Если главное в марксизме - диктатура пролетариата, - а именно это еще раз с исчерпывающей полнотой доказал т. Сталин, - то одним из решающих моментов в учении Маркса о диктатуре пролетариата является вооруженное восстание.

И теоретически, и практически-политически наследство Маркса и Энгельса о вооруженном восстании давно подытожено. Ленин и Сталин не только восстановили и обобщили гениальные мысля Маркса и Энгельса, но и развили, дополнили их новыми положениями, на основе иной конкретно-исторической обстановки и объединили все это в систему правил и руководящих положений для пролетарской партии. Блестящим же образцом практического применения марксистской теория вооруженного восстания является Октябрьская революция.

Но проследить историческое вырастание взглядов Маркса и Энгельса, выяснить из какого конкретного источника черпали они отдельные элементы своего учения, что нового внесла та или иная обстановка во взгляды Маркса и чему в свою очередь научили великие учителя пролетариат в определенную эпоху - попрежнему имеет для нас огромное значение.

I

Уже молодой Маркс безоговорочно и отважно признал революционное насилие средством ниспровержения старого строя.

Рейнская Пруссия, где Маркс начал свою политическую жизнь, - наиболее промышленная провинция Северной Германии; она больше других подверглась живительному влиянию Французской революции и дальше ушла по пути ликвидации феодальных отношений.

Мало того. Когда молодой Марке бросал свой вызов старому обществу, Рейнская Пруссия переживала уже промышленный переворот.

Маркс не только знал о последствиях переворота в Англии, но и сам наблюдал его победное шествие у себя на родине. Разоряя тысячи ремесленников, машины проникали в одну отрасль промышленности за другой. Уже одни цифры эмигрирующих за границу, согнанных с насиженных мест ремесленников говорят о размахе и темпе промышленного переворота: в 20-х годах в среднем выезжало в Америку по 800 - 1000 человек, а в 30-е годы - 13 - 15 тыс. ежегодно.

Революция в средствах производства и в средствах сообщения нашла свое отражение во всех областях общественной жизни. В литературе, в науке и в первую очередь в политике чувствовалось приближение новых веяний. Кладбищенское молчание сменилось новым оживлением. Не так давно 60 горячих голов из радикальной молодежи пытались напасть .на Союзный сейм. Заговор не удался, смельчаков перехватила полиция с помощью провокаторов, но весть о смелой попытке распространилась по всей стране, как свет молнии в темную ночь.

Поколение Маркса вступило в жизнь под впечатлением "кровавой бани в Седеле", где брат великого герцога Гессенского передушил ка-

валерией безоружную толпу крестьян, протестовавших против феодальной эксплоатации. По всей Германии ширилось заговорщическое движение, а в ушах Маркса еще отдавалось эхо расстрелов, которыми французская буржуазия кончала восстание 1839 г. в Париже.. Среди восставших было и несколько немецких эмигрантов, в том числе Карл Шаппер и Генрих Бауэр.

Как раз об этом периоде, когда всюду пробивались ростки революции, пел Генрих Гейне:

Нет, новую песнь, друзья, пропою
Для вас я - лучшего склада:
Устроить небесное царство здесь,
Уж здесь, на земле, нам надо.
Уж здесь, на земле, будем счастливы мы:
Про голод ни слуху, ни духу,
Того, что добыто прилежной рукой,
Не жрать ленивому брюху.

На политической сцене зашевелились партии, пытаясь наложить "свою руку на разворачивающееся движение.

Со свежей страстностью молодого борца Маркс бросается навстречу грядущей буре. Беспощадно и зло молодой революционер высмеивает узкий, своекорыстный интерес имущих классов, чувствующих приближение бури. В "Дебатах о свободе печати" Маркс следит за всеми, часто длинными, вычурными выступлениями, показывая, что представители и княжеского, и дворянского, и городского сословия все одинаково выступают против свободы печати.

С особой резкостью Маркс обрушивается на оратора, который объявил печать виновной в бельгийской революции.

"Бельгийская печать не была бы бельгийской печатью, - дает Маркс отповедь оратору, - если бы она стояла вдали от революции, но точно так же бельгийская революция не была бы бельгийской, если бы она в то же время не была революцией печати. Революция народа проявляется во всем, она целостна".¹

Та борьба с парламентским кретинизмом, которая так характеризует Маркса на всем пути его революционного развития, полностью развернута им уже в этой ранней, домарксистской так, сказать, статье. Маркс бичует "половинчатость и нерешительность" (именно в этих терминах) буржуазных представителей ландтага.

Кто, имея язык, молчит
Иль имея клинок, не разит, -
Тот лишь без толку небо коптит, -

так заклеймил Маркс ту самую либеральную буржуазию, в принадлежности к которой обвинял Маркса меньшевистский фальсификатор его жизнеописания Рязанов: Маркс в самые молодые годы уже не был либералом.

Для пас однако важно подчеркнуть здесь другое. И в революционной практике, и в революционной литературе господствовало представление о революции как о политическом перевороте, который подготовляется и свершается узким, законспирированным кругом заговорщиков. В революционных кругах широко распространено было убеждение, что небольшая крепко сколоченная группа может свершить рево-

¹ Маркс и Энгельс, Дебаты о свободе печати, Соч., т. I, стр. 149; неоговоренная разрядка всюду принадлежит мне И. М.

люционный акт, первыми своими успехами увлечь широкие массы и тем самым произвести революцию. Восстание Бланки 12 мая 1839 г. являлось, можно сказать, классическим образцом такой "заговорщической" революции. 8 - 9 сотен повстанцев, тщательно законспирированных² , пользуясь отвлечением буржуазных кругов на бега, происходившие на Марсовом поле, по приказу Бланки овладели ратушей и атаковали мэрии двух округов Парижа. Народ был совершенно не подготовлен к событиям, и к повстанцам присоединилось мало новых бойцов. Прибывшие войска легко раздавили изолированных повстанцев, перебив несколько десятков храбрецов.

Маркс решительно порвал с прочно установившейся практикой и теорией "заговорщической" революции. Революция, по Марксу, не тождественна узкому заговору, не сводится к ловко организованному смелой группой акту, не вызывается печатью: революция - деятельность масс, она проявляется во всех областях общественной жизни - "она целостна".

Заметим кстати, что Маркс рвет с традиционной формой представления революции буквально на второй день после восстания во Франции, до каких-либо массовых битв, в момент, когда в самой Германии заговорщическая деятельность "Союза справедливых" была единственным примером революционной практики.

В "Дебатах о свободе печати" Маркс еще гегельянец. Он еще парит в заоблачных высотах гегелевского саморазвития духа, но все страстнее рвется от "небесной правды", как он сам выражался, "к земной".

Случай скоро представился: ландтаг занялся законом против кражи дров. Для Рейнской Пруссии закон о краже дров действительно был "земным" вопросом: из 208 тыс. уголовных следствий более 150 тыс. касалось кражи дров, проступков против правил о лесе, охоте, выгонах и т. п. В самом выборе темы сказался весь будущий Маркс, с его основным требованием, вошедшим составной частью в революционную партию, - единства теории и практики.

"До сих пор, - начинает свою статью Маркс, - мы изобразили два главных государственных акта ландтага - смуту, господствовавшую на нем по отношению к свободе печати, и несвободу его по отношению к смуте. Теперь мы спустимся на землю ³ .

Снова и снова возвращаясь к длинным и тягучим разглагольствованиям имущих классов, раздраженных зловещим призраком революции, Маркс бичует все классы, представленные в ландтаге. За торжественными рассуждениями Маркс вскрывает частный интерес, а "частный интерес не знает ни отечества, ни провинции, ни отечественною духа".

"Мы с отвращением, - признается Маркс, - следили за этими скучными дебатами, но мы считали своей обязанностью показать на примере, чего можно ожидать от сословного представительства групповых интересов, если оно когда-нибудь будет серьезно призвано к законодательству"⁴ .

Общий приговор, который Маркс выносит прошедшим перед глазами читателя классам, гласит: ни один из классов, представленных в ландтаге, не способен к роли борца, не способен разить, а призван лишь "небо коптить".

² Энгельс подчеркивает, что "этот бланкистский заговор был единственным, который не удалось выследить полиции, и удар оказался совершенно неожиданным", (Ф. Энгельс, Статьи 1871 - 1875 гг., Петр., 1919 г., "Программа коммунаров-бланкистов").

³ Маркс и Энгельс, Дебаты по поводу закона против кражи дров, Соч., т. I, стр. 220.

⁴ Там же, стр. 259.

Когда Маркс заканчивал свои статьи в "Rheinische Zeitung" в младо-гегельянском лагере уже полностью наметился раскол, причем водораздел, по которому раскалывался единый до того лагере, шел по вопросу об отношении к "земной правде".

"Мы знаем, что нам нужно совершить в настоящем, - писал в одном из своих писем Маркс к Руге, призывая его к революционной практике, - я говорю о беспощадной критике всего существующего, беспощадной в двух смыслах, - что эта критика не боится собственных результатов и не отступает перед столкновением с властями предержащими"⁵ .

Покончив с критикой возможных претендентов на роль руководителей борьбы из лагеря, представленного в ландтаге, Маркс в этот же период своего развития хоть и не подверг детальной критике, но отверг и все существовавшие тогда коммунистические системы Кабэ, Дезами, Вейтлинга, Фурье, Прудона и др., и именно потому, что в этих системах критика не тождественна с действительной борьбой.

Маркс упрекает указанных авторов в надуманности их теорий, в отрыве теории от практически-политической действительности, в доктринерском стремлении навязать всем выношенные в кабинете идеи. Основную ошибку коммунистических теоретиков Маркс видит в их изолированности, неуменьи связать свою борьбу с интересами определен ной политической партии.

В противовес выступлениям Кабэ, Фурье и др. Маркс выдвигает совершенно новые взгляды.

"Ничто нам не мешает связать нашу критику, - говорит Маркс, - с критикой политики, с интересами определенной политической партии, а стало быть связать и отождествить нашу критику с действительной борьбой. В таком случае мы не выступим перед миром как доктринеры с готовым новым принципом: тут истина, на колени перед ней! Мы развиваем миру) новые принципы из его же собственных принципов. Мы не говорим миру: "перестань бороться, вся твоя борьба - пустяки", - мы даем ему истинный лозунг борьбы"⁶ .

Можно с уверенностью сказать, что высказанный прежде Марксом в "Дебатах о печати" взгляд на революции - отнюдь не изолированная, не случайно вырвавшаяся мысль. Для Маркса новое отношение к революции является составной частью его мировоззрения, выковывающегося на основе практической политики в борьбе с устарелыми представлениями. Не в голове какого-либо гениального мыслителя, не к кабинетной готовой схеме надо искать принципы переустройства мира, а в законах, управляющих самим миром, мы будем искать истинные принципы реорганизации мира, - к такому выводу пришел Маркс в своей критике утопических социалистов.

Статью "К критике гегелевской философии права" можно) считать завершающей весь этот период развития Маркса.

До сих пор Маркс дал отрицательную постановку задал революционера: Маркс подверг уничтожающей критике заговорщические представления о революции, Маркс доказал, что ни один класс, подвизавшийся на политической сцене, не способен руководить революцией, пи один из социалистических "властителей дум" не может навязать свою теорию нарастающему движению, короче, - никто не может стать

⁵ Маркс и Энгельс, Из переписки 1843 г.. Соч., т. I. стр. 364; разрядка Маркса.

⁶ Там же, стр. 366.

во главе революции. Сейчас Марке даст и положительный ответ. Марки впервые указывает, какой класс должен возглавить революцию.

Может ли Германия достигнуть... революции, которая бы подняли ее но только до официального уровни передовых народов, но и на человеческую высоту, которая будет ближайшим будущим этих народов?" - ставит Маркс вопрос в статье и отвечает: может только в том случае, если в Германии, образуется класс, который представляет интересы всего общества, который находится не в каком-либо одностороннем противоречии с основами всего строя, который но может освободить себя, не освободив всего общества. Такой класс в Германии есть; именно: пролетариат.

Маркс показывает далее, как вырос этот класс, единственно способный совершит}, революцию в Германии.

"В Германии пролетариат, - пишет Маркс, - начинает зарождаться лишь вместе с промышленным развитием, ибо пролетариат образует не естественно возникшая, а не искусственно созданная бедность; не механически, под тяжестью общества, согбенная людская масса, а масса, возникшая из его острого разложения, главным образом из разложения среднего сословия, хотя постепенно, как это само собой понятно, ряды пролетариата заполняет и естественно возникшая бедность, и христианско-германское крепостное сословие"⁷ .

Только этот новый класс, понявший сноп задачи, может освободить Германию; голыш пролетариат, который в новой философии найдет свое духовное оружие, подобно тому как философия находит в пролетариате свое материальное оружие, свершит эмансипацию Германии.

Но Маркс уже в статье "К критике гегелевской философии права" не только указал единственный до конца революционный класс, не только рассказал об истории его возникновения, но и показал, при каких условиях восстание пролетариата может быть победоносным.

Для победы народа, необходимы такие исторические условия, при которых один класс становится но преимуществу классом-поработителем: он становится средоточием всей народной ненависти, против него концентрируется весь гнев народный; напротив, другой класс становится по преимуществу классом-освободителем: этот класс является представителем всей массы народа, на нем сосредоточены надежды всего общества. Такую обстановку мы имели в Великой французской революции.

"Отрицательно-всеобщее значение французского дворянства и французского духовенства обусловило собой положительно-всеобщее значение непосредственно граничащего с ними и враждебного к ним класса буржуазии".

Продолжая свою борьбу с "заговорщической" революцией, Маркс дает в своей статье элементы" учения о революционной ситуации, так блестяще развитого Лениным.

Подведем итог.

Уже в первый период своего политического развития Маркс внес совершенно новые мысли в теорию вооруженного восстания.

Во-первых, Маркс резко выступил против общепринятых представлений о "заговорщической" революции, не опирающейся на класс.

Во-вторых, Маркс доказал, что революция не может быть вызвана по приказу или организована произвольно в любой обстановке и в

⁷ Маркс и Энгельс. Соч., т. I. стр. 111; разрядка Маркса.

любой период вне исторически сложившихся условий революционной борьбы, без наличия революционной обстановки.

В-третьих, только пролетариат является единственным последовательно революционным классом, способным довести революцию до конца.

Как видим, Маркс не занимался, строго говоря, узкими вопросами собственно вооруженного восстания - практически этот вопрос не стоял в порядке дня, - но Маркс впервые вывел вооруженное восстание из затхлой, душной обстановки заговора конспиративной группы на широкие просторы революционной борьбы. Из оторванного от жизни, рассчитанного на случайные счастливые обстоятельства продукта деятельности небольшого кружка смельчаков Маркс превратил вооруженное восстание в решающую составную часть массовой революции.

II

Новый этап в развитии учения Маркса о вооруженном восстания наступил после восстания силезских ткачей.

Силезское восстание сыграло огромную роль в предреволюционной Германии. Те самые королевско-прусские солдаты, один мундир которых приводил в трепет прусских мещан, отступили в первый момент под натиском ткачей. Рассеялся мираж непобедимости прусской армии: королю пришлось прислать новое пополнение, чтобы сломить сопротивление ткачей.

Для Маркса силезское восстание принесло полное подтверждение его недавним высказываниям. Один из соредакторов Маркса по "Rheinische Zeitung", Георг Юнг, прямо писал ему под непосредственным впечатлением событий, что восстание - "блестящее доказательство правильности" марксовых предсказаний. На сцену, притом с властным требованием признать его интересы, выступил тот класс, с организацией которого Маркс связывал освобождение Германии.

Как декабрьское восстание в Москве в 1905 г., так и силезское восстание провело окончательный водораздел между революционными борцами и мелкобуржуазными политиками. Восстание ткачей нашло и своего Плеханова с его "не надо было браться за оружие". Руге, недавний соратник, которого Маркс звал на революционную практику из лагеря младогегельянских мелких буржуа, выступил против восстания.

"Такие восстания, как силезское, только укрепляют старый филистерский режим и отдаляют время общего движения до второго пришествия, - так писал исторический предшественник Плеханова. - Немецкие ремесленники, которые лишь до тех пор стремятся к уничтожению собственности, пока сами ее не имеют, еще менее, чем старые студенческие организации, могут противостоять старому строю".

Маркс, уже бывший в эмиграции, бурно обрушился на ренегатское выступление Руге. По резкости стиля, по страстности убеждений статья Маркса напоминает его позднейшую беззаветную защиту коммунаров. Маркс показал мещанскую суть взглядов автора, скрывшего под напускной боязнью, что отдельные восстания отвлекут народ от общей цели, реальную боязнь революционного действия. Вместо того чтобы изучить новую форму борьбы, выдвинутую самой жизнью, автор принялся поучать восставших, никогда, по его мнению, не видящих "дальше своего очага, своей фабрики, своего округа".

"Для мыслящего и любящего правду человека, видевшего первый взрыв, силезское рабочее восстание, - клеймит Маркс мещанина, вы-

67

ступившего в роли поучающего и порицающего героев восстания, - задача состояла не в том, чтобы разыграть роль школьного учителя, поучающего по поводу этого события, а, наоборот, в том, чтобы научить особенности этого движения. Для последнего требуется конечно некоторая научная проницательность и некоторое человеколюбие, тогда как для первой операции совершенно достаточно ловкой фразеологии, пропитанной пустым себялюбием"⁸ .

С беспощадной суровостью и едкой иронией Маркс развенчивает автора, клеймит его кличкой "литературного шарлатана", высмеивает его потуги на анализ, приводит массу ошибок, которыми полна статья "школьного учителя", как свидетельство полной безнадежности писателя разобраться в политических и социальных вопросах. Маркс так и кончает свой памфлет предложением писателю в интересах читающей публики прекратить свое литературное шарлатанство.

Особенности движения Маркс видит прежде всего в сознательности его участников. Сравнивая силезское восстание с целым рядом других, Маркс анализирует форму движения, его организацию, идеологию и приходит к выводу, что ни одно восстание не поднималось до такой сознательности, как силезское.

Высокую сознательность силезских ткачей отметил и такой представитель литературно-политической Германии, как Гейне, вложивший: в уста ткачей следующую песнь:

Проклятье богу, кому сквозь голод ,
Молились мы. - Сквозь голод и холод,
Напрасно мы ждали за часом час:
Он обманул, одурачил нас, -
   Мы ткем, мы ткем!
Проклятье королю, злому владыке,
Кого не тронули наши крики,
Кто выжал из нас последний грош
И дал, как скот, повести под нож, -
   Мы ткем, мы ткем!
Проклятье отечеству, родине лживой,
Где лишь позор и низость счастливы.

Маркс особо подчеркивает обдуманность всех актов повстанцев. В самой стихийности движения Маркс сумел найти элементы сознательности, что позже так часто подчеркивал Ленин в своих известных рассуждениях о стихийности и сознательности.

В противовес Руге, который обвинял силезское восстание в локальности, в изолированности, в частичности, Маркс, напротив, отмечает, что в восстании отразились все общественные противоречия, как в малой капле воды отражается яркое солнце. По мнению Маркса, как бы ни было частично восстание промышленных рабочих, в нем несравненно больше всеобщности, универсальности, чем во всех других восстаниях. В этом именно особенность силезского восстания как рабочего восстания. Это сказалось также в том, что вся Германия следила за ходом восстания, что берлинские, трирские, аахенские, кёльнские и т. п. либерально-буржуазные газеты заполняли своп страницы вопросами рабочего быта, организации труда, конкуренции. Почему германская буржуазия придает частичному движению столь универ-

⁸ Маркс и Энгельс, Критические примечания к статье "Король прусский я социальная реформа", Соч., т. III, стр. 17; разрядка Маркса.

сальное значение? - спрашивает Маркс. "Все это - следствие рабочего движения" - разъясняет Маркс незадачливому автору.

"Ни одно из французских и английских восстаний не носило такого теоретического и сознательного характера, как, восстание силезских ткачей, - так подводит Маркс итог своему анализу особенности движения. - Прежде всего вспомните "Песню ткачей", этот смелый боевой клич, где ни разу не упоминается об очаге, фабрике, округе, но зато пролетариат резко, ясно, беспощадно и властно заявляет во всеуслышание о своей противоположности обществу частной собственности. Силезское восстание "начинав т с я как раз тем, чем французские и английские восстания кончаются, - сознанием сущности пролетариата.

Даже все его акты носят этот характер обдуманности. Уничтожаются не только машины, эти соперники рабочих, но и торговые книги, эти вывески собственности, и между тем как все те движения направлены были главным образом против хозяев промышленных заведений, против видимого врага, это движение направлено, и против банкиров, против скрытого крага.

Наконец ни одно английское рабочее восстание не велось так храбро, разумно и настойчиво".

Силезское восстание оказалось переломом не только в вопросе вооруженного восстания, но и во всем мировоззрении Маркса: пролетариат - класс, призванный возглавить и довести революцию до конца, впервые в Германии показал себя на массовом действии, ц это первое выступление по своей силе и значению, организованности и сознательности, смелости и настойчивости сразу оставило позади различные формы "заговорщической революции". Гигантские детские башмаки пролетариата по сравнению с карликовыми истоптанными политическими сапогами немецкой буржуазии сразу выдают в нем будущего атлета, - так фигурально отметил Маркс - значение первого восстания; "пролетариата в Германии.

В 1845 г. совместно с, Энгельсом Марко, приступил к созданию "Немецкой идеологии", где в положительной форме основоположники марксизма изложили принципы своего учения. В "Немецкой идеологии" Маркс суммирует выводы, к которым он пришел при изучении вооруженного восстания.

Разоблачив философские основы мелкобуржуазной идеологии, разрушив идеалистические построения младогегельянцев, показав непоследовательность самого передового из их представителей - Фейербаха, Маркс противопоставил их мнимой революционности революционную тактику борьбы за коммунизм:

"Каждый стремящийся к господству класс, - изложил Маркс основную суть своего учения, - если даже его господство означает, как в случае с пролетариатом, уничтожение всего общественного строя и господства, должен прежде всего завоевать себе политическую власть, чтобы в свою очередь представить (как он вынужден на первых порах) свой интерес в качестве всеобщего интереса"⁹ .

"Не критика, а революция является движущей силой истории, а также религии, философии и всякой иной теории" - повторяет Маркс основной итог всей своей критической борьбы с представите-

⁹ Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 24, по "Архиву Маркса и Энгельса", т. I, стр. 222.

лями разложения гегелевской школы - Штирнером. Бауэром, Фейербахом - и немецкого социализма, в лице его различных пророков.

И "Немецкой идеологии" Марке набросал на основе изучения исторических примеров революции и в первую очередь силезского восстания, как он представляет себе ход восстания, передающего власть в руки пролетариата. Полемизируя с Бауэром, заигрывавшим с революцией, мечтавшим о тихом, спокойном "врастании" старого общества в социализм, Маркс дает такую отповедь жалким, трусливым, мечтательным и хвастливым немецким мещанам:

"Между тем как насчет этой необходимости революции все коммунисты как во Франции, так и в Англии и Германии: давно уже согласны между собой, святой Бруно спокойно продолжает грезить.

И тогда, грезит он... "придет наконец спасение, земля станет небом, а небо - землей". "Тогда радость и блаженство будут звучать небесными гармониями из века в век".

Святой отец церкви будет немало изумлен, когда день страшного суда, в который все это исполнится, обрушится на него, - в день, утренней зарей которого будет зарево пылающих городов, - когда среди этих "небесных гармоний" раздастся; мелодия марсельезы, и карманьолы с неизбежной пушечной пальбой, а такт будет отбивать гильотина; когда подлая "масса" заревет Ca ira. и упразднит "самосознание" с помощью фонарного столба".

К борьбе против филистерских представлений о революции Маркс возвращается не раз. Маркс приводит рассуждение одного из пророков "истинного" социализма - Кульмана из Голштинии, - рисующего идиллическими красками приход весны нового общества и подвергает это рассуждение как типичное представление мелких буржуа о переходе к социализму беспощадной критике:

"Реальное социальное движение, уже вырастающее во всех цивилизованных странах ь предвестие грозного общественного переворота, он превращает в идиллическое мирное обращение, тихую уютную жизнь, при которой все имущие и властвующие могут преспокойно спать".

Можно без преувеличения сказать, что все острие работы, вся сила аргументации, богатство доводов, страстность содержания "Немецкой идеологии" направлены против мелкобуржуазных идеологов, проповедников буржуазного влияния на пролетариат, развращавших классовое сознание пролетариата.

Но Маркс ни на одну минуту не оставил борьбы и с "ультрареволюционными" идеологами, с бланкистами, с теоретиками, и практиками "заговорщической революции".

Говоря о материальных условиях переворота, Маркс особо предостерегает против попытки заменить их отсутствие сознанием необходимости произвести переворот.

"Если налицо нет этих материальных элементов полного переворота -, пишут Маркс и Энгельс, - то для практического развития совершенно безразлично (как доказывает теория коммунизма) то, что уже сотни раз высказывали идею о необходимости этого переворота".

К этому месту Маркс в рукописи приписал еще раз, что он имеет в виду под материальными элементами:

"...именно, с одной стороны, различных производительных сил, образования революционной массы, революционно настроенной не только против отдельных сторон Существующего общества, но и против самого

существующего "производства жизни", против всей деятельности, на которой основываются эти стороны"¹⁰ .

Как видим, в "Немецкой идеологии" Маркс борется на два фронта; и против мещан, мечтающих о "мирном" врастании в социализм, практически снимающих проблему восстания, и против "крайне левых" бланкистов, отрывающих восстание от материальной базы, от массового движения, практически делающих восстание беспочвенным. Эта борьба, на два фронта проходит дальше у Маркса на всем протяжении его революционной деятельности.

Необходимо отметить, что разработка вопроса о вооруженном восстании в "Немецкой идеологии" зашла настолько далеко, что Маркс поставил там и проблему союзников пролетариата.

Маркс анализирует причины поражений всех бывших восстаний старей истории и приходит к выводу, что основная причина лежит в их крестьянском характере, в отсутствии класса, руководящего борьбой.

Великие восстания средневековья, - пишет Маркс, - исходили все из деревни, но, ввиду раздробленности крестьян и связанной с этим грубости их, они тоже оставались совершенно безрезультатными"¹¹ .

С появлением на исторической сцене пролетариата положение коренным образом изменилось: теперь инициатива движения переходит в город, в руки нового класса.

"Вообще коммунистическое движение, - пишет Маркс, - никогда не может исходить из деревни, а всегда только из города"¹² .

Дальше Маркс подробно разбирает различные классовые группировки в крестьянстве, издеваясь над Штирнером, не сумевшим отличить неимущих крестьян от разоряемых мелких крестьян.

Было бы большим преувеличением в этой вполне зрелой, но все же ранней марксистской работе искать развернутое учение о гегемонии пролетариата и руководстве пролетариатом крестьянства, но постановка вопроса и пути его разрешения, элементы учения о гегемонии" пролетариата и крестьянства как союзника пролетариата даны здесь чрезвычайно выпукло.

Силезское восстание еще в одном отношении можно назвать переломным: с этого периода Маркс тщательно следит за ходом всех движений, все ближе и глубже втягиваясь в непосредственную практическую работу. Период этот заканчивается образованием Союза коммунистов, развернувшим кипучую деятельность по руководству практическим движением. К сожалению, история сохранила нам мало материалов об участии Маркса в непосредственном руководстве практической борьбой, но и то, что имеется, достаточно для разрушения меньшевистской легенды о кабинетном характере марксовой деятельности раннего периода.

Сейчас уже доподлинно известно, что мятеж в Кельне 3 марта 1848 г., т. е. за две недели до берлинской революции, был подготовлен и организован Союзом коммунистов.

3 марта на площади перед ратушей, в которой происходило экстренное заседание Кельнского городского совета, стала собираться толпа народа. В толпе было много рабочих и солдат. Часть собравшихся ворвалась в ратушу и заставила выслушать делегацию, представившую петицию из 6 пунктов "требований народа". Передавая требование со-

¹⁰ Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 31; по "Архиву Маркса и Энгельса" т. I, стр. 227.

¹¹ Там же, стр. 39, по "Архиву Маркса и Энгельса", стр. 253.

¹² Там же, стр. 338.

вету, делегат подчеркнул, что говорит не от имени народа, ибо этим именем слишком злоупотребляли, а от имени "большого количества людей из рабочего класса", от имени "четвертого сословия".

Пока сана часть главарей движения заседала в совете, обсуждавшем петицию, а другие митинговали перед толпой, правительственные власти оправились от паники, выслали войска и полицию, разогнали митинг, а руководителей арестовали по обвинению в подстрекательстве к мятежу¹³ .

Кельнский мятеж был первым массовым выступлением, которое было организовано кельнской общиной Союза коммунистов. По размаху своему, а главное по характеру требований, по программе оно резко отличалось от частичных демонстраций и выступлений ранней весны 1848 г., вспыхнувших по стране. Неудивительно, что Маркс и Энгельс быстро отозвались на кельнский мятеж, характеризуя его слабый стороны.

Уже 9 марта Энгельс из Брюсселя сообщает Марксу в Париж:

"В Кельне - неприятная история: три лучших человека сидят. Я говорил с активным участником событий. Они хотели действовать, но вместо того, чтобы запастись оружием, которое можно было достать, они пошли к ратуше невооруженными и дали окружить себя. Утверждают, что большая часть войск была на их стороне. Дело было начато невероятно глупо; если верить сведениям этого молодца, они могли спокойно действовать и закончили бы все в течение двух часов. Но все было организовано ужасно глупо"¹⁴ .

Что было нового в мятеже, - это характер требований собравшихся перед ратушей. Наряду с обычными радикально-демократическими требованиями пункт 3-й петиции выдвигал:

"Уничтожение постоянного войска с заменой его всеобщим вооружением народа при выборных командирах".

В этом требовании мы впервые имеем четко сформулированную военную программу пролетарской партии, а это прямая заслуга Союза коммунистов, оформившего неясные, туманные требования в стройную программу.

Итак, что дал нового этот период в развитии марксова учения о вооруженном восстании?

Во-первых, у Маркса в этот период мы находим первую попытку расчленить революцию и вооруженное восстание, как составную часть революции.

Во-вторых, Маркс развернул борьбу на два фронта: против путчистов и против трусливых теоретиков "мирного" врастания в социализм.

В-третьих, Маркс дал конкретную характеристику вооруженного восстания.

Восстание должно опираться не на заговор, не на группу конспираторов, а на передовой класс.

Восстание должно быть организовано на основе революционного подъема народа.

Восстание должно разворачиваться в условиях революционной ситуации.

В-четвертых, Маркс впервые поставил вопрос о резервах пролетариата, о союзниках пролетариата в революции-

¹³ Э. Цобель. К истории Союза коммунистов, "Архив Маркса и Энгельса", т. I, стр. 78 - 79.

¹⁴ Маркс и Энгельс, Соч., т. XXI, стр. 94

В-пятых, Маркс дал ряд ценнейших указаний по выработке военной программы пролетарской партии.

III

1848 г. принес Марксу революционную проверку его теории, а ряд вооруженных восстаний потрясших до основания всю Европу, послужил неисчерпаемым лоточником для новых выводов.

Всюду, от Лондона до Берлина и от Парижа до Рима, воцарилась "шестая держава", как Маркс и Энгельс называли революцию. Не было в Европе крупного города, где не развевалось бы на баррикадах красное знамя.

Маркс и Энгельс жадно следили за каждым ходом революции, за каждым восстанием, за каждым шагом гражданской войны, этой священнейшей из всех войн. Каждый успех революции вызывал восторг и гордость у пролетарских бойцов, каждая неудача, каждый неуспех страстное желание изучить, попять помочь, предостеречь других от проделанных ошибок.

Но пролетарские вожди не только следили за победным шествием "шестой державы", на время подчинившей себе великие пять держав, но и принимали самое деятельное участие в практическом руководстве восстанием. По поручению редакции "Neue Rheinische Zeitung" Энгельс "лично выехал 10 мая 1849 г. к восставший город "Эльберфельд, где руководил всеми фортификационными работами и командовал артиллерией. Смелое и решительное поведение Энгельса снискало ему всеобщую симпатию среди рабочих города и волонтерского корпуса, но среди буржуазии вызвало панику: эльберфельдские мещане боялись, что Энгельс увлечет местных рабочих на провозглашение "красной республики". Напуганные смелой настойчивостью Энгельса, филистеры предложили ему немедленно удалиться из города, вынеся специальное постановление, которое до сих пор остается образцом ханжеского цинизма перетрусивших героев.

"Не возражая против деятельности, проявленной в здешнем: городе гражданином Фридрихом Энгельсом..., просим его однако сегодня же оставить пределы здешней общины, так как его пребывание может дать повод к недоразумениям относительно характера движения"¹⁵ .

Особое значение для Маркса имело июньское восстание в Париже, это "грандиознейшее событие в истории европейских гражданских войн"¹⁶ как по размаху и глубине, так и по той роли, которую оно сыграло в развитии всей европейской революции. К опыту июньского восстания, к его урокам Маркс возвращался всякий раз, как на континенте вспыхивало новое восстание или чувствовалось нарастание нового движения.

На опыте июньского восстания Маркс дал свое классическое определение гражданской войны как высшей формы классовой борьбы.

"Июньская революция, - писал Марке, - впервые расколола все общество на два враждебных лагеря - на восточный и западный Париж. Единения февральской революции не существует больше, - того поэтического единения, полного ослепительных иллюзий и обольстительного лганья, на которое был такой мастер сладкоречивый предатель Ламартин. Теперь неумолимая серьезная действительность раз-

¹⁵ Маркс и Энгельс, Соч., т. VII, стр. 386.

¹⁶ Маркс и Энгельс, 18 брюмера Луи Бонапарта. Соч.. т. VIII, стр. 329.

рушает все уравнительные посулы 25 февраля. Февральские бойцы сражаются теперь друг с другом, и - чего еще никогда - не бывало - не существует больше прежнего равнодушия, и каждый человек способный носить оружие, сражается по эту и по ту сторону баррикады.

Армии, сражающиеся на, улицах Парижа, столь же многочисленны, как и армии, сражавшиеся в Лейпцигской битве народов. Уже одно это доказывает громадное значение июньской революции"¹⁷ .

Гражданская, война - это та высшая форма, развития классовой борьбы, когда общество раскалывается на; два. враждебных лагеря, -склей оружия решающих, кто уступит свое место другому, когда все противоречия, дремлющие в неразвернувшемся виде, сразу выступают наружу, властно требуя своего разрешения. Бурное развитие классового антагонизма, быстрая смена форм борьбы, вовлечение в борьбу огромных масс народа, характеризующие гражданскую войну, как раз и объясняют, почему парод во время этих драматических потрясений за год проходит десятилетия. Именно этот быстрый рост революционного сознания во время обостренной гражданской войны имел в виду Ленин, когда, подчеркивал, что "революция - праздник масс".

Этому четкому определению гражданской войны Бухарин пытался противопоставить свое оппортунистическое определение:

"Социалистическая воина есть классовая война, которую нужно отличать от просто гражданской воины. Последняя не есть война, в собственном смысле этого слова, ибо она не есть война двух государственных организаций"¹⁸ .

В своих замечаниях на книгу т. Бухарина Ленин как раз по поводу этого определения недвусмысленно отметил: "уф, ох! караул!", а дальше объяснил свое удивление: "Полная путаница, пристекающая от чрезмерной любви автора упражняться в игре понятиями, выдавая это за социологию"¹⁹ .

Можно подумать, что Ленин прямо имел в виду т. Бухарина, когда давал вслед за Марксом свое определение гражданской войны:

"Гражданские войны - тоже войны. Кто признает борьбу классов, тот не может но признавать гражданских войн, которые во всяком классовом обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы. Все великие революции подтверждают это. Отрицать гражданские войны или забывать о них - значило бы впасть в крайний оппортунизм и отречься от социалистической революции"²⁰ .

Маркс целиком и полностью стоит за гражданскую войну. Издеваясь над трусливыми либералами, называвшими февральскую революцию прекрасной, а июньскую - отвратительной только потому, что в феврале социальная борьба не выступила еще наружу, а в июне "на место фразы выступило дело, потому что республика обнажила голову чудовища, сбив" с него замаскировывавшую и скрывавшую его корону, - Маркс с восторгом описывает гражданскую войну в Париже, восхищаясь стойкостью и мужеством парижских пролетариев:

¹⁷ Маркс и Энгельс. 23 -24 июня в Париже. Соч., т. VI. стр. 211 - 212. К сожалению авторство статей в "Neue Rheinische Zeitung" еще не определено, и все статьи этого периода перепечатаны под общим именем Маркса-Энгельса.

¹⁸ Бухарин, Экономика переходного периода, стр. 26.

¹⁹ Ленин, Замечания на книгу Н. Бухарина "Экономика переходного периода", изд. Института Ленина, 1931 г.

²⁰ Ленин, Военная программа пролетарской революции, т. XIX, изд. 2 и 3-е, стр. 324.

"Ни одного республиканского вождя с именем на стороне народа, ни из "Reforme", пи из "Nationale".

Без всяких других вождей, без других средств, кроме мятежа, народ сопротивлялся объединенной буржуазии и военщине дольше, чем французская династия, вооруженная всем военным аппаратом, сопротивлялась какой-нибудь фракции, объединявшейся с народом"²¹ .

В каждом новом крупном восстании Маркс и Энгельс умели найти особенности, отличающие его от других, и в то же время умели отметить черты, общие для всех или для большинства восстаний.

Результаты своих наблюдений и личного участия Маркс и Энгельс изложили в целом ряде статей, в сумме своей дающих целый свод законов и правил, вошедших в сокровищницу революционного марксизма.

Прежде всего Маркс неустанно подчеркивал, что к восстанию нужно относиться как к науке, тщательно изучать соотношение сил и общую" обстановку.

"Что иное, - спрашивает Маркс по доводу поражения июньского восстания, - доказал Кавеньяк своей победой, как не то, что законы военного искусства более или менее одинаковы на улице и в открытом поле, в применении к баррикаде или засеке и бастиону"²² .

Маркс требует не полагаться на случайный взрыв, не импровизировать, не плестись в хвосте движения, а готовиться к, восстанию продуманно, глубоко, как к науке.

Когда в период революции 1905 г. Ленин, выполняя заветы Маркса о тщательной подготовке к восстанию, выдвинул свою идею предварительной подготовки кадров для восстания - знаменитые двойки и тройки, - меньшевики подняли страшный шум. Ленина обвиняли в бланкизме, в подмене техническими проблемами политической борьбы, в изоляции партии от масс Ленинской тактике подготовки и организации восстания меньшевики противопоставляли свою, так ярко выраженную в словах Мартова: не готовить восстание, а суметь "вооружить народ одним незаменимым оружием - жгучей потребностью напасть на самодержавие и вооружиться для этого"²³ .

Меньшевистский шум против Ленина усиливал и Троцкий, вместе с меньшевиками противопоставлявший подготовке и организации восстания стихийный результат революционного движения.

"Восстание масс, - говорил он на политическом суде в 1907 г., - не делается, а совершается. Оно есть результат социальных отношении, а не продукт плана"²⁴ .

Эту ошибку, ставшую догматом всего II Интернационала, разделила и Роза Люксембург, недооценившая роль подготовки и организации восстания, выдвинув на первый план "стихийный рост движения"²⁵ .

Ту же меньшевистскую позицию заняли в Октябре 1917 г. Зиновьев и Каменев, предательски выступившие против организации восстаний и звавшие партию выждать стихийного развития событий.

В основе меньшевистской тактики во всех ее разновидностях по отношению к восстанию лежало непонимание вывода Маркса, сделанного на основе наблюдения и изучения целого ряда восстаний, что к

²¹ "Маркс и Энгельс, Соч., т. VI, стр. 198.

²² Маркс и Энгельс, Революционное движение в Италии, Соч., т. VII, стр. 91.

²³ "9 января", "Искра" N 85.

²⁴ Троцкий, Соч., т. II, ч. 2, стр. 173.

²⁵ См. например статью "Кризис социал-демократии" (1916 г.).

восстанию надо относиться как к искусству, обдуманно, трезво и организованно.

Следующий вывод, который сделали Маркс и Энгельс: раз начатое восстание должно до конца вестись с неослабевающей энергией. Стремительный натиск и решительное наступление, раз решено восстание, являются решающим фактором, определяющим исход восстания. Изучая ход парижского восстания, Маркс сумел найти ту критическую точку, после которой восстание было сломлено: это как раз тот момент, когда проявлена была первая нерешительность, когда сделан был первый шаг к отступлению. Говоря о причинах поражения парижан,. Маркс перечисляет огромный перевес "партии порядка" над повстанцами - 100 тыс. парижского гарнизона, легкой гвардии, Национальной гвардии и соседних гарнизонов против 40 тыс. рабочих - и продолжает:

"Во-вторых, благодаря жестоким приемам, которые он пустил в ход. До тех пор на улицах Парижа лишь один раз стреляли из орудий - в вандемьере 1795 г., когда Наполеон картечью разогнал повстанцев с улицы Сент-Оноре. Но против баррикад, против домов еще ни разу не была пущена в ход артиллерия, а тем более бомбы и зажигательные ракеты. Народ еще не был к этому подготовлен; он оказался совершенно безоружным против таких атак, а единственный способ противодействия - поджоги - претил его благородным чувствам. Народ до сих пор не имел ни малейшего представления о таком алжирском ведении войны на улицах Парижа. Он отступил, и первое же его отступление повлекло за собой его поражение"²⁶ .

Отступление есть смерть восстания, часто повторял Маркс, требуя решительного, стремительного движения вперед.

Раз начав наступление, надо однако не только настойчиво его продолжать, но и уметь пользоваться тем же оружием, что и противник. Играть в благородство в момент, когда на карту поставлена судьба революции, значит заранее обречь на неудачу начатое восстание.

"Кавеньяк, - писали Маркс и Энгельс, - прибег к мерам крайней жестокости, каких никогда не применяли в цивилизованном городе, на какие не решался даже Радецкий в Милане. Народ опять был слишком великодушен. Если бы он ответил поджогами на ракеты и гаубицы, то к вечеру был бы победителем. Но народ и не думал пользоваться тем же оружием, каким действовали его враги"²⁷ .

Требуя относиться к восстанию как к искусству, Маркс однако предостерегал против механического перенесения принципов военной науки на гражданскую войну. Политическая армия - не военная армия, а политическая борьба куда сложнее всякой войны и требует учета таких сил и условий, которые игнорируются в обычной войне. Марко оставил нам блестящие образцы диалектического применения принципов военной науки к вооруженному восстанию. Критикуя план восстания в Париже, Маркс и Энгельс пишут:

"План... вполне правильно опирался на населенные исключительно-рабочими части города, которые окружают полукругом всю восточную половину Парижа и расширяются по мере приближения к восточной части города...

Единственная ошибка этого плана состояла в том, что он в первой стадии операций оставил без всякого внимания западную часть Па-

²⁶ Маркс и Энгельс, Соч., т. VI, стр. 207.

²⁷ Там же, стр. 216.

рижа, Там расположено по обеим сторонам улицы Сент-Оноре, у зданий рынка и Пале-националь, несколько чрезвычайно удобных для повстанческих деистами кварталов, имеющих очень узкие и кривые переулки и населенных преимущественно рабочими. Было чрезвычайно важно заложить там пятый очаг восстания и этим, с одной стороны, отрезать ратушу а с другой - связать с этим выдающимся аванпостом значительные боевые силы"²⁸ .

Маркс и Энгельс порвали здесь с официальной научной военной доктриной, показав, что Б гражданской войне нужно учитывать совершенно новые условия борьбы - социальную обстановку боя.

И в этом вопросе продолжателями Маркса явились большевики. Достаточно вспомнить только один пример из бесчисленного количества данных нам гражданской войной 1918 - 1920 гг. - разгром Деникина Б 1910 г. Заняв Украину, Деникин выгнулся дугой от Царицына до Киева, выпирая на Орел. По всем правилам военной стратегии, имея перед собой дугообразный фронт противника, казалось; бы целесообразным согнуть оба конца дуги и тем сломать весь фронт. Именно такой план был принят нашим; командованием и утвержден Троцким: предполагалось ударить от Царицына в тыл Деникину на Новороссийск.

На первый, поверхностный взгляд план был рассчитан верно: почувствовав в тылу занозу," Деникин неминуемо должен был заметаться и бросить атаку на Москву. Не учли однако основного: этот путь вел нас в район, социально крайне враждебный район - казачества, - оставляя в руках Деникина топливо - Донбасс - и основную ж.-д. магистраль на Москву, нас же обрекал на блуждание в степях вдали от своих баз.

Как раз эти основные недостатки плана были указаны т. Сталиным. Руководствуясь опытом Маркса и его диалектическим применением военных принципов, т. Сталин отбросил "научный" план штаба, и предложил свой план: ударить через Харьков на Донбасс - Ростов. Такой удар не только дал нам в руки основную ж.-д. магистраль и сохранил нам связь с основными базами, но и ввел нас в район, где тысячи пролетариев ждали освобождения, чтобы влиться в наши части, а Деникина разделял на две части, из которых одну разъест партизанское движение, а вторую прикончит красная конница. Деникин был разгромлен по плану т. Сталина, которому партия поручила руководство борьбой на южном фронте. Вслед за Марксом т. Сталин не механически применил принципы военной науки, а показал, какое огромное значение имеет социальная обстановка войны. Когда специалисты военного дела жаловались, что тактика т. Сталина опрокидывает военную науку, он писал, что ему остается оплакивать так называемую военную науку, по он всегда будет поступать подобным же образом.

Борьбу против механического перенесения и применения принципов военной науки в гражданской войне Маркс и Энгельс вели неустанно, требуя диалектического подхода к вопросам применения тех или иных способов ведения войны. Маркс требовал не ограничиваться обычными способами войны, а применять все формы ведения войны, которые диктуются конкретно сложившейся обстановкой. По поводу восстания в Италии Маркс и Энгельс например писали:

²⁸ Маркс и Энгельс. Ход движения в Париже. Соч.. т. VI, стр. 203.

"... Народ, который хочет завоевать себе независимость, не молит ограничиться обычными способами ведения войны. Массовое, восстание, революционная война, партизанские отряды, - вот способы, при помощи которых маленький народ может одолеть большой; только так более слабая армия может противостоять и более сильной я лучше организованной.

Испанцы доказали это в 1807 - 1812 гг., венгры подтверждают это сейчас"²⁹ .

В борьбе с непосредственным перенесением законов войны на. вооруженное восстание, и гражданскую войну Маркс по-иному поставил и вопрос о количественном соотношения сил.

Маркс рассказывал о том, что 40 тыс. рабочих Парижа дрались против втрое превосходящих их сил и были па волосок от победы, потому что на стороне неприятеля были колеблющиеся части. Победа -повстанцев удвоила бы их численность за счет населения захваченных частей, за счет колеблющихся отрядов, которым -нужен был только толчок для перехода, на сторону рабочих³⁰ . Каким предательством выглядят доводы штрейкбрехеров Октября, требовавших иметь на, стороне пролетариата подавляющее преобладание сил, прежде чем: начать наступление. Решительный натиск восставших всегда вносит колебание в лагерь противника, отрывает от противника или но крайней мере нейтрализует колеблющихся. Смело наступающий в восстании найдет к тому же новое пополнение из классово близких ему слоев населения на той территории, которую ему удастся занять.

Опыт вооруженных восстаний 1848 - 1849 гг. позволил Марксу и Энгельсу сделать еще один чрезвычайно важный вывод - о необходимости исторического подхода к, формам борьбы. Маркс и Энгельс показали, что марксизму чуждо выдумывание различных форм борьбы. Они требовали брать ту форму борьбы, которая дана самой жизнью, но уметь подойти к ней исторически, т. е. определить ее соответствие данным задачам революции. Историзм в подходе к различным формам борьбы Маркс очень ярко показал на баррикадной практике.

Революционная история давно знала баррикады как один из основных элементов вооруженного восстания, а революционеры-практики домарксовского периода требовали с баррикад начинать всякое восстание. Вспомним хотя бы ужо упоминавшиеся нами восстания Бланки в 1839 г. Но до сих пор баррикады составляли центральную и самодовлеющую часть восстания. Маркс и Энгельс впервые указали на новое применение баррикад - их связь е уличными боями- Изменения в технике вооружения - новая артиллерия и прогресс в стрелковом деле, самый характер устройства улиц в больших капиталистических центрах - свели самодовлеющую роль баррикад к подсобной форме в уличных боях.

Керсози, - писали Маркс и Энгельс о составителе плана июньского восстания, схвачен и в настоящий момент вероятно уже расстрелян. Буржуа могут его расстрелять, но не могут отнять у него той славы, что он впервые организовал уличные бои. Они могут его расстрелять, по никакая сила в мире но сможет помешать тому, что его боевые приемы будут применяться в будущем во всех уличных боях. Они могут его расстрелять, но не могут помешать тому, что "он войдет в историю как первый баррикадный пол. ко-v, о д е ц"³¹ .

²⁹ Маркс и Энгельс, Война в Италии. Соч.. т. VII, стр. '210.

³⁰ Маркс и Энгельс, Ход движения в Париже, Соч., т. VI, стр. 21.

³¹ Там же. Предположение о расстреле Керсози оказалось ошибочным.

Вот в каких восторженных тонах отзывались Маркс и Энгельс о баррикадном полководце.

Ленин, обогащенный опытом баррикадных боев в русской революции, не раз подчеркивал исторический подход Маркса к баррикадам и в свою очередь на конкретном примере уличных боев в Москве выдвинул новую баррикадную тактику.

"Третий великий урок, который дала нам Москва, - писал Ленин, - касается тактики и организации сил для восстания. Военная тактика зависит от уровня военной техники, - эту истину разжевал и в рот положил марксистам Энгельс. Военная техника теперь не та, что была, в половине XIX в. Против артиллерии действовать толпой и защищать с револьверами баррикады было бы глупостью... Москва выдвинула "новую баррикадную тактику". Эта тактика была тактикой партизанской войны. Организацией, которая обусловлена такой тактикой, были подвижные и чрезвычайно мелкие отряды: десятки, тройки, даже двойки"³² .

В период восстаний 1848 - 1849 гг. Маркс и Энгельс с неослабной интенсивностью продолжают борьбу на два фронта - и против путчистов и против предательской тактики отказа от вооруженного восстания. Бичуя оппортунистов, уныло плетущихся за событиями и всячески тормозящих революции, Маркс резко выступал претив отрывающихся от масс, против забегающих вперед путчистов. В условиях ?спада революционной войны, наступившего после 1849 г., путчистская тактика представляла особую опасность. В целом ряде статей, анализирующих уроки восстаний, Маркс предупреждает против восстания, не опирающегося на массовый подъем, а в день разгрома "Neue Rheinische Zeitung", прощаясь с рабочими Кельна, обращается к ним с призывом воздержаться от всякого путча, при данных обстоятельствах явно обреченного на провал³³ .

Аргументируя против путча, Маркс подробно разбирает основные условия революционной ситуации, вне которой всякое восстание превращается во вспышку: не поднимать восстания в такой момент, когда ни один крупный вопрос не толкает весь народ на борьбу, пока какое-нибудь крупное событие, не двинет народ на отчаянную борьбу и не деморализует противника. Развивая свои положения о революционной ситуации, выдвинутые еще в "Немецкой идеологии", Маркс и Энгельс рекомендуют внимательно следить за лагерем противника, и поднимать восстание не только в момент, когда коренные вопросы революции подымают массы на борьбу, но и разлагают противника, вносят разложение в среду противника³⁴ .

Огромный опыт десятков восстаний, многие из которых нашли подробную оценку на страницах боевого органа пролетариата, позволили Марксу и Энгельсу сделать свои обобщения по вопросу о движущих силах революции и союзниках пролетариата в революции.

"Во всех этих восстаниях, - писал Энгельс в совместной работе с Марксом, - действительно боевые силы инсургентов, силы, первые взявшиеся за оружие и давшие битву войскам, состояли из городских рабочих. Часть более бедного сельского населения, батраки и мелкие крестьяне обычно присоединялись к ним после начала столкновения"³⁵ .

³² Ленин, т. X, изд. 2-е, стр. 52. -",

³³ "Маркс и Энгельс, К кельнским рабочим, Соч., т. VII, стр. 391.

³⁴ См. Маркс и Энгельс. Восстание во Франкфурте, Сот., т. VI, стр. 465; "Кельнская революция", там же, стр. 460.

³⁵ Маркс и Энгельс, Революция и контрреволюция в Германия, Соч., т. VI, стр. 100.

Что касается крестьянства, то Маркс и Энгельс подчеркивают невозможность для него в силу его экономического положения предпринять самостоятельные действия, "ему нужна инициатива более концентрированного, более просвещенного, более легкого на подъем городского населения"³⁶ .

Конкретный ход революционных событий полностью подтвердил идею Маркса и Энгельса о гегемонии пролетариата, выдвинутую и доказанную ими в "Коммунистическом манифесте".

Подчеркнув этот основной вывод революции 1848 - 1849 гг., Маркс и Энгельс особо останавливаются на роли отдельных классовых прослоек в крестьянстве, показав, какие группы поддерживали городских рабочих, какие колебались между революцией и реакцией.

Положения Маркса и Энгельса о роли крестьянства в революции легли в основу разработанного Лениным учения о союзе пролетариата и крестьянства и гегемонии пролетариата.

Надо отметить, что, говоря о союзниках пролетариата в революции, Маркс и Энгельс особо остановились на роли угнетенных национальностей. Французская революция нашла широкий" отклик среди угнетенных национальностей. "Крик галльского петуха" разбудил национальное движение. Изучая каждое отдельное национальное движение, Маркс и Энгельс сформулировали свой вывод, легший в основу всего революционного марксизма, что к национальному движению марксист обязан подходить как к подчиненному задачам революции. Именно с этой точки зрения, а не из каких-то национальных симпатий и антипатий, как писали "теоретики" национального вопроса II Интернационала, подходили Маркс и Энгельс к движениям угнетенных наций, приветствуя тех, кто шел в ногу с революцией, и порицая пособников реакции. Победа революции вызвала к жизни национальное движение, поражение революции означало новое порабощение угнетенных национальностей. В Валахии после разгрома революции в Европе возобновилось угнетение румын русскими, в Польше, Италии и Ирландии русская, австрийская и английская полицейщина вновь начала свой грабеж, осквернение и угнетение.

"Июньское поражение... отдало во власть России, Австрии и Пруссии народы, начавшие борьбу за свою национальную независимость, но в то же время судьба этих национальных революций была поставлена в зависимость от судьбы рабочей революции, исчезла их кажущаяся самостоятельность и независимость от великого социального переворота. Ни венгр, ни поляк, ни итальянец не будут свободны, пока рабочий остается рабом!"³⁷ .

Все свои наблюдения над богатейшим опытом вооруженных восстаний этого периода Маркс и Энгельс подытожили в работе "Революция и контрреволюция в Германии", известное место из которой так часто цитировалось Лениным и Сталиным³⁸ .

То новое, что Маркс и Энгельс внесли в учение о вооруженном восстании, требуя относиться к нему как к искусству, в этот период в основном сводится к следующему:

"1) Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твердо, что надо и т т и до конца.

³⁶ Маркс с и Энгельс, Революция и контрреволюция в Германии, Соч., т. VI, стр. 22.

³⁷ Маркc и Энгельс, Революционное движение, Соч., т. VII, стр. 103; Июньское отражение 1848 г., т. VIII, стр. 26.

³⁸ Маркс и Энгельс, Соч., т. VI, стр. 99.

2) Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, и решающий момент, ибо иначе неприятель, обладающей лучшей подготовкой и организацией, уничтожит повстанцев.

3) Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление.

4) Надо стараться захватить врасплох неприятеля, уловить момент, пока его войска, разбросаны.

5) Надо добиваться ежедневно хоть маленьких успехов (можно сказать: ежечасно, если дело идет об одном городе), поддерживая что бы то ни стало моральный перевес"³⁹ .

IV

Основные мысли по вооруженному восстанию были высказаны Марксом и Энгельсом во время гражданской войны 1848 - 1849 гг. и в период подведения итогов революционному году. Но и в дальнейшем, всякий раз, как свежел ветер революции, как просыпалась от дремоты и подымала, голову "шестая и величайшая держава", основоположники: марксизма снова обращались к своему старому опыту, проверяли "то в иной обстановке; и обогащали новыми мыслями. Особенно много дала Марксу и Энгельсу Парижская коммуна.

Приближение взрыва во Франции пролетарские вожди чувствовали заранее. Уже 14 ноября 1868 г. Маркс писал Энгельсу:

"В Париже неспокойно... Только теперь нет национальной гвардии... Кроме того постройка баррикад ничего не дает. Вопреки всем отлучительным буллам Вебера - Пиа, я не вижу, каким образом может быть революция в Париже успешной, разве только если армия изменит или в ней произойдет раскол ⁴⁰ .

Предвидя нарастание революционного движения, Марке однако не ограничился только констатированием самого факта, а занялся анализом условий успеха революции. По мнению Маркса, военная техника сравнительно с 1848 г. изменилась настолько, что баррикадная тактика; должна была быть соответствующим образом изменена. Исчезли узкие и: кривые переулки, появились длинные и прямые улицы, приспособленные для действия артиллерийского огня армия вооружена была новым скорострельным оружием.

При таких условиях смешно было рабски следовать боевой тактике прежнего периода. Об этом в ответе Марксу и писал Энгельс 20 ноября 1808 г., развивая мысль Маркса:

"С военной точки зрения, парижские ребята не имеют и тени шансов на успех, если выступят теперь. От этого бонапартизма, не так-то просто отвязаться. Без бунта в войсках тут ничего не поделаешь. Лишь когда, по крайней мере, подвижная гвардия будет стоять между Народом и армией, можно, но моему мнению, рискнуть на удар. Что Бонапарт желает вызвать попытку (восстания), - это несомненно и очевидно, и революционеры были бы ослами, если бы доставили ему это удовольствие. Сюда присоединяется еще) то, что новые ружья, во-первых, могут быть очень легко приведены в негодность (выниманием иглы), и во-вторых, даже если они попадут в руки повстанцев в пригодном

³⁹ Подвожу итог словами Ленина из статьи "Сонеты постороннего. т. XXI). изд. 2 и 3-е, стр. 319 - 320.

⁴⁰ Маркс и Энгельс. Переписка, Соч., т. XXIV. стр. 130.

состоянии, они ничего не стоят без специальных патронов, которых нельзя сделать самому, как старые патроны"⁴¹ .

Свое предупреждение против повторения прошлого опыта без учета новых условий Маркс привел снова уже в тот период, когда его предвидение стало фактом.

О сентября 1870 г., после провозглашения республики во Франции, Маркс пишет Энгельсу, что французские политические эмигранты двинулись в Париж, и выражает при этом опасение, что они наделают глупостей от имени Интернационала: "Они хотят свергнуть Временное правительство, организовать Парижскую коммуну" и т. п. Маркс счел своим долгом написать специальное письмо парижской секции, чтобы предупредить ее против возможных ошибок, "открыть им глаза на действительное положение вещей", как выразился Маркс.

На следующий день Энгельс в письме к Марксу присоединяется к точке зрения Маркса, рекомендуя французским пролетариям использовать свободу, предоставленную им республикой,, для организации партии во Франции и выступить с действием только по завершении организации и во всяком случае не раньше заключения мира с немцами⁴² .

Маркс присоединился к этому мнению Энгельса в письме от 10 сентября, а во "Втором воззвании Генерального совета по поводу франко-германской войны" перед лицом мирового пролетариата предупредил парижских рабочих:

"Французский рабочий класс находится в крайне затруднительном положении. Всякая попытка ниспровергнуть новое правительство в тот момент, когда неприятель уже стучится в ворота Парижа, была бы безумием отчаяния... Им нужно не повторять прошлое, а строить будущее. Пусть они спокойно и решительно пользуются всеми средствами, которые дает им республиканская свобода, - чтобы основательнее укрепить организацию своего собственного класса. Это даст им новые геркулесовы силы для борьбы за возрождение Франции и за наше общее дело - освобождение пролетариата. От их силы и мудрости зависит судьба республики"⁴³ .

За полгода до восстания парижского пролетариата Маркс предупредил рабочих, что восстание обречено на неудачу в силу целого ряда конкретно сложившихся обстоятельств.

Но когда восстание вспыхнуло, когда дело, против которого Маркс предупреждал, осуществилось в марте 1871 г., Маркс с восторгом приветствовал героических парижан. "История не знает еще примера подобного героизма!" - писал Маркс 12 апреля 1871 г. в письме к Кугельману, восхищаясь парижскими рабочими, восставшими после шестимесячного голодания и разорения под угрозой прусских штыков, окруживших Париж.

Издавая письма Маркса к Кугельману в России в период революции 1905 - 1307 гг., Ленин особо отметил диалектическое отношение пролетарского вождя к Парижской коммуне. Когда Плеханов, предательски охаявший декабрьское восстание в Москве, сравнил себя при этом с Марксом, тоже, мол, тормозившим революцию в 1870 г., Ленин обру-

⁴¹ Маркс и Энгельс, Переписка, Соч. т. XXIV, стр. 133.

⁴² См. там же, стр. 393, 396.

⁴³ 12 сентября 1870- г. Энгельс снова пишет Марксу: "Если в Париже можно было бы что-либо сделать, то следовало бы помешать выступлению рабочих до заключения мира"."Поражение пролетариата, - добавляет Энгельс, - отбросило бы мировой пролетариат на 60 лет назад" Маркс и Энгельс, Соч., т. XXIV, стр. 399).

шился на него. С одной стороны, вождь, анализирующий предстоящую борьбу, ее связь с прежними формами борьбы, условия ее развития, а с другой- кающийся интеллигент, брюзжащий, как классная дама о своих якобы оправдавшихся предупреждениях, о своей предыдущей борьбе с романтикой.

"Преклонение глубочайшего мыслителя, предвидевшего за полгода неудачу, перед исторической инициативой масс, - писал Ленин, - и безжизненное, бездушное, педантское: "Не надо было браться за оружие"! Разве это не небо и земля?"⁴⁴ .

Маркс не только приветствовал гражданскую войну в Париже - эту "войну рабов против своих угнетателей, единственно правильную войну, какую только знает история", - но и принимал самое деятельное участие в борьбе парижан. Маркс поддерживал постоянную связь с коммунарами, передавая советы восставшим письменно, а чаще устно.

"Мои отношения с Коммуной, - писал Маркс 12 июня 1871 г. английскому профессору Бисли, - поддерживались немецким купцом, который по делам в течение всего года ездит из Парижа в Лондон. Все передавалось на словах, за исключением двух случаев"⁴⁵ .

Из писем Маркса известен и характер его советов коммунарам. Большей частью они касались техники восстания. Маркс рекомендовал коммунарам переделать некоторые укрепления из опасения оказаться в ловушке, предостерегал их от ошибок якобинцев, не понимающих смысла движения, обостряющих положение Коммуны своими нападками на социалистическое меньшинство; Маркс требовал присылки всех бумаг, компрометирующих членов бывшего Временного правительства, чтобы их опубликованием за границей сдержать неистовства врагов Коммуны. "Если бы коммуна послушалась моих предостережений!" - с горечью кончает свое письмо Маркс после поражения Коммуны.

Изучая уроки поражения Коммуны, Марко приводит целый ряд ошибок, свидетельствующих о слабом использовании опыта предыдущих восстаний.

"Роковой ошибкой" было запоздание с атакой на Версаль: "надо было немедленно пойти на Версаль - Версаль был тогда совсем беззащитен - и раз навсегда покончить с конспирациями Тьера и его помещичьей палаты". Руководители Коммуны забыли основной урок гражданской войны 1848 - 1849 гг., что только стремительное ж решительное наступление решает победоносный исход восстания. Коммунары заняли оборонительное положение, дали оправиться противнику, собраться с силами и тем сделали весь ход восстания безуспешным. Отступление есть смерть восстания, - этот закон повстанческой тактики оказался верным и для героев Коммуны.

Коммунары не обезоружили полицейских, не арестовали их; мало того, руководители Коммуны позволили им убежать в Версаль, где они усилили лагерь противников, а в самом Париже коммунары оставили" в покое сторонников "партии порядка", которые сумели укрепиться в самом центре восставших. Коммунары забыли, что снисходительность и великодушие к врагам в решающие моменты восстания усиливают противника, дают ему передышку, подымают моральное настроение врага, который встречает проявление великодушия как

⁴⁴ Ленин, т. X, изд. 2 и 3-е, стр. 365.

⁴⁵ Маркс и Энгельс, Письма, под ред. Адоратского, изд. 3-е, стр. 246. Теперь выяснилось, что писем к коммунарам было больше двух.

признание слабости. Так было и в Париже: великодушно оставленные на свободе полицейские и буржуазные приверженцы устроили 22 марта "мирную" демонстрацию, под покровом которой тайно вооруженные бандиты пытались захватить врасплох штаб гвардии. Разогнанные, ко не арестованные контрреволюционеры через два дня устроили уже вооруженную демонстрацию, кончившуюся бегством в Версаль.

Вообще крупнейшей ошибкой Коммуны Маркс считал отсутствие сурового красного террора по отношению к врагам, варварски расправлявшимся с пленными коммунарами. 7 апреля Коммуна опубликовала декрет, которым угрожала отвечать версальским бандитам "оком за око и зубом за зуб". Неистовства белой гвардии временно утихли, но когда контрреволюционеры убедились, что декрет остался без применения, что жандармы и полицейские безнаказанно орудуют в Париже, что коммунары пощадили даже захваченных шпионов, Тьер снова приступил к диким издевательствам и бессудным расстрелам пленных. Коммунары - а среди них были и участники боев 1848 г. - забыли, что только суровый, беспощадный террор может обуздать классовых врагов, использующих каждый промах, всякую ошибку для новой атаки на революцию.

Военные руководители восстания - Центральный комитет Национальной гвардии - из излишней демократичности слишком рано сложили свои полномочия, создав перебой в руководстве восстанием. "Опять-таки благодаря "честности", доведенной до мнительности!" - упрекал Маркс коммунаров в этой крупной ошибке. Если верно, по .американской пословице, что во время переправы не перепрягают лошадей, то тем более опасно менять руководство восстанием: раз начатое восстание должно быть доведено до конца, - этот урок Маркса позабыли комунары.

Опыт героического восстания парижских пролетариев блестяще подтвердил гениальные выводы Маркса: нарушение ряда основных уроков привело к поражению, героически начатый штурм неба был потоплен в крови восставших, своими ошибками расчистивших путь контрреволюционной победе. Парижская коммуна однако не только подтвердила выводы Маркса, но и внесла много нового в опыт мирового пролетариата по вооруженному восстанию.

"Если ты заглянешь в последнюю главу "Восемнадцатого брюмера", - писал Маркс Кугельману, - ты увидишь, что, по моему мнению, ближайший подъем французской революции будет попыткой не передать бюрократически-военную машину из одних рук в другие, как это бывало до сих пор, а разбить эту машину. Именно такова предварительное условие всякой действительно народной революции на континенте. Такова как раз попытка наших геройских парижских партийных товарищей"⁴⁶ .

Разгром старой государственной машины и в первую очередь ее военной части - армии - вот то новое, что внесла Коммуна в учение Маркса о революции вообще и в том числе о вооруженном восстании. Именно этому вопросу посвятил Ленин одно из своих произведений, сделавших эпоху в истории революционного марксизма, - "Государство и революция". Разбить, сломать бюрократически-военную машину - таково предварительное условие всякой народной революции не только на континенте, но и "во всем мире", как добавил Ленин,

⁴⁶ Маркс и Энгельс, Письма, под ред. Адоратского, стр. 261.

учитывая изменившиеся условия в Англии и Америке. Этот основной и решающий закон революции Маркс сформулировал как раз на опыте Парижской коммуны.

V

Едва ли какой-либо другой вопрос в марксизме подвергся большему замалчиванию или извращению во II Интернационале, чем диктатура пролетариата, а следовательно и вооруженное восстание. Международный меньшевизм тщательно прятал под спуд гениальные высказывания Маркса и Энгельса, обвиняя в бланкизме, якобинстве, бунтарстве всех, кто пытался претворить в практику революционные мысли Маркса. Когда же не удавалось скрыть те или иные мысли, предатели революции извращали их, фальсифицировали, поясняли их так, что вытравляли все их революционное содержание, превращая непреклонных, смелых вождей в дюжих либералов. Так было например с предисловием Энгельса к "Классовой борьбе во Франции", из которого выбросили все наиболее революционные мысли и в том числе призывы к баррикадной борьбе.

Ленин восстановил положения Маркса и Энгельса, освободив их от извращений и фальсификаций. Начиная с ранней работы "Что такое "друзья народа" и кончая статьями по руководству Октябрьской революцией, в непрерывной борьбе" с меньшевизмом и троцкизмом Ленин привел все основные мысли Маркса по вооруженному восстанию,, призывая учиться и изучать великое наследство пролетарских учителей. В период революции 1905 г. резолюции нашей партии, стать" боевого органа "Вперед", выступления Ленина полны высказываний Маркса и Энгельса, пронизаны революционным духом передовых представителей пролетариата. Ленин широко и полно использовал огромный опыт, запечатленный в истории борьбы революционного марксизма и закрепленный в работах его вождей.

Но Ленин не только восстановил, освободил от извращений, - но и дополнил мысли Маркса о вооруженном восстании целым рядом новых положений на основе новой конкретной обстановки, созданной империализмом.

Черпая широкой рукой из опыта революционного марксизма, Ленин призывал партию учиться на опыте массовой борьбы, развертывающей все новые и более разнообразные формы борьбы.

На опыте революции 1905 г. Ленин дополнил учение о вооруженном восстании новой баррикадной тактикой. Введение автоматических ружей, изобретение пулеметов, усовершенствование артиллерия, появление ручных гранат сделали невозможным применение прежней баррикадной тактики даже в ее соединении с уличными боями. "Против артиллерии, - писал Ленин, - действовать толпой и защищать с револьверами баррикады было бы глупостью"⁴⁷ . Ленин, изучив опыт московского восстания, предложил ввести новую баррикадную тактику, в основе которой лежало бы сочетание баррикад с партизанской борьбой. Подвижные, небольшие отряды - десятки, тройки, двойки, - вооруженные разнообразным оружием - от револьверов до тряпок с керосином, - легли в основу организации новой тактики. Несколько" сот таким образом организованных дружинников в Москве держались несколько дней против во много раз более сильного врага- Принципы этой тактики Ленин изложил в специальной инструкции, которая до

⁴⁷ Ленин, Уроки московского восстания, т. X, изд. 2 и 3-е, стр. 52.

сих пор сохранила свое практическое применение в вооруженных восстаниях⁴⁸ .

Ленин прибавил новые идеи к учению Маркса и Энгельса о вооруженном восстании, разработав впервые проблему партизанской войны. В эпоху всеобщих политических стачек, начатых всероссийской стачкой в 1905 г., восстания не могли происходить в форме быстрых, коротких актов, рассчитанных на небольшую территорию. Восстание принимало более сложные формы гражданской войны, рассчитанной на более длительный срок и охватывающей огромную территорию. В такой войне немногочисленные крупные сражения перемежаются с частыми, мелкими стычками. Отсюда - необходимость партизанской борьбы, отсюда неизбежность применения партизанской войны не как единственной и не как главной борьбы, но в соединении с массовыми 'битвами, в подчинении главной формой борьбы.

"Совершенно естественно и неизбежно, - писал Ленин но поводу новых форм восстания, - что восстание принимает более высокие и сложные формы продолжительной, охватывающей всю страну гражданской войны, т. е. вооруженной борьбы между двумя частями народа. Такую войну нельзя мыслить иначе, как ряд немногих, отделенных большими сравнительно промежутками времени, крупных сражений и массу мелких стычек в течение этих промежутков"⁴⁹ .

Призывая партию учесть эти новые условия восстания, Ленин требует подготовлять кадры, организовывать небольшие отряды для партизанской борьбы.

"Партизанская борьба, - поясняет Ленин, - есть неизбежная форма борьбы в такое время, когда массовое движение уже дошло на деле до восстания и когда наступают более или менее крупные промежутки между "большими сражениями" в гражданской войне".

Ленину принадлежит разработка вопроса о революционной армии. После выступления "Потемкина", впервые ознаменовавшего переход целой части" военной силы царизма на сторону революции, Ленин по-новому поставил вопрос о перерастании военных бунтов под влиянием большевистской деятельности в сознательную борьбу передовых представителей армии. Восстание "Потемкина" означало первую попытку создания ядра революционной армии, которое, так же как создание революционного правительства - политического руководителя народных масс, - стало одним из основных лозунгов революционного марксизма в 1905 - 1907 гг. В статье "Революционная армия и революционное правительство" Ленин дал подробный план деятельности для такой революционной армии и ряд конкретных указаний для борьбы за армию. Указания Ленина легли в основу деятельности большевистских военных организаций, давших огромные результаты за годы своей работы под непосредственным руководством Ленина, особенно в революции 1917 г.

Ленин развил и дополнил элементы учения Маркса и о революционной ситуации, показав условия, создающие эту ситуацию и определяющие ее переход в революцию. Наличие общего кризиса, толкающего на борьбу- широчайшие массы народа, невозможность для господствующих классов управлять по-старому, невозможность, углубляемая грызней в правительственном лагере и нежеланием масс терпеть старый гнет и эксплоатацию, - таковы основные характерные черты

⁴⁸ Ленин, Задачи отрядов революционной армии, т. VIII, изд. 2 и 3-е, стр. 327.

⁴⁹ Ленин, Партизанская война, т. X, изд. 2 и 3-е, стр. 87.

революционной ситуации, вне которой всякое восстание превращается в путч. Богатейший опыт всего мирового развития эпохи империализма давно полностью подтвердил анализ Ленина.

Наконец руководство Лениным Октябрьской революцией и гражданской войной обогатило марксизм неиссякаемым опытом организации и проведения восстания пролетариата.

Но Ленин не только восстановил, дополнил и развил мысли Маркса о восстании: организатор и руководитель большевизма впервые свел все положения Маркса в стройную систему взглядов, в систему руководящих указаний по вооруженному восстанию.

Прежде всего Ленин четко разграничил вопросы революции и вооруженного восстания, запутанные меньшевиками и Троцким. Возражая меньшевистским предателям, выступавшим против подготовки, назначения и проведения вооруженного восстания под тем предлогом, что народная революция не назначается, а подготовляется переворотом в общественных отношениях⁵⁰ , Ленин писал:

"Приходится разъяснить Мартынову, что не следует смешивать восстание с народной революцией. Приходится растолковывать, что глубокомысленные ссылки на переворот в общественных отношениях при решении практического вопроса о способах свержения русского самодержавия достойны лишь Кифы Мокиевича. Переворот этот начался в России уже с падения крепостного права, и именно отсталость нашей политической надстройки от совершившегося переворота в общественных отношениях делает крах надстройки неизбежным, причем вполне и вполне возможен крах сразу, от одного удара, ибо "народная революция" в России нанесла; уже царизму сотню ударов... Не может быть назначена народная революция, это справедливо... Но назначить восстание, если мы его действительно готовили и если народное восстание возможно, в силу совершившихся переворотов в общественных отношениях, вещь вполне осуществимая"⁵¹ .

Затем Ленин суммировал отношение революционного марксизма к различным формам борьбы.

Ленин учил, что, во-первых, марксизм отличается от всех примитивных форм социализма тем, что не связывает движения с какой-либо одной особой формой борьбы, не выдумывает, а обобщает те формы борьбы, которые выдвигаются в ходе массовой борьбы.

Во-вторых, марксизм в зависимости от политических, национальных, бытовых и т. п. условий требует выбирать ту форму, которая выдвигается на первый план, становится главной формой борьбы.

"Марксизм, - писал Ленин в уже упоминавшейся статье "Партизанская война", - требует безусловно исторического рассмотрения вопроса о формах борьбы... Пытаться ответить да или нет на вопрос об определенном средстве борьбы, не рассматривая детально конкретной обстановки данного движения на данной ступени его развития, - значит покидать совершенно почву марксизма".

Какое значение имело для марксизма правильное суммирование

⁵⁰ В брошюре "Две диктатуры" Мартынов писал: "Международная социал-демократия на основании исторического опыта и научного анализа динамики общественных сил всегда признавала, что только дворцовые перевороты и пронунниаменто могут быть заранее назначены и проведены с успехом по заранее заготовленному плану, и именно потому, что они не есть народные революции, т. -е. перевороты в общественных отношениях, а только перетасовки в правящей клике. Социал-демократия всюду и всегда признавала, что народная революция не может быть заранее назначена, что она не изготовляется искусственно, а сама совершается".

Я уже приводил раньше слова Троцкого, в точности совпадающие с мартыновскими.

⁵¹ Ленин, Две тактики, т. VII, изд. 2 и 3-е, стр. 111; разрядка Ленина.

взглядов по отношению к формам борьбы, можно судить по огромному количеству примеров, часть из которых приведена Лениным в его работе "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" или, скажем, по борьбе нашей партии с бойкотистами. Именно бойкотисты не сумели по марксистски подойти к формам борьбы, предложив бойкот Государственной думы в качестве главной формы борьбы, в то время как анализ конкретной обстановки - спад революционной волны, ряд тяжелых ударов по партийной организации и т. п. - требовал совершенно иной формы борьбы.

Ленин свел все высказывания Маркса и Энгельса, "объединив все это в систему правил и руководящих начал по руководству классовой борьбой пролетариата" (Стал и н). Статьи Ленина "Марксизм и восстание", "Советы постороннего" и ряд других, написанных непосредственно перед Октябрем, где собраны основные мысли Маркса и Энгельса, сыграли роль практического плана для всей партии, подготовившей, организовавшей, назначившей и проведшей октябрьское восстание. Такой "системой правил и руководящих начал" они остались и для всех грядущих восстаний, войдя, по определению т. Сталина, "как ценнейший вклад в общую сокровищницу марксизма, в его революционный арсенал"⁵² .

Дело Ленина но обогащению и дальнейшему развитию марксизма на основе нового опыта эпохи империализма и по приведению в систему мыслей Маркса и Энгельса о вооруженном восстании продолжил т. Сталин.

В качестве члена "пятерки", назначенной ЦК партии большевиков для проведения восстания, т. Сталин вместе с Лениным руководил Октябрьской революцией.

Во время гражданской войны т. Сталин принимал непосредственное участие в выработке планов., по разгрому контрреволюции, неоднократно посылался партией на ряд ответственнейших участков фронта - под Царицын, па колчаковский фронт под Пермь, под Петроград, на Деникина, против белополяков. Тов. Сталин внес в революционный марксизм ряд новых принципов стратегического и тактического руководства. План т.. Сталина по разгрому Деникина является не только блестящим применением марксистской тактики в конкретной обстановке, но и вносит новые элементы в науку о руководстве" гражданской войной- Выбор места удара, сочетаний регулярной борьбы с партизанщиной, соотношение различных форм оружия - пехоты и кавалерии, - введение нового элемента резервов - классовой среды, в какую попадает атакующий, - вот те новые вопросы, какие разрешил т. Сталин своим участием и руководством в гражданской войне.

Весь богатейший опыт Октября и гражданской войны т. Сталин обобщил в своей работе "Стратегия и тактика", куда вошел и опыт, подытоженный Лениным.

Тов. Сталин прежде всего определил и разграничил стратегию и тактику, вместе составляющие науку о революционной борьбе пролетариата.

Под стратегией т. Сталин понимает определение направления главного удара пролетариата на всем протяжении данного этапа революции. "Важнейшей задачей стратегии, - писал т. Сталин в статье "К во-

⁵² Сталин, Стратегия и тактика.

просу о стратегии и тактике русских коммунистов"⁵³ , - является определение того основного направления, по которому должно пойти движение и на котором выгоднее всего для пролетариата нанести противнику основной удар для достижения целей, поставленных программой. План стратегии - это план организации решающего удара в том направлении, в котором удар скорее всего может дать максимум результатов".

К стратегии т. Сталин отнес:

1) проблему резервов, прямых и косвенных;

2) сосредоточение главных сил в наиболее важном направлении;

3) выбор момента;

4) неуклонное проведение курса;

5) маневрирование резервов.

Под тактикой т. Сталин понимает- определение линии поведения пролетариата в каждый данный момент, стремление выиграть то или иное сражение, провести ту или иную кампанию, те или иные выступления, соответствующие конкретной обстановке.

"Тактика, - писал т. Сталин в той же статье, - есть часть стратегий, ей подчиненная, ее обслуживающая. Тактика имеет дело не о войной в целом, а с ее отдельными эпизодами, с боями, сражениями. Если стратегия старается выиграть войну или довести до конца, скажем, борьбу с царизмом, то тактика, наоборот, стремится выиграть те пли иные сражения, те или иные бои, успешно провести те или иные кампании, те или иные выступления, более или менее соответствующие конкретной обстановке борьбы в каждый данный момент". К вопросам тактики относятся:

1) выбор формы борьбы, отвечающей основным задачам пролетариата в зависимости от прилива или отлива революция;

2) выбор формы организации, меняющейся в связи со сменой формы борьбы;

3) определение лозунгов борьбы;

4) уменье выделить основное звено в цепи, ухватившись за которое можно удержать и всю цепь, подготовив условия для общего успеха.

В "Стратегии и тактике" систематизированы все основные мысли Маркса и Энгельса, дополнения и развитие этих мыслей, проделанные Лениным и Сталиным в новую эпоху, эпоху империализма и пролетарских революций, блестяще обобщен таким образом весь опыт международного пролетариата, конкретизированный в работах его передовых представителей. Это - устав победы, правильное применение которого обусловливает победоносный исход революции.

⁵³ "Правда" от 14 марта 1928 г.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - И. МИНЦ:

Комментарии: