Куприянов А.

Городская культура русской провинции. Конец XVIII - первая половина XIX века

М.: Новый хронограф, 2007

Эта книга посвящена исследованию предмета, на первый взгляд, всем неплохо знакомого из классической литературы, но на самом деле до сих пор далеко не полно освещенного и тем более не осмысленного исторической наукой, - культуре русских провинциальных городов. Основой для книги послужила работа автора с материалом пятнадцати архивохранилищ Москвы, Петербурга, Барнаула, Омска, Твери, Тобольска и Томска. Соответственно, в ней рассматриваются и сопоставляются социокультурные явления двух регионов России: Нечерноземного Центра и Западной Сибири. Автора интересует число жителей в городах, их представления о самих себе, их идеалы, политические воззрения, образовательный уровень, отношение к просвещению, к моде и многие другие подобные вопросы.

Читатель не может не поразиться тогдашней малолюдности русских городов: в начале XIX века редкие города достигали численности десяти тысяч человек. (Средний размер города центральных губерний - чуть меньше, а в Сибири - чуть больше четырех тысяч человек.) Автор сразу оговаривается, что в рассматриваемых им культурных процессах совсем не участвовало крестьянство, составлявшее большинство населения Российской империи. Но и в тонкой прослойке городского населения ясно чувствуется разделение между европеизированным привилегированным слоем, и сословиями, хранящими восходящие к Древней Руси национальные традиции: купечеством, мещанством, духовенством. Жизнь этих сословий (не говоря уж о крестьянстве!) до сих пор, с легкой руки "просвещенных" писателей прошлого, представляется "темным царством". Между тем, при ближайшем рассмотрении расхождение между европеизированной верхушкой и традиционными сословиями отнюдь не выглядит конфликтом "света" и "тьмы". Вот, например, рассматривается

М. С. Знаменский. Маскированные. XIX в.

стр. 85

Неизвестный художник. Бал в Иркутске. Начало XIX в.

вопрос о распространении в провинции публичных библиотек. Казалось бы, ясно: книга - источник знаний и тот, кто отвергает книгу, - мракобес. Но изучение состава провинциальных библиотек показывает, что в качестве "источника света" нередко предлагалась развлекательная переводная литература вроде Дюма или Поль де Кока, а духовные запросы простого русского читателя были иные. Много нашлось бы охотников читать... - жаловался автору посвященной библиотечному делу статьи "Русского вестника" некий тверской мещанин. - А как зайдет и рассядется читать в этом кафтане? Не под стать светлым пуговицам, да модным сюртукам. Так и пройдет мимо. Иное дело, кабы допускали утром пораньше, пока господ нет, много бы нашлось охотников... А что дадут читать? Спросишь Четь-Минею, говорят - нет; спросишь Шестоднев - тоже; историю там какую-нибудь, говорят семинаристам отдано; по хозяйству что-нибудь попроще - все же нет. И пойдешь с пустыми руками. Ну, да сами рассудите, идут ли нам журналы? Хитро и мудрено пишут там, все не про нас. Да толкуют о том, что не прикладно для нас. Русской Псалтыри, Иисуса Сирахова русского, говорят, не добьешься; так уж что тут подписываться? Одно слово - не про нас библиотека.

Вместе с тем, не замалчиваются и некоторые в самом деле тяжелые черты русской жизни той эпохи: крайний прагматизм в вопросах образования, просвещения (т. е. отвержение всего, что не имеет сиюминутного практического смысла), двойные стандарты в хозяйственной жизни, конфессиональные разделения - последствия раскола и т. п. Книга помогает зримо представить себе обыденную жизнь, современную великим произведениям русской культуры, и потому может быть интересна отнюдь не только специалисту.

Татьяна Александрова

стр. 86
Соскин А.

Лев Яшин. За кулисами славы

М.: Алгоритм, 2007

Журналист Александр Соскин на протяжении многих лет дружил с легендарным вратарем. Он был и остается для автора таким же национальным героем, как, скажем, маршал Георгий Жуков или космонавт Юрий Гагарин. На долю Льва Яшина сполна выпало и народной любви, и международного признания. Его авторитет в стане отечественных болельщиков был непререкаем. За рубежом, по результатам опросов, проведенных под эгидой ФИФА, его включили в "Сборную XX века", доверив ему в этой символической команде лучших вратарский пост номер один.

Среди полевых игроков у Яшина было только два конкурента в отношении славы - Всеволод Бобров и Эдуард Стрельцов. Однако их спортивная судьба по разным причинам (война, тюрьма) не вполне задалась. "Золотой мяч" лучшего футболиста мира (1963), град советских орденов и медалей - все это досталось Яшину.

Можно подумать, что его путь в футболе и жизни был усыпан одними розами. Соскин показывает, что это вовсе не так. Бывали и "шипы" - сложные, конфликтные отношения с некоторыми тренерами, недовольство и обструкция со стороны спортивного начальства после провального выступления сборной СССР на чемпионате мира в Чили в 1962 году, зависть и интриги некоторых коллег по вратарскому ремеслу - по сути, предательство тех из них, кому он особенно много помогал. Соскин не занимается полосканием грязного закулисного белья, не смакует слухи и сплетни, но и не скрывает неприглядные факты в поведении отдельных звезд футбольного и околофутбольного бизнеса. (А то, что спорт и в те времена был в изрядной степени бизнесом - пусть не в теперешних размерах, - явственно вытекает из повествования.)

В то же время книга убеждает: чтобы стать национальным героем, одних спортивных подвигов мало. Нужно иметь еще и великую душу - открытую, добрую, щедрую. Нужно всегда быть готовым положить голову за други своя. Нужно "возлюбить святое товарищество" - автор к месту вспоминает эти слова Гоголя. И тогда придет любовь - и переполненных стадионов, и прославленных грандов мирового футбола. Соскин описывает, как трогательно относились к Яшину бразилец Пеле и немец Беккенбауэр, англичанин Чарльтон и португалец Эйсебио. Все они, оставив неотложные дела, примчались в августе 1989 года в Москву, чтобы поздравить русского собрата с шестидесятилетием и сыграть в его честь в показательном матче (сам он играть уже не мог - ему ампутировали ногу).

Книга снабжена множеством фотографий: друзья, соперники, выразительные сцены футбольных баталий, близкий семейный круг - любимая жена Валя и две очаровательные дочки. Прерогативу "снижать образ" лучезарного героя автор уступил супруге знаменитого вратаря. Она делает это с любовью и юмором: И выпивал, и покуривал, и женщин любил - нормальный был, хороший мужик!

Юрий Архипов

стр. 87
Рогов А.

Кустодиевские масленицы

М.: ИД "Звонница - МГ", 2007

Девушка в клетчатом платке. 1919

В русском искусстве мир, созданный художником Борисом Михайловичем Кустодиевым (1878 - 1927), не только самый узнаваемый, но и самый, вероятно, привлекательный. Он пахнет яблоками, пирогами и морозом, утопает в сугробах и перинах, сияет румянцем, звенит благовестом. Там бьют фонтаны голубые и розы красные растут. Там живет счастье. И глядя на эти картины, невозможно не подумать, что и создатель их был, очевидно, человеком на редкость счастливым и гармоничным. Оторопь берет, когда узнаешь, что художник был значительную часть своей жизни инвалидом, что прожил всего сорок девять лет, что работал, преодолевая боль, сводящую руки, что холст ему под кисть поднимали на блоках, потому что ни нагнуться, ни подняться самостоятельно не мог. И при этом Кустодиев оставил более 700 картин, полторы тысячи графических листов, не считая театральных эскизов, гравюр, скульптуры. Очень рано прославился, имел много заказов, был великолепным портретистом (вспомним хотя бы его Билибина или Шаляпина - с бульдогом на фоне гулянья).

В общем, он был, конечно, и счастливым, и гармоничным человеком, только с судьбой ему не очень повезло. Если бы не любящая и самоотверженная жена, не дети, не друзья, не известно, что бы с ним стало.

Анатолий Рогов пишет беллетризированную биографию живописца - драму его судьбы, его окружение, его эпоху. Учеба и путешествия, наставник - Илья Репин и сотрудничество в написании знаменитого "Заседания Государственного совета". Друзья и приятели - Стеллецкий, Шаляпин, "мирискусники", Горький, Петров-Водкин, Блок... Художественные искания Серебряного века, литература и литераторы, войны, революции... Любовь и семья. В книге много документальных фотографий, цитат из переписки и воспоминаний (а вот репродукций Кустодиевских работ могло бы быть и побольше!). Аппетитно и красочно описаны картины. Книга читается с увлечением, а самое главное - после нее хочется снова и снова обращаться к живописи Кустодиева.

Вера Бокова

Постоянный адрес данной публикации: