Не считая работы Ленина "Аграрная программа с. -д. в русской революции 1905 - 7 г." и ряда его статей, посвященных 1905 году, можно определенно сказать, что в общем, подлинно марксистское, а тем самым, подлинно-научное изучение первой русской революции, фактически началось только после революции 1917 года. Конечно, одна из существенных причин такого положения заключалась в тщательной заботе самодержавия, чтобы итоги действительно научного изучения первой рабочей революции не были достоянием широких масс. Этим об'ясняется, что царизм, подчас сравнительно легко разрешая многотомные "научные суррогаты", жестоко расправлялся с какой-нибудь маленькой брошюркой, написанной ортодоксальным марксистом. Такая политика самодержавия естественно не могла не дать соответствующие результаты: к 1917 г. мы не имели истории 1905 г., написанной, революционными марксистами. Даже в первые годы Октябрьской революции студенчеству наших вузов и комвузов нередко в качестве основного пособия рекомендовалась многотомная, меньшевистская работа "Общественное движение в России в начале XX века", вышедшая под ред. Л. Мартова, П. Маслова и А. Потресова¹ .

Положение с научной литературой не изменилось и с выходом в 1922 году книги Л. Троцкого "1905". Быстрое исчезновение с рынка его первого издания безусловно служило лучшим показателем огромного интереса со стороны читателей к новейшей истории. Однако "1905" не мог удовлетворить даже рядового рабочего читателя. Живо описанные отдельные яркие революционные эпизоды чуждо выглядели на фоне общих неверных суждений автора о движущих силах и характере революции 1905 года. Не случайно "две души" книги - блестяще описанные отдельные эпизоды революции на ряду с меньшевистским схематизмом - явились предметом споров. И в этой части не приходится умалять "заслугу" книги. Огромный интерес к первой рабочей революции и попытка Л. Троцкого преподнести "1905", как образчик подлинно марксистской литературы, естественно не мог не вызвать решительного отпора со стороны историков-марксистов. Многим, вероятно, еще памятна горячая полемика между М. Н. Покровским и Л. Троцким, развернувшаяся на

¹ Первый том вышел в 1909 году, издание последующих томов затянулось до годов войны. VI том собрания сочинений Ленина, в котором собраны его статьи о 1905 - 6 г., вышел только в 1922 г. почти одновременно с работой Л. Троцкого "1905".

страницах наших журналов и газет тотчас по выходе "1905". Мы пожалуй не ошибемся, если отметим, что выход книги "1905" в свою очередь ускорил появление работы М. Н. Покровского¹ , противопоставляющей псевдо- марксистской троцкистской схеме подлинно марксистскую, большевистскую концепцию 1905 г. Однако, прежде чем перейти непосредственно к разбору этой работы М. Н. Покровского, специально посвященной им изучению первой русской революции и скромно названной самим автором только "зачатком научного курса", мы позволили себе напомнить читателю полемику М. Н. Покровского с Л. Троцким, развернувшуюся в 1922 году по вопросу о внеклассовом происхождении самодержавия. Эти, казалось бы на первый взгляд, "отдельные" вопросы истории, имевшие огромное политическое значение несколько лет тому назад, в наши дни приобретают еще более злободневный и актуальный характер.

Вопросы внеклассового происхождения самодержавия в настоящее время, как известно, официально разделяются нашей буржуазией и мелкобуржуазной меньшевистской историей, хотя своим происхождением теория "внеклассовой теории развития русского самодержавия" обязана Б. Н. Чичерину, как характеризует его М. Н. Покровский, идеологу "тамбовского полукрепостника". Эта теория, подновленная в свое время Ключевским, соединившим теорию закрепощения Чичерина с Соловьевской теорией борьбы "со степью", стала преемлемой для русской буржуазной интеллигенции и не случайно нашла своего горячего сторонника в лице П. Милюкова.

Общие методологические основы меньшевизма в свою очередь не могли не соблазнить теорией внеклассового происхождения самодержавия и русских меньшевиков (в том числе Плеханова и Мартова), попавших на эту буржуазную приманку. Вытащив эту теорию из пыльного архива науки, Л. Троцкий тоже пытался преподнести ее, как нечто ортодоксально-марксистское, подлинно-революционное, классово-пролетарское, хотя в социологии эта теория занимает, примерно, такое место, как первая машина Д. Уайта в современной технике. Правда, защиту своих позиций Л. Троцкий подкрепляет новыми, подчас "оригинальными" аргументами, вроде экономической отсталости развития России, превращавшей самодержавие в посредника между Россией и Западом, что якобы и делало русское самодержавие надклассовой организацией независимой от туземной классовой борьбы. Этот взгляд Л. Троцкого об экономической отсталости России, по существу, взгляд западно-европейского мелкобуржуазного интеллигента, знания которого о России ограничивались полнейшим ее незнанием, само собою разумеется, ничего общего не имеет с ленинским пониманием. Как известно, Ленин никогда огульно не зачислял Россию в разряд варварских или колониальных стран и отсталость России им понималась только в смысле существования на ряду с элементами высокой техники и современных форм капитализма и докапиталистических отношений. Но при этом всегда подчеркивалось "ведущее начало". Напомним, например, о "пяти укладах". Самобытность России и ее отсталость,

¹ М. Н. Покровский. "Русская история в самом сжатом очерке", ч. III "XX век", вып. I. 1896 - 1906 г.г. изд. "Красная новь", 1923 г., 289 стр.

бывшие долгое время коньком народничества, в наше время блестяще опровергнуты М. Н. Покровским в его четырехтомной "Русской истории", в которой он наглядно показал, что экономическое развитие России было подвержено законам развития, аналогичным Западной Европе. Не случайно поэтому, что выступление Л. Троцкого, пытавшегося реставрировать старые реакционные мысли, встретило решительный отпор со стороны М. Н. Покровского, который со свойственной ему непримиримостью к искажениям марксизма вскрыл не только мелкобуржуазные ошибки Л. Троцкого и классовую природу этих иллюзий, но и показал, насколько политически вредны пролетариату подобные заблуждения.

Приведя обильный фактический материал, иллюстрирующий развитость денежного хозяйства в России в XVI веке, и показав, что и в дальнейшем Россия аналогично Западной Европе шла по тому же пути капиталистического развития, М. Н. Покровский в своей последней статье, связанной с выступлением Л. Троцкого, так резюмирует итоги развития: "Легенда "о примитивной экономической основе", на которой воздвигалась московская государственность задолго до Романовых, должна быть сдана в архив вместе с легендами "о борьбе со степью" и "закрепощении и раскрепощении" - все три легенды составляют одно неразрывное целое. Московская Русь XVI века была не примитивнее, по своим экономическим условиям, нежели любая европейская страна позднего средневековья... Политический момент в России, как и во всех других странах, никогда не был самодовлеющим: московский абсолютизм не "обгонял" развития экономических отношений, а был точным их отображением"¹ .

М. Н. Покровский подверг также тщательному разбору сравнение России с Западом и отметил отличительные черты развития России, вытекавшие нередко из более быстрого темпа развития у нас отдельных капиталистических отраслей производства. Он указал Л. Троцкому, что отсутствие пышных средневековых городов в России никак не может быть об'яснено только нашей экономической отсталостью.

"В резком противопоставлении русского и западноевропейского города у Л. Троцкого, - пишет он, - чрезвычайное преувеличение и "упрощенство!". Конечно, Москва XVI-XVII вв. не была похожа на Флоренцию и Антверпен (хотя и была "немного больше Лондона" - по словам английского путешественника XVI века Флетчера), - но тип старорусского города был тот же, что и средневекового города Западной Европы. Этот тип у нас не достиг такого пышного расцвета, как на Западе. Почему? Потому что торговый капитал, сложившийся в России позднее, чем на Западе, но развивавшийся быстрее, задушил наше городское ремесло еще в пеленках, превратив его в систему домашнего производства, начиная уже с XVII в."² . Столкновение России с Западом, неизбежно приводившее, по мнению Л. Троцкого, к закрепощению и колонизации России и к самостоятельности существования самодержавия, опровергнуты М. Н. Покровским самым решительным образом,

¹ "Откуда взялась внеклассовая теория развития русского самодержавия", журн. "Вестник Ком. Академии"), 1923 г., кн. IV.

² Ст. "Троцкизм и особенности исторического развития России".

который показал, что соприкосновение России с Западом, наоборот, стимулировало дальнейшее капиталистическое развитие и укрепление самостоятельности и независимости России. "Соприкосновение с Западной Европой, - пишет он, - сильнейшим образом стимулировало, поощряло развитие нашего торгового капитализма, но если бы туземное накопление не предшествовало этому соприкосновению, Россия была бы чисто колониальной страной на подобие даже не Индии, (там свое накопление тоже было), а центральной Африки"¹ .

Как видим, оценки влияния на Россию со стороны Запада у М. Н. Покровского и Л. Троцкого диаметрально противоположны. М. Н. Покровский решительно возражал, что исторический процесс России шел по пути превращения ее в колонию западноевропейского капитала. Он разоблачил фальшь этой теории и, наоборот, показал, что Россия сама была одним из величайших колониальных государств мира, располагавшим крупнейшими колониями на юге и востоке. "Перед 1905 годом, - писал он в 1925 году, - отчасти и после у нас распространены были разговоры о том, колониальная страна Россия или нет, колониальный тип развития у нас или нет. При этом имелось в виду, что Россия сама есть колония для западноевропейского капитала. Не обращали внимания на другую сторону, что Россия есть одно из величайших колониальных государств мира, что колония она или нет по отношению к западноевропейскому капиталу, является обладательницей самых больших колоний, какие только имеет какое-либо другое европейское государство, исключая Англию и Францию"² . Действительно эта сторона характера социального развития России выпала из поля внимания Л. Троцкого, а между тем она могла бы послужить серьезным коррективом в его утверждении о внеклассовости русского самодержавия.

В настоящей статье мы конечно не претендуем на изложение всей полемики, и тех аргументов, при помощи которых М. Н. Покровским так блестяще и убедительно были разоблачены мелкобуржуазные иллюзии Л. Троцкого. Нам необходимо только отметить, что уже в этой полемике между М. Н. Покровским и Л. Троцким косвенно шел спор о движущих силах и характере первой русской революции (характер самодержавия, отсталость России и т. д.), а кроме того, теория "внеклассового происхождения самодержавия", по признанию самого Л. Троцкого, ставила своей задачей борьбу с ленинским пониманием 1905 года, стремясь при этом и исторически обосновать теорию перманентной революции³ . Напомним также, что в пылу полемики с Л. Троцким у М. Н. Покровского выковалась та революционно- марксистская концепция первой русской революции, которая и нашла свое

¹ Из статьи "Своеобразие русского исторического процесса и первая буква марксизма", "Правда", 5/VI - 1922 г.

² К вопросу об особенностях исторического развития России, журн. "Под Знаменем марксизма", 1925 г., N 5.

³ Л. Троцкий "1905", стр. 296, ГИЗ; его статья "Пароход - не пароход, а баржа"), "Правда", 1922 г. от 7 июля и т. п.

выражение в вышедшей в 23 году III ч. "Сжатом очерке", посвященном исключительно 1905 году. То огромное количество литературы по 1905 году, которое вышло в 1925 году, в связи с двадцатилетием первой революции, а также сравнительно обильная литература по истории классовой борьбы в XX веке и истории ВКП(б) находится под самым непосредственным влиянием общей концепции М. Н. Покровского. Отдельные монографические работы, написанные марксистами, по различным проблемам революции чаще всего подкрепляют те оценки, которые мы находим в III части. Все это заставляет нас признать, что работа М. Н. Покровского является блестящей подлинно марксистской работой. Это становится еще более очевидным, если мы III часть сравним с работами Л. Троцкого "1905" или Н. Рожкова "Русская история" т. XII, претендующими на марксистскую ортодоксальность. Мы не говорим уже о беглой оценке 1905 года, данной П. Милюковым в его последней работе "Россия на переломе"¹ . По существу эти вышеуказанные работы и представляют основные схемы первой революции, имеющиеся в современной исторической литературе о 1905 г. Схема П. Милюкова - ярко выраженная кадетская схема; меньшевистская концепция (с некоторыми, правда, оттенками) нашла свое выражение в работах Н. Рожкова и Л. Троцкого и подлинно марксистская (тем самым подлинно научная), в работах М. Н. Покровского (не говоря конечно уже о работах В. И. Ленина). Правильность такого утверждения мы и постараемся сейчас показать.

Уже в таком общем основном вопросе о характере революции мы, конечно, находим различные оценки.

Революция 1905 года для Милюкова - это конфликт Николая II с "народом"² . Экономический кризис хотя и влиял на подготовку революции, однако не был ее основной причиной; главное же "в верховной власти" и предоставление Николаем II министерских кресел кадетам гарантировало бы полное успокоение³ . Кадеты же с своей стороны провели бы в более либеральной редакции столыпинскую аграрную реформу и тогда наступило бы царство всеобщего мира и равенства.

Философия русской буржуазии оказывалась довольно примитивной.

Иную оценку революции мы встречаем у меньшевистских историков Н. Рожкова и Л. Троцкого. Н. Рожков не преминул отнести первую русскую революцию к разряду обычных (подобно Зап. Европе) буржуазных революций, правда, с некоторыми особенностями, не исключающими, однако, что русская буржуазия являлась классом заинтересованным в революции. И не случайно задачу революции 1905 года он формулировал, как борьбу за "культурный капитализм". Правда, такая оценка задач революции 1905 года не удовлетворяет другого представителя меньшевистского лагеря Л. Троцкого. Его аргументация несравненно оригинальнее. К революции 1905 года он под-

¹ П. Милюков. "Россия на переломе" т. 1, стр. 400, т. 2, стр. 281, Париж, 1927 г. В этой работе в 1 т. одна глава посвящена разбору первой революции. Отдельные же замечания о 1905 г. разбросаны и по другим главам.

² П. Милюков. "Россия на переломе" т. I. стр. 2.

³ См. об этом брошюру П. Милюкова "Три попытки" из истории русского лже-конституционизма. Париж, 1921 г.

ходит с меркой теории перманентной революции, которая даже по признанию самого Л. Мартова является разновидностью меньшевизма.

Нередко склонны думать, что Л. Троцкий оценивал революцию 1905 года, как социалистическую. Это совершенно неверно. В своей работе "1905" он сам признается, что "вопрос никогда не шел для нас, можно ли Россию перевести прямо в социализм. Такая постановка вопроса требует совершенно особого устройства головы"¹ .

Отрицание социалистических элементов в революции Л. Троцкий допускает даже при условии осуществления ленинского положения о "демократической диктатуре пролетариата и крестьянства". "Правительство, - пишет он, - опирающееся непосредственно на пролетариат и через него на революционное крестьянство, еще не означает социалистической диктатуры"² .

М. Н. Покровский решительно отвергает суждения о революции 1905 года, как об обычной буржуазной революции, похожей на зап.-европейские, а также разоблачает и троцкистские поправки к этой меньшевистской теории. Он, правда, не отрицает буржуазный характер революции 1905 года. В своем инструктивном докладе на совещании при отделе печати ЦК РКП(б) 7-го октября 1925 года он даже неоднократно предостерегает слушателей от опасности затушевывания буржуазных задач революции 1905 года и преувеличении ее социалистических целей. "Ленин был прав, - говорит он в заключение, - когда обрушивался на тех, кто говорил о социалистической революции 1905 года"³ .

Но уже в своей первой работе, посвященной 1905 году, он особо подчеркивает разницу в понимании термина "буржуазная революция" у большевиков и меньшевиков. Термин "буржуазная революция, - пишет он, - можно понимать двояко: или это означает революцию, создавшую условия необходимые для существования буржуазного капиталистического строя, или же это означает революцию, которою руководит буржуазия. В первом смысле понималось название "буржуазная революция" в 1905 - 7 гг. преимущественно нами - большевиками. Во втором смысле понимали его меньшевики и в особенности Плеханов, на этом основании настаивавший, чтобы пролетариат всеми силами поддерживал буржуазию, которая-де сделает революцию"⁴ .

Иными словами, М. Н. Покровский обращает внимание на разграничение вопроса о характере революции, и ее движущих силах. Ленинский раз-

¹ Л. Троцкий "1905 г." стр., 272, изд. 1922 г. По мнению Л. Троцкого революция в России может явиться прологом социалистической революции Запада и только при поддержке Запада возможно социалистическое развитие в России. "Перед революционной властью, - пишет он, - будут стоять об'ективные социалистические задачи, но разрешение их на известном этапе столкнется с хозяйственной отсталостью страны. В рамках национальной революции выхода из этого противоречия нет" ("1905" стр. 286). Конечно, подобное заявление не больше, как тактическая маскировка меньшевизма, признавшего буржуазный характер революции, понимая под буржуазными задачами революции, переход власти только в руки буржуазии.

² Там же, стр. 252.

³ М. Н. Покровский. "Значение революции 1905 г.", ГИЗ, 1925 г., стр. 20.

⁴ М. Н. Покровский "Русская история в сжатом очерке", ч. III, 1923 г., стр. 10.

бор этого основного положения, как известно, остался непостижимой тайной для русских меньшевиков и Л. Троцкого.

В том же введении к своей работе М. Н. Покровский дальше делает попытку сравнить нашу революцию с буржуазными революциями Западной Европы. Это сравнение и позволяет ему вскрыть отличительные черты первой революции, благодаря которым 1905 год оказался "прологом" и "генеральной репетицией" 1917 года. "Русская революция, - пишет он, - прошла, таким образом, две ступеньки, что и дает все основания разделить дальнейшее изложение на две части". Напомним при этом, что М. Н. Покровский подчеркивает двоякий характер революции, в которой наряду с главными буржуазными задачами прорывались и социалистические элементы, чтобы увидеть, что он целиком стоит на точке зрения ленинизма. Ленин, как известно, не отрицал буржуазных задач, стоящих перед русской революцией, но тактика пролетариата в этой "буржуазной" революции им понималась далеко не так, как у меньшевиков и Л. Троцкого. "Мы не остановимся на пол-пути, - писал он неоднократно еще а 1905 году, - потому что в современной России не две борющиеся силы заполняют содержание революции, а две различные и разнородные социальные войны: одна в недрах современного самодержавно- крепостнического строя, другая в недрах будущего уже рождающегося на наших глазах буржуазно-демократического строя. Одна общенародная борьба (за свободу буржуазного общества) за демократию, т. е. за самодержавие народа, другая - классовая борьба пролетариата с буржуазией, за социалистическое устройство общества"¹ .

Подводя итоги этому беглому сравнению оценок характера революций 1905 года у различных авторов, не трудно уловить коренные различия в понимании этого основного вопроса. Эти выводы у разбираемых нами авторов далеко не случайны и находятся в тесной связи с оценкой движущих сил революции, с оценкой той потенциальной революционной энергии, которая была заложена у буржуазии, пролетариата и крестьянства.

Для "внеклассовой" истории П. Милюкова буржуазии, конечно, не существует. Это неприятное для кадетского слуха понятие подменено "обществом" и "народом", "лучшими представителями интеллигенции" и т. п. борющимися силами за конституционное переустройство России. Естественно, что симпатии кадетского историка на их стороне, но эти - "верхи русского общества", недостаточно поддержанные "некультурным народом", были подавлены самодержавием.

Меньшевистские историки не боятся произносить слово буржуазия. Для них это вполне законный термин. Однако отсутствие диалектического чутья и мелкобуржуазные иллюзии, разделяемые меньшевиками, не позволили им вскрыть подлинное лицо русской буржуазии. Мы не говорим уже о тех меньшевистских иллюзиях, развиваемых в коллективной работе "Общественное движение в России в начале XX века", в особенности в статьях А. Потресова и Л. Мартова, обосновывающих неизбежность союза пролетариата

¹ Ленин, статья в "Пролетарии", N 20.

с буржуазией¹ . Современная меньшевистская историческая наука пошла дальше, но не порвала со своими прошлыми иллюзиями. "Русское общества (читай буржуазное общество -П. Г. ), - пишет Н. Рожков, - воспитанное все сверху до низу в условиях продолжающегося уже в течение нескольких столетий самодержавно- дворянского, полицейско-бюрократического режима, было политически весьма слабо развито и потому оно все за малыми исключениями, о которых будет сказано ниже, было заражено конституционными иллюзиями"² .

Как видим, меньшевистские историки, не преминули изобразить русскую буржуазию, как борца за конституционные требования. Эту легенду прекрасно опроверг сам П. Милюков в своей брошюре "Три попытки"³ , показав, что конституционные требования кадетской партии не более, как дипломатическая игра с самодержавием.

Контрреволюционная природа русской буржуазии, правда, несравненно удовлетворительней вскрыта в работах Л. Троцкого. Отдельные, подчас блестящие, страницы показывают политическую трусость русской буржуазии. Но в своей критике, разоблачающей неспособность русской буржуазии быть руководителем революции, Троцкий однако не отрицает неизбежность руководства революции со стороны буржуазии вообще. От официального меньшевизма его отличает только то, что руководство революцией у него логически переходит в руки иностранной буржуазии. Это естественно вытекает из однажды брошенного образного сравнения исторического, развития России с Западной Европой "Пароход, не пароход, а баржа"⁴ .

"Летопись рассказывает, - говорит Л. Троцкий в другом месте, - что мы в IX веке призывали из-за моря варягов, чтобы установить при их помощи нашу государственность. Затем пришли шведы, чтобы научить нас европейскому ратному искусству. Томас и Кнопп обучили нас текстильному делу. Англичанин Юз насадил на нашем юге металлургическую промышленность, Нобель и Ротшильд превратили Закавказье в фонтан нефтяных барышей.

И в то же время викинг всех викингов - великий интернациональный Мендельсон превратил Россию в домен бирж"⁵ .

Мы, конечно, не отрицаем огромную роль иностранного капитала, но считаем совершенно неверным, что иностранному капиталу в России принадлежало такое решающее влияние. Основная ошибка Л. Троцкого заключается в противоположении в целом русского капитала иностранному без подразделения последнего на свои национальные составные части, конкурировавшие между собой за влияние. Это и привело Л. Троцкого к таким оши-

¹ "Это противоречие (между буржуазией и пролетариатом) - пишет Л. М. - теоретически было разрешено социал-демократической мыслью, исходящей из закономерности развития общества, вступавшего на путь капитализма" (Обществ. движение, т. I, из статьи Л. М. "Итоги политического развития")

² Н. Рожков. "Русская история", т. XII, стр. 102.

³ Милюков. "Три попытки", изд. Франко-русская печать, 1921 г. Название одной из статей Л. Троцкого, полемизирующего с М. Н. Покровским по вопросу о самостоятельности экономической и политического развития России"

⁵ Л. Троцкий "1905" стр. 29.

бочным выводам и политическая роль буржуазии и ее удельный вес в классовой борьбе Л. Троцким значительно искажена.

М. Н. Покровский возражает против такого игнорирования роли туземного накопления. Правда, вопрос о соотношении иностранного и туземного накопления в разных работах М. Н. Покровского трактуется по-разному, но в основном М. Н. Покровский решительно высказывается против преувеличения Л. Троцким роли иностранного капитала в России¹ . Утверждение М. Н. Покровского, что туземное накопление играло крупную роль в экономическом развитии России и в XIX, и в XX веке лишь завершает его общую схему исторического процесса в России, не потерявшей своей экономической самостоятельности.

Это внимание к туземному накоплению в России дало возможность М. Н. Покровскому исторически верно определить роль буржуазии и дать ей соответствующую оценку. М. Н. Покровский не отмахивается, подобно Л. Троцкому, простым заявлением о контрреволюционности русской буржуазии и ее политической незначимости. Он наоборот признает, что русская буржуазия в общих событиях 1905 г. занимала далеко не последнее место. Разбору классовой характеристики буржуазии 1905 года им в III части сжатого очерка посвящена даже специальная глава "Конституционные потуги буржуазии".

Признавая пролетариат главной движущей силой революции, который в союзе с революционной частью крестьянства и составлял подлинно революционные кадры, М. Н. Покровский разбирает тактику буржуазии. "Недостаточной революционностью восставшей массы, - пишет он, - пользовалось, мы видели, и правительство, т. е. помещики, то пытаясь подкупить (булыгинская дума, 17 октября), то запугивая (9 января, декабрь 1905 г.). Эту недостаточную революционность еще больше использовала и буржуазия, пытаясь развратить движение. Масса боролась за права по несознательности, не понимая, что от старой власти нечего ждать прав, что нужно самой стать властью и тогда права придут сами. Буржуазия старалась внушать массе, что эта борьба за права и есть настоящая "правильная" революция, а борьба за власть есть "анархия". Но развращая массу, буржуазия в то же время, и пользовалась ею, пользовалась для запугивания власти, т. е. помещиков, которые ни с кем не хотели делиться своими "правами", даже с буржуазией² ".

¹ "Мы имеем, - пишет он в первом издании сжатого очерка, - в первое десятилетие XX века очень любопытное явление, которое можно назвать национализацией русского капитализма. Это место выброшено автором в последнем издании 1928 года, а во втором издании "Очерков революционного движения" даже высказано согласие с выводами т. Ванага. Однако в последнем издании - третьей части "Сжатого очерка" вопрос о соотношении русских и иностранных капиталов в России оставлен открытым. По- видимому та полемика, которая разгорается между сторонниками иностранного и туземного накопления, в значительной степени осложненная отсутствием точных цифровых данных заставила М. Н. Покровского временно воздержаться от уточнения этого вопроса.

² М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", ч. 3, стр. 222.

Эта на наш взгляд классическая характеристика целиком выясняет тактику русской буржуазии в революции 1905 года. Однако М. Н. Покровский вскоре подчеркивает, что "буржуазия была одним целым только по отношению к пролетариату... Но сама по себе буржуазия была собранием различных групп и расхождение их интересов всего легче сказывается на их отношениях к власти. Этим расхождением и об'ясняется то, что буржуазия не образовала у нас одной политической партии"¹ . Внутри буржуазии М. Н. Покровский различает три группы: 1) буржуазная интеллигенция, 2) правые и 3) центр. Сравнивая русскую революцию 1905 года с 1848 годом и выявляя ее особенности, М. Н. Покровский показывает, почему буржуазная интеллигенция, представлявшая "собою буржуазную идеологию в наиболее чистом виде", однако, не стала идеологией всего русского буржуазного общества, и первую скрипку играли октябристы. Блестяще написанные страницы главы о русской буржуазии ярко вскрывают бессилие русской буржуазной интеллигенции, которая в результате своей тактики "игры на повышение и понижение революции" 1905 - 07 гг. свою политическую игру сыграла на сравнительно долгий срок и после разгрома первой государственной думы. Отличительной особенностью изучения М. Н. Покровским роли русской буржуазии в 1905 году следует отметить, что разбор роли буржуазии в 1905 году им дан в аспекте Октябрьской революции. В начале своей главы он обращает внимание читателя, что "роль эта (русской буржуазии -П. Г. ) была во многом пророческой: русская буржуазия 1905 года давала возможность предвидеть буржуазию 1917 года"² .

Как видим, оценка буржуазии у разбираемых нами авторов совершенно различна. Заслуга М. Н. Покровского заключается в том, что он опроверг Рожковское заявление о конституционных настроениях буржуазии, но в то же время не свел ее роль подобно Троцкому до политического нуля. Кроме того, он не только показал единый фронт буржуазии, сплоченный против пролетариата и крестьянства, и спекулировавший на повышении и понижении революции, но детально вскрыл противоречия и в самом лагере буржуазии и выявил причины, почему ее реакционная часть возглавляла движение русской буржуазии. Диалектический метод революционного марксизма, примененный М. Н. Покровским, позволил ему дать блестящий научный очерк истории буржуазии в 1905 г. Диаметрально противоположные оценки у М. Н. Покровского, Н. Рожкова, Д. Троцкого, не говоря уже о Милюкове, мы находим и по вопросу о роли пролетариата, - этому одному из основных вопросов изучения революции 1905 г.

Для "внеклассовой" теории П. Милюкова, конечно не существует пролетариата. Рабочее декабрьское восстание 1905 года - это только "попытка революционной части общественности решить спор московскими баррикадами". В общей кадетской схеме противопоставления самодержавия и общественности не оказалось места понятию "пролетариат".

¹ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", ч. III, стр. 222.

² Там же.

Псевдомарксистская меньшевистская история формально признавая классовую борьбу, также не смогла в должной мере определить удельный вес пролетариата в революции. Н. Рожков, правда, не мог не отметить, что в сравнении с буржуазными революциями на Западе "первой важной, можно сказать, важнейшей особенностью России было здесь то, что ни в одной буржуазно-демократической революции не было такого многочисленного по своему составу пролетариата, как именно у нас". Он не отрицает также, что пролетариат был гегемоном революции. "Конечно, появление и умножение этого класса-вождя, гегемона революции, и передового ее борца явились следствием развития производственного капитализма"¹ . Под таким заявлением конечно подпишется любой большевик. Однако, несколькими строками ниже, Н. Рожков приводит такие "но", которые в вопросах оценки пролетариата проводят борозду между ним и большевистской трактовкой вопроса. Оказывается, причина поражения пролетариата в 1905 г. заключалась в том, "что он не был под гегемонией квалифицированных рабочих (в рабочей аристократии. П. Г. ), которых было относительно немного... "Ему (т. е. русскому пролетариату. П. Г. ) нечего было терять и это его революционизировало". И далее Н. Рожков говорит о вытекающей из этого положения неорганизованности и стихийности движения. Иными словами, то, в чем большевики видели преимущество русского рабочего движения - ничтожную роль рабочей аристократии в России, являющуюся основным оплотом социал-демократии и соглашательства - Н. Рожковым выдается как зло.

Такое заявление Н. Рожкова конечно не случайно. Оно логически вытекает из общей его схемы неизбежности развития России по шаблону западных государств. Формальная логика скрыла от Н. Рожкова, что наряду с отрицательным значением запоздалого развития России, в этом были и "некоторые положительные результаты". В своем стремлении догнать Европу русский капитализм сразу усваивал высокую европейскую технику. Не даром в начале XX в. русская промышленность была наиболее концентрированной в мире. А это обстоятельство и имело огромное политическое преимущество. Пролетариат в России был наиболее нивеллированным, что в значительной степени способствовало его классовой монолитности. В этом смысле сравнительно с Н. Рожковым аргументация Л. Троцкого значительно интереснее, - который в своей работе "1905" признает огромное значение этого факта на русское рабочее движение. Только недооценка классово-потенциальных возможностей русского пролетариата не позволила Л. Троцкому придти к общему выводу с большевиками. Дамоклов меч западноевропейского капитализма постоянно заставляет его капитулировать² . М. Н. Покровский убедительно доказывает

¹ Н. Рожков. - Русская история, т. XII, стр. 150.

² "Главную массу населения городов России, - пишет Л. Троцкий, - составляет в настоящее время индустриальный пролетариат. Уже одна эта аналогия подсказывает мысль о возможности такой исторической ситуации, когда победа "буржуазной революции оказывается возможной только через завоевание революционной власти пролетариатом. Перестает ли от этого революция быть буржуазной? и да, и нет. Это зависит не от формального определения, а от дальнейшего развития событий. Если пролетариат сброшен коалицией буржуазных классов, в том числе и от освобожденного им крестьянства, революция сохранит свой ограниченный буржуазный характер. Если же пролетариат сможет и сумеет все средства своего политического господства привести в движение для того, что разбить национальные рамки русской революции, эта последняя сможет стать прологом мирового социалистического катаклизма". "1905" стр. 261.

Многочисленные писания о нередко отсутствующей ясной позиции Л. Троцкого куда менее убедительны, чем вышеприведенные его слова. Л. Троцкий не отрицает, что пролетариат в России составляет "главную массу населения городов" и возможно завоевание "революционной власти пролетариата". Но как он решает дальнейший вопрос о характере этой власти? "Безупречно". Его рассуждения хороши на все случаи и в значительной мере напоминают тактику во время Брестского мира. Но и в этой безупречной формулировке Л. Троцкого не трудно уловить, что в основном она определена недостаточной верой в силы русского пролетариата, что и об'ясняет отсутствие ясного ответа.

меньшевистские ошибки в оценке роли пролетариата в 1905 г. То, что пролетариат уже в 1905 году был гегемоном революции - для большевиком давно не составляло секрета. "Мы говорим всегда, - пишет М. Н. Покровский, - что пролетариат был гегемоном, по-русски вождем, нашей первой революции 1905 года"¹ . Главная причина поражения рабочей революции 1905 года заключалась не в неспособности русского пролетариата, как класса, возглавить революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства, а в отсутствии союза пролетариата и крестьянства. Революция, - пишет М. Н. Покровский, - тогда не удалась, говорят нам, потому, что не было настоящей смычки между рабочим и крестьянином - они действовали врозь, дали разбить себя поодиночке и на этом сыграл царизм. Это верно, такого стройного, почти нога в ногу рабочего и крестьянского движения, как в 1917 г. за 20 лет раньше не было"² . М. Н. Покровский конечно не отрицает, что недостаточная организованность пролетариата, "экономизм" и т. п. моменты играли крупную роль в неудаче революции. Всем этим вопросам он уделил огромнейшее внимание и вскрыл отличия пролетариата 1905 и 1917 гг., но в противовес меньшевистским историкам Н. Рожкову и Л. Троцкому он одну из основных причин поражения революции (помимо ошибок в самом рабочем движении) видит в отсутствии смычки пролетариата с крестьянством, в то время, как меньшевистские историки преимущественно ограничиваются ошибками самого пролетарского движения (притом преподносимых ими довольно тенденциозно) и игнорируют возможность союза пролетариата и крестьянства, как одного из основных условий успеха революции. Но прежде чем перейти к разбору этого вопроса, мы несколько остановимся на различных оценках тактики пролетариата в период крупнейших событий 1905 года. Мы лишены возможности разногласия сравниваемых нами авторов проследить последовательно по всем событиям 1905 года и остановимся только на таких крупнейших явлениях, как октябрьская забастовка, советы и декабрьское восстание.

Октябрьская забастовка, знаменовавшая собою начало открытой классовой борьбы, оказала огромное влияние на последующее развитие событий. Не случайно, что этот пролог открытой гражданской войны для П. Милюкова

¹ М. Н. Покровский. - Значение революции 1905 г., стр. 21, 1925 г.

² Там же.

был высшей точкой развития революции и "единения общественности". Ничего странного в этом конечно нет. Для русской буржуазии, привыкшей бунтовать на коленях, манифест 17 октября, как ответ самодержавия на происходящие события, был пределом высших мечтаний. Некоторые слои буржуазии даже были обеспокоены чересчур "левым курсом" самодержавия. Большинство же буржуазной интеллигенции торжествовало победу и полагало, что октябрьской забастовкой можно поставить точку на дальнейшее развитие событий. Но любопытно, что аналогичные кадетские иллюзии соблазнили и многих "марксистов". Н. Рожков даже главу об октябрьской забастовке озаглавил "Высший под'ем революции". Никогда позже, - пишет Н. Рожков, - успех не венчал так революционные усилия, как то было в октябрьские дни"¹ . Причина же этого успеха, по мнению Н. Рожкова, "заключалась в полной изоляции правительства, оставшегося только с кучкой черносотенцев. Забастовке сочувствовали все"² . В следующей главе он об'ясняет, почему революция достигла таких "успехов". В самой неприкрытой и бесцеремонной форме Н. Рожков вещает что после октябрьской забастовки "широкая социальная база, на которой проходила революция, несомненно исчезла³ ". Другими словами, он считает, что вся последующая тактика пролетариата была глубоко ошибочна и конечно декабрьское восстание не пользуется симпатией автора. Такая общая оценка тактики пролетариата в 1905 году вполне может быть приемлема буржуазией. Общенациональный характер октябрьского движения настолько подчеркнут Н. Рожковым, что руководящая роль рабочих масс во всеобщей октябрьской забастовке значительно искажена. Правда, что в большинстве русская буржуазия в октябрьские дни не отвергала стачку, как метод "терроризирования" самодержавия, но даже левые представители буржуазной оппозиции вели решительную борьбу против возможного перехода стачки в вооруженное восстание. Пролетариат не держал курс на вооруженную борьбу с царизмом. В работах Н. Рожкова и Л. Троцкого общим для обоих авторов остается недостаточная оценка необходимости вооруженного восстания. Правда, дальше мы увидим, что если Н. Рожков вообще отвергает неизбежность восстания, то Л. Троцкий признает его обязательным этапом революции и доказывает его необходимость. Ближайшее же раскрытие понятия "вооруженного восстания" Л. Троцким показывает совершенное непонимание ленинского учения о вооруженном восстании, как искусстве.

Огромная заслуга М. Н. Покровского состоит в том, что он резко опроверг широко распространенную кадетско- меньшевистскую легенду, что достоинства всеобщей октябрьской стачки заключались в ее все общности и мирности. "Настроение масс, - пишет он, - в это время (т. е. октябрьской забастовки. П. Г. ) таково и в Питере, и в Москве, что уж если когда можно было говорить о вооруженном восстании, так именно теперь. То, что октябрьская забастовка не перешла в вооруженное восстание, было первой неудачей рабочей революции". Дальше М. Н. Покровский об'ясняет, почему это произошло: "Тут помимо всего прочего, - пишет он, -надо помнить, что

¹ Н. Рожков. Русская история, т. XII, стр. 72.

² Там же.

³ Там же, стр. 75.

стачка вспыхнула стихийно, что революционные организации были к ней не готовы¹ ".

Вопрос о неизбежности вооруженного восстания это вообще водораздел, резко разделяющий большевистских историков от кадетско-меньшевистского лагеря. Не случайно в своей работе Н. Рожков все время стремится даже показать, что "к повстанческим настроению и тактике наиболее способными оказываются именно отсталые рабочие, как только в них пробуждается политическое сознание. Это конечно понятно, им поистине нечего терять, кроме цепей² ". Такое откровенное признание конечно не характерно для всей меньшевистской литературы. В наши дни меньшевистская критика вооруженного восстания несравненно оригинальнее. Нельзя не отметить, что признание вооруженного восстания с одновременной подменой подлинного марксистского понятия восстания, как военного искусства, в современной меньшевистской литературе наиболее удачно проделано Л. Троцким³ .

Для Ленина вооруженное восстание это неизбежный и необходимый момент рабочей революции. Для него вооруженное восстание - искусство. Еще в 1905 году в статье "Революционная армия и революционное правительство" т. Ленин писал: "Дело таких (т. е. вооруженных -П. Г. ) отрядов провозгласить восстание, дать массам в о е н н о е р у к о в о д с т в о (разрядка Ленина -П. Г. ). Необходимо для гражданской войны, как и для всякой другой войны, создать опорные пункты открытой всенародной борьбы, перебросить восстание в соседние местности, обеспечить - сначала хотя бы в небольшой части территории государства - полную политическую свободу, начать революционную перестройку прогнившего самодержавного строя, развернуть во всю ширь революционное творчество народных низов, которые мало участвуют в этом творчестве в мирное время, но которые выступают на первый план в эпоху революции. Только создав эти новые задачи, только поставив их смело и широко, - отряды революционной армии могут одержать полную победу, послужить опорой революционного строительства⁴ ".

Приведенная выдержка из работы Ленина дает ясное представление о понимании вооруженного восстания большевиками.

¹ М. Н. Покровский. - Русская история в сжатом очерке, ч. 3, стр. 169.

² Н. Рожков. - Русская история, т. XII, стр. 96.

³ Небольшевистское понимание Л. Троцким вооруженного восстания уже отмечено нами в докладе: "Чем же были советы Р. Д. в 1905 г." (см. Историк-марксист, т. I), и вызвало недовольство Л. Троцкого. В его сочинениях т. II, ч. II было помещено пространное примечание, разбирающее нашу работу "Очерки по истории советов Р. Д. в 1905 г." (изд. унив. Свердлова 1905 г.) и упомянутый доклад в Ком. Академии. В этом примечании большое внимание уделено пониманию Л. Троцким вооруженного восстания и упорно доказывается отсутствие расхождений у него с Лениным. В своем ответе Л. Троцкому "Ошибки" истории и "непогрешимости" Л. Троцкого (журнал "Пролетарская революция" N 6/65, 1927 г.), мы показали необоснованность подобных заявлений. В настоящей статье мы ограничиваемся только общим указанием ошибок Л. Троцкого в понимании им вооруженного восстания.

⁴ Ленин. - Собр. соч., т. VI, стр. 268. Разрядка Ленина. П. Г.

Для Л. Троцкого же "вооруженное восстание только "технический" момент, который может входить, но может и не входить в революцию", "мы отнюдь, - говорит он в другом месте, - не стремимся монополизировать в своих руках подготовку и проведение восстания. Для таких претензий нужен был бы громадный избыток сил, которого у нас вовсе нет"¹ . А вот как, напр., Л. Троцкий понимает решающий момент революции. Рассматривая развитие революции, как ряд многочисленных стихийных стачек, революция, наконец, достигает своего последнего этапа - всеобщей стачки мирно ликвидирующей реакцию² .

Это "теоретизирование" всеобщей стачки, собственно, не является открытием Л. Троцкого. Он в значительной степени повторяет выступление в начале XX века Розы Люксембург и Ролланд-Гольст. Но если в то время всеобщая стачка, как метод борьбы с парламентаризмом, имела революционизирующее значение, то в наши дни, когда пролетарское движение обогатилось новыми формами движения в эпоху социалистической революции, подмена вооруженного восстания всеобщей стачкой явно приобретает реакционный характер. Эта теория Л. Троцкого уже в 1905 г. дала ряд отрицательных результатов и, в частности, на практике Петербургского совета в 1905 г., что блестяще вскрыто М. Н. Покровским.

М. Н. Покровский решительно разоблачает теорию стачкизма. Изучение рабочего движения в 1905 г. не случайно дано им под углом зрения способности пролетариата к вооруженной борьбе. Понимание пролетариатом необходимости вооруженного восстания и его практическая подготовка, ведь, являются лучшим показателем классовой сознательности рабочих масс.

Уже описывая события 9 января, М. Н. Покровский интересуется вопросом о стихийном порыве масс к вооруженному отпору самодержавию. Обыкновенно эта сторона многих историков не интересовала. В своем последнем издании М. Н. Покровский готовности масс к вооруженному отпору в январские дни уделил еще больше внимания.

¹ Л. Троцкий. - Собр. соч., т. II, ч. I, стр. 234 - 235.

² "Теперь, - пишет он, - мысленно устраните профессиональный союз, союз с его точными методами учета, стачку распространите на всю страну, поставьте перед ней большую политическую цель, противопоставьте пролетариату государственную власть в качестве непосредственного врага, окружите обоих союзниками - действительными, возможными, мнимыми, прибавьте индифферентные слои, за обладание которых идет жестокая борьба, армию, из которой лишь в вихре революции выделяется революционное крыло, преувеличенные надежды с одной стороны, преувеличенные страхи с другой, причем те и другие в свою очередь, являются реальными факторами событий, пароксизмы биржи и перекрещивающиеся влияния международных связей и вы получите обстановку революции. При этом суб'ективная воля партии, даже "руководящей" является лишь одной из многих и притом далеко не самой крупной силой". ("1905", стр. 236).

Подкупающая красота фразы скрывает однако главное для решительного момента революции - нет вооруженного восстания. Перед нами картина "мирной революции" бескровно побеждающая в условиях общей анархии и паники в рядах реакции. Мы оставляем уже в стороне умаление роли партийных организаций.

Выясняя стихийный характер движения, и бесцеремонно выявляя ошибки рабочих масс, он все же не мог не отметить, что "тем не менее 9 января осталось первым в истории революции днем, когда на улицах царской столицы (на Васильевском острове) возникли баррикады, настолько серьезные, что попытки разогнать толпу конницей, столь привычные при прежних манифестациях, теперь не удавались: наткнувшись на заграждения и осыпаемая сверху кирпичами и камнями, кавалерия дала тыл. Но против винтовок кирпичи, конечно, устоять не могли, и пехота скоро завладела первыми петербургскими баррикадами"¹ . Эта сторона дела, подход к вооруженному восстанию, как к искусству, у М. Н. Покровского красной нитью проходит и в описании восстаний в Черноморском и Балтийском флоте.

Вооруженное восстание для М. Н. Покровского не было чем-то неожиданным в развитии революции 1905 года. "С лета 1905 года, - пишет он, - на очередь практически ставится задача, о которой в декабре 1904 года казалось безумием было бы думать, - задача вооруженного восстания"² . Неслучайно в своем разборе рабочего движения второй половины 1905 года М. Н. Покровский даже озаглавил эту часть работы: "Всеобщая стачка и вооруженное восстание". В ней рядом примеров иллюстрирует вредность мирно- стачкистских иллюзий и решительно заявляет, что "то, что октябрьская забастовка не перешла в вооруженное восстание, было первой неудачей рабочей революции".

В последнем издании III части "Сжатого очерка" он еще решительнее подчеркивает вредность революционной фразы. Показывая большевистское настроение рабочих масс, М. Н. Покровский отмечает, что "отсутствие устойчивого руководства, склонность к тому, что потом стали называть "соглашательством", наметились, таким образом, у вождей петербургского движения осени 1905 года с первых шагов... И как всегда и всюду "соглашательство" сочеталось неизменно с господством революционной фразы и наклонностью к демонстрациям самого "решительного" характера, но не преследовавшим никаких определенных целей... Если передовые рабочие превосходно понимали, что речь идет о низвержении самодержавия вооруженной рукой, их меньшевистским руководителям это было гораздо менее ясно"³ . Какое огромное значение М. Н. Покровский придает вооруженному восстанию, как военному искусству, видно хотя бы из его такого замечания, когда он говорит о ноябрьском восстании в Черноморском флоте: "Севастополь был на волоске от того, чтобы превратиться в первую "красную крепость" Российской республики; окажись во главе восстания, не интеллигент чеховского типа (Шмидт. - П. Г. ), мечтавший о том, чтобы совершить революцию без кровопролития, а настоящий военный человек и Николай остался бы без Черноморского флота"⁴ . Переходя же к московскому вооруженному восстанию, как высшему этапу пролетарской борьбы 1905 г., М. Н. Покровский с глубоким

¹ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", часть III, стр. 116, 1928 г.

² Там же, стр. 139.

³ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", часть III, стр. 165.

⁴ Там же, стр. 174.

отвращением отнесся к такого рода заявлениям, как плехановское "не нужно было браться за оружие", или рожковское, что к "повстанческому настроению и тактике наиболее способными оказываются именно отсталые рабочие". М. Н. Покровский блестяще опроверг, что декабрьские вооруженные восстания в Москве и провинции были неизбежным этапом развития рабочего движения, и вскрыл вздорность утверждения Н. Рожкова. Для него московское вооруженное восстание занимает почетное место на ряду с Парижской коммуной. Читая живо написанные (во втором издании еще более дополненные новые материалы) страницы, посвященные декабрьскому вооруженному восстанию, невольно живешь одними мыслями с историком- революционером, бесстрашно анализирующим ошибки, чтобы изучением их подготовить победу. Для М. Н. Покровского декабрьское вооруженное восстание это завершение всей предшествовавшей борьбы 1905 года. "Декабрьское восстание, - пишет он, - не только об'ективно было необходимо и мы не могли его предотвратить, но было совершенно необходимо и как политический шаг"¹ . "Нет никакого сомнения, - пишет он, -что если бы московские рабочие не выступили в декабре с оружием в руках, говорить о революции 1905 г. было бы очень трудно; оттого буржуазия, которой очень хотелось, чтобы в России дело отнюдь не дошло до революции, да еще пролетарской, рабочей, так и настаивала, что "в Москве никакого восстания не было"² . И М. Н. Покровский показывает, какое огромное значение имела московская вооруженная борьба. В страницах, посвященных геройской, борьбе пролетариата, читатель увидит также огромную разницу между путчистским учением "лево-настроенного" интеллигента и подлинно- рабочей, революцией, где вооруженное восстание, это вооруженное восстание масс.

Правда, в московском вооруженном восстании не вся рабочая масса приняла участие в вооруженной борьбе и это было крупнейшим минусом движения. Не было бы крупной ошибкой изображать декабрьское вооруженное восстание, как борьбу нескольких сотен дружинников. Как пишет М. Н. Покровский: "Вся масса рабочих не выступила - не значит "рабочие не выступили": передовые рабочие, рабочие-большевики все выступили. Но в декабре 1905 года далеко не все еще московские рабочие были большевиками"³ .

Подводя же итог декабрьскому вооруженному восстанию, М. Н. Покровский отмечает, что оно, несмотря на неудачу, оказало огромнейшее влияние на подготовку и победу Октябрьской революции. Еще в первом издании своей книги М. Н. Покровский указывал, что "если брать, прежде всего, самый общий итог первой революции, то его придется определить так: народ не боялся больше бунтовать... "Раб" превратился в "бунтовщика" и снова сделать его рабом было уже не в силах человеческих"⁴ . В своем же выступлении по докладу С. Черномордика "О вооружен-

¹ Журн. "Историк-марксист", т. I, стр. 252.

² М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", часть III, стр. 212, 1928 г.

³ Там же, стр. 214.

⁴ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", т. III, стр. 275, 1923.

ном восстании", он особо подчеркнул этот момент изменения массовой психологии. "Необходимо отметить, - говорил он, - что декабрьское восстание сломило то обаяние, которое окружало до тех пор царизм и его вооруженные силы. Это был чрезвычайно важный факт, что народные массы, рабочие, отчасти мещанство, мелкая буржуазия, стали стрелять в царя в лице его вооруженных сил"¹ . Неудачу же декабрьского восстания М. Н. Покровский очень образно сравнил с перебитым носом боксера. "Кто занимается боксом, - говорил он, - тот прекрасно знает, до какой степени боксеру важно иметь переломленный нос... Дело в том, что раз переломленный и сросшийся нос больше переломить нельзя: хрящ настолько тверд, что его не переломишь. Так вот, товарищи, декабрь 1905 года для русского пролетариата был этим переломленным носом, без которого хорошим боксером не сделаешься".

В работах Л. Троцкого мы не найдем такого обоснования неизбежности декабря. Его страницы, посвященные описанию вооруженной борьбы, вовсе не преследуют цель проанализировать ошибки восстания. Л. Троцкий, наоборот, хочет оправдать, почему Петербург не выступил на поддержку московского восстания. "Только крупная победа в провинции, - пишет он, - могла создать в Петербурге психологическую (и только? - П. Г. ), возможность решительных действий"² . Такое заявление, конечно, неубедительно и лишний раз показывает непонимание Л. Троцким большевистского учения о восстании. В свое время аргументацией, аналогичной заявлению Л. Троцкого, меньшевики обосновали саботаж декабрьского восстания. М. Н. Покровский блестяще разоблачил цену подобных оправданий. Поддержка Петербурга, как известно, могла бы коренным образом изменить итог первой русской революции. Недаром одно время царская бюрократия даже считала возможным потерю Москвы и на покорение ее гвардейские части были посланы только тогда, когда выяснилось, что петербургские с. -д. поддержать московское вооруженное восстание вовсе не намерены.

В своей работе М. Н. Покровский также показал, как игнорирование меньшевистскими историками задач вооруженного восстания в 1905 году в свою очередь не позволило им дать верную оценку Советов 1905 года, как органа подготовки вооруженного восстания и борьбы за революционную власть.

Нередко меньшевистские историки, не понимая, что Советы Р. -Д. в 1905 году появились только в результате открытого активного участия масс в борьбе за революционную власть, дату возникновения Советов переносят в 90-е годы, когда для пролетариата борьба за власть не была основным вопросом движения. Этого взгляда придерживается и Н. Рожков³ .

Это утверждение Н. Рожкова абсолютно неверно. Подобным заявлением он обнаруживает непонимание Советов Р. -Д. как массовых организаций,

¹ "Историк-марксист", т. I, стр. 253, выступление по докладу С. Черномордика.

² Л. Троцкий, "1905", стр. 212.

³ См. выступления Н. Рожкова по моему докладу. "Чем же были Советы Р. Д. в 1905 г.". "Историк-марксист", т. I, стр. 229.

борющихся за власть, значительно отличных от предшествовавших стачечных комитетов, цель которых была борьба за экономическое улучшение. Это непонимание роли Советов 1905 года, как новой формы рабочего движения, и не случайно привело к тому, что в общей истории Н. Рожкова роль Советов совершенно не выявлена. Это недостаточное разграничение Советов от предшествующих рабочих организаций в свою очередь не случайно и привело к ошибке и Л. Троцкого, который всю работу Советов в деле подготовки вооруженного восстания преимущественно сводил к руководству стачками. "В чем, - спрашивает он, - могла состоять эта подготовка, как не в развитии и укреплении тех именно качеств советов (т. е. стачек -П. Г. ), которые позволяли ему парализовать государственную жизнь и составляли его силу"¹ . "Чем в высшей мере, - говорит он в другом месте, - стачка упраздняет (?! -П. Г .) существующую государственную организацию, тем более организация самой стачки вынуждена брать на себя государственные функции. Условия всеобщей стачки, как пролетарского метода борьбы была вместе с тем условием огромного значения Совета рабочих депутатов"² . Любопытно, что даже П. Милюков признает отличие Советов 1905 года от предшествующих рабочих организаций и подчеркивает политическое значение Советов, как "готовых наследников и воспреемников власти", приходящих к власти через "вооруженное восстание"³ .

В противовес меньшевистским историкам М. Н. Покровский Советам 1905 года уделяет исключительное внимание. В появлении Советов Р. -Д. он видит выступление пролетариата, "как класса для себя", и видит возникновение их из политической стачки. Методологически это совершенно правильно⁴ . Советы Р. -Д. были новыми формами пролетарской борьбы и могли появиться на определенном этапе рабочего движения, когда пролетариат из "класса в себе" превращается в "класс для себя", когда пролетариат открыто выступает на борьбу с реакцией, на решительную борьбу за власть. Правда, признавая Иваново- Вознесенский Совет первым, М. Н. Покровский оговаривает, что роль Петербургского Совета Р. -Д. в

¹ Л. Троцкий. "1905", стр. 231.

² Там же, стр. 227.

³ Так цитируя нашу работу "Очерки по истории Советов" (в 1905 г.) П. Милюков приходит к заключению, что "во всяком случае этот путь (захвата власти П. Г. ) и тогда (т. е. в 1905 г. П. Г. ), вел не через государственную думу, и даже не через "временное правительство", а прямым путем на "советы" и на вооруженное восстание. Форма "Советов" так удобно противопоставлялась формам "демократии", и в экономическом смысле (как "федерация коммун" на революционном языке XIX в.), и в особенности в политическом смысле, как готовые наследники и восприемники власти". П. Милюков, Россия на переломе, ч. I, стр. 127.

⁴ Мы, однако, не согласны с М. Н. Покровским, что первым Советом был Иваново-Вознесенский, а не Петербургский. Рассматривая Иваново-Воэнесенокую стачку, как экономическую, мы вправе Иваново-Вознесенский Совет рассматривать как наиболее мощный стачечный комитет. Однако, М. Н. Покровский склонен Иваново-Вознесенскую стачку рассматривать, как политическую, и при такой ее оценке он неизбежно и приходит к выводам, что Иваново- Вознесенский Совет Р. -Д. был первым Советом Р. -Д. в 1905 г.

1905 году была несравненно значительнее. "В Петербурге с самого начала- пишет он, - дело было гораздо сложнее, ибо политический момент, отступивший в Иваново-Вознесенске на второй план, во всеобщей забастовке октября 1905 года занимал первое место". Далее М. Н. Покровский выясняет, почему меньшевики, несмотря на большевистское настроение масс стали играть "первую скрипку" и вскрывает пагубность для революции "левой фразы". "Выше говорилось, - пишет он, - что для более отсталых слоев рабочих призыв к вооруженному восстанию казался фразой: но никто не содействовал этому превращению основного лозунга революции в революционную фразу, как именно меньшевики". В этот период они непрестанно звали к оружию, толковали об оружии - но если кто-нибудь, что-нибудь сделал для вооружения петербургского пролетариата, так это были сами рабочие"¹ .

Выявляя роль Петербургского Совета в октябрьской забастовке, М. Н. Покровский в его тактике видит следующие ошибки тактической линии Совета, об'ективно способствовавших ряду неудач рабочего движения. "Первая из этих неудач, - пишет М. Н. Покровский, - заключалась в том, что революции не удалось дать зародышу революционной власти, каким был Совет, своего председателя. Мешали два условия. Первым были те склоки трех революционных организаций, с. -д. большинства, с. -д. меньшинства и эсеров, о которых уже говорилось. Вторым то, что все три организации только в октябре вышли из подполья... Хрусталеву не приходило в голову, что тактика временного революционного правительства - а Совет был его зародышем - должна определяться не "настроением", а интересами рабочей массы и той революции, которую эта масса делала". Благодаря этим общим условиям и характеру деятельности Петербургского Совета, М. Н. Покровский и приходит к выводу, что "не слаженный организационно, не связанный определенной политической линией, - Совет, естественно, не мог сразу взять и определенный курс"² .

Излагая дальше историю Петербургского Совета, М. Н. Покровский отмечает его неспособность предотвратить растрачивание сил пролетариата в стачечной борьбе и недостаточное понимание руководителями Совета лозунга "вооруженного восстания", как основной задачи рабочей революции 1905 года. "Петербургский Совет, - пишет он, - не сумел перевести движение в высший этаж, не сумел во-время перейти от стачки к вооруженному восстанию. Возможен ли был этот переход. Мы видим, что со стороны настроения рабочих препятствий не было - их наоборот в октябре и начале ноября приходилось удерживать от преждевременного выступления. Нужно сказать, что делали это (меньшевистские -П. Г. ) руководители Петербургского Совета иногда в такой форме, которая была почти неотличима от агитации против восстания... Петербургскому Совету не удалось превратиться в революционное правительство, а не удалось это потому, что такое превращение можно было произвести лишь с оружием

¹ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", часть III, стр. 164, 1928 г.

² М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", часть III, стр. 175 - 177.

в руках, за оружие же во время взяться не сумел"¹ . Несмотря на эти недостатки Петербургского Совета, М. Н. Покровский, однако, не отрицает, что он оказал огромное влияние на рабочее движение в провинции. "Некоторые из этих советов, - говорит он, - сделались настоящей революционной властью в своих городах". В качестве примера он излагает деятельность Екатеринославского и Новороссийского советов.

Особое внимание М. Н. Покровский уделил Московскому Совету и его роли в восстании. Как известно, Московский Совет находился в руках большевиков, что и позволило ему стать в декабре месяце во главе вооруженной борьбы. В дни восстания он был органом революционного правительства в Москве, в то время, как власть Дубасова "простиралась только на центр города, где он засел с "верными" ему войсками". Ряд об'ективных причин, а не ошибочная тактика Московского Совета не позволили, однако, превратиться Московскому Совету в единственный орган власти в Москве. Несмотря на неудачу восстания, Московский Совет 1905 года может служить ярким примером пролетарской борьбы. Симпатии М. Н. Покровского всецело на стороне этой первой пролетарской организации, с оружием в руках выступившей на ликвидацию самодержавия.

Подводя итог изучению М. Н. Покровским рабочего движения в 1905 году, помимо того, что он решительно разоблачает троцкистские и меньшевистские иллюзии о русском пролетариате, нельзя не отметить двух особенностей его работы: беспощадное разоблачение ошибок пролетарского движения 1905 года и выявление огромного значения в борьбе ясности революционной мысли и боевых лозунгов. На ряде примеров М. Н. Покровский показывает, как отсутствие правильного и ясного революционного лозунга бывает вредно для рабочего движения. Вот почему книга М. Н. Покровского это не учебник истории в обычном смысле слова, а лаборатория для революционера, который изучает историю потому, что ненавидит прошлое.

Недооценка задач революционного восстания в 1905 году, как видим, не позволила меньшевистским историкам понять 1905 год как "генеральную репетицию Октябрьской революции". Различная оценка вопроса о вооруженном восстании провела резкую грань между большевистскими и меньшевистскими (в том числе и троцкистскими) историками. Другим крупным водоразделом явилась оценка крестьянского движения 1905 года и возможность пролетариату в лице крестьянина найти своего союзника в борьбе с самодержавием.

Собственно эти две проблемы 1905 г. - вопросы вооруженного восстания и союза пролетариата с крестьянством - занимают центральное место в работах М. Н. Покровского. В этом отношении, следуя за Лениным, М. Н. Покровский значительно расширяет и развивает ленинскую трактовку первой русской революции, что делает его исторический очерк 1905 года лучшим образом большевистской литературы, являющийся неизменным пособием не только для учащихся наших школ, но и для исследователей. Правда, если в

¹ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", часть III, стр. 185 - 186, 1928 г.

нашей исторической литературе вопрос о вооруженном восстании подчас не занимает должного места (этим в значительной степени об'ясняется, что изложению взглядов М. Н. Покровского о вооруженном восстании мы уделили такое внимание), то положения, развиваемые М. Н. Покровским о необходимости союза пролетариата и крестьянства, и его оценка крестьянского движения, общеизвестны. Это обстоятельство в значительной мере и позволяет нам, говоря о второй основной проблеме первой революции, ограничиться только беглым напоминанием общих положений М. Н. Покровского, как всем хорошо известно, резко противоположных меньшевистским ( в том числе и троцкистским) утверждениям.

В настоящей статье мы, конечно, не собираемся вскрывать меньшевистских ошибок в крестьянском вопросе. По этому вопросу имеется огромнейшая литература. Напомним только, что игнорирование и непонимание троцкистами роли крестьянского движения в период социалистической революции окончательно сбрасывает их в лагерь меньшевизма. Крестьянскому вопросу - этому вековому спору русской социал-демократии - в работе М. Н. Покровского уделено исключительное внимание. Им в 1923 г. в III части "Сжатого очерка" впервые был дан последовательный очерк крестьянского движения и выявлен его классовый характер. В значительной мере из-за практическо-революционных соображений М. Н. Покровский в своем последнем издании 1928 года главы о крестьянском движении значительно переработал, использовал новый материал и уточнил ряд выводов. Но в первом и последнем издании изучение крестьянского движения дано под углом зрения выявления возможности союза пролетариата и крестьянства еще в 1905 году.

Основное положение М. Н. Покровского, что "довести движение успешно до конца мог только "город", деревня могла ему в этом помочь - без ее помощи победа и не могла быть одержана: но заменить город деревня ни в коем случае не могла"¹ , "непосредственное знакомство с фактами деревенского движения - говорит он в другом месте - долгое время известными нам только в меньшевистско-эсеровской окраске, показало, что большевики были правы не только тактически - что именно в союзе с крестьянством и нужно было вести революцию, - но и исторически"² . Этот момент М. Н. Покровский подчеркивает неоднократно. Так, напр., в своем выступлении о московском вооруженном восстании он заявляет, что отсталость крестьянской массы в декабре 1905 года была одним из основных причин поражения декабрьского выступления. "Тут отсталость, - пишет он, - крестьянской революции от рабочей и сказалась. В конце концов солдаты - это крестьяне в той или иной форме. Конечно, если бы революционное движение крестьянских масс поспевало за пролетарским, армия была бы достаточно разложена - это основное условие"³ . Но М. Н. Покровский не ограничивается общим заявлением, что союз пролетариата с крестьянством является основным условием успеха пролетарской борьбы, прослеживает к т о в деревне руководил рево-

¹ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", часть III, стр. 218.

² Там же, стр. 219.

³ "Историк-марксист", т. I, стр. 251.

люцией и какие слои оказывались наиболее революционно- настроенными. " Первой общественной группой, - пишет он, - руководившей деревенским движением, были рабочие, опиравшиеся на пролетарские и полупролетарские элементы деревни¹ . Как видим, М. Н. Покровский в этом отношении решительно выступает против Н. Рожкова, склонного крестьянскую бедноту зачислить в категорию босячества. Для М. Н. Покровского пролетарская революция города своих союзников в деревне прежде всего находила среди бедноты и разоренного крестьянства. Это не было случайностью. Наибольшая восприимчивость этих слоев к революционным лозунгам и поддержке пролетарского движения подготовлялась исторически. Так в своем докладе на об'единенном заседании Моссовета и МГСПС 14 декабря 1925 г. М. Н. Покровский, рисуя картину массового обнищания крестьянства, приходит к такому выводу. "Мы видим, - говорит он, - безвыходные противоречия между пролетариатом и его классовыми интересами и самодержавием - с одной стороны, и такое же безвыходное противоречие мы видим между крестьянством и самодержавием, с другой стороны. Как видим, недостаток в нашей буржуазной революции буржуазии с лихвой восполнялся другим союзником, который по своей массивности - ибо крестьяне были везде - казалось, должен был бы обеспечить в первой же схватке решительную победу противнику царизма - пролетариату, и мы знаем, что пролетарская революция и крестьянская революция были связаны"² . В массовой стихийной волне крестьянских восстаний 1905 г. уже не трудно было увидеть, что крестьянская беднота и разоряющееся крестьянство-союзники пролетариата в деревне. 1917 год так же наглядно подтвердил это положение. Говоря, что беднота и разоряющееся крестьянство были союзниками пролетариата, М. Н. Покровский не замалчивает и роль деревенского кулачества. "Революция 1905 года была еще буржуазной революцией - и было бы странно, если бы деревенская буржуазии не приняла в ней никакого участия. Этой странности, конечно, и не случилось - "рядом с пролетарской струей мы имеем в крестьянском движении 1905 года и мелкобуржуазную струю, выявленную достаточно отчетливо"³ .

Одновременно с изучением борьбы отдельных слоев крестьянства М. Н. Покровский стремится выявить и политические настроения деревни. Рядом примеров он опровергает необоснованные изображения крестьянского движения 1905 года в виде "пугачевщины" или "грабежей" и показывает, как шло формирование политических требований крестьянства. "В деревне, - говорит он, - несомненно происходила уже не только социальная, но и политическая революция - но лишь дело доходило до социалистической революции, картина сейчас же резко менялась. На защиту "священной собственности" деревенская буржуазия вставала сплошной стеной - и горе было тем, кто посмел вообразить, что если царя не надо, то и кулака можно упразднить". Эти моменты, характерные для крестьянского дви-

¹ "Историк-марксист", стр. 222.

² "Предпосылки и результаты 1905 г., газета "Правда", N 289 от 18 декабря 1925 г.

³ М. Н. Покровский. "Р. И. в сжатом очерке", ч. III, стр. 223.

жения 1905 года, конечно, не могли быть учтены большевиками в их тактике в отношении крестьянства.

Выявив слои крестьянства, бывшие опорой революции в деревне, М. Н. Покровский при этом обращает внимание на необходимость установления социальной географии революции. Разработка "социальной географии революции" в значительной мере помогла бы изучению и гражданской войны в России.

Мы полагаем, что приведенных положений М. Н. Покровского о характере и значении крестьянского движения в 1905 году достаточно, чтобы понять крупное отличие М. Н. Покровского от меньшевистских историков. М. Н. Покровский не только доказал, что он разделяет позиции большевизма, но богатым фактическим материалом обосновал исторический верный взгляд Ленина на оценку крестьянской революции 1905 года и значение ее, как одного из необходимых условий победы пролетариата.

В настоящей статье мы остановились только на основных вопросах революции, но, и сравнивая оценки этих вопросов у различных историков, не трудно убедиться, каким ценным вкладом в научное изучение первой революции является работа М. Н. Покровского. С полным правом можно сказать, что в лице М. Н. Покровского мы имеем блестящего ученого марксиста-ленинца, разоблачившего троцкистско- меньшевистские иллюзии, показавшего на опыте изучения первой революции правильность большевистского прогноза 1905 года и его движущих сил. Диалектический метод, которым пользуется М. Н. Покровский, дал ему возможность научно изучить это сравнительно недалекое прошлое. Мы, конечно, не хотим сказать, что схема, данная М. Н. Покровским - это предел марксистского изучения 1905 года. Изучение новых материалов конечно всегда может внести те или иные коррективы в работу и это лучше всех сознает сам М. Н. Покровский, в лице которого мы видим крупнейшего ученого, лишенного профессорских предрассудков. Как однажды М. Н. Покровский скромно о себе заявил, что "наука русской истории двигается вперед и я с нею"¹ . Деятельность же М. Н. Покровского обеспечивает этой науке движение вперед.

¹ "Историк-марксист", т. III, стр. 221, 1927 г.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - П. Горин:

Комментарии: