("Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), Партиздат, 1932 г.)

I

По поводу переписки Маркса и Энгельса Ленин писал: "Перед читателем проходит с поразительной живостью история рабочего движения всего мира - в самые важнейшие моменты и в наиболее существенных пунктах. Еще ценнее история политики рабочего класса. По самым различным поводам, в разных странах старого мира и в новом мире, в различные исторические моменты Маркс и Энгельс обсуждают наиболее принципиальное относительно постановки вопросов о политических задачах рабочего класса". Ленин, подчеркивая, что изучение переписки показывает "глубочайшее понимание коренных преобразовательных целей пролетариата и необыкновенно гибкое определение данных задач тактики с точки зрения этих революционных целей и без малейших уступок оппортунизму или революционной фразе"¹ . Эта ленинская оценка полностью относится к вышедшему тому "Архива Маркса и Энгельса", содержащему переписку Маркса и Энгельса с Бебелем, Либкнехтом, с Каутским и др.

Этот том содержит целый ряд важнейших высказываний Маркса и Энгельса по вопросам теоретической экономии, философии, истории. Однако в первую очередь этот том дает чрезвычайно богатый материал для характеристики Маркса и Энгельса как политических руководителей рабочего движения, как пролетарских революционеров. Переписка за период 1870 - 1886 гг. с основными работниками германской социал-демократии, прежде всего с Бебелем, чрезвычайно отчетливо выясняет борьбу, которую настойчиво и упорно вели Маркс и Энгельс за революционную пролетарскую линию. Переписка охватывает период, на который приходится поражение Коммуны, раскол с бакунистами I Интернационала, создание объединенной социалистической партии в Германии, борьба против лассальянства и дюрингианства в германской социал-демократии, введение исключительного закона, образование и раскол "рабочей партии" во Франции, деятельность "Народной воли" в России, рост германской социал-демократии в 80-х годах и обострение борьбы на два фронта, начало массового рабочего движения в САСШ и т. д. И на, всех этих этапах Маркс и Энгельс неизменно как подлинные руководители "генерального штаба" пролетариата намечают конкретные стратегические и тактические задачи, беспощадно расправляются с малейшими проявлениями оппортунизма и революционной фразы, проявляя исключительную революционную непримиримость и вызывая этим бурю протестов среди "филистеров" и мелкобуржуазных элементов, проникших в партию. "Несомненно, что критика наша многим неприятна, - писал Энгельс Бебелю, - побольше, чем от всяких некритических комплиментов, партия выигрывает от того, что за границей у нее есть люди, свободные от влияния запутанных местных условий и частных эпизодов борьбы, которые время от времени измеряют партийные события и выступления масштабом теоретических положений, действительных для современного пролетарского движения во всех странах, и отражают то впечатление, которое эти выступления производят за пределами Германии".

Ленин указывал на своеобразие периода, наступившего после поражения Коммуны (1871 - 1905 гг.). Полоса буржуазных революций на Западе была закончена, началась

¹ Ленин, т. XVII, стр. 30.

полоса "мирной" подготовки к эпохе будущих преобразований, к новой эпохе пролетарских революций. Переписка характеризует тактику Маркса и Энгельса именно в эту новую полосу. Маркс, и Энгельс проявляют величайшую гибкость, умение учесть все конкретные особенности эпохи и отдельных стран. Но при разрешении отдельных тактических вопросов движения они ни на минуту не теряют из виду общих революционных перспектив. Красной нитью через всю переписку проходит генеральная линия революционного марксизма: курс на пролетарскую революцию.

В письме к Ван-Паттону Энгельс подчеркивает, что с самого 1845 г. он и Маркс считали, что пролетариат должен будет, прежде всего, захватить в свои руки организованную политическую государственную власть и с ее помощью сломить сопротивление капиталистического класса и реорганизовать общество. Маркс и Энгельс в своей тактике учитывали своеобразие исторического этапа, подчеркивали необходимость продвижения "вширь", собирания сил пролетариата. Но вся эта работа должна была вестись именно под углом зрения создания у пролетариата "способности к практическому решению велики задач в великие дни" (Ленин). Глубочайший интерес переписки Маркса и Энгельса с основными руководителями крупнейшей пролетарской партии этого периода состоит именно в том, что она дает возможность проследить, как величайшие стратеги мировой пролетарской партии готовили германскую социал-демократию к пролетарской революции, к борьбе за диктатуру пролетариата.

Часть этих материалов, отражающих борьбу Маркса и Энгельса за пролетарскую революционную партию Германии (в том числе важнейшее "циркулярное письмо" Маркса, и Энгельса руководителям германской социал-демократии) была уже опубликована ИМЭЛ в 1931 - 1932 гг.² ; некоторые из писем были опубликованы в свое время с большим запозданием Бебелем. Однако только сейчас, когда переписка собрана вместе, представляется возможным проследить шаг за шагом линию Маркса и Энгельса в германских делах. Совершенно очевидна, кстати, необходимость сызнова взяться за написание истории германской социал-демократии, в частности ее раннего периода, на основании вновь опубликованных материалов.

На протяжении всего этого периода - особенно в 1873 г. в связи с укреплением позиций лассальянцев ("партийное руководство к несчастью насквозь лассальянское", писал Энгельс Бебелю), в 1875 г. в связи с объединением, проведенным чрезвычайно неумело и в ущерб позициям революционной социал-демократии, в 1877 г., во время борьбы с дюрингианством, в 1879 - 1880 гг. в связи с введением исключительных законов, в 80-х годах в связи с политикой с.-д. фракции, - Маркс и Энгельс неоднократно и резко выступают не только против; правых и "левых" оппортунистов, но и против ошибок руководства германской социал-демократии. И если этому руководству в этот период, в общем, и целом удавалось проводить правильную линию, то это объясняется кроме непрестанного давления снизу со стороны "великолепных" германских пролетариев непрестанной критикой и выправлением ошибок руководства со стороны представителей "генерального штаба" в Лондоне.

Известна резкая критика Марксом и Энгельсом тактики руководства в период "опрометчивого" объединения с лассальянцами, "которые сами пришли бы к вам, - как писал в 1883 г. Энгельс Бебелю, - через полгода, но пришли бы как дезорганизованная банда, без своих обанкротившихся вождей"³ . Известно, с каким успехом применяли гедисты во Франции рекомендованную Марксом тактику - в противоположность тактике Либкнехта и эйзенахцев. Она привела к разложению поссибилистов, отколу аллеманистов, приближению бланкистов к "рабочей партии" - к 1891/92 г. гедисты превращались в основное ядро, вокруг которого объединялись, все лучшие элементы рабочего движения. Но и здесь эта тактика не была доведена до конца, и поспешное объединение с мильеранистами сорвало все результаты проводившейся раньше с таким успехом тактики, намеченной Марксом, и отбросило гедистов снова назад, на положение меньшинства.

² См. "Большевик" 1931 - 1932 гг.

³ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 230.

Маркс и Энгельс никогда не прощали Либкнехту его примиренческих тенденций, которые сказались и в капитулянстве перед лассальянцами, и на последующих этапах истории германской социал-демократии. В ряде писем, возвращаясь к оценке его тактики, подчеркивая, что в "решительный момент Либкнехт, несомненно, займет правильную позицию", Энгельс указывал, что "до этого он нам доставит немало мучительных хлопот своим замазыванием, которое он принимает за дипломатию, и в которой он действительно даст нам всем много очков вперед"⁴ . Именно это поспешное объединение с лассальянцами было одной из важнейших причин усиления оппортунизма в партии. "Теперь там (в печати и на съездах) господствуют полузнайки и задают тон бывшие рабочие, превращающиеся в литераторов" - писал Энгельс Либкнехту в 1877 г. - Нравственный и интеллектуальный упадок партии ведет свое начало с момента объединения; его можно было бы избежать, ее ли бы тогда было проявлено немного больше выдержки и понимания"⁵ .

Этот "интеллектуальный" теоретический упадок партии нашел свое яркое выражение, в усилении влияния дюрингианства, которому остался, не чужд и сам Бебель. Известно, что печатание статей Энгельса в "Vorwarts" было прекращено постановлением Готского партсъезда (1877) по предложению Бебеля. Если этот теоретический разброд удалось преодолеть, то это объясняется именно идейной непримиримостью Маркса и Энгельса, которые беспощадно громили малейшее проявление не только оппортунизма, но и примиренчества к "конфузионизму" в вопросах теории. По эту борьбу Марксу и Энгельсу пришлось проводить против наиболее близко стоявших к ним в партии элементов руководства. Это наставило их еще более усилить свою бдительность. "События вроде тех, которые произошли на последнем партийном съезде, - писал Маркс Блосу, - они будут надлежащим образом использованы врагами партии за границей - все же заставили нас осторожно относиться к "партийным товарищам в Германии"⁶ .

Эта, настороженность нашла полное свое подтверждение, и период кризиса партийного руководила в 1878 - 1880 гг., с введением исключительных законов. Не может быть никакого сомнения в том, что если партия вышла на правильную дорогу, то в этом она в огромной степени обязана именно Марксу и Энгельсу. Исключительно ярким документом является в этом отношении их "циркулярное письмо" - по существу ультиматум руководителям партии, требование отказа от примиренческого отношения к оппортунизму цюрихского "созвездия" - Гехберга, Бернштейна, Шрамка - под угрозой полного разрыва с германской социал-демократией.

Маркс и Энгельс предупреждают, что "если новый партийный орган в Цюрихе примет направление, отвечающее воззрениям этих господ, если он будет буржуазным, а не пролетарским, то нам, к сожалению, не останется ничего другого, как выступить против этого публично и положить конец той солидарности с вами, которую мы проявляем до сих пор, представляя германскую партию за границей. Но до этого, надо надеяться, дело не дойдет"⁷ . С исключительной силой и резкостью Маркс и Энгельс выступают в этот период в защиту основ революционной линии партии. Когда в N 10 "Социал-демократа" появилась статья с выражением сожаления по поводу того, что в 1848 г. дело дошло до насильственной революции, Маркс и Энгельс немедленно отказались от сотрудничества в газете и самым резким образом выступили против примиренческого отношения руководства партии к мелкобуржуазной группе Гехберга в Цюрихе. "В газете, которая находит возможным форменным образом горевать по поводу того, что была революция 1848 г., впервые открывшая дорогу социал-демократии, в такой газете нам не место. Вы, как и прежде видите в этих людях товарищей по партии. Для нас это немыслимо... Мы не можем даже вести с ними переговоров, пока они утверждают, что принадлежат к одной партии с нами. Вопросы, о которых здесь идет речь, - такие вопросы, по поводу которых ни в одной пролетарской партии уже не спорят. Дискутировать их в пределах партии означало бы поставить под вопрос весь пролетарский "социализм"⁸ .

⁴ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 314 - 315.

⁵ Там же, стр. 12.

⁶ Там же, стр. 128.

⁷ Там же, стр. 155.

⁸ Там же, стр. 168.

Это именно та постановка вопроса, которую защищал т. Сталин в своем письме в редакцию "Пролетарской революции". Об аксиомах революционного марксизма-ленинизма не спорят внутри пролетарской партии. Дискутировать такие вопросы Маркс и Энгельс считали изменою пролетарскому социализму. И до тех пор, пока руководители германской социал-демократии не решались на разрыв с этими мелкобуржуазными элементами, Маркс и Энгельс, несмотря на исключительно тяжелый для партии момент, считали необходимой самую решительную критику руководства. "Пока партия в Германии оставалась, верна своему пролетарскому характеру, мы оставляли в стороне все другие соображения. Но теперь, когда мелкобуржуазные элементы, допущенные в партию, открыли свои карты, положение изменилось". И в черновике письма Энгельс писал еще яснее: "К такой партии, которой принадлежат они, мы не принадлежим". В целом ряде писем Маркс и Энгельс обосновывают свое требование разрыва с "мелкобуржуазными социалистами". Энгельс прямо пишет, что если вспыхнет европейская война, она "похоронит и нынешнюю германскую партию. Но новая партия, которая, в конце концов, должна была бы создаться в результате всего этого, освободилась бы во всех европейских странах от всяческих колебаний, которые теперь повсюду тормозят движение"⁹ .

Укажем в этой связи, что помещенная в "Архиве" переписка чрезвычайно ярко подтверждает, насколько Ленин и большевики были верны взглядам Маркса и Энгельса, защищая создание монолитной партии, очищенной от оппортунистов. В ряде писем Маркс и Энгельс резко выступают против фраз о единстве, которыми всего чаще прикрывались бакунисткие раскольники и мелкобуржуазные социалисты. Насколько Маркс и Энгельс отстаивали создание боевой, сплоченной, дисциплинированной пролетарской партии, единой по своим взглядам (см. вышеприведенное письмо к Бебелю против дискуссии об "аксиомах") и действиям, настолько же резко выступали они против фраз о единстве, которыми прикрывались оппортунисты, требуя решительного разрыва с ними.

"Во Франции произошел долгожданный раскол, - писал Энгельс Бебелю после раскола между поссибилистами и гедистами в 1883 г. - Тем лучше... Единство - прекрасная вещь, пока оно возможно, но есть вещи поважнее единства. Кто подобно Марксу и мне в течение всей своей жизни боролся больше, чем против кого бы то ни было, против мнимых социалистов, тот не станет сокрушаться из-за того, что неизбежная борьба разразилась"¹⁰ . Это письмо является вполне актуальным документом в нашей борьбе против социал-фашизма с его лживой демагогией относительно единства, "пактов о ненападении" и т. д.

После смерти Маркса на протяжении всего периода, освещаемого в томе "Архива", Энгельс продолжает ту же линию, подготовляя партию и ее руководство к неизбежности раскола. Так, в1832 г. он пишет Бабелю: "Относительно того, что рано или поздно дело дойдет до столкновения с буржуазно настроенными элементами партии и до разделения на правое и левое крыло, у меня уже давно не было никаких иллюзий"¹¹ . В условиях исключительного закона, когда "мы не можем сделать (раскол - В. Д. ) предметом открытой дискуссии", Энгельс считал, что тактически нам невыгодно форсировать разрыв. Но с тем большей настойчивостью и решительностью Энгельс выступал против малейших уступок "оппортунистам и пролазам", "полуобразованной литературной сволочи", которая "может только исказить и изгадить партию". Он особенно зорко наблюдал за деятельностью большинства парламентской фракции, которая выражала чаяния буржуазных элементов, проникших в партию, и оппортунистическая позиция которой особенно наглядно сказалась, например, при обсуждении вопросов о пароходных субсидиях (1884 г.).

Германская социал-демократия была в этот период (70 - 90 гг.) пролетарской, революционней партией. Ее руководство, несмотря на сбои, на ряд промахов, проводило в тот период в целом правильную линию. Но Энгельс, продолжая линию Маркса, настойчиво предупреждал о возрастающей опасности усиления оппортунистических элементов. Энгельс прямо указывал, что во фракции и в партии "разделение на лагери - пролетарский и буржуазный - становится все более резким, и если буржуазный лагерь дерзнет как-нибудь побить своими голосами пролетарский, то это может вызвать разрыв. Полагаю

⁹ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 170.

¹⁰ Там же, стр. 209.

¹¹ Там же, стр. 198.

что с этой возможностью нужно считаться. Если разрыв будет вызван ими, - а для этого им нужно еще как следует выпить для храбрости, - то это не худо. Я продолжаю держаться того мнения, что пока исключительный закон в силе, мы разрыва вызывать не должны. Если же он все-таки произойдет, ну что ж, тогда - вперед, и тогда я вместе с тобою ринусь в драку"¹² .

В связи с выступлением фракции в новом составе рейхстага (1884) против "Социал-демократа Энгельс писал Либкнехту: "Мелкобуржуазный элемент партии все более и более берет верх. Имя Маркса по возможности замалчивается. Если так будет продолжаться, в партии произойдет раскол, можешь быть в этом уверен". Декларацию фракции против газеты Энгельс оценивал как "первый шаг к конституированию мелкобуржуазных элементов в качестве господствующих, официальных в партии и оттеснению пролетарских элементов на положение более терпимых"¹³ . Энгельс, таким образом, совершенно недвусмысленно и во-время предупреждал об основной опасности, угрожавшей партии.

Маркс и Энгельс последовательно вели в германской социал-демократии борьбу на два фронта. Давая отпор оппортунизму и примиренческому к нему отношению, они в то же время решительно выступали и против революционной фразы. Лучшим примером является их борьба против Моста. "Мы ставим в вину Мосту, - писал Маркс еще тогда, когда Мост не скатился окончательно к анархизму, - не то, что его "Freiheit" слишком революционна, а то, что в ней нет никакого революционного содержания, есть только революционные фразы". Для изучения отношения к Мосту интересно письмо Энгельса к секретарю центрального рабочего союза в Нью-Йорке Ван-Паттепу. "Утверждать, что Мост, после того как он стал анархистом, имел, какую бы то ни было связь с Марксом или получал от него поддержку, может либо человек обманутый, либо заведомый лжец. Мы питали к анархизму Моста и его анархистской тактике такое же презрение, какое питали к тем, от кого он всему этому научился. Еще в Германии Мост напечатал "популярное" изложение "Капитала". Оп просил Маркса просмотреть его перед вторым изданием. Маркс сделал это при моем участии. Оказалось возможным изъять только самые грубые ошибки, иначе нам пришлось бы написать вещь всю заново, от начала до конца: Маркс позволил напечатать свои исправления при непременном условии, чтобы его имя никогда и ни в чем не было связано с этой стряпней Иоганна Моста, даже в ее исправленном виде"¹⁴ .

Точно также и во Франции Маркс и Энгельс решительно боролись против "парижского предрассудка", против революционной фразы.

"И во Франции, - писал Энгельс в 1881 г., - массы лучше большинства своих вождей. В провинции, например, отдельные парижские кандидаты, потому потеряли тысячи голосов, что они и там пускали в ход революционную пустую фразеологию (которая так же присуща Парижу, как шум и треск присущи мастерской), но там люди принимали ее всерьез и говорили: "Как делать революцию, не имея оружия и организаций"¹⁵ . Против "страсти к декламации", неуменья гибко приспособить свою революционную тактику к конкретным политическим особенностям Франции, против сектантских ошибок виднейших представителей "рабочей партии", в том числе Года и Лафарга, Маркс и Энгельс выступали, как известно, неоднократно.

Одна из важнейших черт, которая целиком сближает Маркса и Энгельса как руководителей рабочего движения с Лениным - это их отношение к пролетарским массам. С величайшим восторгом Маркс и Энгельс отзываются о массах германских пролетариев - в их активности видят основное объяснение успехов партии. "Относительно наших пролетарских масс, - пишет Энгельс, - я никогда не заблуждался. Это уверенное в себе и своей победе и именно поэтому бодрое и полное юмора движение вперед - великолепно и несравненно. Ни один пролетариат в Европе не перенес бы так блестяще испытание исключительного закона и после шестилетних гонений не ответил бы таким доказательством роста

¹² "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 274.

¹³ Там же, стр. 300.

¹⁴ Там же, стр. 225. См. также письма к Эргарту (стр. 135) и Эд. Бернштейну (стр. 138).

¹⁵ Там же стр. 182.

своей мощи и укреплением своей организации; ни один не смог бы добиться такой организованности, как германский, и притом без всякой напыщенной болтовни о конспирации"¹⁶ .

Именно на эти пролетарские элементы Маркс и Энгельс опирались в своей борьбе против оппортунизма.

Маркс и Энгельс так же как впоследствии Ленин, твердо рассчитывали на то, что при крутом повороте событий в революционной ситуации пролетарские массы сумеют развить неслыханно большую активность, сметут филистерство "полуобразованных незнаек" и преодолеют все трудности. "Расшевелить равнодушные и пассивные массы могут только сами события, и если настроение этих разбуженных масс при нынешних обстоятельствах остается довольно-таки неопределенным, то в свое время тем более мощно подействует освобождающее слово, тем разительнее будет влияние на общество и государство, когда 600 тыс. голосов внезапно утроятся, когда не только Саксония, но и все крупные города и промышленные районы станут нашими и сельские рабочие окажутся в таком положении, что наше идейное влияние найдет доступ к ним".

Чем увереннее Маркс и Энгельс искали в массах поддержки для своей революционней политики, тем с все большим недоверием относились они к все более многочисленным мелкобуржуазным элементам, примыкавшим к партии, в связи с ее победами нахлынувшим в партийную прессу, во фракцию и т. д., тем все резче критиковали они руководителей партии, неспособных дать им отпор.

"К нашему пролетариату у меня столь безусловное доверие, как безгранично мое недоверие к совершенно выродившейся немецкой обывательщине".

"Архив" очень интересен в том отношении, что дает новый материал, подтверждающий критическое отношение Маркса и Энгельса к целому ряду руководителей германской социал-демократии.

Особенно любопытно отношение их к Каутскому. Отзыв Маркса о Каутском как образцовом представителе "племени филистеров", тщательно припрятанный Рязановым, находит свое подтверждение в ряде характеристик, которые Энгельс давал Каутскому даже в лучший период деятельности последнего, когда Каутский находился под непосредственным влиянием Энгельса и его резкой критики. Показательно, прежде всего, чрезвычайно критическое отношение Энгельса к способностям Каутского как теоретика. Уже в 1875 г. о статьях Сомахоса (литературный псевдоним Каутского) он отмечал, что "экономическое невежество" его и подобных ему авторов, а также "незнание социалистической литературы служат великолепным средством для того, чтобы совершенно уничтожить теоретическое превосходство, которым до сих пор отличалось германское движение"¹⁷ .

Одна из первых работ Каутского была посвящена вопросу о росте населения и защищала мальтузианскую точку зрения. Энгельс высмеял в своем письме выводы Каутского, подчеркнув, что вопрос постелен сугубо поверхностно как раз в момент, "когда возникающее американское массовое производство и подлинное крупное земледелие грозят форменным образом задушить нас под тяжестью изготовленных ими жизненных припасов; накануне переворота, который в числе других последствий только еще должен привести к тому, что земной шар будет заселен"¹⁸ . Через три года Каутский пришел к совершенно противоположным выводам по этому же вопросу, преувеличенно заострив их. "Удивительная ирония - писал Энгельс, - три года тому назад население надо было ограничить, так как в противном случае ему нечего было бы, есть, теперь нехватает населения, чтобы съесть американские продукты. Это происходит от того, что изучаются так называемые "вопросы" один за другим без связи. При этом, конечно становишься жертвой той диалектики, которая на зло Дюрингу обыкновенно находится в самих вещах"¹⁹ .

Точно такая же история получилась у Каутского и в его статьях по истории семьи. Энгельс категорически высказался против точки зрения, развитой в первой статье, где Каутский отрицал наличие общности полов как первой стадии, объясняя это "наличием ревности". Но во вто-

¹⁶ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 289.

¹⁷ Там же, стр. 95.

¹⁸ Там же, стр. 176.

¹⁹ Там же, стр. 216 - 218.

рой статье полигамия появилась как "вторичное явление", а упоминание о ревности исчезло. "С обобщениями вы мчитесь, как курьерский поезд, - писал ему Энгельс. - Я убежден, что если вы будете продолжать эти занятия или через некоторое время возобновите их, то придете к совершенно иным результатам и быть может пожалеете, что вы в этой чрезвычайно серьезной области проявили такую поспешность". Через два года, в письме к Бебелю, Энгельс дал более чем резкую характеристику всей научной работы Каутского.

"У Каутского ты правильно подметил его решающий, недостаток. Его юношескую склонность к быстрым выводам еще более укрепил гнусный метод преподавания истории в университетах, особенно - австрийских. Там систематически приучают студентов пользоваться для исторических работ материалам, о котором они заведомо знают, что он недостаточен, но который они должны рассматривать как достаточный... Все это Каутский разумеется проделывал с особым нахальством. А затем жизнь литератора - писать ради гонорара, и писать много. Таким образом, у него не было ни малейшего предоставления о том, что значит действительно научная работа. Он уже два раза основательно обжегся на истории с населением, затем на статьях о первобытном браке. Я его тогда самым дружеским тоном пробрал как следует, в этой отношении я его не щажу и беспощадно критикую с этой точки зрения все, что он пишет"²⁰ .

Если Энгельс оценивал так теоретические работы Каутского, хотя и считал его единственным, кто усердно занимается, и находил нужным путем критики подталкивать его вперед, - и именно этой критике и руководству Энгельса Каутский обязан тем, что оказался все же в состоянии написать ряд полезных, марксистских работ, - то еще более критически он относился к нему как политическому работнику. Полому в 1881 г. Энгельс кандидатуру Бернштейна в качестве редактора "Социал-демократа" решительно предпочел кандидатуре Каутского. "Он обладает подлинным тактом и быстро схватывает суть дела - полная противоположность Каутскому, этот последний - неплохой парень, но прирожденный педант и схоласт, который, вместо того чтобы распутывать сложные вопросы, запутывает простые. Я и мы все относимся к нему хорошо, и в обстоятельных журнальных статьях он сможет иногда давать кое-что ценное, но со своей натурой он при всем желании не в состоянии справиться. C'est plus fort que lui. В газете такой, октрицер - сущее несчастье"²¹ . Эту черту Каутского Энгельс подчеркивал неизменно. С характеристиками, приведенными выше, вполне совпадает отзыв, данный Энгельсом в 1894 г. и письме к Адлеру: "Статья Каутского будет полезна, но замечательна тем, насколько автор утратил чувство связи с живым партийным движением. Пару месяцев назад непонятная бестактность: в разгар борьбы на жизнь и смерть против фразы о всеобщей стачке присылка статья с чисто Академическим исследованием о всеобщей стачке вообще (in ahstracto)"²² .

Эти указания Маркса и Энгельса целиком примыкают к указаниям Ленина о политическом проведении Каутского в период начала первой международной атаки оппортунизма. Они дают ключ к пониманию его политической биографии, сообщают ряд "черточек и событий, которые не в "один день", а в десяток лет подготовляли переход к империализму"²³ .

Ленин писал о позиции Маркса в вопросах тактики классовой борьбы пролетариата: "На каждой ступени развития, в каждый момент тактика пролетариата должна учитывать эту объективно неизбежную диалектику человеческой истории, с одной стороны, используя для развития сознания, силы и боевой способности передового класса эпохи политического застоя или черепашьего, так называемого "мирного", развития, а с другой стороны, ведя всю работу этого использования в направлении "конечной цели" движения данного класса и создания в нем способности к практическому решению великих задач в великие дни, "концентрирующие в себе по 20 лет"²⁴ .

Держа курс на пролетарскую революцию, Маркс и Энгельс тщательно следили за тем, откуда может притти толчок, который приведет в движение "всю лавину". В этом свете понятно то совершенно исключительное внимание, которое они уделяют в этот период революционному движению в России.

²⁰ Там же, стр. 306.

²¹ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 181.

²² Victor Adler und Friedrich Engels. Wien 1922, S. 89.

²³ Ленин, т. XVIII, стр. 265.

²⁴ Там же, стр. 28.

"Если не считать Германии и Австрии, - писал Энгельс в 1876 г., - то страной, за которой нам надо особенно внимательно следить, остается Россия. Там, как и у нас, правительство - главный союзник движения, но гораздо лучший союзник, чем наши Бисмарк и Штибер - Гессендорф... Положительно кажется, что на этот раз Россия первая пустится в пляс. А если это совершится во время неизбежной войны между германо-прусской империей и Россией, - что весьма вероятно, - то неизбежно и обратное воздействие на Германию"²⁵ .

Маркс и Энгельс ждут толчка из России и придают ему огромное значение, связывают с русской революцией перспективу огромного обострения классовой борьбы в Европе и перехода пролетариата в решительное наступление. Во время русско-турецкой войны 1877/78 г. они решительно становятся на сторону Турции, "потому что поражение русских очень ускорило бы социальный переворот в России, элементы которого налицо в огромном количестве, а тем самым ускорило бы резкий перелом во всей Европе"²⁶ .

Именно с русской революцией и предстоящим вслед за ней революционным ураганом они связывали окончательное очищение германской партии от оппортунизма, создание новой партии. "Впрочем, мировая история идет своим путём, не считаясь с этими мудрыми и умеренными филистерами. В России через несколько месяцев дела должны принять решительный оборот. Одно из двух: либо падет самодержавие, и тогда тотчас же, с падением главного оплота реакции, по Европе повеет другим ветром, либо разразится европейская война и в неизбежной борьбе всякого народа за свое национальное бытие эта война похоронит и нынешнюю германскую партию" (Энгельс)²⁷ .

"Поздравляю тебя с новым годом и русской революцией, - писал Энгельс Либкнехту в преддверии 1880 г., - которая в наступающем году, наверное, снова придет в движение и тотчас же придаст всей Европе другой облик"²⁸ .

Маркс и Энгельс чрезвычайно внимательно следят за "второй волной революционного прибоя" после крестьянской реформы, как называл ее Ленин²⁹ . Недаром Энгельс указывал, что он "не знает никого, кто бы так хорошо знал Россию, понимал ее изнутри и извне"³⁰ , как Маркс. Но этот напряженный интерес связан, прежде всего, с тем, что вожди международной пролетарской революции связывали с крушением русского царизма перспективу крутого и резкого перелома в Европе нового тура - на этот раз уже пролетарских революций в Европе. "Маркс утверждал, - писал Энгельс, - что стоит только рухнуть старой системе в России, - безразлично, благодаря кому, - и достаточно, чтобы было созвано представительное учреждение - все равно, какое, - как сразу будет положен конец русской завоевательной политике, и внутренние вопросы, подчинять себе все остальное. А воздействие на Европу от падения этой последней цитадели реакции будет огромным; в первую очередь почувствуем мы это в Германии"³¹ .

В мае, 1880 г. Энгельс сообщает, что "дела в России идут превосходно вопреки легальным убийствам, ссылкам и мнимому спокойствию. Финансовую немощь ничем не излечить. Ни один банкир не даст ссуды без гарантии от собрания представителей". 30 марта 1881 г. Энгельс передает Бебелю содержание речи американского радикала Венделя Филиппса: "Я смотрю на Россию, лежащую за 4 тыс. миль отсюда, и вижу, какое тяжелое бремя гнетет ее народ. Но я надеюсь, что найдется сила, которая сбросит это бремя. И если это возможно лишь с помощью кинжала, то я приветствую кинжал!"³¹ . И Энгельс пишет: "Это было сказано 7 марта, а 13-го бомба сделала то, чего не смог сделать кинжал"³² . Великолепный конец этого письма яснее всего показывает, как связывали Маркс и Энгельс, революционные перспективы в Европе с переворотом в России. "Поистине, наслаждение наблюдать, как, приближая всеобщий кризис, назревает давно предсказанное революционное положение во всем мире, как слепые

²⁵ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 96.

²⁶ Там же, стр. 381.

²⁷ Там же, стр. 170.

²⁸ Там же, стр. 172.

²⁹ Ленин, т. IV, стр. 138.

³⁰ "Архив Маркса и Энгельса т. I (VI) стр. 362.

³¹ Там же.

³² Там же, стр. 178.

противники работают на нас, как закономерность развития, ускоряющего наступление всемирного краха, проявляется во всеобщем смятении и прокладывает себе через него дорогу"³³ .

Энгельс продолжает внимательно следить за Россией и в 80-х годах; в этом отношении очень интересны его письма к Либкнехту от 5 и 28 декабря 1886 г. по вопросу о русских займах - по существу конспект речи, которую Либкнехт должен был произнести с трибуны рейхстага. Энгельс с величайшим знанием дела анализирует финансовое положение царизма и предвидит неизбежность краха в случае отсутствия иностранных займов. "Русской революции Бисмарк боится больше всего"³⁴ и потому под его давлением Блейхредер и Мендельсон вынуждены были еще раз согласиться на предоставление займа, но эти финансовые операции уже явно недостаточны. "1789 год надвигается и без помощи нигилистов, и правительство само вынуждено ускорить его наступление". Эти указания Энгельса, кстати, подчеркивают, в какой мере французский финансовый капитал, усиленный экспорт французского капитала в России в конце 80-х и начале 90-х годов дал известную передышку царизму.

Маркс и Энгельс предвидели и другую возможность, в результате которой пролетарское движение могло бы быть поставлено перед необходимостью резкого и внезапного изменения форм борьбы, - европейскую войну. Известно, что в сентябре 1870 г. Маркс пророчески предсказал, что политика Бисмарка ведет к франко-русскому альянсу, к неизбежности войны России с Германией, войны, которая, скорее всего, явится акушером социальной революции в России. В переписке с Бебелем и Либкнехтом они неоднократно возвращаются к обсуждению сдвигов в международной политике, к оценке возможности европейской войны, ее контуров и задач пролетариата, вытекающих из ее перспектив. Особенно важен в этом отношении ряд писем периода 1885 - 1886 гг., когда Энгельс, подчеркивая, что "угроза европейской войны становится серьезной", дал чрезвычайно глубокую оценку соотношения сил и предусмотрел совершенно точно целый ряд сторон будущей мировой войны. Недаром о мыслях Энгельса по поводу европейской войны, изложенных им в тот же период в предисловии к книге Боркгейма, Ленин писал как о "гениальном пророчестве"³⁵ .

Энгельс подчеркивал в частности значение русско-австрийских противоречий на Балканском полуострове, которые "заостряются до такой степени, что война становится более вероятной, чем сохранение мира. И тут локализация войны становится невозможной".³⁶ . Бисмарковская Германия должна выбирать: "либо отпор России, и тогда - перспектива франко-русского союза и мировой войны (разрядка моя - В. Д.) либо уступить России, т. е. предать Австрию". Замечательно ясно вскрыв, таким образом, значение балканского узла, Энгельс переходит к оценке шансов будущих участников войны и делает ряд предвидений, блестяще сбывшихся в ходе мировой войны.

"Германская армия - безусловно, лучшая из всех и обладает лучшим командованием, но она лишь одна из многих армий. Силу австрийцев учесть заранее невозможно, даже в военном отношении (я имею в виду и численность и в особенности командование), - они всегда умели добиться поражения, располагая лучшими солдатами. Русские, как всегда, обольщаются своими огромными - на бумаге - силами; они чрезвычайно слабы при наступлении и слабы при обороне собственной страны. Их наиболее уязвимое место, кроме высшего командования, недостаток хороших офицеров, необходимых для командования несметными массами; страна не производит такого количества образованных людей. Турки - отличные солдаты, но высшее командование у них всегда жалкое, если не продажное... Об итальянцах можно с уверенностью сказать, что при равной численности сторон они будут разбиты любой другой армией"³⁷ .

Замечание Энгельса о том, что в силу приблизительного равновесия противников на континенте исход борьбы будет решен вероятнее всего вмешательством Англии и ее экспедиционным корпусом, как известно, сбылось довольно точно, но с той лишь разницей, что "третьей силой" явилось вмешательство Америки³⁸ .

³³ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 179.

³⁴ Там же, стр. 367.

³⁵ Ленин, т. XXIII, стр. 105 - 106.

³⁶ "Архив Маркса и Энгельса, т. I (VI), стр. 359.

³⁷ Там же, стр. 360.

³⁸ Там же, стр. 315.

Но, разумеется, Маркс и Энгельс вопрос о перспективах европейской войны связывали, прежде всего, с перспективами и задачами рабочего движения. Война, "массовая бойня в неслыханном доселе масштабе, истощение всех сил Европы в неслыханной доселе степени" должна привести к крушению "всей старой системы"³⁹ . Неоднократно в своей переписке руководители международного пролетариата взвешивают вопрос о шансах революционного переворота в отдельных странах в случае европейской войны. "Непосредственный успех могла бы нам дать только революция во Франции, - пикал Энгельс в 1886 г. - Не знаю, был ли бы этот исход для европейских рабочих наилучшим, идеальный французский шовинизм достиг бы тут неимоверных размеров. Резкий поворот в Германии под влиянием поражения мог бы быть полезен только в том случае, если бы оп привел к миру с Францией. Наиболее благоприятный исход - русская революция, но на нее можно рассчитывать только после очень тяжелых поражений русской армии"⁴⁰ .

Маркс и Энгельс дают в переписке с Бебелем, Либкнехтом и др. ряд важнейших указаний на то, как сложится соотношение классовых сил в начале и в ходе революции, о неизбежности гражданской войны, об экономической политике победившего пролетариата. Назначение исключительно важного указания Энгельса в письме к Бебелю (опубликованного в сборнике "Политическое завещание") о роли "чистой демократии", целиком подтвердившегося в ходе нашей пролетарской революции, Ленин указал в тезисах к III конгрессу Коминтерна. Энгельс писал, что он не согласен в этом вопросе с Бебелем. Хотя чистая демократия играет в Германии незначительную роль, "это не помешает ей в момент революции в качестве крайней буржуазной партии... оказаться на известное время последним якорем спасения для всего буржуазного и даже феодального хозяйства. Наш единственный противник в день кризиса и на следующий за ним день - объединенная реакция, группирующаяся вокруг чистой демократии"⁴¹ . Известно, что эти замечательные указания Энгельса целиком сбились в ходе германской революции, с той лишь разницей, что роль крайней буржуазной партии в 1848 г. сыграла германская социал-демократия, которая открыла путь Гинденбургу и Гитлеру, так же как их предшественники в 1848 г. открыли дорогу Бранденбургу и Бисмарку.

Отметим неоднократные указания на неизбежность гражданской войны, на необходимость применения жесткой диктатуры. "Повидимому, если парижане потерпят поражение, - писал Маркс Либкнехту в апреле 1671 г., - то это их вина, но вина, которая на деле произошла от чрезмерной честности. Центральный комитет, а затем и Коммуна дали злополучному выродку Тьеру время сосредоточить вражеские силы, потому что они по глупости не хотели начинать гражданской войны, как будто Тьер не начал се сам своей попыткой насильственного разоружения Парижа, как будто Национальное собрание должно было лишь решить вопрос о войне или мире с пруссаками и не объявило немедленно войну республике?" Энгельс в 1879 г. протестует против заявления в отчете парламентской фракции, что партия не стремится к гражданской войне. "Партия, которая восстает против всяких кровопролитий, не может стоять ни за пускание крови больному, ни за ампутацию зараженных гангреной членов, ни за научную вивисекцию. К чему такие фразы?"⁴² . "Не забудьте ни об одной подлости, учиненной вам и всем вашим товарищам, - писал Энгельс в разгар исключительных законов, - час мести не за горами, и мы должны будем его, наконец, использовать."⁴³ .

Маркс и Энгельс неизменно отстаивали политику решительной классовой борьбы, неизменно разоблачали всякие иллюзии о возможности сговора с классовым врагом, требовали политики железной руки. "Путем податливости, путем уступок противникам мы ничего не добьемся. Лишь благодаря упорному сопротивлению мы заставили уважать себя и стали силой. Только сила внушает уважение, и пока мы - сила, филистер нас уважает. Того, кто идет на уступки филистеру, того он презирает, тот для него - не сила. Можно дать почувствовать железную руку сквозь бархатную перчатку, но необходимо, чтобы ее

³⁹ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 315.

⁴⁰ Там же, стр. 136.

⁴¹ Там же, стр. 292. см. Ленин, т. XVVI, стр. 435.

⁴² Там же, стр. 165.

⁴³ Там же, стр. 183.

почувствовали. Германский пролетариат стал могучей партией, пусть же его представители будут достойны его"⁴⁴ .

Наконец отметим ряд глубоких и важных указаний по вопросу об экономической политике победившего пролетариата, в частности о социалистической переделке сельского хозяйства. Энгельс предложил фракции внести проект о создании производственных товариществ с.-х. рабочих на государственных землях. Непосредственная задача заключалась в том, чтобы бросить факел в среду прусских с. -х. рабочих, "показать сельскому пролетариату восточных провинций путь.., который ему поможет уничтожить эксплоатацию со стороны юнкеров и арендаторов, втянуть в движение как раз ту часть населения, порабощение и насильственное отупение которой обеспечивает Пруссии те полчища, на которых она зиждется, словом - взорвать Пруссию изнутри"⁴⁵ .

Но вместе с тем Энгельс развивает целый ряд принципиальных положений, которые впоследствии целиком были развиты и применены нашей партией под руководством Ленина и Сталина, и нашли свое осуществление в нашей политике коллективизации. Разумеется, указывал Энгельс, это мероприятие неосуществимо для капиталистического правительства, но мы должны будем провести его, когда придем к власти. "Речь идет о передаче - вначале на арендных началах - крупных поместий самостоятельным кооперативным товариществам, ведущим хозяйство под руководством государства, и при том условии, что государство остается собственником земли". "Что при переходе к коммунистическому хозяйству нам придется в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное производство, в этом Маркс и я никогда не сомневались. Дело должно быть поставлено так, чтобы общество - следовательно, на первое время государство - удержало за собой собственность на средства производства, и таким образом частные интересы кооперативного товарищества не могли бы возобладать над интересами всего общества в целом"⁴⁶ . Это указание на необходимость противодействовать тому, чтобы "частные интересы кооперативного товарищества" не возобладали над общими интересами пролетарского государства, целиком проводится сейчас в жизнь нашей партией.

III

Разумеется, в журнальном обзоре невозможно исчерпать содержание богатейшего материала, помещенного в "Архиве". Мы попытались лишь коротко показать значение вновь опубликованной переписки для характеристики Маркса и Энгельса как руководителей международного рабочего движения. На примере руководства германских с. -д., на оценке перспективы русской революции и ее значении для международного пролетариата, в замечательных предвидениях по вопросу о европейской войне с необычайной яркостью проявляется указанная Лениным черта Маркса и Энгельса как руководителей пролетариата - "глубочайшее понимание коренных преобразовательных целей пролетариата и необыкновенно гибкое определение данных задач тактики с точки зрения этих революционных целей и без малейших уступок оппортунизму или революционной фразе".

Не имея возможности осветить все принципиальные вопросы, затронутые в опубликованной переписке, отлетим некоторые высказывания, представляющие особый интерес для историков.

В "Архиве" воспроизведена переписка" между Энгельсом и Каутским в период работы над "Происхождением семьи". Первое из этих писем относится к 1884 г., когда Энгельс рекомендует Каутскому ознакомиться с капитальным трудом, имеющим "такое же решающее значение, как Дарвин в биологии; открыл его конечно опять-таки Маркс; это - Морган, "Первобытное общество", 1877 год. Маркс говорил об этой книге, но мне тогда было не до этого... он, очевидно, бил ею доволен, потому что, судя по очень подробным извлечениям из этой книги, он сам хотел познакомить с нею немцев. Морган в границах своего предмета самостоятельно открыл во второй раз марксово материалистическое понимание истории"⁴⁷ .

В письме к Каутскому Энгельс дает характеристику римского права как законченного права "простого товарного производства, следовательно, докапиталистического; это право включает, однако большей частью и правовые отношения капиталисти-

⁴⁴ Там же, стр. 287.

⁴⁵ Архив Маркса и Энгельса, т. I (VI), стр. 328.

⁴⁶ Там же, стр. 329.

⁴⁷ Там же, стр. 247.

ческого подъема"⁴⁸ . Уже и 1884 г. он сообщает, что при новом переиздании "Крестьянской войны" еда "будет совершенно переработана". Это еще раз подтверждает, что Энгельс усиленно работал над перепелкой "Крестьянской воины", которую он рассматривал как переломный пункт по всей истории Германии. К сожалению, до этой переделки у него "не дошли руки", о чем он и выразил опасение в последнем письме к Каутскому в 1895 г. Очень интересно подчеркивание недостатка в брошюре Девилля, который "чересчур отодвинул на задний план историческое появление мануфактуры и крупной промышленности как следующих друг за другом исторических периодов"⁴⁹ . Это указание подчеркивает, что Маркс и Энгельс, как и Ленин, всегда рассматривали мануфактурный период как особый, первый период в истории капитализма. Точно также т. Сталин рассматривает особенности движущих сил буржуазной революции в мануфактурный период капитализма (например, Французская революция и т. д.).

В связи с работой над "Происхождением семьи" Энгельс пишет Каутскому о своем намерении подчеркнуть заслуги Фурье. "Еще один важный пункт я должен доказать, - как гениально предвосхитил Фурье Моргана в целом ряде вопросов. Критика цивилизации, данная Фурье, только благодаря Моргану выступает во всей своей гениальности; но над этим придется поработать"⁵⁰ .

Чрезвычайно интересно замечание о борьбе партий в буржуазных революциях, вскользь сделанное Марксом в конспекте прений об исключительном законе: "Ошибочно общее место, будто в исторических движениях берут верх так называемые крайние направления": Лютер против Томаса Мювцера, пуритане против левеллеров, якобинцы против эбертистов. История доказывает как раз противоположное". Маркс в 1878 г. возвращается к чрезвычайно глубокому анализу партий в БФР, которым он занимался в 40-х годах, интересно, что Маркс и Энгельс всегда очень четко противопоставляли якобинцам эбертистов, индепендентам - левеллеров. Роль левого фланга, "плебеев", представленных во Франции Парижской коммуной и эбертистами, всегда изучалась ими с особым вниманием. Достаточно вспомнить, как пренебрежительно трактовал "мелкобуржуазную, интеллигентскую" группировку эбертистов и шометистов Кунов (взгляды которого имели одно время значительное хождение среди советских историков), чтобы оценить, как исказили и вульгаризировали взгляды Маркса на историю Французской революции социал-демократические историки.

Совершенно исключительный политический и исторический интерес представляет письмо Энгельса о национальном вопросе и в особенности о польском вопросе⁵¹ . В нескольких строках Энгельс очень ярко характеризует революцию 1848 г. и последующую эпоху 50 - 60-х годов: "Одной из действительных задач революции 1848 г. (а действительные, не иллюзорные задачи революции всегда разрешаются в результате этой революции) было восстановление угнетенных и раздробленных национальностей Средней Европы, поскольку они вообще были жизнеспособны и в частности созрели для независимости. Эта задача была разрешена для Италии, Венгрии и Германии душеприказчиками революции - Бонапартом, Кавуром, Бисмарком - соответственно тогдашним отношениям. Остались Польша и Ирландия". Энгельс подчеркивает, что он придерживается "того мнения, что две нации в Европе не только имеют право, но и обязаны быть национальными, прежде чем они станут интернациональными: это - ирландцы и поляки. Они больше всего интернациональны именно тогда, когда они подлинно национальны". Это письмо полностью подтверждает борьбу большевиков против польских люксембургианцев. "Польские социалисты, - писал Энгельс, - не считающие освобождение страны основным пунктом своей программы, напоминают мне германских социалистов, которые не пожелали бы требовать в первую голову отмены закона против социалистов". Совершенно ясно, что если в своей полемике 90-х годов с Р. Люксембург Каутский мог занять более правильную позицию, то это объясняется влиянием Энгельса, его прямыми указаниями. Каутский, однако, не счел нужным опубликовать это важнейшее письмо, которому пришлось, ждать гласности пятьдесят с лишним лет.

Отметим, наконец, письмо Энгельса Бебелю от 20 июня 1873 г., в котором помимо ряда важ-

⁴⁸ "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 261.

⁴⁹ Там же, стр. 239; разрядка Энгельса.

⁵⁰ Там же, стр. 251; разрядка моя. - В. Д.

⁵¹ Там же, стр. 189 - 193.

ных указаний, чрезвычайно актуальных политически, о единстве и раскопе дано с наибольшей ясностью объяснение тактики Маркса и Энгельса на Гаагском конгрессе 1872 г. и причин упадка I Интернационала.

"После Коммуны он имел огромный успех. Перепуганные насмерть буржуа считали его всемогущим. Массы в самом Интернационале думали, что так будет продолжаться вечно. Мы знали отлично, что пузырь должен лопнуть. К Интернационалу присасывалась всякая шваль. Находившиеся в нем сектанты обнаглели, злоупотребляли своей принадлежностью к Интернационалу и надеялись, что им будут дозволены величайшие глупости и низости. Мы этого не потерпели. Прекрасно зная, что пузырь когда-нибудь должен лопнуть, мы старались не оттягивать катастрофы, а вывести из нее Интернационал чистым и не фальсифицированным"⁵² .

Энгельс указывает, что если бы на конгрессе в Гааге они выступили примиренчески, "сектанты, т. е. бакунисты, получили бы в свое распоряжение лишний год времени, чтобы совершать во имя Интернационала еще большие глупости и мерзости; рабочие самых развитых стран отвернулись бы с отвращением; пузырь не лопнул бы, он медленно бы съежился, поврежденный булавочными уколами, и ближайший конгресс, тот, на котором кризис все же должен был бы разразиться, превратился бы в самую пошлую и скандальную свалку, так как принцип уже был бы принесен в жертву в Гааге. Вот тогда бы Интернационал действительно погиб, погиб от "единства"!⁵³ .

В течение десятков лет важнейшие документы Маркса и Энгельса хранились под спудом руководителями германской социал-демократии. Поддержку в этом отношении они нашли у Рязанова, который, располагая этими письмами в течение ряда лет, не опубликовал их по прямому уговору с Каутским (см. статью в "Gesellschaft" за 1932 г.). Когда публикацией писем Энгельса вокруг "К критике Готской программы" Каутский был приперт к стене, он ответил, что собирался публиковать письма ""с комментариями" в своих "Воспоминаниях". Однако эту работу над воспоминаниями Каутский отложил: прочитав книгу Балабановой о Циммервальде, маститый контрреволюционер решил еще раз помимо своей "повседневной", "текущей" работы против большевизма дать еще "специальное исследование" против ленинской точки зрения на войну. Подлинный представитель "племени филистеров", как окрестил его Маркс после первой же встречи, Каутский начал "жевать мочалку" всего лишь с войн первобытного общества. Ответ Балабановой разросся в четырехтомную водянистую книгу, где Каутский в своей слепой ненависти к диктатуре пролетариата ухитрился упасть еще ниже, чем до сих пор, где он осмелился противопоставить Ленину, "искавшему личной диктатуры", Оливера Кромвеля! Германским рабочим предоставлялось ждать еще ряд лет, покамест Каутский добредет до конца четвертого тома, чтобы ознакомиться с великолепными революционными письмами Энгельса. Можно конечно не сомневаться, что если бы Каутский когда-нибудь и решился опубликовать что-либо из писем к Энгельсу, он самим подлым образом окарнал бы и фальсифицировал бы письма Энгельса.

Институт Маркса - Энгельса - Ленина опубликованием этой переписки сделал чрезвычайно важную работу, имеющую самое актуальное политическое значение особенно для борьбы с социал-фашистами. Уже в течение ряда лет не появлялось такой значительной публикации новых текстов Маркса и Энгельса. Нужно отметить, что издание, подготовленное бригадой научных работников Института, под руководством М. Зоркого осуществлено очень тщательно. В частности надо указать на очень удачную редакцию перевода, крайне бережно выполненную с литературной стороны, очень выгодно отличающуюся от ряда других изданий переписки Маркса и Энгельса. Научный аппарат издания (примечания, предметный, именной указатели и т. д.) стоит на должной высоте.

Отметим только, что иногда примечания слишком скупы и не дают нужных читателю справочных сведений (таковы, например примечания: к стр. 6 - о фениях; к стр. 8 - о Нечаеве, где приведена, но не объяснена резолюция лондонской конференции об узурпации Нечаевым имени М. Т. Р.; к стр. 31 об исланских делах), Энгельс пишет (стр. 191), что поляки в 1863 г. изобрели и применили тот способ борьбы, которому с таким успехом подражают теперь русские (письмо 1882 г.); примечание, данное к этилу месту, не объясняет, о каком методе говорит

⁵² "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 70.

⁵³ Там же, стр. 71.

Энгельс. Не разъяснено также существенное указание Энгельса, что он с Марксом не разделяли воззрений господ из "Rownose": в примечании приведена как раз цитата общего характера - разногласия не вскрыты. На стр. 202 дана ссылка к тому месту, где Энгельс перечисляет удачные французские брошюры, и на гедовский "Essai du catechisme soeialiste". Как известно, эта брошюра написана была еще в начале 70-х годов, и в ней Гед стоит еще на немарксистских позициях сомнительно конечно, чтобы Энгельс имел ее в виду. К письму Энгельса, где сказано, что во Франции "армия сделала невозможной монархию", сделано примечание, приводящее ряд фактов о республиканском настроении офицерства (стр. 314). Энгельс как раз прямо подчеркивал, что решающее значение имели не симпатии офицерства, а республиканские настроения среди солдат (см. "Европейские рабочие в 1877 г."). К отрывку из письма Маркса Бракке (стр. 101 - 102) - "надеюсь, что на выборах вы одержите верх; подобная крестьянская демонстрация имела бы значение" - дано примечание: "Энгельс имеет в виду предстоящие выборы в рейхстаг. На этих выборах социал-демократы собрали значительное количество голосов в ряде сельскохозяйственных округов". Но Маркс имел в виду именно, округ Бракке, крестьянский в своем большинстве, где на предыдущих выборах прошел Якоби.

Некоторые характеристики в именном указателе слишком общи и неполны. Например, Герцен охарактеризован как "русский буржуазный революционер". Как известно, Вера Засулич никогда не была вопреки указателю "деятельницей "Народной воли" (стр. 423); самое покушение Засулич имело место до раскола "Земли и воли".

В списке произведений, опубликованных в периодических изданиях, "Крестьянская война в Германии" помещена только как опубликованная в "Volkstaat" (1870 г.). Очевидно, составители имели в виду дать справки о периодических изданиях, упоминаемых в тексте, но указатель составлен в хронологическом порядке. Следовало бы упомянуть и о публикации "Крестьянской войны" в "Neue Rheinische Revue Zeitung" (1850 г.).

Разумеется, эти мелкие недочеты, ни в какой мере не умаляют значения умелой, очень тщательной работы, проделанной работниками ИМЭЛ. Публикация "Архива" является великолепным ознаменованием юбилея Маркса. Нужно добиться того, чтобы в секции Коминтерна сумели целиком использовать его богатейшее политическое содержание в своей борьбе против социал-демократии.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. ДАЛИН:

Комментарии: