартовским и апрельским событиям в Югославии в 1941 году.

Автор очень живо описывает обстановку в Белграде 26 марта, в день возвращения Цветковича из Вены после подписания соглашения о присоединении Югославии к пакту трех держав. Он подробно излагает, как проходили антифашистские демонстрации в югославской столице, как были разбиты стекла в помещении отделения общества "Люфтганза" и как к зданию германской дипломатической миссии была приставлена усиленная охрана. Затем группы офицеров авиации ворвались в квартиры Цветковича и ряда других министров, известных в качестве сторонников Венского соглашения. Охрана, выставленная перед домами министров, не оказала офицерам никакого сопротивления, а сами министры без единого слова протеста выслушали их сообщение, что правительство смещено и что власть переходит к новому правительству, образуемому главнокомандующим воздушными силами ген. Душан Симовичем. В это же время сам Симович и его друг, ген. Боро Маркович, появились в королевском дворце с уже готовыми текстами заявления об отставке принца-регента Павла и манифесте о вступлении Петра II на престол. Принц Павел, бледный и испуганный, беспрекословно согласился дать свою подпись.

Затем возникли новые демонстрации, началось уничтожение флагов со свастикой на зданиях "Винер банкферейн" и германо-югославской торговой палаты. Шведский посланник был принят за нациста и избит.

Но новое правительство с первого же момента почувствовало себя в большой опасности. Германское вторжение в Югославию казалось неминуемым. Правительство поэтому поспешило объявить, что все

прежние договоры остаются в силе. Автор при этом совершенно обходит вопрос о том, как обстояло дело, в частности, с Венским соглашением, неприемлемость которого для югославского народа как раз послужила поводом для образования нового правительства.

Однако опасность угрожала не только извне, но и изнутри. Белградский велико-сербский режим, как указывается в книге, в течение двух десятилетий притеснял национальные меньшинства - хорватов, словен, босняков, македонцев, - и теперь, в момент испытания, ему пришлось пожинать плоды этой политики. К тому же министры, входящие в новое правительство, не только не противились в свое время великосербскому курсу, но даже сами были активными его проводниками. Автор даже высказывает мнение, что можно установить аналогию между положением в Югославии в апреле 1941 г. и во Франции в мае - июне 1940 г., когда внутриполитические моменты сыграли решающую роль в поражении французской армии.

Пока поезд увозил на юг смещенного принца-регента, а эшелоны с германскими и итальянскими подданными уносились на север, в Белграде ставили себе задачу выиграть время, оттянуть момент столкновения, которое уже было явно неизбежно. Военные эксперты, следя за германскими военными приготовлениями на границе и учитывая также быстрое ухудшение дипломатических отношений между обеими странами, пришли к выводу, что критический момент наступит через 15 - 25 дней. В течение этого срока нужно было выработать план обороны и провести мобилизацию, которую, чтобы не раздражать Берлин, официально именовали "активизацией". Но прежде всего требовалось по возможности смягчить напряженность внутреннего положения в стране.

Времени было мало даже по расчетам военных экспертов. Но на деле его оказалось еще меньше. 31 марта германский посланник фок Хеерен был внезапно отозван, а затем последовала открытая концентрация германских войск у границ Югославии, со стороны южной Австрии, Венгрии, Румынии и Болгарии. Германская пресса и радио начали обычную в таких случаях кампанию человеконенавистничества.

Белградское правительство в последний момент объявило амнистию для ряда антифашистских узников, томившихся в сербских концентрационных лагерях. Но мера эта уже запоздала и притом была проведена лишь в неполном объеме. Попытка правительства расширить свою базу внутри страны, таким образом, не дала должного эффекта.

Точно так же оказались безуспешными попытки договориться в последний момент с хорватами, Мачек был назначен вице-премьером, но переговоры с ним длились пять дней, прежде чем он дал на это свое согласие. Его колебания автор объясняет следующим образом: Мачек - "не фашист, а колеблющийся либерал". Автор забывает, однако, что Мачек был вице-премьером в правительстве Цветковича и в марте энергично поддерживал идею Венского соглашения.

Заканчивая этот обзор периода, предшествовавшего военным действиям, штор приводят один весьма любопытный штрих. Верховное командование югославских вооруженных сил было не на высоте положения. Оно было полностью дезорганизовано прежними правительствами, ориентировавшимися на "сотрудничество" с Германией, и абсолютно не было подготовлено к новой ситуации. Но в среде сербского генералитета были и исключения, и одним из них был... ген. Недич, ныне выполняющий функции сербского Квислинга. Эта позднейшая роль Недича еще не была известна автору, когда он писал свою книгу. Ему известно было лишь то, что в конце 1940 г., когда итальянские самолеты сбросили бомбы над Битолем, Недич, бывший тогда военным министром, настаивал, чтобы Югославия двинула свои войска и вместе с греческой армией изгнала итальянцев из Албании. Но принц-регент и большинство министров воспрепятствовали этому. Симович тогда предложил Недичу организовать переворот, как это было сделано 27 марта, но Недич на это все-таки не пошел и ограничился тем, что подал в отставку. Недич явно проделал большую эволюцию в последовавшее затем полугодие, став, в конце концов, прямым агентом Гитлера в Сербии.

На смену Недичу в конце 1940 г. пришел ген. Пешич - старый офицер в отставке, послушное орудие германофильской политики принца Павла и Цветковича. Он-то уже, конечно, не принял никаких мер для подготовки отпора возможному германскому вторжению.

Однако, несмотря на крайне неблагоприятную обстановку, Симович и его наспех сформированный генеральный штаб все же надеялись, что удастся сперва замедлить германское продвижение, а затем, после первых недель неизбежного отступления, закрепиться на второй линии обороны я там оказать решительное сопротивление. Предполагалось очистить Хорватию, Словению, северную и отчасти центральную Сербию, включая Белград и Новы-Сад, а также юговосточную Сербию и северовосточную Македонию, но отстоять линию, идущую через Черногорию и Албанию к центральной Сербии и Македонии.

Одновременно в Белграде рассчитывали из Призрена вторгнуться в северную Албанию и изгнать оттуда итальянцев. С этим последним планом югославские высшие офицеры связывали большие надежды, и один из них, излагая этот план корреспонденту "New York Times", многозначительно добавил, что "это будет почище Дюнкерка".

В соответствии со всеми этими планами и были размешены югославские войска, насчитывавшие всего полтора миллиона шты-

ков и разбитые на шесть округов. Основные силы находились в центральной и южной Сербии, Македонии, Черногории и Боснии. Но в Белграде допустили крупный просчет. Там рассчитывали, что главный удар последует со стороны Австрии, Венгрии, Румынии и северной Болгарии, где равнинный характер, местности благоприятствовал операциям германских мотомехчастей. Поэтому туда были брошены те небольшие военно-технические ресурсы, которыми располагала югославская армия.

Однако немцы, против ожиданий Белграда и его англо-греческих союзников, направили свой главный удар через гористый район Вардара и Битоль, где югославский командующий не располагал ни механизированными силами, ни артиллерией. Автор, однако, напоминает, что этим командующим был тот же Недач, и в свете дальнейших событий может возникнуть предположение, что прорыв в районе Барда был вызван не только отсутствием снаряжения у югославских войск, но и предательством.

Операции против итальянцев в Албания были проведены крайне нерешительно, и силы для этого были выделены явно недостаточные. Скутари, вопреки белградским сообщением, не был взят, и итальянцам уже на второй день удалось без особого труда остановить сербское наступление.

Но особенно трагические формы принял внутренний развал в войсках. Гитлеровцы использовали недовольство хорватов, годами накоплявшееся в итоге великосербской политики национального неравенства. В гарнизонах начались восстания. Хорватские солдаты, подстрекаемые гитлеровской агитацией, принялись арестовывать сербских офицеров и провозгласили отделение Хорватии от Югославии. На третий дань войны, 8 апреля, уже происходили бои между сербскими и хорватскими войсками.

В Беловаре (Хорватия) некий хорватский сержант принял на себя командование 18-м пехотным полком. В течение ночи все сербские офицеры были арестованы. На заре сербские солдаты атаковали казармы, но быстрое появление германских парашютистов в моторизованных войск решило исход боя в пользу хорватов.

В Сплите (Далмация), в гавани, стояли шесть югославских военных кораблей. Три из них подняли хорватский флаг. Тогда остальные пригрозили бомбардировкой города. Но я здесь появились германские самолеты, положившие конец сербскому сопротивлению.

В Загреб и Любляну отряды усташей явились непосредственно вслед за авангардами германских и итальянских войск.

Не лучше обстояло дело и в Боснии. Белград в течение 20 лет поддерживал здесь полуфеодальных беев и в угоду им отказал крестьянам в обещанной земельной реформе. Теперь он не мог рассчитывать на поддержку крестьян, а беи сочли более надежным ориентироваться на Берлин, чем на Белград. Наконец, в Македонии ВМРО приступала к актам саботажа: принялась перерезать телефонные и телеграфные линии и пр.

Отдельные части югославской армия были дезориентированы создавшейся ситуацией. Связь между ними была нарушена, они не были осведомлены о фактическом положении вещей. Важные стратегические пункты были эвакуированы иногда еще за день до приближения передовых германских частей. Труднопроходимые ущелья не были использованы для обороны. Между тем такие ущелья, как. Качаник и Бобуна (центральная Сербия), могли бы задержать вражеское наступление, если бы югославы не очистили тех почти без сопротивления. Точно так же не были взорваны ими мосты.

Беспорядок царил и в тылу. Эвакуация была совершенно не подготовлена. Министерство иностранных дел, например, бежало самым беспорядочным образом и за все время военных действий уже не смогло привести себя в состояние работоспособности. Между правительством я генеральным штабам в течение шести дней отсутствовала всякая связь. Министерство внутренних дел оставило власть на местах без всякого руководства. Губернатор Хорватии Шубашич доверил командование полицией одному офицеру, известному своими симпатиями к усташам, а затем покинул Загреб. После этого полиция немедленно провозгласила "Независимое хорватское государство" и связалась с Павеличем.

Среди всеобщей сумятицы никто не принял никаких мер предосторожности против итальянского военного атташе полковника Бонфатти и руководителя нацистской организации в Югославии Фабрициуса (родственники Риббентропа), которые остались в Белграде в ожидания германских войск, равно как и германский консул Нейгаузен (директор белградского отделения "Винер банкферейн", располагавший крупными суммами для финансирования "синерубашечеиков" Стоядиновича и других фашистских групп). Все эти лица сохранили контакт с членами бывшего правительства Цветковича. Они же составили текст акта о капитуляции, подписанного затем бывшим министром иностранных дел Цинцар-Марковичем и военным губернатором Белграда ген. Янковичем.

В заключение автор приводит перечень отдельных этапов кампании: 5 апреля первые бомбы были сброшены на Белград; 6 апреля весь город был объят пламенем, а на юге германские бронетанковые дивизия продвинулись к Скопле, стратегическому центру долины Вардара; 7 апреля они взяли Скопле; 9 апреля германский бронеотряд дошел до албанской границы, а 11 апреля немцы и итальянцы соединились в Албании. В то же время Хорватия, Словения, Белград, Ниш и Крагуевац уже были заняты, и 17 апреля югославский генеральный штаб капитулировал в Сараеве.

*

Следующая глава - "Прорыв у Фермония" - посвящена военным действиям в Греции. Автор начинает с краткого описания хода итало-греческой войны в 1940 году. Он отмечает, как греческие войска, значи-

тельно уступая итальянцам как по численности, так и по вооружению, ответили на итальянское продвижение к Янине контрударом из Флорины по направлению к Корче. В горах Пинда греческая горная артиллерия и отряды эвзонов разбили итальянскую 3-ю альпийскую дивизию, захватили сотки пленных и знамена "несокрушимой бригады чернорубашечников". Уже в первые дни декабря, греческая территория была полностью очищена от итальянских войск и военные действия перенесены на албанскую территорию.

Автор при этом приводит любопытный факт: греческая армия, по оценке всех военных экспертов, являлась хуже всех (даже на Балканах) снаряженной армией. Греция, как и Югославия, таила источники слабости в своей собственной внутренней структуре. Режим диктатора ген. Метаксаса означал политику беспощадного налогового ограбления крестьянства, саботаж земельной реформы. Метаксас разгромил рабочие организации и все прогрессивные, антифашистские силы. Не удивительно, говорит автор, что не только линия Метаксаса, но и внутренняя структура греческого государства развалилась под ударами германских бронетанковых дивизий.

Вначале греки при поддержке британского экспедиционного корпуса оказали героическое сопротивление. Но германские танки и авиация быстро сломили это сопротивление. 7 апреля они появились на греко-турецкой границе, 8 апреля достигли Салоник, а 9 апреля уже вступили в этот город.

Разгром югославской Южной армии оголил левый фланг англо-греческого фронта. Связь между югославами и греками была прервана, и немцы проникли через Битоль в греческую Македонию, в тыл греческих войск в Албании и Фессалии.

Дальнейший ход событий известен. Германские механизированные части, обойдя британские позиции у Олимпа, зажали их в клещи и затем двинулись через Пинд и вынудили греческую армию в Эпире сдаться. Следуя по маршруту Ксеркса, немцы проследовали далее через Фессалию. Наконец, прорыв у Фермония решил судьбу Афин.

Английский экспедиционный корпус эвакуировался под прикрытием австралийских и новозеландских частей, потеряв при этом 20% своего людского состава и все тяжелое снаряжение. По существующим подсчетам, потери в материальной часта превышали потери, понесенные англичанами в Дюнкерке.

Такое вкратце ход событий на фронту. Но главный интерес этой главы заключается в описании положения в тылу.

Автор отмечает, что югославский принц-регент Павел встретил сердечный прием у греческого короля Георга, с которым его сближали общие им обоим родственные связи с английским королевским домом и вместе с тем симпатии к Германии и Италии и ненависть ко всякому народному демократическому движению и к Советскому Союзу.

13 апреля Павел был застигнут на месте преступления. Он как раз посылал шифрованную телеграмму Мачеку, в которой, по-видимому, выражал сочувствие переговорам Мачека с германским командованием. Только после этого Павел был выслан из Греции. Георг симулировал сильное возмущение поступком своего гостя. Но автор напрасно верит в искренность этого возмущения и обвиняет Георга лишь в "политической слепоте". Впрочем, он тут же добавляет, что и сам Георг и его правительство действовали примерно в том же духе. Так, они допустили, чтобы германская дипломатическая миссия в Афинах в течение шести месяцев итало-греческой войны значительно увеличила численность своего персонала. Они не приняли никаких мер против ряда лиц, известных своими тесными связями с тайными нацистскими организациями и в то же время занимавших видные посты в метаксасовской организации молодежи и в государственном аппарате.

16 апреля югославский король и его правительство высадились в Афинах. Король обратился с манифестом к югославской армии, благодаря ее за сопротивление врагу и провозглашая, что его правительство является единственным законным правительством сербов, хорватов и словен. Любопытно, что греческая цензура не допустила передачи этого манифеста заграницу.

К этому времени большинство греческих генералов на фронте уже склонилось к капитуляции. Автор объясняет это тем, что все высшее командование состояло из назначенцев Метаксаса, который вплоть до первых месяцев войны продолжал преклоняться перед прусской военной муштрой и нацистской диктатурой.

Сторонники дальнейшего сопротивления высказались за немедленное отбытие греческого короля и правительства на Крит. Два эсминца стояли для этого в полной готовности у Мегары. Премьер Коризис воспротивился отъезду. В результате вопрос был оставлен открытым, а несколько часов спустя было объявлено о самоубийстве Коризиса. В официальном сообщении говорилось, что премьер не видел иного выхода, как отбыть на Крит, но, боясь показаться в роли человека, трусливо покидающего свой народ, он предпочел покончить с собой.

Подлинная подоплека смерти Коризиса полностью еще не выяснена, но известно следующее: Коризис в течение итало-греческой войны упорно отказывался выслать германского военного атташе, совершавшего всякого рода "неофициальные" разъезды по Греции и располагавшего собственной радиостанцией; по словам автора, это свидетельствует о том, что Коризис сохранил свои связи с германским посланником князем Эрбахом. Кроме того автор отмечает, что ген. Чолакоглу, ставший в дальнейшем греческим Квислингом, был старым протеже Коризиса и что самоубийство Коризиса последовало лишь после его тщетной попытки связаться с Чолакоглу.

Дальнейший ход событий не совсем ясен. Приготовления к отъезду правительства и короля на Крит были завершены, но отъезд был отложен королем. Автор ставит вопрос,

не подумывал ли он о сговоре с немцами. Король сам занял пост премьера и назначил афинского городского голову Козиаса вице-премьером. Козиас был другом Метаксаса. Будучи весьма близок к нацистам, он одновременно являлся и открытым противником политики, которая привела к конфликту с державами оси. Он поддерживал наилучшие отношения с Эрбахом и с главой балканского сектора отдела пропаганды нацистской партии Тирфельдером, а также с Геббельсом.

Однако Козиас отклонил приглашение на вицепремьерский пост и рекомендовал королю, поскольку большинство генералитета на фронте склоняется к капитуляции, создать чисто военный кабинет в составе тех высших офицеров, которые готовы продолжать военные действия. Вслед за тем Козиас исчез с горизонта. Автор полагает, что он просто решил ждать случая занять какой-нибудь пост в афинском марионеточном правительстве.

Состав кабинета в течение двух суток пересматривался несколько раз. В конце концов, король назначил премьером Эммануила Пудероса, старого англофила и венизелиста, рекомендованного англичанами и обязавшегося привлечь венизелистов на сторону монархии.

Первым действием нового правительства было объявление амнистии политзаключенным. Однако амнистия не была распространена на лиц, осужденных на основе гнусного метаксасовского "закона о защите государства".

В одной из последующих глав книги автор приводит ряд дополнительных данных о положении в Греции в роковые дни весны 1941 г., а также за предшествовавший период.

Автор приводит любопытные факты из биографии Чолакоглу. Дважды этот генерал был уволен из греческой армии: один раз - во время балканских войн за некую "коммерческую аферу" и второй раз - во время греко-турецкой войны 1922 г. за дезертирство. В период итало-греческой войны 1940 г. этот "серый генерал", как его называли в Афинах, часто бывал в германской миссии, и ни король, ни правительство не сочли нужным принять против этого мер, хотя они были в курсе этих подозрительных визитов. Обстоятельства эти выяснились уже после окончания кампании в Греции.

Вторая часть книги состоит из очерков, посвященных отдельным балканским странам, их географическим условиям, экономике, социальным отношениям, истории, как давней, так и относящейся к периоду между двумя мировыми войнами. Такое обилие материала, втиснутое в узкие рамки данной книги. (240 стр.), привело к схематичности.

Гораздо больший интерес представляет третья часть, посвященная перспективам будущего. Автор начинает эту часть книги с того, что цитирует заявление, сделанное Венизелосом группе журналистов в Париже в 1936 году. Бывший греческий премьер покаялся в том, что не смог в 1919 г. разъяснить Вильсону, Ллойд-Джорджу, Клемансо и Орландо значение крестьянского юго-востока Европы. Он добавил: "Крестьянские страны Европы - от Балкан до Карпатских и Судетских гор и далее до Балтийского моря - сыграют крупную роль в, предстоящей войне и в еще большей мере при заключении мира после этой войны. Статус Центральной и Западной Европы будет зависеть от положения и тенденций этих стран, от разрешения крестьянского вопроса на юго-востоке во время и после войны".

Автор целиком присоединяется к этой точке зрения. Он уделяет большое внимание аграрным отношениям в балканских странах, пережиткам феодализма, эксплоатации крестьянства и указывает, что эти проблемы лежат в основе всех политических сдвигов в этих странах. Так, хорватские, словенские, боснийские крестьяне, находящиеся в полукрепостническом состоянии, в свое время тяготели к объединению с Сербией именно потому, что в этой стране установилась мелкая земельная собственность. Национальные проблемы, как указывает автор, тесно переплетаются на Балканах с земельным вопросом.

Неразрешенность этик проблем помогла в 1941 г. гитлеровцам сокрушить Югославию и Румынию. Но гитлеровский "новый порядок" также покоится на песке: он создает новые, еще более сложные проблемы. Автор отмечает, что в Судетской области и в Карпатской Руси восстановлено крупное помещичье землевладение, что национальное угнетение сейчас свирепствует на Балканах больше прежнего. Итальянцы на второй же день захвата Далмации принялись итальянизировать местные названия городов и деревень. Немцы непосредственно перед вторжением в Югославию издали карту этой страны с немецкими обозначениями ее городов. Так например Субботица обозначена как Мариа-Терезиенштадт. В пояснительном тексте указывается, что все это немецкие города, которые были "лишены своего прежнего немецкого характера". О хорватах в этом пояснении говорится как о "старых австрийцах", т. е. славянизированных немцах.

Автор, одновременно подчеркивая, что и западные демократии бессильны разрешить балканские проблемы, цитирует интересную статью из американского журнала "Harpers Magazine", констатирующую, что "слабейшим звеном в оснащении союзников" является "отсутствие конструктивной программы для крестьянских стран". Впрочем, уже опыт 1919 - 1939 гг. показал, что Балканам не приходится ждать ничего положительного от западных стран, неизменно покровительствующих Пашичам, Братиану, Метаксасам и пр. Точно так же образование балканской федерации не могло бы, по мнению автора, разрешить все проблемы.

Решающим факторам в дальнейшей эволюции балканских стран автор считает Советский Союз. Он указывает на глубокие симпатии югославского и болгарского народов к СССР и популярность среди этих народов советской политики мира. Автор, отмечая заключение советско-югославского пакта накануне германского вторжения в

Югославию, пишет: "СССР хотел этим продемонстрировать балканским народам свою политику мира и дружбы по отношению к малым нациям, политику, коренным образом противоречащую политике нацистов. Полагают, что демонстрация этого коренного различия принесет сваи плоды в будущем". "Хотим ли мы этого или нет, - пишет далее автор, - но Советскому Союзу суждено играть все более важную роль в судьбе Европы, расшатанной гигантскими завоеваниями и смертельными битвами гитлеровской Третьей империи, ослаблением французской и итальянской империй и исчезновением британского могущества с континента". Автор отмечает, в частности, огромный рост интереса и симпатий к СССР на Балканах именно за последний год. Он приводит цитату из хорватской газеты "Новости": "С тех пор как весть об экспроприации крупных помести в советской Бессарабии распространилась по старой Румынии, требование земельных наделов и дух мятежа стали распространяться медленно, но верно, как масляное пятно". Напомнив, что в Венгрии уже прошлогодняя будапештская выставка показала, как силен в стране интерес к СССР, автор подчеркивает, что в центре этого интереса была коллективизация сельского хозяйства.

"Крестьянская Европа, - пишет в заключение автор, - подобна полю поздней осенью. Зима еще предстоит - со снегом и метелью, - но в глубоких недрах земли посевы уже растут".

----------

SNOW EDGAR. The battle for Asia. New York. 1941. XII, 431 p.

СНОУ Э. Битва за Азию.

Книга известного американского журналиста Сноу не является исторической работой в собственном смысле. Тем не менее эта книга подобно другим более ранним работам автора¹представляет по своему материалу весьма значительный интерес для историка. Тема книги -японо-китайская война. В качестве корреспондента ряда американских газет автор исколесил Китай по реем направлениям. Наблюдая постеленное проникновение японцев в Северный Китай, он присутствовал при начале "большой войны" 1937 г. и после "инцидента" в Люкоуцзяо (7 июля 1937 г.) побывал почти на всех важнейших участках фронта. По форме его книга - наполовину дневник с записью путевых впечатлений, наполовину сборник публицистических очерков. Наряду с описанием некоторых основных операций первого этапа войны, главным образом боев за Шанхай, взятия Нанкина и др., автор дает подробный анализ стратегических методов, военных сил и ресурсов обеих воюющих сторон, приводит ряд характеристик политических деятелей Китая, а также картины экономики и быта страны. В конце книга автор пытается наметить общие перспективы японо-китайской войны и ее общее значение. Подобно другим работам автора книга отмечена печатью сочувствия к самоотверженной борьбе китайского народа против темных сил - иностранной агрессии, ставящей своей целью завоевание и порабощение Китая.

Книга начинается с истории "инцидента" в Люкоуцзяо.

Эпизод в Люкоуцзяо на первых порах выглядел как обычный инцидент, которыми полны последние предвоенные годы японской экспансии в Китае. Автор выдвигает версию, что японцы и в этом случае надеялись на капитуляцию Китая без "большой войны", полагая, что достаточно будет совершить легкую "колониальную кампанию", нечто вроде военной прогулки по Китаю. Действительность не оправдала этих надежд.

Почему же на этот раз терпению китайцев наступил конец? Причину этого автор видит в поведении японской армии - в ее разнузданной системе грабежей и массовых казней, в открытом мародерстве и насилиях японской солдатчины.

Яркую картину поведения японцев автор дает на страницах, где рассказывается о подробностях взятия Нанкина (19 декабря 1937 г.) и его разграблении. По данным Международного комитета Красного креста, которыми пользуется автор, японцы в одном только Нанкине убили не менее 42 тыс. человек, в том числе много женщин и детей. "Все женщины и девушки в возрасте от 10 до 70 лет были изнасилованы японскими солдатами... Около 50 тыс. японских солдат свыше месяца предавались в городе оргии насилований, убийств, грабежей и хулиганств, подобных которым еще не видано в наше время" (стр. 56). Около 12 тыс. частных зданий и магазинов было ограблено и очищено. По оценке Международного комитета Красного креста, общая сумма убытков, причиненных Нанкину, составила 246 млн. китайских долларов. Из них только 1% (!) можно отнести на убытки от военных действий, а 99% относятся за счет грабежей и бесчинств японской "рыцарской армии"!

Японцы не ограничились разграблением Нанкина. Комиссия Красного креста, сделавшая в конце 1938 г. анкетное обследование нескольких уездов (четырех с половиной) той же провинции, оценивает убытки крестьян этого района в 41 млн. долларов. Две пятых жилых крестьянских домов этого района уничтожены огнем, почти поголовно истреблен окот, поломаны сельскохозяйственные орудия (японцы конфискуют

¹ "Red Star over China" и др.

все, вплоть до лопат и мотыг, увозя их в Японию в качестве железного лома). Японскими солдатами убито 26870 мирных жителей - мужчин, женщин и детей. "О масштабах катастрофы, постигшей китайское крестьянство, - пишет автор, - можно составить себе представление, если помножить эти цифры на несколько сот, по числу уездов, оккупированных японцами"; причем надо учесть, что приведенный обзор охватывает период всего в 120 дней.

События в Нанкине, по мнению автора, были главной причиной того, что для японского милитаризма путь к политической победе над Китаем оказался закрытым. "Своими убийствами и грабежами в районе нижнего течения Янцзы японцы, возможно, одержали военную победу, но не достигли политической цеди, которую преследовали", - вынудить Китай к капитуляции. Слишком накалилось возмущение народных масс Китая. "Это не люди, а звери, - говорили крестьяне, ставшие свидетелями разнузданных похождений японской военщины". Зверства японской солдатчины пробудили патриотизм китайцев, породили невиданное сплочение всех сил китайского народа, ставшего перед угрозой потери своей национальной самостоятельности.

Картины боев за Шанхай, которые автор лично наблюдал, жизнь в Чунцине под непрестанными бомбардировками, впечатления от отдельных фронтов, жизнь китайского тыла составляют содержание последующих глав книги. Автор дает характеристику Чан Кай-ши и его окружения. "Чан Кай-ши, - пишет автор, - является общепризнанным вождем лишь в той мере и постольку, поскольку он символизирует единство народа, в национальной борьбе; он потеряет весь свой престиж в течение одного дня, если он обманет доверие" (стр. 119).

Большое место автор уделяет экономике Китая, подробно описывая ресурсы страны, мары, принимаемые для создания промышленности во внутренних районах, излагает историю и рост системы так называемых индустриальных кооперативов. В книге дана также картина состояния вооруженных сил Китая, их численности, организации, вооружения и пр.

С особенным вниманием и сочувствием автор изучает деятельность китайской компартии по укреплению вооруженной мощи страны. Успехи коммунистов, с самого начала направивших главные усилия на организацию партизанских отрядов и применение партизанских методов борьбы, автор оценивает особенно высоко. Это поняли и японцы. "Японцы сменили свое презрительное и высокомерное отношение к коммунистическим войскам, которые в первые месяцы войны принесли им ряд тяжелых поражений. Теперь они принялись тщательно изучать методы деятельности врага, которого генерал Итагаки назвал "самым упрямым и опасным из наших врагов".

Автор, несомненно, прав, когда выдвигает следующее утверждение: "Только партизанские войска (руководимые по преимуществу коммунистами) мешают японцам добиться усмирения Северного и Восточного Китая. События в неоккупированном Китае, поскольку они прямо не связаны с усилением сопротивления в оккупированных японцами районах, не окажут влияния на исход японо-китайской войны. И если бы японцам удалось добиться успеха в их "облавных" операциях в оккупированных провинциях (и если бы исход войны решался только между Японией и Китаем), то Чунцин стал бы не чем иным, как столицей экономически отсталой страны где-то около Тибета" (стр. 349).

Особый интерес в книге представляет характеристика японского милитаризма и японской армия. Автор считает, что в отличие от европейский держав, стоявших на более высоком уровне, чем их колонии, Япония "задалась целью колонизовать не полуцивилизованный народ, но страну, во многих отношениях стоящую выше Японии... В основном японские военные магнаты могут принести в Китай лишь деградацию - наркотики, рабство, эксплоатацию и смерть". Ни капиталов, ни сырья Япония не имеет. В области товаров "Япония не производит ничего такого, чего Китай уже не производил или не может производить для себя... В области науки и техники Япония может предложить очень мало такого, что она сама не позаимствовала бы из-за границы, и Китай всегда предпочитал заимствовать ив первоисточников. Что касается культуры, то Япония и здесь во многих отношениях лишь заимствовала у Китая и западных держав" (стр. 72 - 73). Японский империализм, по словам автора, есть олицетворение страсти грабежа: "Две страсти толкают японский империализм: необходимость раздавить всякое сопротивление и желание японских правящих классов завладеть материальными ресурсами и раба, чей силой Китая" (стр. 73). Автор подробно излагает методы грабежа, проводимого японцами. Процесс этого грабежа автор делит на два этапа: на первом из них захватывается свежая добыча, часть которой делится на месте, - это попросту мародерство на поле боя; затем идет второй этап. Японские милитаристы лицемерно называют его "реконструкцией". В действительности здесь происходит систематическое поглощение китайской промышленности, ресурсов, рабочей силы, сырья, машин и орудий производства, общественных зданий и пр. "В руки японских предприятий и монополий переходит все, вплоть до промышленного и налогового аппарата, - даже продажа "наркотиков, публичные и игорные дома" (стр. 74).

Характеристика, даваемая автором японской армии, весьма нелестна. Обрисовав политическое влияние японской военщины в самой Японии, еще более усилившееся после захватов на материке, указав на быстрый процесс сращивания военной верхушки с японским трестированным капиталом, автор переходит к оценке боевых качеств японской армии. Последнюю он оценивает невысоко, иронизируя над ее ореолом "непобедимости". Одерживать победу над китайскими войсками, даже на первоначальной стадии войны, японцам удавалось лишь в силу огромного перевеса техники. Об этом говорит опыт боев за Шанхай. Во время этих боев иностранные наблюдатели, по словам

автора, заметили, что японская армия не научилась еще эффективно использовать свою технику; это сказалось в незначительной меткости японского артиллерийского огня и особенно воздушной бомбардировки. Что касается "наступательного духа" японской пехоты, о котором много говорят японские милитаристы, то автор считает, что не очень высокий вообще, он значительно понизился за последние годы. В прямом военном столкновении с китайскими войсками японцы еще одерживают победу, но в борьбе с партизанскими методами 8-й народной армии (ныне 18-й армейской группы) японцы неизменно терпят неудачи, и все их экспедиции для "окончательного уничтожения" партизанских войск и баз 8-й армии, предпринятые в Шанси, всегда кончались безуспешно.

Много страниц своей книги автор посвящает характеристике низкого морального уровня японских солдат, разоблачал грабежи, бесчинства и насилия японской солдатчины. Корни этого явления автор видит в живучести феодальных остатков, не уничтоженных революцией Мейдзи. Феодальный кодекс бусидо, являющийся до сих пор символом веры японского солдата, внушает ему три принципа: послушание, верность и самопожертвование. Система воспитания в японской семье и школе готовит солдата, покорного начальству и жестокого к врагу, "Молодежи систематически внушается, что отвращение при виде жестокости и человеческой крови есть трусость, и каждый японский мальчишка старается доказать свою храбрость. Во время землетрясения 1923 г. японские солдаты и полиция устроили погромы, стоившие жизни шести тысячам корейцев; многие зверства были совершены руками женщин и детей" (стр. 67). Поведение японской армии в Китае, возводящей жестокость к врагу в принцип морали, - логическое следствие этой системы воспитания. Офицеры, стремясь поскорее обогатиться в завоеванной стране, поощряют низменные инстинкты солдат.

Описывая систему и методы японского империализма, автор книги не щадит английских и американских деловых людей, их близорукость, сыгравшую на руку японцам в их захватнической политике. Беседа со многими европейскими и американскими капиталистами, пишет автор, "оставила во мне странное чувство: словно я был в стране слепых" (стр. 75). Эта слепота имела свое объяснение: "Некоторые из них в течение известного времени выколачивали неплохие и скорые барыши, поставляя японской армии нефть, железо, сталь и другие материалы; японцы нуждались в них для того, чтобы вытеснять потом иностранные интересы из Китая" (стр. 77). Пример такого рода - деятельность крупной английской торговой фирмы Мэтизон, которая ряд лет упорно воевала за сближение между Англией и Японией. "В конце концов, - пишет автор, - я понял, что эти джентльмены, за небольшими исключениями, неспособны видеть далее своей книги балансов, где отмечены доходы за истекший и намечен баланс будущего месяца" (стр. 77).

Действительность вскоре показала, что ожидает иностранцев в Китае. Военное выступление Японии против Англии и США - логическое продолжение линии, взятой Японией еще несколько лет назад, линии на окончательное вытеснение всех соперников из сферы ее монопольных интересов.

Н. Ерофеев

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Комментарии: