Настоящая статьи касается лишь того раздела статьи Н. Л. Рубинштейна, в которой автор даёт характеристику крупной промышленности, или мануфактуры XVIII века (стр. 109 - 115). Сам автор статьи выделяет этот раздел, придавая особое значение вопросу развития мануфактуры в раскрытии поставленной им темы. "Полнее всего, - читаем на стр. 109, - эти новые отношения (т. е. развитие товарного производства и капитализма. - Е. З. ) должны были сказаться в развитии промышленности, в росте мануфактуры в XVIII веке"¹ .

Статья Н. Л. Рубинштейна даёт новую оценку процесса экономического развития и зарождения капиталистических отношений в России 40 - 50-х годов XVIII века. Буржуазная историография, говорит автор, изображала царствование Петра I и Екатерины II "периодами экономического и политического расцвета", а промежуточные десятилетия - периодом упадка. Н. Л. Рубинштейн приходит к диаметрально противоположному выводу. Именно середина XVIII в., пишет он, выступает переломным моментом в формировании завязей новых социально-экономических отношений в глубоко антагонистической системе расшатывания господствующего феодального строя, моментом формирования капиталистического уклада в России. Основные элементы новых отношений появились не в петровскую эпоху, как изображала старая буржуазная наука, а в 40 - 50-х годах. Петровская же эпоха "только подготовила материальную базу этого последующего развития"² .

У проф. Рубинштейна есть предшественник - проф. Любомиров, который в статье, помещённой в Энциклопедическом словаре Граната под словом "Россия", дал широкую и новую картину экономического состояния России в середине XVIII в., не определяя, правда, сё как переломную эпоху. Н. Л. Рубинштейн заострил вопрос, сделав его дискуссионным. Дискуссионность заключается в перенесении "переломного момента" с первой четверти XVIII в. на вторую.

Поскольку процесс зарождения и роста новых, буржуазных отношений в недрах феодального строя России протекал постепенно, то нам представляется несколько искусственны; выделять для "переломного момента" исторически короткий отрезок времени и приурочивать его к первой или второй четверти века. За эти 50 - 60 лет в экономической жизни России происходила лишь количественное накопление новых явлений, не успевшее ещё дать новых качественных изменений. В настоящей статье я хочу показать последовательность и однородность тех явлений, которые мы наблюдаем в этой области при Петре и после него. Я не хочу сказать, что этот процесс протекал абсолютно равномерно. Под влиянием ряда причин он то ускорялся, то замедлялся. Моё положение в отличие от основного тезиса Н. Л. Рубинштейна сводится к следующему: изучение мануфактуры первых трёх, а тем более первых двух четвертей XVIII в. не позволяет нам рассматривать 40 - 50-е годы как период упадка или перелома в истории русской крупной промышленности; явления, присущие ей в этот период, служат продолжением и развитием тех, которые наблюдаются в более раннее время.

В чём видит Н. Л. Рубинштейн сущность "перелома" в отношения крупной, т. е. мануфактурной, промышленности первой половины XVIII века? Ответим на этот вопрос словами автора: "Так последовательно определяется основное противоречие промышленного развития России XVIII века - противоречие крепостной и капиталистической мануфактуры"³ . Это противоречие Н. Л. Рубинштейн видит не столько в сосуществовании, сколько в известной смене крепостной мануфактуры капиталистической, смене, наблюдаемой, по его мнению, уже в середине XVIII века. Мануфактура XVII - начала

Статья Е. И. Заозерской и ответ проф. Н. Л. Рубинштейна печатаются в порядке обсуждения.

Придавая большое значение вопросу о складывании капиталистических отношений в России и, в частности, возникновении капиталистической промышленности и считая спорными ряд высказанных положений, редакция приглашает историков и экономистов принять участие в обсуждении данной проблемы.

¹ Рубинштейн Н. "Крепостное хозяйство и зарождение капиталистических отношений в XVIII в.". "Учёные записки Московского государственного университета" Вып. 87. "История СССР", стр. 102. М. 1946.

² Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 102.

³ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 112.

XVIII в. представляется автору статьи крепостной, в частности дворянской⁴ мануфактура середины XVIII в, - "новой" и "новой капиталистической"⁵ . Крепостная мануфактура XVII - начала XVIII в., пишет автор, "была лишь придатком к помещичьему крепостному хозяйству", она основана на системе монополий и поставок, но "рамки казенного спроса оказываются ограниченными, а на широком рынке её продукция не может конкурировать с новой, капиталистической мануфактурой"⁶ .

Является ли такое противопоставление правильным теоретически и соответствует ли оно русской действительности XVIII в.; действительно ли социально-экономическая природа мануфактуры 10 - 20-х годов одна, а 40 - 50-х годов другая?

Уже в течение многих лет в исторической литературе ставится вопрос о характере русской мануфактуры XVIII в. и о возможности существования капиталистической мануфактуры в условиях господства крепостного строя России XVIII века. Ряд авторов, считая невозможным признать подобное существование законным, с лёгкой руки Покровского и др., ввёл специальное понятие для России "крепостной мануфактуры", которое не встречается ни у Маркса, ни у Ленина.

Маркс и Ленин считали мануфактуру явлением капиталистического порядка. Согласно учению Ленина, она является второй стадией развития капитализма в промышленности, хотя Владимир Ильич прекрасно знал, что весь мануфактурный период проходил в России в условиях крепостного строя, его господства и его разложения. На возможность и даже неизбежность вызревания и существования капиталистической мануфактуры в недрах старого, феодального строя не раз указывал Маркс. "Местами, - пишет он, - мануфактура может спорадически развиваться в окружении, целиком относящемся к другому периоду, как она развивалась, например, в итальянских городах рядом с цехами"⁷ . При этом ни Маркс, ни Ленин в своих высказываниях о мануфактуре XVIII в. не оговаривают, что они, возникая в условиях докапиталистического порядка, как бы подчиняется этим условиям и приобретает другие черты, свойственные не капиталистическому, а иному способу производства. Таким образом, теоретически, с точки зрения учения Маркса - Левша, вопрос о возможности существования капиталистической мануфактуры в России в XVIII в. разрешается положительно.

Этому теоретическому положению соответствует и позиция Н. Л. Рубинштейна, который твёрдо стоит на признании наличия капиталистической мануфактуры в России, начиная с 10 - 30-х годов; XVIII века.

Со своей стороны, я считаю возможным условно сохранить термин "крепостная мануфактура" в отношении тех мануфактур, и в первую очередь дворянских - вотчинных, - которые основывались на крепостном труде как в XVII в., так и в последующее время.

Необходимо разрешить теперь второй вопрос: имеется ли в фактической истории мануфактуры первых 50 - 60 лет XVIII в. основания для деления этой истории на два периода: время её крепостного состояния в период появления и существования "новой, капиталистической" мануфактуры? В общем социально-экономическом строе России того времени не было данных для такого деления: в 40 - 50-х годах достигшие чрезвычайного развития крепостные отношения проникли и в сферу крупной промышленности. Достаточно вспомнить указ 1736 г. - о вечном прикреплении рабочих к заводам и фабрикам, указ, имевший действие и в 40-х и в 50-х годах. В касавшемся крупной промышленности законодательстве 40 - 50-х годов красной нитью проходят указы об обеспечении промышленности принудительным, в частности, крепостным трудом. За данные два десятилетия таких указов только по Полному собранию законов (в тт. XI-XIV) насчитывается 21.

Достаточно одной этой справки, чтобы подвергнуть сомнению положение Н. Л. Рубинштейна о "кризисе" крепостной мануфактуры в 40 - 50-х годах и о начавшейся замене её "новой, капиталистической".

Однако приведём один из примеров аргументации автором своего положения. На стр. 113 читаем: "Кризис дворянской мануфактуры даёт себя знать уже в 40-х годах. Не случайно этот период, отмеченный указанным ростом капиталистической мануфактуры русского Манчестера, даёт и прямые попытки дворянства спасти свои позиции мерами внеэкономического вмешательства, методом правительственного вмешательства, запретившего купцам приобретать крестьян к фабрикам и заводам"⁸ . Итак, параграф указа 1736 г., запрещавший купечеству покупку деревень, автор статьи рассматривает как попытку дворянства "спасти" своп пошатнувшиеся позиции в качестве" фабрикантов и заводчике". Но когда же успело дворянство занять эти позиции и почему уже к 1736 г. эти позиции успели пошатнуться? Из этого же положения автора следует оценка указов 27 июня 1744 г. и 5 ноября 1753 г., вновь разрешивших производство этих покупок, как свидетельство победы купечества в области мануфактурного строительства. Но тогда как же сочетать это обсто-

⁴ Вот характерная цитата: "В буржуазной историографии господствовало изображение крепостной мануфактуры XVII - начала XVIII в, как родоначальницы капиталистической фабрики" (там же, стр. 112); или: "Но уже в текстильной промышленности крепостная мануфактура обнаруживает отсутствие гибкости и способности приспособляться к рыночным условиям. Кризис дворянской мануфактуры даёт себя знать уже в 40-х годах" (там же, стр. 113).

⁵ Там же, стр. 110, 113.

⁶ Там же, стр. 112 - 113.

⁷ К. Маркс. "Формы, предшествующие капиталистическому развитию". Из неопубликованных рукописей К. Маркса "Пролетарская революция" N 3 за 1939 год, стр. 178.

⁸ Рубинштейн. Указ. соч., стр. 113.

ятельство с основным положением автора о зарождении в те же 40 - 50-е годы капиталистической, в частности купеческой, мануфактуры, для которой понадобилось привлечение крепостных крестьян в общем законодательном порядке, а не в качестве единичных случаев? И как же тогда трактовать закон 29 марта 1762 г., вновь запретивший покупку крестьян? Из изложенного логически следует, что закон этот означал новую победу дворянства на промышленном фронте. Но когда же и каким образом оно победило, если 40 - 50-е годы являются временем зарождения и в какой-то степени победы не крепостной дворянской мануфактуры, а "новой, капиталистической"? Я уже оставляю в стороне общий вопрос, который не подлежит рассмотрению в настоящей статье, что вызывало колебания в политике трёх правительств XVIII в. по данному вопросу и можно ли рассматривать эти колебания политики в промышленности только с позиций дворянства?

От рассуждений общего характера обратимся к рассмотрению конкретных признаков "перелома" в крупной промышленности, которые выдвигает в своей статье Н. Л. Рубинштейн. Они сводятся к трём моментам: 1) количественный рост мануфактурного строительства в 40 - 50-х годах; 2) функциональные изменения, под которыми автор статьи подразумевает "развитие специальных промышленных районов", "развитие новых отраслей производства" и рост производства для внутреннего рынка; 3) структурные изменения, т. е. изменения в составе предпринимателей и в способах обеспечения рабочей силой.

1. Количественный рост мануфактур в XVIII веке

По данным Кириллова, число мануфактур в конце петровского царствования равнялось 233 предприятиям. Н. Л. Рубинштейн, исходя из этого числа и оговаривая наличие в нём мелких "кустарных" заведений, сравнивает эту цифру с итогом переписи Мануфактур-коллегии 1762 - 1764 гг., составившим в нём 984 предприятия⁹ . За три десятилетия произошло увеличение в четыре с лишним раза. Показатель роста станет ещё много выше, если мы из числа 233 предприятий исключим значительное количество казённых мануфактур и сопоставим с вышеприведённой цифрой - 984 - число частных предприятий конца петровского царствования. Правда, наряду с этой цифрой проф. Рубинштейн приводит другую - 700, извлечённую проф. Любомировым из данных Комиссии о коммерции. Однако проф. Рубинштейн не сопоставляет и не оценивает сравнительную достоверность или надёжность той или другой цифры.

Для конца столетия Н. Л. Рубинштейн также приводит две цифры: 3161 (из данных Туган-Барановского) и 2423 - на 1804 год, не сравнивая и не оговаривая, которую из них он считает более правдоподобной¹⁰ . Между тем разница между этими данными более чем на 700 предприятий и не в пользу более позднего, 1804 года. Если принять цифру 3161, то за 60 - 90-е годы число мануфактур в России увеличилось ещё в три раза.

Однако насколько достоверны эти цифры?

Не приходится особенно доверять¹¹ статистическим данным XVIII в., в том числе и сведениям Мануфактур-коллегий; но всё же отказываться от всяких цифровых показателей при характеристике промышленности того времени мы не можем. Учёт более или менее крупных промышленных предприятий типа мануфактуры в качестве первоочередной задачи - был поставлен с начала существования Мануфактур- и Берг-коллегии прежде всего в силу фискальных интересов правительства. В этом отношении правительство подстёгивала борьба с "безуказным" производством самих фабрикантов, особенно интенсивная в 30 - 40-х и начале 50-х годов. В 1740-х годах, не довольствуясь подачей сведений с мест, Мануфактур-коллегия предприняла генеральный "осмотр" мануфактур, послав на места своих ревизоров. На основании, получаемых разными способами сведений в коллегиях составлялись поимённые списки мануфактур. Последние в ряде вариантов сохранились за 20-е, 40-е, 50-е, 60-е годы. Эти списки и являются для нас основой учёта числа мануфактур за XVIII век.

На основании подобных данных за 20-е годы, прокорректировав их другими материалами, мы можем утверждать, что за время царствования Петра I возникло не менее 200 промышленных предприятий типа мануфактуры¹² без учёта мелких заведений. Что касается приведённой цифры для 60-х годов XVIII в. - 984, - то её необходимо проверить. Она встречается во многих работах, а достоверность её крайне сомнительна. Первым усомнился в её правильности П. Г. Любомиров¹³ , признавший её преувеличенной, на что ссылается автор разбираемой статьи, тем не менее снова повторяя её¹⁴ .

Цифра 984 впервые появилась в печати в 1833 г., в небольшой работе В. Бурнашёва "Очерки истории мануфактур в России" (СПБ. 1833), а затем в 1865 г., в издании "Материалы для истории и статистики мануфактурной промышленности в России". (Сборник сведений и материалов по ведомству Министерства финансов. Т. II, N 5. СПБ. 1865.) В том и другом случае, несом-

⁹ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 109.

¹⁰ Там же.

¹¹ Полосин И. "Промышленная статистика и политика XVIII в. Труд в России". Кн. 1-я. 1924. Заозерская Е. "Список мануфактур, возникших при Петре I". "Исторические записки" N 19. 1946. Предисловие к списку.

¹² См. Заозерская Е. Указ. соч.

¹³ Любомиров П. "Очерки по истории русской промышленности в XVIII - начале XIX в.", стр. 20. "Прибой". 1930. Его же статья "Крепостная Россия". Энциклопедический словарь Граната. Т. 36, ч. III, столб. 614.

¹⁴ Рубинштейн Н. Указ соч.; стр. 109.

ненно, использован один и тот же источник, какая-то не обнаруженная до сих пор ведомость, точность цифр которой не проверена.

В своём наказе Комиссии по составлению проекта нового уложения Мануфактур-коллегия в 1767 г. сообщала, что "теперь число оных (т. е. мануфактур. - Е. З .) состоит в пятистах.., а число делаемого товару до 2.790.000 руб. простирается"¹⁵ . Эти сведения подтверждаются ведомостью 1769 г., приложенной к докладу сенаторов Волкова и Теплова Екатерине II¹⁶ . Итоги содержащегося в ней поимённого списка мануфактур таковы: ткацких фабрик (суконных, полотняных и шёлковых) - 230 с 12 771 станом, а всяких прочих - 256 с годовой продукцией в 921534 руб. и 10 минеральных заводов - всего 496. Итак, в ведении Мануфактур-конторы и Мануфактур-коллегии в конце 60-х годов состояло, действительно, около 500 мануфактур. Таким образом, с цифрой 984 должно быть покончено. В те же годы Берг-коллегия насчитывала подведомственных ей 159 железных и медных заводов¹⁷ . Отсюда мы можем вывести общее количество мануфактур на 1767 - 1769 гг. - 650, что очень приближается к цифре 700, даваемой для 60-х годов проф. Любомировым.

Сравнивая полученную цифру с числом частных мануфактур, существовавших на 1725 г. (120), мы устанавливаем рост количества мануфактур с 1725 по 1769 г. (т. е. за 40 с лишним лет) почти в5¹ /₂ раз, т. е. приблизительно такой же, какой мы имеем при сопоставлении всех случаев и даже попыток заведения мануфактур в XVII в. с их числом на 1725 год (35:170).

Преувеличенным оказывается также число мануфактур для 90-х годов XVIII в. - 3161, - приводимое в указанных изданиях XIX в. и, с лёгкой руки Туган-Барановского, вошедшее в научный оборот. В одном из дел Государственного архива сохранились две беловых ведомости Мануфактур-коллегий: одна - на 1802 г., другая - на 1805 год¹⁸ . Последняя под следующим заголовком: "Обстоятельная ведомость о состоянии фабрик и заводов с показанием, сколько в каких губерниях оных, числа станов и работников, как приписанных, так и вольных, количества выработанных изделий и сколько из них вышло в расход внутри и вне государства". Это действительно чрезвычайно обстоятельно и тщательно составленный документ. Ведомость на 1802 г, фиксирует 2204 мануфактуры, на 1805 г. - даже меньше: 2144. Таким образом, итог ведомости Бурнашёва (для 90-х годов XVIII в.) на 1017 единиц больше итога на 1805 год. Соответственно преувеличенными оказываются и отдельные графы его источника, например:

	Суконных	Полотняных	Хлопчатобумажных	Шёлковых	Шерстяных
По данным Бурнашёва	151	377	279	393	90
По данным ведомости 1805 г.	129	199	199	249	39

Проф. Любомиров подверг критике данные Бурнашёва, так как видел в них попытку учесть также и одиночек - мелких товаропроизводителей. Проф. Рубинштейн, приводя аналогичные Бурнашёву соображения о включении мелких заведений в число 200 петровских мануфактур, не обосновывает этих соображений и не использует ценнейших данных П. Г. Любомирова для 60 - 90-х годов¹⁹ . Цифру 3161 следует уменьшить по крайней мере на одну треть и забыть о ней так же, как и о предыдущей - 984. Сравнивая, таким образом, полученную цифру (2 тыс.) с числом мануфактур за предыдущий период (650 - 700), мы получаем увеличение численности мануфактур за 70 - 90-е годы в три раза.

Но количественный рост числа предприятий не является исчерпывающим показателем качественного перелома в развитии промышленности. Н. Л. Рубинштейн держится того же мнения. "За нами, - говорит Н. Л. Рубинштейн, - и в этом существо характеристики эпохи - стоят уже и изменения структурного функционального порядка"²⁰ .

В чём же видит автор статьи те и другие изменения и насколько они специфичны для 40 - 50-х годов XVIII века?

2. Функциональные изменения

Функциональные изменения, по мнению Н. Л. Рубинштейна, заключаются в "процессе известного районирования промышленности", а также в "выделении и намечающемся преобладании определённых новых отраслей"²¹ .

Если говорить об "известном районировании", то, с точки зрения распространения мелких городских и крестьянских промыслов, оно обозначалось ещё в XVII веке. Уже тогда наметились перечисляемые на 110-й стр. разбираемого труда районы: Приуралье, Тульско-Каширский и Олонецко-Белозерский, - где население издавна занималось разработкой руд в ручных горнах и малых домницах; Ярославль, Иваново, Кострома славились уже тогда холстами и полотнами; в Среднем Поволжье уже в XVII в. чрезвычайно распространены были кожевенный и салотопенный промыслы, откуда кожа и сало огромными партиями вывозились в Архангельск. Калуга, Смоленск, Вязьма были главными рынками по скупке

¹⁵ Сборник Русского исторического общества. Т. 43, стр. 208.

¹⁶ Центральный государственный архив древних актов (ЦГАДА), ф. Гос. арх. XIX, разр., кн. 40-я, лл. 110 - 116, 197 - 198.

¹⁷ Там же, лл. 197 - 198.

¹⁸ ЦГАДА. Гос. арх. XIX, разр. N 379, лл. 139 - 144.

¹⁹ Любомиров П. Указ соч., стр. 87, 121, 141, 147 - 148.

²⁰ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 101.

²¹ Там же, стр. 110.

пеньки для экспортных целей; в пограничных со Степной Украиной местах давно вырабатывались грубые сукна. Естественно, что в связи с наличием сырья и производственных навыков у населения в этих районах возникает крупная промышленность в виде мануфактуры. Процесс этот начался уже в первой четверти XVIII века. Однако и для середины его ещё рано говорить о сосредоточении разных отраслей мануфактурной промышленности в этих районах, в частности, нельзя говорить об образовании Иваново-Вознесенского текстильного района, или "русского Манчестера", как это делает Н. Л. Рубинштейн. В доказательство приведём сведения из двух ведомостей середины XVIII века²² : 1752 г. и 1762 - 1765 годов²³ . В первой даётся поимённой список 40 полотняных, 23 шёлковых и 13 суконных мануфактур - всего 76; во второй - 59 полотняных, 53 шёлковых и 48 суконных - всего 160, с указанием их размещения.

	1725 год			1752 год			1765 год
	Всего	В Москве	%%	Всего	В Москве	%%	Всего	В Москве	%%
Всего текстильных мануфактур	38	24	03,4	70	33	43,4	160	71	44

Как и в петровское царствование, центром текстильной промышленности в середине века оставались Москва и Московский уезд.

В 20-х годах в Москве и близ неё сосредоточивалось свыше 60% всех текстильных мануфактур империи. В середине века, несколько снизившись, этот процент оставался всё же очень высоким - 43 - 44. Однако здесь следует сделать две оговорки. Во-первых, в середине века большее число полотняных и суконных мануфактур находилось не в самой столице, как это было при Петре, а в уезде. Во-вторых, роль Москвы не была одинакова для всех видов текстильной промышленности.

Выше всего удельный вес московских мануфактур был в шёлковой промышленности в 60-х годах - 68%; в суконной несколько ниже - около 48%, и в полотняной - 20,3%. И это понятно. Только в Астрахани, естественно, имелись налицо два вышеуказанных благоприятных условия для развития шёлковой промышленности - сырьё и привычные рабочие руки, - поэтому-то в 60-х годах Астрахань заняла второе место после Москвы в этой отрасли промышленности, при этом количество шёлковых мануфактур в Астрахани было в 4% раза меньше, чем в Москве (36:8). В суконной промышленности вторым центром после Москвы являлись Воронеж и его уезд, где всё же суконных мануфактур было в 4 раза меньше, чем в Москве. Что касается полотняной промышленности, то для неё мы не можем даже наметить такого центра. Полотняные мануфактуры всё шире создавались в уездах, где были сырьё и привычные рабочие руки. В 20-х годах, кроме Москвы, они находились всего в 4 пунктах, в 50-х годах - в 24, а в 60-х годах - в 29 пунктах. Но при такой распылённости в каждом из уездов было очень немного - по одной - две и как исключение - четыре мануфактуры (в Костроме)²⁴ . Последнее обстоятельство представляется симптоматичным, так же как и появление в дальнейшем аналогичных мануфактур в близких к Костроме пунктах - Кинешме, Нерехте, Шуе - по одной в каждом пункте. Позднее этот район стал центром полотняной промышленности, но в середине XVIII в. говорить о нём как о средоточии крупной текстильной промышленности ещё не приходится, так же, как нельзя этого сказать и в отношении Иваново-Вознесенского района. Конечно, как указывалось выше, "известное районирование промышленности", прежде всего мелкой - ремесленной и крестьянской, - а вслед за нею и крупной, имело место в XVIII в., но оно намечалось уже и при Петре и до него. Этот процесс происходил постепенно и медленно, и нет основания находить в нём перелом, приуроченный к 40 - 50-м годам.

К функциональным изменениям автор относит, далее "обращение мануфактурного производства к удовлетворению растущего потребительского спроса, к внутреннему рынку", между тем как петровская крупная промышленность работала на вывоз и казну и специализировалась на дорогих экспортных полотнах и изделиях, требовавшихся для казны. Отсюда Н. Л. Рубинштейн делает заключение об изменении ассортимента товаров. "Этому соответствует, - пишет он, - и изменение ассортимента товаров; в частности вся Ивановская промышленность вырастает на производстве дешёвой ткани- пестряди, набойки"²⁵ . Так ли это?

Рассмотрим сначала ивановскую промышленность. Если говорить о мануфактуре середины XVIII в., то крупная промышленность в Ивановском районе в это время только зарождалась: в 40 - 50-х годах здесь были две полотняных фабрики - Бутримова и Грачёва. При этом на той и на другой вырабатывались коло-

²² Центральный Государственный исторический архив в Ленинграде (ЦГИА), ф. Коммерц-коллегии, д. 1303. "Ведомость о состоянии фабрик в 1752 году".

²³ ЦГИА. Ф. Комиссии о коммерции. Св. N 15 и 16.

²⁴ В 18 уездах значилось по одной мануфактуре, в 6 - по две, в 3 - Серпухов, Калуга, Перемышль - по три и в Костроме - четыре.

²⁵ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 110.

мянка, фламское полотно и равендук, предназначавшиеся для экспорта. Автор специальной работы об этих мануфактурах, на которую ссылается и Н. Л. Рубинштейн, А. А. Степанов пишет: "Судя по рапортам наших фабрикантов в Мануфактур-коллегию, все их фабричные изделия предназначались на заграничный рынок. По их собственному показанию, "кроме иностранных (купцов) те фабричные товары, как коломянка, так и равендук, в России в продаже не производятця и стаями не покупают"²⁶ . Пестряди же вырабатывалось очень немного. Возможно, что в области мелкого товаропроизводства была иная картина. Что касается набойки, то она вовсе не упоминается в ассортименте товаров первых ивановских фабрик. И вообще этот вид производства в форме мануфактуры в 50-х годах XVIII в. делал лишь первые шаги и не в Иванове, а в Москве. Здесь в 1753 г. возникли четыре небольших предприятия "печатания на полотне красками". При этом три из них принадлежали иностранцам, что обычно было характерно при освоении новых видов производства, и одна - русским купцам Власьевым²⁷ .

Однако рано говорить о переключении на внутренний рынок и дешёвых видов ткани не только для Ивановской, но и вообще для русской полотняной мануфактуры середины века. Подобное переключение проф. Любомиров считает характерным не для 60-х, а для 80-х годов XVIII в. и именно сравнительно с серединой века. "В области же производства льняных изделий существенно выдвижение пестрядей и затрапезов, - пишет он, говоря о последних десятилетиях, - и перед нами новая, мало заметная в середине XVIII в., а теперь очень крупная- 3.130.000 арш. группа тканей". Отсюда автор для последних десятилетий XVIII в. делает вывод, который Н. Л. Рубинштейн намечает для предшествующего периода: "Определённо наметившуюся ориентацию льноткацкой промышленности на внутренний рынок, хотя внешний спрос ещё преобладает в определении её выработок"²⁸ . Ещё более решающее значение имел внешний рынок в середине века. "Не менее единодушно, - пишет тот же автор, имея в виду 50- 60-е годы, - отмечали полотняные фабриканты и сбыт своей продукции главнейшим образом за границу", - ив доказательство приводит таблицу выработки и экспорта за 1761 - 1763 годы²⁹ .

Со своей стороны, могу добавить следующее. По сведениям Комиссии о коммерции в 1761 - 1763 гг., сумма выработки 60 полотняных мануфактур равнялась 892352 руб., из них продано за границу на 455109 руб., т. е. экспорт составлял 51%. Встречающаяся в ведомостях 60-х годов формула относительно реализации продукции - "в отпуск и в продаже внутри государства" - представляется Н. Л. Рубинштейну новой по сравнению с формами петровского времени, когда, по его предположению, полотна шли либо за границу либо на казённые поставки, но не на внутренний рынок. Между тем мы имеем показания владельцев полотняных фабрик 20-х годов: "Деланная мануфактура продаётся: каламянка в мундирной конторе в Москве, галанские полотна, рубки и шлёнские, камчатные салфетки и узорчатые скатерти, кнопи и тонкие каламенки, ленты продаются в рядах в Москве и в Санкт-Петербурге, а протчие больше посылаются за море"³⁰ . "Зделанное продаётся в российских городах и отпускается за море"³¹ . "А мануфактуры ныне на фабрике хозяина моего, - доносит приказчик Ивана Микляева, за продажею, которые продаётся в ряды и в заморский отпуск по ниже писанным ценам, ещё на лицо белёной и небелёной"³² . "Зделанные полотна употребляются в продажу в Москве, а льняная каламенка ставитца по подряду в Военную контору на инфантерские полки", - пишет в своей ведомости фабрикант Антипа Пастухов³³ .

Таким образом, уже ранние мануфактуры XVIII в. в какой-то степени обслуживали внутренний рынок, о чём свидетельствует также выработка на них пестряди. Так, у Ивана Микляева в 20-х годах на 31 стане выделывались экспортные полотна, на 30 станах - льняная каламенка и на 10 - пестрядь³⁴ ; у Бориса Карамышева и Андрея Овощникова для выработки пестряди было определено по одному стану, а позднее первый прибавил ещё три³⁵ .

О других новых мануфактурных производствах, появляющихся в середине XVIII в., например, о хлопчатобумажной промышленности, мы имеем очень определённые сведения того же крупного знатока экономики XVIII в., проф. Любомирова: "Производство хлопчатобумажных тканей в России сравнительно поздно оформилось в специализированные по этой части мануфактуры. О них ничего неизвестно в эпоху Петра и в середине XVIII века"³⁶ . Действительно, в ведомостях 40 - 50-х годов нет упоминаний о мануфактурах данного типа. Впервые они встречаются в ведомости конца 60-х годов³⁷ . Здесь в группе прочих

²⁶ Степанов А. "Крестьяне-фабриканты Грачёвы". "Записки историко-бытового отдела Государственного русского музея". Т. I, стр. 220. Л. 1928.

²⁷ Бабурин Д. "Очерки по истории Мануфактур-коллегии", стр. 249. М. 1939.

²⁸ Любомиров П. Указ. соч., стр. 91.

²⁹ Там же, стр. 77 - 78.

³⁰ Из ведомости Ивана Тамеса, между прочим, тесно связанного с заграничным рынком. ЦГИА. Ф. Мануфактур-коллегии. 1725 - 1749. Св. 318, д. 136/11994, л. 42 - 43.

³¹ Из сведений о фабрике Тамеса и Затрапезного в Ярославле. ЦГАДА. Гос. арх., XIX разр. N 379, л. 68 - 69.

³² ЦГИА. Ф. Мануфактур-коллегии. 1725 - 1749, св. 318, д. 136/11994, л. 8 и об.

³³ Там же, л. 22 - 23.

³⁴ Там же, л. 7 и об.

³⁵ Там же, д. 139/11995, лл. 48 и 58.

³⁶ Любомиров П. "Начальные моменты в истории хлопчатобумажной промышленности в России", стр. 1.

³⁷ ЦГАДА. Гос. арх., XIX разр., кн. N 40, лл. 110 - 116.

мануфактур названа "ситцевая Кашинцева и Иконникова", находившаяся в Москве. Сомнение вызывают четыре "китайчатых" мануфактуры. Судя по тому, что они стоят в самом конце списка, не после шёлковых, а после полотняных "фабрик, на которых работа производится ткачеством", можно думать, что это не выработка шёлковой ткани, наподобие "китайки", а какое-то особое, новое производство. Вопрос только - какое: изо льна или из хлопка? Зато хлопчатобумажное производство заняло довольно видное место в конце века. В ведомости 1802 г. значится 131 ситцевая и бумажная мануфактура, а в ведомости 1805 г. - 140 мануфактур ситцевых и миткалевых и 59 платочных и других бумажных изделий³⁸ . Таким образом, можно говорить о появлении в России этой новой, чрезвычайно важной для массового потребителя отрасли промышленности не в середине века, а в конце его.

3. Структурные изменения

Признаки перелома, или кризиса, Н. Л. Рубинштейн видит в изменениях двоякого рода, происшедших, по его мнению, в русской мануфактуре начиная с 40-х годов: в изменении состава владельцев мануфактур и в изменении в способах обеспечения их рабочей силой.

Изменения в составе предпринимателей Н. Л. Рубинштейн видит в появлении среди владельцев мануфактур значительного числа крестьян и купцов. "Вырастая прежде всего из крестьянской мастерки³⁹ , эта мануфактура (т. е. "новая, капиталистическая". - Е. З. ) выделяется значительным кадром крестьян-предпринимателей"⁴⁰ . Это - одно наблюдение автора, а вот другое: "Впрочем, во 2-й половине XVIII в. в промышленности, как и в торговле, мы встречаем уже фамилии крупных фабрикантов из купечества и городских промышленников"⁴¹ , Но если владельцы мануфактур из крестьян, ремесленников и купечества были более поздним явлением XVIII в., то, следовательно, а петровское время владельцы мануфактур выходили из другой среды по способу исключения, очевидно, из дворянской. Приводившаяся выше фраза: "Кризис дворянской мануфактуры даёт себя знать уже в 40-х годах", - подтверждает это предположение.

На основании имеющегося в настоящее время поимённого списка возникших при Петре мануфактур⁴² мы можем точно установить классовый состав их владельцев. Из 100 частных мануфактур всех видов промышленности 40% принадлежало купцам, 18% - иностранцам, 16% - выходцам из среды ремесленников (из них 10 - Демидову), 8% - вообще посадским людям, без уточнения - торговым или ремесленным, и 8% - дворянам. При таких показателях вряд ли можно говорить о дворянской мануфактуре первой четверти XVIII века. Мало того, эти немногие дворянские мануфактуры очень скоро, через несколько лет, были переданы их основателями, признававшимися в отсутствии у них "искусства в купечестве", представителям торгового класса. Так случилось с парусной фабрикой Меншикова, суконной - Макарова и Веневитиновых, шёлковой - "господ интересентов" Апраксина, Шафирова и Толстого. Очевидно, близкие к Петру вельможи, заведшие свои мануфактуры в угоду ему или под его воздействием, ещё не почувствовали вкуса к нового рода хозяйственной деятельности. Этот вкус проснулся позднее, о чём имеется свидетельство такого ревностного защитника позиций дворянства в промышленности, как Щербатов. До 1742 г., говорил он, суконных мануфактур было всего 16, полотняных - 20; "с выше означенного году, когда дворяне зачали в оное вступать", число первых увеличилось на 60, вторых - на 68⁴³ . В литературе твёрдо установилось мнение, что дворянство втягивается в промышленность начиная с середины XVIII в., и Н. Л. Рубинштейн не разбивает этого положения. Ссылка на пример шёлковой мануфактуры "господ интересентов", переданной будто бы в состоянии банкротства купеческой компании, не подтверждает тезиса автора о кризисе дворянской мануфактуры, начавшегося, по его мнению, в 40-х годах. Во-первых, и московская и петербургская фабрики были переданы находу и не в состоянии банкротства. Важные персоны тяготились этими предприятиями и желали освободиться от них, вернув свои деньги. В дальнейшем обе фабрики оказались вполне жизнеспособными. Во-вторых, и это - главное: фабрика была передана в 1721 г., и, следовательно, если она свидетельствует о кризисе дворянской мануфактуры, то не 40-х, а 20-х годов, т. е. времени, когда она только-только появилась в виде нескольких предприятий.

Трудно согласиться с другим тезисом Н. Л. Рубинштейна, касающимся также состава предпринимателей 40 - 50-х годов. Автор анализируемой статьи не раз утверждает, что новая, капиталистическая мануфактура "вырастает прежде всего из крестьянской мастерки".

Следующая таблица даёт представление о социальном составе владельцев текстильных мануфактур в 50-х годах XVIII века⁴⁴ .

Итак, из 62 мануфактур 113, или 70%, принадлежали купечеству. Такое абсолютное преобладание говорит само за себя. В два раза сравнительно с петровским временем

³⁸ ЦГАДА. Гос. арх., XIX разр., кн. N 379, лл. 139 - 144.

³⁹ Слово "мастерка" созвучно часто употребляемому В. И. Лениным выражению "мастерок" - в родительном падеже "мастерка", - но в то время как Ленин под этим названием подразумевает мелкого мастера-человека, Н. Л. Рубинштейн подразумевает под ним мастерскую, хотя как будто в этом смысле выражение "мастерка" неупотребительно.

⁴⁰ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 110 - 111.

⁴¹ Там же, стр. 112.

⁴² См. Заозерская Е. "Список мануфактур, возникших при Петре". "Исторические записки" N 19, стр. 130.

⁴³ Бабурин Д. Указ, соч., стр. 160.

⁴⁴ ЦГИА Ф. Комиссии о коммерции, св. 15.

Отрасли промышленности	Всего мануфактур	В том числе:
		Купеческих		Дворянских		Крестьянских		Прочих
		Число	%	Число	%	Число		Число	%
Суконная	44	27	61,3	15	34,1	1	2,3	1	2,3
Полотняная	59	47	79,7	11	18,0	-		1	1,7
Шёлковая	59	39	66,1	1	1,7	-	-	19,4545	32,2
Всего	162	113	70	27	10	1	1	21	13

увеличился, поднявшись до 16 процент дворянских мануфактур, в то время как за крестьянами значилась всего лишь одна мануфактура.

Н. Л. Рубинштейн, несомненно, прав, утверждая, что часть мануфактур, значившихся за такими вельможами, как Шереметев, Юсупов, Голицын. Выродов, Гендриков и некоторые другие, фактически принадлежали их крестьянам. Например, в ведомости 1760-х годов значится одна полотняная мануфактура за П. Б. Шереметевым в Суздальском уезде⁴⁶ . Между тем у самого графа фабрики не было, а под вывеской фабрики "Его сиятельства гр. П. Б. Шереметева" на самом деле скрывались две крупные отдельные мануфактуры его крестьян - Бугримова и Грачёва⁴⁷ . Но подобные комбинации, по всей вероятности, чаще всего могли иметь место в полотняном производстве, наиболее знакомом и доступном для организатора крупного предприятия из крестьян. Между тем в ведомости 1760-х годов полотняных дворянских фабрик насчитывалось всего 9. Во всяком случае, если мы и будем считать часть дворянских мануфактур за крестьянами, то и тогда процент крестьянских мануфактур будет сравнительно невысоким, учитывая, что дворянские в целом составляли 16%.

Ещё безнадёжнее в отношении крестьянского владения обстояло дело в шёлковой промышленности. На основании поимённых списков мануфактур 40 - 50 - 60-х годов можно с абсолютной уверенностью сказать, что почти вес без исключения шёлковые мануфактуры принадлежали купцам, хотя небольшая часть их значилась за дворянами, а фактически, возможно и за их крестьянами. И это понятно, в любой вотчине, почти в любой деревне имелось сырьё для выделки грубых сукон и особенно полотна, и населению широко были известны способы производства этих тканей. В результате этого и возникали дворянские и крестьянские мануфактуры. Иное положение было в шёлковой промышленности. Здесь всё было чуждо коренному населению России, производство требовало специального оборудования и значительных средств для организации его в более или менее крупных масштабах. Поэтому его наладить могли только представители торгового капитала. Таким образом, решительно опровергается особое замечание Н. Л. Рубинштейна о происхождении половины шёлковых мануфактур середины XVIII в. "из кустарных мастерок"⁴⁸ .

Итак, одно из основных положений Н. Л. Рубинштейна, об изменении в составе предпринимателей на протяжении первой и второй четвертей XVIII в., не подтверждается фактическими данными: купеческая мануфактура преобладала одинаково и в первой и во второй четвертях века; одинаково невысок был процент дворянской мануфактуры, хотя он значительно повышается в середине века; крестьянские же мануфактуры насчитывались единицами.

Такой вывод нисколько не противоречит ни широчайшему распространению в России XVIII в. мелкого крестьянского текстильного производства, ни высказываниям классиков марксизма-ленинизма по вопросу о происхождении мануфактуры.

И. В. Мешалин, исследователь вопроса о развитии крестьянской текстильной промышленности в XVIII - начале XIX в. в Московской губернии (которая являлась передовой в этом отношении), приходит к выводу, что к моменту возникновения текстильной мануфактуры "основная масса крестьян не была экономически сильной и технически обученной городским производствам настолько, чтобы самостоятельно выступать в промышленности. Первые десятилетия XVIII в. для крестьянства были своего рода начальным периодом учёбы в промышленности"⁴⁹ . В процессе постепенного обучения и развития промышленность к середине века приняла формы мелкотоварного производства, которое данный автор противопоставляет крупному мануфактурному: "Итак, середина XVIII в. может быть названа временем усиленного развития промышленности Москвы как в виде крупных предприятий - указных мануфактур, - так и в виде мелкотоварного производства, представленного безуказным производством различных изделий"⁵⁰ . Для специалиста-исследователя безуказное про-

⁴⁵ Из числа 19 большая часть принадлежала армянам и грузинам, социальное положение которых в ведомости не указано.

⁴⁶ ЦГИА. Ф. Комиссии о коммерции, св. 15.

⁴⁷ Степанов А. Указ. соч., стр. 217.

⁴⁸ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 113.

⁴⁹ Мешалин И. "Текстильная промышленность крестьян Московской губернии в XVIII в. и первой половине XIX в." (рукопись, стр. 61).

⁵⁰ Там же, стр. 105.

изводство - мелкотоварное производство, И если можно говорить о крестьянской мануфактуре, то лишь как об единичном исключении⁵¹ .

Вышеизложенные конкретные, наблюдения находят прекрасное теоретическое обоснование в учении Маркса и Ленина.

Маркс и Ленин неоднократно подчёркивали необходимость крупных денежных средств для организации мануфактуры любого типа и особенно централизованной. Первоначальным источником накоплений этих средств они считали торговлю и ростовщичество. Допуская, что деньги могут быть накоплены "просто путём обмена эквивалентов" или "путём обмена собственного труда", иначе говоря, в руках мелких производителей. Маркс в то же время замечает, что в действительности "это составляет столь незначительный источник, что исторически о нём не стоит даже и упоминать"⁵² .

Несомненно, средства, находившиеся в руках купцов, скупщиков, ростовщиков, оказались в нужный момент гораздо более мощными. Поэтому Маркс как бы заключает: "Мануфактура возникла не в недрах старинных цехов. Главой новейшей мастерской стал купец, а не старый цеховой мастер"⁵³ .

Те же положения мы встречаем и в трудах В. И. Ленина: значительный капитал, необходимый для организации производства в широких масштабах, "образуется часто не в сфере производства, а в сфере торговли"⁵⁴ . Образование купеческих капиталов началось задолго до появления крупной капиталистической промышленности. Характеризуя докапиталистическую деревню, Ленин отмечает: "Необходимой принадлежностью мелких местных рынков... являются также примитивные формы торгового и ростовщического капитала"⁵⁵ . Ко времени возникновения мануфактурного производства эти "примитивные формы" стали более развитыми, а сами капиталы - более значительными. Это совершенно естественный процесс накопления в свят с развитием товарного и денежного обращения.

В. И. Ленин вскрыл и другую сторону того же процесса возникновения мануфактуры, а именно - возникновение её на базе мелкого товарного производства, преимущественно мелких крестьянских промыслов, развитие которых было так характерно для России. "Крупные заведения, - говорит В. И. Ленин, - вырастают именно из этих мелких", и "мелкие заведения составляют иногда лишь внешние отделения мануфактуры"⁵⁶ . Бывают случаи и ещё более органического перерастания мелких заведений в крупные⁵⁷ .

Изучая материал более позднего мануфактурного периода, В. И. Ленин имел перед собой многочисленные факты укрупнения мелких мастерских. Возможно, что это укрупнение происходило "черепашьим ходом" и в нём принимало участие несколько поколений владельцев данных мастерских. Одни из этих предприятий по размерам в конце концов приближались к довольно крупным мануфактурам. Правда, число таких мастерских даже в этот поздний период существования мануфактуры составляло небольшое меньшинство⁵⁸ .

Это теоретическое построение В. И. Ленина позволяет объяснить русскую действительность первой половины XVIII века. В течение первых 50, а тем более 25 лет развития крупной промышленности в России процесс, перерастания мелкого товаропроизводителя в более или менее крупного предпринимателя, особенно в условиях крепостного права, не мог дать сколько-нибудь значительных, а тем более массовых результатов. Конечно, это не исключает возможности появления отдельных крупных коммерсантов или фабрикантов из любой среды. Таковыми и были Бурылины, Бугримовы, Грачёвы, имена которых Н. Л. Рубинштейн приводит в подтверждение своего положения, что "крестьяне-фабриканты для середины XVIII в. не менее характерная фигура, чем торгующие крестьяне"⁵⁹ .

Я выдвигаю противоположное положение, что для середины XVIII в. крестьяне-фабриканты - явление очень редкое. Больше того, возникает вопрос: что явилось источником накопления средств для организации такой мануфактуры? Собственное ли мелкое производство или другие, более прибыльные занятия, иными словами, являлись ли эти крестьяне крестьянами по существу или их следует причислить к другому классу? Перед нами несколько подобных фигур петровского времени: владелец первой ценинной мануфактуры в Москве Афанасий Кириллов Гребенщиков значился оброчным крестьянином с. Тайнинского. Между тем фактически он состоял "купчиной дому его имп. величества" и в качестве такового совершал в Архангельске закупки для дворца и проводил также свои крупные операции. В Москве у него было несколько дворов,

⁵¹ Я позволила себе привести данный вывод И. В, Мешалина из его неопубликованной работы "Текстильная промышленность крестьян Московской губернии в XVIII и в первой половине XIX в." лишь после того, как во время обсуждения моего доклада Е. Н. Кушева предположительно сослалась на авторитет этого исследователя, выдвигая своё, противоречащее только что приведённому положению И. В. Мешалина мнение, не подкреплённое фактическими данными, - о значении безуказного производства в первой половине XVIII в., как крупного, мануфактурного.

⁵² К. Маркс "Формы, предшествующие капиталистическому развитию". "Пролетарская революция" N 3 за 1939 г., стр. 176 - 177.

⁵³ К. Маркс. "Нищета философии", стр. 96. 1937 г., см. также К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVII, стр. 819 - 820.

⁵⁴ Ленин. Соч. Т. III, стр. 276.

⁵⁵ Там же, стр. 297.

⁵⁶ Там же, стр. 341.

⁵⁷ Там же, стр. 423, 424.

⁵⁸ Там же, стр. 267, 301.

⁵⁹ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 111.

из которых один он купил в 1724 г. за 1000 рублей⁶⁰ . Совершенно ясно, что в данном случае денежные накопления были сделаны за счёт торговли, а не собственного маленького производства, которого у него и не было. Другой пример - братья Миляковы, построившие сначала один железный завод в Краснослободском уезде, затем второй завод и парусную фабрику⁶¹ . Эти "крестьяне" имели дворы и лавки в Москве; сведений же хотя бы об их кузнечном промысле не встречается. Возьмём пример более поздний - один из тех, на которые ссылается Н. Л. Рубинштейн. Грачёв и Бутримов были крепостными крестьянами Шереметева, нет никаких сведений об их занятиях распространённым в районе села Иванова ткачеством. Однако в одном поколении они поднялись над массой ткачей и стали местными богачами. Д. А. Степанов, на которого не раз ссылается Н. Л. Рубинштейн, в той же статье пишет, что "обычный путь большинства крепостных богачей того времени - торговля и операции по скупке изделий местных ткачей", а вовсе не собственный ткацкий промысел. Ещё до основания фабрики в своей торговой деятельности Грачёв был связан с Петербургом⁶² . Основоположник миллионного состояния Гарелиных был также не ткачом, а "кредитованным приказчиком" Грачёва⁶³ . Это именно те случаи, которые имеет в виду В. И. Ленин, когда приводит справку из соответствующих материалов о крестьянах, разбогатевших на торговле, скупке хлеба и затем вкладывавших эти средства в промышленные предприятия⁶⁴ . Но это совершенно не те примеры, которые позволили бы сделать вывод о том, что мануфактуры середины XVIII в. выросли "прежде всего из крестьянской мастерки". Несомненно, частично это имело место. Однако процесс этот был очень медленным, и мануфактуры этого типа должны были обнаружиться позднее - к тому времени, к которому относятся наблюдения В. И. Ленина. Но даже и тогда они составляли, как мы видели, небольшое меньшинство.

Всё это нисколько не противоречит общему положению В. И. Ленина, на которое опирается Н. Л. Рубинштейн в своих размышлениях о происхождении мануфактуры 1740 - 1750-х годов непосредственно из мелких крестьянских промыслов: "Всякий шаг в развитии товарного хозяйства неизбежно приводит к тому, что крестьянство выделяет из себя всё новых и новых промышленников"⁶⁵ . О каких промышленниках и о каком процессе "выделения" говорит здесь В. И. Ленин?

Прежде всего приведённый текст находится в начале раздела, имеющего следующий заголовок: "Рост мелких промыслов после реформы. Две формы этого процесса и его значение". Таким образом, раздел посвящен мелким промыслам. Для уточнения процитируем это место полностью: "Всякий шаг в развитии товарного хозяйства неизбежно приводит к тому, что крестьянство выделяет из себя всё новых и новых промышленников; этот процесс поднимает, так сказать, новую почву, подготовляет для последующего захвата капитализмом новые области в наиболее отсталых частях страны или в наиболее отсталых отраслях промышленности. Тот же самый рост капитализма проявляется и в других частях страны или в других отраслях промышленности совершенно иначе'; не увеличением, а уменьшением числа мелких мастерских и рабочих на дому, поглощаемых фабрикой"⁶⁶ . В. И. Ленин анализирует два различных процесса, которые он противопоставляет друг другу. Действительно, он говорит об укрупнении производства не в результате перерастания мелких мастерских в крупные предприятия, а в результате того, что фабрика поглощала и их и рабочих надому. В первой же части цитаты, начало которой приводит Н. Л. Рубинштейн, В. И. Ленин пишет о распространении самих мелких промыслов, не говоря об их укрупнении. Таким образом, в данном случае приводимый ленинский текст не может служить подтверждением положения Н. Л. Рубинштейна о вырастании мануфактуры XVIII в. из крестьянской мастерской. Другое дело, когда И. Л. Рубинштейн рассматривает крестьянские промыслы как производственно-техническую базу русской мануфактуры. Несомненно, что промыслы эти в той или иной форме широко использовались при организации мануфактур (особенно текстильной) в провинции, в гуще крестьянского населения. Однако это скорее относится к вопросу не о кадрах предпринимателей, а о составе рабочей силы. К этому вопросу мы и обратимся.

Я думаю, что Н. Л. Рубинштейн совершенно прав, когда он, говоря о рабочей силе из среды крепостного крестьянства, разграничивает положение собственно крепостного крестьянина на помещичьей или поссессионной мануфактуре и положение такового на купеческом предприятии, на которое он нанимался в качестве пришельца со стороны. В первом случае работа на фабрике, действительно, по выражению Н. Л. Рубинштейна, являлась "новым видом барщины", даже в том случае, когда крестьянин, как это было на казённых заводах, получал за это вознаграждение. В ином положении, и юридически и фактически, оказывался крестьянин, нанимавшийся к стороннему фабриканту. "По отношению к крестьянину - "фабриканту" или купцу-предпринимателю, - пишет Н. Л. Рубинштейн, - тот же крепостной крестьянин выступает уже фак-

⁶⁰ О Гребенщикове см. "Материалы для истории московского купечества". Т. I. Ч. 2-я, стр. 3. Актовые книги по Москве. Т. II, стр. 140; т. III, стр. 356, 373, 63.

⁶¹ См. Заозерская Е. "Приписные и крепостные крестьяне на частных железных заводах в первой четверги XVIII в.". "Исторические записки" N 12.

⁶² Степанов А. Указ. соч., стр. 215.

⁶³ Там же, стр. 226.

⁶⁴ Ленин. Соч. Т. III, стр. 263.

⁶⁵ Там же, стр. 259.

⁶⁶ Там же.

тически "вольнонаёмным"⁶⁷ . С этими словами нельзя не согласиться. Но ведь обе эти категории рабочих из крестьян существовали как во второй, так и в первой четверти XVIII века. И если принять во внимание, что, с одной стороны, указ о покупке к заводам деревень был дан только в 1721 г. и за 4 - 5 лет петровского царствования был очень мало использован⁶⁸ , а с другой стороны, - что при Петре купеческая фабрика абсолютно преобладала над дворянской, то можно заключить, что на частных мануфактурах первой четверти XVIII в. преобладала вторая категория (наёмных крестьян) мануфактурных рабочих из крепостных над первой. Ведомости 20-х годов, подававшиеся владельцами мануфактур" и содержащие сведения о рабочих, подтверждают это положение. Мы знаем всего 3 частных мануфактуры, при которых имелись купленные или приписные деревни: полотняная - Тамеса, парусная - Филатова и шёлковая - Милютина, да две-три других, на которых в небольшом количестве работали собственные крепостные. Основную же массу рабочих составляли работавшие "из найма". При этом многие рабочие работали подённо, понедельно, помесячно, и сами предприниматели говорили, что рабочие, отработав, "сходят на другие заводы и в домы свои"⁶⁹ . Фабриканты петровского времени сами выдвигали в качестве пожелания или требования возможность свободного найма рабочих. На практике мы не знаем ни одной мануфактуры первой четверти XVIII в., на которой бы не было в том или другом количестве наёмных рабочих. Они были на казённых заводах и на фабриках таких крупнейших землевладельцев, как Апраксин, Толстой или Меншиков. Парусная мануфактура последнего находилась не в Москве, а в его вотчине - селе Болшеве - под Москвой, и при небольшом штате в 24 человека собственных людей на ней работали "посторонние разных чинов кс крестьян... по 250 человек и больше годовые и месячные и понедельно и в подёнщиках бесписьменно", получая "кто сколько зделает" ⁷⁰ . Демидов в одном из своих донесений писал: "А у нас таких людей никогда не бывает, чтоб всякую работу работать даром, безденежно. Понеже для работы приходят на те заводы наниматца с Волги и из русских и сибирских городов и слобод всякие люди, которых мы нанимаем повольною ценою в урок и подёнщиною как нанимаютца в Москве к домовым строениям против Уложения II "гл. 32-й статьи з записми и без записей"⁷¹ .

Нельзя забывать и того, что среди этих пришлых рабочих, "сходцев из разных мест", были далеко не одни только крестьяне. Поимённые списки рабочих ряда мануфактур первой четверти XVIII в. показывают, что среди них не меньший процент составляли жители городов, посадские люди. Так обстояло дело не только на московских городских мануфактурах, но и в провинции. На игольной фабрике Рюмина из 124 учеников 77 человек являлись выходцами из московских слобод⁷² . "А на те железные заводы, - читаем в ведомости заводчика Логинова, - мастеровые русские люди приходят из г. Тулы, из г. Романова, посадские тяглые люди"⁷³ . Из тех же городов, а также из старых центров железоделательной промышленности, как Дединов и Скопни, приходили работники на железные заводы Рюмина и Озерова. На Липецких казённых заводах значились "мастеровые и работные люди из церковных причетников, из однодворцев, из дворцовых крестьян и посадских людей"⁷⁴ . Подобные категории рабочих иначе как вольнонаёмными трудно назвать. Это обстоятельство никак нельзя сбрасывать со счетов при решении вопроса о характере русской мануфактуры XVIII века.

Что же касается особых кабальных условий найма работников на мануфактуры, особенно, из среды крепостного крестьянства, и в первой и во второй четверти века, то мы не находим на них указаний в источниках, а то, что имеется, говорит об обратном. Жилые записи, сохранившиеся в массовом количестве за все годы первой половины XVIII в., свидетельствуют о том, что формула найма была совершенно одинаковой как для вольнонаёмных, так и для крепостных⁷⁵ .

В отношении же тех, кто работал сдельно, а тем более помесячно, понедельно и подённо (а таких было большинство), даже нельзя предполагать наличие подобных условий, если самый принцип найма говорил о временности работника.

Итак, широкое применение наёмного труда, которое Н. Л. Рубинштейн расценивает как новое явление для мануфактуры 40- 50-х годов XVIII в., не в меньшей степени существовало и в первой четверти века. Таким образом, и здесь нельзя находить признаков перелома.

С другой стороны, обеспечение мануфактур рабочей силой путём приписки крестьян и использования собственных крепостных, практиковавшееся сначала в XVII в. и продолжавшееся при Петре, получило ещё большее распространение к середине XVIII века. П. Г. Любомиров приводит следующие данные для начала 60-х годов. На предприятиях ведомства Мануфактур-коллегии числилось всего 38 тыс. рабочих; из них 12500 вольнонаёмных, 14 тыс. приписных, 11500 собственных владельческих⁷⁶ . Таким

⁶⁷ Рубинштейн Н. Указ. соч., стр. 112..

⁶⁸ См. Заозерская Е. "Приписные и крепостные крестьяне на частных железных заводах в первой четверти XVIII в.". "Исторические записки" N 12 за 1941 год.

⁶⁹ ЦГАДА. Ф. Берг-коллегии. Кн. 614-я, л. 334.

⁷⁰ Там же, лл. 169 - 173.

⁷¹ Там же. Кн. 750-я. лл. 342 - 343.

⁷² Там же. Кн. 614-я, лл. 318 - 332.

⁷³ Там же. Кн. 614-я, лл. 334.

⁷⁴ ПСЗ, т. 7, N 4622.

⁷⁵ ЦГАДА. Ф. Юстиц-коллегии. Жилые книги. 1758 г. Кн. N 1250, лл. 858, 477, 171.

⁷⁶ Любомиров П. "Крепостная Россия", столб. 415.

образом, приписные и крепостные в количестве 25 тыс. составляли две трети. По другим официальным материалам, крестьян, купленных к купеческим фабрикам, в 60-х годах числилось 21005 человек. Правда, большая часть (12554 чел.) состояла на земледельческих работах, но всё же "в фабричной работе" насчитывалось свыше 8 тысяч⁷⁷ . И это, не считая металлургии, где, по мнению самого Н. Л. Рубинштейна, крепостная мануфактура должна была удержаться особенно долго.

Отсюда, мне кажется, естественно напрашивается решение вопроса о характере русской мануфактуры XVIII века.

В форме капиталистического явления мануфактура возникла на Западе, в этой форме с ней познакомились в России, в этой форме её пытались заводить в XVII и заводили в XVIII веке. Несомненно, крепостной строй, при котором основная масса населения не могла свободно располагать своим временем и трудом, не мог не тормозить развития крупной промышленности, требовавшей значительного количества рабочих рук. Эти затруднения должны были особенно чувствоваться в начальный период зарождения мануфактуры, т. е. в XVII веке, когда этот новый вид работы ещё не вошёл в жизненную практику ни городского, ни тем более сельского населения. И тогда те, кто могли, стали вводить по примеру организации своего вотчинного хозяйства новый элемент, по существу, не свойственный мануфактуре как явлению капиталистическому, а именно - принудительный труд. Но это делали лишь те, кто располагал трудом крепостных, - казна и частные землевладельцы. Купеческая же мануфактура, а она стала возникать уже в заметных масштабах с середины второго десятилетия XVIII в., строилась и развивалась как в первой, так и во второй четверти века в огромном большинстве случаев на основе наёмного труда, и нет основания называть её крепостной мануфактурой.

Таким образом, русская мануфактура благодаря переплетению феодальных и капиталистических элементов - более сложное явление, чем западная. В одних случаях в ней преобладали элементы крепостного порядка, в других - капиталистического. "Но в своей целостности и полноте" крепостным явлением были только мануфактуры, находившиеся и как бы замкнутые в глубине вотчин. Однако таких, как указывалось выше, во всяком случае в первой половине века, было немного. В целом же в хозяйстве страны развитие мануфактуры являлось глубоко прогрессивным явлением, приносившим с собой новые начала и формы хозяйственной деятельности. Не без трудности, и катастроф оно пробивало заметную брешь в крепостном строе России XVII - XVIII веков. Постепенно развивавшийся, без особых скачков и переломов, процесс возникновения крупной промышленности в России в форме мануфактуры дал к середине 60-х годов и количественно и качественно заметные результаты. По сведениям Мануфактур-коллегии, стоимость продукции 500 мануфактур, состоявших в её ведении в середине 60-х годов, равнялась 2 790 тыс. рублей. В своём наказе комиссии по составлению нового уложения Коллегия сама отмечала быстрые темпы роста крупной промышленности, заложенной Петром Великим: "Для великой нужды в скорости положенное фабрикам основание скоро и распространило оныя"⁷⁸ .

Итак, я совершенно согласна с оценкой Н. Л, Рубинштейна 40 - 50-х годов XVIII в, как времени "быстрого внутреннего роста страны", но я хочу добавить к этому "дальнейшего" роста. Процесс промышленного развития России на протяжении всей первой половины XVIII в. мне представляется единым и последовательным и в первой четверти не менее, если не более быстрым, чем во второй. Ничего принципиально нового в этот процесс 40 - 50-е годы не внесли, а "завязи новых социально-экономических отношений", "новой, капиталистической промышленности" намечаются уже в первой четверти века, с момента возникновения и утверждения в России новой формы промышленности - в форме мануфактуры. И это понятно, поскольку мануфактура - явление специфически капиталистическое. Поэтому нет основания называть 40 - 50-е годы переломной эпохой.

Я совершенно согласна также с тем разграничением, которое вносит Н. Л. Рубинштейн в определение характера русской мануфактуры XVIII в., - мануфактуры крепостной, по преимуществу вотчинной и, капиталистической. Но считаю нужным внести значительную поправку. То "основное противоречие промышленного развития XVIII в. - противоречие крепостной и капиталистической мануфактуры", которое констатирует автор статьи, заключается не в отмирании первой и замене её второй на протяжении нескольких десятилетий, а в параллельном сосуществовании их не только в первой половине века, но и много позже, и в той борьбе, которая возникла уже в середине века вокруг этого сосуществования хотя бы по вопросу об участии дворянства в промышленности или права покупки крестьян купечеством. Это сосуществование мануфактуры крепостного и капиталистического типа не менее характерно для первой четверти, чем для второй. Ясно одно: начиная с петровской эпохи в области частного промышленного строительства преобладает второй тип над первым, несмотря на неблагоприятные условия, создававшиеся крепостным строем. Это преобладание официально констатировала в 3767 г. Мануфактур-коллегия. "Многие фабрики, - читаем в её наказе, - исправляются уже теперь одними наёмными людьми. А когда исправляются многие, - делала далее заключение Коллегия, то могут исправляться и все, и сие не требует большого доказательства"⁷⁹ .

⁷⁷ ЦГАЛА. Гос. арх., XIX разр. кн. N 40. лл. 208 - 212.

⁷⁸ Сборник Русского исторического общества. Т. 43, стр. 207.

⁷⁹ Сборник РИО. Т. 43, стр. 207.

Похожие публикации: L^Россия L^World Y G

Публикатор:

Svetlana Stepashina → Контакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Stepashina

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир) • Google • Yandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Е. ЗАОЗЕРСКАЯ, К ВОПРОСУ О РАЗВИТИИ КРУПНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В РОССИИ В XVIII ВЕКЕ (ПО ПОВОДУ СТАТЬИ Н. Л. РУБИНШТЕЙНА "КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО И ЗАРОЖДЕНИЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В XVIII ВЕКЕ") // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 21.09.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/К-ВОПРОСУ-О-РАЗВИТИИ-КРУПНОЙ-ПРОМЫШЛЕННОСТИ-В-РОССИИ-В-XVIII-ВЕКЕ-ПО-ПОВОДУ-СТАТЬИ-Н-Л-РУБИНШТЕЙНА-КРЕПОСТНОЕ-ХОЗЯЙСТВО-И-ЗАРОЖДЕНИЕ-КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ-ОТНОШЕНИЙ-В-XVIII-ВЕКЕ (дата обращения: 19.04.2024).

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Е. ЗАОЗЕРСКАЯ:

Е. ЗАОЗЕРСКАЯ → другие работы, поиск: Либмонстр - Россия • Либмонстр - мир • Google • Yandex

Комментарии: