В огромном литературном наследстве Маркса и Энгельса не менее половины работ посвящено Англии, вернее Британской империи. Внимание Маркса и Энгельса к этой стране объясняется не столько тем, что каждый из них прожил в Англии более половины своей жизни (Энгельс - 48 лет из 75, а Маркс - 34 из 65), сколько тем, что для гениальных теоретиков пролетариата Англия XIX в. представляла совершенно исключительный интерес.

Грубо говоря, XIX век в истории человечества - век преимущественно английский. Это верно и с точки зрения экономического развития человеческого общества и с точки зрения внешнеполитической истории. Только в последней четверти XIX в. Англия начинает терять всестороннюю мировую гегемонию, которая ей принадлежала в XIX веке. Но в середине XIX в. есть несколько десятилетий, в течение которых гегемония Англии достигла своего апогея, когда Англия была единственной мировой державой. Такими десятилетиями были 50-е, 60-е и часть 70-х годов XIX века. Это были десятилетия, когда после отмены хлебных законов и введения Робертом Пилем фритреда (1846 г.) Англия сделала скачок в своем экономическом развитии, когда, по выражению Гладстона, происходил опьяняющий рост богатства и могущества английской буржуазии. Именно этим десятилетиям английской истории преимущественно и посвящены работы Маркса и Энгельса об Англии. В их произведениях мы находим картину Англии, этой классической буржуазной страны, в самый классический период ее развития.

Изучение Энгельсом положения рабочего класса в Англии привело его к открытию - независимо от Маркса - исторического материализма. Вот как Энгельс сам об этом рассказывал через 40 лет: "Живя в Манчестере, я, что называется, носом натолкнулся на то, что экономические факты, которые до сих пор в исторических сочинениях не играют никакой роли или играют жалкую роль, представляют, по крайней мере для современного мира, решающую историческую силу; что экономические факты образуют основу, на которой возникают современные классовые противоположности; что эти классовые противоположности во всех странах, где они благодаря крупной промышленности достигли полного развития, - в частности, следовательно, в Англии, - в свою очередь составляют основу для формирования политических партий, для партийной борьбы и вместе с тем для всей политической истории"¹ .

*

Всякий читающий работы Маркса и Энгельса за этот период обратит внимание на то, что эти работы являются своего рода научной лабораторией, в которой иногда в полусыром, предварительном виде даны мысли, позже сформулированные в "Капитале" и в "Анти-Дюринге" (если брать эти работы как самые обобщающие работы Маркса и Энгельса).

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI, Ч. 1-я, стр. 213 - 214.

Свой особый интерес к истории Англии Маркс и Энгельс формулировали не раз на протяжении 40-х и 50-х годов. В книге "Положение рабочего класса в Англии" Энгельс пишет: "Англия есть классическая страна этого переворота (промышленного. - С. З. )... поэтому Англия является также классической страной развития его главного результата - пролетариата. Пролетариат может быть изучен во всех отношениях и со всех сторон только в Англии"¹ .

Полнее эта мысль сформулирована была Марксом в его письме к чартистскому парламенту в марте 1854 г., написанном им в ответ на приглашение организаторов этого парламента быть у них почетным делегатом: "В Великобритании по сравнению со всеми другими странами деспотизм капитала и рабство труда достигли наибольшего развития... В Великобритании нет больше, как в континентальных странах, обширных классов крестьян и ремесленников... В Великобритании произошел полный разрыв между собственностью и трудом. Поэтому ни в какой другой стране война между двумя классами, образующими современное общество, не принимала таких колоссальных размеров и таких четких и осязательных очертаний.

Именно вследствие этого рабочий класс Великобритании раньше всех других оказался способным стать во главе великого движения, которое в конечном итоге должно привести к полному освобождению труда...

Английским рабочий класс о непобедимой энергией, в поте лица своего и с напряжением мозга, вызвал к жизни материальные возможности облагородить труд и повысить его производительность до такой степени, чтобы сделать возможным общее благоденствие.

Создав неистощимые производительные силы современной промышленности, он выполнил первое условие освобождения труда. Теперь он должен выполнить другие условия...

Рабочий класс победил силы природы; теперь он должен победить людей. У него достаточно сил для успешного завершения этого дела"² .

Это письмо не только показывает, почему Маркс и Энгельс особенно интересовались Англией, но оно отражает как бы план всей их работы над историей Англии, Маркс и Энгельс наметили, как видно из письма, троякую задачу: показать, - как были созданы те неистощимые производительные силы современной промышленности, которые являются первым условием освобождения труда, разоблачить легенду о мнимых творцах богатства, т. е. о буржуазии, и показать настоящего, подлинного творца его - рабочий класс.

Маркс и Энгельс великолепно разрешили эту задачу. Тысячи страниц, написанных ими по истории Англии, являются подлинной исторической энциклопедией, несравненной по богатству содержания и мастерству исторического исследования.

Из переписки Маркса и Энгельса известно, что Энгельс превосходно знал экономическую историю Англии. Маркс не раз по тем или иным вопросам "консультировался" у Энгельса. Обработка Энгельсом после смерти Маркса черновиков II и III томов "Капитала" требовала от Энгельса громадных знаний по экономике и истории Англии. Что касается политической истории Англии, то и в этой области Энгельс дал целый рад классических работ. Его статьи о внешней политике Англии в 50-е годы являются подлинным шедевром политической истории. Его перу принадлежат многочисленные статьи по истории английской армии, по истории ряда войн и экспедиций, веденных Англией, как например статьи о войне 1854 - 1855 гг., о национальном восстании в Индии в 1857 - 1858 годах. Его перу принадлежат статьи о Персии, Афганистане и других странах Востока, в которых развивалась колониальная

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 301.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 259 - 260.

деятельность Англии. Работы Маркса и Энгельса об Англии поражают удивительной остротой и правильностью исторической перспективы.

Только теперь наиболее добросовестные английские историки доходят до некоторых выводов и оценок, которые сделаны еще 70 - 80 лет тому назад Марксом и Энгельсом по таким вопросам истории буржуазной Англии, как реформы 1832 и 1846 гг., как характеристики вигов, ториев, радикалов и т. д. Примером такого запоздалого прозрения является книга крупнейшего английского историка Тревелиана, написанная после войны, под названием "British history in the XIX century", и считающаяся в Англии лучшей книгой по истории Англии XIX века.

Читая работы Маркса и Энгельса об Англии и сравнивая их со всем тем, что написано до сих пор по истории Англии (работы Гардинера, Герберта Поля, Сиднея Ли, Франка Брайта, Греттона и др.), еще раз скажешь: какая мощь обобщения была нужна, чтобы с такой глубиной и ясностью дать анализ событий, которые только что произошли, которые еще не успели отдалиться от современников даже на расстояние нескольких месяцев!

Энгельс об "исторических судьбах" Англии

"Исторические судьбы" Англии очень интересовали Энгельса. Что ожидает Англию в будущем, - вот вопрос, на который он не раз в своей жизни пытался дать ответ. Первый раз он обсуждает этот вопрос в своих юношеских статьях и работах об Англии, написанных в 1842 - 1844 гг., т. е. в пору молодости английского промышленного капитализма. Его точка зрения кратко может быть изложена следующим образом. Англия - мировой промышленный центр. Ее мировое могущество, ее промышленная и торговая гегемония бесспорны. Но именно эта исключительная мировая монополия является предпосылкой ее гибели. Это является тем "противоречием, в которое защемлена Англия"¹ . Ее гибель таится в том факте, что страны, которые до сих пор служили рынками для английской промышленности, развиваются и неизбежно будут прогрессивно развиваться как промышленные страны. Тем самым они перестают быть рынками для английской промышленности. Этот процесс вытеснения английских товаров с рынков более молодых капиталистических стран Энгельс расценивал как очень стремительный. Роль основного конкурента Англии тогда (в 40-е годы) и позже (в 50 - 60-е) он отводил Соединенным штатам Северной Америки, Он думал тогда, что США перегонят Англию, если революция в Англии не изменит лица всего мира максимум в течение 20 лет... "Если какая-нибудь страна способна захватить в свои руки промышленную монополию, то это - Америка"² . Энгельс считал, что наряду с США и другие страны, особенно европейские, развиваются быстро. А это для него означало, что рано или поздно - скорее рано чем поздно - Англия, развившая огромные производительные силы, рассчитанные на обслуживание мирового рынка, лишится его. В дополнение к этой основной трудности присоединяется еще действие периодических промышленно-торговых кризисов, сотрясающих хозяйственный организм. Кризисы чрезвычайно ускоряют приближение катастрофы в Англии. Оба фактора совместно приведут Англию к невиданным социальным трудностям и неустройствам, бремя которых вынужден будет нести на своих плечах главным образом английский пролетариат, "... большинство пролетариата раз навсегда сделается "излишним" и ему останется одна альтернатива: умереть с голода или - устроить революцию"³ . Он восстанет, свергнет господство буржуазии и установит новый социальный строй, коммунистический.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. II, стр. 271.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Сот. Т. III, стр. 570.

³ Там же, стр. 571.

Симптомы приближающейся в Англии социальной, пролетарской революции Энгельс видел в росте и развитии чартистского движения. Свое ожидание социальной революции в Англии он связывал с наступлением очередного промышленного кризиса, который должен был, по его мнению, сыграть роль искры в колоссальном пороховом погребе классовых противоречий в социальном и политическом организме Англии. В свою очередь социальная революция в Англии, перед которой побледнеют события французской революции 1789 - 1794 гг., будет началом и толчком для социальной революции во всем мире.

Вот ход мыслей Энгельса на заре его политической деятельности, при первом, но все же основательном знакомстве его с Англией.

Предсказывать в 1843 - 1844 гг. социальную революцию для Англии было поистине гениальной смелостью! Это было время, когда буржуазная Англия подходила к периоду своего исторического апогея; когда наступало, по выражению Маркса, "золотое тысячелетнее царство свободной торговли"; когда оракулами общественной жизни были жалкие эпигоны Адама Смита и Рикардо, тупые и самодовольные Мак Куллох и Сеньор-Нассау.

Позднее Маркс и Энгельс не раз возвращались к этому вопросу. В 50-е годы они решали этот вопрос так же, как и в 40-е годы. Ожидая уже с 1854 г. наступления в Англии промышленного кризиса, Маркс и Энгельс надеялись, что он принесет с собой Англии революцию.

В 60-е годы, годы небывалого расцвета английской промышленности, Маркс и Энгельс опять возвращаются к вопросу о судьбах Англии в мировой истории. Необходимость разрешения этой проблемы тогда диктовалась потребностями рабочего движения, поднявшегося под руководством I Интернационала на большую высоту. Свою точку зрения на роль Англии Маркс и Энгельс выразили тогда в замечательном документе, принятом 1 января 1870 г. в качестве резолюции Генеральным советом I Интернационала. Говоря о перспективах революции в Европе, они писали: "Хотя революционная инициатива будет исходить, вероятно, от Франции¹ , только Англия может послужить рычагом для серьезной экономической революции... Благодаря своему господству на мировом рынке Англия является единственной страной, где каждый переворот в экономических отношениях должен немедленно отразиться во всем мире... Англию нельзя просто поставить в ряд с другими странами. Ее следует рассматривать как метрополию капитала". Англия является "великим рычагом пролетарской революции"² .

Почти на протяжении 30 лет (1842 - 1870 гг.) Энгельс, а также и Маркс держались по вопросу об исторической судьбе Англии неизменно одной и той же точки зрения. Еще раз к этому вопросу вернулся Энгельс в 1885 г. в своей статье "Англия в 1845 и 1885 гг.", в которой впервые констатирует, что Англия уже вступила в полосу своего заката, что почти уже 10 лет, как все главные отрасли промышленности Англии не выходят из состояния хронического застоя. "Мертвящий застой, хроническое переполнение всех рынков во всех отраслях - таково состояние, в котором мы живем почти уже десять лет"³ , - писал он. Энгельс отмечал, что в лице Германии, Франции и США растут для Англии "грозные соперницы", которые все более и более нарушают промышленную монополию Англии, "...и в результате промышленная монополия, которою Англия пользовалась почти целое столетие, теперь безвозвратно подорвана"⁴ . Через 7 лет, уже на закате своей жизни, в 1892 г., Энгельс в предисловии к английскому изданию "Положения

¹ Это "предсказание" вскоре оказалось фактом. - С. З.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIII. Ч. 1-я, стр. 345, 346.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 1-я, стр. 198.

⁴ Там же.

рабочего класса в Англии" выдвинул все тот же вопрос. Пересматривая свои оценки и прогнозы относительно исторической судьбы Англии, сделанные им в 1842 г., Энгельс писал: "Мне было тогда 24 года. Теперь я втрое старше, но, перечитывая вновь эту работу юности, я нахожу, что мне нечего ее стыдиться"¹ . К этой работе, содержавшей в систематизированном виде его взгляды на судьбы Англии, Энгельс считал нужным сделать только две поправки. В первой он указывает на некоторую свою близость в прошлом к взглядам утопического социализма. Но эта близость настолько незначительна, что о ней можно сказать языком химиков: в этой работе имеются ее элементы утопического социализма, а только "следы" этих элементов.

Более существенна вторая поправка. Она касается его предсказаний о близкой в Англии социальной революции. Социальная революция в Англии не произошла. Эту ошибку в своем предвидении Энгельс объясняет "юношеской горячностью"² .

Буржуазные "марксоеды" вроде Луйо Брентано, Вернера Зомбарта и их подпевалы из лагеря ревизионистов (Э. Вернштейн, Туган-Барановский и др.) не раз издевались над некоторыми несбывшимися предсказаниями Маркса и Энгельса. Этим "марксоедам"-англофилам хотелось таким способом обесславить и дискредитировать марксизм. Для них Англия была страной, которая своей историей якобы опровергала марксистское мировоззрение, - страной, где в XIX в. борьба классов не доходила до революции, страной классовой гармонии, классового компромисса.

Верно, что ожидаемая Энгельсом в XIX в. социальная революция в Англии не произошла. Но эта ошибка была результатом не только горячности революционного бойца: она была также результатом той изумительной дальнозоркости Энгельса, которая приближала к нему вещи и события, рассматриваемые в перспективе. Энгельс слишком ясно видел будущее человечества. Страстно желая приближения коммунизма, он иногда переоценивал темп истории, и те процессы, которые заняли в действительности десятки лет, он измерял несколькими годами. Но даже предсказывая в 1843 г. близкую социальную революцию в Англии, Энгельс ни в какой мере не был похож на астролога с гороскопом. Он и тогда подходил к своей задаче как марксист и ученый, помня об объективной основе исторического процесса. В своей статье "Положение Англии" он писал (1842 г.): "...время этого кризиса (который уничтожит существующий капиталистический строй. - С. З. ) может быть с уверенностью предсказано, если не точно в смысле срока и количества, то все же качественно..." (разрядка моя. - С. З. ). Более конкретно это должно было бы означать время, "... когда аристократия крови будет политически побеждена аристократией денег, а эта последняя - рабочею демократией"³ .

Для нас в мыслях Энгельса по поводу судеб Англии важны не "сроки и количества", а "качества", говоря его словами, т. е. теоретическая основа его схемы. А эта теоретическая основа была безупречно научной. Энгельс мог с полным правом писать в 1892 г. о своих ранних предсказаниях: "Удивительно не то, что многие из этих предсказаний не оправдались, а то, что очень многие из них сбылись и что критическое положение английской промышленности в результате европейской и в особенности американской конкуренции, предсказанное мною тогда, - правда, для слишком близкого будущего, - с тех пор действительно наступило"⁴ . История Англии после смерти Энгельса еще в большей степени подтвердила правильность его юношеской схемы.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 262.

² Там же, стр. 268.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т II, стр. 355.

⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 268 - 269.

События наших дней дают тому новые доказательства. "С каждым годом перед Англией все более настойчиво встает вопрос: кто должен погибнуть - нация "ли капиталистическое производство; кто из них обречен?"¹ .

Даже в той части, которая была связана с ожиданием близкой революции² , схема Энгельса в целом тогда (в 1844 г.) была практически, конкретно-исторически правильна. Ведь остается бесспорным фактом, что перед 1848 г. объективная обстановка как на континенте Европы, так и в Англии была революционной. Буржуазные английские историки считают "Hungry fourties" - "Голодные сороковые годы" - самыми опасными в XIX в. для английской буржуазии. На континенте действительно имела место революция. В Англии она была отвращена предусмотрительностью буржуазии, поспешившей провести две крупнейшие меры, ослабившие недовольство масс: отмену хлебных законов в 1846 г. и 10-часовой рабочий день в 1847 году.

Эти меры, особенно введение фритреда, оказали сильнейшее влияние на развитие английского капитализма. Маркс и Энгельс еще в начале 50-х годов правильно отмечали, что фритред даст новые возможности английскому капитализму развернуться и расширить рынки для своих товаров и тем самым отстранит грозящую ему социальную катастрофу. Эти возможности оказались значительно более обширными и более длительными, чем думал Энгельс. Введение в 1846 г. фритреда в Англии Робертом Шлем, который пошел на эту меру, пожертвовав даже своей партией³ , чрезвычайно облегчило для Англии расширение как европейских, так американских и азиатских рынков.

Незадолго до своей смерти Энгельс вернулся к вопросу о своих (и Маркса) ошибках в предсказании пролетарской революции на Западе в 1848 году. В введении 1895 г. к работе Маркса "Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.", в которой Маркс предсказывал скорую пролетарскую революцию во Франции, Энгельс писал: "История показала, что и мы и все, мыслившие подобно нам, были неправы. Она ясно показала, что состояние экономического развития европейского континента в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устрашить капиталистический способ производства; она доказала это экономической революцией, которая с 1848 г. охватила весь континент и собственно впервые фактически укоренила крупную промышленность во Франции, Австрии, Венгрии, в Польше, недавно и в России, а из Германии сделала прямо-таки первоклассную промышленную страну, - и все это на капиталистической основе, которая, стало быть, в 1848 г. обладала еще большой способностью к расширению"⁴ .

Фактором, еще более важным, длительным и всесторонним для исторических судеб Англии чем введение фритреда, было использование ею в целях колониальной эксплоатации богатейших стран и рынков Азии, Африки и Америки, в особенности Индии и Китая.

Расширение колониальной империи Англии идет почти параллельно с ходом промышленного переворота. За счет беспощадного грабежа своих и других колоний, и особенно Индии, английская буржуазия финансировала промышленный переворот у себя в метрополии. Но с 50-х годов XIX в. во взаимоотношениях Англии с колониальными и полуколониальными странами появляются новые черты. Колонии стали играть для Англии новую роль.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 275. (Разрядка моя - С. З. ).

² Сам Энгельс в статье "Англия в 1845 и 1885 гг." считает, что в 1847 г. в Англии существовала "перспектива революции".

³ Упразднение хлебных законов привело к расколу торийской партии, многолетним лидером которой был Роберт Пиль. Раскол устранил партию тори от государственного кормила на 40 лет. Только в 80-е годы тори возрождаются, но на новой основе.

⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 471.

Маркс и Энгельс уже в 50-е годы обратили внимание на этот факт. Не случайно -наибольшее число статей по колониальному вопросу написано Марксом и Энгельсом именно в 50-е годы. Это статьи об Индий, Китае, Персии, Афганистане, Турции, латиноамериканских странах. Подавляющая часть этих статей имеет "английский" характер, т. е. Англия в них фигурирует в качестве субъекта истории. Это тоже не случайно, ибо в середине XIX в. колониальный вопрос был par excellence "английским" вопросом.

Особое внимание Маркс и Энгельс посвящают двум, великим странам: Индии и Китаю. Особенно много написано было Марксом и Энгельсом в 50-х годах об Индии. Их работы об Индии проливают яркий свет на невероятно запутанную тогда историю этой великой страны. В таких статьях, как "Британское владычество в Индии", "Будущие результаты британского господства в Индии", "Парламентские дебаты об Индии"¹ , содержится гораздо больше исторического смысла чем во всех (очень многочисленных и объемистых) буржуазных работах, посвященных этой стране. В 1853 г. Маркс писал: "Господствующие классы Великобритании до сих пор лишь случайно, временно и в виде исключения заинтересованы были в развитии Индии. Аристократия желала ее покорить, финансовая плутократия хотела ее грабить, а промышленная буржуазия стремилась победить ее большей дешевизной своих товаров. Но теперь положение изменилось. Промышленная буржуазия открыла, что ее жизненные интересы требуют превращения Индии в производящую страну и что для этой цели необходимо прежде всего снабдить ее ирригационными сооружениями и внутренними путями сообщения"² .

Классическая характеристика индийской общины и ее роли в истории Индии, написанная Энгельсом по просьбе Маркса и вставленная Марксом в статью "Британское владычество в Индии", - подлинный луч прожектора, брошенный в хаос древней и средней истории Индия.

В век, когда надменность английских господствующих классов не имела границ, когда величайшим авторитетом по делам Индии был историк Маколей, считавший, что все индийцы - по природе своей трусы и лжецы, и тем оправдывавший подлости "великого разбойника" Клайва, Гастингса и др., Маркс и Энгельс с огромной силой разоблачили "присущее буржуазной цивилизации варварство", которое "обнаженно предстает перед нашим взором только в колониях". Вместе с тем эти работы являются образцом гуманности и благородства в отношении к угнетенным народам. Маркс написал об индийском народе следующие прекрасные строки: "Во всяком случае мы с уверенностью можем ожидать, в более или менее отдаленном будущем, возрождения этой великой и интересной страны, благородное население которой даже в своих самых низших классах, по выражению князя Салтыкова, "est plus fin et plus adroit que les italiens" (более утонченно и более искусно, чем итальянцы), - страны, жители которой даже свою покорность уравновешивают каким-то спокойным благородством и, несмотря на свое природное долготерпение, изумили английских офицеров своей храбростью, - страны, которая является колыбелью наших языков, наших религий и которая в джате дает нам тип древнего германца, а в брамине - тип древнего грека"³ .

Перемена экономической политики Англии в отношении Индии и других колоний, которую отмечают в 50-е годы Маркс и Энгельс, была началом нового периода в освоении капитализмом колоний - превращении их в аграрный, сырьевой придаток к "фабрике мира", в превращении их в хлопковые, джутовые, хлебные, табачные, чайные и другие плантации. Вывоз сырья из колоний потребовал постройки железных

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX.

² Там же, стр. 364.

³ К. Маркс. Избранные произведения. Т. II, стр. 530.

дорог, портов, телеграфа и т. п. Все это, вместе взятое, повлекло за собой необходимость крупных вложений английского капитала в колониях и способствовало превращению английского финансового капитала в ту его разновидность, которую Ленин охарактеризовал как преимущественно колониальный капитал. Всего значения этой эволюции английского капитализма, всех ее глубоких, многосторонних и длительных последствий для истории Англии и Британской империи Энгельс, конечно, не мог предвидеть.

Энгельс считал, что "промышленная монополия Англии есть краеугольный камень существующего в Англии общественного строя" и что, следовательно, потеря Англией промышленной монополии приведет к краху капиталистического строя в Англии. "Даже во время господства этой монополии рынки не поспевали за растущей производительностью английской промышленности; результатом были кризисы через каждые десять лет... Что же будет тогда, когда континентальные и в особенности американские товары хлынут во все возрастающем количестве, когда львиная доля в снабжений всего мира, все еще принадлежащая английским фабрикам, станет год от году уменьшаться?"¹ .

Англия к концу XIX в. утратила свою промышленную монополию. Но тем не менее в Англии социальной катастрофы не произошло. Скорее наоборот, она оказалась во время великого испытания, каким были годы первой империалистической войны и годы после нее, наиболее социально стабильной из капиталистических государств Европы. Это объясняется тем, что Англия, потеряв промышленную монополию, на которой зиждилась в XIX в. ее социальная устойчивость, сохранила за собой в XX в. ряд других монополий: колониальную, финансово-банковскую, - сохранила преобладание в области торгового мореходства и военного флота, оставаясь к тому же все еще первоклассной промышленной страной. Доходы, которые Англия получала от своих монополий, опиравшихся исторически и фактически на владение огромной колониальной империей, были настолько велики, что не только компенсировали потерю промышленной монополии, но давали в ее распоряжение ресурсы, каких она де имела в десятилетия промышленной монополии. Эти доходы Англии, известные у экономистов под названием "невидимых доходов", уже в начале XX в. составляли грандиозную сумму - свыше 3 млрд. рублей золотом в год. Таким образом, в XX в. краеугольным камнем существующего в Англии общественного строя стала не промышленная монополия, а финансовая и колониальная.

Всего этого Энгельс не мог предвидеть. Открыть эти новые явления в истории Англии, объяснить их выпало на долю великого продолжателя Маркса и Энгельса - В. И. Ленина, который указал как на характерную черту английского империализма на то обстоятельство, что "гигантский вывоз капитала теснее всего связан здесь с гигантскими колониями..."² .

Но все же можно удивляться, с какой необычайной остротой Энгельс уже в конце 50-х годов отметил одну из характернейших черт общественного развития Англии в конце XIX и начале XX в. - "обуржуазивание" английского рабочего класса, связанное с монопольным положением Англии в колониях. В 1858 г., после того как окончательно не удались все попытки оживить чартизм и "последний могикан" чартизма Эрнст Джонс перешел в лагерь буржуазии, Энгельс писал Марксу: "Мне кажется, ...что new move Джонса... в действительности объясняется тем, что английский пролетариат фактически все более и более обуржуазивается, так что эта наиболее буржуазная из всех наций, по видимому, хочет, в конце концов, иметь наряд у с буржуазией буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат. Для нации, которая эксплоатирует весь мир, это и в самом деле является до известной сте-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 274.

² Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 122.

пени естественным"¹ . Это было началом того процесса, который превратил английский пролетариат из передового в политическом отношении, каким он был в первой половине XIX в., в отсталого. Буржуазия, конечно, не обуржуазила весь английский пролетариат, но все же на ряд десятилетий превратила часть его, притом наиболее квалифицированную и культурную, в своих верных слуг. Энгельс видел этот факт, видел его общую причину, но открыть конкретную причину этого явления удалось только великому продолжателю Маркса и Энгельса - В. И. Ленину, показавшему, как английская буржуазия создавала этот "буржуазный пролетариат" за счет части огромных колониальных прибылей, которые она выжимала во второй половине XIX в. из колоний и полуколоний.

Вот эти две перемены в истории Англии, происходившие во вторую половину XIX в.: одна - экономическая, а другая - социально-политическая, - конечно, изменили практическое значение предсказаний Энгельса о судьбах английского капитализма. Однако теоретическая и общеисторическая ценность их остается не поколебленной и до сих пор. Британская империя разваливается и погибает в силу прогрессирующей потери того монопольного положения в мире, которое она создала себе к середине XIX века. Силы, направленные к ее разрушению, находятся как внутри империи, так и вне ее. Маркс и Энгельс систематически следили за развитием этих сил. Все их статьи об Индии и Китае написаны под этим широким углом зрения. Такая статья, как "Революция в Китае и в Европе"² , является блестящим примером применения диалектики к мировой истории, ответом на вопрос: "...какое влияние эта революция (имеется в виду тайпинская. - С. З. ) окажет, в свою очередь, со временем на Англию и - через Англию - на Европу"³ . Энгельс пристально следил за возможными соперниками Англии из среды европейских государств. Если в 50-е и 60-е годы он особое значение в этом смысле придавал США, то в конце XIX в. он все большее внимание обращает на особую опасность в экономической сфере для Англии со стороны Германии. В своей последней работе, специально посвященной английской буржуазии⁴ , он указывал на особые коммерческие таланты немцев, на преимущество их торговых методов по сравнению о английскими.

"Английский фабрикант... - писал Энгельс, - совершенно не замечал того, что эти иностранцы, большею частью немцы,... захватили в свои руки значительную часть английской внешней торговли - ввоз не менее, чем вывоз - и что непосредственная внешняя торговля англичан постепенно стала ограничиваться колониями, Китаем, Соединенными Штатами и Южной Америкой. Еще менее замечал он, что эти немцы торговали с другими немцами за границей, и все они с течением времени образовали целую сеть торговых колоний по всему свету"⁵ .

*

Англия, как ни одно из капиталистических государств, - империя. Движущие силы революции в Британской империи развиваются не только в самой метрополии, но также на ее "имперской", т. е. колониальной, периферии. Между этими силами существует тесная взаимосвязь. Успех национально-освободительного движения в какой-либо части Британской империи развязывает революционные силы в самой метрополии и наоборот. Внутри империи уже давно развивается борьба центростремительных и центробежных сил. Бесспорно, сумма центро-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXII, стр. 360.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX.

³ Там же, стр. 313.

⁴ Я имею в виду предисловие 1892 г. к "Развитию социализма от утопил к науке". - С. З.

⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 304. Примечание.

бежных сил внутри Британской империи непрерывно и довольно быстро растет. Пока существует Британская империя в целом (как система отношений), господствующие классы Англии еще могут латать, зашивать прорехи в ней с помощью тех колоссальных ресурсов, которые они получают в результате эксплоатации империи. С помощью этих средств они могут еще держать под своим влиянием основную силу, от которой зависит существование империи в целом, - британский пролетариат. Но расшатывание Британской империи тем не менее происходит быстро под влиянием двух сил: со стороны английского пролетариата и со стороны сотен миллионов колониальных рабов, - поэтому ее гибель будет, когда созреет для этого достаточный толчок, быстрой и радикальной. Независимо от исхода современной войны можно ожидать, что ее последствия будут совершенно неисчислимы, ибо война Англии с Германией разрушает тот экономический и социальный фундамент, на котором зиждется рабовладельческая империя нашей эпохи, называемая Greater Britain.

Энгельс и рабочий класс Англии

Энгельс практически великолепно знал Англию. Уже во время своего первого путешествия в Англию он, превосходно владея английским языком, посвятил почти два года изучению положения английских рабочих. Он жил среди них. Его интересовал "...вопрос о том, какова должна быть участь этих миллионов пролетариев, ...создавших своими изобретениями и своим трудом величие Англии..."¹ . Результатом этого изучения и размышления была его работа "Положение рабочего класса в Англии". Основным главам этой работы предпослан классический очерк истерии промышленного переворота.

Для Энгельса в то время рабочий класс Англии был передовым классом, шедшим во главе рабочего класса Европы. 40-е годы XIX в., когда Энгельс знакомился впервые с английскими рабочими, были последними десятилетиями героического периода в развитии английского пролетариата, периода, продолжавшегося почти столетие. В 50-е годы рабочий класс Англии впадал в состояние политической апатии. Маркс и Энгельс пытались возродить политическую активность английских рабочих. Они интересовались не только тем состоянием рабочего класса, каким они его наблюдали в 50-е и 60-е годы: их интересовала и политическая история английского рабочего класса. В своих статьях они обращаются к его прошлому, показывая, что с первых своих исторических шагов английский рабочий класс был политически очень активен и представлял в XVIII в. самую передовую политическую силу в Англии. Они отмечали, что известное движение Вилькса (60-е годы XVIII в.), считающееся первым радикальным движением в Англии после событий "Великого мятежа", опиралось на рабочих Престона и Вестминстера. Маркс и Энгельс различали в Англии две ветви радикализма: радикализм, опирающийся на буржуазию, и радикализм рабочих и мелкой буржуазии, разделение которых произошло очень рано, в конце XVIII в., в связи с развитием французской революции. Движение демократических "Корреспондентских обществ" в 1793 г. они считали движением в основе пролетарским.

Создателем старого английского радикализма, его "талантливейшим представителем" Марко считал Вильяма Коббета (1762 - 1835 гг.). Этот могучий агитатор и "непревзойденный писатель" был подлинным демократом своего времени. "Плебей по своим инстинктам", по выражению Маркса, "он первый разоблачил тайну наследственной партийной борьбы вигов и ториев, сорвал маску либерализма с паразитической олигархии вигов, боролся с крупным землевладением во всех его формах, осмеял

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 315.

лицемерную алчность (государственной церкви и атаковал финансовую плутократию..."¹ . Но эта борьба Коббета с английской плутократией редко поднималась у него над горизонтом мелкобуржуазного демократа. Он не понимал, как и английский пролетариат того времени, революционизирующего значения происходивших экономических перемен и видел свой идеал в "старой счастливой Англии", Англии до промышленного переворота. Это делало его, по выражению Маркса, "...одновременно и самым консервативным, и самым радикальным человеком в Великобритании - чистейшим воплощением старой Англии и наиболее смелым родоначальником молодой Англии"² . Задавленный жестокими репрессиями Питта Младшего, плебейский радикализм появился опять на сцену после окончания войны с Наполеоном, в годы 1815 - 1819, но опять был задавлен правительственным террором и "законами о наморднике". Чартизм, который Маркс и Энгельс ценили очень высоко несмотря на то, что видели его слабости, они считали прямым продолжением радикальных движений 1793 и 1815 - 1819 годов. Много занимались Маркс и Энгельс выяснением природы буржуазного английского радикализма, связанного с такими громкими именами, как Плэс, Юм, Кобден, Брай. Они с большой силой и убедительностью вскрыли значение этой разновидности радикализма как буржуазной агентуры в рядах рабочего класса.

Экскурсы в историю английского радикализма нужны были Марксу и Энгельсу для того, чтобы предостеречь современных им английских рабочих от опасности превращения рабочего класса в политическое охвостье английской буржуазии. Маркс как-то заметил: "Глубокое лицемерие и присущее буржуазной цивилизации варварство обнаженно предстают пред нашим взором, когда мы эту цивилизацию наблюдаем не у себя дома, где она принимает респектабельные формы, а в колониях, где она ходит неприкрытой"³ .

Энгельс, рассказывая о Манчестере 40-х годов, о городе, "в котором современная техника достигла высшей степени совершенства", который был "первым" фабричным" городом мира", писал: "...я нигде не видал такого систематического отгораживания рабочего класса от главных улиц, такого заботливого укрывания всего того, что может оскорбить глаза и нервы буржуазии, как здесь, в Манчестере... такая стыдливая планировка города произошла не без участия либеральных фабрикантов, манчестерских толстосумов"⁴ .

Работа Энгельса "Положение (рабочего класса в Англии" навсегда останется в истории человечества документом, который с несравненной силой показал варварство буржуазной цивилизации и ее лицемерие.

Особенно ярко это свойство английской буржуазной цивилизации проявляется во внешнем виде английских промышленных городов. Внешне почти все эти города красивы и импозантны. Дублин "очень красив, особенно с моря", Ливерпуль "роскошный и богатый", Эдинбург "благодаря своему прекрасному местоположению... получил название современных Афин..."⁵ . Но "...бедные кварталы Дублина представляют собой самое ужасное и отвратительное место в мире"⁶ . В Эдинбурге рабочая часть города "...столь же грязна и отвратительна, как сквернейшие кварталы Дублина". В Глазго, центре английского машиностроения, где были сосредоточены самые квалифицированные рабочие мира, "рабочий класс... живет в кварталах, которые по нищете и отвратительной грязи превосходят ужаснейшие закоулки Сент-Джайльса и Уайтчепеля, Дублин и эдинбургские "wynds"⁷ .

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 178.

² Там же.

³ Там же, стр. 367.

⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 342, 343.

⁵ Там же, стр. 330.

⁶ Там же, стр. 329.

⁷ Там же, стр. 333.

Бродя по Манчестеру, Энгельс то и дело восклицал: "И какая грязь! Какая вонь - трудно себе представить!" А вот общая характеристика жилищных условий Манчестера, нового города Англии: "...в рабочих коттеджах Манчестера невозможны никакая чистота, никакие удобства, а потому невозможен и никакой домашний уют, ...здесь может чувствовать себя хорошо лишь физически нездоровая раса, потерявшая человеческий облик, интеллектуально и морально с пустившаяся до состояния животных"¹ .

Одежда и пища английских рабочих вполне соответствовали их жилищам: "У большинства рабочих... одежда представляет настоящие лохмотья", а едят английские рабочие то, что "слишком плохо для имущих классов".

Пусть не подумает читатель, что книга Энгельса пристрастна. Нет, она строго объективна, в констатировании фактов она строго документальна. Выпуская ее, Энгельс бросил вызов английской буржуазии - пусть укажут ее деятели и экономисты хоть один факт из книги недоказанный, неаргументированный. И, насколько мне известно, никто не осмелился принять вызов Энгельса.

Через 90 лет после выхода в свет книги Энгельса, в 1933 г., английский коммунист Аллан Хэт выпустил книгу под тем же названием, что и Энгельс² . Книга также строго документальна. Она дает 285 ссылок на официальные документы и свидетельства. Лейбористская и либеральная пресса признали объективность книги. И что же? Когда читаешь эту книгу, кажется, что читаешь Энгельса 1844 года.

Тогда же, в 1933 г., левый английский реформист, лидер Независимой рабочей партии, Броквей Фенер выпустил книгу под названием, которое само за себя говорит: "Hungry England" ("Голодная Англия"). Кончая книгу, автор пишет: "Не кажется ли читателям, что с цивилизацией что-то вкорне неладно, так как, невзирая на почти волшебные возможности создания богатств, она приводит массы населения к нищете, которую я видел собственными глазами"³ .

С буржуазной "цивилизацией" было вкорне неладно еще в те годы, когда все фабричные трубы Ланкашира и Бирмингама дымили и каждый год росли новые заводы; а теперь, по словам Броквея Фенера, Ланкашир умирает. Сам Фенер констатирует в отношении Ланкашира: "Меня поражает одна вещь. В каждой деревне есть прядильня. В маленьких городах бывает 6 - 10 - 20 прядильных фабрик. В более крупных городах их - 50 и даже больше. Издали их трубы кажутся лесом, но половина этих труб не дымит".

Проезжая "черный край", т. е. Бирмингамский округ, район металла, автор пишет: "Я убедился, что некоторые стальные заводы попрежнему на месте, но заметил, что дымятся только немногие трубы"⁴ .

Жилищные условия рабочих обычно являются показателем общего материального положения рабочего класса данной страны, а жилищный вопрос в рабочих районах Англии является и поныне острейшей проблемой. Не случайно Ллойд Джордж выдвинул в 1918 г. хлесткий демагогический лозунг "Триста тысяч новых коттеджей!", а вскоре даже - "Миллион новых коттеджей!" Но ни Ллойд Джордж, ни консерваторы, ни лейбористы ничего не сделали и не могли сделать, чтобы выполнить хоть часть этой программы. В 1845 г. апостолы фритреда Кобдены и Брайты могли еще тешить английский пролетариат иллюзиями, сказками о тысячелетнем золотом царстве фритреда, о том, что дешевый хлеб означает дорогой труд. А что же могут обещать ныне рабочему классу Англии Чемберлены, Черчилли, Гринвуды и т. д.? Прав был Энгельс,

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 358.

² Allan Hutt "The Conditions of the working class in Britain". Имеется русский сокращенный перевод этой книга.

³ Цитировано по русскому переводу, стр. 157.

⁴ Там же, стр. 17.

когда еще в 1842 г. писал, что английскому пролетариату "...останется одна альтернатива: умереть с голода или - устроить революцию"¹ .

Энгельс великолепно знал английский пролетариат. Он относился к нему мудро и любовно. Несомненно, что революционная работа среди английских рабочих во второй половине XIX в. была нелегким делом, гораздо более трудным чем среди французов, русских и даже немцев. На этой почве перед английским рабочим движением возникало немало затруднений. Немало затруднений имела в связи с этим социал-демократическая федерация и ее руководитель Гайдман.

Когда в 80-е годы в рядах социал-демократической федерации раздавались голоса, что центр работы английских социал-демократов надо перенести из Лондона, который тогда не был городом крупной промышленности, на север, в промышленные районы (Ланкашир, Глазго и др.), Гайдман был решительно против этого² ; рабочие-социал-демократы требовали переноса агитационной работы в тредюнионы, Гайдман был против этого, он был за агитацию на улице и в парках³ , ибо считал, что английский рабочий слишком флегматичен, слишком расчетлив, осторожен, пассивен, тяжел на подъем. У Гайдмана и его друзей не раз вырывался крик отчаяния перед апатией масс⁴ .

Этим безверием в английский рабочий класс была, по существу, заражена вся социал-демократическая федерация в целом. Следы этих настроений можно найти в прекрасной во многих отношениях книге Ф. А. Ротштейна "Очерки по истории рабочего движения в Англии", автор которой был в течение многих лет одним из крупнейших деятелей социал-демократической федерации.

Тов. Ротштейн пишет в своей книге: "Неудачи федерации Гайдмана современники видели в "несовместимости марксистского социализма с английскими условиями", а другие, наоборот, в неудачном применении марксистских методов к решению тактических проблем английского рабочего движения. В числе последних были и сами Маркс и Энгельс"⁵ .

Тов. Ротштейн хочет сказать, что Маркс и Энгельс ошибались, ибо, говорит он, "какое место мот бы найти себе революционный марксизм в среде, в которой своеобразная экономика не давала взойти классовому самосознанию и которая поэтому фатально оставалась антиполитичной, соглашательской и контрреволюционной?"⁶ .

Такое отношение к рабочему классу Англии неизбежно приводило либо к оппортунизму либо к сектантству. Сожительством того и другого на протяжении многих лет и была социал-демократическая федерация.

Совсем не так относились к английскому рабочему классу Маркс и Энгельс. Они не фетишизировали английский рабочий класс, но в то же время не впадали в безграничное отчаяние даже в самые трудные моменты. Малодушествующим они еще в 50-е годы говорили: "Людям, которые судят об английском обществе только по его тупой, апоплексической внешности, я посоветовал бы побывать на таких рабочих собраниях (чартистов. - С. З. ) и заглянуть в ту глубину, где бушуют разрушительные стихии этого общества"⁷ . Они знали английский рабочий класс в лучшую его пору, пору чартизма, когда английские рабочие проявили большую политическую активность, самостоятельность, революционную энергию, страсть и интернационализм. Редко английский рабочий класс

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс Соч. Т. III, стр. 571.

² Газета "Justice" N 93 (1885 г.), статья Гайдмана "London Leads".

³ "Justice" N 53 (1884 г.), статья "Trade-unions".

⁴ "Justice" N 95 (1885 г.), статья "The apathy of the people".

⁵ Ротштейн Ф. "Очерки по истории рабочего движения в Англии", стр. 295.

⁶ Там же.

⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 176.

проявлял эти качества в такой мере и в таком сочетании. Они знали его и в 50-е и в начале 60-х гг., когда "поражение братьев по классу да континенте привело английский рабочий класс в уныние и подорвало в нем веру в свое собственное дело..."¹ . Они видели и подъем его политической активности в годы I Интернационала и последующий новый упадок в 70-е и в начале 80-х годов.

Наконец, Энгельс вздел и энергично содействовал возрождению в Англии социализма и массового движения в 80-х и 90-х годах. На закате своей жизни Энгельс умерял "нетерпеливых критиков" указанием на то, что "...пусть и те и иные не забывают, что именно рабочий класс (Англии. - С. З .) сохраняет в себе лучшие стороны английского национального характера..."² .

Об "английском национальном характере" Маркс и Энгельс говорили не раз. Они считали, что в природе существует такой феномен, как "национальный характер". Одной из самых импонирующих черт английского "рабочего класса они считали его необыкновенное упорства в борьбе, спокойную выдержку.

Рассказывая о стачках 40-х гг., Энгельс писал: "И именно в этой спокойной выдержанности, этой непоколебимой решимости, ежедневно выдерживающей сотни испытаний, - именно в них английский рабочий обнаруживает наиболее достойную уважения черту своего характера"³ . Об английских социалистах 40-х гг. Энгельс писал: "Упорство этих людей неописуемо"⁴ . А Маркс в Учредительном манифесте I Интернационала, говоря о борьбе рабочего класса Англии с буржуазией, отметил, что рабочий класс вел свою борьбу с изумительным упорством⁵ .

Рассказывая о подлинно героической борьбе английских рабочих в защиту США в 1862 г., Маркс писал: "...нельзя не удивляться выдержке рабочего класса... Это - новое блестящее доказательство неисчерпаемой внутренней силы английской народной массы, силы, которая составляет тайну величия Англии..."⁶ .

Важнейшей чертой английского характера считается также сугубый практицизм англичан и их методичность. Не раз филистеры всякого сорта, в том числе филистеры от социализма и коммунизма, издевались над этой чертой англичан. Не так относились к этому Маркс и Энгельс. Им принадлежит афоризм о том, что французский пролетариат является совестью мирового рабочего класса, немецкий - его философией, а английский - его экономией, его бухгалтерией. Даже английский утопический коммунизм в форме оуэнизма носит следы такого- происхождения. "На таких чисто деловых началах, как своего рода плод коммерческого расчета, возник коммунизм Оуэна. Он до конца сохранил этот свой практический характер"⁷ , - пишет Энгельс. Похвалой звучат в устах Энгельса следующие слова о самом Оуэне: "...в своем окончательном плане будущего строя Оуэн разрабатывает технические подробности дела, включая перспективные планы, чертежи и рисунки, и все это с таким знанием дела, что если принять его метод общественных реформ, то очень немного можно возразить "против деталей организации даже с точки зрения специалиста"⁸ .

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIII. Ч. 1-я, стр. 10.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 308.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 507.

⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. II, стр. 287.

⁵ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIII. Ч. 1-я, стр. 10.

⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XII. Ч. 2-я, стр. 309.

⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XV, стр. 517.

⁸ Там же.

Об английских социалистах-оуэнистах Энгельс писал: "Английские социалисты гораздо основательнее и практичнее своих французских собратьев"¹ .

Вот эти черты английского характера наряду с большой склонностью к самоорганизации привели к тому, что в течение первых двух третей XIX в. английский рабочий класс создал самые сильные в Европе и самые большие тредюнионы и самую солидную рабочую кооперацию. Маркс и Энгельс относились без всякого высокомерия к этой деятельности рабочего класса. Они извлекли из опыта классовой борьбы английских рабочих ценное, здоровое ядро, освободив его от либерально-реформистской оболочки. На основе главным образом английского опыта они в умеренных словах, но с большой силой охарактеризовали роль профсоюзов и рабочей кооперации в борьбе пролетариата за свое освобождение.

*

Если в первую половину XIX в. наблюдателю бросались больше в глаза положительные стороны английского рабочего движения, достигшего своего апогея в чартизме, то во вторую половину XIX в. все сильнее и рельефнее стали проявляться его отрицательные стороны. Умея видеть и ценить лучшие черты в английском рабочем движении, Маркс и Энгельс также превосходно вздели его слабые стороны и вели непрерывно принципиальную борьбу с ними.

Так например Энгельс при первом же знакомстве с чартизмом, несмотря на то что он вообще высоко оценивал его, отметил коренную слабость этого движения, присущее движению противоречие, состоящее в том, что "единственной руководящей идеей, рисовавшейся рабочим, как и чартистам, которым она, собственно, и принадлежит, являлась революция законным путем - противоречие само в себе, практическая невозможность, на проведении которой они потерпели неудачу"² .

Энгельс объяснял неудачу всеобщей стачки 1842 г. тем, что "стачечники не могли преодолеть в себе уважения к законам", что "легальная революция все парализовала".

Та фаза экономического развития, которая наступила в Англии после кризиса 1847 г., т. е. необычайный и длительный экономический подъем, опиравшийся на новое расширение рынков, привела к зарождению в рядах рабочего класса слоя "буржуазного пролетариата", как его назвал в 1858 г. Энгельс, или рабочей аристократии, как принято называть сейчас; к примирению рабочего класса с либеральной буржуазией и к длительному реформистскому повороту английского рабочего движения; к тому, что английский рабочий класс в политическом отношении стал придатком! великой либеральной партии.

Но этот период роста оппортунизма в рядах английских рабочих прерывался небольшими периодами пробуждения политической активности. Одним из них был подъем начала 60-х гг., связанный с деятельностью I Интернационала. Этот подъем рабочий класс Англии пережил в известной мере под влиянием и руководством" Маркса и Энгельса. Как известно из переписки Маркса и Энгельса, организацией, заставившей английский господствующий класс провести вторую избирательную реформу 1867 г., была "Лига Реформ", которая работала, по существу, под руководством Генерального совета I Интернационала. Маркс писал: "Демонстрации лондонских рабочих, - сказочные по своим) размерам, если сравнить их с тем, что мы видели после 1849 года, - исключительно дело рук "Интернационала"³ .

Выступления английского пролетариата в защиту поляков, восставших в 1863 г. против царизма, в защиту Ирландии и ирландских фениев,

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. II, стр. 286.

² Там же, стр. 273.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXIII, стр. 361.

выступления рабочих против грозившей со стороны Англии интервенции в гражданскую войну в США и другие выступления английских рабочих - все они были организованы и руководимы Генеральным советом.

В связи с выступлениями английских рабочих против измерений английской буржуазии вмешаться в гражданскую войну в США на стороне рабовладельцев Маркс лис ал: "Не мудрость господствующих классов, а героическое сопротивление рабочего класса Англии их преступному безумию спасло Западную Европу от авантюры позорного крестового похода в целях увековечения и распространения рабства по ту сторону Атлантического океана"¹ .

1 января 1870 г. Генеральный совет Интернационала обсуждал требование ряда английских рабочих организаций о создании английской федерации Интернационала. В связи с этим развернулась многозначительная дискуссия ото вопросу о значении и удельном весе Англии и английского рабочего движения в судьбах человечества, т. е. об их роли в будущей пролетарской революции. В результате обсуждения была принята революция, написанная Марксом и Энгельсом. В ней утверждается известная уже нам мысль, высказанная Энгельсом еще в 40-х гг., что только Англия "является великим рычагом пролетарской резолюции". В ней затронута и субъективная сторона революции: вопрос о степени подготовленности английского пролетариата. Существо взглядов Маркса и Энгельса по последнему вопросу таково: "Англичане обладают всеми необходимыми материальными предпосылками для социальной революции. Чего им недостает, так это духа обобщения и революционной страсти"² . В этих немногих словах исчерпывающе дано то, что действительно было и остается до сих пор основным недостатком рабочего движения в Англии.

Отсутствие "духа обобщения и революционной страсти" наряду с (подкупом, верхушки рабочего класса за счет колониальных прибылей и помогло реформизму так основательно овладеть рабочим движением Англии. С другой стороны, недостаток "духа обобщения" у революционно настроенных элементов английского рабочего движения был корнем их сектантства, отчуждения от широких рабочих масс.

В 80 - 90-е гг. Энгельс всю свою критику направлял именно против этих двух недостатков рабочего движения, отмеченных Генеральным советом I Интернационала в 1870 году.

Самыми трудными из двадцатилетнего (1850 - 1870) периода были 70-е годы. Адольф Смит в книге "London in XIX century" характеризует их как годы "полного исчезновения социализма в Англии", когда даже передовые английские рабочие подвернули от Интернационала к буржуазному либерализму. Это было десятилетие, когда, по выражению Энгельса, "...британский рабочий был образцовым рабочим" с точки зрения буржуазии; когда он проявлял "почтительнейшее отношение" к своим работодателям, "самоограничение и смирение"³ ; когда он был скован, как никогда, буржуазными традициями; когда его типичнейшими представителями были Бродхерст и Берт, "первые министериалисты" в истории рабочего движения, оба ставшие помощниками министров в кабинете Гладстона в 1885 году.

В начале 80-х гг. в Англии после 30-летнего перерыва возродилась социалистическая агитация. Ее инициатором был Энгельс, который еще до появления социал-демократической федерации в ряде замечательных статей, напечатанных в либеральном рабочем органе "Labour Standart" ("Знамя труда"), являющихся примером того, как можно быть "умерен-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIII. Ч. 1-я, стр. 13.

² Там же, стр. 346.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 306.

ным в словах и сильным по мысли", качал агитацию за социализм, за создание независимой от буржуазии рабочей партии.

Когда возникла социал-демократическая федерация, Маркс и Энгельс отнеслись к ней с осторожностью и недоверием. Это было оправдано историей этой организации, у которой "революционная страсть" свелась к страсти склонять во всех падежах слова "социальная революция" и к заигрыванию с сомнительными люмпен-пролетарскими элементами, а "дух обобщения" - к тому, что ее вождь и теоретик Гайдман создал теорию, состоявшую в утверждении, что в социалистическом и революционном движении способен принять участие только англо-саксонский рабочий. В силу этого Гайдман предлагал создать Интернационал только из англо-саксонских народов и соглашался принять в них еще, "пожалуй, германцев"¹ .

В этой организации уживались довольно мирно (я говорю о 80-х гг. - С. З. ) махровые реформистские элементы с сектантами, между тем как даровитые и революционно настроенные интеллигенты и рабочие уходили из нее, как например Элеонора Маркс, ее муж профессор Эдуард Эвелинг, рабочие Том Май, Джон Берне и др.

Энгельс сильно бичевал социал-демократическую федерацию, особенно за сектантство. Идеологическую основу сектантства Энгельс видел в пренебрежении революционной теорией, в непонимании ее значения для практического движения, в отсутствии того "духа обобщения", о чем говорит резолюция Генерального совета от 1 января 1870 года. Энгельс считал, что эта черта особенно ярко сказалась именно в английском социалистическом движении. В 1894 г. Энгельс писал своему другу Зорге, жившему в США: "Здешняя Social Demokratic Federation делит с вашими немецко-американскими социалистами заслугу быть единственными партиями, ухитрившимися превратить теорию развития Маркса в окоченелую ортодоксию, до которой рабочие должны дойти не собственным классовым чутьем, а немедленно принять ее на веру и без рассуждения. Поэтому то английская и американская социал-демократические партии остаются просто сектами..."² .

В этом сказалось необыкновенно тонкое знание Энгельсом английских условий, отказ от какого бы то ни было шаблона. Его не смущала медленность развития рабочего движения в Англии. "Самостоятельные народы, - писал он, - идут своею собственною дорогой, а между таковыми англичане и их отпрыски американцы наисамостоятельнейшие. Тупое упорство островитянина нередко выводит из терпения, но зато оно же служит и ручательством тому, что раз уже начатое будет доведено до конца"³ .

Энгельс превосходно понимал, что в окончательном итоге характер английского движения определяется его материальной основой, экономическим положением Англии. В 1890 г. он писал Зорге: "Вызвать рабочее движение путем только проповеди нельзя ни у вас, ни здесь (т. е. в Англии. - С. З. )... Рабочее движение должно быть продиктовано фактами жизни..."⁴ .

Из двух возможностей - иметь ортодоксальную, но замкнувшуюся от широких масс партию или широкую, рабочую организацию, хотя и не имеющую на первых порах ортодоксальной программы, но ведущую классовую борьбу, - Энгельс всегда и неизменно выбирал для Англии вторую. Он всячески помогал созданию такой организации. Когда создавалась Независимая рабочая партия, Энгельс отнесся к ней с симпатией, хотя партия с самого начала оказалась столь робкой, что стыдливо вы-

¹ См. книгу Гайдмана "Historical basis of socialism in England", p. 433.

² Письма И. Ф. Беккера, И. Дицгена, Ф. Энгельса, К. Маркса и др. к Ф. А. Зорге и др., стр. 467. Изд. Дауге. М. 1913 (в дальнейшем - письма к Ф. Зорге).

³ Там же, стр. 361 - 362.

⁴ Там же, стр. 362.

черкнула из своего титула слово "социалистическая". Энгельс видел в ней начало широкого движения (рабочего класса за политическую независимость от буржуазии. Для работы в ней он послал своих любимцев: Элеолору Маркс-Эвелинг и д-ра Эвелинга.

О Независимой рабочей партии он писал следующее: "Independent Labour Party, сложившаяся позже всех других партий меньше всего заражена предрассудками; в состав ее входят здоровые элементы - рабочие севера имеют там решающее значение - и пока она верней всего выражает ход теперешнего движения"¹ .

С еще большим интересом он отнесся к боевым массовым выступлениям английского пролетариата, начавшимся со второй половины 80-х гг., к так называемому новому тредюнионизму; "...пробуждение лондонского Ист-Энда..." - писал он, - этой "юдоли безмерной нищеты", который "стряхнул с себя апатию отчаяния", - "остается одним из величайших и плодотворнейших событий конца нашего века..., и я рад и горд тем, что дожил до этого"² .

Важно иметь, думал всегда Энгельс, широкое, независимое от буржуазии классовое движение пролетариата, а хорошая, ортодоксальная программа неизбежно появится у него, когда оно достигнет известной степени зрелости. На склоне своей жизни он, так любивший английских рабочих и так великолепно их знавший, писал: "Но, несмотря на все это, английский рабочий класс движется вперед ...Если сыновья старых чартистов... были не совсем таковы, как можно было бы ожидать, то, по всей видимости, внуки будут достойны своих дедов"³ .

Примером мудрого и любовного отношения к пролетариату является отношение Энгельса к одному из самых честных, бескорыстных и талантливейших английских рабочих - Тому Ману. Длинный жизненный путь Тома Мана (он родился в 1856 г. и жив до сих пор) привел его после Октябрьской революции в ряды коммунистов.

Энгельс, великолепно знавший Томи Мана, бывшего и одним: из руководителей нового тредюнионизма и организатором знаменитой стачки докеров 1889 г., высоко ценил его, как это видно из переписки Энгельса с друзьями. Он считал его лучшим, наичестнейшим из рабочих лидеров. Все же он и в нем видел основные недостатки английского рабочего класса: пренебрежение к теории, ползучий эмпиризм и "респектабельность". А респектабельность Энгельс определял так: "Если буржуазия с благоговением и почтительным страхом взирала на группу, которую лорд Джон Маннерс в шутку называл "нашим старым дворянством", то рабочая масса с уважением и почтением смотрела тогда на так называемый в то время "лучший класс", на буржуазию"⁴ .

В 1889 г. Энгельс писал Зорге: "Самое отвратительное здесь - это всосавшаяся в плоть и кровь рабочих буржуазная "respectability"... И даже сам Tom Mann, которого я считаю среди них самым лучшим, и тот любит рассказывать о том, как он будет завтракать у лорд мэра"⁵ .

Чертой, которая удивляет всякого изучающего рабочее движение в Англии, является какой-то дух религиозности, пиэтизма, пропитывающий в отличие от континентальных рабочих рабочее движение в Англии со второй половины XIX в., даже его социалистические круги. Это явление было тем более странно, что до средины XIX в. английские рабочие развивались как класс, в котором иррелигиозность, атеизм быстро прогрессировали. Энгельс очень интересовался этим явлением, и ему принадлежит блестящая попытка исторически объяснить это явление. Как правильно отмечает Энгельс, почти все чартисты были атеистами. Пово-

¹ Письма к Ф. Зорге, стр. 444.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 276, 277.

³ Там же, стр. 307 - 308.

⁴ Там же, стр. 305 - 306.

⁵ Письма к Ф. Зорге, стр. 357 - 358.

рот от атеизма к ханжеству, пиэтизму в рядах рабочих был отражением большого, длительного и основательного поворота, который происходил в рядах господствующих классов Англии, от материализма и иррелигиозности XVIII в. к идеализму, суеверию, ханжеству XIX века.

В то время как во Франции конца XVIII и первой половины XIX в. буржуазия была либо носительницей атеизма, либо вольтерианства, в Англии этого же периода промышленная буржуазия и либералы, особенно радикалы, были представителями того неограниченного, безудержного ханжества, которое в Англии называли "богословским исступлением". Ее "лучшие люди", как Кобден, Брайт, Гладстон, были наибольшими хаджами и слыли в глазах мещан буквально святыми. Получился один из исторических парадоксов, которыми так богата английская история. Англия была родиной материализма и атеизма, но когда материализм опять в средине XIX в. стал оживать в Англии, английская буржуазия заявила, что он является растением иностранным, чужого происхождения и не имеет ничего общего с Англией.

Энгельс с большим блеском показал, что этот парадокс объясняется очень просто: боязнью, которую вызывали у английской буржуазии народные массы. Чартизм и 1848 год во Франции особенно перепугали английскую буржуазию. Она основательно учла важность религиозной узды как средства держать массы в повиновении. И вот английская буржуазия делает чрезвычайное усилие снова надеть узду религии на массы английского народа. Были мобилизованы все старые религиозные организации, созданы новые религии, появились новые пророки, тысячи проповедников были брошены в народ. Когда этого оказалось недостаточно, обратились за помощью к стране, где искусство религиозной спекуляция и одурманивания масс было еще более развито и усовершенствовано чем в Англии: к Соединенным штатам Америки. Оттуда были импортированы разные религиозные учения, вроде ревивализма.

Государственная англиканская церковь не была в состоянии претендовать на какое-нибудь влияние на рабочий класс. Поэтому буржуазия мобилизовала для этой цели самые левые религиозные церкви и секты, вроде веслеянства, баптизма, методистов и т. д. Были созданы для уловления душ даже особые "рабочие церкви", которые называли себя социалистическими и восстанавливали в своей доктрине даже евангельский коммунизм. Таким образом, еще одна узда была надета на рабочий класс Англии, чтобы держать его в подчинении.

Об английской буржуазии и ее "великих людях"

Ни одна капиталистическая страна не числит в своей истории столько "великих людей", столько "бесспорных гениев", как Англия. Если послушать ее историков, то каждый, даже второстепенный хищник, захвативший для нее ту или иную колонию, непременно был гением либо военным;, либо административным, либо финансовым. Слово "genius" - самое обычное слово в английской исторической литературе. Помимо того каждая четверть века в ее истории имеет своих "величайших людей". "Последний великий виг", "последний великий тори", "великий старик", "величайший дебатор" - таковы обычные эпитеты для любимцев английской буржуазии - двух Питтов, Пальмерстона, Дизраэли, Гладстона и других.

Но этот апофеоз, это приторно-слащавое восхваление своих героев нужно было не для самой буржуазии. При всем своем лицемерии английская буржуазия, по существу, была самой трезвой, самой расчетливой, предусмотрительной буржуазией в мире. Панегирики ее историков, создаваемые ими легенды о "великих людях", создавались не для нее самой, а для народных масс. Это идолопоклонство перед ее героями, как и религия, с которой это идолопоклонство имеет много общего, действует

в качестве опиума, духовной сивухи, ибо насаждает и укрепляет чувство благоговения, покорности и почтительности перед буржуазией.

Если почитать интимную переписку английских политических деятелей или даже вспомнить их пикировку друг с другом в парламенте или прессе, то эти "праведники" и "гении" будут выглядеть в наших глазах совсем иными, чем они изображены в исторической литературе, но в глазах масс они должны были -оставаться гениями, полубогами.

Маркс и Энгельс считали своей важнейшей задачей низвести этих людей с мнимой высоты, с их ложного пьедестала и показать их такими, какими они были на самом деле. Это была борьба вождей пролетарской партии за душу народных масс Англии, которые находились под сильным влиянием буржуазных традиций и ее идеологии. Маркс очень хвалил Вильяма Коббета за его разоблачительную работу и считал его "непревзойденным писателем". Но Коббет писал в первой трети XIX в., а Маркс и Энгельс с замечательным блеском и с большой силой выполняли эту разоблачительную работу позже.

Из всех "полубогов" английской буржуазии Маркс и Энгельс особое внимание посвятили трем: Джону Росселю, Пальмерстону и Ричарду Кобдену. Первым двум Маркс и Энгельс посвятили ряд специальных статей, которые в совокупности составляют два изумительных памфлета, равных которым нет в английской литературе¹ . В них подлинное, глубокое знание английской истории сочетается с изумительным блеском изложения.

Вот, например, лорд Джон Россель, один из "великих людей" английской буржуазии, герой реформы 1832 г., "бесспорный глава партии вигов", "классический представитель современного вигизма" (Маркс), человек, получивший репутацию одного из самых смелых, инициативных государственных деятелей первой половины XIX века. Маркс же говорит: "Карлик!" И действительно, Джон Россель, который был карликового роста, превращается в сознании читателя в политического карлика. Россель - гений, "но гений обыденщины", он "самая скромная посредственность", "его истинный талант заключается в способности низводить все, чего бы он ни коснулся, к своим собственным карликовым размерам".

"Как оратор, он не оставил после себя ей одной достойной упоминания остроты, ни одного глубокомысленного изречения, ни одного правильного наблюдения, ни одного сильного описания, ни одной красивой мысли, ни одного живого. - намека, ни одной юмористической сценки, ни одного искреннего чувства"² .

Рисуя Джона Росселя, Маркс преследовал цель показать лицо господствующих классов Англии, их своекорыстие, алчность, лукавство, ложь. Реформа 1832 г. обычно изображается всеми английскими историками как акт великого благородства, смелости, самопожертвования со стороны вигов, тогдашней правящей партии.

А вот как Маркс описывает обстановку, в которой происходила реформа: виги "уступили нехотя, с досадой", ввиду "грозного подведения народных масс"; "...французская июльская революция, угроза крупных политических объединений между буржуазией и рабочими в Бирмингеме, Манчестере, Лондоне, крестьянская война в земледельческих графствах, красный петух, который распространял свое пламя по самым, плодородным округам Англии, -все эти обстоятельства вынудили вигов внести хотя бы какой-нибудь билль о парламентской реформе"³ .

Как известно, виги тогда бесчестно обманули рабочих. Вместо избирательных прав, которые виги им обещали, рабочие получили работные дома и чудовищный закон 1834 г. о бедных. Об этих работных домах английский журналист тогда писал: "Если господь бог наказывает чело-

¹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Тт. IX, X.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. X, стр. 498, 499.

³ Там же, стр. 501.

века за преступление так, как человек наказывает человека за бедность, то горе потомкам Адама!"

Тот же Россель, который в 1831 г., обращаясь к упорствующим тори, грозил им пойти в Ланкашир, привести оттуда в Лондон 500 тыс. рабочих и произвести революцию, в 1837 г. сади открыл тайну реформы 1832 г., сказав: "Цель билля о реформе заключалась в стремлении увеличить перевес интересов землевладения, и он мыслился как перманентное разрешение великого конституционного вопроса"¹ .

Такими обманщиками, двурушниками Россель и лидеры вигов были всю жизнь. Такими они были по отношению к Ирландии, которой они обещали эмансипацию и другие (реформы, а когда приходили к власти, то "действовали огнем, тюрьмами, ссылками и даже смертью". Таким Джон Россель был при проведении отмены хлебных законов. Еще накануне отмены он считал всякую реформу хлебных пошлин вредной, абсурдной и т. д., а когда пронюхал о том, что Роберт Пиль все же намерен провести ее, Россель решил вырвать у Пиля инициативу. Он величал себя на этом основании министром свободной торговли.

Маркс пишет об этом: "...голод в Ирландии в 1831, 1835, 1837 и 1839 гг. не смог поколебать веры Росселя и его коллег в хлебные законы. Теперь же он внезапно воспламенился. Даже такое чудовищное несчастье, как голод двух народов, не вызвало перед духовным взором этого ничтожного человека ничего другого, кроме картины западни для своего противника на "посту"² .

Прочитав статьи Маркса о Росселе, читатель к концу их непременно согласится с заключительными строками Маркса об этом герое буржуазии: "Весь он - фальшивый предлог, вся его жизнь - сплошная ложь, сея его деятельность - непрерывная цепь ничтожных интриг для достижения грязных целей - поглощения общественных денег и узурпации... власти"³ .

Статья "Лорд Джон Россель" и до сих пор имеет в Англии важное политическое значение. В ней дан не только глубокий, блестящий очерк английской истории 30 - 40-х гг., но и показан тот "гений", которым английская буржуазия действительно может похвастаться, конечно, не гласно, не перед народом, а в своем" тайном совете, - это "гений" одурачивания масс. Если английская буржуазия измеряет величие своих вождей этим масштабом, то тогда, конечно, Джон Россель, Пальмерстон, Дизраэли - величайшие люди ее истории, ибо обманывали они свой народ действительно мастерски.

Из всех современных Марксу и Энгельсу английских политических деятелей, несомненно, их наибольшее внимание привлек к себе Пальмерстон. В общей сложности Пальмерстону посвящено Марксом и Энгельсом около полутысячи страниц. Такое их внимание к этой личности объясняется не только тем, что Пальмерстон был их современником, но и тем, что он был классическим олицетворением английской буржуазии, ее любимцем, ее кумиром, "истинным английским министром", самым популярным человеком, в английской политике второй трети XIX века.

Энгельс писал в 1855 .г., что Джон Булль "все более и более гордился своим Пальмерстоном" и в нем "видит свой идеал"⁴ . Особую славу Пальмерстону доставила его крылатая фраза "Civis romanus sum", бесконечно льстившая чванливой и надменной английской буржуазии и действительно выражавшая всемирное господство английского капитализма. Эта фраза говорит о важнейшей стороне политической деятельности Пальмерстона, о его внешней политике. Пальмерстон руководил внеш-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. X, стр. 505.

² Там же, стр. 513.

³ Там же, стр. 516.

⁴ Там же, стр. 289.

ней политикой Англии в течение почти 45 лет, с 1820 до 1865 года. Это также объясняет особый интерес Маркса и Энгельса к Пальмерстону. Бели Джон Россель и другие проявляли свои таланты лицемерия и обмана по отношению к народным массам внутри Англии, то задача Пальмерстона была гораздо сложнее, ибо английский министр иностранных дел должен был подобные таланты проявить в особо изысканной форме и в отношении к народным массам и в отношении к иностранным государствами. Это вытекало из того факта, что английская буржуазия жила эксплоатацией всего человечества, но имела материальную потребность сохранить во что бы то ни стало престиж самой передовой, прогрессивной силы в мире, ибо этот престиж приносил ей громадные денежные выгоды. В этом смысле Маше писал о Пальмерстоне: "Он прекрасно умеет соединять демократическую фразеологию с олигархическими воззрениями, умеет хорошо скрывать торгашескую мирную политику буржуазии за гордым языком аристократического англичанина старых времен"¹ .

Таким образом, внешняя политика Англии, будучи по своим мотивам реакционной, должна была принимать "...маску, т. е. театральную и обманчивую внешность"² .

Пальмерстон был несравненным! мастером этого двоедушия, лицемерия и лжи; "...как актер, - говорил о нем Маркс, - он годится для любой роли"³ .

Маркс и Энгельс ставили своей задачей разоблачить истинную роль Пальмерстона, "сорвать маску с лица лукавого врага свободы человечества". Серия статей, объединенных под названием "Пальмерстон", является, безусловно, шедевром разоблачения. Пальмерстон дан в них на протяжении почти 50 лет. Они разоблачают Пальмерстона его же собственным оружием и цитатами из речей и депеш самого обвиняемого, а это такой метод, который, помимо огромной аналитической остроты, требует глубочайших и обширнейших знаний, но зато поставленная задача достигается великолепно. Вот перед нами Пальмерстон в первые 30 лет его карьеры. Почти в течение 30 лет он тори и с 1807 по 1830 г. был "постоянным и почетным членом торийских кабинетов... И в какую эпоху! ...самую позорную и реакционную эпоху английской истории"⁴ .

Пальмерстон и тогда уже либо полностью либо в значительной мере был ответственен за внешнюю политику Англии. Первая его речь в палате 3 февраля 1808 г. была произнесена в защиту "...самого позорного акта насилия... бомбардировки Копенгагена и захвата датского флота в то самое время, когда Англия торжественно уверяла, что находится с Данией в полном согласии и мире"⁵ .

Если из этой фразы убрать дату и слово "Копенгаген", то можно было бы подумать, что речь идет о событиях, совсем не столь давних, происшедших в Оране, Александрии и других гаванях Африки. Удивительно, как часты в истории английского флота подобные подвиги! Так, сражение под Наварином, по словам Пальмерстона, тоже "произошло с державой, с которой мы не находились в состоянии войны", и было, по его выражению, "печальным инцидентом".

До 1830 г. Пальмерстон - тори. Как и всякий правоверный тори, он был за "большую постоянную армию, видя в ней всеисцеляющее средство для поддержания порядка в стране"; он защищал беспощадную порку в армии "кошкой", продажу офицерских должностей; од против эмансипации католиков-ирландцев. Будучи ирландским лэндлордом, он из своих поместий "вычистил" арендаторов-ирландцев. "Будем ли мы после всего этого удивляться тому, что этот человек, так глубоко

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 489.

² Там же, стр. 532.

³ Там же, стр. 487.

⁴ Там же, стр. 490.

⁵ Там же.

проникший в таинства "славной английской конституции" и в "блага ее свободных учреждений", стремится распространить их по всему континенту?"¹ .

Но вот наступили иные времена. Реакционеры-тори вынуждены были перед напором промышленной буржуазии и народных масс сдать часть своих позиций. Тогда лорд Пальмерстон оставил тори и "прокрался в лагерь битов" (Маркс и Энгельс). Реформу 1832 г. он защищал, считая, что она укрепит господство богатых и отделит буржуазию от народа. В лагере вигов Пальмерстон был встречен с распростертыми объятиями. Он получил надолго в свои руки руководство внешней политикой и стал одним из вождей вигов.

Политические хамелеоны в Англии - самые удачливые политики. Таков Пальмерстон; таким был Гладстон, который в течение нескольких десятков лет был одним из столпов торизма, а затем радикализма; таким был Ллойд Джордж - "организатор победы над Германией" в войне 1914 - 1918 гг.; таким является нынешний спаситель Англии Уинстон Черчилль, который дважды менял свои политические вехи: сначала был тори, затем либералом, а затем опять тори. То, к чему мы относимся с отвращением как к беспринципному карьеризму, в буржуазной Англии называется "гением компромисса". Этот "гений" английская буржуазия: считает также свойственным только англичанам и очень гордится им. Пальмерстон был одним из ярких носителей этого "гения".

С именем Пальмерстона связано бесчисленное количество величайших подлостей, которые английская буржуазия совершала в отношении к отсталым и колониальным народам. Достаточно упомянуть из них следующие: три опиумных войны в Китае, войну против Афганистана, две войны против Персии, интервенцию в Испании, в Мексике, изгнание буров из Каплэнда и т. д., причем все эти войны и интервенций происходили обычно без объявления войны. Так например в то время, когда английский флот громил беззащитные китайские города, сжигая их дотла, высаживал на территории Китая десанты, Пальмерстон утверждал в палате, что Англия не ведет войны с Китаем.

Интересуясь всей внешней политикой Пальмерстона, Маркс и Энгельс особое внимание уделили его отношению к России. Статьи Маркса и Энгельса на эту тему иногда вызывали у советского читателя смущение и недоумение. Как известно, Маркс и Энгельс считали пальмерстоновскую политику всегда прорусской, а самого Пальмерстона - "...неутомимым и непоколебимым защитником русских интересов..."² .

Для малоискушенного читателя, привыкшего воспринимать вещи не диалектически, а метафизически, такое утверждение Маркса и Энгельса казалось несовместимым с теми фактами, которые известны о Пальмерстоне. В самом деле, ведь не кто иной, как Пальмерстон, произвел в 1854 г. своего (рода государственный переворот, сверг правительство Эбердина, вяло ведшего войну с Россией; став премьером, Пальмерстон закончил войну парижским миром, по которому Россия была совершенно разоружена на Черном море, и, таким образом, самая опасная для Англии морская вооруженная сила в Европе была уничтожена. Несмотря на все это единственно исторически правильной, логичной, находящейся в полном соответствии с фактами трактовкой Пальмерстона является трактовка Маркса и Энгельса. Ведь не только Пальмерстон проводил прорусскую политику: по мнению Маркса и Энгельса, такую политику проводили и Кларендон, и Эбердин, и даже Джон Россель, Энгельс был согласен с Урквартом, который требовал в 1854 г. предания этой четверки суду за их прорусскую внешнюю политику, которую он считал государственной изменой.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 493.

² Там же, стр. 495.

Курс внешней политики Англии тогда был прорусским, руссофильским, а Пальмерстон, который 40 лет руководил ею, осуществлял этот курс последовательнее, смелее чем кто-либо другой.

Чем объяснить прорусский курс английской внешней политики в 30 - 50-е годы? Теми же обстоятельствами, которыми определялись дружба и даже союз Пальмерстона с Луи-Наполеоном. Известно, что Пальмерстон по своей инициативе, без согласия кабинета признал государственный переворот декабря 1850 г., признал "убийцу французской республики", поддерживал с ним наилучшие отношения. А между тем никогда в XIX в., за исключением времен Наполеона I, в Англии не был так силен страх перед французским вторжением, как в 50-е годы.

Английская буржуазия середины XIX в. видела в России основной оплот порядка в Европе и во всем мире. Энгельс писал в 1853 г.: "...нынешние номинальные представители Западной Европы, видящие... последний оплот своего "порядка" на берегах Невы..."¹ . С другой стороны, английская буржуазия не считала тогда, что интересы России и Англии непримиримо противоречивы в каком-нибудь пункте мира. Если мы послушаем Кобдена и Брайта, людей, взгляды которых являлись, бесспорно, взглядами промышленной буржуазии Англии, то увидим, что манчестерская фритредерская Англия считала интересы России и Англии совпадающими даже в таком пункте, как Ближний Восток. Кобден писал в 1836 т. в своей книжке "Россия, как средство против руссофобии", что если бы Константинополь попал в руки России, то через 20 лет он превратился бы в: мировой торговый город, что английским купцам, несомненно, лучше иметь дело с русскими чем с турками. А к реакционной природе царизма Кобден и его друзья были совершенно безразличны.

Пальмерстон, таким образом, мог получить в своей прорусской политике поддержку как реакционных, так и либерально-радикальных кругов английской буржуазии. А что касается войны 1854 г., то она для Англии явилась последствием ее многолетней прорусской политики. Россия нужна была Англии в качестве стража порядка в Европе. Поскольку эти функции жандарма выполнялись Россией без ущерба для коренных интересов. Англии, английская буржуазия вела политику потакания России в Европе. К тему же для отпора русским претензиям, когда они стали несовместимы с интересами Англии и опасны для нее, надо было выждать подходящей международной обстановки: изоляции России и установления сотрудничества Англии с Францией. Об итогах войны 1854 - 1855 гг. Энгельс писал: "...Англия, вытаскивая, согласно французской пословице, каштаны из огня руками Франции, добилась кое-каких существенных успехов"² .

В истории Англии подобные вещи происходили не раз. Об этом свидетельствует история внешней политики Англии после первой мировой империалистической войны 1914 - 1918 гг., когда Чемберлены и Черчилли всячески потакали реакционным силам в Европе, имея в виду использовать их в качестве стража порядка, против всякого прогрессивного движения человечества, в первую очередь против Советского Союза. Что из этого получилось, известно всем.

*

Маркс и Энгельс с большим вниманием изучали английский буржуазный радикализм. Буржуазные радикалы в Англии, "манчеегерцы", как их называют Маркс и Энгельс, исторически были более опасными врагами рабочего класса чем тори и виги. Ни в одной стране мира влияние буржуазных радикалов на рабочий класс не было столь длительным, прочным и глубоким, как в Англии. Тог факт, что английская Рабочая

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 441.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. X, стр. 599.

партия (правильнее ее называть Партия труда) появилась на свет только в 1899 г., т. е. в то время, когда почти вся Европа уже давно имела марксистские рабочие партии, говорит о прочном влиянии буржуазного радикализма на рабочий класс Англии. Буржуазные радикалы умело овладевали английским рабочим движением. Английский буржуазный радикализм может зарегистрировать целый ряд реформ и мер, проведенных в период буржуазно-демократической эволюции Англии, которые в то же время облегчали пролетариату борьбу за улучшение условий своего существования. Так например закон 1825 г. о свободе рабочих коалиций был делом двух талантливых буржуазных радикалов, действовавших в рядах рабочего класса, - Френсиса Плеса и Юма. В многочисленной буржуазной и реформистской исторической литературе по рабочему движению в Англии (например "История английского тредюнионизма" С. и В. Веббов) эти люди изображаются как великие благодетели рабочего класса. Им посвящены сотни страниц дифирамбов и панегириков. На деле усилия Плеса и Юма были действиями умных и расчетливых буржуа, которые прежде всего боялись народного движения и хотели прибрать его к своим рукам - "канализировать" его. Демократ и филантроп, Плес цинично советовал английскому правительству не стесняться в применении оружия против народных движений.

Маркс и Энгельс брали буржуазный радикализм как исторически развивавшееся явление. На заре своего существования буржуазный радикализм был связан с рабочим движением, но по мере развития рабочего движения в первой половине XIX в. стал назревать раскол между тем и другим. Решительный толчок этому обособлению дало чартистское движение, когда буржуазные радикалы показали свою непримиримую враждебность к рабочему классу и обнаружили свою природу агентов промышленной буржуазии среди рабочих. Эту эволюцию буржуазного радикализма Маркс охарактеризовал в совершенно чеканной форме в своем некрологе о Юме (1855). "Его продолжительная парламентская деятельность, - писал Маркс о Юме, - является точным барометром развития буржуазно-радикальной партии, достигшей своего расцвета в 1831 г.... Юм является классическим представителем так называемой "независимой" оппозиции, которую Коббет метко и исчерпывающе охарактеризовал как "предохранительный клапан" старой системы"¹ .

Ко второму поколению английского буржуазного радикализма, наиболее яркими фигурами которого являются Кобден и Брайт, Маркс и Энгельс относятся с гораздо большей неприязнью чем к первому. Маркс и Энгельс превосходно знали и подчеркивали, что радикалы, "манчестерцы", как они их презрительно называли, - более передовая сила чем виги, что Англия станет вполне буржуазной страной только с приходом их к власти. Но тем более нужным они считали разоблачить природу этой партии, показать истинное лицо ее вождей Кобдена и Брайта, разоблачить мнимый радикализм и пацифизм их, показать непримиримую враждебность их к рабочему классу.

Буржуазные радикалы не раз использовали рабочий класс Англии в своей борьбе против торийской или вигской аристократии. С помощью "давления извне", т. е. мобилизации рабочих масс, им не раз удавалось вырвать ряд реформ. Виги и радикалы шли иногда даже на вовлечение рабочих в восстания против аристократии, как это было в 1831 и 1842 годах. Они угрожали восстанием рабочего класса также и в 1845 г., когда требовали отмены хлебных пошлин; "...в ту эпоху лозунгом было: "дешевые продукты питания и высокая заработная плата". Но едва были отменены хлебные законы и осуществлена свобода торговли... их боевой клич стал иным: "низкая заработная плата и дорогие продукты"² .

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. X, стр. 316.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 217.

Эти демократы и пацифисты были горячими друзьями царской крепостной России и русского царя. "Манчестерская школа, действительно, хочет мира (с Россией. - С. З. ), - пишет Энгельс, - чтобы быть в состоянии вести индустриальную войну внутри страны и за ее пределами"¹ .

Кобден, этот второй "великий святой" английской буржуазии после Гладстона, человек, который ни одной речи не произносил без того, чтобы не ввернуть в нее, по крайней мере, полдюжины цитат из библии, был всегда за безусловную дружбу с царской Россией и за вражду с молодой демократией Соединенных штатов Америки.

*

Своими работами об Англии Маркс и Энгельс пригвоздили английскую буржуазию к позорному столбу. Нет в истории с о времени ото человечества более отвратительной главы чем история Британской империи: более гнусной по своей жестокости и более отвратительной по своему лицемерию. Маркс и Энгельс оказали всему человечеству, нынешнему и будущему, великую услугу, сорвав с буржуазной Англии маску лицемерия и показав ее подливные методы господства.

В тех ярких чертах, которыми Маркс и Энгельс нарисовали в свое время портреты Клайва, Гастинга, Джона Росселя, Пальмерстона, Кобдена и др., в наши дни человечество легко узнает ряд современных деятелей Англии.

После того как Маркс и Энгельс охарактеризовали в 1870 г. Англию как "метрополию капитала" и "великий рычаг пролетарской революции", произошли громадные сдвиги в мировой обстановке, значительно изменившие положение Англии в мире. Англия потеряла свою промышленную и торговую гегемонию, она перестала быть "демиургом буржуазного общества" (Маркс). Насколько этот факт изменил для нас значение высказываний Маркса и Энгельса о роли Англии в мировой истории? Конечно, измелил, и изменил весьма существенно. Но все же в судьбах человечества Англия продолжала и продолжает играть огромную роль, особенно если принять во внимание тот факт, что Англия сохранила вплоть до наших дней самую большую колониальную империю, осталась центром мировой банковской системы, владельцем самого могучего военного и торгового флота.

В эпоху империализма Англия стала играть особо реакционную роль. Эта реакционная роль ее все больше усугублялась за последнее полустолетие. События последних 25 лет, особенно с ноября 1907 г., чрезвычайно выпукло показали роль Англии как центра, вокруг которого кристаллизировались реакционные силы в их непримиримой борьбе против пролетарской революции, против национально-освободительного движения, против стремления передового человечества к переустройству жизни на новых началах. Достаточно вспомнить реакционные выпады "твердолобых" против СССР.

Нынешняя война ставит перед английским пролетариатом в весьма настойчивой форме тот вопрос, который ставил 100 лет тому назад, перед ним гениальный юноша, революционер с орлиным взором - Фридрих Энгельс: революция или гибель!

Маркс и Энгельс любили и уважали английских пролетариев. Они хорошо знали их "скрытую" анергию и мощь. На жалобы пессимистов Энгельс отвечал: "Вызвать рабочее движение путем только проповеди нельзя... Рабочее движение должно быть продиктовано фактами жизни..."² .

Мы переживаем такое время, когда история и сами правящие классы Англии основательно позаботились о том, чтобы эти "факты жизни" были в достаточном количестве доставлены английскому пролетариату.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. X, стр. 446.

² Письма к Ф. Зорге, стр. 362.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. ЗАХАРОВ:

Комментарии: