Согласно Вкладной и кормовой книге Симонова монастыря, "Володимер Григорьевич Ховрин в дому Пречистые Богородицы на Симонове поставил церковь кирпичну Преображение Спасово да в пределех Собор архистратига Михаила да Николы Чюдотворца с колоколницею. И ограду кирпичну около монастыря зделал"¹. По мнению В. П. Выголова, строительство кирпичной ограды могло осуществиться в 50-е- 70-е гг. XV в., в период наиболее активной деятельности В. Г. Ховрина. Исследователь сделал наблюдение, что "это первая известная нам в московской архитектуре каменная монастырская ограда, возведенная к тому же из нового материала - кирпича"². Фактически к тому времени в Москве только Кремль и Симонов монастырь имели каменные стены. Сложно что-либо сказать об архитектуре и инженерно-технических свойствах кирпичной стены Симонова монастыря, а также судить, строилась ли она с военно-оборонительным расчетом, или же из других соображений.

В литературе отмечалось, что луг под Симоновым монастырем был традиционным местом торговли ногайскими лошадьми³. Согласно Посольской книге по связям с Ногайской Ордой, в сентябре 1536 г. ногайским купцам было разрешено "конь-ми торговати против Симонова на лугу"⁴. Под 4 ноября 1539 г. летопись отмечает, как "приидоша к великому князю на Москву послы Нагайскые от Кошюм-мырзы и от иных мырз з грамотами; а писал Кошюм-мырза, чтобы князь великий жаловал их и дружбу свою к ним држал. И князь великий пожаловал их, дружбу свою хочет к ним држати, и велел их поставити на Нагайском дворе, а с коньми торговати под Симановым на лугу"⁵. "На лугу против Симанова" предоставили место ногайским торговцам ("гостям") в начале ноября 1548 года⁶. Там же дали торг ногайским гостям и осенью 1551 года⁷. Осенью 1552 и 1553 гг. там же разместили ногайских послов⁸. 2 августа 1576 г. "нагаиские послы к Москве пришли. А торг им по государеву указу дан за Москвою-рекою под Симановым"⁹. Скопление большого количества лошадей, а также их продавцов и покупателей могли делать окрестности Симонова монастыря местом повышенной опасности и ставить вопрос о необходимости использования его кирпичной ограды по функциональному назначению.

В пожар 1547 г. Симонов монастырь сильно не пострадал; во всяком случае, когда приходилось заново писать иконы в московские храмы взамен сгоревших, "перевод у Троицы имали иконы, с чего писати, да на Симонове"¹⁰. Возможно, кирпичной ограде монастырь был обязан тем, что там сохранились иконы во время пожара. Однако Симонов монастырь мог пострадать от Девлет-Гирея в 1571 году. Как отмечает Дж. Горсей, "Крымский царь со своими войсками наблюдал этот большой пожар,

Давиденко Дмитрий Григорьевич - кандидат исторических наук. Музеи Московского Кремля.

удобно разместившись в прекрасном Симоновом монастыре на берегу реки в четырех милях от города, захватив награбленное и отобрав богатство у тех, кто успел спастись бегством от пожара"¹¹.

Первые прямые указания на военное использование монастырской ограды, как отмечали В. П. Выголов и Л. А. Беляев, относятся к концу XVI - началу XVII века¹². Согласно "Повести о честнем житии царя и великого князя Феодора Иоанновича всея России", 4 июля 1591 г. во время отражения крымского хана, напавшего на Москву, "весь же день той и нощь со всех стен градных из великих огнедыхающих пушек непрестанно стреляху и изо всех обителей, иже близ царствующего града Москвы, такоже непрестанно стреляюще и многих от поганых побивающе"¹³. Не без участия в военных действиях мог оказаться и Симонов монастырь. Согласно Разрядным книгам, там в это время был в осаде Василий Андреевич Квашнин¹⁴. Следующие эпизоды функционирования Симонова монастыря как укрепленного пункта относятся уже к началу XVII века.

Летом 1605 г., после смерти Бориса Годунова и утверждения Лжедмитрия I на русском троне, изменилась политическая ситуация в стране. Показателем авторитета обители среди церковных организаций во время правления Лжедмитрия I является участие Симоновского архимандрита в брачном обряде Дмитрия Ивановича (Лжедмитрия I) с Мариной Мнишек¹⁵. Здесь, очевидно, мы видим результат сложившейся к этому времени традиции, когда настоятель Симонова монастыря участвовал среди высокопоставленного духовенства в соборных заседаниях и торжественных богослужениях. Монастырь получил от царя четыре жалованные грамоты¹⁶. Причем, по наблюдению В. И. Ульяновского, первая датированная жалованная грамота Лжедмитрия I из тех, которые предназначались в монастыри, была дана именно Симонову монастырю¹⁷. При этом все четыре грамоты тождественны некоторым грамотам Ивана IV и Бориса Годунова, которые и позднее подтверждались Василием Шуйским и Михаилом Федоровичем Романовым¹⁸. В них оговаривались льготы монастыря на рыбную ловлю, соляные промыслы и таможенные пошлины с торгов ".

После падения Лжедмитрия I трон занял Василий Шуйский, который подтвердил монастырю пять жалованных грамот, выданных прежними государями, а также выдал Указную грамоту и внес вклады. Симоновский архимандрит вновь принимал участие в венчании на царство²⁰. Показательным деянием была поддержка, оказанная монастырем главе государства осенью 1606 г., за стенами которого находились стрельцы во время осады Москвы войсками Ивана Болотникова. Этот эпизод описан в "Ином сказании": "они же разбойницы сие видевше, дерзновение быша, и паки на Коломенское пришедше, и ту сташа, и острог в земли зело крепко учинивше. И тако к Пречистые обители к Симонову монастырю пришедше; ту же во обители московские стрелцы быша: послани от царя Василия в защищение тоя обители иноком... Иноцы же ... ставши крепко по православной вере християнской и по благоверном царе и великом князе Василии Ивановиче всеа Русии крепко стояти и битися с ними до смерти, а не здатися им... И ничто же окаянии успеша, но паче сами разбиени быша"²¹. Это же отражено и в Латухинской Степенной книге: "И тако воры Пашков и Болотников в Коломенском со всею силою сташа и острог в земли учниша. Начаша же к Симонову монастырю приходити и лестию им говорити, чтобы они монастырь тем ворам отворили. Тогда монахи и московские служилые люди крепко противу их сташа и многих приступающих к ним побиша"²².

В феврале 1607 г. в Москве произошла церемония, связанная с прощением населению клятвопреступления, а также освобождения от присяги, данной Лжедмитрию I. Из Старицы был вызван патриарх Иов, причем в группе послов, к нему отправленных, отмечен архимандрит Симонова монастыря Пимен²³.

Вероятно, что с Симоновым монастырем в это же время был тесно связан и Ф. И. Мстиславский, отражавший наступление Лжедмитрия I на Москву. В начале правления Василия Шуйского он рассматривался, вопреки собственному желанию, претендентом на русский трон. После сведения с престола Шуйского Мстиславский возглавил Семибоярщину и до осени 1612 гг. вместе с поляками находился в Кремле, призывая хранить верность королевичу Владиславу. С середины XVI в. Симонов монастырь был родовой усыпальницей Мстиславских, жертвовавших на благосостояние монастыря. Ф. И. Мстиславский известен как монастырский вкладчик; похоронен он

в Симоновом монастыре²⁴. После падения Василия Шуйского монастырь принял участие в событиях, связанных с борьбой с Лжедмитрием II, а также польско-литовской интервенцией. О. Будило, выступавший на стороне Лжедмитрия II, пишет о событиях августа 1610 г.: "Того же года [и месяца], 11 дня (новый стиль. - Д. Д.), сильная была вылазка из монастыря Симонова до самого лагеря [и неудачная для нас], потому что [русские] напали тогда, когда войско не было готово к битве и стража ушла было, но потом [наши], вскочив на коней, сдержали русских и гнали их под самые стены. В это время ранили г. Сапегу"²⁵. Как и в случае с отражением войск Болотникова, наступавшая сторона обосновалась в Коломенском, в то время как крепостью москвичей был Симонов монастырь.

В сентябре 1610 г. поляки обосновались в Кремле, Китай-городе и Белом городе²⁶. Около этого времени Лжедмитрий II бежал из предместий Москвы, а в руки интервентов переходили и иные участки города. Оказался ли среди них Симонов монастырь?

По данным русских источников, Симонов монастырь находился в руках москвичей в конце марта 1611 г., на Страстной неделе, непосредственно до прихода в Москву Первого ополчения. После восстания москвичей против интервентов, случившегося 19(29) марта, была подожжена Москва. Согласно Новому летописцу, часть москвичей укрывалась в Симоновом монастыре в осаде: "Сами ж литовские люди и московские изменники начаша крепити осаду. Последние же люди московского государства седоша в Симонове монастыре в осаде и начаша дожидатися ратных людей под Москву"²⁷. Н. Мархоцкий, сражавшийся в польском войске, пишет: "... В великий Понедельник (25 марта (4 апреля) 1611 г. - Д. Д.) ... войско пришло под столицу и встало за Москвой-рекой у Симонова монастыря. Московитяне сразу заняли монастырь, а вокруг, несмотря на многочисленность своего войска, расставили гуляй-городы"²⁸.

Интерес представляет донесение А. Гонсевского, пересказанное А. Гиршбергом: "Ляпунов, Зарудский и князь Димитрий Трубецкой из Калуги с внушительными силами остановились в трех милях от Москвы в монастыре на Угреше. С другой стороны, от Ярославля, наступал князь Федор Волконский и Иван Волынский с несколькими тысячами войска. Просовецкий, Измайлов, разбитые раньше, присоединились к ним и уже захватили два каменных укрепленных монастыря - Симонов и Андрониев, расположенные тут же в поле под Москвой. Мы не успели снабдить эти монастыри гарнизонами, а разрушить их так скоро было невозможно. Кроме того, много здешних из города бежало туда. Там все собираются. Конечно, этому старались воспрепятствовать, но у нас было мало пехоты и казачьих рот, а гусар вследствие глубокого снега нельзя было употребить. Вчера (5 апреля по н.ст. - Д. Д.) я выходил на этих врагов со своим полком, с частью немецкой пехоты, и с несколькими ротами из полка пана Зборовскаго и из полка пана Казановского. Они нападали на нас, но будучи отбиты, бежали в поселения, находившиеся тут же под монастырскими стенами, в которых очень многие из них стояли, а мы сожгли до основания острожки, которые они стали было строить возле стен и набрали много языков"²⁹.

Согласно Житию Св. Феодора, архиепископа Ростовского, после захвата Москвы поляками были попытки их проникновения в Симонов монастырь: "И грех ради наших Богу попустившу, Ляхи лестию взяша царствующий град Москву и приемше власть повсюду; и един бе от князь единомысленник Ляхом изыде из града со многим воинством ко обители Пресвятыя Богородицы и чудотворца Феодора на Симоново, и близ обители постави воя своя в подгорье, и рече им: "аще ли монастырская врата отворена будут, тогда скоро устремившеся, внидите на взятие монастыря"; сам же князь мало от служащих поим с собою, иде пеш ко обители, и посла во обитель единаго от служащих ему поведати свое шествие во обитель; посланный же пришед во обитель поведая о пришествии княжем; прииде же и князь пред врата и отвориша ему врата, и затворишася ему очи; воини же скоро устремишася на взятие обители, князь же отосла их бездельны от монастыря. Сам же князь введен бысть в монастырь святаго моляся Богу и Пречистей Богородице к угоднику святому Феодору, и оттоле стяжа велию веру в монастырь святаго... Во граде же Москве Гасерский, полковник Струк, богоотступник един от боляр именем Михаил, и Ляцкой воевода Александр с Ляхи. И немцы во царствующем граде Москве всех православных христиан в Кремле, в Китае и в Белом граде все жилища попалиша и всякий возраст увы мечу и огню предаша и святыя церкви и всю святыню оскверниша; оставшиеся люди Московска-

го государства сидяще в Симонове монастыре в осаде, ожидающе христианского воинства; сами же Ляхи и крамольники начата крепити осаду во граде Кремле. Ляцкие же воинства прихождаху на взятие Симонова монастыря и многие приступы чиниша; но ничтоже успеша; сохранен бысть монастырь заступлением Пресвятыя Богородицы и молитвами святого Федора"³⁰. Показательно, что составитель Жития отнес проникновение в Симонов монастырь единомысленного полякам князя после их утверждения в Москве (после сентября 1610 г.), но до нахождения в Симоновом монастыре спасавшихся от пожара москвичей, приходившегося на Страстную неделю 1611 года. Не подразумевается ли агиографом под этим князем Ф. И. Мстиславский, вкладчик монастыря, который в 1610 г. призвал королевича Владислава на русский трон, и по понятным причинам, в данном источнике не названный?

Будило, выступавший теперь на стороне поляков, утверждает, что 3 апреля 1611 г. (новый стиль) "подошел к Москве с войском Заруцкий и расположился у Симонова монастыря. После него, на следующий день пришли Трубецкой и Ляпунов и расположились там же, у Симонова монастыря. Наши, желая с ними разделаться, вышли из крепости (имеются в виду Кремль и Китай-город, которые находились в руках интервентов. - Д. Д.), и, подступив к Симонову монастырю, долго их выманивали, но русские занимали нас лишь наездниками, а сами не хотели выходить из окопов. Уже под вечер [наши] возвратились в крепость. Войско Ляпунова и Трубецкого стояло в кустарнике за Симоновым монастырем и издали [на все это смотрело]. Наши, видя, что русские не желают вступить в битву, уже под вечер вошли в крепость. Белый город они бросили, а засели в вышеупомянутых двух крепостях, и в них устроили себе защиту и укрепление"³¹.

Не обошел вниманием этот эпизод и С. Маскевич. Вот что он пишет: "На другой день, т.е. во вторник, 5 апреля, прибыл из Рязани Ляпунов...; а за ним 6 апреля... Заруцкий, который по смерти Царика, оставил Калугу и под Москвою соединился с Ляпуновым. К ним пристал и Просовецкий, собрав рассеянную рать свою. Враги расположились у Симонова монастыря над Москвою рекою, почти на милю от крепости; ближе негде было укрыться: пожар все истребил. Мы решили выходить против них полками. 7 апреля, в четверток, вышел к Симонову монастырю полк Мартина Казановскаго... Москвитяне, имея в свежей памяти неудачу Просовецкаго, не смели вступить в бой. Мы только погарцовали и к вечеру возвратились, не сделав ничего важнаго. После нас выходили против них другие полки поочередно, но также, как и мы возвращались более с уроном, нежели с успехом. Эти вылазки были совершенно бесполезны; в чем мы после удостоверились, но уже поздно"³². Как видно, польские авторы в целом одинаково отмечают роль Симонова монастыря в противостоянии ополченцев и интервентов, характеризуя монастырь как место сбора ополченцев.

Нахождение ополченцев близ Симонова монастыря в это время фиксируют и русские источники. В Разрядных записях под 1610/1611 г. отмечено, как "пришол под Москву с рязанскими людми воевода и думной дворянин Прокофей Петров сын Ляпунов и стал под Симановым монастырем"³³. Сказки князя Семена Никитина - сына Гагарина рисуют следующую картину: "... И приступал он, Иван Дмитреев, с литовскими людми к Симонову монастырю, чтобы Симонов монастырь взять и высечь, а в те поры в Симонове монастыре сидели государевы ратные люди. И ево, Ивана Дмитреева, в ызмене под Симоновым монастырем государевы ратные люди убили на приступе, а товарищей ево, которые с ним были вместе в ызмене, и их в полкех кознили"³⁴. Архиепископ Арсений Елассонский отмечает, что в среду 27 марта 1611 г. (старый стиль) Прокопий Ляпунов "с войском своим овладел всеми монастырями, находящимися вокруг Москвы, только не мог взять девичий монастырь"³⁵.

Таким образом, если Кремль и Китай-город весной 1611 г. находились в руках поляков и выступали в качестве их крепостей, то Симонов монастырь приютил ополченцев. Видимо, наличие кирпичной стены в монастыре, появившейся еще в XV в., способствовало тому, что на Страстной неделе 1611 г. именно Симонов монастырь был местом прибежища спасавшихся от пожара москвичей, а на следующей Светлой неделе стал форпостом Первого ополчения. Позднее ополченцы захватили и иные участки Москвы, в том числе и Белый город.

Не исключено, что окрестности Симонова монастыря были местом дислокации казаков и летом 1611 года. Во всяком случае, незадолго до убийства П. П. Ляпунова, состоявшегося 22 июля 1611 г., казаки "ево достигоша под Симоновым", уговаривали пойти на Круг. Ляпунов оказался в этой местности при отходе в Рязань³⁶.

Летом 1611 г. деятельность Первого ополчения ослабла. Из грамоты Пожарского в Соль Галицкую от 25 сентября 1612 г. узнаем, что "во 120-м году правили из Галича от Тимофея Безобразова с их монастырские вотчины с усолских варниц и с сел з Дятлова, да з Борисовского, да з Демьянова з деревнями на крестьянех всяких кормов, и денег, и ратных людей с черными сохами вместе, и по их де челобитью дана им в Ярославле грамота, что с тех их монастырских варниц и с вотчин кормов, и денег, и ратных людей имати не велено для разоренья и скудости да и для того, что с тех монастырских вотчин емлют в монастырь ратным монастырским людем корм и даточных людей"³⁷. Это указывает на существование около 120 (1611/1612) г. в Симоновом монастыре военного гарнизона. Упоминание "даточных людей" говорит о том, что гарнизон периодически обновлялся. Эта же грамота, предписывающая освобождение монастырских вотчин от поборов, констатирует наличие в монастыре "осадных людей" в следующем - 121-м году: "И по нашему боярскому приговору и по совету всей земли Пречистые Богородицы Симанова монастыря вотчины с усольских варниц и с сел... для разоренья и скудости и для того, что они с тех вотчин емлют кормы и всякие доходы себе в монастырь на осадных людей кормов имати не велели".

К осени 1612 г. воинский контингент, размещавшийся в Симоновом монастыре, переходит к услужению Второму ополчению. Это подтверждает указание на наличие там осадных людей в грамоте от 25 сентября 1612 г., выданной Пожарским. Для такого утверждения есть и другие основания: 28 июля (7 августа) 1612 г. Москву покинул один из лидеров Первого ополчения И. Заруцкий³⁸; сражение в Москве 22- 24 августа 1612 г. показало ведущую роль в борьбе с интервентами именно Второго ополчения.

Ратники, очевидно, не покидали монастырь до освобождения Москвы от интервентов осенью 1612 года. В Указной грамоте Трубецкого и Пожарского в Галич от 22 февраля 1613 г. говорится: "впредь иным кормовщиком с симановских вотчин кормов имати не велеть же для того, что с симановских вотчин возят запасы в монастырь для монастырских всяких осадных людей"³⁹. Кроме того, Симонов, как и другие крупные монастыри, поставлял со своих вотчин людей для участия в военных действиях⁴⁰.

В XIX в. историки монастыря писали, что в 1612 г. литовцы и поляки "вломились в ворота, и разграбили, что могли, сорвали с образов оклады, расхитили церковную утварь и хлебные запасы, но вскоре должны были оставить святыню. Одушевляемый ежедневною службою и увещеваниями настоятельскими, укрепляемый верою и единодушием, монастырь опять затворился и сделался уже неприступным для грабителей"⁴¹. При этом авторы ссылались на единственный источник - надпись на иконе Св. Троицы, которая указывала год похищения оклада с этого образа. Текст надписи на иконе краеведы XIX в. не привели, однако он известен из черновых выписок по истории монастыря, сделанных в 1820-х гг., и отложившихся среди монастырских хозяйственных документов. "Подпись под Св. иконою Живоначальныя Троицы, находящеюся в Симонове монастыре. ... И во сто двадесятом году [1611/1612] в Московское разорение грех ради наших сей Св. Живоначальныя Троицы образ лица обветшали и оклад от неверных снят; и болярин князь Феодор Иванович Мстиславский велел на той же дске написати и обложите с прибавкою, и позлатить ново, поставить во обитель же Симонова монастыря в церкви Пречистыя Богородицы Честнаго Ея Успения при архимандрите Левкие в сто тридесятом году [1621/1622] по Петре Ивановиче Головине и по их родителех"⁴².

В целом мы не располагаем прямыми указаниями на пребывание интервентов в Симоновом монастыре ни в период с сентября 1610 - по март 1611 г., ни с лета 1611 по весну 1612 года. Факты говорят в пользу того, что именно патриотически мыслящие москвичи использовали монастырь в качестве крепости в ходе военных действий⁴³.

После изгнания поляков из Москвы осенью 1612 г. монастырские власти принимали участие в действиях по преодолению Смуты. И после освобождения Кремля

в Симоновом монастыре находились осадные люди. Симоновский архимандрит Павел участвовал на избирательном Земском соборе 1613 г., подписав Жалованную грамоту Д. Т. Трубецкому на вотчину Вагу⁴⁴, а также составленную в мае того же года Утвержденную грамоту об избрании Михаила Федоровича Романова на царство. Наряду с другими представителями духовенства он принял участие в чине его венчания на царство И июля 1613 года⁴⁵.

Таким образом, власти Симонова монастыря в период Смуты занимали позицию, заключавшуюся в поддержке действующего царя в лице Лжедмитрия I и Василия Шуйского, а также Первого, а затем и Второго ополчений. Она проявлялась не только на церемониальном уровне, но иногда и в военном отношении. Монастырь, в свою очередь, пользовался поддержкой со стороны правителей, в том числе и в получении финансовых привилегий. Лояльные отношения властей монастыря с Лжедмитрием I связаны с тем, что в 1605 г. последний многими воспринимался как легитимный московский правитель; он хотя и допускал западноевропейские бытовые традиции, но сохранял мирные отношения с Русской Церковью⁴⁶. Использование монастыря войсками Первого ополчения не следует понимать как сочувствие монастырских властей тушинцам, из которых, главным образом, оно формировалось. Весной 1611 г. ополчение выступало как сила, противодействовавшая интервентам и способствовавшая восстановлению национальной независимости. В целом же, власти Симонова монастыря, несмотря на тесную связь с Ф. И. Мстиславским, были на стороне тех сил, которые отстаивали идею политической самостоятельности Русского государства и неприкосновенности православной веры. Применительно к этому времени мы вправе говорить о монастыре как о крепости, имевшей военное значение. Наличие кирпичной ограды во многом определило значение монастыря в контексте рассматриваемых событий начала XVII века.

Использовать Симонов монастырь как военную крепость пытались и позже. Летом 1615 г. со стороны монастыря окольничий А. В. Измайлов с войсками встал против казачьих таборов, находившихся на другой стороне Москвы-реки. Ранее эти казаки участвовали в восстании Михаила Баловня, а теперь пришли в Москву бить челом царю о принятии их на службу. В итоге эти таборы были разгромлены правительственными войсками⁴⁷. В 1616 г. "для оберегания от нагайских людей" помимо точек внутри Земляного города предполагалось вооружить монастыри - Новодевичий, Новоспасский и Симонов: "в Симонове монастыре Осип Секерин, а с ним 50 человек стрельцов, да того ж монастыря монастырские служки"⁴⁸. В сентябре 1618 г., в ожидании пришествия поляков, было решено разместить в Симоновом монастыре часть войска. Там должны были находиться "Никон Федоров сын Бутурлин, да Осип Коковинской; а с ними московских стрельцев с 2 сотника с 250 человек. С атаманом с Макарием Козловым казаков 100. Монастырских служек 7 человек с пищалями. 2 конюхов с рогатины. Да без бою 3 детенышей. Симоновские и Даниловские слободы крестьян 19 человек. 10 человек пушкарей. И всего в Симанове монастыре всяких людей 391 человек"⁴⁹. В 1633 г. "для оберегания от Крымских людей" в Новодевичьем, Новоспасском и Симоновом монастырях также предполагалось разместить войска: "в Симонове монастыре воевода Баим Болтин, а с ним стрельцов 200, да по его отписке монастырских служек и даточных людей 60 человек, бобылей 40 человек, Кожевенные слободы 40 человек с ружьем, 30 человек без ружья. А по мере около монастыря ограды 304 сажени, а людей доведетца по человеку на сажень"⁵⁰. В 1640-е гг. в Симоновом монастыре была выстроена новая, частично сохранившаяся и сейчас, каменная крепостная стена с башнями.

Примечания

1. Вкладная и кормовая книга Московского Симонова монастыря. - Вестник церковной истории. 2006, N 3, с. 49.

2. ВЫГОЛОВ В. П. Архитектура Московской Руси середины XV века. М. 1988, с. 49, 50, 170.

3. ТРОИЦКИЙ В. И., ТОРОПОВ С. А. Симонов монастырь. М. 1927, с. 8; БАХРУШИН С. В. Очерки по истории ремесла, торговли и городов русского централизованного государства XVI - начала XVII вв. - БАХРУШИН С. В. Научные труды. Т. 1. М. 1952, с. 182; НАЗА-

РОВ В. Д. Русско-Ногайская торговля (первая половина XVI в.). - Восток. 1998, N 1, с. 50, 52, 56, 59.

4. Посольские книги по связям с Ногайской Ордой. 1489 - 1549 г. Махачкала. 1995, с. 183; НАЗАРОВ В. Д. Ук. соч., с. 52.

5. ПСРЛ. Т. 13. М. 1965, с. 130.

6. Посольские книги..., с. 244.

7. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой 1551 - 1561 гг. Казань. 2006, с. 66.

8. Там же, с. 104, 126.

9. Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой (1576). М. 2003, с. 15.

10. Жалобница Благовещенского попа Селивестра. - Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете (ЧОИДР). 1847, N 3, с. 20.

11. ГОРСЕЙ Д. Записки о России. XVI - начало XVII вв. М. 1990, с. 57.

12. ВЫГОЛОВ В. П. Ук. соч., с. 170 - 171; БЕЛЯЕВ Л. А. Древние монастыри Москвы по данным археологии. М. 1995, с. 185, 207 - 210. В последней работе подвергается сомнению военно-оборонительный фактор при устроении и раннем этапе истории московских монастырей.

13. ПСРЛ. Т. 14. М. 1965, с. 13.

14. Разрядная книга 1559 - 1605 гг. М. 1974, с. 273; Разрядная книга 1550 - 1636 гг. Т. 2. Вып. 1. М. 1976, с. 81; Разрядная книга 1475 - 1605 гг. Т. 3. Ч. 2. М. 1987, с. 215.

15. Собрание государственных грамот и договоров (СГГД). Ч. 2. М. 1819, с. 292, N 138.

16. Акты феодального землевладения и хозяйства (АФХЗ). Акты Московского Симонова монастыря. Л. 1983, с. 272 - 275, N 225 - 228.

17. УЛЬЯНОВСКИЙ В. И. Православная церковь и Лжедмитрий I. - Архив русской истории. Вып. 3. М. 1993, с. 38.

18. АФЗХ, с. 176 - 177, N 146; с. 261 - 262, N 214; с. 264 - 265, N 217; с. 271 - 273, N 224,

19. НАЗАРОВ В. Д. Из истории внутренней политики России начала XVII в. - История СССР. 1967, N 4, с. 91, 94, 98, 99.

20. Акты, собранные в библиотеках и архивах Археографической экспедиции Академии наук (ААЭ). Т. 2, с. 104 - 106, N 47.

21. РИБ. Т. 13. СПб. 1909 (2-е изд.), стб. 99 - 100; СМИРНОВ И. И. Восстание Болотникова. М. -Л. 1951, с. 272, 301, 302.

22. ОР РГБ, ф. 178, д. 2900, л. 38об.; КАРАМЗИН Н. М. История государства Российского. Кн. 3. М. 1989. Т. 12, прим. 84, стб. 22.

23. ААЭ. Т. 2, с. 148 - 160, N 67.

24. ПСРЛ. Т. 13, с. 132; Вкладная и кормовая книга..., с. 32 - 34, 39, 41 - 43; Древняя российская вивлиофика. Т. 19. М. 1791, с. 384 - 386, 388; ПОПОВ Н. П. Собрание рукописей московского Симонова монастыря. М. 1910, с. 107, 108; МЯТЛЕВ Н. В. К родословию князей Мстиславских. М. 1915, с. 14 - 17 и др.; ИВИНА Л. И. Крупная вотчина Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в. Л. 1979, с. 199, прим. 139.

25. РИБ. Т. 1. СПб. 1872, стб. 203.

26. РИБ. Т. 1, стб. 211, 679 - 683; ПСРЛ. Т. 14. М. 1965, с. 102; ЖОЛКЕВСКИЙ С. Записки о Московской войне. СПб. 1871, с. 89 - 90.

27. ПСРЛ. Т. 14, с. 109.

28. МАРХОЦКИЙ Н. История Московской войны. М. 2000, с. 91.

29. HIRSCHBERG A. Maryna Mniszchowna. Lwowe. 1906, S. 271 - 272. Цит. по: ГИРШБЕРГ А. Марина Мнишек. М. 1908, с. 283 - 284.

30. Житие св. Федора, архиепископа Ростовского. - Душеполезное чтение. 1891, май-июль, с. 313 - 314; ОР РНБ, СПбДА, 282, л. 278об. -279об. (40об. -41об.).

31. РИБ. Т. 1, стб. 232, 233. Похожим образом этот эпизод описывает и Н. Мархоцкий (МАРХОЦКИЙ Н. Ук. соч., с. 91).

32. МАСКЕВИЧ С. Дневник. - Сказания современников о Димитрии Самозванце. Ч. 2. СПб. 1859, с. 66.

33. БЕЛОКУРОВ С. А. Разрядные записи за Смутное время (7113 - 7121). М. 1907, с. 227, 229. Непосредственно предшествующая статья разрядных записей относится к пожару 19 марта 1611 г. См. также: Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М. 1869, с. 350.

34. Акты служилых землевладельцев. Т. 3. М. 2002, с. 487 - 488, N 557.

35. ДМИТРИЕВСКИЙ А. Архиепископ Елассонский Арсений и его мемуары из русской истории. Киев. 1899, с. 151.

36. ПСРЛ. Т. 14, с. 113; ГОРБАЧЕВ П. О. Прокопий Ляпунов. Курск. 2002, с. 125 - 132.

37. АФЗХ, с. 283, N 237.

38. ПСРЛ. Т. 14, с. 123; РИБ. Т. 1, стб. 316 - 317.

39. АФЗХ, с. 284, N 238.

40. ЛЮБОМИРОВ П. Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611 - 1613 гг. М. 1939, с. 116.

41. См. напр.: ТРОМОНИН К. Я. Краткое описание Московского Ставропигиального первоклассного общежитийного Симонова монастыря. М. 1841, с. 15; [ПАССЕК В. В.]. Историческое описание Московского Симонова монастыря. М. 1843, с. 12, 13.

42. Центральный исторический архив г. Москвы, ф. 420, оп. 1, д. 1744, л. 11 - 12.

43. Недоказанным представляется утверждение Н. Д. Иванчина-Писарева, изложенное в историко-литературном эссе, без ссылки на источник о том, что "поляки в 1612 г. обратили башни Симонова монастыря в свои бойницы и там устроили свою канцелярию" (ИВАН-ЧИН-ПИСАРЕВ Н. Д. Вечер в Симонове. М. 1840, с. 81, прим. 55).

44. ЗАБЕЛИН И. Е. Минин и Пожарский. М. 1883, с. 285 - 291; ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы русского государства в XVI-XVII вв. М. 1978, с. 201.

45. СГГД. Ч. 1. М. 1813, с. 637, N 203; Ч. 3. М. 1822, с. 79, N 16.

46. Об этом см.: УЛЬЯНОВСКИЙ В. И. Ук. соч., с. 37 - 62.

47. Книги разрядные. Т. 1. СПб. 1853, стб. 28 - 29; ПСРЛ. Т. 14, с. 135 - 136. А. Л. Станиславский обратил внимание на вклады в виде лошадей, сделанные тремя казаками 20 июля 1615 г. (Вкладная и кормовая книга..., с. 44 - 45; СТАНИСЛАВСКИЙ А. Л. Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории. М. 1990, с. 142).

48. Книги разрядные. Т. 1, стб. 201.

49. Там же, стб. 518 - 519, 575. СГГД. Ч. 3. М. 1822, с. 176, N 40. См. также: Дворцовые разряды. Т. 1. СПб. 1850, с. 339, 363.

50. Книги разрядные. Т. 2. СПб. 1855, стб. 526.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Д. Г. Давиденко:

Комментарии: