В последнее время научная работа в нашем Союзе в области истории докапиталистических обществ значительно усилилась в различных направлениях: по линии углубления и расширения археологических и этнографических исследований и вместо с тем разработки ряда принципиальных вопросов истории материальной культуры; в области лингвистики, где интенсивная работа яфетидологов дала крупные вклады в историю материальной культуры; в направлении постановки и изучения проблемы специфических закономерностей докапиталистических обществ (в особенности доклассового общества древнего Востока и античного мира). Наконец, что особенно важно на данном этапе развития идет серьезная разработка высказываний Маркса, Энгельса и Ленина по истории докапиталистических обществ.

Наряду с этим был поставлен вопрос и о месте и сущности двух отраслей исторической науки - археологии и этнографии. А это имело особенное значение для историков доклассового общества. Еще недавно приходилось доказывать, что столь распространенная "наука" этнология не может заменить собой истории, хотя попытки подменить историю этнологией была сделана некоторыми "этнологами". Эта затея была заранее обречена на неудачу: слишком очевидна была ее цель - открыть таким путем борьбу против политического характера исторической науки.

Стремление поставить на подлинно научную высоту вопросы истории докапиталистических обществ вызвало необходимость определения характера и действительного места этнографии и археологии. И нельзя сказать, что соответствующая работа прошла бесплодно. Археологи, вышедшие из школы старого _{формального вещеведения, перестраивают свою работу в духе собственно исторических исследований. Этот процесс преодоления старого вещеведения - процесс тяжелый, но неизбежный.}

В процессе практической работы археолог и этнограф становились историками, да иначе и быть не могло, если они не хотели отойти от подлинной науки. Археологическая и этнографическая работа поднимается на более высокую ступень исторического исследования в собственном смысле. Это означает переключение всей археологической исследовательской работы в русло исторических исследований"¹ .

Став на этот правильный путь, археологи и этнографы уже достигли значительных результатов: они приводят в систему весь конкретный материал своей области на основе выяснения закономерностей общественного развития.

Археолог, открывший древнюю литейную мастерскую, ставит вопрос о производительности труда в определенный исторический отрезок времени, о степени распространения меновых связей и вместе с тем на основе добытого конкретного материала успешно доказывает нелепость миграционного объяснение исторического процесса. В то же время он привлекают для своей работы боль-

¹ С. Н. Быковский, К итогам Всероссийского археологического совещания, "Сообщения ГАИМК", N 11 - 12 за 1932 г.

шой этнографический материал. Археолог перестает быть археологом в формально вещеведческом смысле слова, он становится историком, добывая сам археологический материал, используя этнографический материал, выясняя общественные отношения исследуемого периода, подвергая с этой точки зрения анализу и свой археологический материал.

Вместе с тем археологи и этнографы оказались вынужденными вплотную подойти к вопросам методологии истории, которой ранее чуждались, считая, что совершенно достаточно, если археолог и этнограф опишут и отнесут к какой-либо культуре добытый ими материал. В тех же случаях, когда некоторые работники в этой области стремились дать и исторические обобщения, создавались поразительные концепции. С точки зрения одних например античное общество погибло лишь потому, что был введен железный потуг, и это будто бы привело к разложению рабства. Другие полагали, что вообще все развитие общества обусловливалось лишь развитием орудий труда, и за вещами не видели деятельности самих людей.

Среди советских археологов и этнографов за последнее время наметился крутой перелом в этой области.

В связи с этим встает большая задача - правильно использовать для исторических построений материалы и этнографии, и археологии, и антропологии, и лингвистики; историк культуры неизбежно оказывается вынужденным работать в различных областях; он обязан в то же время не отрываться от основной своей специальной отрасли исторического знания, будь то археология или этнография. Сложность этой работы особенно сказывается в области истории доклассового общества.

Еще недавно, всего 3 - 4 года назад, историки первобытности не могли примириться с мыслью, что первобытное общество не есть сумма целого ряда законченных обществ, каждое со своей особой структурой; они утверждали, что в первобытности мы имеем несколько "формаций", что слишком грубо и упрощенно говорить о первобытности как об одном обществе с единым способом производства. Они стремились отделить дородовое общество от родового, стремились в отдельной "культуре" открыть особую "формацию" и проч.

Теперь это уже пройденный этап, и никто не решится серьезно утверждать, что доклассовое общество есть совокупность нескольких "формаций", не говоря уже о частных вопросах истории первобытности, еще остается во не разрешен, хотя именно по этому поводу велась оживленная дискуссия, в которой взгляды одних и тех же историков первобытной культуры очень быстро менялись.

Даже понимание самого первобытного коммунизма, основных его признаков, не говоря уже о частных вопросах истории первобытности, еще остается во многом неясным.

Появились с ориентировкой на стабильность учебники для школ II ступени (академик Н. М. Никольский). "Сообщения ГАИМК", "Проблемы истории материальной культуры" посвятили немало стараний выяснению "закономерностей" и "ведущего противоречия" доклассового общества; выпущены брошюры "О развитии взглядов Маркса на первобытное общество", "К вопросу о закономерности в развитии архаической формации" и др.; уже увидели свет статьи "Морган и марксизм-ленинизм", "О сущности развития доклассового общества", "Взгляды Маркса на доклассовое общество".

Эти статьи поставили ряд принципиальных вопросов истории доклассового общества и значение их в этом смысле большое. Разумеется они редко доходят до рядового читателя, даже до студента и преподавателя истории. Но последние теперь полагают, что с выходом книги "Первобытное общество" под редакцией Материна они имеют законченную марксистскую историю первобытного общества.

Весенняя сессия Института истории как будто завершила период исканий " области определения "сущности доклассового развития". Но и теперь еще отнюдь не кончилась борьба с одним устойчивым направлением в науке о доклассовом обществе. Не раз разоблачали это направление в вашей литературе и не раз скатывались к нему сами разоблачители.

Значительная часть историков первобытности (археологов и "этнологов") наряжают первобытность в костюм классового общества, повсюду находя там и частную собственность, и государство, и прочие его атрибуты. С этой целью раз ложившиеся племена, уже перешедшие грань доклассового общества и во многом деградировавшие, они объявляли самыми первобытными, а действительно примитивные племена - деградировавшими. Мало того, наиболее откровенные, клерикально настроенные исследователи утверждали, что вообще примитивные народы ("дикари") представляют не ступень "в развитии общества, а лишь остановку, одичание и пр.

Как опора этих утверждении выдвигались указания на "пестроту" примитивного быта, на разнообразие путей развитая. А в сущности все эти утверждения сводились к отрицанию закономерности развития общества, столь характерному для науки периода загнивающего капитализма.

Простой и вместе о тем излюбленный прием "этнологов" заключается в том, что они сопоставляют между собой племена, самые различные по развитию культуры, что они, словно намеренно, игнорируют критерий примитивности, да и не пытаются его выяснить. Они рассуждают очень просто: примитивных народов на земле очень много; у них разные занятия, различные средства труда и проч.; вывод: нет возможности открыть у этих народов какую-либо общую определяющую линию развития. В констатации "Многообразия", "сложности" и "пестроты" эти "ученые" и видят самый глубокий научный анализ. А целая школа в "этнологии" - культурно-историческая - словно потому так и называется, что борется с историчностью культуры.

Ряд крупнейших исследователей прямо заявляет о связи этнологических исследований с задачами установления практических отношений капитализма к колониальным народом и сознательно подчиняет этой цели свои исследования² .

Турнвальд утверждает, что в частности у народов Африки идет переоценка всех ценностей и в центре их внимания и стремлений стоит нажива денег и проч.³ .

В данном случае это уже не просто напяливание буржуазного костюма на народы с примитивными чертами быта, а стремление объявить эти народы капиталистическими по характеру и направлению их деятельности.

Мелкобуржуазные идеологи искали в историческом прошлом "золотой век", представляемого ими класса, бессильного противостоять разлагающему влиянию капитализма. От Руссо до Сисмонди, от Сисмонди до русских народников в разных вариантах шло восхваление прошлого с ссылкой на прежнюю "обеспеченность" существования. Бичуя капитализм, идеологи мелкой буржуазии идеализировали первобытное прошлое и особенно расточали похвалы древней аграрной общине.

Доказывал существование первобытного коммунизма, эти идеологи однако характеризовали его с точки зрения уравнительности потребления, с точки зрения потребительской обеспеченности. Первобытное общество оказывалось идиллией, далеко не соответствовавшей действительности.

А между тем признание первобытного коммунизма в соответствии со всеми фактами истории доклассового общества имеет огромное значение. Классы не извечны. Возникновение класса - это основной факт в истории, подчеркивал

² R. Turnwald, Die Menschliche Gesellschaft, B. I. S. 22 - 23.

³ Sociale Wandlungen in Ostafrika "Z. v. V. u. S", 1931. H. 2. S. 159.

Ленин. Важно доказать, что действительно существовало доклассовое общество, что классы - исторически обусловленное явление.

Учение о первобытном коммунизме является важным элементом исторических воззрений марксизма-ленинизма. Доклассовому обществу уделено было достаточно внимания в работах Маркса, Энгельса Ленина. И положительным фактом, последнего времени являются попытки разобраться во взглядах на доклассовое общество основоположников марксизма-ленинизма и тем самым наметить правильные теоретические пути исследования.

В области истории доклассового общества за последнее время был поставлен целый ряд вопросов принципиального порядка и решение этих вопросов в свете учения марксизма-ленинизма бесспорно приближает нас к выяснению полной картины развития доклассового общества.

Отдельные замечания Ленина о доклассовом обществе словно предвосхищали необходимость борьбы с "современными" течениями в области истории первобытного общества, борьбы с их пропагандой в советской литературе.

В огромном этнографическом и археологическом материале необходимо найти основное, решающее явление, выяснение которого даст возможность правильно определить характер развития доклассового общества. "Теорией Маркса, - писал Ленин, - на место различия важного и неважного было поставлено различие между экономической структурой общества как содержанием и политической и идейной формой"⁴ .

Развитие доклассового общества слишком часто рисовали в извращенном виде, как обусловленное исключительно техническим прогрессом. Мало того, обычная" характеристика развития техники ошибочна уже тем, что предполагает какое-то мистическое саморазвитие техники без учета того факта, что вне трудовой деятельности людей нет развития техники. Но и самый труд надо понять в его исторической форме, характерной для доклассового общества. "Определенной, политико-экономической категорией, - говорил Ленин, - является не труд, а лишь общественная форма труда, общественное устройство труда или иначе: отношения между людьми по участию их в общественном труде"⁵ .

Так Ленин углубил положение Маркса и Энгельса о содержании и форме развития и об общественном, специфическом для каждой исторической эпохи, характере труда, и это ленинское понимание вопроса особенно важно подчеркнуть теперь в связи с необычайной вульгаризацией понятий о роли труда, о содержании и форме общественного развития. Деятельность людей подменялась саморазвитием техники, рассматривалась упрощенно, либо модернизованно. Голое же утверждение о коммунистическом труде еще ничего не говорит о характере общественных отношений первобытного коммунизма.

Необходимо устранить всякую путаницу в содержании самого понятия первобытного коммунизма. Нелепы утверждения об уравнительности этого коммунизма (с таким коммунизмом очень легко сражаются защитники индивидуального производства в доклассовом обществе); нелепо полное нивелирование производственной деятельности членов первобытных общин. Это нивелирование чрезвычайно упрощает решение всех вопросов первобытного коммунизма, и дает совершенно неправильное их решение.

Прежде всего следует выяснить, каково соотношение индивидуального и коллективного начала в общественных отношениях доклассового общества. Можно ли свести развитие доклассового общества не развитию орудий труда?

Ленин оттенял в первобытном обществе отсутствие классов, отсутствие эксплоатации; там не было материальной обособленности производителя; наоборот производитель слит с коллективом в своем отношении к другим производите-

⁴ Ленин, т. I, стр. 297.

⁵ Ленин, Вульгарный социализм и народничество, т. V, стр. 201.

лям и к средствам производства. Факт наличия индивидуальных средств труда свидетельствует не о частной собственности, а совершенно о другом. Энгельс в свое время говорил о собственности мужчин и женщин, но ведь только глашатаи взглядов буржуазных историков могут смешивать индивидуальные средства труда с частной собственностью; это принципиально различные категории. Если индивидуальное владение средствами труда в условиях первобытного коммунизма было лишь моментом этого коммунизма (да там и не было обобществления средств производства, что очень ярко подчеркнул Маркс в письмах к В. Засулич), то частная собственность на средства производства имеет совершенно иной смысл: "Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали каждый в одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособленности товаропроизводителей явился институт частной собственности"⁶ .

Ленинская постановка вопроса заключается следовательно в том, что в доклассовом обществе нет материального обособления производителя, что это обособление - продукт позднейшего развития, а до разложения доклассового общества производитель в своих отношениях к труду слит с коллективом. Когда говорят об индивидуальном производстве даже в дородовом строе, очевидно имеют в виду общественные отношения; только так можно понять производство. Производства бее отношений по труду нет; следовательно речь тут идет не об орудиях труда, а об отношениях членов первобытной общественной группы, имеющих индивидуальные орудия труда. А есть ли здесь материальная обособленность производителя? Ленин утверждал, что она появилась тогда, когда в общину проникло разделение труда, а не в то время, когда члены индейской общины "сообща" вырабатывали свои продукты. Это разделение труда явилось в результате исторического развития общин, развития нового социального качества, противоположного предшествующему.

Факт коллективного владения землей, кажется, никем не оспаривается, так же как не оспаривается и наличие совместных действий и в охоте и в мотыжном земледелии; и то и другое требует "многих рук", работы сообща, коллективных усилий всей труппы, связанной общностью владения территорией. Сравнивая древнюю общину с сельской маркой, Маркс прямо оттенил, что "в сельской общине дом и его придаток - двор, принадлежат земледельцу в собственность; общий дом и коллективное жилище были, наоборот, экономической основой более древних общин..." И Маркс, и Ленин относили "дуализм" развития к поздним этапам доклассового общества, но не к предыдущим. Там были свои противоречия, на смену которым появились затем качественно новые антагонизмы.

В "работе сообща" надо уяснить место и роль индивидуальных орудий труда и одиночных действий, надо понять их как момент коллективного производства.

Штейнен сообщал, что у бороро семье умершего выдаются новые луки и стрелы, а старые бросаются, сжигаются; наиболее отличившимся охотникам выдавали особо разукрашенные лужи. В одной деревне бакаири у хижины вождя находился полировальный камень для общего пользования. У андаманцев, в то время как одна часть мужчин уходит на охоту, другая занята производством новых луков и стрел, починкой хижин и пр. У аэта на Филиппинах почти каждый имеет собаку, но охотятся они со своими луками и стрелами обычно группами и после охоты делят добычу между собой. Групповая охота одновременно требует и индивидуальных действий; в пределах коллектива охотник достигает своего полного развития как индивидуальный охотник. Маркс говорил о слабости "обособленной" личности, в коллективе же каждый производитель достаточно развит, но развит имению как член коллектива; лишь совокупной действие многих членов группы дает нужный производственный эффект. Австралийские

⁶ Ленин, т. I, стр. 73.

племена, как и другие племена с развитой охотой, превосходно знают привычки каждого животного, на которого они охотятся, а приспособление к этим привычкам требует соответствующего развития охотника. Партии охотников действуют совместно, но в то же время каждый должен основательно владеть своим орудием - киркой или копьем. Тасманийцы метали свои копья в животных, напуганных разведенным огнем, так метко, что лишь немногие могли ускользнуть. Исследованные Штейнаном племена, у которых так развита совместная охота, воспитывают у будущих охотников и соответствующие свойства: чтобы сделать мальчиков метшими стрелками, их лицо и предплечья до крови растирают скребками.

Превосходное знание местности, свойств животных, их местонахождения и пр. засвидетельствовано у всех примитивных племен. Производитель был достаточно развит в пределах первобытных способов труда, и его развитие было ярким проявлением связанности с группой, а не обособленности от нее; только в группе он и мог развиваться. Тасманийцы, превосходно владевшие своими копьями, вырабатывали поразительную способность лазанья по деревьям (ловля оппосума), причем женщины не уступали в ловкости мужчинам; охотники могли бегать за животными наравне с собаками. Сенои достигают большой меткости в стрельбе из духовой трубки (даже мелкую дичь они бьют почти без промаха на расстоянии 20 - 36 м). Поразительная меткость стрел у ведда достаточно хорошо известна. У исследованных Штейненом индейских племен Бразилии существовали особые знаки отличия для сильнейших и храбрейших охотников. Характерно, что у бороро лучшим охотником оказывались почести, им дарили перья арара и разукрашенные луки. Турнвальд отметил, что многие предметы украшения являются в то же время и знаками отличия⁷ . У австралийцев посвящение в среднюю и высшую возрастную ступень совершалось в связи с развитием производителем соответствующих производственных и вообще социальных качеств.

"Дикарь все свое военное искусство воплощал в приемах своей личной хитрости" - сделал замечание Маркс. "А каких мужчин и женщин порождает такое общество, показывает удивление всех белых, соприкасавшихся с неиспорченными индейцами, они изумлялись чувству собственного достоинства, прямодушию, силе характера и храбрости этих варваров" (Энгельс).

Охотник, достигший мастерства в изготовлении и употреблении копья, бумеранга, лука и стрелы, духовой трубки и пр., увеличивая свою индивидуальную силу, в то же время увеличивает и производительную силу коллектива, в целом. Общественные отношения первобытных групп включали в себя развитие индивидуальных действий в процессе труда, но материальное обособление производителя явилось следствием не присвоения бумеранга или лука со стрелой, а иных сил, вызревавших в недрах развитого родового строя; при этом и самые орудия труда, сыгравшие роль в таком обособлении и развитые уже земледельцами и скотоводами, были существенно иными в своем качестве.

"Обособленная личность" слаба в доклассовом обществе. Коллектив развивался до известных пределов именно как коллектив, развивая в то же время и отдельных производителей. Индивидуальное действие не есть индивидуальное производство, не есть материальное обособление охотника; ока является моментом труда "сообща", но, разумеется, до известных пределов развития доклассового общества.

Можно проследить соответствующее развитие общества в целом и его отдельных членов на ранних этапах (в дородовом строе) и в родовом обществе; мы видим, что лишь в условиях достаточно высокого развития производительности труда начинают разрушаться старые способы труда, разлагается коммунизм, создается, материальная обособленность.

⁷ "Psychologie des primitiven Menschen", S. 204.

Ленин очень ярко оттенил особую сторону в развитии доклассового общества. "В первобытном общество, когда люди жили небольшими родами, еще находясь на самых низких ступенях развития, в состоянии, близком к дикости, в эпоху, от которой современное цивилизованное человечество отделяет несколько тысячелетий, - в то время не видно признаков существования государства. Видим господство обычаев, авторитет, уважение, власть, которой пользовались старейшины рода, видим, что эта власть признавалась иногда за женщинами - положение женщин тогда не было похоже на теперешнее бесправное, угнетенное положение, - ню нигде не видим особого разряда людей, которые выделялись, чтобы управлять другими"⁸ . Или же яснее: "Но было время, когда государства не было, когда держалась общая связь, самое общество, дисциплина, распорядок труда силой привычки, традиций, авторитетам или уважением, которым пользовались старейшины рода или женщины, в то же время часто занимавшие не только равноправное положение с мужчинами, но даже нередко и более высокое"⁹ .

Таково значение традиций в доклассовом обществе. В каких условиях могла развиться эта "сила привычки и традиций"? "Когда в обществе не было классов, когда люди до рабской эпохи существования трудились в первобытных условиях большего равенства, в условиях еще самой низкой производительности труда, когда первобытный человек с трудом добывал себе средства, необходимые для самого грубого, первобытного существования, тогда не возникало и не могло возникнуть и особой группы людей, специально выделенных для управления и господствующих над всем остальным обществом"¹⁰ .

Подчеркивая роль традиций в доклассовом обществе, Ленин указывает на условие, благодаря которому они возникают и имеют значение: низкую производительность труда.

В исследованиях о примитивных племенах Австралии, а также и о более высоких по развитию народах усиленно подчеркивается роль этих традиций в их общественной жизни. При этом легко видеть, что это не какая-то особая мистическая сила, будто бы свойственная первобытным обществам, а явление, обусловленное всей совокупностью данных общественных отношений.

В самых условиях деятельности первобытного общества заключена и основа возникновения традиций, их роли и развития. Низкая производительность труда вызывала необходимость закрепления достигнутого уровня производства в будущих поколениях, и в этих условиях старшее поколение неизбежно оказывалось важнейшей общественной силой. Верность этого положения легко доказать на основе этнографических данных. Самый факт выделения старейших есть уже показатель определенных производственных отношений, вне этих отношений невозможно понять и роль традиций. Не случайно, что нарушение традиционных установленных обычаев представляет собой редкое явление в примитивных обществах.

Но наряду с этим Ленин неоднократно отмечал значение власти в доклассовом обществе. В частности в полемике с Струве он подчеркнул, что принудительная власть есть во всяком человеческом общежитии и в родовом устройстве, и в семье, но государства тут не было"¹¹ .

Теоретики анархизма особенно воспевали безвластие первобытных племен, у которых будто бы никто не повелевал и никто не повиновался.

Это утверждение целиком противоречит фактам этнографии. Принудительная власть у примитивных племен достаточно развита, но качество ее принципи-

⁸ Ленин, т. XXIV, стр. 365.

⁹ Там же, стр. 366.

¹⁰ Там же, стр. 369; разрядка моя.

¹¹ Ленин", т. I, стр. 304.

ально отлично от власти в классовом обществе. Она отнюдь не является выражением господства какой-либо, группы первобытного общества, хотя попытки объявить австралийских стариков господствующей группой делались довольно часто.

Однако возможно ли какое бы то ни было господство вне материальных условий господства? Опираются ли старики в Австралии или в любом другом действительно доклассовом обществе на какой-либо факт материального порядка, связанный с их материальным обособлением? То обстоятельство, что мы встречаем факты производства орудий труда стариками, отнюдь не является доказательством их материального обособления, наоборот, - это доказательство и связанности с коллективом. Их власть покоится не только на этом: она есть факт материальной связанности всех членов коллектива в условиях низкой производительности труда, в условиях господства "силы привычки и традиций", в условиях особых отношений между поколениями, когда в процессе самого производства старшее поколение оказывается руководящим и осуществляющим власть в обществе.

В отношении австралийских племен можно с уверенностью сказать, что у них ряд явлений, связанных с принудительной властью, был чрезмерно развит, гипертрофирован вследствие особых условий их жизни; но даже и в этом случае "господство" стариков есть фикция.

Замеченное исследователями в некоторых случаях лучшее положение стариков в отношении потребления известных сортов пищи отнюдь не является выражением их господствующего положения; это традиционно установленные обычаи, нее имеющие корней в материальном обособлении руководящей группы.

В данном случае равенство в смысле отсутствия эксплоатации, отсутствия классов смешивают с равномерностью в распределении продуктов потребления; проще говоря, полагают, что раз нет уравнительности, то есть господство. Это неверно.

Уравнительности в общественных отношениях первобытного коммунизма не было, однако не было и отношений господства. Тип отношения к средствам производства остается коммунистическим, коллективные способы труда остаются ведущими, основными способами труда, - только в этой связи и должны быть рассматриваемы отношения неравномерности распределения средств потребления.

Таким образом возрастные отношения сложились в условиях низкой производительности труда, с закреплением за старшим поколением функций власти, - отнюдь не стоящей над обществом, а представляющей в своем лице всю группу в целом. Традиционный порядок перехода от одного возраста в другой сочетается одновременно с выдвижением наиболее сильных, наиболее способных; ведь самое понятие "старик" у тех же австралийцев не есть исключительно понятие физической старости. Эти старики ее перестают быть производительной силой общества и в пределах каждого поколения есть свое различие между производителями. Здесь налицо "слабость обособленной личности", но коллектив достигает необходимого ему производственного эффекта в результате разделения труда его членов, в результате работы "сообща" (Ленин). "Обособленная" личность вне коллектива слаба, но коллективизм целой группы включает в себя и развитие каждого производителя.

А вместе с тем развивающиеся возрастные отношения - отношения поколений накладывают особый отпечаток на характер первобытного коммунизма; каждое поколение связано с другими поколениями по особому характеру и качеству своего труда, и между самими поколениями устанавливается некоторое различие в их отношении к добываемым средствам существования. Мало того, противоречия между поколениями распространяются на всю сферу как материальных, так и идеологических отношений. Соблюдая традиции, следя за выполнением установленных обычаев, воздействуя в этом направлении на молодежь.

старшее поколение неизбежно становится в отношении к остальным в противоречивые отношения, но в то же время укрепляет свою власть и силу, увеличивая степень уважения к себе. Старикам в Австралии созданы лучшие условия существования, но тем сильнее они укрепляют сложившиеся отношения, тем сильнее они воздействуют на молодежь с целью укрепления власти традиций, уважения к старшим, подчинения обычаям: все общество в целом хранит эти традиции и связано ими.

Но есть ли в этом случае возможность обособления поколений? Воспроизводство общественных отношений происходит в рамках уже исторически, традиционно созданных связей, и коммунизм их в этом случае не разрушается, а создает в самом себе новые элементы - противоречивые связи поколений. Власть и уважение связаны с делением поколения, но самые поколения через эту власть и уважение не обособляются, а теснее сплачиваются. Одно из австралийских наказаний - изгнание из орды - превосходно поясняет эту материальную взаимную связанность и каждого производителя и поколений; вне коллектива невозможно существование отдельного производителя.

У ряда новогвинейских племен коллективизм общественно-экономической жизни, и в области совместного владения земледельческими, охотничьими и рыболовными участками и в отношении самих способов труда сочетается с сильно развитыми возрастными отношениями, с существующими посвящениями юношей и девушек во взрослых, а взрослых - в стариков. Руководство принадлежит старикам, но опять-таки различная степень личной полезности "дает и различный авторитет в общине. Наряду с этим положение женщин - равноправное, хотя хозяйственных дел у них совершенно достаточно. Это характерно, ибо здесь возрастные отношения развиты очень сильно.

У ряда племен, например маринд-аним, как известно, влияние на общественные дела оказывают пожилые женщины, причем власть вообще сосредоточена в руках главным образом стариков.

Некоторые исследователи заходят слишком далеко, выдвигая особенно роль женщины. Штернберг, описавший этнографические отделы МАЭ, объясняя социальную организацию ирокезов, пишет, что у них социальной ячейкой является овахира - группа иногда в 100 - 200 чел., живущая в условиях равенства и коммунизма. Во главе овахира - старейшая женщина, имеющая право адолтировать чужих членов, решать вопросы о браках и пр.; женщинам же принадлежит и владение всеми домами, землями и пр.¹² . Разумеется, и в данном случае факт преимущественного влияния женщины описывается в смысле "владения" ею теми условиями производства, которые в действительности находятся в общем владении всей группы в целом.

Ленин подчеркивал, что женщины в первобытном обществе часто занимали "не только равноправное положение с мужчинами, но даже нередко и более высокое", что "положение женщины тогда не было похожее на теперешнее бесправное, угнетенное положение". Но "высокое" положение женщины не являлось положением господства, так как вообще господства в доклассовом обществе не было. - Это высокое положение было обусловлено значением женщины в коммунистическом домашнем хозяйстве и ее ролью в материальном производстве, здесь нет места ни для господства, ни для угнетенного положения женщины.

Обычно для доказательства угнетенного положения женщины ссылаются на то обстоятельство, что женщина в доклассовом обществе "завалена" работой. Действительно имеются некоторые данные для поверхностного заключения об ее "угнетенном" положении. Но смысл этого явления заключается отнюдь не в отношениях господства и угнетения. Говоря о высоком положении женщины, Энгельс замечает, что "сообщения путешественников и миссионеров об обреме-

¹² Штернберг, Отдел Северной Америки, стр. 24.

нении женщин у диких и варварских народов чрезмерной работой отнюдь не противоречат сказанному выше. Разделение труда между обоими полами обусловливается совсем другими причинами, чем положение женщины в обществе. Народы, у которых женщины принуждены работать гораздо больше, чем это следует им согласно нашим представлениям, часто питают к женщинам гораздо более подлинное уважение, чем наши европейцы. Дама эпохи цивилизации, окруженная внешними проявлениями почитания и чуждая всякому действительному труду, находится в бесконечно более низком общественном положении, чем тяжело работающая женщина эпохи варварства"¹³ . В дородовом обществе положение женщины, разумеется, более тяжелое, чем в матриархально-родовом, но угнетения в указанном смысле не было.

В доклассовом обществе, в период, когда еще не развились разлагающие его силы, общественные отношении покоятся на материальном равенстве его членов, но не на уравнительности; индивидуальные орудия труда и индивидуальные действия ими - это лишь момент первобытного коллективизма; противоречия толов и поколений не есть антагонизм их - для него нет базиса; в пределах дайной общественной организации - деления на поколения - первобытные общества достигают достаточного для целей своего производства развития отдельных своих членов, но до определенного периода это ведет лишь к увеличению производительных сил всего коллектива в целом; в доклассовом обществе нет места господству и порабощению. Дородовые и матриархально-родовые общины, развивая производительность труда, изменяли формы своих общественных отношений, но изменяли их в пределах первобытно-коммунистического способа производства, пока вызревшие в его недрах силы не разложили этот способ производства. "Ирокезы были далеки от власти над природой, но в границах, очерченных для них природой, они были господами своего производства... Производство вращалось в самых узких рамках, но производители были хозяевами своего продукта. Это было громадное преимущество варварского производства, утраченное с появлением цивилизации. Обратное завоевание его, но на основе ныне приобретенного могучего господства над природой и возможного теперь свободного объединения, явится задачей ближайших поколений"¹⁴ .

Полная теоретическая беспомощность сказывается у тех исследователей, которые индивидуальный брак в древности рассматривают как первичное явление. Отрицание группового брака повторяется с момента его открытия до последнего времени. Энгельс писал: "Глазам поверхностного наблюдателя он (групповой брак) представляется в виде непрочного одиночного брака, а в некоторых случаях - в виде многоженства, с практикуемой время от времени неверностью", и эта система брачных отношений на практике напоминает обычные европейские порядки.

В. Шмидт утверждал, что древнейшая (разумеется, индивидуальная) семья содержит в себе все социальные связи будущего, что она является исходным пунктом общественного развития¹⁵.

Малиновский доказывал, что индивидуальная семья в Австралии является экономической ячейкой общества¹⁶ .

Еще в статье "Что такое "друзья народа" Ленин ярко характеризовал подобные утверждения современных ему буржуазных ученых, и эта оценка целиком относится к новейшим отрицателям группового брака. "История общественности, - гласит эта доктрина прописей, - состоит в том, что сначала была семья, эта ячейка всякого общества это - чисто буржуазная идея: раздробленные мелкие семьи сделались господствующими только при буржуазном режиме, они со-

¹³ Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр. 49.

¹⁴ Там же, стр. 112 - 113.

¹⁵ "Der Mensch aller Zeiten", B. III, S. 151.

¹⁶ "The family among the Australian aborigines", L., 1914.

вершенно отсутствовали в доисторические времена. Нет ничего характернее для буржуа, как перенесение черт современных порядков на все времена и народы, затем - дескать - семья разрослась в пламя, а племя разрослось в государство"; это - "детская побасенка, которой учат гимназистов"¹⁷ . Советским студентам довольно часто преподносят эти буржуазные идеи под флагом самой строгой научности.

Даже появление парной семьи в результате разложения группового брака в родовом строе отнюдь еще не свидетельствует об изменении сущности первобытно-коммунистических отношений. "При родовом строе семья никогда не была и не могла быть основной организационной ячейкой, потому что муж и жена неизбежно принадлежала к двум различным родам"¹⁸ . В письме к Каутскому от 16 февраля 1884 г. Энгельс, говоря о значении работ Моргана, замечает: "Все мошенничество Тайлера, Леббока и К^о окончательно лопнуло: эндогамия, экзогамия и весь прочий вздор"¹⁹ .

Перенесение классовых отношений в первобытность - характерная черта реакционных исследователей современности; вопреки фактам строятся теории изначальности индивидуального производства, индивидуальной семьи и проч. И это преподносится читателю под видом научных выводов новейшей этнологии. В действительности это уже давно разбитые, старые, обветшавшие теории. Обычаи, "на практике напоминающие европейские порядки", трактуются с точки зрения имению этих "европейских порядков". И собственно никаких других доказательств в пользу большей древности парной семьи ее приводится. Обычные рассуждения в этом случае элементарны и совершенно неубедительны. Простейшим институтом является семья (имеется в виду парная, вдобавок к моногамной ее форме). Эту парную семью находят у самых "низших" охотников - у пигмеев Африки; австралийские институты - пиррауру или пириунгару у диери и урабунна - представляют собой будто бы усложнение простейшей формы семьи - парной и следовательно более позднее явление, к тому же связанной с геронтократией. Стремясь доказать это, противники материалистического понимания истории готовы даже прибегнуть к "экономическому" объяснению фактов и в отношении австралийцев рассуждают таким образом: брак есть экономическое явление; австралиец стремится поскорее "обзавестись" женой, так как она несет заботы "по хозяйству" (какому? своего мужа? - как будто у него есть "хозяйство", обособленный участок земли обособленная охота и пр.); жена выполняют все домашние работы, в особенности транспортные. "У бушмен, австралийцев, семангов и прочих охотничьих племен мы встречаемся с такими группами из мужа, жены и потомства, которые спят в одном шалаше, делят между собою пищу, отдавая лишь часть в орду, и иногда бродят самостоятельно"²⁰ .

" Ошибочность подобных рассуждений заключается в том, что, как это хорошо известно и авторам соответствующих "исследований", смешиваются различные ступени развития: различны по развитию племена Австралии и тем более далеки друг от друга австралийцы, семанги и бушмены. Одно и то же явление у разных по степени развития племен выступает в различном социальном качестве. Брачная пара урабунна и диери не есть материально обособленная пара. Между тем история бушмен показала бы, когда, в силу каких сдвигов в их общественно-экономических отношениях создавались условия выделения семейной группы. Эта история показала бы далее, что, несмотря на более высокое разви-

¹⁷ Ленин, т. I стр. 74.

¹⁸ Энгельс, Происхождение семьи, частой собственности и государства, стр. 101.

¹⁹ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 217.

²⁰ "Первобытное общество", стр. 88.

тие бушмен сравнительно с австралийскими племенами, и у них эти семейные группы так и не смогли обособиться: они еще прочно связаны с кланами, если в самом дело термин "клан" применим к отдельным группам бушмен.

Даже у бушмен отдельная орда имеет свою общую для всей орды территорию. Наличие общей территории у семангов бесспорно. Как известно, Шебеста утверждает, что орды семангов образуются из родственных групп семьи отца, семей женатых сыновей и даже семей замужних дочерей; однако такая группа может соединяться с группами семангов, не родственных первым. Для всей орды устрашается общее жилище. Он же рассказывает о случаях, когда мужская молодежь лагеря устраивает свой особый заслон от ветра. Даже Шебеста вынужден признать экономическую целостность подобной "кровнородственной" орды - совместную работу и раздел продуктов производства по семьям. Семья выступает как элемент "единого целого"; во всяком случае материального обособления семьи еще нет.

Бушмены до оттеснения их в новые, мало пригодные для обитания места имели повидимому более крупные общественные организации, и новая обстановка их существования могла повести к той настойчивости отдельных орд, которая теперь наблюдается у бушмен. Но даже в условиях непрочности орды семьи не могут существовать изолированно от нее: отделяясь от одной орды, они вынуждены соединиться с другой.

Что касается отдельных семей австралийцев, то следует указать, о каких племенах Австралии идет речь; впрочем у племен Австралии мы вообще не находим обособленного существования семей: там семья, поскольку можно говорить о парной семье австралийцев, целиком слита с ордой во всех основных условиях производства. Об одиночной охоте мы говорили ранее.

Развитие примитивных групп шло, разумеется, неравномерно. Здесь нет прямолинейной эволюции, и было бы нелепо думать, что каждое племя прошло одинаковые стадии развития. В действительности процесс развития своеобразен в различных исторических условиях. Бесспорно более быстрое развитие одних племен и медленное развитие других. И процесс взаимодействия между отдельными племенами был неодинаков в конкретной исторической обстановке. В области семейных отношений первобытные племена дают много разнообразных форм группового брака, и их эволюция еще не вполне выяснена. Но самый факт большей древности группового брака по сравнению с парным теперь, после исследований Б. Спенсера, и Ф. Гиллена, Штернберга, Риверса не может подлежать сомнению.

Здесь то же положение, что и с вопросом об "индивидуальном" производстве: надо рассматривать древнейшую брачную пару как момент группового брака, а не строить противоположение - индивидуальный или групповой брак. Во всяком случае брачная пара даже в родовом устройстве ее являются "организационной" экономической ячейкой общества.

Ленин отметил это, указав, что моногамные семьи сложились с возникновением частной собственности. Все формы многоженства также не следует отождествлять с групповым браком: это принципиально различные явления.

Сторонники биологизации развития доклассового общества не раз причисляли к биологизаторам и Энгельса, и обычно на ряде его положений основывали свои утверждения. Однако в письме к Каутскому от 26 мая 1884 г., опубликованном в "Архиве Маркса и Энгельса" т. I (VI), Энгельс настолько решительно засвидетельствовал нелепость смешения его воззрений с биологизаторами, что не остается места никаким сомнениям. "Орудия дикаря обусловливают его общество совершенно в той же мере, как новейшие орудия - капиталистическое общество. Такой взгляд приводит к заключению, будто производство только теперь определяет общественный строй, но не определяло его до капиталисти-

ческого производства, так как орудия еще не совершили грехопадения²¹ . Определяющая роль производства отмечена совершенно ясно.

Именно Энгельс раскрыл действительное содержание и характер отношений доклассового общества. Слишком легко сбиться на вульгарно-экономическую или биологическую трактовку этих отношений. Как раз по вопросу о развитии гентильной организации Ленин в полемике с Михайловским указал: "Где читали вы у Маркса или Энгельса, чтобы они говорили неприметно об экономическом материализме", и "уж не думает ли г. Михайловский, что отношения по делопроизводству принадлежат к отношениям идеологическим". Далее Ленин подчеркивал, что объяснения гентильной организации надо искать не в идеологических отношениях (напр. правовых или религиозных), а в материальных"²² . Недавно Е. Кричевский посвятил статью взглядам Моргана. Автор статьи, цитируя приведенные места из работ Ленина, дает им следующее толкование: "Итак, объяснение родовой организации как одного из моментов процесса суживания брачного круга лежит в отношениях материальных, но эти материальные отношения могут быть и не экономическими. Такова точка зрения Ленина"²³ .

Тов. Кричевский с соответствующими ссылками на Энгельса свел причины развития семьи к действию инстинкту и естественного отбора.

Но именно таких причин Энгельс не выдвигал; он указывал, что эта мысль принадлежит Моргану. Энгельс говорил об естественном, стихийном процессе, о бессознательном процессе; в подлиннике речь идет именно об этом, а за соответствующие неточности перевода Энгельс отвечать не может²⁴ .

Столь же нелепо приписывать подобные взгляды Ленину. Отношения родства возникли в пределах определенного социального качества. Промежуточная порода от обезьян к человеку не имела никаких отношений родства, подобных тем, которые сложились в обществе людей. Энгельс сам четко отмежевался от дарвинизма, тем более вульгарного, когда нашел "характерный признак человеческого общества, отличающий его от стаи обезьян, в труде, исторически обусловленной форме труда. В доклассовом обществе труд осуществлялся в общественных условиях отношений родства, и само родство изменялось в своей форме на разных ступенях развития доклассового общества. Жизнедеятельность групп проходила в рамках связанности отношениями родства, и дальше племени первобытное общество ее пошло. Отношения по труду были основной, решающей связью между членами первобытных групп в рамках их родства, и развитие форм родства шло вместе с развитием производительности труда. Поколения, развивая свой труд, развивали и связи родства, сообразно своим отношениям по труду; этот процесс шел стихийно, ощупью, без осознания цели, что и отметает Энгельс.

Тов. Кричевский далее утверждает, что "марксист не забудет того основного положения, что здесь действие их (естественных связей - Н. Т. ) принципиально отлично от действия инстинктов в животном царстве, что в человеческом обществе они неизбежно окажутся качественно преобразованными и подчиненными действию социальной закономерности". Если отбросить рассуждения автора об инстинкте²⁵ , то это положение о каче-

²¹ "Архив Маркса и Энгельса", т. 1 (VI), стр. 232.

²² Ленин, Что такое "друзья народа", т. I, стр. 71.

²³ Е. Кричевский, Морган и марксизм-ленинизм, "Сообщения ГАИМК" N 7, 8 за 1932 г., стр. 30.

²⁴ См., например следующее место: "Man sieht eben, der Drang nach Verhinderuug der Inzucht-macht sich aber-und abermals geltend, aber ganz naturwuchsig-tastend, ohne klares Bewusst sein das Ziels" (Engels, Der Ursprung der Familie... Berlin, 1928, S. 28).

²⁵ Кстати сказать, никакими инстинктами не объяснить факта закрепления складывавшихся отношений в нормах общественного поведения, в установлении брачных запретов и пр.; это - действия людей в их общественной жизни, а но оторванные, не изолированные, не привходящие; это - существенные их отношения.

ственной преобразованности действия естественных связей является правильным. Но только что означает тезис, что они подчинены действию социальной закономерности? Отношения родства есть существенный момент социальных отношений, вне их не было никакой деятельности в первобытном обществе.

Толкование же слов Ленина в том смысле, что материальные отношения могут быть и не экономические, без соответствующей расшифровки понятия материальных отношений, ничего не доказывает.

Сам автор статьи приводит потом замечание Энгельса - об уровне общественного развития бродячих дикарей, "которому соответствовали древнейшие формы семьи, его замечание о пуналуальной семье, предполагавшей уже сравнительно устойчивые поселения коммунистических общин. Не форма хозяйства обусловила развитие форм семьи, и это бесспорно верно; это вульгарно-экономическое толкование встретило бы большой отпор у Энгельса. Вся совокупность материальных общественных отношений должна быть учтена при выяснении семейных связей; это не вызывает сомнений и у Кричевского; материальные же отношения включали в себя как основной момент трудовые отношения, а отношения по труду в доклассовом обществе немыслимы вне семейных связей в широком смысле этого слова.

Семейные отношения являются существенным моментом общественных отношений в целом. Система семейных связей в Австралии строго соблюдается руководящей группой общества, и каждый туземец должен знать соответствующие степени родственных отношений, в пределах которых только и могут осуществляться брачные связи. Но брачные отношения регулируются не только по степеням родства. У древнейшего среди австралийцев племени урабунна браки возможны между мужчинами и женщинами экзогамных половин племени, особенно тотемов и определенных степеней родства; брачные связи возможны лишь при наличии всех этих трех условий. Но следует обратить внимание на подчеркиваемое Спенсером и Гилленом обстоятельство, что у урабунна брачные отношения реализуются в пределах одного поколения - мужчины и женщины одного поколения могут вступать в брачные связи соответственно определенным степеням родства. Мужчины могут жениться на женщинах, являющихся дочерьми старших братьев его матери, старших сестер отца, т. е. детьми старшего поколения. Необходимо разъяснить повидимому не случайный обычай запрета мужчинам даже словесного общения с матерями их жен; нечто подобное мы находим и у семангов, у которых, так сообщает Шебеста, существует запрет разговора и всяких зятя и тещи, свекра и свахи. В отношении урабунна надо иметь в виду, что соответствующие термины родства отнюдь не равносильны обозначениям: отец, мать, брат, которыми пытаются пояснить эти термины родства, поскольку последние у туземцев относятся не к отдельному члену группы, а к целой группе лиц.

Для нас важно следующее: отношения по поколениям включают и эти отношения родства и брачные связи; не случайно Энгельс отметил роль отношений по поколениям в системе семейных связей и в развитии форм семьи. Даже брачные отношения регулируются сложной сетью общественных отношений в целом: принадлежностью к экзогамным половинам, тотемическим группам, поколениям, родственным группам.

"Материальные отношения" в своей совокупности оказываются слишком сложными, для того чтобы можно было объяснить развитие семьи лишь действием инстинкта. И положение Энгельса, что "брак целыми классами" в Австралии "соответствует уровню общественного развития бродячих дикарей", а семья пуналуа "предполагает уже сравнительно устойчивые поселения коммунистических общин", является решающим положением для правильной постановки вопроса о характере развития форм брака и семьи. Но в этом направлении и не было еще сделано попыток обстоятельной разработки вопроса семейных отношений.

Одна из вульгарных трактовок вопроса заключается в том, что причины экономического возникновения брачных отношений ищут в стремлении мужчины приобрести в лице жены рабочую силу уже на дородовой ступени развития; вместо выяснения действительных брачных отношений на самых ранних стадиях развитая, толкуют многоженство как стремление мужчины обеспечить себя рабочей силой. Здесь нет понимания ни экономических отношений, ни самого характера первобытного брака. Это лишь удобная, прикрытая "экономическим" объяснением лазейка к тому же индивидуальному производству, к тому же парному браку, как изначальному браку человечества. Энгельс в полемике с Каутским ясно доказал нелепость этих утверждений²⁶ .

Доклассовое общество исключило материальную обособленность производителя. В основе своей оно имело единство производителей и средств производства.

Однако развитие доклассового общества неизбежно приводило к его разложению и возникновению классового общества. В недрах первобытного коммунизма возникало общественное разделение труда иного качества, нежели первобытное. Подготовлялась возможность материального обособления, возможность в дальнейшем борьбы за материальные богатства, возможность появления классов.

Увеличивая производительность труда, первобытной группы создавали вместе с том возможность и условия индивидуализации производства. Сельская община уже дает дуализм разложения в развитой форме.

Развитие первобытного производства включало в себя и развитие индивидуальных действий, но в особой форме. Охота могла быть и индивидуальной (это отнюдь не означало "индивидуального производства"), но первобытное мотыжное земледелие требовало "многих рук", как требовала их и охота в форме облав, загонов и пр. Здесь, каждый член группы, работая индивидуально, в то же время являлся участником коллективной работы. "Индивидуальное" выступало как момент коллективного.

Но это "индивидуальное" на известном этапе развития становится основой производства. Развитие первобытного коммунизма было вместе с тем развитием такой производительности труда, которая привела к возможности обособления (я говорю - "возможности", ибо реализовалась эта возможность в результате долгой борьбы за обособление, которое неотделимо от частного накопления).

Следовательно индивидуальные действии в пределах коллективного производства выступали в качестве, отличном от того, которое представляет дуализм периода разложения; социальный смысл их различен: в одном случае это - момент коллективизма, в другом - условие обособления и частного накопления.

Первобытный коммунизм не был результатом обобществления средств производства. Его разложение заложено было в нем самом.

Парный брак и индивидуальные действия были и моментом развития коллективизма и одним из условий вызревания элементов, разложивших первобытный коммунизм.

Развитие доклассового общества шло не прямолинейно, не равномерно, не по прямой восходящей линии. Конкретная обстановка приводила к различным вариантам одного и того же явления, к ускорению в одном месте, задержке в другом, к изоляции одних групп, к расширению связей между другими, к большему влиянию традиционных обычаев в одном случае и разложению этих традиций - в другом.

Развивая производительность труда, первобытные группы развивали и свои общественные отношения. Вместе с тем создавались все в большей степени условия к разрыву единства производителей и средств производства; однако ликвидация этого единства произошла в напряженной борьбе с коммунистическими: отношениями в период образования классов. Доклассовое общество пережило свой расцвет, развившись до пределов, возможных в условиях этого способа.

²⁶ "Архив Маркса и Энгельса", т. I(VI), письма Энгельса Каутскому.

производства. Развитие производительности труда до известных, ограниченных способом производства, пределов связано было с укреплением коммунистических отношений доклассового общества; допатриархальные отношения развивались именно как коммунистические, но они же развили такие силы, которые уже не вмещались в эти рамки. Это означало появление нового общественного качества, появление новых закономерностей движения. Древние связи - возрастные - сменяются иными, отношения полов дают свою противоположность, коммунизм производства разлагается, зреет обособленное производство, подготовленное развитием всех общественных отношений развитого родового строя. В основе процесса лежит повышение производительности труда. Сущность этого процесса, по Ленину, такова:

"В основании частной собственности лежит зарождающаяся уже специализация общественного труда и отчуждения продуктов на рынке. Пока например все члены первобытной индейской общины вырабатывали сообща все необходимые для них продукты, - невозможна была и частная собственность. Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали, каждый в одиночку, заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособленности товаропроизводителей явился институт частной собственности"²⁷ . Ленин отмечает отсутствие материального обособления производителя в условиях первобытной общности производства; лишь с разделением труда, разлагающим эту общность ("зарождающаяся специализация труда"), создавалась возможность материального обособления. Материальное обособление - это поздний продукт развития, подготовленный предшествующими стадиями.

Но Ленин отмечает и особую сторону этого процесса, обычно игнорируемую историками и авторами "взглядов марксизма-ленинизма". Указывая общую основу этого процесса в том, что "развитие производительных сил создает общественные отношения, опиравшиеся на частную собственность"²⁸ , Ленин отмечает не пассивный, а активный процесс разложения первобытных отношений. Приведя выдержку из Энгельса: "По сравнению со старой родовой (клановой) организацией государство отличается, во-первых, разделением подданных государства по территориальным делениям...", Ленин замечает: "Нам это деление кажется "естественным", но оно стоило долгой борьбы со старой организацией по коленам, родам"²⁹ .

Это замечание чрезвычайно важно для правильного понимания всего процесса возникновения классов. Это - не идиллический процесс, это - процесс ожесточенной борьбы со старыми родовыми учреждениями, процесс утверждения своего господства возникающими эксплоататорами. И именно в этом, указанном Лениным, направлении нет еще ни одного исследования о происхождении классов в отдельных обществах. Обычно рисуют идиллическое патриархальное рабство, рисуют картину врастания рода в классовое общество и за старой формой не видят нового содержания. Ленин особо отметил мысль Маркса: "Обычной судьбой нового исторического творчества является то, что его принимают за подобие старых и отживших форм общественной жизни, на которые новые учреждения сколько-нибудь похожи"³⁰ .

Я не берусь анализировать здесь во всем объеме высказывания Ленина о происхождении классов, о сельской общине, о первобытном рабстве; это потребовало бы особой статьи.

Также необходима была бы особая статья о первобытной религии, возникновению которой Ленин посвятил немало замечаний.

²⁷ Ленин, Что такое "друзья народа", т. I, стр. 73.

²⁸ Ленин, т. I, стр. 435.

²⁹ "XIV Ленинский сбор... ", стр. 331.

³⁰ "Марксизм о государстве", стр. 55. Конспект "Гражданская война во Франции".

Для целей настоящей статьи важно отметить, что ленинский подход к вопросу о происхождении классов приставляет дальнейшее развитие взглядов Маркса и Энгельса; положение марксизма-ленинизма о том, что рабство было неизбежной ступенью всякого классового общества, что процесс его образования есть процесс борьбы со старым делением по колонам, родам должно лечь в основу соответствующих исследований.

Однако было бы нелепостью рисовать прямолинейную эволюцию "по формациям": как будто доклассовое общество везде сменяется законченной рабовладельческой формацией, последняя - феодальной и т. д. В действительности это - неравномерный процесс, в действительности первобытное начальное рабство, будучи неизбежной ступенью в развитии всякого классового общества могло при особых исторических условиях в связи со своей совокупностью общественных отношений, и не развиться в законченное рабовладельческое общество; в этом случае на смену начальному рабству могли развиться и феодальные отношения. Но это - особый вопрос.

В области изучения истории доклассового общества достигнуто понимание его как первобытно-коммунистического, но самый характер первобытного коммунизма еще нуждается в дальнейшем выяснении. Однако совершенно ясно, что общественные отношения этого коммунизма не являются уравнительными отношениями, что материальная обособленность производителя есть факт периода разложения его в условиях повысившейся производительности общественного труда, что отношениям господства и угнетения в нем нет места, что процесс "индивидуализации" должен быть отнесен к позднейшим этапам развития.

Самая "индивидуализация" понимается упрощенно, как развитие индивидуальных орудий труда. А отсюда выводится индивидуализм общественных отношений. Между тем действие индивидуальными орудиями труда в условиях и дородового и родового строя - есть лишь один из моментов коммунистических отношений доклассового общества. И это один из характерных признаков именно первобытного коммунизма, но отнюдь не признак "отрицания" его.

"Борьба индивидуализма с коммунизмом" - таково "последнее слово" в области изучения доклассового общества; борьба против факта существования первобытного коммунизма - таков объективный результат этого "последнего слова". Ленинская постановка вопроса - отсутствие материальной обособленности производителя и "работа сообща" в доклассовом обществе есть единственное материалистическое решению этого вопроса. И призывать советских археологов снова на путь механических построений в области истории доклассового общества - значит начинать сначала свою большую работу, которая уже проделана историками материальной культуры в этой области.

В предистории к "Первобытному обществу" (в серии "Всемирная история") ее редактор т. Маторин энергично сражается за первобытный коммунизм и казалось бы, что книга будет посвящена доказательству существования первобытного коммунизма в историческом прошлом человечества и выяснению его особенностей.

Однако мысли, высказанные в предисловии, сильно расходится с содержанием статей сборника. Припомним основные линии борьбы за марксизм-ленинизм в области изучения доклассового общества: шла борьба против объяснения всех общественных отношений доклассового общества развитием орудий труда, против сведения основы общественного развития исключительно к технике; далее боролись против отрицания первобытного коммунизма, за выяснение действительного характера развития первобытного коммунизма; боролись против механицизма, против тезиса об изначальности индивидуального производства.

Что же дает нам в этой области эта весьма распространенная теперь книга?

Автор статьи "Общественные отношения дородовой коммуны" в этом сборнике доказывает, что "характер орудий труда обусловливает индивидуальное поль-

зование ими", что "на почве этого постепенно развивается частное владение орудиями труда", что уже в дородовой коммуне есть "тенденция к обособлению семьи" и "нарастает противоречие между возникающим уже индивидуальным производством и все еще коллективным характером присвоения"³¹ , что парная семья (в дородовой коммуне) стремится "оторваться от коллектива"³² .

Члены общины производили индивидуальными средствами труда - копьем, луком, бумерангами"³³ . "На этой почве увеличиваются возможности индивидуального производства и начинает развиваться противоречие между индивидуализированным в известной части производством и коллективным характером присвоения, сложившимся в предшествующую экономическую эпоху на почве еще целиком коллективного производства. Известны случаи, когда бушмен, обязанный по обычаю поделиться своей добычей с товарищами, прячет ее в кусты.

Это - лучший показатель накопившихся противоречий, дальнейшее развитие которых кладет отпечаток на всю общественную жизнь, особенно отражаясь на развитии брачных отношений"³⁴ .

Итак, в дородовой коммуне "развивается частное владение орудиями труда", проявляется "тенденция к обособлению семьи", парная семья стремится "оторваться от коллектива", появляется противоречие между индивидуальным производством и коллективным присвоением. Есть и "доказательство" последнего положения: бушмен прячет в кусты свою добычу.

Но ведь автор статьи отлично знает, что бушмены отнюдь не находятся в состоянии, характерном для дородовых отношений, и что на основании некоторых фактов из их быта нельзя делать подобные широкие обобщения; ему известно, что бушмены были оттеснены в области, мало пригодные для существования, что они находились под воздействием племен и народов более высокой культуры, что их хорошо развитые орудия труда надо объяснить в соответствии со всей истерией их развития. Их охотничьи способы труда, далеко ушедшие от австралийских, развивались бесспорно в связи со всей совокупностью их отношений и могут свидетельствовать о более высоких ступенях развития, нежели ступень дородовых связей.

Во всяком случае брать пример из жизни бушмен как "лучший показатель накопившихся противоречий" в дородовом строе является слишком легким способом доказательства; да и все построение автора статьи об индивидуальном производстве, о парном браке и прочих, присущих "дородовой коммуне" особенностях, настолько легковесно, что приближается к тем данным, которые позволили Обермайеру заявить: "Теория о первоначальном коммунизме в отношении всего имущества и о первоначальной нравственной распущенности в половых отношениях оказывается здесь совершенно разбитой".

Автор статьи доходит даже до утверждения, что мужским полом была одержана победа над женским "в результате жестокой борьбы" (у огнеземельцев, как будто - это дородовое общество)³⁵ , что там уже возникла "форма правления" (геронтократия)³⁶ , что старики "упрочивают свое господство"³⁷ .

Следовательно в дородовом обществе есть индивидуальное производство; индивидуальная семья стремится оторваться от коллектива, а старики господствуют. Схема очень полная: индивидуальное орудия труда, частное владение, индивидуальное производство, индивидуальная семья, господство стариков.

³¹ "Первобытное общество", стр. 87 - 89.

³² Там же, стр. 95.

³³ Там же, стр. 87.

³⁴ Там же, стр. 87 - 88.

³⁵ Там же, стр. 83.

³⁶ Там же, стр. 84.

³⁷ Там же, стр. 84 - 85.

Неужели это и есть первобытный коммунизм, борьбу за который так громко провозгласил редактор сборника т. Маторин?³⁸ .

Собственно, мысль о развитии индивидуального производства на основе появления лука и стрелы очень ясно выражена ни у кого иного, как Генриха Кунова, что выдает источник подобных утверждений: "Первым последствием употребления лука и стрел является, как это можно ясно проследить у различных диких народов, развитие охоты в одиночку"³⁹ . Впрочем и отношении племен Австралии даже Кунов вынужден был заметить: "Австралиец принужден охотится совместно с несколькими товарищами"⁴⁰ .

Автор другой основной статьи в этом сборнике ("Развитие производства родового общества"), Кричевский, прямо и ссылается на эти слова, Кунова: "И прав поэтому Кунов, считая..." ⁴¹и т. д.

Двойная ссылка на Плеханова⁴² целиком связана с теми же взглядами этих авторов, что суть дела заключается в орудиях труда; именно по разъяснению Плеханова, приведенному. Кричевским, орудия труда первобытного человека "дают ему возможность трудиться независимо от других"⁴³ .

Но Кричевский вступает в противоречие, во-первых с Золотаревым, во-вторых, с самим собой. По Золотареву, коммунизм дородовой общины разлагается, потому что развиваются индивидуальные орудия и частное владение ими. Казалось бы, в родовом строе должны развиваться уже в полном блеске индивидуальное производство и "частное владение", но Кричевский правильно описывает коллективное производство родового строя, и при этом дает пояснение: "Неразвитая техника создала первобытную кооперацию, она же и была причиной ее распада"⁴⁴ . Разноголосица авторов довершается тем, что, по Золотареву, лук и копье сыграли важную роль в начавшемся разложения дородовой коммуны, а, по Кричевскому, "неразвитая техника создала первобытную кооперацию"; по "Золотареву, в позднем палеолите развивается коллективизм - зреет индивидуальное производство, а в неолите, по Кричевскому, развивается коллективизм и по тем же причинам, которые его создали, затем снова разлагается.

Впрочем Кричевский вслед за утверждением, что низкая техника была причиной разложения первобытной кооперации, немедленно "поясняет" действительный процесс распада кооперации: "Рост техники, усиление отдельной человеческой личности при данном уровне развития производительных сил могло итти только в направлении индивидуализации производства, в направлении разложения первобытной кооперации"⁴⁵ .

"Низкая техника" "создала" первобытную кооперацию, низкая техника - причина ее "распада", "рост техники" ведет к разложению первобытной кооперации. Право, большую "ясность" трудно придумать.

В свое время еще М. Н. Покровский дал основательную критику концепций индивидуализма производства в доклассовом обществе. В "Очерке истории русской культуры", ч. I, в главе "Первобытное хозяйство" М. Н. Покровский с обычным для него мастерством изложения разбивает теорию индивидуализма перво-

³⁸ В статье "Буржуазная этнография и вопрос о первобытном коммунизме" в N 5 "Под знаменем марксизма" т. Золотарев вполне правильно утверждает, что индивидуальные средства труда отнюдь не ведут к индивидуализации производства, что надо исторически подойдя к отдельным примитивным племенам (в частности к тем же бушменам), что в доклассовом обществе нет материальной обособленности производителя. В этой статье т. Золотарев становится на правильные позиции в трактовке вопросов истории доклассового общества.

³⁹ "Всеобщая история хозяйства", т. I, стр. 70.

⁴⁰ Там же.

⁴¹ "Первобытное общество", стр. 176.

⁴² Там же, стр. 174 - 175.

⁴³ Там же, стр. ,174.

⁴⁴ Там же, стр. 173.

⁴⁵ Там же.

бытного хозяйства как на ранних, так и на поздних этапах его развития. "Взять хотя бы ту же культуру маниока. Мы сказали, что дело это простое в том смысле, что оно нехитрое, не требует никакого напряжения умственных способностей, но рук оно требует очень много. Чтобы приготовить место для посадки маниока, нужно вырубить деревья, выкорчевать кустарники, выжечь траву, словом, проделать много такой работы, которая одному человеку ее под силу; оттого в рассказах путешественников о возделке маниока всегда употребляется множественное число, когда речь идет о "субъекте хозяйствования". То же самое и относительно охоты: "большая охота" или скота на крупного, опасного зверя всегда ведется сообща; точно так же бразильские индейцы устраивают общие охоты, "когда нужно собрать запасы", т. е, как раз охота в качестве серьезного хозяйственного предприятия всегда - дело целой группы, иногда целого племени. Но даже когда отдельный скотник убьет дичь, он обращается к услугам, других, чтобы перенести ее домой, и делится с ними; у тех же бразильских индейцев эта помощь других считается чем-то само собою разумеющимся, и в большинстве случаев охотник и не дает себе труда тащить добычу: он спокойно возвращается домой и только сообщает домашним, где он убил зверя. Неохотники, женщины, дети уж позаботится доставить его на стоянку. Рыбная ловля в Полинезии также ведется сообща, морские лодки и огромные сети, которые для этого употребляются, требуют десятков рук".

М. Н. Покровский предвидел возможное возражение: "Ведь это далеко не "первобытные" люди, ведь полинезийцы или ангольские негры - "дикари" только с прежней, наивной, точки фения, на самом деле это может быть люди довольно старой культуры. Но бразильские индейцы во всяком случае принадлежат к наиболее низкостоящим племенам, какие только существуют теперь... Мало того, индивидуализм первобытных людей чрезвычайно мало вероятен, даже зоологически". Указывая на стадность обезьян-гиббон, Покровский замечает:: пришлось бы предположить, что "на пути к человеку обезьяна утратила свои социальные инстинкты, которые человеку пришлось потом вырабатывать сызнова. Такой зигзаг нужно доказать во всяком случае лучше, нежели ссылками на то, что дикари неохотно дают другому свое оружие или что они хоронят вместе с покойником все лично ему служившие вещи". М. Н. Покровский утверждал: "В области же добывания себе пищи первобытный человек был коммунистом, как ни неприятен этот факт буржуазным историкам хозяйства"⁴⁶ .

Согласно автору "Общественных отношений дородовой коммуны" должно было произойти наоборот: раз лук и стрела вели к индивидуализации производства, то в родовом строе это производство неизбежно должно было восторжествовать; но даже приведенных М. В. Покровским ссылок на конкретный материал достаточно, чтобы опровергнуть это утверждение.

Мы уже не говорим о том, что такое понимание разложения первобытного коммунизма, при котором основным фактором выдвигается "характер орудия труда", является по существу неправильным, противоречащим действительному процессу разложения первобытного коммунизма; это обычная, развитая марксизмом-ленинизмом механистическая трактовка.

Задача заключается в том, чтобы понять роль и место одиночного труда в разной конкретной обстановке, на разных этапах развития. Одиночный труд в условиях уже материальной обособленности производителей имеет иное значение, нежели одиночный труд в условиях дородовой и родовой организаций. Для возникновения классов нужны были более могущественные силы, чем факт индивидуального употребления лука и стрелы. Поверхностный наблюдатель видит только одиночного охотника, но он не видит общества в целом и материальной

⁴⁶ М. Н. Покровский, Очерк истории русской культуры, ч. I, гл. I.

сущности "производителей в области их производственной деятельности, как он за брачной парой не видит группового брака. И одиночный охотник и брачная пара - лишь моменты в коллективном строе производства и в групповом браке.

Борьба велась против голого "технического" объяснения развития доклассового общества и против отрицания первобытного коммунизма, а на деле выходит, что именно и то и другое преподносится теперь в качестве ортодоксально-марксистских позиций в области изучения первобытности.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. ТОКИН:

Комментарии: