ALSOP J. and KINTNER R. American white paper. The story of American diplomacy and the second world war. New York. Simon and Schuster. 1940. 109 p.

ОЛСОП Д. и КИНТНЕР Р. Американская белая книга. Американская дипломатия и вторая мировая война.

BUELL R. L. Isolated America. New York. A. Knopf. 1940. XXI, 457. XIII p.

БЮЭЛЛ Р. Изолированная Америка.

"Американская белая книга" вовсе не является "белой книгой" в обычном смысле этого слова, т. е. официальным сборником дипломатических документов дайной страны: книга Олсопа и Кинтнера носит совсем иной характер. Вся документация этой книги ограничивается несколькими речами Рузвельта и Хэлла, притом книга ни в какой мере не является официальным изданием.

Поскольку дипломатическая переписка США за период с сентября 1938 г, до сентября 1939 г. не опубликована, авторы нашли иной способ показать, как формулировалась в этот период внешняя политика США. С этой целью два предприимчивых журналиста решили проникнуть в лабораторию внешней политики США - в тайники государственного департамента министерства иностранных дел и в кабинет Рузвельта. Это им отчасти удалось: осведомленность авторов необыкновенна; они передают содержание самых узких совещаний руководящих лиц американского правительства гак, словно они там присутствовали, весьма подробно описывают действующих лиц - руководящую группу сотрудников государственного департамента и самого президента, - их реакцию на отдельные события, их мысли и поступки.

Наибольшую ценность представляет попытка авторов установить историю составления ряда важнейших документов внешней политики США за этот период: авторы в некоторых случаях указывают, кто был автором первоначального текста, описывают, каким изменениям этот текст подвергся в руках Хэлла или самого президента. Такой материал мог бы явиться ценным подспорьем для исследователя при изучении мотивов, руководивших внешней политикой США в этот период.

Беда авторов состоит, однако, в том, что они подошли к своей задаче не как исследователи, а как журналисты - в погоне за сенсацией. В результате получилась книжка, ни в какой мере не дающая картины американской внешней политики за этот период. Приводя местами весьма интересный материал, авторы не могут раскрыть его

значения. Очень интересно узнать, например, что известное послание Рузвельта от 25 сентября 1938 г. к главам европейских государств было задумано вначале как обращение "К американскому и ко всем заинтересованным народам". Но почему от этого плана пришлось отказаться, почему одна фраза из первого варианта проникла во второй, авторы не объясняют; им не под силу раскрыть этот факт. К тому же материал авторов весьма ограничен; видно, что он получен ими главным образом с "черного хода". Случайный характер материала приводит авторов к тому, что о дальневосточной политике США они упоминают лишь вскользь, когда им приходится сказать несколько слов об отмене США торгового договора с Японией. Другому вопросу - латиноамериканской политике, также занимающей одно из центральных мест в политике США, - авторы отводят ничтожно мало места, да и то лишь потому, что они могли здесь дать один штрих закулисной дипломатии.

Книга не дает картины внешней политики США в этот период, а лишь фрагменты этой картины. Однако не приходится отрицать, что в руках будущего исследователя эти документы будут полезными.

Совсем иначе обстоит дело со второй рецензируемой книгой. Ее автор - известный американский публицист и знаток международных проблем; его имя хорошо знакомо читателям образцовых изданий американской "Ассоциации внешней политики" - бюллетеней "Foreign Policy Reports". Автор не только хорошо знаком с фактами международной политики: он умеет их ясно и в то же время остро излагать; его книгу выгодно отличает от других работ такого рода серьезный, вдумчивый подход к проблемам международных отношений.

Книга посвящена доказательству того, что "изолированная Америка" существует только в воображении некоторых лиц, сознательно или несознательно закрывающих глаза на факты. В действительности, как доказывает автор, Америка связана тысячами нитей со всем миром: и в политике, и в экономике, и в финансах. Доказательству этого тезиса автор посвящает самую обширную, вторую часть своей работы, носящую характерное заглавие - "Ответственность Америки за прошлое".

"Несомненно, - пишет автор, - большинство американцев полагает, что наша страна всегда была готова принять участие в мероприятиях по уничтожению войн и вооружений, но что все наши усилия в этом направлении разбивались о несговорчивость других держав" (стр. 38). Шаг за шагом автор показывает, что это представление неверно.

За неудачу попытки остановить японскую экспансию в Китае, как доказывает автор; повинны не только другие державы, но и США, Автор напоминает факт, который, по его мнению, имел решающее последствие для всей истории дальневосточной проблемы: "В 1931 г., после манчжурского "инцидента", члены Лиги осведомились о позиции США в вопросе о. санкциях. Как об этом говорит Дауэс в своих воспоминаниях¹ , США решительно отказались от участия в этой акции и заняли позицию "морального воздействия", очень похожую на "позицию" повара из известной басни Крылова "Кот и повар". Автор не стремится оправдать и английскую политику; он признает, что "ответственность за неудачу остановить Японию следует разделить между Англией и Америкой" (стр. 61), хотя и утверждает, что при всей нерешительности американской дипломатии "она все же шла дальше, чем английская" (стр. 61).

Говоря о неудаче разоружения и, в частности, о провале Женевской конференции 1932 - 1933 г., автор, пожалуй, идет слишком далеко, приписывая США вину за срыв этой конференции. Факты таковы. Весной 1933 г. наметился поворот в политике США к более тесному сотрудничеству с державами Лиги: 21 мая делегат США Норман Дэвис заявил, что США будут консультироваться с другими державами в случае нарушения кем-либо парижского пакта, и если придут к определению агрессора, то США воздержатся от всякого действия, которое могло бы помешать Лиге. Однако сенат не поддержал этой инициативы Рузвельта: сенатская комиссия по иностранным делам внесла в резолюцию палаты представителей (о предоставлении президенту права налагать эмбарго на торговлю с агрессором) поправку, полностью изменившую смысл этой резолюции. В силу этой поправки эмбарго должно было налагаться на обе страны; и на агрессора и на жертву агрессии. Это обстоятельство, по мнению автора, в конечном счете взорвало конференцию по разоружению.

Автор в своем утверждении идет дальше: он пишет, что "Америка требовала от Франции больших уступок для умиротворения Европы, чем сама готова была сделать. Например мы приветствовали бы отмену репараций, но лишь немногие в США соглашались на ликвидацию межсоюзнического долга. Заставляя Францию разоружиться ранее того, как было достигнуто соглашение по этой и по другим проблемам, США поощряли германский ревизионизм, хотя мы и отрицали это. Не выдерживает критики позиция Америки, когда, она утверждала, что не заинтересована в политических проблемах Европы, и в то же; время возглавляла движение за разоружение. В глазах Франции, Чехословакии и; Польши эта политика представляла собою неоправданное вмешательство в дела европейского континента" (стр. 64 - 65).

Мы видели, что при первой же попытке активизировать участие США в международной политике Рузвельт натолкнулся на оппозицию сената. Это противоречие между законодательной и исполнительной вла-

¹ Dawes C. G. "Journal as ambassador to Britain", p. 416.

стью США наложило свой отпечаток на внешнюю политику США во все последующие годы. Особенно значительную роль в этом смысле сыграло известное законодательство о нейтралитете, которое по рукам и ногам связывало американскую дипломатию во все предвоенные годы, снижая ее роль в мировой политике. Автор приводит многочисленные факты, свидетельствующие о том, какую глубокую антипатию испытывал американский народ к гитлеризму и его методам. Стихийный "моральный бойкот" фашистской Германии привел к тому, что к 1938 г. американо-германская торговля упала на три четверти в сравнении с 1929 годом. Руководящие деятели США неоднократно давали выход этим антигерманским настроениям: наиболее яркий факт этого рода - известная речь министра Икеса в ноябре 1938 года. Однако политика нейтралитета позволяла Германии оставаться в уверенности, что со стороны США ей нечего опасаться; автор правильно указывает, что законы о нейтралитете были фактически направлены против Англии и Франции, ибо эти законы закрывали американский рынок именно для них, а Германия, слабая на море, все равно рассчитывать на него не могла (стр. 82).

В этих условиях правительства Рузвельта в своей внешнеполитической линии постоянно находилось между двух огней: антигерманскими элементами, с одной стороны, и изоляционистами - с другой. В результате внешняя политика США, часто смелая на словах, на деле страдала нерешительностью. Непоследовательностью отмечена политика США и в Европе и на Дальнем Востоке. Когда Англия летом 1939 г., в самый разгар европейского кризиса, подверглась нажиму со стороны Японии (дело о концессии в Тяньцзине), конгресс США своим отказом пересмотреть некоторые статьи закона о нейтралитете дал Англии повод решить, что помощи со стороны США ей ожидать на Дальнем Востоке не приходится; результатом было знаменитое соглашение Арита - Крэйги от 24 июля 1939 г., которое Бюэлл называет "дальневосточным Мюнхеном". Во второй половине 1938 г. между США и Японией произошел многократный обмен нотами, довольно резкими по форме. Это, однако, не помешало США продолжать поставку в Японию различных видов военно-стратегического сырья (одни США поставили 56% всего японского ввоза этих материалов).

Подводя итог своим рассуждениям, автор заключает эту центральную часть книги об ответственности США за прошлое следующими словами: "Наша совесть не может оставаться спокойной. Мы хотели, чтобы Англия и Франция воевали за Чехословакию, но сами воевать не хотели. Нам не нравился мир, окружавший нас, но мы сами несознательно сделали его таким, каков он есть" (стр. 202).

В других частях своей книги автор показывает глубокую заинтересованность США в событиях, происходящих в других частях света, и в особенности в исходе нынешней войны. В нескольких главах книги автор обсуждает возможные варианты исхода войны и показывает, что это означало бы для США. Автор настойчиво подчеркивает, что победа Германии означала бы серьезную угрозу для США. Однако здесь автор обнаруживает некоторую непоследовательность: влияние изоляционистских настроений, которые он так успешно громит в других местах своей книги, находит отражение и в его рассуждениях. Так, подчеркивая, что США должны помочь Англии и Франции разгромить Гитлера, он считает, однако, что эта помощь должна быть обусловлена уступками со стороны Англии и Франции. В первую очередь он намечает передачу США морских и воздушных баз в Галифаксе, на острове Тринидад "и вообще всех стратегических пунктов в Западном полушарии, принадлежащих европейским державам" (стр. 448)

В новом издании книги, вышедшем уже к концу 1940 г., когда выяснился полностью масштаб германской угрозы, автор, оставляй текст книги без изменений, в предисловии возражает против того, чтобы помощь западным демократиям была оговорена предварительными условиями. Ссылаясь на то, что положение не терпит отсрочки, автор настаивает на том, что помощь надо оказать немедленно и без всяких условий. Единственное условие, которое оставляет в силе автор: "Надо условиться, что британское правительство ни при каких условиях не передаст своего флота нацистам" (стр. XII).

В последней части книги автор намечает контуры организации послевоенного мира. Как известно, этот вопрос уже давно и оживленно дебатируется в иностранных кругах; количество книг, посвященных этому вопросу, чрезвычайно велико и продолжает увеличиваться. Эта часть книги Бюэлла самая слабая. В целом книга заслуживает внимания главным образом как глубокий анализ внешней политики США за последние десятилетия, основательно разбивающий все аргументы изоляционистов.

Н. Ерофеев

SUMIMASU IDDITTL Proffessor in Vaseda University. The life of Marquis Shigenobu Okuma. A maker of new Japan. Tokyo. 1940, 423 p.

СУМИМАСУ ИДДИТТИ, проф. университета Васэда в Токио. Биография маркиза Сигэнобу Окума. Создатель новой Японии.

Книга написана автором по заданию университета Васэда¹ в связи со столетием со дня рождения его основателя - маркиза Окума. Этим определяется характер содержания книги. Она, по существу, является панегириком Окума, которого автор изображает самым крупным государственным деятелем новой Японии Однако сделана эта работа довольно тонко, без обычной аляповатости, свойственной подобного рода юбилейным изданиям.

Автор излагает биографию Окума на большом историческом фоне. Первые главы, за исключением введения, в котором излагается общая характеристика феодальной Японии в период Токугава (1603- 1867), дают отдельные интересные картинки быта самураев. Очень неплохо, например, описана автором японская провинциальная школа того периода, в которой учился Окума. В этой школе дети самураев в обязательном порядке проводили около 15 - 16 лет своей жизни изучая китайскую философию и прежде всего конфуцианство, которое являлось официальной религией Токугавского сёгуната. Девять канонических книг, излагавших конфуцианскую идеологию, на первом этапе ее развития в древнем Китае, вначале читались вслух, потом рассказывались, затем устраивались публичные чтения. Помимо этих занятий самураи изучали военное дело. Кормили детей в этих школах неважно. Автор показал, как среди японского юношества возникло в 40-х и 50-х годах движение за реформу обучения, за введение в программу других китайских философов, помимо Конфуция и его учеников, за изучение голландского языка и т. д.

Сигэнобу Окума происходил из сравнительно состоятельной семьи самураев, имевшей годовой доход в 400 коку риса² и жившей в японской провинции Хидзэн, на оетрове Кюсю (теперешняя префектура Сага). Окума не принадлежал к тем двум феодальным кланам, которые сыграли решающую роль в период 60-х годов XIX в. и затем в течение нескольких десятков лет монополизировали в своих руках все важнейшие правительственные должности в стране. Эти два известных клана - Сацума и Тёсю - всегда враждовали между собой, но вместе с тем поддерживали контакт, когда их монополии угрожала опасность со стороны какого-нибудь третьего клана или иной группировки. Автор очень много внимания уделяет политике Сатё (т. е. Сацума и Тёсю. - А. Г. ), в значительной мере объясняя противодействием этих двух кланов все неудачи в карьере Окума.

Окума не принимал активного участия й антиправительственном движении накануне 1867 г., так же как и в самой революции. В этот период он был чиновником по наблюдению за торговлей в Нагасаки. Однако тщеславие и. честолюбие, которыми он в большой степени обладал, заставляли его предпринимать некоторые шаги для того, чтобы выдвинуться. Автор в данном случае правильно оценивает мотивы, руководившие Окума в его попытках примирить враждующие группировки - сторонников сёгуна и сторонников императора. Окума решительно не присоединился ни к той, ни к другой группировке, хотя как будто его сочувствие было, на стороне императора, И в дальнейшем, когда правительство стали возглавлять попеременно то представители клана Сацума, то клана Тёсю, Окума поддерживает хорошие отношения с виднейшими представителями того и другого клана: Ито, Иноуэ (Тёсю), Окубо, Мацуката (Сацума). Автор детально описывает всю государственную деятельность Окума, менее подробно останавливаясь на его деятельности в качестве основателя и руководителя политической партии кайсинто, а также на его деятельности в созданном им университете.

Рецензируемая книга, безусловно, представляет интерес, так как дает довольно обильный фактический материал, особенно для тех периодов, когда Окума был у власти (вице-министром, министром и т. д. в 80-е и 90-е годы XIX в.). Значительно менее интересна та часть книги, в которой излагается общая история этой эпохи. Здесь мало новых данных и совсем нет серьезного анализа. Автор излагает революцию 1867 - 1868 гг., ограничиваясь лишь борьбой кланов, совершенно не упоминая о роли крестьянства и буржуазии. В следующий период народного движения (минкэн ундо) за конституцию автор также не показал этого народного движения, сосредоточив главное внимание на борьбе оппозиционных партий между собой (гл. VIII).

Автор добросовестно излагает все важнейшие события политической истории Японии второй половины XIX в. и начала XX в., не допуская мысли, чтобы какое-либо из этих событий могло произойти без участия Окума. Это умаляло бы, по его

¹ Васэда - район гор. Токио, где жил Окума и где был основан им университет, первоначально называвшийся Токийским колледжем.

² Большая часть японских самураев была лишена Токугавским сёгунатом права владеть землей и взамен получала рисовые пайки, размер которых определял имущественное положение самурая. Коку риса - около 10 пудов.

мнению, роль Окума. Поэтому часто биография Окума притягивается "за волосы" к тому или иному событию.

Мировоззрение автора книги ярко проявляется в его оценке деятельности Окума как премьера в 1914 - 1916 гг., когда Китаю были предъявлены известные 21 требование. Автор утверждает, что сущность этих требований не была понята, что Окума и его министр иностранных дел Като хотели лишь внести ясность, точность в японо-китайские отношения, сделать их более постоянными (продление срока аренды ЮМЖД и Квантунской области до 99 лет и т. д.). Но автор, очевидно, чувствует, что нельзя ограничиться этими несерьезными заявлениями. Поэтому, убеждая читателя, с одной стороны, что в 21 требовании нет ничего из ряда вон выходящего, автор, с другой стороны, пытается снять ответственность с Окума за эти требования. Величайшая ирония истории, говорит он (стр. 388), заключается в том, что Окума, наиболее либеральный, наиболее умеренный и великодушный из японских государственных деятелей, оказался связанным с дипломатическим актом, расцененным как оскорбление, как насилие над слабым соседом Японии. И далее опять следует выгораживание Окума, когда автор утверждает, что Окума и Като не могли вести китайскую политику так "мягко", как они хотели бы, поскольку на них оказывали давление старшие сановники.

Все эти доводы, конечно, малоубедительны и противоречат известным историческим фактам, а именно: как раз старший сановник (гэнро) Ямагата, наиболее реакционный из всех государственных деятелей Японии того времени, настаивал на снятии пятого раздела 21 требования ввиду того, что этот раздел вызвал особенно резкие протесты и в Китае, и среди стран Антанты, и даже среди японской буржуазии, заинтересованной в развитии нормальных коммерческих связей с Китаем.

Основная и главная задача, которую поставил себе автор в изложении этой биографии, сводится к тому, чтобы поднять графа Окума на такой пьедестал, с которого он мог бы выдержать сравнение с другим государственным деятелем Японии - князем Хиробуми Ито. На протяжении всей книги аз-тор настойчиво старается доказать, что Окума - такой же крупный деятель, как Ито, что он играл не меньшую роль в истории Японии, чем Ито, что отдельные неудачи в карьере Окума объясняются причинами, не зависящими от него, лежащими вне его, и что своей блестящей карьерой Ито обязан не только своим личным талантам, но и благоприятно сложившейся для него обстановке.

Задача эта, безусловно, нелегкая. Ито моложе Окума и умер на 13 лет раньше его, однако за сравнительно не очень большой период своей государственной деятельности Ито был четыре раза премьер-министром и неоднократно председателем тайного совета Японии Ито - автор японской конституции, участник многих международных переговоров, и его подпись стоит на важнейших договорах Японии с. Китаем. Карьера Окума не столь блестяща: он всего два раза был премьером, ни разу не был во главе тайного совета, и хотя и был министром иностранных дел, но и в дипломатии не сыграл такой крупной роли, как Ито.

Автор останавливается довольно подробно на неудавшейся попытке Окума взять на себя разработку проекта конституции. В 1880 г., когда в связи с подъемом народного движения за конституцию все министры представляли императору свои проекты конституции, Окума хотел доложить свой проект лично императору, но это ему не удалось, и он был вынужден изложить его письменно. По словам автора, Окума, Ито, Иноуэ (личный друг Ито, занимал посты министра иностранных дел, финансов и пр.) принадлежали к либеральной группировке, настаивавшей на создании парламента по европейскому образцу и про Ито переписал весь доклад Окума (явный намек на то, что он его потом использовал), но доклад этот испугал Ито и весь кабинет министров своей "революционностью", хотя вся эта революционность, помимо предложения создать парламент по английскому образцу, заключалась лишь в том, .что Окума выступал против диктатуры кланов Сатё и его подозревали (с известным основанием. - А. Г. ), в том, что он хотел возглавить комиссию по разработке конституции и вообще стать во главе всего управления страной. Деятели кланов Сацума и Тёсю объединились против Окума, и он был вынужден подать в отставку. Отошел от него и Ито. Если бы, пишет далее автор, Ито оставался другом Окума, то история современной Японии могла бы получить другое направление; помешали этому личная неприязнь Ито и Окума, их соперничество в борьбе за власть. В день отставки Окума было принято решение о введении конституции (с 1890 г.); Ито был назначен председателем комиссии по разработке проекта конституции, став фактическим руководителем кабинета.

Основная мысль автора в изложении этих событий - показать, что идеи Окума (парламентаризм) легли в основу новой конституции, но осуществление их было отнято у Окума, поскольку он не принадлежал к господствующим кланам.

В последней главе (XVI), подводя итога всей жизни и деятельности Окума, автор вновь возвращается к своей основной теме - сопоставлению Окума и Ито, - но здесь он уже оставляет в стороне политические интриги, борьбу за власть и пытается дать сравнительную характеристику этих двух, по его мнению, крупнейших государственных деятелей Японии. Ито, по его словам, практичнее; он предвидят ближайшие последствия предпринимаемых шагов; Окума, наоборот, не интересовался деталями, но зато он смотрел далеко вперед. Как политический деятель Ито не имел соперников, он был чрезвычайно осторожен и бо-

язлив; Окума превосходил его и творческой плодовитостью и смелостью.

Как ни спорна эта характеристика, мы все же полагаем, что автор в этих строках ближе подошел к определению роли Окума, чем на протяжении всей своей работы. Окума - блестящий оратор, неплохой публицист и литератор - лишь случайно, в силу личного честолюбия и установившихся у него персональных, главным образом коммерческих, связей с крупнейшим представителем японской буржуазии Ивасаки (фирма Мицубиси), стал играть значительную роль в политической жизни страны. Он принадлежал к той группировке японского дворянства, которая теснее всего была связана с крупной буржуазией и представляла ее интересы в государственном аппарате (кабинете министров), куда буржуазия недворянского происхождения до первой мировой войны не имела доступа. Никакими особенно крупными талантами администратора Окума не обладал. Даже в руководстве созданной им партии кайсинто Окума не проявил достаточной твердости и инициативы. Он не сумел ни выработать программы, которая бы вполне соответствовала интересам усиливавшейся японской буржуазии, ни достаточно решительно отстаивать интересы этой буржуазии. Поэтому партия неоднократно меняла и программу, и свой состав, и свое название; Окума то руководил ею, то отстранялся от руководства, и эта партия, которая должна была представлять буржуазную оппозицию военной клике Ямагата - Кацура, одно время даже стала орудием в руках этой клики (партия досикай).

Основная черта всей деятельности Окума, тщательно, но не всегда удачно скрываемая автором, - это готовность Окума к любому компромиссу с власть имущими, исходящая из неумеренного честолюбия его и желания всегда, везде и во всем играть видную роль, Ито был, возможно, более консервативен, чем Окума, он был циничен и жесток в отношении китайцев и корейцев. Однако всегда отстаивал какую-то свою точку зрения, свою позицию. Так было в вопросе русско-японских и англо-японских отношений, когда Ито решительно выступил против англо-японского союза. Так было и в конституционных вопросах, когда Ито, создав чрезвычайно консервативную, реакционную конституцию, отстаивал проведение ее в жизнь против попыток Ямагата - Кацура вести политику по-старому. Посланный после русско-японской войны в Корею, чтобы окончательно подчинить ее Японии, Ито и в этой своей полицейской функции обнаруживал известную "принципиальность". Он потребовал, и император согласился, чтобы ему - штатскому человеку - были бы подчинены все японские вооруженные силы в Корее, в противном же случае отказывался подчинить эту страну японскому господству. В среде японских либеральных государственных деятелей Ито занимал особое место; с ним считались, к его мнению прислушивались.

Окума - совсем другого склада человек; он начинает свою политическую деятельность с попытки примирить сёгуна и императора - с компромисса, и кончает предъявлением Китаю 21 требования, сущность которых полностью противоречит его либеральным, а зачастую даже радикальным высказываниям. Он идет на этот шаг под давлением главным образом своего министра иностранных дел Като, но также и в силу благоприятно сложившейся для Японии международной обстановки, которую малопринципиальный человек, подобно Окума, не мог не использовать. Рьяный защитник англо-японского союза в 1899-1902 гг., он в период первой мировой войны, плывя по течению, чрезвычайно резки выступал против Англии¹ .

В заключительной главе своей книги автор пытается доказать, что руководители Сацума и Тёсю привлекали Окума к власти в тех случаях, когда они заходили в тупик и не знали, что предпринять: так было в 1888 г., когда надо было договориться с иностранцами о пересмотре договоров; так было в 1898 г., когда Сацума и Тёсю не могли договориться о составе кабинета и решили допустить в виде опыта партийный кабинет; так былом в 1914 г., когда трудно оказалось найти подходящего премьера. Возможно, что автор и прав, однако, очевидно, руководители Сатё, привлекая Окума, были вполне уверены, что несмотря на весь свой либерализм, даже радикализм, Окума ничего серьезного, решительного, направленного против интересов самурайства, не предпримет. Иначе они не допустили бы его к власти.

И действительно, Окума, не в пример другим государственным деятелям Японии, чрезвычайно много писал, говорил; граммофонные пластинки передавали его речи по всей стране. Но реальных, больших дел на его балансе мало.

Более яркую характеристику Окума, чем вся книга, по нашему мнению, дают слова русского посла в Токио, написанные им в 1913 г. в связи с шовинистической кампанией, поднятой японской прессой из-за убийства трех японцев в Китае: "Enfant terrible" японской общественной жизни, легкомысленный старец Окума неистово шумел и доказывал, что Япония, прежде чем требовать объяснений от Пекина, должна захватить часть китайской территории и потом уже "разговаривать" с китайцами".

А. Гальперин

¹ Pooley A. M. "Japan's foreign policy", p. 88. 1917. Окума принадлежат слова, сказанные на публичном заседании в 1913 г.: "В Индии триста миллионов индийцев надеющихся, что мы освободим их от английского рабства".

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Комментарии: