I

Пушкин теснейшим образом связан с историей революционного движения своего времени. Едва ли во всей дореволюционной литературе найдется имя хотя бы одного гениального поэта, который был бы теснее Пушкина связан с историей революции в своей стране: связь Пушкина с декабристами органична и неразрывна.

Изучение отношений Пушкина к декабристам давно занимало исследователей. Вопрос этот более всего интересовал литературоведов, - историки занимались им значительно меньше¹ . Не владея, обычно, материалом по истории декабристов, литературоведы, как правило, трактовали вопрос двояко: во-первых, в плане узко личных отношений, дружеских связей Пушкина с заговорщиками; во-вторых, в плане декабристских тем в творчестве Пушкина и того впечатления, которое произвела на него казнь декабристов (зарисовки виселицы с пятью трупами, профили декабристов на полях рукописей, X глава "Онегина", "Послание в Сибирь", "Арион"). Значительно менее привлекала внимание исследователей другая сторона вопроса - отношение декабристов к Пушкину. В силу этого в тематике исследования совсем исчезал или уходил на последнее место вопрос об идейной близости Пушкина и декабристов. Отсутствовал также момент историзма в описании взаимоотношений декабристов и Пушкина: декабристы рассматривались как явление застывшее, лишенное внутреннего роста, и отношение к ним Пушкина трактовалось стабильно, вне процессов развития и идейного роста тайного общества декабристов.

Задача настоящей статьи - характеристика идейной связи декабристов и Пушкина и рассмотрение этой связи в процессе ее развития согласно основным этапам истории тайного общества. В силу этого в статье будут последовательно рассмотрены: идейная связь Пушкина и декабристов в годы Союза спасения (1816 - 1818), в годы Союза благоденствия (1818 - 1821) и в годы существования Южного и Северного обществ декабристов (1821 - 1825), причем этот последний период подразделяется на две части: годы близости Пушкина с Южным обществом декабристов (1821 - 1824) и идейная эволюция Пушкина и некоторые связи с Северным обществом в период 1824 - 1825 гг., когда Пушкин жил в Михайловской ссылке. Необходимо рассмотреть вслед за этим вопрос о Пушкине, поднявшийся во время следствия по делу декабристов (идейная связь Пушкина с уча-

¹ Эйхенбаум, Б. "Пушкин-поэт и бунт 1825 года" ("Вестник знания". Т. I-II. 1907); Слонимский, М. "А. С. Пушкин и декабрьское движение" (Сочинения Пушкина. Т. II. Изд. Брокгауз и Ефрон. СПБ. 1908); Фатов, Н. "Пушкин и декабристы". Специально занимались этим вопросом также И. А. Шляпкин, С. А. Венгеров, В. В. Сиповский, М. Л. Гофман, Н. К. Пиксанов, Н. Лернер, Л. П. Гроссман. Среди историков занимался этим вопросом главным образом П. Е. Щеголев.

стниками заговора и восстания была следствием установлена), и, наконец, вопрос об отношении Пушкина к декабристам в первые годы после восстания (1825 - 1827). Окончание статьи на этом периоде можно, конечно, считать условным. Тема "Пушкин и декабристы" имеет основание быть продолженной и дальше, до конца жизни Пушкина. Но материал по всем только что перечисленным вопросам столь велик, что не представляется возможным исчерпать его в журнальной статье.

II

Революционность Пушкина расценивалась в литературе различно: имеется и прямое отрицание ее и, наоборот, крайнее преувеличение. Но, как правило, вопрос о революционности поэта ставился "вообще". Исследователь оперировал внеисторическим понятием "революционер", заполнял его произвольным содержанием и, прилагая к Пушкину, пытался ответить на вопрос, является или не является поэт "настоящим революционером". "Нужно ли доказывать, что настоящим революционером Пушкин никогда не был?" - спрашивает В. В. Вересаев в статье "В защиту Пушкина" и, обрисовав идейное развитие Пушкина, заключает: "Таков идеологический путь Пушкина, очень далекий от пути подлинного революционера"¹ . Этот подход к вопросу, лишенный историзма, абстрактный, выхолощенный от какого бы то ни было реального содержания, встречается, к сожалению, очень часто, и он-то и мешает правильно разрешить вопрос. Основная причина такого печального состояния вопроса о Пушкине и декабристах в литературе предмета состоит в том, что историки и литературоведы не усвоили ленинской концепции декабристского движения и его исторического значения.

Анализ революционности декабристов у Ленина глубоко проникнут историзмом. Именно в историческом движении, в процессе исторического развития воспринимаются Лениным декабристы. Весь анализ их движения строится в перспективе последующей революционной борьбы. Анализ движения декабристов, данный Лениным, отличается подлинной диалектичностью. Ленин выявляет и классовую ограниченность движения и его революционную сущность. Он характеризует революционность декабристов как дворянскую революционность. В этой формуле даны и классовая характеристика движения и его революционная оценка.

В своей статье "Памяти Герцена" Ленин писал: "Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен, Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями "Народной Воли". Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. "Молодые штурманы будущей бури" - звал их Герцен. Но это не была еще сама буря. Буря, это - движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой, революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах"² .

¹ "Известия ЦИК" N 79 (5632) от 2 апреля 1935 года. Разрядка моя. - М. Н.

² Ленин. Соч. Т. XV, стр. 468 - 469.

Те же мысли развивал Ленин и в статье "Из прошлого рабочей печати в России"¹ . Ленин неоднократно подчеркивал, что дворянской революционности свойственна боязнь самостоятельного массового движения. Он отмечал огромнейшую разницу между "глубоко демократической, пролетарской и крестьянской революционностью солдат и матросов в России двадцатого века", с одной стороны, и "дворянской революционностью" декабристов, а также "разночинно-интеллигентской революционностью офицеров народовольцев" - с другой² .

Дворянские революционеры - декабристы - впервые подняли знамя открытой, политически осознанной борьбы с крепостным правом и его политическим стражем - самодержавием. Отсюда высокая оценка революционного значения выступления декабристов. "В 1825 г. Россия впервые видела революционное движение против царизма", - говорил Ленин в 1917 г., в день памяти 9 января 1905 г., на собрании рабочей молодежи в Цюрихе ("Доклад о революции 3905 г.")³ .

Движение декабристов как революционное движение объективно связано с подъемом, с усилением массового движения в ту всемирноисторическую эпоху, которая была открыта в мировой истории великой буржуазной французской революцией конца XVIII века. Без этой подпочвы подъема массового движения нельзя понять и самого движения декабристов. Замечательно, что это отчетливо сознавалось ими самими. Пестель показывал на следствии: "Мне казалось, что главное стремление нынешнего века состоит в борьбе между массами народными и аристокрациями всякого рода как на богатстве, так и на правах наследственных основанными"⁴ . Отчетливо сознавал Пестель и всеобщность этого подъема, характерность его не только для одной какой-нибудь страны. Этот подъем принимался декабристами как отличительная черта эпохи, деятелями которой они были: "Имеет каждый век свою отличительную черту. Нынешний ознаменовывается революционными мыслями. От одного конца Европы до другого видно везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая ни единого государства, даже Англии и Турции, сих двух противоположностей. То же самое зрелище представляет и Америка. Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать"⁵ , - показывает Пестель. Как и все декабристы, Пестель боялся самостоятельного массового движения, боялся "ужасных происшествий, бывших во Франции во время революции". Но это обстоятельство, как уже выяснено выше, - характерная черта дворянской революционности. Поэтому отпадает возможность аргументировать от этой боязни самостоятельного массового движения для доказательства "нереволюционности" декабристов: из довода против революционности вообще - боязнь самостоятельного массового движения становится моментом характеристики определенного этапа революционного движения.

Задача, за разрешение которой боролись декабристы - борьба с крепостничеством и с самодержавием, - на долгие годы осталась задачей революционного движения. Это лишь подчеркивает значение выступления первых революционеров-декабристов. Ленин считал,

¹ Ленин. Соч. Т. XVII, стр. 341 - 347.

² Ленин. Соч. Т. X, стр. 39.

³ Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 348.

⁴ "Восстание декабристов". Т. IV, стр. 91. Центрархив. М. и Л. 1927.

⁵ Там же, стр. 105.

что мы должны гордиться декабристами: "Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов..."¹ .

Игнорирование ленинской концепции движения декабристов привело ряд историков "школы Покровского" к огульному отрицанию революционного значения декабристов, к пренебрежительному снижению их роли.

Анализируя политические взгляды Пушкина, мы должны пользоваться тем же методологическим ключом, который дан Лениным для анализа революционности эпохи, к которой Пушкин принадлежал: никакие иные способы не приведут нас к цели. Понятие революционности должно содержать определенное историческое содержание и не может быть трактовано абстрактно, вне исторических рамок.

III

Наиболее ранняя организация декабристов - Союз спасения - была основана в 1816 г. и просуществовала до 1818 года. Среди членов Союза спасения мы видим друзей Пушкина; на первом месте тут надо поставить "первого" и "бесценного" его друга - И. И. Пущина. Пущин был принят в Союз спасения в 1817 году. Это был год лицейского выпуска. Декабристские идеи носились в воздухе. К их восприятию и Пушкина и его товарища прекрасно подготовила вольнодумческая лицейская атмосфера. Не мог не повлиять на политическое настроение юного Пушкина и тот кружок, который обусловил радикальные настроения его друга - Пущина. "Еще в лицейском мундире, - пишет Пущин, - я был частым гостем артели, которую тогда составляли Муравьевы (Александр и Михайло), Бурцов, Павел Калошин и Семенов. С Калошиным я был в родстве. Постоянные наши беседы о предметах общественных, о зле существующего у нас порядка вещей и о возможности изменения, желаемого многими втайне, необыкновенно сблизили меня с этим мыслящим кружком: я сдружился с ним, почти жил в нем"² . Среди перечисленных лиц есть и члены Союза спасения и будущие члены Союза благоденствия. Пущин вступил в Союз спасения летом 1817 г., когда Пушкин отдыхал в Михайловском (он уехал туда 8 - 10 июля и вернулся обратно в Петербург в конце августа).

Важно отметить и близость Пушкина с братьями Тургеневыми, из которых будущий член Союза благоденствия и в дальнейшем один из крупнейших идеологов Северного общества Николай Тургенев имел в то время на Пушкина большое влияние. Тургеневы знали Пушкина еще ребенком. После окончания Пушкиным лицея С. И. Тургенев в 1817 г. уже рассматривал Пушкина как будущего политического писателя, выразителя свободолюбивых идей передового общественного слоя. "Мне опять пишут о Пушкине, как о развертывающем-

¹ Ленин. Соч. Т. XVIII, стр. 81.

² Пущин, И. И. "Записки о Пушкине", стр. 112 - 113. М. 1925.

ся таланте, - записывает в дневник С. И. Тургенев 1 декабря (нового стиля) 1817 г. - Ах, да поспешат ему вдохнуть либеральность, и вместо оплакиваний самого себя пусть первая песнь его будет: "Свободе"¹ .

Во второй половине 1817 г. Пушкиным написана ода "Вольность". Политические лозунги этой оды общи с основными политическими лозунгами Союза спасения и с либеральными идеями тургеневского кружка - это лозунги ограничения самодержавия, произвола, "тиранства" законами, стоящими выше политических властителей. Требование конституционной монархии было основным политическим требованием Союза спасения, при всей внутренней борьбе, развертывавшейся в этой первой декабристской организации. "Настоящая цель первого общества была введение монархического конституционного правления"² , - показывает П. И. Пестель. Об этом же свидетельствуют С. Муравьев-Апостол, Якушкин и ряд других членов Союза спасения. "Вольность" Пушкина связана с одноименной одой Радищева, несомненно, повлиявшей на него. Пушкинская "Вольность" и написана была, согласно воспоминаниям Ф. Вигеля, в квартире братьев Тургеневых. Конечно, "Вольность" в своем художественном и политическом значении намного переросла исторические истоки своего вдохновения. Декабристы давно ушли в прошлое, а "Вольность" Пушкина все еще продолжала вдохновлять революционную борьбу. "Вольность" Пушкина глубоко взволновала юношу Некрасова, была воспринята им "как выстрел в густом, непроглядном тумане". К. Чуковским найдены строки Некрасова, упоминающие об этой оде:

"Хотите знать, что я читал? Есть ода
У Пушкина. Название ей "Свобода".
Я рылся раз в заброшенном шкафу..."

Некрасов - деятель уже иного этапа революционного движения в России, этапа разночинной, буржуазно-демократической революционности. Революционность Пушкина осталась живой и зовущей к борьбе для следующих революционных поколений. Этой особенностью отмечены вообще все вольнолюбивые стихи Пушкина, пережившие и переросшие декабризм. Но тем интереснее для нас исторические корни этих произведений.

"Из людей, которые были его старее, Пушкин всего чаще посещал братьев Тургеневых, - пишет Ф. Вигель. - Они жили на Фонтанке, против Михайловского замка, что ныне Инженерный, и к ним, т. е. к меньшому, Николаю, собирались нередко высокодумные молодые вольнодумцы. Кто-то из них, смотря в открытое окно на пустой тогда, забвенью брошенный дворец, шутя предложил Пушкину написать на него стихи..." Пушкин "вскочил на большой и длинный стол, стоявший перед окном, растянулся на нем, схватил перо и бумагу и со смехом принялся писать..."³ . Так появилась на свет ода "Вольность".

В литературе, появившейся накануне пушкинских дней, нередко можно встретить подчеркивание умеренности политических лозунгов "Вольности". Это подчеркивание - пример оперирования абстрактными понятиями внеисторического, вкорне ложного подхода к Пуш-

¹ Шебунин А. Н. "Пушкин по неопубликованным материалам архива братьев Тургеневых". "Пушкин". Временник Пушкинской комиссии. Т. I, стр. 127.

² Дело Пестеля. "Восстание декабристов". Т. IV, стр. 154; ср. стр. 101.

³ Вигель, Ф. Ф., "Записки". Т. VI, стр. 10. М. 1892.

кину с меркой "революционера вообще". Неточно и потому неправильно применение к Пушкину партийной терминологии французской революции - трактовка политических взглядов "Вольности" как жирондизма. Жирондисты - партия победившей французской революции, действовавшая наряду с другими, отчетливо определившимися более левыми партиями, и терминологию победившей революции недопустимо переносить в Россию "старого режима", в Россию абсолютистско-феодального порядка, где ни о какой победе революции и речи не было. В эпоху Союза спасения даже столь левый в дальнейшем декабрист, как Пестель, некоторое время стоял на позициях конституционной монархии. Надо только удивляться, с какой силой политического обобщения, с какой политической ясностью и точностью отразил Пушкин - восемнадцатилетний поэт, только что сошедший с лицейской скамьи, - самые передовые лозунги этого периода развития дворянской революционности. С огромной политической смелостью и бесстрашием воспевал Пушкин "Закон", стоящий выше монархов. Ни на одну минуту нельзя забывать, что это делалось в мрачной, абсолютистско-феодальной России, России крепостного права, Аракчеева и кнута, в России Священного союза, душившего все революционное в Европе:

"Лишь там над царскою главой
Народов не легло страданье.
Где крепко с Вольностью Святой
Законов мощных сочетанье"1.

Характеристика страны, угнетаемой деспотизмом, страны Аракчеева и политического застенка дана Пушкиным в "Вольности" с потрясающей силой:

"Увы! куда ни брошу взор,
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы;
Везде неправедная Власть
В сгущенной мгле предрассуждений
Воссела - Рабства грозный Гений
И Славы роковая страсть"2.

Надо воспринять эти строки и как характеристику политической обстановки создания оды "Вольность", чтобы оценить глубоко прогрессивное значение ее политических лозунгов.

Боязнь "ужасных происшествий" французской революции, "плебейской расправы" (или "ужасов народной революции")³ , - характерная черта движения декабристов. Она сказывается в оценке казни Людовика XVI и в характеристике гильотины как "преступной секиры". Осуждая подобную расправу, Пушкин одновременно признает ее полнейшую неизбежность для стран, где властвует тиранство, где закон "дремлет". Не восхищаясь гильотиной, он угрожает ею тиранам. В "Вольности" казнь Людовика XVI приведена лишь как пример того, чем грозит история "племенам", в которых нет ограничения власти

¹ Пушкин, Ода "Вольность"; Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 326. Гихл. 1936.

² Там же.

³ Первое выражение принадлежит Пестелю, второе - Рылееву.

законом. Правительственный шпион Грибовский, проникший позже в Союз благоденствия, доносил о Николае Тургеневе, что он "нимало не скрывает своих правил" и постоянно "грезит гильотиною". Пушкин в "Водности" тоже "грезит гильотиною", неизбежность которой для него ясна.

В оде "Вольность" Пушкин высказывает отрицательное отношение к дворцовому перевороту, к убийству Павла I. Этот момент еще раз доказывает идейную близость Пушкина и декабристов и отнюдь не может являться доводом в пользу "умеренности" политических позиций Пушкина. Предположение, что чем "левее" декабрист, тем положительнее должен-де он относиться к убийству Павла I, основано на незнакомстве с идеологией декабристов. Декабристы глубоко задумывались над перспективой дворцового переворота и сознательно отвергли этот путь как неправильный и омерзительный: они решили открыто выступить перед лицом всего народа, на столичной площади. Чтобы оценить отказ декабристов от дворцового переворота, надо помнить, что, вообще говоря, путь этот мог быть для них вполне реальным: декабристы - не какой-нибудь захолустный кружок провинциальных юношей, в глаза не видевших ни столицы, ни царского дворца: декабристы - военные, столичные люди, теснейшим образом связанные с гвардией, не раз державшие внутренние караулы в Зимнем дворце. Для примера возьмем суждение о дворцовом перевороте столь левого декабриста, как А. В. Поджио, члена Южного общества. Вот какую оценку дает он в своих воспоминаниях убийству Павла I: "Пьяная, буйная толпа заговорщиков врывается к нему и отвратительно, без малейшей гражданской цели его таскает, душит, бьет... и убивает! Убийцы были награждены, за ними был легкий и жалкий успех! Нет, не они нам пример; то были действительно убийцы, убийцы прославленные; мы же... доскажу впоследствии; но я искал для себя образцов и не обрел их"¹ .

Эту черту декабристов тонко и точно подметил А. И. Герцен. "Серальный переворот был для них противен", - писал он² . В связи с этим отношение Пушкина к убийству Павла I, взятое в исторической обстановке, расценивается совершенно иначе:

"Молчит неверный часовой,
Опущен молча мост подъемный,
Врата отверсты в тьме ночной
Рукой предательства наемной...
О стыд! О ужас наших дней!
Как звери вторглись янычары!..
Падут бесславные удары -
Погиб увенчанный злодей"3.

Это отношение к убийству Павла I совпадает с отношением к этому факту декабристов. Но Павел I не перестает быть для Пушкина "злодеем" из-за того, что он погиб под "бесславными ударами" вторгшихся как звери янычаров. Осуждая дворцовый переворот, Пушкин в то же время опять-таки признает его неизбежным для страны, где властвует тиранство, а не закон. Он угрожает подобной расправой тирану, питая к ней в то же время ужас и отвращение.

¹ Поджио, А. В. "Записки". Сборник "Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820 г.", стр. 62. М. 1931.

² Герцен, А. И. Письмо Александру II (по поводу книги барона Корфа). Собрание сочинений А. Герцена под ред. Лемке. Т. IX, стр. 32.

³ Пушкин. Ода "Вольность". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 327. Гихл. 1936.

Поэтому надо отказаться от привлечения этого текста "Вольности" для доказательства какой-то особой политической "умеренности" Пушкина; оно основано на простой неосведомленности и привычке оперировать абстрактными, выхолощенными от исторического содержания понятиями. "Серальный переворот был для Пушкина противен" - так можно перефразировать слова Герцена в отношении к Пушкину, и эта мысль будет полностью верна.

Надо подчеркнуть, что трактовка убийства Павла I как позорного и омерзительного пути заговорщиков имела в момент написания оды "Вольность" особую политическую остроту: на престоле сидел участник убийства - Александр I. Понятно, что он никогда не мог забыть нанесенного Пушкиным оскорбления: ода "Вольность" была главной причиной ссылки Пушкина на Юг.

Серьезную ошибку в оценке "Вольности" совершает также Б. Томашевский¹ , когда он в предпосланной однотомнику Пушкина его биографии пишет: "Политическая идеология "Вольности" свидетельствует о влиянии на Пушкина весьма умеренных либеральных идей, получивших временное господство в западной публицистике после восстановления Бурбонов. С точки зрения этой политической системы "законности" (легитимизма) французская революция была примером заблуждения и одичания нации; революционные эксцессы привели, естественно, к тиранической военной диктатуре Наполеона; только восстановление законной династии, на первых же шагах даровавшей французам конституцию ("хартию"), обеспечивает порядок и процветание страны"² . Ошибки, содержащиеся в приведенной цитате, очевидны. После всего изложенного выше нет нужды доказывать, что Пушкин не имел ничего общего с черносотенной, контрреволюционной теорией легитимизма, провозгласившей законность свергнутых революцией династий. Мракобесие французской "Chambre introuvable" и пушкинская ода "Вольность", разумеется, не только не имеют между собой ничего общего, а находятся на двух противоположных полюсах.

Замечательнейшей чертой пушкинской оды "Вольность" является ее открытый и вдохновенный призыв к восстанию, о котором обычно забывают упоминать комментаторы, умаляющие ее политическое значение:

"Питомцы ветренной Судьбы,
Тираны мира! трепещите!
А вы, мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!"3.

Эти строки не нуждаются в комментарии: они предельно ясны. Ода "Вольность" во имя только что разобранных политических лозунгов призывала к восстанию и не видела в аракчеевской России другого пути для завоевания своих политических идеалов. Замечательно, что и Пушкин и его друзья, близко знакомые с его вольнодумным творчеством, хорошо знали адрес, по которому была написана "Вольность", - она адресовалась к народным массам. В недавно опубликованном материале записей Бартенева о Пушкине сохранился ранее не-

¹ На этой характеристике тем более стоит остановиться, что она принадлежит перу одного из крупнейших пушкинистов и помещена в однотомнике пушкинских произведений, имеющем полумиллионный тираж.

² Пушкин. Сочинения. Редакция, биографический очерк и примечания Б. Томашевского, стр. XXXII. Гихл. Л. 1935.

³ Пушкин. Ода "Вольность". Сочинения под ред. Томашевского, стр. 326. Гихл. 1936.

известный исследователям отрывок воспоминаний М. Волконской о путешествии Раевского с Пушкиным по Кавказу. Старика Н. Н. Раевского, героя 1812 г., всюду "встречали с большим почетом; в городах выходили к нему навстречу обыватели с хлебом-солью. При этом он, шутя, говаривал Пушкину. "Прочтите-ка им свою Оду ("Вольность"). Что они в ней поймут?" Вообще он подразумевал, что Пушкин принадлежит к масонам, дразнил его и уверял, что из их намерений ничего не выйдет"¹ .

IV

Еще теснее связался Пушкин с декабристами на следующем этапе истории тайного общества. Связь эта стала уже не только идейной, но и организационной. Союз благоденствия был основан в 1818 г. и просуществовал до января 1821 года. В числе его филиалов было тайное литературное общество "Зеленая лампа", членом которого был Пушкин.

Чтобы правильно оценить направление деятельности филиала, напомним, что Союз благоденствия был противоправительственной организацией. Не даром в своих показаниях Пестель говорил: "Тайное наше общество было революционное с самого начала своего существования и во все свое продолжение не переставало никогда быть таковым. Перемены, в нем происходившие, касались собственного его устройства и положительнейшего изъяснения его цели, которая всегда пребывала революционная"² . Осталась она таковой и на этапе Союза благоденствия, только приняла своеобразные формы. Коренным отличием Союза благоденствия от предшествовавших и последующих тайных организаций декабристов были отдаление срока открытого выступления против царизма и крайняя неясность форм этого выступления. Союз благоденствия прямой и непосредственной своей задачей считал подготовку общественного мнения к принятию конституции. Опору своей деятельности он думал найти в самых разнообразных общественных слоях.

Антиправительственные цели Союза благоденствия совершенно точно оценил шпион Грибовский, пробравшийся в Коренную думу союза. "Тайная цель главных руководителей - возыметь влияние на все отрасли правительства, чего частные лица отнюдь присваивать не могут", - пишет он в своем докладе.

Члены "Зеленой лампы", как и члены Союза благоденствия, должны были давать клятву в сохранении тайны; давал эту клятву и Пушкин. Достаточно познакомиться с политической стороной деятельности "Зеленой лампы", чтобы понять, почему подобная клятва была необходима. Политические разговоры и доклады в "Зеленой лампе" были чрезвычайно серьезны. Об этом выразительно говорят случайно уцелевшие остатки архива "Зеленой лампы", дошедшие до нас. В архиве этом сохранен, например, текст политической утопии "Сон", написанной, по предложению Б. Л. Модзалевского, членом "Зеленой лампы" А. Д. Улыбышевым³ . Особо ценно в этом замечательном документе утверждение автора об общности политических установок "Сна" для всех членов "Зеленой лампы". Автор рассказывает о том,

¹ Из Пушкинианы П. И. Бартенева. Публикации и комментарии М. А. Цявловского. "Летописи Государственного литературного музея". Т. I, стр. 496. М. 1936.

² ГАФКЭ, фонд 48, дело N 87, лист 14 (ответ Пестеля на вопрос о подполковнике Хотяинцеве).

³ Модзалевский, Б. Л. "К истории "Зеленой лампы". Сборник "Декабристы и их время". Т. I., стр. 53 и следующие.

какой сон видел он в прошлую ночь; сон этот "настолько согласуется с желаниями и мечтами моих сотоварищей по "Зеленой лампе", что я не могу не поделиться им с ними". Утопия автора была, очевидно, прочтена на заседании "Зеленой лампы", и вполне вероятно, что в числе слушателей ее был и завсегдатай "Зеленой лампы" - Пушкин.

Автор видит себя во сне в Петербурге. Но он не узнает знакомого города: "На каждом шагу новые общественные здания привлекают мои взоры, а старые, казалось, были использованы в целях, до странности непохожих на их первоначальное значение. На фасаде Михайловского замка я прочел большими золотыми буквами - "Дворец государственного собрания". Общественные школы, академии, библиотеки всех видов занимали место бесчисленных казарм, которыми был переполнен город. Аничков дворец стал "Русским Пантеоном", но среди заполнявших его статуй и бюстов великих людей, прославившихся своими талантами и заслугами перед отечеством, автор не увидел бюста Александра I: его тут не было¹ . На Невском проспекте вместо монастыря автор видит триумфальную арку, "как бы воздвигнутую на развалинах фанатизма". Звуки неслыханно прекрасной музыки льются из здания, превосходящего по своей красоте все памятники римского величия. Открываются бронзовые двери необычайной величины - автор входит в здание вместе с толпою. Это храм, в нем идет богослужение единому и всемогущему божеству, но служение ему решительно ничем не напоминает христианский культ. Автор потрясен всем виденным настолько, что "забыл вдруг свое имя, свою страну и почувствовал себя иностранцем, впервые прибывшим в Петербург. Он приближается к старцу, только что перед тем обращавшемуся к толпе со ступеней алтаря, и спрашивает его: "Сударь, извините любопытство иностранца, который, не зная, должно ли верить глазам своим, осмеливается спросить у вас объяснения стольким чудесам. Разве ваши сограждане не принадлежат к греко-кафолическому вероисповеданию? Но величественное собрание, которого я только что был свидетелем, равно непохоже на обедню греческую и латинскую и даже не носит следов христианства".

"Откуда же вы явились? - ответил мне старец. - Или изучение истории до того поглотило вас, что прошедшее для вас воскресло, а настоящее исчезло из ваших глаз? Вот уже около трех веков, как среди нас установлена истинная религия, т. е. культ единого и всемогущего бога, основанный на догме бессмертия души, страдания и наград после смерти и очищенный от всяких связей с человеческим и суеверий. Мы не обращаем наших молитв ни к пшеничному хлебу, ни к омеле с дуба, ни к святому миру, - но к тому, кого величайший поэт одной нации, давней нашей учительницы, определил одним стихом: "Вечность имя ему, и его создание - мир". Среди простого народа еще существуют старухи и ханжи, которые жалеют о прежних обрядах. Ничего не может быть прекраснее, говорят они, как видеть архиерейскую службу и дюжину священников и дьяконов, обращенных в лакеев, которые заняты его облачением, коленопреклоняются и поминутно целуют его руку, пока он сидит, а все верующие стоят. Скажите, разве это не было настоящим идолопоклонством, менее пышным,

¹ Во "Сне" говорится не прямо об Александре I, царствовавшем в тот момент государе, а о "владельце дворца"; Б. Л. Модзалевский справедливо замечает, что едва ли в 1819 г. Улыбышев мог намекать на жившего тогда в Аничковом дворце будущего Николая I.

чем у греков, но более нелепым, потому что священнослужители отождествлялись с идолом. Ныне у нас нет священников и тем менее - монахов. Всякий верховный чиновник по очереди несет обязанности, которые я исполнял сегодня. Выйдя из храма, я займусь правосудием. Тот, кто стоит на страже порядка земного, не есть ли достойнейший представитель бога, источника порядка во вселенной? Ничего нет проще нашего культа".

Все говорит о том, что в России, о которой мечтает "Зеленая лампа", уже совершилась революция; путь, которым пришло государство к этому сказочному Петербургу, - далеко не мирный путь. "Великие события, разбив наши оковы, вознесли нас на первое место среди народов Европы и оживили также почти угасшую искру нашего народного гения", - говорит, дальше, старец автору "Сна". "Леса, поддерживавшие деспотизм, рухнули вместе с ним", - говорит он в другом месте. В России уже нет постоянного войска, уничтожен и старый герб империи - двуглавый орел. "В это время мы находились посреди Дворцовой площади. Старый флаг вился над черными от ветхости стенами дворца, но вместо двуглавого орла с молниями в когтях я увидел феникса, парящего в облаках и держащего в клюве венец из оливковых ветвей и бессмертника"; отрублены две головы орла, "которые обозначали деспотизм и суеверие", - поясняет старец своему спутнику. Он приглашает его войти в "Святилище правосудия" - прекрасное здание на том берегу Невы. Святилище это "открыто для каждого гражданина, и во всякий час он может требовать защиты законов". Тут заседает верховный трибунал, членом которого является сопровождающий автора старец. Автор хочет перейти мост, но внезапно... просыпается. Он просыпается от воплей пьяного мужика, которого тащат в участок под звуки рожка и барабана. "Я подумал, что исполнение моего сна еще далеко", - кончает автор свой рассказ¹ .

В настоящей статье нет возможности остановиться на политических источниках этой замечательной утопии. Заметим лишь, что культ Верховного существа мог залететь в нее только из эпохи Конвента. Этот замечательный документ далеко не исчерпан в предшествовавшем изложении, но и приведенного более чем достаточно для того, чтобы политическая сторона деятельности "Зеленой лампы" была засвидетельствована с полной категоричностью. Попытка некоторых пушкинистов обрисовать "Зеленую лампу" как "оргиастическое" (!) общество молодых людей, любивших выпить и объединенных общими амурными приключениями, не выдерживает никакой критики² . Незаконченное послание Пушкина к "Зеленой лампе" говорит со всей ясностью о политической стороне деятельности этого тайного общества:

"Горишь ли ты, лампада наша,
Подруга бдений и пиров?
Кипишь ли ты, златая чаша,
В руках веселых остряков?..
...........................
Вот он, приют гостеприимный,
Приют любви и вольных муз,

¹ Текст утопии "Сон" см. в публикации Б. Л. Модзалевского "К истории "Зеленой лампы" (сборник "Декабристы и их время". Т. I, стр. 53 - 56).

² К сожалению, эта попытка только что вновь имела место в пушкинской литературе. См. Чулков, Г. "Жизнь Пушкина". "Новый мир". Т, VI, стр. 251 - 252. 1936.

Где с ними клятвою взаимной
Скрепили вечный мы союз,
Где дружбы знали мы блаженство,
Где в колпаке за круглый стол
Садилось милое равенство..."1.

Пушкин говорит тут и о клятве, даваемой при вступлении в общество, и о символе французской революции - красном фригийском колпаке, и о "милом равенстве". Все это перекликается с политическими установками утопического "Сна".

В начале 1819 г. Пушкин был привлечен и к другому крупному мероприятию, идеологически связанному с Союзом благоденствия, - к заседаниям по вопросу об издании политического журнала. Замысел этот принадлежал Николаю Тургеневу, у него же на квартире и собирались лица, которых предполагалось привлечь к участию в журнале. Тут были и лицейский преподаватель Пушкина Куницын и лицейские товарищи Пушкина И. И. Пущин и Д. П. Маслов. Во время чтения статьи Маслова о статистике Пущин почувствовал, что кто-то сзади взял его за плечо. Он обернулся - это был Пушкин, "Ты что здесь делаешь? Наконец, поймал тебя на самом деле", - шепнул ему Пушкин на ухо, - он был убежден, что у Н. Тургенева собралось заседание того самого, тайного общества, о существовании которого он давно догадывался. "Верно это ваше общество в сборе?" - спросил его Пушкин" когда чтение кончилось. Ясно, что прежние уверения Пущина о том, что тайное общество не существует, не убедили его друга: он остался при своем мнении. По-видимому, и на этот раз Пушкин не поверил объяснениям И. И. Пущина² .

Уже на этих ранних ступенях деятельности тайного общества (1817 - 1819) Пушкин был и поэтическим выразителем его идеологии и одновременно влиял на оформление этой идеологии своими стихами. Такие стихи, как "К Чаадаеву", "Noel", "Деревня", также были насыщены декабристскими лозунгами. "Деревня" агитировала против крепостного права:

"Но мысль ужасная здесь душу омрачает:
  Среди цветущих нив и гор
Друг человечества печально замечает
Везде невежества губительный позор.
  Не видя слез, не внемля стона,
На пагубу людей избранное судьбой,
Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца.
Склонясь на чуждый плут, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по браздам
  Неумолимого владельца.
Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,
Надежд и склонностей в душе питать не смея,
  Здесь девы юные цветут
Для прихоти бесчувственной злодея;
Опора милая стареющих отцов, 

¹ Пушкин "Я. И. Толстому". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 358. Гихл. 1936.

² Пущин, И. И. "Записки о Пушкино, стр. 116 - 117. Ср. Тургенев, Н. "Дневники и письма". Т. III. стр. 367 и следующие (о программе журнала "Архив политических наук и Российской словесности"). Петроград. 1921.

Младые сыновья, товарищи трудов,
Из хижины родной идут собою множить
Дворовые толпы измученных рабов.
О, если б голос мой умел сердца тревожить!
Почто в груди моей горит бесплодный жар
И не дан мне в удел витийства грозный дар?
Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?"1.

Никак нельзя считать это стихотворение протестом лишь против злоупотреблений крепостного права. С большой отчетливостью в нем говорится о том, что "дикое барство" присвоило себе "и труд, и собственность, и время земледельца": формула крепостного права дана здесь чуть ли не во всей своей теоретической, научной полноте.

В стихотворении "Noel" в форме шутливой рождественской песенки остро высмеиваются конституционные обещания Александра I. Пушкин не верил в то, что Россия получит конституцию по воле царя. Ранее сформулированный в "Вольности" путь для ее получения - "Восстаньте, падшие рабы!" - оставался в таком случае в силе: надеяться на царя не было никаких оснований.

  "Ура! в Россию скачет
  Кочующий деспот.
  Спаситель горько плачет,
  А с ним и весь народ.
Мария в хлопотах,
  Спасителя стращает:
  "Не плачь, дитя, не плачь, сударь:
  Вот бука, бука-русский царь!"
Царь входит и вещает:

  "Узнай, народ российский,
  Что знает целый мир:
  И прусский и австрийский
  Я сшил себе мундир.
О, радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен;
  Меня газетчик прославлял,
  Я ел, и пил, и обещал -
  И делом не измучен.

  Узнай еще, в прибавку,
  Что сделаю потом:
  Лаврову дам отставку,
  А Соца - в желтый дом;
Закон постановлю на место вам Горголи,
  И людям все права людей,
  По царской милости моей,
  Отдам из доброй воли".
  
  От радости в постеле
  Запрыгало дитя:
  "Неужто в самом деле,
  Неужто не шутя?"

¹ Пушкин "Деревня". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 334. Гихл. 1936.

А мать ему: "Бай, бай, закрой свои ты глазки;
Пора уснуть бы, наконец,
Послушавши, как царь-отец
Рассказывает сказки!"1.

Стихи эти, а особенно ода "Вольность" и послужили причиной ссылки Пушкина. Первоначально правительство предполагало даже сослать Пушкина в Соловки, но заступничество Карамзина и других влиятельных друзей спасло Пушкина от Соловков: он был сослан на Юг, в Кишинев.

Причина ссылки была ясно сформулирована самим Александром I в разговоре с директором лицея Энгельгардтом. Пущин в своих "Записках о Пушкине" так передает слова царя директору: "Энгельгардт, - сказал ему государь, - Пушкина надо бы сослать в Сибирь: он наводнил Россию возмутительными стихами; вся молодежь наизусть их читает"² . О том же свидетельствует декабрист И. Д. Якушкин (его свидетельство относится к ноябрю 1820 года). Ненапечатанные вольнолюбивые стихотворения Пушкина "были не только всем известны, но в то время не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который не знал бы их наизусть"³ .

Повидимому, причастность Пушкина к Союзу благоденствия не исчерпывается его участием в филиале Союза - в "Зеленой лампе". Вероятно предположение, что Пушкин был участником заседаний и самого Союза благоденствия. Об этом с большой отчетливостью говорят дошедшие до нас отрывки X главы "Евгения Онегина". В описании сходок Союза благоденствия Пушкин включает себя самого в круг членов последнего:

"Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи...4
..........................
Друг Марса, Вакха и Венеры,
Тут Лунин дерзко предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои ноэли Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.
Одну Россию в мире видя,
Преследуя свой идеал,
Хромой Тургенев им внимал,
И плети рабства ненавидя,
Предвидел в сей толпе дворян
Освободителей крестьян"5.

Пушкин в этой картине тесно связывает себя с коллективом Союза благоденствия и делает себя свидетелем важных моментов в жизни тайного общества.

¹ Пушкин "Noel". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 332, Гихл. 1936.

² Пущин, И. И. "Записки о Пушкине", стр. 120.

³ Якушкин, И. Д. "Записки", стр. 51. М. 1935.

⁴ Никита Муравьев и Илья Долгоруков в этот момент оба были членами Союза благоденствия.

⁵ Пушкин "Евгений Онегин". Глава X. Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 167. Гихл, 1936.

Ссылая Пушкина на Юг в 1820 г., правительство Александра I и не предполагало, что бросает поэта в кипящий революционный котел - самый бурный, какой только существовал тогда в России. Пушкин оказался в тех местах, где возникло и образовалось Южное общество декабристов, где действовал самый значительный идеолог декабристов и активнейший их организатор - П. И. Пестель.

V

Пушкин выехал в Екатеринослав в мае 1820 года. Последний год, проведенный в Петербурге перед ссылкой, а особенно год самой ссылки - 1820 - были годами больших событий в революционном движении Западной Европы. Это было время неаполитанской революции, восстания в Пьемонте, военной революции в Португалии, военных заговоров во Франции, греческого восстания, а главное - испанской революции. Влияние этой последней на декабристов было наиболее значительным. Надо отметить и особо близкое знакомство декабристов с обстоятельствами греческого восстания. Пестель, например, был послан в 1821 г. генералом Киселевым в Кишинев специально для собирания данных об этом восстании и для выполнения серьезных дипломатических поручений, с ним связанных. Пушкин в Кишиневе оказался в самой гуще событий, связанных с греческим восстанием, познакомился с вождем восстания Александром Ипсиланти, думал даже бежать под его знамена.

Западноевропейские революционные события разрешили тот кризис, который чувствовался в тайном обществе декабристов. Тактика Союза благоденствия - создание и подготовка общественного мнения к принятию конституции - была связана с большой медлительностью действий. Непосредственных результатов не было видно, открытое выступление и не значилось в ближайших планах Союза благоденствия, перспективы революционного переустройства России были более чем туманны. Сомнение в правильности избранной тактики уже давно тревожило членов. "Союз благоденствия, казалось нам, дремал. По собственному своему образованию он слишком был ограничен в своих действиях", - пишет И. Д. Якушкин¹ . А тут Западная Европа дала целый ряд блестящих примеров новой революционной тактики, тактики, в ряде случаев приведшей к большим успехам и подсказывавшей декабристам новый путь действия.

Революции Западной Европы этого времени были революциями военными и совершались войсками под командой революционных военных вождей. Военные вожди держали в своих руках инициативу восстания и давали ему направление. Тактика военной революции с особой яркостью проявилась в испанских событиях 1820 года. В то время как революция неаполитанская очень быстро оказалась раздавленной австрийской интервенцией, испанская революция шла в 1820 г. от победы к победе. Ее военные вожди - Рафаэль дель Риэго и полковник Антонио Квирога - добились крупнейших успехов в борьбе за восстановление конституции 1812 года. В марте 1820 г. испанский король Фердинанд VII подписал манифест о созыве кортесов. Во главе страны стала революционная хунта, правда, не сместившая короля, но все же завоевавшая стране конституцию. Отношение декабристов к испанским событиям было восторженным. Его прекрасно передал Николай Тургенев в записи своего дневника от 24 марта 1820 года:

¹ Якушкин, И. Д. "Записки", стр. 44.

"Вчера получили здесь известие, что король Гишпанский объявил конституцию кортесов. Слава тебе, славная армия гиспанская! Слава гиспанскому народу! Во второй раз Гишпания доказывает, что значит дух¹ народный, что значит любовь к отечеству. Бывшие нынешние инсургенты... сколько можно судить по газетам, вели себя весьма благородно. Объявили народу, что они хотят конституции, без которой Гишпания не может быть благополучна, объявили, что может быть предприятие их не удастся, они погибнут все жертвами за свою любовь к отечеству, но что память о сем предприятии, память о конституции, о свободе будет жить, останется в сердце гиспанского народа"² .

Размышления о правильности пути военной революции были поддержаны вспыхнувшим в октябре 1820 г. восстанием Семеновского полка. Декабристы не принимали в нем участия - выступила солдатская масса. С одной стороны, в этом восстании декабристы увидели столь пугавшее их самостоятельное массовое движение. С другой - они восприняли восстание как доказательство готовности армии к открытому выступлению. Семеновское восстание как бы торопило их: они тяжело восприняли то, что солдатская масса обогнала их в своем выступлении. (Позже, готовя выступление, декабристы на Юге опирались в своей агитации на сосланных в южные полки семеновских солдат.) Таким образом, события внутри России как бы поддерживали выводы западноевропейских событий.

Западноевропейские события показали декабристам путь, которым надо идти. Путь этот - военная революция - не имел ничего общего с тактикой Союза благоденствия. Это был резкий поворот, перелом в истории тайного общества: будущие декабристы, наконец, нашли именно ту тактику, на основе которой и были осуществлены восстание 14 декабря на Сенатской площади и восстание Черниговского полка. Насколько крут был осуществленный обществом поворот, показывает хотя бы сравнение личного состава Союза благоденствия с составом Северного и Южного обществ. От Союза благоденствия отпадает почти 90% его личного состава. Тот, кто годен был для подготовки общественного мнения к принятию конституции, далеко не всегда был годен для участия в военном восстании. Часть членов, значительнейшая по своей численности, ощутила себя стоящей накануне краха общества, подняла и провела вопрос об его ликвидации. Другая - меньшая - часть чувствовала себя стоящей накануне значительного перелома, коренной реорганизации общества на новых началах. В этой атмосфере и был проведен в конце 1820 г. созыв представителей на Московский съезд Союза благоденствия.

Гонцом на Юг с оповещением о созыве съезда поехал И. Д. Якушкин. Побывав в Тульчине и Кишиневе, он отправился в имение Давыдовых - Каменку, обычное место сбора южных декабристов. Он был очень обрадован, когда в Каменке навстречу ему выбежал с распростертыми объятиями Александр Сергеевич Пушкин. Пушкин не раз гостил в Каменке и проводил там долгое время. Он находился там в атмосфере политических разговоров членов тайного общества - оформленных и неоформленных его участников и единомышленников. Здесь же; в Каменке, в этот приезд Якушкина Пушкин оказался участником одного инсценированного декабристами заседания по вопросу

¹ Зачеркнуто "сила".

² Тургенев, Н. "Дневники и письма". Т. III, стр. 225 - 226. Петроград. 1921.

о том, нужно или не нужно в России тайное общество; Пушкин горячо доказывал его необходимость. Несмотря на то, что это заседание было лишь шуткой для того, чтобы дезориентировать догадывавшегося о тайном обществе Раевского, надо признать, что декабристы накануне съезда Союза благоденствия обсуждали важнейший для себя вопрос - центральный в повестке дня будущего съезда. Представив сначала все дело так, что в России действительно существует тайное общество, Якушкин затем расхохотался, объявив Раевскому, что все это было шуткой.

"Другие также смеялись, кроме А. Л. (Александра Львовича Давыдова), рогоносца величавого, который дремал, и Пушкина, который был очень взволнован; он перед этим уверился, что тайное общество или существует или тут же получит свое начало, и он будет его членом, но когда увидел, что из этого вышла только шутка, он встал, раскрасневшись и сказал со слезой на глазах: "Я никогда не был так несчастлив, как теперь; я уже видел жизнь мою облагороженною и высокую цель перед собой, и все это была только злая шутка". В эту минуту он был точно прекрасен"¹ .

Съезд Союза благоденствия состоялся в Москве в январе 1820 года. Формально решено было тайное общество ликвидировать. Весть об этом южные делегаты - полковники Бурцев и Комаров - повезли на Юг. Южная управа Союза благоденствия с Пестелем во главе в большинстве своем решения съезда не признала и на развалинах Союза благоденствия организовала новое тайное общество - Южное общество декабристов. Оно было организовано Пестелем в марте 1821 года. На первых же его заседаниях был принят ряд постановлений, до конца существования Южного общества оставшихся для него характернейшими: требование республиканского правления, цареубийства и принятие тактики военной революции. Последнее было совершенно новым для тайного общества: в Союзе благоденствия вообще не говорили об открытом выступлении и не имели в виду тактики военной революции, пример которой дала Европа только в эти годы.

Свидание Пушкина с Пестелем произошло как раз в это бурное для тайного общества время, когда рождалась южная организация. Пестель был послан начальством в Кишинев для собирания сведений о греческом восстании и для выполнения ряда ответственных поручений правительства, с этим связанных. 9 апреля 1821 г. Пушкин виделся с Пестелем и записал в своем дневнике широко известные строки: "Утро провел с Пестелем. Умный человек во всем смысле этого слова. Mon coeur est materialiste, mais ma raison s'y refuse. Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю"² .

Как относился Пушкин к тактике военной революции - тактике, твердо принятой южными декабристами? Стихи этого периода дают ответ на этот вопрос.

В Кишиневе Пушкин оказался среди членов одной из самых ярких южных ячеек Союза благоденствия. Тут он близко познакомился и подружился с главой кишиневской ячейки - одним из участников заговора декабристов - Михаилом Орловым, с "первым декабристом" Владимиром Раевским, с республиканцем Охотниковым, гене-

¹ Якушкин, И. Д. "Записки", стр. 53.

² Пушкин. Полное собрание сочинений. Т. V. Кн. 2-я, стр. 803 - 804. М. и Л. Гихл. 1933. (Из кишиневского дневника.)

ралом Павлом Сергеевичем Пущиным и другими. Всех этих лиц Пушкин перечислял позже в списке своих декабристских друзей и знакомых.

Вероятно, под непосредственным впечатлением разговоров с Пестелем Пушкиным написано одно из наиболее ярких его революционных стихотворений - послание к В. Л. Давыдову. Упоминание о великом посте и о лицемерном "говении" Пушкина дает основания датировать это стихотворение началом апреля 1821 года. Важно в этом стихотворении и упоминание об Ипсиланти, "безруком князе", и о греческом восстании, сведения о котором собирал Пестель.

"Когда везде весна младая
С улыбкой распустила грязь,
И с горя на брегах Дуная
Бунтует наш безрукий князь..."

В этом стихотворении находятся знаменитые строки о революции в Неаполе и итальянских карбонариях. Стихотворение пронизано убеждением в том, что в России произойдет революция, подобная военным революциям Западной Европы:

"Но я молюсь и воздыхаю,
Крещусь, не внемлю сатане...
А все невольно вспоминаю,
Давыдов, о твоем вине...
Вот эвхаристия другая,
Когда и ты и милый брат,
Перед камином надевая
Демократический халат,
Спасенья чашу наполняли
Беспенной мерзлою струей
И за здоровье тех и той
До дна, до капли выпивали!
Но те в Неаполе шалят,
А та едва ли там воскреснет...
Народы тишины хотят,
И долго их ярем не треснет.
Ужель надежды луч исчез?
Но нет, мы счастьем насладимся,
Кровавой чашей причастимся -
И я скажу: "Христос воскрес"1.

Среди членов Южного общества было очень немного таких, которые понимали бы путь военной революции как путь кровавой борьбы. Для большинства южан при всем их радикализме путь военной революции казался тем более желательным путем, что он обещал избежание пролития крови. "Наша революция будет подобна революции испанской. Она не будет стоить ни единой капли крови, ибо произведется одною армиею без участия народа!"² - восклицал пылкий Бестужев-Рюмин, один из главарей Васильковской управы Южного общества на конспиративном собрании членов Общества соединенных славян в 1825 году. Иначе думал, например, один из радикальнейших членов Южного общества - доктор Вольф, - который не боялся пролития крови, но таких, как Вольф, было немного. "Ни один член так не

¹ Пушкин "В. Л. Давыдову". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 349. Гихл. 1936.

² "Записки Горбачевского". М. 1925.

проповедывал кровопролития, как Вольф, не показывая даже опасения насчет междоусобной войны и делая сие еще в 1820 г. до разрушения Союза", - показывал Пестель¹ .

Еще раз говорят о принятии Пушкиным планов военной революции его стихи, посвященные главе масонской ложи в Кишиневе - генералу П. С. Пущину.

4 мая 1821 г. Пушкин был принят в кишиневскую масонскую ложу "Овидий". Председателем ложи был член тайного общества и личный друг декабриста Михаила Орлова - генерал П. С. Пущин. Полный состав ложи нам до сих пор неизвестен. Но известно, что из числа членов тайного общества входил в ложу "Овидий" "первый декабрист" Владимир Раевский. Уже этих двух имен - Пущина и Раевского - достаточно, для того чтобы политический характер деятельности ложи оказался вне сомнения. "Уже одного имени В. Ф. Раевского достаточно, чтобы быть уверенным, что в ложе "Овидий" разговаривали не об одной благотворительности", - справедливо замечает В. И. Семевский² . Позже, предостерегая своих друзей от опасности, которая может им грозить в случае ходатайств за него перед правительством Николая I, Пушкин писал Жуковскому: "Я был масоном кишиневской ложи, т. е. той, за которую уничтожены в России все ложи". Утверждение Пушкина еще раз говорит о политическом характере ложи.

Стихи Пушкина, посвященные генералу Пущину, ясно говорят и о положительном отношении поэта к тактике военной революции и о политическом характере масонской Кишиневской ложи:

"В дыму, в крови сквозь тучи стрел
      Теперь твоя дорога:
Но ты предвидишь свой удел,
   Грядущий наш Квирога!
И скоро, скоро смолкнет брань
   Средь рабского народа,
Ты молоток возьмешь во длань
   И воззовешь: свобода!
Хвалю тебя, о верный брат!
   О каменщик почтенный!
О Кишинев, о темный град!
       Ликуй, им просвещенный!"3.

Пушкин называет генерала Пущина "грядущий наш Квирога". Будущий переворот представляется ему в образе военной революции. Если в этом стихотворении Пушкин берет пример Испании как прообраз будущей революции в России, то в стихотворении "В. Л. Давыдову" Пушкин прибегает к другому западноевропейскому примеру - революции в Неаполе. Разгром этой революции австрийской интервенцией внушает ему тревожные мысли о правильности выбранной тактики - мысли, которые позже, как увидим, получат дальнейшее развитие ("народы тишины хотят, и долго их ярем не треснет").

Весь комплекс политических идей Пушкина, относящихся к 1821- 1822 гг., пронизан идеями Южного общества декабристов. Вопрос об

¹ ГАФКЭ, фонд N 48, дело Вольфа. N 413. л. 6 об.

² Семевский, В. И. "Политические и общественные идеи декабристов", стр. 315.

³ Пушкин "Генералу Пущину". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 352. Гихл. 1936.

освобождении крестьян еще более отчетливо предстает перед поэтом! "Ныне же политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян, желание лучшего соединяет все состояния противу общего зла", - пишет Пушкин в "Заметках по русской истории XVIII века" (1822).

Образ Брута - республиканца и цареубийцы - воспет Пушкиным в "Кинжале" (июль 1821 г.). Образ Брута - один из ярких символов, облюбованных французской революцией. Перед картиной Давида, изображающей Брута, и позже преклонялись новые поколения революционеров.

"Шумит под Кесарем заветный Рубикон,
Державный Рим упал, главой поник закон;
    Но Брут восстал вольнолюбивый:
Кинжал, ты кровь излил, и мертв объемлет он
Помпея мрамор горделивый"1.

Отрицательное отношение к Марату и к террору французской революции, данное в "Кинжале", еще раз подтверждает, что революционность Пушкина и на этом этапе не выходит из очерченного Лениным круга дворянской революционности. Но внутри этого круга политические взгляды Пушкина под влиянием Пестеля (тоже дворянского революционера) и членов Южного общества декабристов значительно левеют.

С большей ясностью говорит о радикальных политических настроениях Пушкина недавно найденный дневник князя П. И. Долгорукова. Он пишет о ссыльном Пушкине: "Вместо того, чтобы придти в себя и восчувствовать, сколь мало правила, им принятые, терпимы быть могут в обществе, он всегда готов у наместника, на улице, на площади, всякому на свете доказать, что тот подлец, кто не желает перемены правительства в России". Проповедь Пушкина против крепостного права и деспотизма помещиков вызывает тревожное замечание П. Долгорукова: "Не одобряю привычки трактовать о таких предметах на русском языке. Пушкин ругает правительство, помещиков, говорит остро, убедительно, а за стульями слушают и внимают соблазнительным мыслям и суждениям", - при крепостных слугах говорить на революционные темы опасно. 20 июля 1822 г. П. Долгоруков записывает в дневнике: "Наместник (Инзов) ездил сегодня на охоту с ружьем и собакою. В отсутствие его накрыт был стол для домашних, за которым и я обедал с Пушкиным. Сей последний, видя себя на просторе, начал с любимого своего текста о правительстве в России. Охота взяла переводчика Смирнова спорить с ним, и чем более он опровергал его, тем более Пушкин разгорался, бесился и выходил из терпения. Наконец, полетели ругательства на все сословия. Штатские чиновники-подлецы и воры, генералы-скоты большею частью, один класс земледельцев - почтенной. На дворян русских особенно нападал Пушкин. Их надобно всех перевесить, а есть ли бы это было, то он с удовольствием затягивал бы петли". И долгоруковский дневник подтверждает нам, что еще в 1822 г. военные революции Западной Европы казались Пушкину прототипом будущей революции в России. Причем декабристский лейтмотив - сознание того, что революционное движение возникает на основе подъема народного движения, -

¹ Пушкин "Кинжал". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 341. Гихл. 1936.

отчетливо сознается Пушкиным. Пестель считает главной, характерной чертой "нынешнего века" борьбу "между массами народными и аристокрациями всякого рода, как на богатстве, так и на правах наследственных основанными". Слова Пушкина о западноевропейских революциях так записаны Долгоруковым: "Прежде народы восставали один против другого, теперь король неаполитанский воюет с народом, прусский воюет с народом, гишпанской - тоже; нетрудно расчесть, чья сторона возьмет верх".

При таком политическом настроении понятно, что Пушкин не препятствовал распространению своих политических стихов. "Кинжал" стал быстро известен южным декабристам. Нет точных сведений, каким именно образом перекочевал он из Кишинева в Тульчин или Васильков. Но, как увидим ниже, он оказывается в руках декабриста Бестужева-Рюмина и служит сильным агитационным средством за убийство Александра I.

В феврале 1822 г. произошел арест Владимира Раевского - "первого декабриста". Есть сведения, что Пушкин подслушал в доме Инзова разговор о предполагавшемся аресте и успел предупредить В. Раевского. Арест этот потряс Южное общество. Раевский не выдал никого. О связи его с декабристами узнали лишь в 1825 - 1826 гг., во время следствия над декабристами после восстания 14 декабря и восстания Черниговского полка. Но кишиневская ячейка тайного общества уже не смогла оправиться от этого удара.

Летом 1823 г. Пушкин переезжает из Кишинева в Одессу, а 30 июля 1824 г. уезжает с Юга в новую ссылку - в Михайловское. Письмо Пушкина к Вяземскому об "уроках чистого афеизма" представляет большой интерес. На Юге написана "Гавриилиада", на Юге же брались Пушкиным "уроки чистого афеизма" у англичанина Гунчисона. Но неправильно думать, что атеизм Пушкина "подражательный", заимствованный у южных декабристов. Пестель не был атеистом: он был деистом вольтерьянского типа. Во всем Южном обществе - только один атеист - князь А. П. Барятинский, друг Пестеля. В вопросах религии, как видим, Пушкин ушел значительно влево по сравнению с основной массой южных декабристов. "...Беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин - глухой философ, единственный умный Афей, которого я еще встретил. Он исписал листов 1.000, чтобы доказать, qu'il ne petit exister d'etre intelligent createur et regulateur, -мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к нещастию, более всего правдоподобная"¹ .

VI

Уже было отмечено выше, что сомнения в правильности избранного пути военной революции "на подобие испанской" зародились у Пушкина еще в 1821 году² . Они были связаны с разгромом неаполитанской революции австрийской интервенцией. Но испанская революция в то время еще торжествовала - это доказывало правильность пути военного восстания. Летом 1823 г. войска французской интервенции вступили в Мадрид и испанская революция была разгромлена. Роль

¹ Письмо к П. А. Вяземскому (первая половина апреля 1824 г., из Одессы). А. С. Пушкин. Переписка. Под ред. В. Саитова. Т. I, стр. 103. СПБ. 1906.

² Вопрос о тактике восстания и роли в нем массового движения особенно выдвигался в связи с греческими событиями, связанными с Ипсиланти и Владимирско. Пушкин пристально следил за ходом греческого восстания и был глубоко разочарован его концом.

Пушкин в Каменке среди декабристов.

Рисунок худ, Д. Кардовского 1934 г. из собраний Музея революции СССР (слева направо: 1. (неизвестен); 2. В. Л. Давыдов: 3. И. Д. Якушкин; 4. Орлов (у стола); 5. С. Г. Волконский; 6. А. С. Пушкин; 7. Раевский; 8. С. И. Муравьев-Апостол; 9. М. П. Бестужев-Рюмин (стоит); 10. А. Е. Мозалевский; 11. Б. И. Борисов; 12. А. П. Юшневский).

жандарма Европы - царской России - и персонально русского посла в Мадриде была очень значительна в организации этой интервенции. Была восстановлена абсолютная власть короля, начался разгул белого террора. 17 августа 1823 г. Риэго вновь пытался поднять восстание, выступив в Малаге в казармах корпуса генерала Зайя. Его призыв не нашел поддержки. Риэго продержался около месяца в горах Сиерра-Морена, ведя партизанскую борьбу. Но в конце концов он был выдан французским властям. Фанатически настроенные крестьяне, среди которых католическое духовенство вело контрреволюционную агитацию, бросали камни в арестованного Риэго, когда его везли в Мадрид. Декабристы и Пушкин подробно были осведомлены о всех событиях из французских газет. В силу каких-то условий "народы" не поддержали революции, "народы хотели тишины". Почему? Этот вопрос и для Пушкина и для декабристов далеко не был только теоретическим: он был еще мучительным. 26 октября (7 ноября) Риэго был казнен в Мадриде. Правильность тактики военной революции, революции "на подобие испанской", была поставлена под сомнение.

24 ноября 1823 г. декабристы собрались в Каменке для обсуждения вопроса об испанской революции. "На означенных совещаниях в Каменке было действительно говорено об Испании", - показывает Сергей Муравьев-Апостол. Он же говорит, что собрание обсуждало, что же нужно делать, чтобы "не следовать дурному примеру Испании и оградить себя от возможности неудачи"¹ . Во весь рост стал перед декабристами вопрос об участии в движении народных масс, без

¹ Дело Сергея Муравьева-Апостола. "Восстание декабристов". Т. IV, стр. 342.

активности которых оказывался непрочным результат революции. Военная же революция исключала непосредственное, инициативное участие масс в перевороте. Печальный исход военной революции в Испании был в конечном счете решен отсутствием поддержки народных масс. Новой тактики декабристы не выработали. Но глубочайшее раздумье над значением массового движения и сомнение в правильности выбранной тактики занимали членов Южного общества. Пестель ясно понимал возможность русской Вандеи, особенно в русской провинциальной глуши. Следственный комитет по поводу собрания в Каменке выносит ему следующее обвинение: "Вы успели уговорить их (членов Южного общества) на истребление всей императорской фамилии, убеждая в особенности тем, что если останутся великие князья, то неминуемо произойдет междоусобная война, что не только в войсках, но и в народе найдется много лиц, которые сделают частные бунты или восстание и что это воспрепятствовало бы ввести новый порядок вещей, особенно в провинциях"¹ . Тот же вопрос о массовом движении, об отношении к нему звучит в письме декабриста Матвея Муравьева-Апостола к своему брату Сергею от 3 ноября 1824 г.: "Допустим даже, что вам легко будет пустить в дело секиру революции, но поручитесь ли вы в том, что сумеете ее остановить?" Кризис, переживаемый обществом в 1825 г., ясно осознавался Пестелем. Он показывает следствию: "В течение всего 1825 г. стал сей образ мыслей во мне ослабевать, и я предметы начал видеть несколько иначе, но поздно уже было совершить благополучно обратный путь. "Русская правда" не писалась уже так ловко, как прежде... Я начинал сильно опасаться междоусобий и внутренних раздоров, и сей предмет сильно меня к цели нашей охладевал"² .

Мы не знаем, имел ли Пушкин непосредственно связи с декабристами в ноябре 1823 г. и дошли ли до него какие-нибудь отголоски заседания в Каменке в ноябре 1823 г., посвященного испанским событиям. Но его тревожили те же мысли о правильности избранного революционного пути. Глубоким разочарованием в тактике военной революции и глубоким раздумьем над значением массового движения для революции отмечен для Пушкина 1823 год. 1 декабря Пушкин переслал в письме к А. Тургеневу стихи "Свободы сеятель пустынный". Это памятник его тяжелого душевного кризиса, кризиса, аналогичного тому, который переживало Южное общество декабристов в целом:

"Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной,
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя;
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...
Паситесь, мирные народы,
Вас не пробудит чести клич!
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь;
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич"3.

¹ Дело Пестеля. "Восстание декабристов". Т. IV, стр. 217 - 218.

² Там же, стр. 92.

³ Пушкин. Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 360 - 361. Гихл. 1936.

Как понять последние шесть строк? Представляют ли они собой, как пытались доказать некоторые литературоведы, проявление "аристократизма" Пушкина, противопоставление себя "стаду", "черни", "мирным народам"? Нет, Пушкин и в этом стихотворении остается страстным певцом свободы. Через сорок лет подобные же горькие слова сорвутся с уст представителя другого, революционного поколения - крестьянского революционера Н. Г. Чернышевского. "Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу все рабы", - говорит Н. Г. Чернышевский устами Волгина ("Пролог пролога"). Ленин назвал эти слова "словами настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения"¹ . Можно найти в истории революционной мысли России немало подобных строк у Некрасова, у Салтыкова, а если брать более близкий к Пушкину по времени круг творчества, - у Герцена и Лермонтова. Лермонтов пишет:

"Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы - мундиры голубые,
И ты, послушный им народ".

Это те же слова настоящей любви к родине. Пушкин приехал в Михайловское 9 августа 1824 года. В Михайловском написан "Борис Годунов". Это памятник глубокого раздумья Пушкина над вопросом узурпации власти и над темой массового народного движения. Именно в уста своего предка - Пушкина - вложил поэт слова, противопоставляющие силу войска силе народного мнения:

"Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?
Не войском, нет, не польскою помогой,
А мнением; да! мнением народным.
Димитрия ты помнишь торжество
И мирные его завоеванья,
Когда везде без выстрела ему
Послушные сдавались города,
А воевод упрямых чернь вязала?"2.

Когда исследователи констатируют, что у Пушкина с начала 20-х годов начинается "разочарование в достижимости декабристских идеалов", им необходимо прибавлять, что декабристы переживают в то же время аналогичный кризис.

Пристальное внимание Пушкина к массовому движению и к положению народа будет все более проявляться в дальнейших темах его творчества: в "Истории села Горюхина", "Дубровском", "Кирджали", "Капитанской дочке", "Сценах из рыцарских времен", "Истории Пугачева", волею Николая I превратившейся в "Историю пугачевского бунта".

В Михайловском одиночестве Пушкина посетила нежданная радость: 11 января 1825 г. к нему приехал И. И. Пущин.

Пущина предупреждали об опасности посещения ссыльного поэта, но это не остановило его. Погостив во Пскове у сестры, он ночью, проездом, в Острове купил три бутылки клико, положил в сани и к утру следующего дня уже приближался к желаемой цели - к Михайловскому. Ему все казалось, что "лошади мчались не довольно

¹ Ленин. Соч. Т. XVIII, стр. 81.

² Пушкин "Борис Годунов". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 220.

скоро. Спускаясь с горы, лошади во весь опор понеслись среди сугробов... крутой поворот, и как будто неожиданно вломились смаху в притворенные ворота при громе колокольчика. Не было силы остановить лошадей у крыльца, протащили мимо и засели в снегу нерасчищенного двора... Я оглядываюсь: вижу на крыльце Пушкина, босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Не нужно говорить, что тогда во мне происходило. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу в комнату. На дворе страшный холод, но в иные минуты человек не простужается. Смотрим друг на друга, целуемся, молчим. Он забыл, что надобно прикрыть наготу, я не думал об заиндевевшей шубе и шапке. Было около восьми часов утра"¹ .

Пущин пробыл у Пушкина до 3 часов ночи. Свидание друзей было нарушено вторжением местного попа, под наблюдением которого находился ссыльный Пушкин. Пушкин, заметив через окно приезд монаха, схватил "Четьи-Минеи", сделав вид, что погружен в душеспасительное чтение. Правительственному шпиону, конечно, необходимо было узнать немедленно, что за знакомый приехал к поднадзорному Пушкину. Как узнал поп о приезде Пущина? Очевидно, у него была своя агентура среди Михайловской дворни: ему уже успели сообщить о приезде неожиданного гостя. Отметим это обстоятельство: оно понадобится нам впоследствии.

Свидание Пущина с Пушкиным в январе 1825 г. - очень важный момент в истории взаимоотношений Пушкина и декабристов. Пущин, наконец, открыл Пушкину о существовании тайного общества, что прежде, как мы помним, от него скрывал. Он не видел Пушкина в течение пяти лет: с января 1820 г. до 11 января 1825 года. За эти пять лет Пушкин, как мы знаем, еще ближе, чем в 1817 - 1820 гг. подошел к жизни тайного общества. Молниеносная быстрота, с какой Пушкин сумел связать сообщение Пущина - члена Северного общества - с деятельностью южных декабристов, просто поразительна. "Незаметно коснулись опять подозрений насчет Общества. Когда я ему сказал, что не я один поступил в это новое служение отечеству, он вскочил со стула и вскрикнул: "Верно, все это в связи с майором Раевским, которого пятый год держат в Тираспольской крепости и ничего не могут выпытать"² .

Пушкин сумел объединить два явления, связь которых для правительства стала ясна только через год - во время следствия над декабристами. Только значительной осведомленностью Пушкина и его

¹ Пущин И. И. "Записки о Пушкине", стр. 123.

² И. И. Пущин "Записки о Пушкине", стр. 126 - 127. Приведенный текст с полной бесспорностью доказывает, что Пущин открыл Пушкину существование тайного общества. Под "этим новым служением отечеству" можно единственно подразумевать участие в тайном обществе. Непосредственно перед этим Пущин рассказывает про разговор с Пушкиным на тему о причинах "преображения" Пущина из артиллериста в надворного судью. На этом основании некоторые авторы пытаются дать последующему тексту иное толкование: слова "это повое служение отечеству" они понимают как "сучейство" Пущина, а не как участие в тайном обществе. Полная несостоятельность этого толкования выясняется просто при чтении текста в измышленном этими авторами виде. Текст будет, по толкованию их, читаться так: "Когда я ему сказал, что я не один (стал надворным судьей), он вскочил со стула и вскрикнул: "Верно, все это в связи с майором Раевским, которого пятый год держат в Тираспольской крепости". Получается явная бессмыслица. (С. Гессен "Пушкин накануне декабрьских событий". - "Пушкин". Временник Пушкинской комиссии. Т. II, стр. 368. М. и Л. 1936) Заметим, что Пущин дал неверное число лет тюремного заточения В. Раевского, последний был арестован 6 февраля 1822 г., следовательно, к 11 января 1825 г. находился в заточении около трех лет.

идейной близостью с тайным обществом можно объяснить эту молниеносную догадливость.

Но было бы недостаточно констатировать только то, что Пушкин знал о существовании тайного общества. Этого мало. Собственное свидетельство Пушкина с полной непреложностью показывает, что он знал и о заговоре против правительства, т. е. о планах открытого выступления. Пушкин сам пишет об этом Жуковскому в январе 1826 г.: "Мудрено мне требовать твоего заступления перед государем; не хочу охмелить тебя в этом пиру. Вероятно, правительство удостоверилось, что я заговору не принадлежу и с возмутителями 14 декабря связей политических не имел - но оно в журналах объявило опалу и тем, которые, имея какие-нибудь сведения о заговоре, не объявили о том полиции. Но кто же кроме правительства не знал о нем? О заговоре кричали по всем переулкам..."¹ .

Когда именно и как узнал Пушкин о заговоре, мы не знаем. Но не исключена возможность, что он мог узнать об этом и от Пущина в их январское свидание 1825 года и от южных декабристов.

В литературе высказывалось предположение, что Пушкин в разговоре с Пущиным 11 января 1825 г. мог взять на себя какие-то обязательства по тайному обществу в случае его открытого выступления² . Полагаю, что для такого предположения нет никаких оснований.

Уехав от Пушкина, Пущий не раз писал ему в Михайловское. Известны его письма к поэту от 18 февраля, от 12 марта и от 2 апреля 1825 года. Предположение, что Пущин написал другу письмо из Москвы перед своим отъездом в Петербург (или из самого Петербурга) накануне восстания 14 декабря, само по себе не представляет ничего неправдоподобного. Сведения о таком письме имеются в "Записках декабриста Н. И. Лорера", полный текст которых был опубликован с 1931 году³ . Этот текст дает одну существенную деталь, отличающую его от ранее известных рассказов о попытке Пушкина выехать в Петербург накануне декабрьских событий. Лорер сообщает, что Пушкин хотел выехать из Михайловского в Москву по вызову Пущина. Естественно предположение, что подобный вызов должен быть связан с подготовкой декабрьского восстания: очевидно, Пущин вызывал друга в Петербург в связи с предполагавшимися событиями. Поскольку Пушкин не брал на себя никаких обязательств по планам Северного общества, письмо друга не имело, конечно, для Пушкина никакого обязательного значения: оно должно было носить прежде всего характер общей информации о готовящихся событиях, и Пушкин, очевидно, должен был сам решить, как ему поступить в этом случае. Это предположение не противоречит ни детальной истории подготовки восстания 14 декабря, ни деятельности самого Пущина накануне восстания.

Возражения против этого предположения сводятся к следующему: в январе 1825 г. Северное общество якобы даже не помышляло об открытом выступлении и Пущин не мог об этом сообщить Пушкину. 26 ноября (день подачи Пущиным прошения об отпуске из Москвы в Петербург) Пущин будто бы еще тоже не мог иметь никаких предположений о предстоящем выступлении и не мог поэтому сообщить

¹ Пушкин. Переписка. Под ред. В. И. Саитова. Т. I, стр. 317 - 318.

² Эфрос А. "Декабристы в рисунках Пушкина". "Литературное наследство" N 16 - 18. 1934.

³ "Записки декабриста Н. И. Лорера". Подготовила к печати и комментировала М. В. Нечкина. М. 1931.

о нем Пушкину. Наконец, Пущин якобы не верил в успех восстания и не мог вызвать своего друга в столицу, поскольку восстание, по мнению Пущина, было обречено на гибель. Все эти соображения несостоятельны, основаны на незнакомстве с событиями и опровергаются фактической историей восстания. И Северное и Южное общества с самого начала своего возникновения ставили себе целью открытое выступление против правительства и, собственно, для этого и организовались. Члены тайного общества горячо спорили о формах выступления, сомневались в своих силах, вновь и вновь взвешивали возможности выступления, отчаивались в успехе, вновь строили проекты, спорили о характере совместного выступления Северного общества с Южным, спорили о способах начала и о сигналах к нему, но никогда, на всем протяжении своего существования, не отказывались принципиально от выступления. Принципиальное решение выступать открыто как раз и отличало тайное Северное и Южное общества от Союза благоденствия. Поэтому утверждение, что в январе 1825 г. Северное общество "не помышляло" о восстании, - грубая ошибка принципиального характера. Если бы "не помышляло", то ликвидировалось бы.

Само собой понятно, что вопрос о принципиальном решении открытого выступления никак нельзя подменять вопросом о выборе дня 14 декабря. Выбор декабристов мог остановиться на этом дне лишь тогда, когда этот день был фиксирован правительством для переприсяги. Кроме того в тайном обществе давно было условлено, что смерть Александра I должна была явиться сигналом для открытого выступления. В своей первоначальной форме замысел этот восходит даже к Союзу спасения. Якушкин показывает на следствии, что в уничтоженном в 1817 г. уставе Союза спасения предполагалось четыре степени членов, "имеющие разные объявленные цели, постепенно сближающиеся с главной целью - приготовить государство к принятию представительного правления; последняя цель сия предполагалась быть известной одним только членам высшей степени, равно как и намерение в случае смерти царствующего в то время императора не прежде принести присягу наследнику его императорского величества как по удостоверении, что в России единовластие будет ограничено представительством"¹ .

17 ноября в Петербург из Таганрога стали приходить тревожные известия о болезни Александра I, а 25 ноября Петербург узнал о смертельной опасности заболевания императору. От фельдъегерей, скакавших в Петербург, Москва и другие города, через которые лежал путь, узнавали правительственные новости раньше, чем приходило о них из Петербурга официальное сообщение. Для того чтобы во время смены лошадей передать начальству сообщение о смерти императора, достаточно было нескольких секунд: фельдъегерей это не задерживало. Это раннее распространение правительственных сведений через фельдъегерей послужило даже темой особого разбора в следственном комитете по делу декабристов. Так возникло особое дело N 269 "О дошедших до комитета сведениях, что генерал-майор князь Волконский рассказывал о болезни и смерти блаженной памяти государя императора прежде, нежели о том и другом происшествии были официальные известия". Волконский узнал об этом от фельдъегеря, скакавшего через Умань.

¹ Дело Якушкина. "Восстание декабристов". Т. III, стр. 49.

Пущин подал свое прошение об отпуске в Петербург в обстановке неофициальных слухов о смертельном исходе болезни императора и всяческих предположений, с этим связанных. Слухи же эти и предположения имели такой характер, что с особой остротой должны были поставить перед членами тайного общества вопрос об открытом выступлении. Подробно говорится об этих слухах в еще не опубликованном деле Михаила Орлова. Он показывает, что немедленно вслед за присягой Константину в Москве разнеслись слухи, что Россия будет поделена на две части, что царство Польское и западные губернии отойдут Константину и будут объявлены самостоятельным государством, а остальная часть страны останется в управлении Николая I. Известно, как болезненно реагировало тайное общество на разговоры об отделении Польши - подобные слухи чуть не послужили сигналом к цареубийству, выполнить которое решился Якушкин (1817 г.). Эти московские слухи должны были лишь заострить перед отъезжающим Пущиным вопрос о необходимости открытого выступления, какого именно, когда, где именно, - этого Пущин и не мог в тот момент представить себе конкретно; но дело не в этом, а в том, что вопрос о неизбежности открытого выступления должен был предстать перед ним во весь свой рост еще в Москве. Этим опровергаются два первые возражения по вопросу о возможности вызова Пущиным Пушкина в Петербург, - вызов представлял собой информацию о происходящем и о распространившихся слухах. Этого было достаточно, чтобы понять остроту создавшегося положения и принять решение.

Особенно странно звучит возражение, что Пущин был неуверен в успехе восстания. Разумеется, решение выступить открыто не могло не сопровождаться мыслями о двух возможных исходах - удачном и неудачном, - иначе и быть не могло. Но о том, какие мысли преобладали, говорит принятие или непринятие решения о восстании. Если декабристы были убеждены в неуспехе восстания, то зачем же они восставали? Пущин проявляет кипучую деятельность по подготовке восстания, ежедневно, чуть ли не по нескольку раз в день участвует на заседаниях по подготовке восстания, вырабатывает планы, выбирает руководителей. Утверждение, что декабристы сознательно шли на гибель и заранее знали, что восстание обречено на неудачу, - один из элементов легенды о декабристах, созданной Герценом. Выступать или нет - решение это было в их руках. Не отдал же Пестель приказа о восстании, хотя имел все возможности сделать это и до своего ареста на Юге и во время ареста, пока его не отвезли в Петербург (он продолжал поддерживать связи с членами тайного общества и будучи арестованным в Тульчине). Отказ от выступления в огромной мере смягчил бы участь членов тайного общества, известного уже правительству. Но преобладал расчет на успех - поэтому выступление состоялось.

Я не останавливаюсь на таком "возражении", как предположение, что Пущин накануне декабрьских событий вызывал письмом Пушкина в Петербург просто для обычного дружеского свидания. Поскольку Пущин был в здравом уме и твердой памяти, он не мог сделать подобного вызова ссыльному Пушкину: сосланных правительством друзья обычно не вызывают в столицу для "обыкновенных" свиданий.

Предположение о выезде Пушкина в Петербург по вызову Пущина накануне декабрьских событий вполне соответствует сопутствующим фактам. Самая же попытка выезда из Михайловского в Петербург накануне восстания многократно засвидетельствована самим Пушкиным. Авторитетные свидетели - Вяземский и Соболевский -

лично слышали рассказ об этом от Пушкина, причем Соболевский слышал его несколько раз. Повидимому, и Мицкевич слышал этот рассказ лично от Пушкина.

Рассказ Соболевского об этой попытке особенно подробен. Соболевский рассказывает, что, приняв решение о выезде, Пушкин поехал проститься с тригорскими соседками. На пути туда и обратно дорогу ему перебежал заяц. "Пушкин в досаде приезжает домой: ему докладывают, что слуга, назначенный с ним ехать, заболел вдруг белой горячкою. Распоряжение поручается другому. Наконец, повозка заложена, трогаются от подъезда. Глядь, в воротах встречается священник, который шел проститься с отъезжающим барином. Всех этих встреч не под силу суеверному Пушкину: он возвращается от ворот домой и остается у себя в деревне". Вяземский подтвердил правильность рассказа Соболевского, опротестовав лишь число зайцев (не два, а один). В рассказе Соболевского замечательны два обстоятельства: первое - суеверный Пушкин, несмотря на встречу с зайцем и болезнь слуги, все же выезжает в Петербург ("трогается от подъезда"). Но дело решает поп - не случайно встретившийся по дороге, а хорошо знакомый Пушкину местный поп, идущий "проститься с отъезжающим барином". Напрашивается правдоподобное предположение: не был ли это тот же самый, хорошо знакомый нам поп, вторгшийся уже однажды в беседу Пушкина с Пущиным 11 января того же года? Агентура попа среди пушкинской дворни успела предупредить его о предполагавшемся отъезде барина, и поп, разумеется, поспешил явиться на место происшествия. Если так, то из простой "приметы" он становится весьма реальной помехой отъезду Пушкина в Петербург: за Пушкиным вслед немедленно полетел бы донос, он не один "бухнулся бы в самый кипяток" подготовки к восстанию у Рылеева, а привел бы с собой шпиона.

VII

Имя Пушкина было произнесено на следствии по делу декабристов в первые же дни после восстания 14 декабря. В ночь на 15 декабря в Зимний дворец явился Александр Бестужев (Марлинский), строевой начальник восстания, один из первых приведший на Сенатскую площадь восставшие войска. В числе источников своего вольнодумства А. Бестужев упомянул и стихи Александра Пушкина. Должно было остановить внимание следствия на Пушкине и то обстоятельство, что его брат Лев Сергеевич Пушкин принят участие в восстании 14 декабря с оружием в руках¹ . Дальнейшее следствие выявило яркую картину агитационного значения стихов Пушкина в восстании декабристов² . Стихи Пушкина были своеобразным пробным камнем для испытания политических настроений принимаемого в общество новичка. Они являлись источником вольнодумных настроений наряду с произведениями Вольтера и отчетами о прениях во французской Палате депутатов. Стихи Пушкина разбрасывались в лагерях в качестве своеобразных прокламаций. Следственный комитет спрашивал прапорщика Шимкова (члена Общества соединенных славян), откуда

¹ М. Нечкина "Лев Пушкин в восстании 14 декабря 1825 года". "Историк-марксист" N 3 за 1936 год.

² П. Е. Щеголев "Император Николай I и Пушкин в 1826 году". В сборнике "Пушкин". СПБ. 1912; М. Нечкина "О Пушкине, декабристах и их общих друзьях". "Каторга и ссылка" N 4 за 1930 год. См. отдел этой статьи "Пушкин - агитатор за "вольность".

он достал вольнодумческие стихи "под NN 1 и 2 и две песни под NN 3 и 4, наполненные мерзостным ругательством?" "Стихи, - отвечал Шимков, - найдены мною в местечке Белой Церкви 1824 же года в августе месяце во время сбора 9-й пехотной и 3-й гусарской дивизий для маневров у моей квартиры, вечером, на испачканной уже бумаге и которой часть была оторвана. Стихи сии я долго держал, не показывая никому, наконец, бывши в жолнерной команде при корпусной квартире, я прочел их поручику Громницкому...¹ . На первом и втором номере было написано "П. ш. н, сие я почел за Пушкин. 3-й и 4-й номера были без всякой подписи, все они были на полулисте написаны, которого часть была оторвана. Впоследствии времени я списал их собственною моею рукою по причине той, что найденные мною были ветхи и испачканы, которые я тогда же сжег"² .

Следствие открыло, что стихотворение Пушкина "Кинжал" Бестужев-Рюмин читал членам Общества соединенных славян, агитируя за цареубийство. Бестужеву удалось склонить к этому славян и составить список согласившихся на убийство Александра I. Сообщая об этом чтении следствию, поручик Громницкий написал в своих показаниях напамять пушкинский "Кинжал".

Во время следствия над декабристами Николай I отдал свой печально-знаменитый приказ: "Из дел вынуть и сжечь все возмутительные стихи". В день исполнения этого приказа погибло в огне огромное количество копий пушкинских стихотворений, а может быть, и некоторые пушкинские подлинники. Но "Кинжал", написанный в следственном деле напамять декабристом Громницким, не удалось вынуть к сжечь, - он расположился на двух страницах следственных показаний, заполненных и на обороте и частично внутри, - уничтожение "Кинжала" повлекло бы за собой уничтожение важных показаний. Поэтому военный министр Татищев, выполняя царскую волю, не нашел иного выхода, как вооружиться гусиным пером и тщательно зачернить крамольные пушкинские строки. "Работу" свою он сопроводил выразительной скрепкой: "С высочайшего соизволения помарал военный министр А. Татищев".

Пушкин уверял Жуковского летом 1825 г. в своем письме к нему, что "Кинжал" не противу правительства писан". Не входя в обсуждение искренности этого утверждения, ему можно теперь, на основе документов следственного дела, противопоставить другое: "Кинжал" агитировал за убийство Александра I, - его объективное революционное значение - вне сомнений.

Вольнодумные стихи Пушкина служили высоким образцом для противоправительственного творчества разных безвестных армейских поэтов. Под видом "перевода с французского" писал на цареубийственные темы, например, штабротмистр гусарского полка Паскевич. Вот прозаический перевод французского текста, по которому можно судить о самой тематике произведений, вдохновленных Пушкиным:

"Нет преступления в уничтожении тирана.
Убийство законно для освобождения от него!
Если я могу выполнить это благородное намерение,
То что значит для меня, в конце концов, имя убийцы".

¹ Также декабристу, члену Общества соединенных славян.

² ГАФКЭ, особ, отд., фонд 1123, дело 445, лист II об. Дело прапорщика Саратовского пехотного полка Шимкова. Не опубликовано.

И другой отрывок:

"Подозрение - может ли оно повредить нам?
В самой смерти нет для нас ничего ужасного.
И если мы погибнем под обломками трона,
Мы все же вновь оживем для бессмертия,
И потомство, охраняющее нашу славу,
Оплакав нас, сбережет нашу память"1.

3 января 1826 г., после подавления восстания Черниговского полка, восторженный поклонник Пушкина, один из руководителей восстания - декабрист Бестужев-Рюмин - был взят на поле восстания с оружием в руках. Арестованного декабриста конвоировал в Белую Церковь офицер Мариупольского полка Ракшанин. Они разговаривали по дороге о... вольнодумных стихах Александра Пушкина. Об этом было доложено Николаю I в ходе следствия над декабристами. Николай I собственноручно отчеркнул это место доклада; о "благонадежности" Ракшанина стали собирать сведения.

В связи со стихами Паскевича Бестужев-Рюмин показал следствию: "Вольнодумческих сочинений Пушкина и прочих столько по полкам, что это нас самих удивляло". Это показание датировано 5 апреля 1826 года. В непосредственной связи с ним стоит известное письмо Жуковского Пушкину от 12 апреля 1826 г.: "В бумагах каждого из действовавших находятся стихи твои. Это худой способ подружиться с правительством". Строки эти связаны с той новой вспышкой острого интереса к Пушкину, которая была вызвана в следственном комитете и у Николая I этим показанием Бестужева. Но Пушкин не был привлечен к следствию над декабристами, хотя к тому было более чем достаточно оснований. Николай I имел тут свои расчеты.

8 сентября 1826 г. Пушкин в сопровождении фельдъегеря был вызван в Мосюву Николаем I. Николай I объявил "прощение" Пушкину и обещал ему тяжелую "милость" - быть его цензором. Пушкин держал себя гордо во время царского допроса. На вопрос Николая I, оказался ли бы он с заговорщиками на площади 14 декабря, если бы был в Петербурге, Пушкин отвечал утвердительно. В руках Николая, добавим, был своеобразный "вексель", который Пушкин должен был оплатить, - это непривлечение к делу брата Пушкина - Льва, принявшего участие в восстании 14 декабря.

VIII

Пушкин никогда не порывал с памятью декабристов. Широко известно его послание к декабристам в Сибирь, полное глубокой веры в их дело:

"Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье".

В январе 1827 г. Пушкин передал свое стихотворение жене декабриста Никиты Муравьева Александре Григорьевне Муравьевой, ехавшей к мужу в Сибирь. Надо вспомнить обстановку (конец 1826 г. - начало 1827 г.), в которой этот поступок был совершен. В то время

¹ М. Нечкина "О Пушкине, декабристах и их общих друзьях". "Каторга и ссылка" N 4 за 1930 год.

началось дело о стихах Пушкина "Андре Шенье" Стихи были написаны до декабрьских событий 1825 года. Но стихи пошли по рукам, и один из переписчиков озаглавил их "На 14 декабря" - так подходило это заглавие к содержанию стихов, часть которых не была пропущена цензурой, но оказалась в руках переписчика. Над Пушкиным нависла правительственная гроза. И вот в это время Пушкин пишет и передает жене декабриста свое "Послание в Сибирь", то есть самое настоящее, реальнейшее стихотворение на 14 декабря. Этим самым Пушкин ставил на карту все свое "благополучие", свою свободу, свою будущность. Плохо пришлось бы ему, если бы это стихотворение попало в руки жандармов. К счастью, этого не случилось.

В том же, 1827 г. Пушкиным написано стихотворение "Арион". В нем Пушкин осознает себя членом декабристского коллектива и подчеркивает, что и после восстания он поет прежние гимны:

"Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчаньи правил грузный челн;
А я - беспечной веры полн,
Певцам я пел... Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный...
Погиб и кормщик и пловец! -
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою"1.

После разгрома декабристов революционное движение в России долгое время не могло оправиться от нанесенного ему удара. В стране отсутствовал революционный центр. В этой обстановке - лишенный связи с каким бы то ни было революционным коллективом (его и не было в то время!), одинокий и подавленный разгромом революционного движения - Пушкин глубоко задумывается над создавшейся обстановкой. Он спрашивает себя: не является ли в данных условиях самодержавие прогрессивной исторической силой, подобно тому, как это было в эпоху Петра I? После длительного раздумья над этим вопросом Пушкин приходит к отрицательному ответу.

Пушкин никогда не переходил на позиции защиты самодержавия и крепостного права.

Конечно, тема о взаимоотношениях Пушкина и декабристов не может быть полностью освещена в журнальной статье. Но основной тезис - идейная близость Пушкина и декабристов - представляется мне доказанным: Пушкин идейно связан с тайным обществом на всех этапах его существования, связь эта крепка и органична. Ни Пушкина нельзя понять без декабристов, ни декабристов - без Пушкина. Но декабристы - наше прошлое, которым мы гордимся, а Пушкин - наше настоящее, которым мы живем. И во всей полноте это настоящее раскрывается перед нами только в наши дни великих побед социализма.

¹ Пушкин. "Арион". Сочинения под ред. Б. Томашевского, стр. 393. Гихл. 1936.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - М. НЕЧКИНА:

Комментарии: