В августе 1983 г. французский Институт по изучению общественного мнения (ИФОП) совместно с парижским еженедельником "L'Express" провел опрос на тему "Великая Французская революция". Среди других вопросов был такой: "Кто из деятелей революции внушает вам наибольшую симпатию, а кто - наибольшую антипатию?". Оказалось, что особую симпатию французам внушают генералы Бонапарт (39%) и Лафайет (43%)¹ .

История взаимоотношений Лафайета и Наполеона начинается с того времени, когда Бонапарт, командующий армией в Италии, добился освобождения Лафайета, бывшего главнокомандующего Национальной гвардией, из австрийского плена в сентябре 1797 года. До этого линии их жизни не пересекались, и здесь нет ничего удивительного. Лафайета и Наполеона разделяли 11 лет (на столько будущий император был моложе Лафайета), но главное - между ними была большая социальная дистанция. Один - аристократ, маркиз, с древней родословной, человек достаточно богатый; другой - бедный корсиканский дворянин, с трудом насчитывавший четыре колена предков.

Когда 10-летний Бонапарт поступил в Бриеннскую военную школу, 21-летний Лафайет был уже известным генералом в армии Дж. Вашингтона, сражавшейся за независимость английских колоний в Северной Америке в 1775 - 1783 годах. Когда в 1785 г. Бонапарт впервые надел форму младшего лейтенанта артиллерии, полевой Маршал (т. е. бригадный генерал) маркиз де Лафайет начал борьбу против "старого порядка", став одним из лидеров либеральной оппозиции. В июльские дни 1789 г. Бонапарт - все еще младший лейтенант в провинциальном гарнизоне, а генерал Лафайет возглавляет только что созданную Национальную гвардию, призванную защищать завоевания революции.

10 июля 1792 г., за месяц до падения монархии, Людовик XVI утвердил Бонапарта в звании капитана. 40 дней спустя командующий Северной армией генерал-лейтенант Лафайет, смещенный со своего поста жирондистским правительством, попытался бежать в Северную Америку, но попал в руки австрийцев и эмигрантов-роялистов и был заключен в тюрьму как "главный зачинщик революции". Когда звезда Лафайета уже погасла, на политическом небосклоне революционной Франции, после блестящей победы под Тулоном, ярко вспыхнула звезда молодого честолюбивого генерала Бонапарта.

1 августа 1797 г. Бонапарт получил приказ Директории, предписывавший ему добиться в ходе переговоров освобождения Лафайета и его товарищей Латур- Мобура и Бюро де Пюзи. "Вследствие поступающих новых ходатайств относительно судьбы ольмюцких узников (более трех лет Лафайет и его друзья томились в одиночных камерах в Пруссии, а с мая 1794 г. в Австрии, в тюрьме моравского городка Ольмюц. - П. Ч. ), - говорилось в приказе, - Директория напоминает вам, гражданин генерал, о своем ранее выраженном желании видеть заключенных на свободе как можно раньше. Директория не сомневается, что вы разделяете те же чувства, которые вызывают у нее несчастия узников"² . Бонапарт

¹ L'Express, N 1676, 26 aout 1983, p. 14.

² Цит. по: Memoires, correspondance ft manuscrits du general Lafayette, publics par sa famille. T. 7. Bruxelles. 1839, p. 354.

стр. 68

приложил немало усилий для того, чтобы добиться освобождения Лафайета и двух его друзей. 19 сентября 1797 г. узники покинули стены Ольмюцкой крепости (официально - в соответствии с просьбой президента США) и были доставлены в Гамбург. Однако у Лафайета не было сомнений в отношении того, кому он обязан свободой. Поэтому он и его друзья сочли своим долгом поблагодарить не только правительства Франции и США, но и командующего Итальянской армией³ .

В Гамбурге Лафайета посетил французский посланник Ренар, который дал понять, что возвращение генерала во Францию будет зависеть от его позиции в отношении нового правительства, сформированного в Париже в результате переворота 18 фрюктидора (4 сентября 1797 г.). Лафайет не имел достаточных сведений, чтобы составить собственное представление о перевороте, но не мог не обратить внимания на то, что из Директории были устранены те самые люди, которые добивались его освобождения, и поэтому отказался подписать соответствующую декларацию. Через несколько дней он узнал, что его имя не вычеркнуто из "эмигрантского списка", в который оно попало в августе 1792 г., и, следовательно, ему запрещен въезд во Францию⁴ .

В изгнании Лафайет, обреченный на политическую бездеятельность, начинает писать мемуары, в которых дает свою интерпретацию событий Французской революции. Так проходят два года... Но бот 16 октября 1799 г. из Египта в Париж возвращается генерал Бонапарт. Внимательно следивший за головокружительной карьерой корсиканца, Лафайет 17 октября того же года пишет одному из своих друзей: "Что касается Бонапарта,.. то он может стать хозяином Франции... Сопровождающий его ореол славы дает ему огромные преимущества". Лафайет чувствует приближение грозы. Что принесет она Франции - свежий ветер первых лет революции или удушливую атмосферу диктатуры? Обо всем этом он может только гадать. Его неистощимый оптимизм внушает ему надежду на лучший исход, хотя он не сбрасывает со счетов и другой вариант.

Сомнения Лафайета, его желание видеть в Бонапарте того, кем тот в действительности не был, прослеживаются по переписке Лафайета, относящейся к октябрю - ноябрю 1799 года. Всего за несколько дней до переворота 18 - 19 брюмера (9 - 10 ноября 1799 г.), когда Наполеон установил режим консульства и получил всю полноту власти, Лафайет пишет жене: "Завистники Бонапарта видят во мне его будущего противника; они правы в случае, если бы он пожелал попрать свободу; но если он намерен честно служить ей, то я смог бы поладить с ним во всех отношениях. Я не думаю, что он настолько глуп, чтобы желать сделаться деспотом". Когда читаешь последние строки, поневоле вспоминается замечание Наполеона о наивности и доверчивости Лафайета. Поистине Лафайет судил о людях по образу и подобию своему!

Для Наполеона, как и для всякого другого диктатора, глупы я жалки были как раз те, кто не стремился к власти. Именно в возможности повелевать массами, сделав их послушным орудием своих честолюбивых устремлений, видит он смысл жизни. По получаемому им наслаждению ничто для него не может сравниться с опьянением безграничной властью. Люди, лишенные властолюбия, заслуживают в его глазах разве что презрения. Что касается Лафайета, то он, инстинктивно чувствуя в Бонапарте могильщика революции, тогда, в 1799 - 1800 гг., пытался заставить себя видеть в нем ее продолжателя. Именно этим в первую очередь можно объяснить письмо, направленное Лафайетом Бонапарту 30 октября 1799 г., в котором, в частности, говорилось: "Достаточно любить свободу и родину для того чтобы ваше возвращение (из Египта в Париж. - П. Ч.) наполнило меня радостью и надеждой"⁵ . Нельзя забывать и того, что Бонапарт для Лафайета был тем человеком, который способствовал освобождению его из австрийского плена.

Стоит ли удивляться, что, узнав о перевороте 18 брюмера, осуществленном Бонапартом, Лафайет принял решение самовольно вернуться на родину, где он не был семь лет. В связи с этим нелишним будет вспомнить, что контрреволюцион-

³ См. Ibid. Т. 8. Bruxelles. 1839, pp. 81 - 82.

⁴ Chambrun R. de. Les prisons des La Fayette. P. 1977, pp. 292 - 293.

⁵ Memoires, correspondance et manuscrits. T. 8, pp. 293, 322, 325.

стр. 69

ный переворот 18 брюмера был осуществлен под прикрытием революционной фразеологии, под лозунгом "возвращения к истокам", Лафайет был не единственным, кто в первый момент попался на удочку этой фразеологии. В конце концов семь лет он был оторван от Франции и не имел достоверной информации о происходивших там событиях. В письме жене, отправленном незадолго до отъезда на родину, Лафайет так изложил волновавшие его чувства: "Закончить революцию ко всеобщему благу, повлиять на принятие мер, полезных моим соотечественникам, упрочить свободу, залечить раны, воздать должное мученикам великого дела - вот цели, которые я себе ставлю и достижение которых успокоит мое сердце! Но я не намерен целиком погрузиться в политическую жизнь; я лишь сделаю попытку, и затем, клянусь честью, моей любовью к Вам и тенями тех, кого мы оплакиваем, что ничто в мире не будет более в состоянии заставить меня отказаться от моего давнишнего плана полностью уйти в частную жизнь и провести в ней вместе с Вами остаток дней".

Прибыв в Париж, Лафайет уведомил о своем возвращении Бонапарта, направив ему такое письмо: "Гражданин консул! С того времени, когда, благодаря Вам, ольмюцкие узники освободились из своего заключения, и до того, когда свобода моего отечества наложила на меня относительно Вас важные обязательства, я еще мирился с продолжением моей опалы, которая не соответствовала более государственным интересам. Сегодня я прибыл в Париж. Прежде чем даже увидеться здесь с моими друзьями, я считаю своим долгом уведомить Вас о моем возвращении, Я делаю это вовсе не из-за сомнений в своем праве быть на месте, когда Республика утверждается на достойных ее основаниях, но исключительно ради исполнения своего долга выразить Вам еще раз мою благодарность"⁶ .

Когда Бонапарт получил это письмо, он пришел в негодование. "Наполеон, - вспоминал его личный секретарь М. Бурьенн, - вначале очень плохо отнесся к тому, что апостол американской свободы вернулся (во Францию. - П. Ч.) без паспорта"⁷ . Сьейес и Талейран, удержавшиеся и при новом режиме, поспешили посетить Лафайета и попытались убедить его немедленно покинуть пределы Франции. Лафайет сухо ответил им, что скорее даст посадить себя в тюрьму, чем согласится уехать.

Некоторое время Бонапарт колебался относительно того, как ему поступить с Лафайетом, но так и не решился подвергнуть его аресту. Он избрал другую тактику - полного игнорирования бывшего главнокомандующего Национальной гвардией, которому было запрещено показываться в Париже и который уединился в фамильном замке Лагранж. Но давно известно: если вас демонстративно не замечают, значит вами всерьез интересуются. Случай с Лафайетом не был исключением. За ним внимательно следили глаза и уши Ж. Фуше, бывшего якобинца, возглавившего политическую полицию нового режима. Ничего предосудительного в поведении Лафайета, однако, не было замечено, и Бонапарт, предпринимавший после переворота 18 брюмера попытки привлечь на свою сторону некоторых оставшихся в живых деятелей 1789 г., начал подумывать об установлении контактов с Лафайетом. В качестве первого шага к примирению он приказал вычеркнуть его имя из "списка эмигрантов" и снял запрет на въезд Лафайета в столицу.

Первая встреча Лафайета с Бонапартом произошла на одном из официальных приемов в июле 1800 года. Она была мимолетной, и о ее содержании почти ничего не известно. Некоторое время спустя Лафайет встретил в приемной Талейрана человека, удивительно похожего на первого консула. Это был его брат, Жозеф Бонапарт, человек либеральных воззрений, с которым у Лафайета с первой же встречи установились доверительные отношения. Ж. Бонапарт пригласил Лафайета принять участие в праздновании по случаю заключения 30 сентября 1800 г. нового торгового договора с Соединенными Штатами Америки. Там произошла вторая, более продолжительная встреча Лафайета и первого консула. Присутствовавшие с интересом разглядывали Лафайета, прогуливавшегося под руку с Бонапартом и о чем-то оживленно беседовавшего с ним.

⁶ Ibid., pp. 323 - 324; Т. 9. Bruxelles. 1839, p. 14.

⁷ Memories de M. de Boumenne, ministre d'Etat, sur Napoleon, la Directoire, le Consulat, l'Empire et la Restauratiou. T. 5. P. 1830, p. 61.

стр. 70

"Вы, должно быть, нашли французов очень охладевшими к свободе?" - спросил Лафайета Бонапарт. "Да, но они более созрели для пользования ею". "Ваши парижане пресытились ею,.. - возразил первый консул, - Уверяю вас, лавочники ее больше не хотят". "Я не знаю еще всех преступлений и жестокостей, которые опозорили самое имя "свобода", но, повторяю, французы более чем когда-либо способны оценить свободу, и они ждут ее от вас", - заключил Лафайет. Бонапарт перевел разговор на другую тему - об Американской революции. Лафайет стал оживленно рассказывать о политической системе США, делая упор на установленную законом периодическую смену администрации. "Но вы, конечно, согласитесь, - прервал его Бонапарт, - что во Франции это было бы невозможно"⁸ . Лафайет многозначительно промолчал.

После этой встречи Лафайет начал получать частные приглашения в Тюильри. Бонапарт был подчеркнуто внимателен к нему. Он восстановил его в звании генерал-лейтенанта запаса с пенсией в 6 тыс. франков в год; была удовлетворена просьба сына Лафайета Жоржа Вашингтона, крестника первого президента США, зачислить его младшим лейтенантом в гусарский полк Г. Себастиани. В личных беседах Бонапарт интересовался мнением Лафайета о конституции Консульства, и генерал с присущей ему прямотой не скрывал, что его беспокоит чрезмерное возрастание роли исполнительной власти точно так же, как в 1791 - 1792 гг. ему представлялось опасным ее ослабление за счет власти законодательной. Он был все такой же ревнитель строгого разделения и равновесия властей. Бонапарт со снисходительной улыбкой выслушал доводы Лафайета, затем прервал его: "Что же вы хотите? Вы же знаете, что Сьейес везде создал только тени: тень законодательной власти, тень юридической власти, тень правительства. Нужно было внести во все это суть... Ну, так я это и сделал"⁹ .

Всякий раз, когда Бонапарт встречался с Лафайетом, у них не обходилось без мелких стычек по тем или иным политическим вопросам. Это подтверждает и секретарь Бонапарта де Бурьенн¹⁰ . Однако до поры до времени оба демонстрировали внешнюю симпатию друг к другу. Однажды в разговоре между ними зашла речь о начальном этапе революции, когда Лафайет был одним из ее режиссеров, а Бонапарт находился в числе неизвестных статистов. "Вы свергли самую сильную монархию из всех, какие тогда существовали в Европе, - сказал Лафайету Бонапарт. - Это было прекрасное и смелое предприятие. Но вы совершили большую ошибку, решив сохранить в этой революции старую династию"¹¹ .

Диктатора, задумавшего основать собственную династию, пока забавляли беседы с упрямым республиканцем. Может быть, ему импонировала смелость суждений собеседника? Редко кто мог позволить себе такой тон в обращении с человеком, объявившим себя пожизненным консулом.

Покушение на Бонапарта 23 декабря 1800 г. на улице Сен-Никез побудило Лафайета нанести ему визит вежливости. В ходе беседы Бонапарт попытался в очередной раз привлечь Лафайета на свою сторону. Он сообщил ему о полученном письме претендента на французский престол графа Прованского, объявившего себя Людовиком XVIII. В письме граф призывал Бонапарта возвести его на трон предков. "Они обещают за это воздвигнуть мне монумент, на котором я буду изображен возвращающим корону королю, - говорил Бонапарт Лафайету. - Я ответил, что мне было бы страшно стоять на таком пьедестале... Возвратить им власть было бы с моей стороны самой позорной низостью... Вы можете не одобрять моего правления, можете считать меня деспотом, - продолжал консул, - но все увидят, и вы в том числе, работаю ли я для себя или для блага будущих поколений... И могу ли я, руководитель нового движения, я, которого Революция, вы и все другие патриоты выдвинули на занимаемый мною пост, могу ли я отдать власть тем людям, которые жаждут только мщения"¹² . Эту тему Бонапарт развил при следующей

⁸ Memoires, correspondance et manuscrits. T. 9, pp. 29 - 30.

⁹ Цит. по: Chanson P. Lafayette et Napoleon: un duel historique ignore. Lyon-P. 1958, p. 107.

¹⁰ Memoires de M. de Bourrienne. T. 4. P. 1830, pp. 367 - 370; t. 5, pp. 59 - 62.

¹¹ Memoires, correspondance et manuscrits. T. 9, p. 52.

¹² Цит. по: Latzko A. Le general Lafayette. P. 1935, p. 334.

стр. 71

встрече с Лафайетом. "Меня сильно ненавидят государя Европы и их окружение, - сказал он, - но их ненависть ко мне ничто в сравнении с той, которую они питают к вам".

Несмотря на внимание, оказываемое ему первым консулом, Лафайет проникался к Наполеону все большим недоверием. Однажды Бонапарт сделал Лафайету предложение стать сенатором. "Я предпочитаю вести частную жизнь", - отрезал Лафайет. "Прощайте, генерал Лафайет", - раздосадовано завершил беседу Бонапарт¹³ .

В связи с подписанием 28 марта 1802 г. Амьенского мирного договора между Францией, Англией, Испанией и Голландией Лафайет нанес визит своему старинному знакомому лорду Корнуоллису, прибывшему с официальной миссией в Париж. Вместе с лордом Лафайет побывал у Ж. Бонапарта. Вскоре при встрече с первым консулом Лафайет вынужден был выслушать нотацию. Отозвав его в сторону, Бонапарт сказал: "Лорд Корнуоллис находит, что вы неисправимы. - В чем? - парировал начало атаки Лафайет, - в моей любви к свободе? Но что могло бы заставить меня изменить мои убеждения? Преступления и жестокости террористов? Но ведь это могло побудить меня лишь еще более возненавидеть режим самовластия и еще сильнее проникнуться убеждением в справедливости моих принципов. - Но вы говорили с лордом Корнуоллисом о ыаших делах. - Решительно не помню, но никто, разумеется, не стоит далее от мысли чернить перед английским посланником положение наших дел, нежели я. Однако если бы он спросил меня: считаю ли я существующий у нас режим свободным, я ответил бы ему - нет, хотя с гораздо большим удовольствием сказал бы это всякому другому, нежели ему.

- Я должен вас предупредить, генерал Лафайет, - ледяным тоном заметил Бонапарт, - что ваша манера выражаться о политике правительства дает возможность нашим врагам опираться на авторитет вашего имени. - Но что же я могу поделать, - отвечал Лафайет. - Я веду частную жизнь и не вмешиваюсь в государственные дела. Но всякий раз, когда меня спрашивают, соответствует ли ваш режим исповедуемым мною принципам, я отвечаю - нет. Я могу, конечно, заставить себя быть осторожным, но, генерал, я не желаю быть ренегатом. - Что вы подразумеваете под самовластием?.. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что при том состоянии, в котором я нашел Францию, я вынужден был прибегать и к исключительным мерам. - Не в этом дело, - отвечал Лафайет... - Я сожалею и сокрушаюсь об общем направлении вашего режима. Да, генерал, об общем его направлении. - Чтобы как-то завершить беседу, принявшую резкую тональность, Бонапарт примирительно сказал: - До сих пор я говорил с вами как глава правительства и в таковом качестве имел достаточно оснований выражать свое недовольство вами; но как частное Лицо я удовлетворен, потому что, как бы вы ни осуждали действия правительства, вы, по-видимому, расположены лично ко мне"¹⁴ . Лафайет не стал разубеждать первого консула, поспешившего отойти от него.

Отношения между Лафайетом и Бонапартом окончательно расстроились после того, как первый на плебисците 2 августа 1802 г. проголосовал против учреждения для Бонапарта должности пожизненного консула и открыто осудил это как покушение на демократию и свободу. На выданном ему избирательном бюллетене Лафайет не ограничился словом "нет" и добавил: "Я не могу голосовать за подобное учреждение до тех пор, пока политическая свобода не будет достаточно гарантирована. Я отдам свой голос Наполеону Бонапарту только после того, как это произойдет"¹⁵ . Лафайет не удовольствовался и записью на бюллетене. Он направил Бонапарту письмо, в котором писал: "Невозможно, чтобы Вы, генерал, человек столь неординарный, с которым никто не может сравниться, желали, чтобы результатом Революции, результатом стольких жертв, побед, потоков крови, потрясений и подвигов явился режим самовластия. Французский народ слишком хорошо узнал свои права, чтобы совершенно о них забыть... Для меня же речь идет о

¹³ Memoires, correspondence et manuscrits. T. 9, pp. 51 - 52, 59.

¹⁴ Mauris A. Adrienne, ou la vie de Madame de La Fayette. P. 1960, p. 470; Chanson P. Op. cit., pp. 140 - 144; Memoires, correspondance et manuscrits. T. 9, p. 62 - 90.

¹⁵ Цит. по: Latzko A. Op. cit., p. 336.

стр. 72

принципах всей моей жизни, и я отказываюсь присоединить свой голос до тех пор, пока не будет учреждена, на достойных нации и Вас основаниях, конституция". О реакции Бонапарта на письмо Лафайета сообщает Бурьенн: "Он нетерпеливо прочитал его письмо и сказал мне: "Я вам уже говорил, что мсье де Лафайет - политический мономан. Упрямец! Он меня не желает понять и тем самым раздражает, тем более что это честный человек. А ведь я хотел сделать его сенатором, но он отказался. Честное слово, тем хуже для него. В конце концов я прекрасно обойдусь и без его голоса"¹⁶ .

"Нет" на плебисците означало для Лафайета окончательный разрыв с Бонапартом. "Я рассорился с Наполеоном со времени моего голосования против учреждения пожизненного консульства и не мог принимать какого-либо участия в деспотическом правительстве,.." - писал впоследствии Лафайет. Бонапарт не сразу принял вызов, он словно не замечал выпадов Лафайета. В чем тут дело? Скорее всего в нежелании действительно выглядеть в тот момент деспотом. Ведь удушение революции проводилось под прикрытием отвлекающей фразеологии, а само существование Лафайета как бы символизировало собою тот факт, что свобода во Франции все еще существует. Правда, Бонапарт попытался убрать Лафайета из страны, предложив ему через Талейрана пост французского посла в США. Однако Лафайет отказался от сомнительной в его глазах чести представлять страну, в которой попраны права граждан и преданы забвению идеалы революции. В качестве формального предлога для отказа Лафайет сослался на слабое здоровье жены.

Разгневанный Бонапарт послал в Лагранж генерала М. Дюма, бывшего в первые годы революции помощником Лафайета в штабе Национальной гвардии, с целью получения объяснений от строптивца. Дюма передал Лафайету слова консула: "Никто и не думает о тирании, а генерал Лафайет, судя по всему, принимает меня за тирана". Лафайет не замедлил с откровенным ответом. Радушно приняв в замке своего давнего соратника, он просил передать Бонапарту: "Удаление от дел составляет максимум возможной для меня уступчивости; если Бонапарт будет служить делу свободы, он может быть уверен в моей ему преданности, но я не желаю ни признавать самодержавия, ни тем более самому быть его прислужником"¹⁷ .

Когда в 1803 г. Бонапарт уступил США французскую колонию Луизиану, Лафайет неожиданно для себя получил приглашение от своего старого друга президента Т. Джефферсона занять пост губернатора нового североамериканского штата. Джефферсон сообщил Лафайету, что правительство США в знак признания его заслуг перед Американской революцией дополнительно готово предоставить в его личное владение 12 тыс. акров земли в Луизиане. Лафайет вежливо отклонил эти лестные предложения, опять-таки сославшись на нездоровье жены.

Очередной укол самолюбию Бонапарта был нанесен отказом Лафайета принять только что учрежденный им орден Почетного легиона высшей степени, выхлопотанный ему стараниями Ж. Бонапарта. Всю свою накопившуюся неприязнь к упрямцу Бонапарт перенес на его сына, который храбро сражался в Итальянской армии и дважды был ранен. Генерал Себастиани неоднократно представлял Жоржа Вашингтона де Лафайета к повышению в чине, и всякий раз Бонапарт собственноручно вычеркивал его имя из списка кандидатов на очередное звание. При этом Бонапарт при каждой личной встрече не забывал поинтересоваться у Лафайета успехами его сына, засидевшегося в лейтенантах. Как видно, и великие могут быть мелочными. Не помогли даже настойчивые ходатайства генерала Э. Груши, которому лейтенант Лафайет спас жизнь в сражении при Эйлау в феврале 1807 г. (он получил пулю, предназначавшуюся Груши). Сын Лафайета был едва ли не самым пожилым лейтенантом во французской армии и, видя такое к себе отношение, не чаял, как бы поскорее выйти в отставку, что ему в конечном счете и удалось осуществить. Наполеон легко подписал соответствующее прошение.

После провозглашения империи в 1804 г. Лафайет практически перестал выезжать из своего замка. Однако Наполеон не утратил интереса к Лафайету. О том,

¹⁶ Memoires, correspondence et manuscrits. T. 9, pp. 66 - 68; Memoires de M. de Bourrienne. T. 4, p. 370.

¹⁷ Memoires, correspondance et manuscrits. T. 9, p. 37.

стр. 73

что происходит в Лагранже, он время от времени узнавал от Футе и Савари, которые пытались даже выкрасть бумаги Лафайета и его мемуары. На одном из заседаний Государственного совета о чем-то задумавшийся император вдруг произнес: "Да, господа... Как все изменилось во Франции! Я знаю лишь одного человека, который не изменился. Это - Лафайет. Он никогда не отступал от своей линии. Вы его видите постоянно спокойным. Уверяю вас, он всегда готов все начать сначала"¹⁸ .

Император не ошибался. Лафайет в своем уединении вовсе не думал складывать оружие. У него в Лагранже бывали гости, среди которых осведомители зафиксировали генералов Ж. Б. Бернадота и Ж. В. Моро, поляка Т. Костюшко, других генералов, сенаторов, явных и тайных противников Бонапарта. Не случайно, когда в начале 1804 г. был раскрыт заговор Ш. Пишегрю, Ж. Кадудаля и др., полиция заготовила приказ об аресте Лафайета. Арест не состоялся благодаря вмешательству Ж. Бонапарта. "Не опасайтесь, - заявил Жозеф Наполеону и Фуше, - там, где замешаны аристократы и короли, вы не найдете Лафайета".

Лафайет действительно не имел ничего общего с роялистами. Но он вполне разделял взгляды таких людей, как Ж. В. Моро и К. Ф. Мале, представлявших республиканскую оппозицию бонапартистскому режиму. С Моро, бывшим командиром батальона Национальной гвардии, у Лафайета были давние дружеские отношения. При личных встречах они обсуждали возможные планы действий в случае падения или смерти Наполеона. На одной из встреч зашла речь об активизации противников императора справа и слева, т. е. роялистов и бывших якобинцев. "В случае неожиданного кризиса, например, смерти Бонапарта, - говорил Лафайет, - роялисты и якобинцы были бы в большей готовности, чем мы. Поэтому мы тоже должны организоваться"¹⁹ . Когда в феврале 1804 г. Моро был арестован, Лафайет демонстративно посетил его в тюрьме. Он постоянно навещал членов семьи Моро, пока тот находился в заключении, и оказывал им материальную помощь. Когда два года спустя Моро был выслан в США, Лафайет снабдил его рекомендательными письмами к своим влиятельным американским друзьям.

Другим частым гостем и собеседником Лафайета был будущий король Швеции, в то время маршал наполеоновской армии Бернадот, который испытывал тайную неприязнь к своему шефу. О его антипатии к Наполеопу знали тогда немногие, и среди них Лафайет. "Если бы однажды, - сказал как-то Бернадот Лафайету, - Моро, вы и я упали бы вместе из облака на Вандомскую площадь со шпагами в руках,., то, кто знает, не закончилось ли бы все это революцией?" Перед отъездом в Швецию, где вскоре ему предстояло стать королем Густавом XIV, Бернадот посетил Лафайета и, прощаясь, сказал: "То, что вы живы, это поистине чудо"²⁰ .

Все эти годы между Лафайетом и Наполеоном продолжалась невидимая дуэль: с одной стороны, безоружный пенсионер, сильный лишь верой в свои идеалы; с другой - повелитель Западной Европы. "Победитель при Фридланде, Аустерлице и Ваграме, который в течение пятнадцати лет сокрушал всякое сопротивление, должен был выносить, не говоря ни слова, вызывающую дерзость "простака", который, словно терпеливый гриф, ожидал падения огромной империи", - отмечал один из биографов Лафайета. "Пока вы живы, генерал, я не теряю веры в человечество"²¹ , - писала Лафайету Ж. де Сталь, высланная Наполеоном за пределы Франции.

В рождественскую ночь 1807 г. Лафайета настиг страшный удар, надолго лишивший его душевного равновесия. Он потерял своего самого верного друга, 34 года сопровождавшего его по жизненному пути. В возрасте 48 лет умерла его жена Адриенна, здоровье которой было серьезно подорвано тяжелыми лишениями, выпавшими на ее долю в годы, когда ее муж считался у себя на родине государственным преступником. Выйдя из французской тюрьмы в январе 1795 г., Адриенна немедленно устремилась к мужу, томившемуся в австрийской тюрьме. Она добилась

¹⁸ Latzko A. Op. cit, p. 337.

¹⁹ Mauris A. Op. cit., р. 484; Memoires, correspondence et manuscrits. T 9 pp. 77 - 78.

²⁰ Chanson P. Op. cit, p. 162; Memoires, correspondance et manuscrits. T. 9. p. 185.

²¹ Latzko A. Op. cit, pp. 338, 340.

стр. 74

от императора Франца разрешения разделить участь Лафайета и провела с ним два года в Ольмюцской крепости, поразив этим поступком современников. После смерти жены Лафайет вплоть до конца 1812 г. жил в совершенном уединении. Лишь поражение Наполеона в России и приближавшийся крах империи пробудили у него интерес к жизни.

Попытка переворота, предпринятая в октябре 1812 г. генералом Мале, вновь привлекла внимание спешно вернувшегося в Париж Наполеона к Лафайету. Имя его давно уже мелькало в полицейских донесениях. Агенты Фуше указывали на него как на активного участника первого заговора генерала Мале²² . Он фигурировал в списках заговорщиков в качестве одного из трех будущих консулов, наряду с высланным из Франции генералом Моро²³ . Теперь, в ноябре 1812 г., министр полиции Савари внес Лафайета в список лиц, подлежавших аресту. Но вернувшийся из России император вычеркнул Лафайета из списка.

Поражение французской армии в "битве народов" 16 - 18 октября 1813 г. под Лейпцигом вселило в Лафайета надежду на падение бонапартистской диктатуры и беспокойство по поводу намерений антифранцузской коалиции. Он поспешил в Париж. "Я не мог бы спокойно жить в Лагранже во время вторжения союзников. Я мечтал о национальном восстании против внутреннего деспотизма"²⁴ - писал Лафайет Джефферсону 14 августа 1814 года.

31 марта 1814 г. союзники вступили в Париж. Было сформировано правительство во главе с Талейраном. Те, кого Наполеон возвысил и обогатил, теперь предавали своего проигравшего хозяина и перебегали в лагерь победителей. Маршалы М. Ней и А. Массена требовали от императора отречения. Маршал О. Мармон, имевший в своем распоряжении боеспособный корпус, отказался прийти на помощь осажденному Парижу. Лишь маршал А. Макдональд остался верен императору. Ему-то и вручил Наполеон свою шпагу, бывшую с ним еще в Египетском походе: "Возьмите ее на память; я не могу предложить вам ничего другого"²⁵ . 4 апреля 1814 г. Наполеон подписал акт отречения, а 13-го попытался покончить с собой...

Не без влияния царя Александра I 4 июня 1814 г. была принята т. н. Конституционная хартия, закреплявшая многие важные результаты революции (отмену сословных привилегий аристократии, всеобщее налогообложение, свободу личности, неприкосновенность распроданных в годы революции церковных и эмигрантских земель, перешедших в руки буржуазии и зажиточного крестьянства и т. д.) и по существу превращавшая Францию в конституционную монархию с двухпалатным парламентом. Однако после того как союзники покинули Францию, роялистская контрреволюция подняла голову. Лафайета спасла от расправы широко известная личная симпатия к нему Александра I и короля Пруссии Фридриха-Вильгельма III. Правда, враги развязали против него травлю в печати, он собирался ответить, но известие о высадке Наполеона на побережье Франции с отрядом солдат изменило его намерения.

Ничего хорошего от возвращения Наполеона для измученной и униженной страны он не ждал. Игра Бонапарта в демократию в период "ста дней" уже не могла ввести Лафайета в заблуждение. "Что касается меня, - писал Лафайет, - то я не верил в его (Наполеона. - П. Ч.) обращение в другую веру"²⁶ . Лафайет не изменил своего мнения даже после того, как император отменил цензуру и поручил Б. Констану, ставшему его личным секретарем, составить "дополнительный акт" об учреждении парламента. Принц Жозеф при личной встрече пытался убе-

²² La Police secrete du Premier Empire. Bulletins qoutidiens adresses par Fouche a l'Empereur. Nouvelle serie. T. IV: 1808 - 1809. P. 1963, pp. 244, 249, 277; T. V: 1809 - 1810. P. 1964, pp. 82 - 83.

²³ Туган-Барановский Д. М. Наполеон и республиканцы. Саратов. 1980, с. 120, 121, 129. Был ли Лафайет осведомлен о планах Мале, неизвестно. Никаких указании на это в бумагах Лафайета нет, кроме лестного отзыва о расстрелянном Наполеоном генерале: "Храбрый Мале,.. бывший республиканец, в течение многих лет боролся против императорского деспотизма" (Memoires, correspondence et manuscrits. Т. 9, p. 181).

²⁴ Memoires, correspondance et manuscrits. T. 10. Bruxelles. 1839, p. 11.

²⁵ Latzko A. Op. cit., p. 343.

²⁶ Memoires, correspondance et manuscrits. T. 9, pp. 195 - 196.

стр. 75

дить Лафайета в том, что его брат отныне желает для Франции только свободы, но старый генерал не разделял его оптимизма. "Каково бы ни было мое преклонение перед гением императора, и какова бы ни была моя личная к нему благодарность, - ответил Лафайет Ж. Бонапарту, - я всегда считал, что его режим несовместим со свободой моего отечества, и в последний год его правления горячо желал народного восстания одновременно против внешнего нашествия и против внутреннего деспотизма"²⁷ .

Вскоре после этой встречи в газете "La Moniteur" появился текст конституционного акта об учреждении в парламенте, кроме палаты пэров, палаты представителей. Не сразу, но Наполеон дал свою санкцию на проведение выборов в последнюю. 8 мая 1815 г. Лафайет был избран в парламент. Последний раз он заседал в Национальном собрании 23 года назад. Как и в июле 1789 г., он и теперь был избран вице-председателем палаты. Председателем стал Ж. Д. Ланжюине, также бывший член Учредительного собрания 1789 года. 7 июня 1815 г. Наполеон открыл первую сессию вновь избранного парламента. По окончании заседания произошла встреча императора и Лафайета. Между ними состоялся короткий разговор. "Вот уже двенадцать лет, как я не имел удовольствия видеть вас, - начал Наполеон. - Да, сир, прошло столько времени, - сухо ответил Лафайет. - Я нахожу вас помолодевшим. Деревенский воздух пошел вам на пользу, - миролюбиво продолжал император. Ответ Лафайета прозвучал почти невежливо: - Да, сир, мне он пошел на пользу" ("Я не мог ответить ему комплиментом, так как он очень изменился, и черты его лица были искажены"²⁸ , - писал Лафайет 8 июня 1815 г. своим родным).

Сразу же после начала заседаний палаты представителей Наполеон отправился в Действующую армию, изготовившуюся к сражению с войсками антифранцузской коалиции в районе Ватерлоо. Сражение произошло 18 июня 1815 г. и завершилось разгромом Наполеона. Вернувшись в Париж, император потребовал предоставления ему неограниченных полномочий под предлогом отражения внешней угрозы. Он принял решение распустить палату представителей и установить "временную военную диктатуру". Об этом доверительно сообщил Лафайету Фуше (герцог Отрантский), давно уже предавший, как и Талейран, своего хозяина.

В литературе встречается мнение, будто в драматические дни конца июня 1815 г. Лафайет действовал заодно с Футе. Конечно, и Фуше и Лафайет были заинтересованы в уходе Наполеона с политической сцены. Однако их политические взгляды, их нравственный облик были несовместимы. Лафайет мог не принимать бонапартизма, но он уважал лично Наполеона. Люди же типа Фуше или Талейрана, не имевшие ни политических принципов, ни моральных, всегда внушали Лафайету устойчивое отвращение. После Ватерлоо он мечтал, как и весной 1814 г., поднять национальное народное восстание под давно забытыми республиканскими лозунгами. Фуше в своих мемуарах говорит о решающей роли Лафайета в событиях последних дней июня 1815 г. в Париже. Он называет его одним из "вождей" патриотической партии"²⁹ .

Лафайет добился экстренного созыва 21 июня палаты представителей и с трибуны парламента стал горячо убеждать своих коллег: "Настал момент всем нам объединиться вокруг старого трехцветного знамени 89-го года, знамени свободы, равенства и общественного порядка. Только под этим знаменем мы сможем противостоять иностранным притязаниям и внутренним попыткам"³⁰ . Игнорируя волю Наполеона, Лафайет предложил принять декрет о том, что палата заседает постоянно. Он потребовал объявить изменником родины всякого, кто попытается совершить акт насилия в отношении палаты представителей. Антинаполеоновская направленность последнего предложения Лафайета была очевидна для всех депутатов. Энтузиазм Лафайета постепенно наэлектризовал палату, поначалу безучастно внимавшую призывам новоявленного Дон Кихота. Последнее его предложение было

²⁷ Ibid., p. 313.

²⁸ Chanson P. Op. cit., pp. 277 - 278; Mauris A. Op. cit., p. 526; Memoires, correspondence et manuscrits. T. 10, pp. 32 - 33.

²⁹ Les Memoires de Fouche. P. 1945, pp. 469, 494.

³⁰ Memoires, correspondance et manuscrits. T. 9, p. 354.

стр. 76

встречено аплодисментами. "С этой минуты, - отмечает русский биограф Лафайета, - дело Наполеона было безвозвратно проиграно"³¹ . Это признал на о-ве Св. Елены и сам экс-император: "Поднятое им (Лафайетом. - П. Ч.) восстание палаты было причиной полного провала"³² .

Получив известие о том, что палата представителей почти единогласно вотировала предложения Лафайета, Наполеон пришел в негодование, но воздержался от каких-либо мер. Он лишь обронил: "Лафайет объявил мне войну"³³ . Император находился перед трудным выбором: подчиниться воле палаты или развязать гражданскую войну в столице, окруженной противником. Его ближайшие соратники недоумевали. Что с императором? Почему он бездействует? Никто из них не знал, что Наполеон перестал верить в свою звезду. В последний раз она ему светила в первомартовскую ночь, когда он высадился на французский берег в районе бухты Жуан в надежде совершить невозможное - восстановить империю и вновь сделаться властелином Западной Европы. Теперь же, после Ватерлоо, он совершенно утратил всегда присущую ему энергию. Намерение распустить палату и установить диктатуру было последним ее всплеском.

Императорскую корону попытался спасти младший брат Наполеона Люсьен, тот самый, которого отвергла в свое время красавица Виржипия де Лафайет, младшая дочь генерала. Л. Бонапарт явился на заседание палаты и призвал ее сплотиться вокруг императора. Судьба Наполеона - это судьба Франции, сказал он с трибуны, упрекая депутатов в забвении ими их долга перед императором. Люсьену ответил Лафайет: "Это чудовищно! Как смеете вы обвинять нас в нарушении долга в отношении Наполеона и утрате чести! Вы что, забыли все то, что мы сделали для него? Неужели вы забыли, что прах наших детой и наших братьев свидетельствуют о нашей верности ему повсюду - и в песках Африки, и на берегах Гвадалквивира и Вислы, и в снежных пустынях Московии? За последние десять лет три миллиона французов лишились жизни ради одного человека, который и теперь еще намерен сражаться со всей Европой? Довольно! Мы достаточно сделали для него! Теперь наш долг повелевает нам спасать нашу родину"³⁴ .

Лафайет закончил свою страстную речь обращением к обескураженному Люсье-ну: "Идите к вашему брату и скажите ему, что лишь путем отречения от престола он может спасти Францию. Скажите ему, что к этому принуждает его сама судьба"³⁵ . Точно так же, как измена маршала Мармона предрешила первое отречение императора в Фонтенбло 4 апреля 1814 г., а нерешительность Груши предопределила поражение при Ватерлоо, публичная атака Лафайета ускорила окончательное падение Наполеона. На следующее утро собравшаяся палата шумела, как встревоженный улей. Наполеон все еще не подписал акта отречения. Лафайет направил секретарю императора записку, в которой известил о своем намерении лично явиться к Наполеону и низложить его именем избранных представителей нации. На размышление императору давался час³⁶ . Получив записку, Наполеон подписал составленный заранее акт отречения и 22 июня 1815 г. навсегда покинул свой дворец.

25 июня из Парижа навстречу лавине союзных войск выехали две кареты. В них находились шесть человек, в том числе Лафайет, генерал Себастиани и герцог де Ларошфуко-Лианкур. Они были посланы палатой представителей с особой миссией - вступить в контакт с руководителями антифранцузской коалиции для предварительных переговоров о заключении перемирия. Кареты продвигались с большим трудом. Их останавливали буквально на каждом шагу, с недоверием рассматривали бумаги. Одиннадцать суток провели в пути французские делегаты, прежде чем достигли штаб-квартиры союзников в Хагенау. Там их ожидало первое разочарование. Александр I, высказав свою неизменную симпатию лично к Лафайету, тем не менее отказался вступить с ним в официальные переговоры, сославшись

³¹ Богучарский В. Я. Маркиз Лафайет - деятель трех революций. М. 1899, с. 214.

³² Memorial de Sainte-Helene. P. 1968, p. 318.

³³ Memoires correspondence et manuscrits. T. 9, p. 346.

³⁴ Latzko A. Op. cit., p. 354.

³⁵ Богучарский В. Я. Ук. соч., с. 215.

³⁶ Chanson P. Op. cit., р. 336; Memoires, correspondence et manuscrits. T. 10 p. 56.

стр. 77

на необходимость получить на это согласие союзников. Под тем же предлогом французских представителей отказались допустить к другим лидерам антифранцузской коалиции. А генералы союзных армий спешили первыми вступить в Париж. Удрученные делегаты возвратились в столицу в обозе союзников. Туда же направились и одержимые жаждой мести Бурбоны.

По возвращении в Париж Лафайет обнаружил, что Фуше, бывший ревностный якобинец, член Конвента, голосовавший за казнь Людовика XVI, затем ставший министром полиции Наполеона, превратился теперь в подобострастного лакея при Людовике XVIII. Вместе с Талейраном он немало содействовал унизительной капитуляции Франции³⁷ . Именно с этими людьми, а не с Лафайетом и его единомышленниками, предпочли иметь дело победители. Правда, Александр I поручил графу И. Каподистрии поддерживать постоянный контакт с Лафайетом, но это было проявлением вежливости, а не политическим шагом. Поощряемый интервентами, Людовик XVIII 8 июля 1815 г. распустил палату представителей. Лафайет вновь уединился в Лаграпже.

... 1819 год. Бонапарт на затерянном в Атлантике острове завершает с помощью графа Э. Лас Каза работу над своими воспоминаниями. "Memorial de Sainte- Helene" пронизывает едва скрываемая горечь. Вчерашний властелин морально сломлен; теперь его заботит лишь одно - оправдаться в глазах соотечественников и свести счеты с бывшими соратниками, предавшими его, - Талейраном, Фуше и многими другими. Поверженному императору остается жить менее двух лет. Будто предчувствуя приближение конца, Наполеон торопится завершить свой труд. У него уже нет будущего. Все его мысли и чувства - в прошлом.

В это самое время Лафайет, избранный вопреки яростному сопротивлению реакции в палату депутатов, возобновляет борьбу. С парламентской трибуны он во весь голос отстаивает попранные свободы, призывая к революции: "Сегодня, как и тридцать лет назад, Франция все еще не обрела свободы... Революция - это победа права над привилегией; революция - это эмансипация и развитие человеческих способностей, это возрождение народов... Роялисты хотят окончательно покончить с началами свободы. С ними возможен только один способ разговора - из дула ружья"³⁸ . Лафайет устремлен в будущее, ни в чем не поступившись убеждениями своей революционной молодости. "Его вера в триумф Свободы может быть сравнима с верой набожного человека в загробную жизнь", - говорила о нем мадам де Сталь³⁹ . "Правда, он всегда был односторонен, но односторонен, как магнитная стрелка, указывающая всегда на север и никогда, хотя бы для разнообразия, на юг или на восток", - добавлял Г. Гейне⁴⁰ .

В 1820-е годы Лафайет станет признанным вождем карбонариев, а в 1830 г. - одним из руководителей Июльской революции. Испытав разочарование от ее результатов, он сделает еще один шаг влево и завершит свой жизненный путь в рядах буржуазных республиканцев, будущих деятелей революции 1848 года.

Лафайет и Наполеон. Две жизни - две судьбы, олицетворяющие собой зарю и закат Французской буржуазной революции конца XVIII века. Их жизненные линии не раз пересекались, но никогда не могли совпасть: несовместимыми оказались их политические принципы и нравственные идеалы.

³⁷ Детали секретных переговоров с Людовиком XVIII и герцогом Веллингтоном сообщает сам Фуше (Les Memoires de Fouche, pp. 500 - 502, 510 - 517).

³⁸ Memoires, correspondence et manuscrits. T. 10, pp. 104, 213 - 214; Богучарский В. Я. Ук. соч., с. 219.

³⁹ Stael de. Consideration sur les principaux evenements de la Revolution Francaise. T. 1. P. 1818, pp. 270 - 271.

⁴⁰ Гейне Г. Собр. соч. Т. 5, М. 1958, с. 263.

Постоянный адрес данной публикации: