Михаил Васильевич Челноков в начале XX в. был одним из немногих купцов, ставших политиками общенационального масштаба. Хотя в то время русская буржуазия всерьез включилась в политическую жизнь России, мало кому из действующих предпринимателей удалось добиться таких высот, как Челнокову. Московский городской голова, трижды депутат Государственной думы, главноуполномоченный Всероссийского союза городов, видный деятель партии кадетов, он находился в центре многих важных событий и оставил яркий след в памяти людей, его знавших. Впрочем, политический путь Челнокова нельзя назвать торным. Консервативный либерализм, приверженцами которого являлись он сам и его политические и личные друзья (П. Б. Струве, В. А. Маклаков, С. Н. Булгаков), не был востребован ни партией кадетов, ни русской интеллигенцией в целом. Поэтому часто Челноков оказывался в политическом одиночестве, а в своей партии он так и остался чужаком. Зато московское купечество ему доверяло, в частности и потому, что Челноков был тесно связан с ним своим происхождением и образом жизни.

Михаил Васильевич Челноков родился 5 января 1863 г. в семье московского купца второй гильдии, личного почетного гражданина Василия Федоровича Челнокова.

В. Ф. Челноков был известен в московской торгово-промышленной среде. Он служил депутатом оценочной комиссии для раскладки налога, состоял выборным от московского купечества. Челноковы имели собственный дом на Воронцовской улице в Рогожской части Москвы, при котором вели торговлю хлебом. Кроме того, им принадлежал кирпичный завод в д. Шарапово Мытищинской волости ¹ . В то время разворачивалось большое каменное строительство и в Московском уезде возникло несколько десятков подобных производств. Изготовление кирпича в дальнейшем стало главным семейным промыслом Челноковых.

Во второй половине XIX в. московские купцы старались дать своим детям хорошее образование. Михаил был отдан в учебное заведение лицейского типа - Лазаревский институт восточных языков. Институт состоял из одного приготовительного, семи гимназических и трех "специальных" (высших) классов. В основном здесь готовили переводчиков с арабского, персидского, турецкого и татарского. Торговая Москва в то время имела обширные

Селезнев Федор Александрович - кандидат исторических наук, доцент. Нижегородский государственный университет имени Н. И. Лобачевского

стр. 82

деловые связи с Туркестаном, Закавказьем, Персией, и знание восточных языков могло стать хорошим подспорьем в предпринимательской деятельности. Однако Михаилу не удалось завершить обучение. Он окончил только 4 класса.

С 1879 г., после кончины отца, шестнадцатилетнему юноше пришлось заняться торговыми делами. В том же году он женился на купеческой дочери Елизавете Карповне Шапошниковой, уважение и светлое чувство к которой сохранил до конца жизни. "У Лизы благородное сердце, бесконечная честность и несравненная прямота", - писал Челноков о своей супруге через 30 лет после свадьбы ² . У них родилось четверо детей: дочери Анна, Татьяна, Елена и сын Василий.

Женитьба способствовала расширению семейного промысла Челноковых - кирпичного дела. Тесть, купец первой гильдии К. К. Шапошников, начинавший с торговли рыбой, тоже переключился на производство строительных материалов. Он владел кирпичными заводами близ Кунцева и Сетуни. 1 января 1887 г. его сын Василий и Челноков создали торговый дом первой гильдии - полное товарищество для продажи кирпича и извести "В. К. Шапошников и М. В. Челноков". (В "полном товариществе", которое чаще всего являлось семейным предприятием, совладельцы в случае неплатежеспособности фирмы, отвечали по долговым обязательствам всем своим имуществом.)

У братьев Челнокова - старшего, Сергея, и младшего, Василия, с 1888 г. имелось свое торговое предприятие: Торговый дом второй гильдии в образе товарищества на вере "С. и В. Челноков и К ⁰ , наследники В. Ф. Челнокова". (В товариществе на вере, в случае краха, наряду с товарищами- учредителями, отвечавшими по делам фирмы всем своим имуществом, участвовали и вкладчики - только суммой своего взноса.) Вкладчиком в этом торговом доме являлся и М. В. Челноков ³ .

Позднее Сергей Челноков, женившийся на свояченице Михаила, Вере Карповне Шапошниковой, присоединился к шуровьям - Василию Карповичу и Петру Карповичу Шапошниковым, а также к брату Михаилу, вступив в Торговый дом "В. К. Шапошников, М. В. Челноков и К ⁰ ". Впоследствии этот торговый дом был преобразован в две параллельно действовавшие фирмы: Московское товарищество на паях строительства и домовладения (директора: В. К. Шапошников, П. К. Шапошников, СВ. Челноков) и Товарищество для производства и продажи строительных материалов "В. К. Шапошников, М. В. Челноков и К°" ⁴ .

Фирме "В. К. Шапошников, М. В. Челноков и К ⁰ " принадлежали три кирпичных завода (при станции Мытищи и у деревень Сетунь и Аминево), цементный завод в Подольске, известковый завод при станции Тучково, приломы в Подольске и Тучкове, склады и торговые площади в Москве. Фирма вела торговлю кирпичом всех сортов, известью, цементом, бутовым камнем, щебнем.

Этот торговый дом не входил в число крупнейших предприятий отрасли, а сам Михаил Челноков не принадлежал к высшим слоям московского купечества. Однако его вполне можно было назвать богатым человеком. Об имущественном положении Челнокова дают представление его приходо-расходные книги, а также черновик завещания. Судя по этим документам, его состояние в 1902 г. достигало 290 тыс. рублей ⁵ . Деньги он держал в Лионском кредите (70 494 р. на счету до востребования), Московском купеческом обществе взаимного кредита (107 554 р.). Ему принадлежали процентные бумаги Киевского городского кредитного общества, Московского земельного банка, Нижегородско-Самарского земельного банка, Московского городского кредитного общества, Займа г. Одессы, 5% Дворянского займа на общую сумму 81 678 рублей. Кроме того, Челноков владел 20 паями Московского металлического завода на 11 517 рублей. В 5000 р. оценивалась его касса участия в Торговом доме "В. К. Шапошников, М. В. Челноков и К ⁰ ".

Приобретенный дом N 8 в Большом Тишинском переулке потребовал дорогостоящего ремонта. Поэтому Челноков через несколько лет его продал,

стр. 83

предпочитая снимать комфортабельные квартиры. За время семейной жизни Челноковы сменили несколько адресов (Спиридоновка, дом Тучкова; Зубовский бульвар, дом Владимирова; Поварская, 20, и др.). Летом семья снимала дачу (одно время в Ахтырке, бывшем подмосковном имении князей Трубецких).

В конце XIX - начале XX в. многие московские купцы стремились иметь в доме произведения знаменитых художников, всякого рода редкости, старинную мебель. Квартиру Челнокова украшали мраморные Аполлон и Диана, экзотические японские вазы, картины Левитана и средневековых голландских живописцев. Однако собирание предметов искусства не было для Челнокова лишь данью моде, вообще он проявлял, по свидетельству Струве, "живые культурные интересы" и "широкую образованность" ⁶ .

В самом деле, не получив формально даже среднего образования, Челноков тем не менее разбирался в живописи, читал искусствоведческую литературу, общался с известными коллекционерами и художниками. Среди его знакомых были М. П. Боткин (реставратор, хозяин богатейшего собрания эмалей и монет XV-XVI вв.), Игорь Грабарь - руководитель издания первой научной "Истории русского искусства", живописец Валентин Серов. (Серов давал уроки рисунка дочери Михаила Васильевича, Татьяне.) Бывая в Италии, он "буквально до упаду" ходил по окрестностям и музеям Флоренции, Милана, Вероны, Венеции ⁷ .

Следил Челноков и за новинками театра и литературы. Однако модная поэзия "Серебряного века" его не увлекала. Созвучие своим душевным переживаниям он находил в лирике глубоко почитаемого им Ф. И. Тютчева. А вот новейшая русская философия того времени вызывала у него интерес. Уже в зрелом возрасте Челноков посещал "среды" П. И. Астрова, где выступали Н. А. Бердяев, В. Ф. Эрн, М. О. Гершензон, а также Вячеслав Иванов и Андрей Белый ⁸ .

Общение с философами, поэтами и художниками не мешало ему всегда оставаться "практиком", "человеком дела". В 80-е - 90-е годы XIX в. он много занимался делами фирмы, как технической, так и финансовой стороной ее деятельности. Записная книжка 1898 года испещрена чертежами, набросками, расчетами, сметами и подробно фиксирует состояние кассы, запасных капиталов, резервов и баланса предприятия ⁹ .

Однако отнюдь не предпринимательство оказалось для него главным делом жизни. Своим предназначением Челноков считал общественную деятельность. Его служба в земстве началась в 1889 г. с избрания в гласные московского уездного земского собрания. А в 1891 г. 28-летний заводчик стал председателем московской уездной земской управы.

Это время не было простым для Московского земства. В конце 80-х - начале 90- х годов XIX в. председатель московской губернской земской управы Д. А. Наумов добивался обложения губернским земским сбором торгово- промышленных помещений, а затем и всех имуществ города Москвы. Это вызывало недовольство московской городской думы, часть гласных которой, в том числе московский городской голова Н. А. Алексеев, одновременно состояла членами губернского земского собрания. Они начали кампанию за смещение Наумова с должности председателя губернской управы, считая более приемлемым лицом Д. Н. Шипова - к тому времени председателя Волоколамской уездной управы ¹⁰ . В 1893 г. Наумов под мощным давлением своих противников подал в отставку; председателем, как и ожидалось, избрали Шипова. Он привлек в состав управы новых людей. В частности, Челноков стал заведовать земской оценкой фабрик и заводов. На основе этой оценки устанавливался размер сбора с промышленных предприятий Москвы - один из важнейших источников пополнения кассы губернского земства. В условиях острого конфликта между Москвой и земством, вызванного введением этого сбора, должность Челнокова была особенно ответственной.

В управе он отвечал также за врачебно-санитарное дело, и можно отметить, что в начале XX в. московское земство опережало все остальные по

стр. 84

числу врачей и больниц, а после холерной эпидемии начались большие работы по обеспечению жителей губернии безопасной в санитарном отношении питьевой водой ¹¹ .

Работа в земстве приносила Челнокову удовлетворение, поскольку основывалась, как он сам писал, "на чистых принципах и добром отношении к людям" ¹² . Он достиг полного взаимопонимания с подчиненными и товарищами по губернской управе. Близкая дружба связала его и с председателем управы Шиповым.

Струве, посвятивший отдельную главу своих воспоминаний взаимоотношениям этих людей, вспоминал, что Челноков всегда говорил о Шипове "с необычайной нежностью", "в особой ласковой интонации". Шиповы и Челноковы дружили семьями. Нередко они совместно ездили на воды, бывали в Крыму. Там они вместе с детьми купались, бродили по горам, катались на лодке под парусом.

Шипов был для Михаила Васильевича высоким духовным авторитетом, "живой совестью... светским, если угодно, политическим "старцем"" ¹³ . Это не означало, однако, что их политические взгляды полностью совпадали. Напротив, если Шипова часто называли "славянофилом", то Челноков являлся убежденным западником. Но именно Шипов приобщил своего младшего товарища к политической деятельности, введя в конце XIX в. в нелегальный кружок "Беседа", в котором состояли многие известные в будущем деятели либерального движения.

Сам Челноков также стал видным участником земской оппозиции. Вечером 13 февраля 1901 г. он присутствовал на устроенном Шиповым историческом обеде земцев-либералов в московской гостинице "Эрмитаж". За столом собрались 26 земских деятелей, приехавших в Москву на агрономический съезд. Рядом с Челноковым сидели Ф. А. Головин, П. Д. Долгоруков, Н. Н. Львов. После трапезы стол накрыли зеленым сукном, зажгли свечи, принесли чернила и бумагу. Начались прения. Земцы подвергли критике попытки министра внутренних дел Д. С. Сипягина ограничить компетенцию земств и высказались за созыв всероссийского представительного органа; решено было впредь пользоваться всяким случаем чтобы собираться ¹⁴ .

Следующий (нелегальный) съезд земцев был организован Шиповым в мае 1902 года. Был создан всероссийский координационный орган земского движения - бюро земских съездов. В состав бюро вошли все члены московской губернской земской управы, в том числе и Челноков, который на съезде не присутствовал, отправившись за границу для совета с врачами, поскольку тяжело заболел. Это избавило его от царского выговора, которого "удостоились" другие участники майского съезда. Более того, власти сочли, что Челноков по принципиальным соображениям не захотел участвовать в неразрешенном антиправительственном мероприятии ¹⁵ . Так получилось, что его - одного из всего состава управы - пригласили на созванное в январе 1903 г. в Министерстве внутренних дел совещание для пересмотра правил о ветеринарно-полицейских мерах по предупреждению и прекращению заразных и повальных болезней животных.

Эти правила, утвержденные в июне 1902 г., по существу, устраняли земцев от руководства ветеринарным делом. Чтобы сгладить конфликт с земцами, новый министр внутренних дел, В. К. Плеве, решил пересмотреть ветеринарные правила с учетом их замечаний. Перед началом совещания он подчеркнуто любезно беседовал с Челноковым и заявил ему, что "не должно быть разговора об умалении прав земств" ¹⁶ . В подтверждение ему было предложено участвовать в редактировании правил.

Примером возможности плодотворного сотрудничества земских деятелей с государственными ведомствами послужило создание Общеземской организации помощи больным и раненым воинам. Она возникла по почину Московского земства в феврале 1904 г., после начала русско-японской войны, и действовала под флагом Российского общества Красного Креста. Главная нагрузка по снаряжению земских санитарных отрядов, отправившихся в

стр. 85

мае 1904 г. на Дальний Восток, легла на Челнокова, так как именно он отвечал в московской губернской управе за врачебно-санитарное дело.

"Земству начинают тащить подарки для Востока, и у нас появились в управе комнаты, заваленные холстом, бельем, овчинами и пр.", - писал он в марте 1904 г. графине Е. А. Уваровой. "Все время приходится выбирать, соображать и действовать в самых различных областях: персонал, сушеные овощи, хирургические инструменты, белье, кровати, палатки и множество самых неожиданных предметов сталкиваются вместе и осаждают меня в самых странных комбинациях" ¹⁷ .

Общеземская организация продолжала действовать и после войны. Она взяла на себя помощь пострадавшим от неурожаев и стихийных бедствий. В сентябре 1906 г. ее отряд выехал в Сызрань, сгоревшую почти дотла, открыв там для погорельцев медицинскую амбулаторию и 4 столовых. Челноков также побывал тогда в Сызрани, чтобы на месте руководить работой отряда ¹⁸ .

Однако сотрудничество между либеральными земцами и властью было скорее исключением, нежели правилом. Земские оппозиционеры стремились к ограничению самодержавия. Правительство отвечало репрессиями. Конфронтация все более возрастала. В 1903 г. некоторые известные земские либералы основали Союз освобождения, деятельность которого носила явно антиправительственный характер. В ноябре 1903 г. оформился Союз земцев- конституционалистов, созданный освобожденцами, чтобы толкнуть влево земское движение, оттеснив от руководства им умеренные элементы, олицетворяемые Шиповым. Челноков, несмотря на свою дружбу с Шиповым, также вошел в этот союз. Так разошлись их политические пути. В 1905 г. Шипов стал одним из основателей Союза 17 октября, а Челноков, как и другие земцы-конституционалисты, вошел в конституционно-демократическую партию.

Решение образовать открытую конституционно-демократическую партию принял съезд земцев-конституционалистов, состоявшийся в июле 1905 г. в Москве. Для подготовительной работы были избраны 20 человек, в том числе и Челноков. Вскоре к ним присоединились 40 человек, намеченных в августе 1905 г. на IV съезде Союза освобождения. Они образовали так называемую Соединенную комиссию для выработки единой партийной платформы и подготовки партийного съезда.

Состав комиссии оказался политически неоднороден, что порождало бурные дискуссии. Челноков вместе с В. А. Маклаковым и С. А. Муромцевым оказались на правом фланге. Они считали, что основной задачей будущей партии должна быть подготовка выборов в законосовещательную Думу. Тем самым Челноков и его товарищи - в отличие от членов Союза освобождения и левых земцев-конституционалистов - выступили против бойкота Булыгинской думы ¹⁹ . Таким образом, уже с момента образования партии кадетов - Партии народной свободы - Челноков обосновался на ее правом крыле.

Москва была одним из оплотов партии. Здесь действовали отдел ее ЦК, городской и губернский партийные комитеты. Ведущую силу губернского комитета партии составляли деятели московского земства. В состав губернского комитета вошел и Челноков; он и представлял московскую губернскую организацию на III и IV съездах партии кадетов. На III съезде, в апреле 1906 г., он фигурировал в числе возможных кандидатов в Центральный комитет, правда избран не был. Зато в московской губернской организации он играл видную роль. 27 октября 1906 г. Челноков был избран товарищем председателя губернского комитета ²⁰ .

В это время деятельность конституционных демократов была сильно затруднена из-за преследований властей. "Нашу партию администрация теснит самым непозволительным образом, запрещая собрания, закрывая разрешенные собрания, конфискуя литературу, вычеркивая избирателей", - писал Челноков в ноябре 1906 года. Неприятности по службе из-за принадлежности к Партии народной свободы коснулись и его самого. За то, что в сентябре 1906 г. он ездил в Гельсингфорс на IV съезд партии, министр внутренних дел по

стр. 86

представлению Московского губернского по земским и городским делам присутствия сделал ему официальное замечание ²¹ .

Членство в партии вообще могло поставить крест на его работе в губернской земской управе. Циркуляром министра внутренних дел лицам, выбранным на должности по земству, предписывалось выйти из партий. "Выходить из партии под таким давлением я едва ли соглашусь, и моя деятельность в земстве будет, по-видимому, кончена", - писал Челноков в ноябре 1906 года. Вскоре (17 февраля 1907 г.) он действительно был уволен от должности члена московской губернской земской управы, но по другой причине - в связи с избранием депутатом II Государственной думы ²² .

Участие в предвыборных кампаниях было одной из основных форм деятельности Конституционно-демократической партии, и Челноков регулярно баллотировался в депутаты от Московской губернии. (Согласно действовавшему тогда законодательству, Москва и Московская губерния составляли два отдельных избирательных округа).

На выборах в I Государственную думу кадетскими кандидатами в московском губернском избирательном собрании были намечены Челноков и один из лидеров партии - князь П. Д. Долгоруков. При этом основные надежды возлагались именно на Челнокова. Долгоруков писал ему накануне выборов: "Я считаю мои шансы очень маленькими, ваши гораздо большими. Надо усиленно поддерживать друг друга среди выборщиков. Я вас буду муссировать среди землевладельцев и других как человека практики, не пустобреха, вы (и другие члены партии) должны усиленно указывать выборщикам торгово- промышл[енным], что я всегда был чужд сословных предрассудков и стоял за полное уравнение прав, а поэтому и купечество выиграет от таких членов Думы" ²³ . Однако большинство предпринимателей и землевладельцев тогда отдало голоса октябристам. В результате ни Челноков, ни Долгоруков в I Думу не прошли.

На выборах во II Государственную думу (февраль 1907 г.) октябристы и правые располагали в московском губернском избирательном собрании примерно половиной голосов. Конституционные демократы, выставившие своими кандидатами Головина и Челнокова, сумели победить только благодаря тому, что заключили соглашение о взаимной поддержке с социал-демократами и Крестьянским союзом. В результате договоренности кадетов с левыми Головин и Челноков были избраны депутатами II Государственной думы, где заняли видное положение. Головин стал председателем Думы, а Челноков - ее секретарем.

Челноков хорошо знал Головина. Они обращались друг к другу на "ты", дружили семьями. Их связывала долголетняя совместная служба в Московском земстве. Хорошо сработались они и в Государственной думе. Челноков, как человек более практичный, имел на спикера немалое влияние. По воспоминания Я. В. Глинки, в президиуме Думы "всем ворочал Челноков", а "Головин был марионеткой в его руках" ²⁴ .

К Челнокову пришла всероссийская известность. В печати появились его биографии и портреты. Карикатуристы помещали на него шаржи в популярных сатирических журналах. Облик секретаря II Государственной думы запечатлелся и на страницах воспоминаний некоторых известных современников. Недруг Челнокова, правый гласный московской городской думы Н. П. Вишняков, обрисовал его внешность так: "Высокая фигура с черными волосами, черной короткой бородой и усами, в очках. Одна нога кривая, а потому ходил переваливаясь" ²⁵ .

Хромота была вызвана костным туберкулезом. Челноков старался превозмочь болезнь и вести активный образ жизни. Летом 1907 г., отдыхая от думских баталий, он с гордостью писал из Крыма, что "мог взойти на Яйлу, мог облазить соседние возвышенности, ездить верхом". А. В. Тыркова-Вильяме, наблюдавшая работу II Государственной думы, вспоминала, что, несмотря на сильную хромоту, он был очень энергичен, непоседлив, подвижен ²⁶ .

стр. 87

Как политическая единомышленница Челнокова, Тыркова-Вильяме с большой симпатией обрисовала его в своих воспоминаниях ("это был самородок, с умом живым и острым, с редким здравым смыслом, с богатым запасом метких словечек"), Струве также дал своему товарищу весьма лестную характеристику ("совершенно самобытный русский человек, умный, независимый и честный"). Даже П. Н. Милюков, не раз конфликтовавший с Челноковым, в воспоминаниях отдал ему должное ("это был коренной русак, самородок", "всюду он вносил свои качества проницательного ума, житейской ловкости и слегка скептического отношения к вещам и людям" ²⁷ ).

Все мемуаристы отмечают его "неистребимый юмор" (который для политических противников мог, однако, оборачиваться "злым ехидством"). Мемуаристы-петербуржцы единодушно обращают внимание на его типично московское произношение - "тягучий, как бы ленивый ма-а-с-ковский говорок" (Милюков), "чудесный московский говор" (И. В. Гессен), "чистый, без тени книжной порчи русский язык с протяжным московским аканьем" (Тыркова- Вильяме). Правда, единого мнения о Челнокове-ораторе нет. Вишняков вспоминал, что говорил он легко и свободно. Милюков, напротив, полагал, что "не был создан для ораторских выступлений" и даже "был не совсем на месте в роли депутата II Думы" ²⁸ . Впрочем, в данном случае кадетский вождь был явно необъективен к своему политическому оппоненту, поскольку другие мемуаристы и современники утверждали, что в роли секретаря II Государственной думы Челноков показал себя с самой лучшей стороны.

Секретарь палаты должен был сообщать депутатам о поступивших делах, читать заявления о запросах, руководить аппаратом Государственной думы (делопроизводителями, стенографистами, писцами). Поскольку штат служащих еще не был законодательно оформлен, II Дума начала свои заседания с персоналом из служащих Государственной канцелярии, которые подчинялись не только Челнокову, но и прикомандированному к Думе чиновнику Я. В. Глинке. Это мешало работе секретаря. "Служащие - пока из Государственной канцелярии, смотрят на меня как на чужого, - писал.Челноков Уваровой 22 марта 1907 г. - Я не имею основания им доверять, и в этом отношении мне будет гораздо приятнее, когда канцелярия будет своя" ²⁹ . Чтобы ускорить этот момент, Челноков к 22 марта 1907 г. сам составил проект штата канцелярии Государственной думы. Он был одобрен общим собранием, но его не успели ввести в действие до роспуска Думы.

Дамоклов меч разгона висел над II Государственной думой практически все время ее существования. Челноков, как мог, пытался предотвратить такое развитие событий. В отличие от большинства своих товарищей по партии он считал, что в создавшейся конфликтной ситуации виновато не только правительство, но и оппозиция. При этом свою роль он видел в том, чтобы рассеять взаимные предубеждения и недоразумения ("всеми средствами, где только могу, сглаживаю и смягчаю обострения"). Для этого в апреле 1907 г. Челноков организовал встречу Столыпина (с которым ему приходилось нередко общаться при выполнении обязанностей секретаря Думы) с товарищем председателя кадетской фракции И. В. Гессеном. Кроме того, в апреле-мае он стал связующим звеном в негласных переговорах Столыпина с представителями правого крыла кадетской фракции. В ходе этих тайных встреч председатель Совета министров намеревался создать в Думе устойчивый центр, который бы мог сработаться с правительством. В свою очередь Челноков, Струве, Маклаков и Булгаков, принимавшие участие в ночных экспедициях на Елагин остров (где жил Столыпин), пытались предотвратить вероятный роспуск Государственной думы ³⁰ .

Четверо кадетов посещали председателя Совета министров без санкции ЦК партии. Поэтому, когда информация об одном из их визитов попала в газеты (уже после роспуска II Думы), в кадетской партии разразился скандал. ЦК дал участникам визита "суровую и тяжкую отповедь" ³¹ . По настоянию партийного руководства им пришлось заявить газетчикам, что переговоры со Столыпиным они вели как частные лица, на свою ответственность. Но лево-

стр. 88

му крылу партии этого показалось мало. На V съезде партии в октябре 1907 г. ряд провинциальных делегатов потребовал официально осудить поездки четырех депутатов на Елагин остров.

Враждебность к правительству была так сильна в кадетской среде, что сам этот факт негласной встречи казался большинству членов партии постыдным и предосудительным проступком, символом недостойного соглашательства с властями. Партийная репутация Челнокова после этого была подорвана.

Впрочем, на выборах в III Государственную думу от Московской губернии (октябрь 1907 г.) он вновь был назван кадетским кандидатом, и опять стал депутатом; был избран и Маклаков. После "Столыпинской чашки чаю" два этих политика еще больше сблизились. Когда III Дума начала свою работу, Челноков поселился с Маклаковым и его незамужней сестрой Марией Алексеевной в их петербургской квартире и стал первым слушателем знаменитых парламентских спичей своего друга. (Накануне каждого выступления кадетский златоуст произносил перед Челноковым завтрашнюю речь тем же голосом и с такой же стремительностью, как с думской трибуны ³² ).

Два московских депутата получили в партии устойчивую репутацию "правых", поскольку выступали против политического союза кадетов с левыми (эсерами и социал-демократами). "Мы носимся с левыми соседями, - говорил Челноков, - это можно было бы делать, если бы мы взамен имели себе от них поддержку. А они не выйдут на кафедру, чтобы нас не ругать". По характеристике Струве, Челноков, "как крепкий и трезвый бытовой реалист, непосредственно ощущал левую опасность и тяготел направо по "деловой" природе своего "буржуазного" духа" ³³ . Челнокову случалось ходатайствовать за отдельных революционеров перед властями (даже за тех из них, кто обвинялся в политических убийствах). Но революцию как цель и террор как средство борьбы он, в отличие от многих товарищей по партии, без обиняков осуждал. Когда в III Думе их фракция обсуждала свою принципиальную позицию по поводу проекта закона "о помощи лицам, пострадавшим от революционных актов", только Челноков высказался за одобрение этого законопроекта ³⁴ .

Для характеристики политического мировоззрения Челнокова важна доверительная переписка, которую он долгое время вел с внучкой знаменитого консерватора XIX в. С. С. Уварова, графиней Е. А. Уваровой. (Их романтическая дружба завязалась летом 1897 г. в лечебнице Яхимовича на Лимане, около Одессы, где оба проходили курс оздоровительных процедур).

Политическое кредо графини можно обозначить как "консервативный либерализм". Сторонница конституционного устройства России, она в то же время полагала, что общество должно найти компромисс с исторической властью, и отрицательно относилась к революционерам и им сочувствующим. Челноков не во всем с нею соглашался, однако чаще они находили общий язык, так как ему был чужд узкий партийный догматизм и он был способен критически оценить и себя и свою партию. Храня верность либеральным идеалам, он тем не менее ясно видел политические пороки консти-

стр. 89

туционных демократов: "страшную привычку к словам, к отрицанию, боязнь ответственности, и притом - всегда на первом месте вопрос личной верности доктринерской тактике и программе" ³⁵ .

Олицетворением партийного доктринерства в его глазах выглядел председатель думской фракции Милюков. За самодовольство и безапелляционность суждений Челноков прозвал его "Милюк-паша" ³⁶ . Тот так же недоброжелательно относился к московскому депутату и не доверял ему. Характерно, что главным докладчиком фракции по экономическим вопросам был сделан не Челноков (наиболее в них компетентный), а несведущий в финансовой проблематике, но лояльный к партийному руководству земский врач из Воронежа А. И. Шингарев.

Противостояние Милюкова и Челнокова приняло открытую форму в IV Думе, куда он прошел от 1-й городской курии Москвы. С первого месяца работы новой Думы столкновения этих двух депутатов следовали одно за другим. Наиболее острое из них было связано с вопросом об участии кадетов в работе Комиссии по военным и морским делам. При выборах ее членов правые и октябристы провалили всех кандидатов оппозиционных фракций (кадетов, трудовиков и социал-демократов) под тем предлогом, что их партии являются антипатриотическими и поэтому им нельзя доверять секретные сведения, касающиеся государственной обороны. Был забаллотирован и Милюков, тогда как для Челнокова делалось исключение и его, в отличие от кадетского вождя, октябристы и правые в военно-морскую комиссию пустить соглашались.

Получалось, что не кадеты определяют, кто будет представлять фракцию в комиссии, а их противники справа. Лидер конституционных демократов не мог допустить подобного. 7 декабря 1912 г. Милюков провозгласил, что кадеты войдут в военно-морскую комиссию только "со всеми остальными представителями демократических элементов страны" (то есть с трудовиками и социал-демократами) или не войдут в нее вовсе ³⁷ . Челнокову пришлось подчиниться. Однако он находил это решение фракции ошибочным, а свое участие в деятельности военно-морской комиссии полезным для оппозиции и поэтому охотно принял последовавшее вскоре предложение прогрессистов вновь баллотироваться в комиссию, но уже в качестве их представителя.

Но и такой вариант не устраивал Милюкова. Тогда Челноков пригрозил, что обратится за поддержкой к своим московским избирателям, не без основания рассчитывая на их поддержку. Руководству московских кадетов еле-еле удалось уговорить его "не выносить сор из избы". Взамен, частное совещание членов Московского отдела ЦК 17 февраля 1913 г. обратилось к Милюкову с письменной просьбой "тем или иным способом" провести Челнокова в Комиссию по военным и морским вопросам ³⁸ . Вопреки противодействию Милюкова фракция все же разрешила Челнокову баллотироваться в военно-морскую комиссию от прогрессистов. Столкнувшись с открытым неповиновением, кадетский вождь решился на крайнюю меру: он заявил о своем отказе от поста председателя фракции.

Шипов сетовал, что его друг вместе с Маклаковым не воспользовались этим случаем, "не довели дело до конца, не решили взять руководительство партией в свои руки" ³⁹ . (Челноков в последний момент уступил Милюкову, все- таки отказавшись от участия в военно-морской комиссии). В действительности у Челнокова было слишком мало сторонников, чтобы стать лидером партии. К их числу во фракции принадлежали только Маклаков и, с известными оговорками, М. М. Новиков, С. П. Мансырев и A.M. Александров, причем даже у них он не всегда находил поддержку. В марте 1914 г. он с горечью признался, что "часто находится во фракции в печальном одиночестве и постоянно в меньшинстве" ⁴⁰ .

Это одиночество нередко порождало у Челнокова мысли о выходе из партии и присоединении к прогрессистам, которые давно звали его к себе. Активно подталкивали его к уходу из партии и левые кадеты во главе с Н. В. Некрасовым. На совещании членов ЦК и фракции в середине сентября

стр. 90

1913 г. они предложили Челнокову, Маклакову и Струве, как "вредящим партийному делу" и составляющим для партии "тяжелые путы", уйти и создать самостоятельную "национально-либеральную партию" ⁴¹ . В свою очередь Челноков и его товарищи посоветовали покинуть Конституционно- демократическую партию левым, поскольку надеялись, что после этого она сама превратится в национально-либеральную партию.

В этой полемике партийный центр в лице Милюкова и Шингарева постепенно склонился к поддержке левого крыла партии. В первой половине 1914 г. кадетский вождь, как и левые, начал публично подталкивать правых кадетов к выходу из Партии народной свободы. Политическая позиция Челнокова стала вызывать все большее недовольство и у руководства московской кадетской организации. Московский комитет партии выразил официальное неодобрение Челнокову, Маклакову и Новикову по поводу одного из их голосований в Думе (они не поддержали совместное предложение социал-демократов, трудовиков и кадетов не рассматривать бюджет до тех пор, пока не будет утвержден закон о депутатском иммунитете ⁴² ). Проявлением недоверия московских кадетов к Челнокову стало и то, что они в 1913 г. не выдвинули его при выборах московского городского головы, в то время как в 1909 г. он был главным кадетским кандидатом на эту должность.

Кратковременное сближение Челнокова с руководством московских кадетов произошло только после начала первой мировой войны. Но оно было недолгим и закончилось его фактическим разрывом с партией.

В первый месяц войны, в августе 1914 г., по инициативе контролировавшейся кадетами московской городской думы был создан Всероссийский союз городов (ВСГ) по оказанию помощи больным и раненым воинам. Челноков, имевший большой опыт организации земских врачебно-санитарных отрядов в русско- японскую войну, сразу занял в союзе видное положение. 1 августа 1914 г. его избрали в объединенный комитет городов Московского района ⁴³ . Комитетом ВСГ была принята предложенная Челноковым схема распределения раненых по округам.

На открывшемся 14 сентября Всероссийском съезде представителей городов кадеты выставили Челнокова кандидатом в главноуполномоченные ВСГ и добились его избрания, соответствующим образом настроив провинциальных делегатов. По слухам, провинциалам внушали, что соперник Челнокова, В. Д. Брянский (лояльный к властям и имевший много сторонников на съезде), в любом случае не сможет принять это назначение, поскольку очень загружен как исполняющий обязанности московского городского головы ⁴⁴ .

Впрочем, и с этой должности кадеты собирались Брянского удалить, также заменив Челноковым. 13 сентября на заседании группы "прогрессивных гласных" московской городской думы Челнокова официально выдвинули кандидатом в городские головы в противовес Брянскому, поддержанному октябристами и правыми. Выборы московского головы состоялись 29 сентября 1914 г. и принесли победу Челнокову. Он получил 79 голосов "за" и 67 "против".

Сразу после этого, 5 октября, Челноков встретился с министром внутренних дел Н. А. Маклаковым, от которого, по закону, зависело представление на утверждение императора новоизбранного московского городского головы. Министр уже отверг трех предыдущих кадетских кандидатов на этот пост (Г. Е. Львова, С. А. Чаплыгина и Л. Л. Катуара). Но на сей раз он склонялся к положительному решению. Единственным препятствием являлась принадлежность кандидата к нелегальной партии конституционных демократов, что строго воспрещалось должностным лицам. Чтобы снять эту проблему, Челноков сначала устно, а потом письменно пообещал министру, что сочтет себя "обязанным, в случае если государю императору благоугодно будет назначить его на должность московского городского головы, совершенно оставить партийную политическую деятельность" ⁴⁵ . (Это вполне соответствовало собственному его намерению, объявленному 13 сентября 1914 г., в момент выдвижения его кандидатуры.) Маклаков этим удовлетворился, и по его

стр. 91

докладу Николай II утвердил Челнокова в должности. Новый московский городской голова тут же заявил о своем выходе из думской кадетской фракции.

Действия Челнокова оказались неприятной неожиданностью для партийного руководства. В московском отделе ЦК их назвали "неуместным отречением от партийной физиономии, наносящим моральный удар партии". Возмущенные члены московского горкома даже решили заставить Челнокова отказаться от должности городского головы. Этому, однако, воспротивились партнеры кадетов по "прогрессивной группе" московской думы из числа прогрессистов и беспартийных. Опасаясь раскола группы, а значит, потери контроля над городской думой, конституционные демократы отступились ⁴⁶ . Но они потребовали, чтобы их бывший товарищ ушел из Государственной думы, поскольку он избирался туда как кадет.

Чтобы смягчить недовольство своих коллег по партии, Челноков заявил: "Отказываясь от участия в партийной деятельности, я, разумеется, не отказываюсь от своих политических убеждений". Кроме того, он был вынужден через "Русские ведомости" объявить о своем решении выйти из Государственной думы (ранее он собирался остаться в ней в качестве независимого депутата). Однако симпатизировавший Челнокову председатель IV Думы Родзянко, получив его заявление о сложении полномочий, не дал ходу этой бумаге ⁴⁷ . Таким образом, хотя Челноков перестал посещать заседания, он по-прежнему числился депутатом. Левых кадетов такая неопределенность не устраивала. Они несколько раз поднимали вопрос об официальном изгнании своего давнего противника из Государственной думы. Соответствующая резолюция была ими предложена на VI съезде Партии народной свободы в феврале 1916 года ⁴⁸ . Но Милюков предпочел не обострять конфликт. Успешная деятельность Челнокова в качестве московского городского головы и главноуполномоченного Союза городов снискала ему широкую популярность, поэтому кадетскому руководству было невыгодно публично демонстрировать разрыв со своим бывшим товарищем.

Возглавить московское городское управление Челнокову довелось в один из самых напряженных моментов. Во время первой мировой войны население столицы резко возросло за счет огромного числа беженцев, раненых, новобранцев из других губерний. Но, несмотря ни на что, городское хозяйство выдерживало усилившуюся нагрузку и работало четко, в чем немалая заслуга городского головы ⁴⁹ .

Так же энергично Челноков управлял и Всероссийским союзом городов. Уже к концу 1914 г. в госпиталях ВСГ имелось около 114 тыс. коек. Союз снарядил 6 тыловых и 7 полевых санитарных поездов, устроил 110 питательных пунктов, заготовил большое количество белья, сапог, полушубков, начал собственное производство ваты и некоторых лекарств ⁵⁰ . Кроме того, ВСГ постоянно вел сбор подарков для солдат, и по его инициативе, с участием лучших артистов и певцов, проводились концерты со сборами на нужды армии.

Челноков полагал, что Союз городов должен находиться вне политики и заниматься только своими прямыми обязанностями - оказанием помощи больным и раненым воинам. Однако в Союзе прочные позиции имели левые кадеты во главе с Н. И. Астровым и Некрасовым, которые стремились сделать его форпостом оппозиции. Из-за этого между главноуполномоченным и другими руководителями организации, принадлежавшими к левому крылу кадетов, часто возникали трения.

Первое крупное столкновение между ними произошло в феврале 1915 г. на II съезде ВСГ. Выступая с докладом, Челноков отметил, что отношения между правительством и Союзом городов за отчетный период строились на основе "доверия и взаимопонимания". (Правительство щедро финансировало работу ВСГ, большую часть средств которого составляли государственные ассигнования.) Это признание возмутило оппозиционно настроенных левых кадетов, и Астров вступил в полемику. А после съезда левые подняли в ЦК вопрос о замене главноуполномоченного - в противном случае всем членам

стр. 92

партии предлагалось покинуть Союз городов. Однако ЦК по предложению Некрасова выбрал в марте 1915 г. третий путь решения "проблемы Челнокова" (оставить его главноуполномоченным, но фактически лишить власти). Этот план вполне удался. Уже в июле Шингарев на заседании ЦК с удовлетворением отметил, что "Челноков - только фирма" ⁵¹ . Настоящие рычаги управления оказались в руках Некрасова, Н. И. Астрова, Н. М. Кишкина и их единомышленников.

Бессилие Челнокова противостоять курсу на политизацию ВСГ отчетливо проявилось на III съезде Союза в июле 1915 года. Уже сами вопросы, вынесенные на обсуждение съезда (дороговизна и снабжение армии) показывали, что Союз городов уклонился от своих уставных задач. Мало того, вопреки протестам главноуполномоченного, левые кадеты пригласили на съезд меньшевиков (в качестве "представителей рабочих"), произнесших резко антиправительственные речи. Впрочем, и выступления других ораторов мало уступали им своим оппозиционным накалом. Тщетно Челноков звонил в свой председательский колокольчик. На главноуполномоченного никто не обращал внимания ⁵² .

Июльский съезд стал одним из эпизодов начатого оппозицией наступления на власть, и теперь Челнокову было уже невозможно оставаться вне политики. Ему предстояло сделать выбор: на чьей он стороне.

В начале августа 1915 г. его пригласил к себе на "небольшое совещание" один из лидеров либеральной оппозиции П. П. Рябушинский. Он доказывал московскому городскому голове, что сейчас "всем общественным элементам" необходимо "вступить на путь полного захвата в свои руки исполнительной и законодательной власти". Затем Рябушинский без обиняков спросил, намерен ли Челноков воспользоваться для этого "всеми имеющимися силами и средствами". Прямого ответа он не получил, Челноков лишь сослался на "данное им честное слово не пользоваться своим положением городского головы для чисто политических шагов" ⁵³ . Однако вскоре он все-таки включился в политическую борьбу на стороне либералов. Это произошло после того, как в августе 1915 г. либеральные фракции Государственной думы (прогрессисты, кадеты, октябристы) образовали Прогрессивный блок. Челноков считал такую политическую комбинацию идеальной и давно мечтал о ее создании. Поэтому он согласился оказать Прогрессивному блоку свою политическую поддержку.

В свою очередь и лидеры Прогрессивного блока отводили Союзу городов серьезную роль. Именно туда решил перенести центр тяжести дальнейшей борьбы кадетский ЦК, после того как Николай II 3 сентября 1915 г. прервал сессию Государственной думы. В этой связи политический вес Челнокова заметно возрос. Для согласования дальнейших шагов оппозиции к нему лично прибыли из Петрограда руководители Прогрессивного блока (Милюков, Шингарев, Некрасов, А. И. Коновалов, А. И. Гучков и другие). 6 сентября 1915 г. они провели совещание на квартире Челнокова. Было решено направить к царю депутацию с требованиями удалить председателя Совета министров Горемыкина, возобновить сессию Государственной думы и создать "правительство доверия" ⁵⁴ .

Соответствующая резолюция была принята на срочно созванном Челноковым IV съезде Союза городов 7 - 9 сентября 1915 года. Там же избрали депутацию к императору, в состав которой вместе с Рябушинским и Астровым вошел и главноуполномоченный Союза. Николай II депутацию не принял. Однако к Челнокову по-прежнему оставался благосклонен, поэтому, когда через три месяца московский городской голова на короткое время приехал в Ставку (по приглашению начальника штаба верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева) царь пожелал его видеть и был очень любезен, много расспрашивал о состоянии городского хозяйства и обещал сделать для Москвы "все, что будет в его силах". Это произвело на Челнокова огромное впечатление. По воспоминаниям Брюса Локкарта, после возвращения из Могилева Челноков "радовался как школьник" ⁵⁵ .

стр. 93

Английский разведчик Локкарт (официально - генеральный консул Великобритании) в 1915 - 1916 гг. находился с ним в дружеских отношениях. От него и от Г. Е. Львова Локкарт узнавал важнейшую политическую и военную информацию, в частности, "регулярно получал последние цифры по военной продукции". Челноков являлся большим поклонником Великобритании с 1909 г., когда он посетил Соединенное королевство в составе делегации Государственной думы. Тогда он побывал в Лондоне, Ливерпуле, Эдинбурге и Йорке. Старинные замки и соборы, рев волынок, автомобильные экскурсии, гонки лодок по Темзе - все это производило сильное впечатление. В мае 1915 г. московский городской голова стал одним из основателей и руководителей Общества сближения с Англией ⁵⁶ . В Москве восторженно приветствовали британских военных и дипломатов, в честь которых устраивали пышные банкеты. Апофеозом англо-русского единства стало торжественное заседание московской городской думы в мае 1916 г., на котором по инициативе Челнокова посол Соединенного королевства Дж. Бьюкенен был удостоен звания почетного гражданина Москвы "в знак симпатий к великому и доблестному британскому народу" ⁵⁷ . За укрепление русско-английских связей британский король пожаловал московскому голове титул баронета и знаки ордена Подвязки.

Контакты с английскими дипломатами поддерживал не только Челноков, но и многие другие либералы. Они надеялись, что Великобритания убедит Николая II пойти на уступки оппозиции. Но царь не захотел делать этого. Тогда противники режима приступили к подготовке дворцового переворота.

Челноков входил в одну из двух "пятерок" непосредственно готовивших смену власти ⁵⁸ . Эта пятерка состояла в основном из политиков-москвичей. В связи с подготовкой переворота чаще других из ее членов в мемуарах упоминается Львов, о Челнокове же подобных сведений не встречается. Предположительно, он мог быть полезен руководителям заговора для поддержания связи с оппозиционно настроенными генералами, поскольку, будучи главноуполномоченным ВСГ, беспрепятственно посещал фронт. В этой связи следует обратить внимание на поездки Челнокова в августе 1916 г. к командующему Черноморским флотом адмиралу А. В. Колчаку и командующему Северным фронтом генералу Н. В. Рузскому, известным своей принадлежностью к либерально-аристократической фронде.

Побывав на Северном фронте, Челноков воочию убедился: снабжение армии по сравнению с 1915 г. заметно улучшилось. Он писал жене о том, что снарядов у войск имеется в достатке ("на каждый выстрел [немцев] даем три"), а солдаты "сыты, одеты, в прекрасном настроении". Однако логика политической борьбы заставляла его, вопреки увиденному, вместе с другими представителями оппозиции обвинять правительство в неумении обеспечить армию. По России в тысячах копий разошлось письмо Челнокова к председателю Государственной думы Родзянко, в котором главноуполномоченный Союза городов от имени своей организации заявил: "Наступил решительный час - промедление недопустимо: должны быть напряжены все усилия к созданию, наконец, такого правительства, которое в единении с народом поведет страну к победе" ⁵⁹ .

7 января 1917 г. на его квартире состоялось совещание, где Г. Е. Львов сообщил, что переворота можно ожидать в ближайшем будущем. Точную дату выступления будущий премьер Временного правительства назвал в конце января 1917 года. Это произошло на организованной Локкартом негласной встрече Львова и Челнокова с главой британской делегации на Петроградской межсоюзнической конференции лордом Мильнером. Львов сказал, что революция произойдет "через три недели" ⁶⁰ .

Центром революции стал Петроград. Получив известие о происходивших там событиях, Челноков вечером 27 февраля созвал совещание в московской городской думе, куда явились городские гласные из "прогрессивной группы" и представители общественности - от кадетов до меньшевиков. Разгоряченные петроградскими новостями, левые предложили образовать для

стр. 94

управления Москвой "Временный революционный комитет" (оформился вскоре как "Комитет общественных организаций" во главе с Кишкиным). Челнокова председатель Временного комитета Государственной думы Родзянко в ночь на 2 марта по телеграфу назначил комиссаром Москвы. Днем 2 марта новый комиссар обратился к москвичам с воззванием, предлагая оказывать ему "полное повиновение" ⁶¹ . Однако быть хозяином второй столицы Челнокову оставалось очень недолго.

Как писал П. А. Бурышкин, после революции Челноков сразу стал "несозвучен эпохе" ⁶² . Для быстро набравших политический вес эсеров и меньшевиков московский городской голова являлся одним из последних символов ненавистного "старого режима". Что касается московских кадетов, то они терпели своего бывшего товарища во главе столичного самоуправления и Союза городов, пока он мог быть полезен оппозиции в борьбе с царским правительством. Но после свержения самодержавия надобность в Челнокове- политике для кадетов отпала, и он быстро лишился всех своих постов.

Сначала, 6 марта, Челноков был вынужден сложить с себя обязанности комиссара (под тем предлогом, что его назначил на этот пост председатель Государственной думы, а не избрала "общественность"). Новым комиссаром стал кадет Кишкин. 28 марта Челноков отказался баллотироваться на новый срок в городские головы; избрали кадета Астрова. Наконец, в апреле Челноков оставил и должность главноуполномоченного Союза городов, передав свои полномочия также Кишкину.

Таким образом, впервые за четверть века он оказался выключен из общественно-политической жизни. Однако его выручил старый друг - Ф. А. Головин, назначенный после Февральской революции комиссаром по бывшему Министерству императорского двора, в ведении которого находились Эрмитаж и Русский музей Александра III. Русский музей в это время раздирала борьба между низшими служащими (галерейными служителями, техниками, дворниками, сторожами, обходчиками), требовавшими увеличения жалования и доступа к управлению, и администрацией. Положение настолько обострилось, что музей решил хлопотать о назначении особого комиссара; так комиссаром Русского музея и был назначен Челноков. Он продолжал жить в Москве, но 3 или 4 раза в месяц приезжал на несколько дней в Петроград; благодаря своему житейскому опыту и такту он сумел примирить и успокоить персонал музея ⁶³ .

В октябре 1917 г. Челнокову случилось находиться в Петрограде дольше обычного: укладывались и отправлялись в Москву ценности Русского музея (в связи с угрозой захвата столицы немцами). Кроме того, Челноков как депутат Временного совета Российской республики ("Предпарламента") участвовал в его заседаниях. В те дни ему пришлось стать свидетелем прихода к власти большевиков, непримиримым противником которых он оставался до конца жизни.

После Октябрьской революции Челноков вернулся в Москву. В ноябре он в качестве представителя Торгово-промышленного союза вошел в состав одной из первых московских антибольшевистских организаций кадетского толка, известной как "девятка". Затем бывший московский городской голова стал членом Правого центра ⁶⁴ . Эта организация просуществовала до осени 1918 г. и распалась вследствие отъезда из Москвы на юг большинства ее видных деятелей. Челноков и его семья также покинули родной город. Они перебрались в Одессу.

В 1919 г. Челноков уехал в Югославию, где был хорошо принят сербской общественностью и местными властями. При участии членов Скупщины (парламента) он основал в Белграде Общество славянской взаимности, возглавив его Русский отдел ⁶⁵ . Сотрудники отдела ездили по городам Сербии, Хорватии и Словении, выступая там на митингах и объясняя смысл борьбы генерала Деникина против большевиков.

Когда Белое движение потерпело поражение, Югославия дала приют десяткам тысяч русских беженцев. Для помощи им королевское правитель-

стр. 95

ство создало Державную комиссию, в состав которой был приглашен Челноков ⁶⁶ . Он много сделал для облегчения участи своих соотечественников и устройства их на новом месте. В Югославии возникли русские школы, кадетские корпуса, газеты и журналы. Действовали русские Высшие военные курсы, Русский научный институт, русские госпитали и больницы.

В русском госпитале в Панчеве (недалеко от Белграда) прошли последние десять лет жизни Челнокова. Костный туберкулез приковал его к больничной койке и в конце концов свел в могилу. Челноков скончался 16 августа 1935 г., на три года пережив свою супругу Елизавету Карповну, разделившую с ним горечь эмиграции.

Смерть Челнокова получила резонанс в эмигрантской среде, и не только в Югославии. 25 августа 1935 г. в церкви на рю Дарю в Париже была отслужена панихида по умершему. Об этом через газету "Последние новости" известили русскую колонию парижские кадеты. Таким образом конституционные демократы отдали дань уважения своему бывшему товарищу, который так часто бунтовал против партийного руководства, подвергался партийному остракизму, но тем не менее навсегда остался связан в истории с Партией народной свободы.

Примечания

1. Справочная книга о лицах, получивших на 1872 год купеческие свидетельства по 1 и 2 гильдии в Москве. М. 1872, с. 293; Адрес-календарь Москвы, изданный по официальным сведениям на 1 января 1874 года. М. 1874, отд. II, с. 192.

2. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО), ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 36об.

3. Справочная книга о лицах, получивших на 1888 год купеческие свидетельства по 1 и 2 гильдии в Москве. М. 1888, с. 267, 11; то же на 1892 год. М. 1892, с. 31.

4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 810, оп. I, д. 479, л. 4; Вся Москва: Адресная и справочная книга на 1916 год. М. 1916, стб. 481.

5. ГАРФ, ф. 810, оп. 1, д. 1а, л. 1 - 1об.; д. 539, л. 6об. -52.

6. Там же, л. 2; СТРУВЕ П. Б. М. В. Челноков и Д. Н. Шипов. - Новый журнал, 1949, кн. 22, с. 242.

7. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 56 - 59об.

8. БЕЛЫЙ А. Начало века. М. 1990, с. 397.

9. ГАРФ, ф. 810, оп. 1, д. 3.

10. ШИПОВ Д. Н. Воспоминания и думы о пережитом. М. 1918, с. 17.

11. ВЕСЕЛОВСКИЙ Б. Б. Некоторые итоги земского дела за последние годы. - Земское дело, 1910, N 24, с. 2037 - 2039; СЫСИН А. Водоснабжение селений в земской практике. - Земское дело, 1910, N 23, с. 1951 - 1952.

12. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 80об.

13. СТРУВЕ П. Б. Ук. соч., с. 243 - 245.

14. САВЕЛЬЕВ А. А. Земство и власть. Арзамас. 1995, с. 37 - 42.

15. ШИПОВ Д. Н. Ук. соч., с.200.

16. Там же, С.201.

17. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 5 об.

18. Русские ведомости, 21.IX. 1906.

19. ШЕЛОХАЕВ В. В. Кадеты - главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905 - 1907 гг. М. 1983, с. 55.

20. Съезды и конференции конституционно-демократической партии. 1905 - 1907 гг. Т. 1. М. 1997, с. 345; Русские ведомости, 29.X. 1906. В литературе иногда ошибочно указывают, что Челноков был членом кадетского ЦК. На самом деле он никогда не входил в ЦК партии. Он входил лишь в комитет думской фракции.

21. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1. л. 10 об.; ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Воспоминания. Т. 1. М. 1997, с. 184.

22. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 10 об.; ГАРФ, ф. 810, оп. 1, д. 13, л. 1.

23. ГАРФ, ф. 810, оп. 1, д. 168, л. 2 - 2об.

24. ГЛИНКА Я. В. Одиннадцать лет в Государственной думе. М. 2001, с. 47.

25. Центральный исторический архив Москвы (ЦИАМ), ф. 1334, оп. 1, д. 16, л. 21. Вишняков Н. П. Думские воспоминания и впечатления. (Рукопись).

26. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 28; ТЫРКОВА-ВИЛЬЯМС А. В. Воспоминания. То, чего больше не будет. М. 1998, с. 461.

стр. 96

27. Там же; СТРУВЕ П. Б. Ук. соч., с.240, 242; МИЛЮКОВ П. Н. Воспоминания. Т. 2. М. 1990, с. 181 - 182.

28. МИЛЮКОВ П. Н. Ук. соч., с.182; ГЕССЕН И. В. В двух веках. - Архив русской революции. Т. 22. М. 1993 [Берлин, 1937], с. 245; ТЫРКОВА- ВИЛЬЯМС А. В. Ук. соч., с. 461.

29. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 23.

30. Там же, л. 162об.; Вопросы истории, 2002, N 12.

31. Съезды и конференции конституционно-демократической партии, с. 614.

32. ГЕССЕН И. В. Ук. соч., с. 170.

33. Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно- демократической партии. Т. 2. М. 1997, с. 282; СТРУВЕ П. Б. Ук. соч., с. 245.

34. ГАРФ, ф. 523, оп. 1, д. 1, л. 14 - 14об.

35. ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 109 - 112об.

36. ТЫРКОВА-ВИЛЬЯМС А. В. Ук. соч., с. 461.

37. АВРЕХ А. Я. Царизм и IV Дума. М. 1981, с. 210.

38. Протоколы, т. 2, с. 182 - 183.

39. Цит. по: АВРЕХ А. Я. Ук. соч., с. 218.

40. Протоколы, т. 2, с. 279.

41. Вопросы истории, 1999, N 8, с. 7.

42. ДЯКИН B.C. Буржуазия, дворянство и царизм в 1911 - 1914 гг. Л. 1988, с. 205, 211.

43. ДУМОВА Н. Г. Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции. М. 1988, с. 35.

44. Русские ведомости, 20.IX.1914.

45. Там же, 16.XI.1914.

46. Протоколы, т. 2, с. 424; БУРЫШКИН П. А. Москва купеческая. М. 1991, с. 258, 259.

47. Русские ведомости, 20.XI.1914; Протоколы, т. 3. М. 1998, с. 12.

48. Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 3, кн. 1. М. 2000, с. 270, 274, 326.

49. ПИСАРЬКОВА Л. Ф. Московская городская дума. 1863 - 1917. М. 1998, с. 186.

50. ДУМОВА Н. Г. Ук. соч., с. 35.

51. ДЯКИН B.C. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны. Л. 1967, с. 69 - 70; Протоколы, т. 3, с. 127.

52. ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч., т. 2, с. 597.

53. Буржуазия накануне Февральской революции. М. -Л. 1927, с. 21.

54. ДЯКИН B.C. Русская буржуазия, с. 121.

55. Из воспоминаний московского городского головы М. В. Челнокова. - Русский голос (Белград), 14, 21.1.1934; ЛОККАРТ Р. Б. История изнутри. М. 1991, с. 132.

56. ЛОККАРТ Р. Б. Ук. соч., с. 115; ЦАНО, ф. 1834, оп. 825, д. 1, л. 169 - 171об.; АЛЕКСЕЕВА И. В. Агония сердечного согласия. Л. 1990, с. 129.

57. БЬЮКЕНЕН Дж. Мемуары дипломата. М. 1991, с. 169.

58. По данным В. Я. Лаверычева, в состав этой пятерки входили: Львов, Рябушинский, М. М. Федоров, Челноков, А. И. Хатисов (ЛАВЕРЫЧЕВ В. Я. По ту сторону баррикад. М. 1967, с. 159). Н. В. Савич в воспоминаниях называет несколько иной состав этой пятерки (Львов, Челноков, Рябушинский, А. И. Коновалов, А. А. Бубликов) (САВИЧ Н. В. Воспоминания. СПб. - Дюссельдорф. 1993, с. 210, 290).

59. ГАРФ, ф. 810, оп. 1, д. 651, л. 5об. - 6об.; Буржуазия, с. 151.

60. АЛЕКСЕЕВА И. В. Ук. соч., с. 244 - 245.

61. ГРУНТ А. Я. Москва 1917-й. М. 1976, с. 127.

62. БУРЫШКИН П. А. Ук. соч., с. 299.

63. Российский архив. Т. 2 - 3. М. 1992, с. 343 - 344.

64. ДУМОВА Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М. 1982, с. 38, 111.

65. Там же, с. 299.

66. Последние новости, Париж, 17.V1II.1935.

Постоянный адрес данной публикации: