Москва сравнительно поздно появляется на страницах летописей - только в середине XII века. В источниках отсутствуют какие-либо сведения о ее возникновении. Но Москва имеет свой предысторический период, совпадающий по времени с последней фазой колонизации Волго- Окского междуречья и началом нового витка феодальной борьбы за великокняжеский стол после смерти киевского князя Владимира Мономаха в 1125 году. Москва упоминается в 1147 г. в момент наивысшего накала княжеских усобиц 1146 - 1147 гг. уже как существующий более или менее известный князьям населенный пункт, находившийся во владении ростово-суздальского князя Юрия Долгорукого ¹ . Москва неоднократно упоминается и позже, но летописи не сообщают ничего конкретного о начальном периоде ее истории. Другие же письменные источники, возможно, содержавшие сведения о начале Москвы (например, договорные грамоты смоленских, черниговских и рязанских князей), по разным причинам, прежде всего из-за крупных пожаров 1547 и 1620 гг., не сохранились. Тем большее значение имеют археологический и этнографический материал, топонимия, сочинения книжников XVI - XVII вв., историческая география.

В литературе уже рассматривались вопросы, касающиеся времени возникновения, типа и облика поселения, из которого вырос город, феодальная принадлежность, место расположения будущей Москвы, этнический состав московского населения, происхождение самого названия города и другие. Значительный вклад в изучение начального периода Москвы внес И. Е. Забелин, по мнению которого Москва возникла задолго до середины XII в. на оживленном торговом пути в устье Яузы, и лишь позднее по военно-политическим соображениям ее укрепленный центр был перенесен к устью Неглинной, на Боровицкий холм, где существовало еще более древнее языческое поселение ² . Наиболее развернуто история возникновения Москвы изложена в исследованиях M. H. Тихомирова. Он выделил три этапа становления Москвы как города. Первоначально московская округа принадлежала боярину Кучке; его "села Красные" и усадьба располагались вблизи Сретенских ворот. Второй и третий этапы автор связывает с деятельностью Юрия Долгорукого, который, отобрав у боярина московскую округу, поставил укрепленный городок сначала в устье Яузы, а затем в 1156 г. построил крепость на Боровицком холме - будущий Московский Кремль ³ . Во многом разделял точку зрения Тихомирова С. В. Бахрушин ⁴ .

Тюльпаков Борис Михайлович - историк, краевед.

стр. 24

M. Г. Рабинович же утверждает, что первоначальное древнерусское укрепленное поселение было возведено на мысу Боровицкого холма еще в первой половине XI в. или даже в X веке. Этой версии придерживается и археолог А. Г. Векслер ⁵ .

Многие вопросы начального периода истории Москвы еще не получили аргументированного и убедительного освещения и остаются дискуссионными. Их решение неотделимо от уяснения этнических процессов, колонизации и политических событий, протекавших в Волго-Окском междуречье как до, так и после первого упоминания Москвы в письменных источниках. Изучение археологических памятников раннего железного века и славянского времени позволяет установить, что в начале I тыс. н. э. в междуречье господствовал финно-угорский этнос, к западу обитали балтоязычные племена - галинды. Они занимали обширную территорию от верховьев Днепра до южного побережья Балтийского моря. В первых веках н. э. эти племена стали расселяться на восток и к VI в. вытеснили финно-угорское население из западной части Волго- Окского междуречья.

Однако вскоре началось разрушение монолитности расселения балтоязычного этноса, территория которого к этому времени простиралась от Балтийского моря до Волго-Клязьминского междуречья. Это произошло в VII - VIII вв., когда в верховья Днепра с юго-запада вторглись племена кривичей, "отрезав" тем самым восточную группировку балтов от западной. В результате на территории западной части Волго-Окского междуречья образовался московский ареал балтоязычного этноса, получивший летописное название голядь (славянизированный вариант слова галинды). На рубеже IX - X вв. новгородские словене, расселяясь в юго-восточном направлении, остановили дальнейшее продвижение балтов в Заволжье и восточную часть Волго- Окского междуречья.

В XI в. волна кривичей, двигаясь с верховьев Днепра на восток, в Волго-Клязьминское междуречье, значительно сократила ареал расселения балтоязычных племен, ограниченный на севере западной части Волго-Окского междуречья рекой Рузой, с юга - Средней Окой, на востоке - средним и нижним течением Москвы (правый берег; местами, как и в районе будущей территории Москвы, балтоязычные племена населяли и левобережье Москвы). Колонизация Подмосковья и ассимиляция славянами иноязычных племен привели к тому, что в середине XII в. в западном Подмосковье сохранился лишь небольшой самостоятельный анклав голяди - реликт балтоязычного этноса, племенной центр которого находился на реке Протве (городище Верея) ⁶ .

В историографии сложилось неподтвержденное мнение, что все среднее течение Москвы вошло в состав Ростово-Суздальского княжества при Владимире Мономахе в конце XI - начале XII в., а Юрий Долгорукий не был основателем Москвы ⁷ . Между тем еще Н. П. Барсов и П. В. Голубовский, опираясь на уставную грамоту смоленского князя Ростислава Мстиславича 1136 г., в которой приведена статья о "Суждали Залесской дани" (Суздальская дань), считали, что в начале XII в. западное Подмосковье, включая среднее течение Москвы, входило в состав Смоленского княжества ⁸ . Однако изучение этих связей не было продолжено ⁹ .

В западной части Волго-Окского междуречья локализовано шесть податных центров Уставной грамоты, из которых четыре в западном Подмосковье (рис. 1). Конкретные даты образования этих центров неизвестны, но все они располагались в ареале балтоязычной голяди, которая дважды попадает на страницы летописей - в XI и XII веках.

Первое упоминание голяди относится к периоду становления Смоленского княжества (вторая половина XI в.). По завещанию Ярослава Мудрого, умершего в 1054 г., смоленским князем стал пятый сын- Вячеслав. Однако через три года летопись сообщает о его смерти. После Вячеслава в Смоленске княжил его младший брат Игорь, но в 1080 г. умер и он. Летопись не сообщает и причинах смерти молодых сыновей Ярослава Мудрого. Некоторые догадки позволяет делать тот факт, что на следующий год после смерти Вячеслава, в 1058 г., киевский князь Изяслав

стр. 25

Рис. 1. Рубежи земель - княжений в западном Волго-Окском междуречье в первой трети XII века.

А - Г - сопредельные территории земель, княжений при Владимире Мономахе;

Д - реликт балтоязычного этноса; E - границы балтоязычного ареала;

Ж - условные границы рубежей; З - податные центры.

стр. 26

Ярославович организовал поход на голядь, который выглядит как карательная мера в связи с гибелью Вячеслава при колонизации последним балтоязычных племен и помощь Игорю в устроении Смоленского княжества, в процессе которого он, видимо, также погиб. Окончательное становление Смоленского княжества происходит при Владимире Мономахе, так как летопись сообщает о трех его походах на Смоленск, которые им были предприняты в 1069, 1070 и 1078 годах. Свидетельством тому является закрепление Смоленска за Владимиром Мономахом при распределении княжеских столов на Волыни в 1077 г. и в Любече в 1097 году ¹⁰ .

Распространение смоленской дани на балтоязычную голядь западного Подмосковья, очевидно, произошло в конце XI или в самом начале XII в., но не позже 1108 г., когда ростово-суздальским князем стал сын Владимира Мономаха Юрий, будущий Долгорукий. К этому времени и следовало бы отнести образование податных центров Смоленского княжества: Ветцы, Исконы, Добрятина и Кучкова - будущей Москвы. По-видимому, смоленских податных центров в западном Подмосковье было больше, но эти названия вышли из употребления, когда старую податную систему заменила Суздальская дань. Еще два-три центра могли располагаться по среднему течению Москвы и ее крупным притокам, например, у Звенигорода, на Истре, в устье Пахры. Видимо, в 1108 г., во время последней поездки Владимира Мономаха в Ростов для утверждения на княжеский стол сына Юрия и "устроения" Ростово-Суздальской земли, и была разграничена со Смоленском облагаемая данью территория; условный рубеж проходил по среднему и нижнему течению Москвы и ее притоку Рузе.

Происхождение Суздальской дани Голубовский связывал с захватом Юрием Долгоруким смоленских земель "там, где стоит город Москва", тогда как на самом деле дань была включена в Уставную грамоту как следствие "ряда" Ростислава Мстиславича с Юрием Долгоруким. По этому ряду, Ростислав уступил часть смоленских владений по среднему течению Москвы ростово- суздальскому князю, а последний какую-то часть смоленской дани, собираемой с этой округи, обязался передавать Ростиславу ¹¹ . Договор, очевидно, был заключен после смерти Мстислава, брата Юрия Долгорукого и отца Ростислава, то есть не ранее 1132 г., но не позже 1134 г., поскольку в 1135 г. он потерял силу.

Основания для подобного утверждения вытекают из событий 1132 - 1135 гг., когда против Юрия Долгорукого сложилась смоленская коалиция племянников- сыновей его умершего в 1131 г. брата Мстислава. Последние от постоянных интриг с Юрием перешли к военным действиям, которые завершились разгромом ростово-суздальским князем войск Всеволода Мстиславича и примкнувших к нему новгородцев на Ждане горе в 1135 году ¹² . В результате военных действий Юрий присоединил к Ростово-Суздальскому княжеству территорию среднего течения Москвы и прекратил выплату договорной дани, которую в 1136 г. Ростислав Мстиславич включил в Уставную грамоту под наименованием Суздальская дань. Очевидно, с 1135 г. и началось утверждение власти Москвы на бывшей смоленской земле.

Вторично балтоязычная голядь упоминается в связи с происходившей в 1146 - 1147 гг. междоусобной борьбой потомков Ярослава Мудрого - Давыдовичей и Ольговичей, при вмешательстве в нее на стороне последних Юрия Долгорукого. В 1146 г. черниговский князь Святослав Ольгович, спасаясь от Давыдовичей, несколько месяцев укрывался в верховьях Оки у вятичей "Лесной земли", а затем по указанию и при поддержке Юрия Долгорукого вторгся в окраинные земли Смоленского княжества в верховья Протвы и Москвы - места проживания москворецкой голяди ¹³ . Поход Святослава Ольговича оказался удачным, но весенняя распутица 1147 г. заставила прекратить военные действия и послужила поводом для встречи союзников в Москве. "Буди, брате, ко мне на Московь" - этими словами, принадлежащими ростово-суздальскому князю, летопись впервые сообщает о Москве. Юрий приглашал в гости своего союзника Святослава Ольговича. И тот с верховьев Протвы приезжает в Москву

стр. 27

"в день пяток, на похвалу св. Богородицы", что приходится на пятницу 17 апреля (по новому стилю) 1147 года. Встреча была радушной, но княжеский союз оказался недолгим, и уже в следующем году Святослав Ольгович выступил против Юрия.

В то время происходили серьезные изменения в военно-политической обстановке. Ранее, при Владимире Мономахе и пока были живы его сыновья Мстислав и Ярополк, последовательно занимавшие Киевский великокняжеский стол, Юрий не проявлял особого интереса к делам Южной Руси. Однако княжеские усобицы 30-х годов XII в. и война 1134 - 1135 гг. показали незащищенность Ростово-Суздальской земли. Опасаясь потерять свои суверенные права, Юрий расширял владения, фиксировал и укреплял рубежи своего княжества на севере и юго-западе. На Волге он построил несколько крепостей; окончательно присоединив к княжеству московскую округу, поставил два новых города на окраинных землях Смоленского княжества: Лобынск в верховьях р. Рожай (с. Любучаны) и Неринск на р. Наре (пос. Пролетарский), упомянутые одновременно с Москвой в 1147 г., и включился в борьбу за Киевский стол, утраченный Мономаховичами после смерти Ярополка в 1139 году.

Использовав усобицу Давыдовичей и Ольговичей, ростово-суздальский князь добился своей цели и сел на Киевский стол в 1149 году. (Юрий еще дважды побывал на Киевском столе в 1150 и 1154 - 1157 годах. Современники, оценивая военно-политическую активность ростово-суздальского князя и упорную борьбу за Киевский великокняжеский стол, дали ему прозвище - Долгорукий).

В результате феодальной войны 1146 - 1147гг. Смоленское княжество утратило западное Подмосковье, пограничные рубежи с которым отодвинулись за Протву, и кончилась независимость москворецкой голяди, повлекшая за собой приток с верховьев Оки в западное Подмосковье славянского населения (вятичей), чему ранее противодействовали балтоязычные племена. С этого времени "реликт" балтоязычного этноса, историческая голядь, исчезает со страниц летописей. Однако москворецкая голядь, проживавшая на разбросанных по Подмосковью городищах и селищах, после разгромного похода Святослава Ольговича в 1147 г. не исчезла. Какая-то ее часть становится феодально-зависимым населением и окончательно теряет свою самостоятельность. В последующее столетие жесткая колонизация и ассимиляция славянским населением, расселившимся в западное Подмосковье, привела голядь к постепенному исчезновению. Часть их погибла во время монголо-татарского нашествия. Топонимика свидетельствует, что отдельные островки балтоязычного населения продолжали существовать как в западном Подмосковье, так и в границах современной Москвы как родовые поселения вплоть до XVII века.

Отмечая значимость военно-политических мероприятий ростовско-суздальского князя на юго- западной окраине своего княжества. В. О. Ключевский образно заметил: "Если Мономах еще с трудом проехал в Ростов с малой дружиной, то сын его Юрий Долгорукий во время упорной борьбы со своим волынским племянником Изяславом (1149 - 1150 гг.) водил уже прямой дорогой из Ростова к Киеву целые полка" ¹⁴ . Военно-политическая деятельность Юрия Долгорукого в середине XII в. не могла не повлиять на становление Москвы как города, поскольку он оказался на прямом военно-торговом пути из Ростово-Суздальского княжества в Южную Русь, что в свою очередь способствовало притоку посадского населения и развитию торговли.

Верхнеокские и рязанские вятичи, не встречая активного сопротивления балтоязычных племен, во второй половине XII в. постепенно продвигались на север, в пределы Подмосковья, заселяя левые притоки средней Оки и все течение Москвы, где встретились со славянами-кривичами в окрестностях Москвы ¹⁵ .

Следов пребывания вятичей в Западном Подмосковье сравнительно немного, не более 12 тыс. курганных погребений. Это объясняется тем, что вятичи обитали на московской земле не более одного столетия - с середи-

стр. 28

ны XII в. до монголо-татарского нашествия. Демографический анализ показал, что волна первых переселенцев вятичей в Подмосковье не превышала 3,5 тыс. человек и к Батыеву нашествию насчитывала около 15,2 тысячи. В период нашествия часть населения погибла, другие ушли на запад и север в безопасные места Смоленского княжества и Новгорода ¹⁶ . С этого времени практически исчез погребальный родоплеменной обряд вятичей - захоронение умерших под курганами.

В этой связи малоубедительны представления, что Москва как город-крепость возникла ранее XII века. В московской округе, как и на всей территории московского региона, до середины XII в, не могло существовать укрепленное поселение городского типа. В действительности московская округа по феодальному обложению ничем не отличалась от податных центров восточной окраины Смоленского княжества: Ветцы, Исконы, Добрятина, Бобровников и Доброчкова, где отсутствовала славянская сельская община и дань собиралась с редких и малочисленных балтоязычных поселений. В подтверждение можно сослаться на существование на севере московского региона в начале второй половины XII в. древней формы сбора подати - наездом (полюдье) ¹⁷ . Следовательно, административными единицами в первой половине XII в. в московском регионе могли быть только податные центры, или погосты, непосредственно подчиненные Смоленску, но не такие поселения городского типа, какой выглядит иногда в литературе Москва ¹⁸ . На обширном археологическом материале Подмосковья, Москвы и Московского Кремля доказано, что расселение славян-вятичей в западном Подмосковье происходило в XII в., а крепостные сооружения на Боровицком холме возникли не ранее середины XII века ¹⁹ .

В конце XVIII в. писатель А. П. Сумароков ввел в литературу о доисторической Москве версию местонахождения в московской округе сел боярина Кучки, которыми были: Воробьево (Воробьевы горы), Симонове (Симонов монастырь), Высокое (Высоко-Петровский монастырь), Кудрино, Кулижки, Сущево (Сухощево), Кузнецкая слобода, Швивая горка, Андроньев монастырь, Красный пруд и Чистый пруд, где, как пишет автор, было жилище Кучки. Ему возражали Н. М. Карамзин, а затем И. Е. Забелин, но аргументированных возражений они не привели ²⁰ . Неизвестно, какими источниками пользовался Сумароков, приписывая указанные села Кучке, но само существование в этих местах поселений (балтоязычных племен) не противоречит археологии Москвы и в известной степени подтверждается этимологией топонимического субстрата и геоморфологией округи в современных границах Москвы ²¹ .

Большая часть балтоязычных поселений московской округи располагалась в междуречье Яузы и Неглинной, где наиболее удобная местность и близость рек создавали благоприятные условия для животноводства и ведения сельского хозяйства. Основное поселение московской округи, очевидно, находилось около Сретенских ворот, где вблизи Лубянской площади, на левом берегу Неглинной, находились Кузнецкая слобода (ул. Рождественка) и Кучково поле ²² . Еще одно поселение, Высокое, находилось на правом берегу Неглинной у Петровских ворот. Село Высокое упоминается в связи со строительством в первой половине XIV в. Петровского монастыря, который после перестройки в 1505 г. стал называться Высоко-Петровским. Топоним Высокое балтоязычного происхождения: с учетом нахождения основного поселения у Сретенских ворот, это наименование сближается с русским словом "выселок", то есть как отселение от родового поселка ²³ . На севере, в верховьях правого берега Неглинной, располагалось с. Сущево (Сухощево), которое, судя по этимологии, также относится к балтизмам, поскольку переводится как "суходол". Действительно, с. Сущево (Сущевская ул.) располагалось на сухой, ровной возвышенности у истоков Пресни, Неглинной и многочисленных ручьев и речек - правых притоков Яузы ²⁴ .

К востоку от Сретенских ворот находился Поганый пруд, который с 1703 г. стал называться Чистым. По одной из версий, в этот пруд стекали нечистоты из бойни, по другой - пруд, устроенный для хозяйственных нужд боярином Кучкой, получил свое название вследствие того,

стр. 29

что в водоем был брошен труп убитого боярина. Эти незамысловатые версии, используемые в справочниках и путеводителях Москвы без исторической и этимологической проверки ²⁵ , не соответствуют действительности. На деле апеллятив "поганый" начинает встречаться в летописях и древнерусской литературе очень рано - с первых веков введения христианства на Руси, но в ином контексте.

В своем "Сказании о Московии" Я. Рейтенфельс, посетивший Москву в 70-х годах XVII в. и проживший несколько лет в стране, указывает, что Басманная слобода, находившаяся за земляным городом, была заселена "перекрестами", то есть иноверцами, принявшими православие. В самой же Москве существовали также группы иноверцев, которые, как пишет Я. Рейтенфельс, "поклонялась в самом городе на Поганом пруде (in Paganui Prut) своим богам". Из описания следует, что еще в середине XVII в. в этом месте совершался обряд "культа воды" и пруд не мог быть заполнен нечистотами. В древности апеллятив "поганый" (лат. paganus - сельский, языческий) отождествлялся с понятием иноверец, язычник. В связи с тем, что в правление Петра I православная церковь стала более терпимо относиться к существованию в России других религий, в том числе к язычеству, слово "поганый" выходит из официального употребления и сохраняется лишь в бытовой лексике как "нечистый".

Рейтенфельс и другие иностранцы, посетившие Москву в XV-XVII вв., отмечали, что пришлое иноязычное население заселяло подгородья Москвы, где возникали целые слободы. В городской черте в основном проживало русское население, но также и представители других этнических групп, принявшие православие; их слободы с возведением крепостных стен оказались в черте Белого, а затем и Земляного города. К их числу относились и балты как реликт местного населения, принявшего православие, но еще находившегося на стадии двоеверия. У балтоязычного населения существовал с языческих времен "культ воды" - почитание озер, болот, прудов, поклонение богине плодородия. С принятием православия в ночь на 24 июня праздновался день рождения Иоанна Предтечи: на возвышенных местах у водоемов зажигались костры, а затем собравшиеся купались, то есть совершали обряд "омовения", "очищения", что, видимо, и наблюдал Рейтенфельс на так называемом Поганом пруде. Симптоматично, что Иван Грозный, отличавшийся жестокостью и изощренностью наказаний и пыток, избрал для казни своих приближенных, обвиненных в связях с Литвой, именно Поганый пруд (Лужу) - очевидно в назидание Литве ²⁶ .

В границах современной Москвы выявлено еще три периферийных "куста" топонимического субстрата, концентрация которого указывает на места компактного проживания балтоязычного населения и характер его хозяйственной деятельности.

Не случайно историки Забелин и Тихомиров выделили устье Яузы как место древнего - домосковского поселения. Действительно, топонимия показывает, что господствующая над центром будущей Москвы Гостинная гора, или Швивая горка, по-видимому, служила местом сбора дани с московской округи, торговли и товарообмена, куда свозили свои товары "гости" (купцы), а также пребывания княжеской администрации. Выше по течению Яузы на месте Андроньевского монастыря существовало двухслойное городище раннего железного века, нижний культурный слой которого принадлежал дьяковским племенам, а верхний балтоязычному населению. Историческое название этой местности - "Рогожь" (вершина горы, "рог"). Топоним, очевидно, обязан своим происхождением прибрежному холму, на месте которого после его нивелировки был возведен монастырь. Правобережье Яузы в те времена выделялось благоприятными условиями для земледелия. Гидронимы Яуза и Чечера (правый приток Яузы) образованы от названия зерновых культур, которые возделывались на берегах этих рек: Яуза - "Овсяная" река, а Чечера - "Гороховая". На Чечере еще в XIX в. существовал Красный пруд. Следующее сосредоточение топонимии прослеживается на надпойменной террасе Лужниковской излучины реки Москвы, в восточной части которой находилось село Кудрино. Судя

стр. 30

Рис. 2. Этническая карта Москвы XII - XIV веков.

А - городища раннего железного века; Б - групповые курганные могильники славян-вятичей; В - Большой, или Великий посад; Г - поселения; Д - места компактного проживания балтоязычного населения.

стр. 31

по топонимии, население этой местности занималось возделыванием лубяных культур (льна, конопли) и ткачеством. Этими наблюдениями не исчерпывается балтоязычная топонимия в западной части Москвы. Часть названий русских поселений (слобод), видимо, образовалась от прозвищ, бытовавших в среде балтов. В духовной грамоте Ивана Калиты упоминается село Семчинское (ул. Остоженка), этимология которого указывает на проживание в этой местности княжеской прислуги (челяди). Топонимия также показывает, что балтоязычные поселения располагались по всему нижнему течению реки Москвы. Наиболее густо был заселен район Нагатино - Люблино, где река делает две большие петли. По версии Сумарокова, в этой местности находились два поселения Кучки: Воробьеве и Симоново. Мы не имеем для этой местности топонимического субстрата, определяющего хозяйственную деятельность балтов, но наличие обширной заболоченной поймы реки Москвы позволяет предположить, что население занималось скотоводством, рыболовством и охотой. Наличие балтоязычной топонимии не ограничивается указанными районами. Ее вкрапления прослеживаются по всей границе современной Москвы и за ее пределами ²⁷ (рис. 2).

Опираясь на сказания XVI - XVII вв. и фрагментарные сообщения летописей, Тихомиров считал боярина Кучку реальной личностью. Он считал, что среди легендарных наслоений просматриваются зерна старых припоминаний о первоначальной Москве ²⁸ . Очевидно, и версия Сумарокова о местонахождении сел Кучки восходит к этим же источникам. Реконструкция этноисторических процессов в западной части Волго-Окского междуречья, московской округе, а также выяснение происхождения Суздальской дани, уточнение и подтверждение локализации податных центров Уставной грамоты смоленского князя Ростислава Мстиславича 1135 г. в западном Подмосковье дают известные основания считать сведения о боярине Кучке в легендарной "упаковке" реальными фактами.

Летописи ничего не говорят о боярине Кучке, но предания считают его первым владельцем податной округи - будущей Москвы. В Ипатьевской летописи под 1176 г. Москва упоминается в пояснительной записи: "Москва, рекше Кучково". Из данной формы записи следует, что за указанным поселением незадолго до того утвердилось новое название Москва ²⁹ . Более того, первоначальное название податного центра Кучково длительное время использовалось населением в бытовой переписке. Реальным и пока единственным источником, подтверждающим, что еще во второй половине XII в. Кучково не было повсеместно вытеснено новым именем Москва, является новгородская берестяная грамота ³⁰ . Предание называет Кучку Степаном Ивановичем. Как имя - Степан (Стефан), так и прозвище Кучка выглядят балтийским аналогом прозвищу Ивана Калиты - сума, кошелек ³¹ . В летописях говорится о его малолетних сыновьях, которые после смерти отца воспитывались при княжеском дворе Юрия Долгорукого ³² .

Свое утверждение, что первый княжеский городок был построен в устье Яузы на Гостинной горе, Тихомиров обосновывал сообщением Тверской летописи о закладке города Москвы в 1156 г.: "Того же лета князь великий Юрий Володимировичь заложи град Моськву, на устниже Неглинны, выше рекы Аузы". По мнению Тихомирова, уточняющая часть фразы "выше реки Аузы" прямо указывает, что ранее этот городок находился на холме в устье Яузы. Разделяя точку зрения Тихомирова, отметим, что нет данных считать поселение в устье Яузы городком. Однако есть все основания утверждать, что этим поселением была феодальная усадьба смоленского податного центра Кучково, которая после событий 1134 - 1135 гг. становится центром обложения Ростово- Суздальского княжества. Там же первое время находилась княжеская резиденция Юрия Долгорукого (но не в усадьбе боярина Кучки у Сретенских ворот, как считал Тихомиров ³³ ).

Становление Москвы как зачатка города на Гостинной горе в устье Яузы следует отнести к концу 30-х - началу 40-х годов XII в., когда завершалось административное формирование податной округи в составе Ростово-Суздальского княжества и возникает княжеская усадьба, где

стр. 32

в 1147 г. Юрий Долгорукий принимал как гостя черниговского князя Святослава Ольговича. К этому же времени следует отнести и переименование бывшего смоленского податного центра, которому вместо прежнего названия Кучково присваивается новое - Москва.

Название Москва занимает особое место в массиве балтоязычных названий рек западной части Волго-Окского междуречья. Возникновение названия относится к самому раннему этапу заселения междуречья балто-язычными племенами и обязано географическому положению реки в Подмосковье. Связь ее через волоки с речными системами Волги, Днепра и Дона, ее влияние на процессы расселения и освоения Подмосковья, промыслово-хозяйственную деятельность и товарообмен предопределили ее название как "Узловая" (связующая) река.

Однако зачаток Москвы на Гостинной горе центром города не стал. Политические события того времени и возросшее военно-политическое значение московской округи в междоусобной борьбе племянников с Юрием Долгоруким за Киевский великокняжеский стол диктовали необходимость строительства надежной крепости, а открытая местность в устье Яузы не отвечала военным требованиям. Эти соображения и послужили основанием для возведения в 1156 г. крепости на Боровицком холме. Указанную дату и следует считать началом становления Москвы как города на юго-западной окраине Ростово-Суздальского княжества. Ю. А. Лимонов несколько уточняет эту дату и считает, что закладка укреплений на Боровицком холме состоялась в 1152 - 1153 годах ³⁴ . С возведением крепости на Боровицком холме феодальная усадьба на Гостинной горе становится княжеским владельческим селом, передаваемым по наследству как село Михайловское в устье Яузы ³⁵ .

Нельзя считать случайным в политической деятельности Юрия Долгорукого строительство сначала укрепленной княжеской усадьбы, а затем и крепости в излучине среднего течения реки Москвы и неожиданным - присвоение непонятного для наших современников названия Москва. Река широким клином с юго-запада вдается в центральную часть Подмосковья, в вершине которого Москва, занимая господствующее положение, связывала кратчайшим путем Северо- Восточную Русь с Киевом и Черниговом и прикрывала ее от возможных вторжений с юга. Юрий Долгорукий тем самым создавал себе опору для стремительных походов на Киев и военно- политического влияния на южные княжества. Новое название было понятно современникам и было наполнено важным смыслом.

При ближайшем рассмотрении многие гипотезы и версии относительно облика и времени возникновения раннего дославянского поселения и первой древнерусской крепости в устье Неглинной противоречат этнической истории и ходу колонизации Подмосковья, о чем говорилось выше, топографии дославянских городищ (по размерам, форме), древнерусскому оборонному зодчеству, гидрогеологии холма и гидрологическому режиму окружающих его рек в древности. Боровицкий холм расположен на третьей надпойменной террасе реки Москвы как продолжение Китайгородской косы, примыкающей к водоразделу доюрского периода Яузы и Неглинной в районе Лубянской площади. Коса образовалась около 300 тыс. лет назад во время московского оледенения днепровского периода при формировании русла Неглинной. Геологическая структура (стратиграфия) Китайгородской косы, как и ее мысовой части - Боровицкого холма, одинакова. Коса лежит на известняках и доломитах. Выше залегает 8 - 12-метровый слой глинистых водоносных песков. На песках лежит 7 - 8-метровая линза водонепроницаемого коричневато- бурого валунного суглинка, отложившегося во время днепровского оледенения. Древняя поверхность косы покрыта 2 - 3-метровым слоем разнозернистых песков. Все пласты Китайгородской косы расположены по ходу ледника с уклоном к Боровицкому холму. Грунтовые воды холма залегают под водонепроницаемой линзой на максимальных географических высотах 132-134м с уклоном к реке Москве и Неглинной. На Соборной площади Московского Кремля грунтовые воды находятся на глубине около 8 м от поверхности ³⁶ . В доледниковый период русло реки

стр. 33

Москвы отстояло более чем на 500 м от основания Китайгородской косы и проходило по Болотной площади, где пробило в известняках и доломитах ложе глубиной около 25 метров. В последующий период - голоцен (около 130 тыс. лет назад) русло реки сместилось к косе, и ее берег стал постепенно разрушаться паводковыми водами. В Средневековье линия берегового откоса Китайгородской косы начиналась от Боровицкой ложбины Московского Кремля и между улицами Ильинкой и Варваркой выходила к Лубянской ложбине (бывш. пл. Ногина). Территория Зарядья и Васильевского луга, как бывшая часть Китайгородской косы, в это время являлась частично дном и поймой реки. Столь значительные разрушения косы связаны с гидрологическим режимом реки Москвы, Яузы и Неглинной. В голоцен (послеледниковая эпоха) и позже паводки этих рек были высокими, а Яузы и Неглинной еще и бурными. Стремительные и многоводные потоки Яузы и Неглинной задерживали течение реки Москвы, поднимали его уровень на 15 - 20 м приводили в медленное вращательное движение радиусом около 1 километра. Паводки интенсивно размывали как правый берег реки, где образовалась обширная болотистая пойма (ныне Болотная пл.), так и Китайгородскую косу, которая могла быть полностью смыта, но последующее обмеление рек приостановило этот процесс. Однако высокие паводковые уровни реки Москвы наблюдались и в наше время. Весной 1908 г. паводковые воды подняли уровень реки у Боровицкого холма на 8,5 м, то есть до географической отметки 124,5 м, затопив при этом площадь в 15 млн. кв. метров.

Интенсивное разрушение неукрепленного берега реки паводковыми водами неоднократно создавало угрозу стенам Московского Кремля и Китай-города. Для предотвращения разрушения стен берег реки Москвы в этих местах стал укрепляться обрубами. Более того, чтобы нарастить и сровнять берег до обрубов под стенами Кремля, с 1760 г. была узаконена свалка, куда свозили землю и мусор. Из-за высоких весенних и сравнительно частых летних и осенних паводков реки, грунтовых и родниковых вод до первой половины XVI в., когда строилась Китайгородская стена, Зарядье практически не было заселено. Застраивалось оно по мере подсыпки грунта, который по указанию московского генерал-губернатора свозился со всей Москвы. В результате подсыпки стена Китай-города почти наполовину ушла в землю. В более позднее время, по мере наращивания берега, стал заселяться и Васильевский луг. Боровицкая и Лубянская ложбины одинакового происхождения. Они образовались в результате воздействия высоких паводковых вод реки Москвы и поперечных потоков грунтовых и поверхностных вод, стекавших с Китайгородской косы и Боровицкого холма. Боровицкая ложбина начиналась с географической отметки 125 м, имела у основания ширину около 200 м, сходя на нет у церкви Параскевы Пятницы, напротив Троицких ворот Кремля. В этом месте между склоном Неглинной и ложбиной существовала седловина, образовавшаяся от стока поверхностных вод с вершины Боровицкого холма и примыкающей части Китайгородской косы - будущей Красной площади.

Археологи неоднократно высказывали предположение, что топография Боровицкого холма характерна для местонахождения дославянского укрепленного поселения, но каких-либо достоверных исторических сведений о нем не было. В последнее время это предположение подтвердилось. Археологические раскопки 70-х годов в Московском Кремле показали, что еще задолго до построения крепости Юрием Долгоруким на Боровицком холме существовало древнейшее поселение раннего железного века - Дьяково городище. Это городище не является чем-то исключительным для города. В современных границах Москвы выявлено 10 подобных городищ. Все они, за исключением двух, мысового типа и отличаются друг от друга размерами и планами площадок, оборонительными (защитными) сооружениями, временем существования и структурой культурных отложений: однослойные (дьяковские), двухслойные (дьяково-балтские) и трехслойные, в верхнем слое которых содержится археологический материал славянского времени. В средние века и позже некоторые городища стали кладбищами.

стр. 34

Рис. 3. План крепости Юрия Долгорукого и Дьякова городища на Боровицком холме.

а - Дьяково городище; б - стены, башни и ворота крепости Юрия Долгорукого; в - ров; г - церкви; д - дороги; е - горизонтали с отметками высот; ж - максимальный горизонт выхода грунтовых вод; з - вершина и высота Боровицкого холма; и - максимальный уровень паводка р. Москвы в XX в.; к - стены и башни современного Кремля; л - объекты современной застройки;

1 - церковь Иоанна Предтечи; 2 - церковь Спаса на Бору; 3 - церковь Параскевы Пятницы.

стр. 35

Боровицкое городище, являясь однослойным, относится к самым ранним поселениям дьяковской культуры в Подмосковье. Оно, по-видимому, являлось центром московской родоплеменной группы, состоявшей из 10 - 12 городищ, располагавшихся по нижнему и верхнему течению реки Москвы на удалении 5 - 10 км друг от друга. Начало существования городища относится ко второй половине I тыс. до н. э. В первых веках новой эры, с приходом балтоязычных племен, городище было покинуто и больше не заселялось, поскольку к тому времени финно-угры были вытеснены из западного Подмосковья и угроза нападения перестала существовать. В последующее тысячелетие Боровицкий холм постепенно зарастал хвойным лесом и ко времени строительства крепости Юрием Долгоруким представлял собой густой бор ³⁷ . Городище располагалось на самой вершине Боровицкого холма ("Маковице"). Площадка овальная в плане, размером 60x140м, вытянута с запада на восток, площадь около 0,6га (рис. 3). В литературе приводятся и другие данные, близкие к указанным и противоречащие топографии дьяковских городищ Подмосковья и московской родоплеменной группы в частности ³⁸ . В последних чертежах площадка Боровицкого городища показана округлой в плане площадью около 3,5 га. Подобных городищ в Подмосковье не выявлено. В среднем площадь дьяковских городищ составляет 0,3 - 0,4 га, а максимальная не превышает 0,6 - 0,7 га. Как правило, все выявленные городища, которых более 130, мысового типа, в плане овальные, подтреугольные или трапециевидные ³⁹ .

Поскольку Боровицкое городище однослойное, то есть дьяковской культуры, то оно имело одну линию защиты (обороны) - внешний ров и внутренний вал с тыном. Вал был насыпан по всему периметру городища, а ров имел разрывы и защищал его с наиболее опасных направлений, которыми являлись напольная сторона и мысовой участок Боровицкого холма. Ров начинался с откоса реки Москвы. Далее линия рва, огибая 'с западной стороны садовую ограду (палисад) церкви Спаса на Бору, проходила по месту расположения Успенского собора и заканчивалась на откосе Боровицкой ложбины у колокольни Ивана Великого ⁴⁰ . Вход на городище был со стороны реки Москвы. Тропа начиналась от устья Неглинной и по крутому гребню мысовой части холма выходила ко рву и валу, в которых был сделан проход на городище, находившийся на месте церкви Спаса на Бору.

Побывав во многих западнорусских княжествах и будучи великим князем киевским, Юрий Долгорукий был знаком с многообразием крепостных сооружений и знал городовое дело. Особенно хорошо было поставлено строительство крепостей в Галицко-Волынском княжестве, где князь бывал неоднократно и даже руководил захватом ряда крепостей ⁴¹ . Избранный им для строительства крепости Боровицкий холм был наилучшим местом в границах современной Москвы. Условия местности благоприятствовали как обороне возводимой крепости, так и ее развитию как города. Высокая береговая терраса, круто обрывавшаяся к реке Москве, защищала крепость с юга. С запада препятствием для нападающих служили болотистая пойма и склоны Неглинной, а с востока - широкая и сравнительно глубокая ложбина. Вместе с тем рельеф Боровицкого холма не представлял особых удобств для строительства крепости приемлемых размеров. Сравнительно узкая вершина холма требовала нивелировки и большого объема земляных работ для наращивания площадки за счет склонов Неглинной и Боровицкой ложбины.

Приведенные характеристики топографии местности и рельефа Боровицкого холма, известные приемы и способы древнерусского оборонного зодчества, археологический материал и сохранившиеся сведения о древней застройке Московского Кремля не позволяют согласиться с мнением ряда авторов, предполагавших, что крепость в плане была округлой ⁴² . Эти версии противоречат правилам оборонного зодчества XI - XII вв. и рельефу самого холма. В Северо-Восточной Руси круглые (округлые) в плане крепости не получили распространения из-за трудоемкости их сооружения, а ее холмистая, с густой сетью рек территория всегда позволяла найти площад-

стр. 36

ку нужных размеров с подходящим рельефом местности. Круглые в плане крепости ставились только в случае отсутствия на местности природных рубежей обороны.

Крепость Юрия Долгорукого могла быть в плане треугольного или трапециевидного типа, поскольку строителям приходилось учитывать особенности рельефа Боровицкого холма ⁴³ . Следовательно, она имела не менее трех основных оборонительных стен и не более двух проездных ворот, которые могли быть встроены в дополнительные оборонительные стены, защищавшие ворота, или без них. Оборонительные стены на склонах реки Москвы, Неглинной и ложбины не могли находиться ниже географической высоты 136 м, поскольку с отметки 134 м начинался выход на поверхность склонов грунтовых вод и основания стен могли подвергнуться разрушению ⁴⁴ . Нижние, или южные, проездные ворота находились между открытым в 1960 г. рвом и церковью Спаса на Бору ⁴⁵ . Они были встроены в оборонительный вал, который защищал крепость со стороны мыса Боровицкого холма. Церковь, располагавшаяся в 8 - 10 м от вала, была не только культовым сооружением, она также обеспечивала дополнительную защиту проездных ворот и быстрый подъем защитников на оборонительную стену. Этот прием устройства проездных ворот был распространен на Руси в XI-XIII веках ⁴⁶ . Расположение верхних, или северных, проездных ворот определяется местонахождением церкви Параскевы Пятницы (снесенной в начале XIX в.), находившейся около Троицкого подворья. Церкви в честь покровительницы рыночной торговли обычно ставились на торгу, под городскими стенами у проездных ворот ⁴⁷ . За торгом, ближе к будущей Красной площади, располагался посад, где впоследствии образовались Троицкая, Никольская и Чудовская улицы. Пересечение этих улиц на месте ранее существовавшего торга получило название Никольский крестец (см. рис. 3).

У северных ворот ров начинался от склона Неглинной и сходил на нет в ложбине, находившейся на месте Ивановской площади. Стыки оборонительных стен были укреплены глухими башнями. Площадь крепости не превышала 3,5 га. Поскольку склоны Неглинной и ложбины были сравнительно пологими, то для придания им нужной крутизны пришлось подрезать откосы, закреплять грунт крюковыми конструкциями со стороны реки ⁴⁸ . Водоснабжение было одной из важных задач стоявших перед строителями крепостей, поскольку наличие источника воды в крепости значительно усиливало ее обороноспособность. В XI - XII вв. источниками воды служили колодцы, которые открывались в местах, где грунтовые воды ближе всего подходили к поверхности. Таким местом в крепости являлся пологий склон будущей Соборной площади. Колодцев отрывалось несколько, и они тщательно охранялись от загрязнения и попадания в них сточных вод ⁴⁹ . Строительство крепости, очевидно, вели городовые мастера, вывезенные Юрием Долгоруким в 1154 - 1156 гг. из Галицко-Волынской Руси в период его великого княжения в Киеве.

Церквей за время строительства крепости было поставлено две. Одна из них, о которой говорилось выше, Спаса Преображения, или Спаса на Бору, находилась внутри крепости и предназначалась для княжеских высокопоставленнных лиц, бояр, военачальников, купцов и других знатных категорий населения крепости. Вторую церковь - Рождества Иоанна Предтечи и Крестителя поставили вне крепости на мысу Боровицкого холма. Необычность местонахождения церкви, ее ранняя история и связанные с ней легенды, видимо, в свое время навели некоторых исследователей на мысль, что до крепости Юрия Долгорукого на небольшой мысовой части Боровицкого холма существовало древнерусское укрепленное поселение, возникшее в конце XI или начале XII в., в центре которого и стояла эта церковь.

По-видимому, это самая простая, но далекая от истины версия. Из летописей известно, что в Древней Руси и значительно позже существовал обычай ставить церковь перед крупным событием (закладка крепости, города) или предстоящим крупным сражением. Здесь тот же случай: до начала строительства крепости поставлена церковь. Место для нее выбрано

стр. 37

с учетом масштаба крепостных работ, территориальных ограничений и рельефа как Боровицкого холма, так и Китайгородской косы. Мысовая часть холма не была охвачена строительством, и церковь не мешала возведению крепости и подготовительным работам (обработка, хранение и подвозка строительного материала), которые велись на свободной от леса напольной стороне - будущей территории Красной площади. Большая часть лесного массива Китайгородской косы была сохранена, он являлся дополнительным оборонительным рубежом крепости. Церковь, очевидно, была поставлена на время строительства крепости и предназначалась для строителей; позже она стала приходской. В этом значении церковь просуществовала до Ивана Калиты, который включил мысовую часть Боровицкого холма в состав своего нового Кремля.

Названия двух церквей Рождества Иоанна Предтечи и Спаса Преображения символичны и взаимосвязаны. Автором их был, очевидно, сам Юрий Долгорукий, который одновременно определил Иоанна Предтечу патроном крепости. Эти названия, видимо, отражали помыслы и надежды, которые князь возлагал на возводимую им крепость в отдаленной и глухой, но важной для Ростово-Суздальского княжества местности. Действительно, в названии Рождества Иоанна Предтечи прозвищная часть св. Иоанна слово "Предтеча" имеет значение идти впереди, предвестник, провозвестник; его можно рассматривать как торжественное объявление о закладе новой крепости, которой предначертано стать городом и занять ведущее место среди городов княжества, а Спас Преображения будет его спасителем и защитником от всех бед и невзгод. Если быть последовательным, то патроном Москвы и следовало бы считать не Георгия Победоносца, олицетворяющего борьбу и войну, а Иоанна Предтечу - правдоискателя и миротворца.

Крепость, в том виде как она была построена при Юрии Долгоруком, видимо, просуществовала до монголо-татарского нашествия, когда появление новых средств нападения изменило тактику захвата и обороны городов.

Примечания

1. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 20. Ч. 1. СПб. 1910, с. 108.

2. ЗАБЕЛИН И. Е. История города Москвы. М. 1905, с. 5 - 6; его же. Изыскания о древнейшем первоначальном поселении Москва. В кн.: Труды VIII археологического съезда. Т. 3. М. 1887, с. 3.

3. ТИХОМИРОВ M. H. Начало Москвы. - Преподавание истории в школе, 1946, N 1, с. 24; его же. Древнейшая история г. Москвы XII - XIV вв. В кн.: Древняя Русь. М. 1975, с. 392 - 394; его же. Древняя Москва XII - XV вв. Средневековая Россия на международных путях XIV - XV вв. М. 1992, с. 16. См. также: БАДЕРО. Н. Материалы к археологической карте Москвы. - Материалы и исследования по археологии СССР (МИА), 1947, N 7, с. 163 - 164.

4. БАХРУШИН С. В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М. 1987, с. 161 - 162, 167.

5. РАБИНОВИЧ М. Г. О возрасте и первоначальной территории Москвы. В кн.: Новое о прошлом нашей страны. М. 1967, с. 32; ВЕКСЛЕР А. Г. К вопросу о древнейшей дате Московского Кремля.- Советская археология, 1963, N 1, с. 115. Более подробный анализ различных версий и гипотез см.: ШЕЛЯПИНА Н. С. Археологическое изучение Московского Кремля. Канд. дис. М. 1974.

6. Дьяковская культура. М. 1974, с. 189 - 197; ТРЕТЬЯКОВ П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М. 1966, с. 285-296; ГОРЮНОВА Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья. - МИА, 1961, N 94, с. 167 - 182; Литва. Краткая энциклопедия. Вильнюс. 1989, с. 136.

7. НАСОНОВ А. Н. "Русская земля" и образование территории древнерусского государства. М. 1951, с. 184 - 185; РАБИНОВИЧ М. Г. О древней Москве. М. 1964, с. 320; ШЕЛЯПИНА Н. С. УК. соч., с. 192.

8. ЩАПОВ Я. Н. Древнерусские княжеские уставы XI - XV вв. М. 1976, с. 140 - 146; БАРСОВ Н. П. Очерки русской исторической географии. Варшава. 1885, с. 176 - 188; ГОЛУБОВ-

стр. 38

СКИЙ П. В. История Смоленской земли до начала XV столетия. Варшава. 1895, с. 75, 84 - 85.

9. См. НАСОНОВ А. Н. УК. соч., с. 169 - 170; ПОППЭ А. В. Учредительная грамота Смоленской епископии. В кн.: Археологический ежегодник за 1965 год. М. 1966, с. 59 - 70; КУЧКИН В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X - XIV вв. М. 1964, с. 83 - 84.

10. ПСРЛ. Т. 1. Вып. 1. Л. 1926, с. 162; АЛЕКСЕЕВ А. В. Смоленская земля в IX - XIII вв. М. 1980, с. 195 - 197.

11. Вывод напрашивается из статьи о Суздальской дани, сумма которой была невелика и сравнима с суммами податных центров, плативших церковную десятину в пользу церкви св. Богородицы. Сама же Суздальская дань собиралась с немногих податных центров и не превышала 80 - 100 гривен. Из редакции текста также следует, что смоленские земли по среднему течению Москвы не были захвачены Юрием Долгоруким.

12. ПСРЛ. Т. 25. М.-Л. 1949, с. 32.

13. Там же, с. 38 - 42; ЗАЙЦЕВ А. К. Черниговское княжество. В кн.: Древнерусские княжества X - XIII вв. М. 1975, с. 102.

14. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Сочинения. Т. 1. М. 1956, с. 288.

15. АРЦИХОВСКИЙ А. В. Курганы вятичей. М. 1930, с. 151 - 161; РАВДИНАТ. В. О датировке вятических курганов. - Советская археология, 1965, N 1, с. 128; Археологическая карта России. Московская область. Ч. 1 - 2. 1994 - 1995.

16. ЮШКО А. А. Московская земля IX - XIV веков. М. 1991, с. 148 - 149, 166 - 167, 175 - 185; Статистика населения с основами демографии. М. 1990, с. 263 - 265.

17. ПСРЛ. СПб. Т. 5. 1851, с. 160 - 161; ВЕСЕЛОВСКИЙ С. Б. Село и деревня Северо-Восточной Руси XIV - XVI вв. М. 1936, с. 14 - 15; СВЕРДЛОВ М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л. 1983, с. 62.

18. Древняя Русь. Город, замок, село. М. 1985, с. 91, 131; РАППОПОРТ П. А. Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси X - XV вв.- МИА, 1961, N 105, с. 44.

19. РОЗЕНФЕЛЬДТ Р. Л. К вопросу о начале Москвы. - Советская археология, 1957, N 4, с. 95 - 98; РАВДИНА Т. В. Еще раз о датировке древнего слоя Москвы. - Там же, 1963. N 1, с. 108 - 109; ПАНОВА Т. Д. Культурный слой Московского Кремля.- Вестник МГУ, Серия История, 1990, N 3, с. 75 - 76.

20. СУМАРОКОВА. П. Полное собрание сочинений. М. 1781. Т. 6, с. 166; ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. СПб. 1908, с. 317; КАРАМЗИН Н. М. История государства российского. Т. 2. СПб. 1842 (репр. 1986). Примечание 301; ЗАБЕЛИН И. Е. История, с.42-43.

21. ДАНЬШИНБ. М., КОРЧЕБОКОВ Н. А. Атлас геологических и гидрологических карт г. Москвы. М. 1935; Природа города Москвы и Подмосковья. М. 1947, с. 47-56; ЛИХАЧЕВА Э. А. О семи холмах Москвы. М. 1990, с. 57-62.

22. ПСРЛ. Т. 25, с. 200, 221; Т. 34. М. 1978, с. 144; БОЙЦОВ И. А" ГУНОВА И. А., КРЕНКЕ Н. А. Ландшафты средневековой Москвы. - Вестник МГУ, Сер. География, 1993, N 4, с. 68 - 69.

23. Апеллятивы: лит. vaisius "плодиться", "размножаться", "выращивать"; лит. vaisliba "плодовитость". Основные словари: СРЕЗНЕВСКИЙ И. И. Словарь древнерусского языка. Т. 1-3. М. 1989; ФАСМЕР М. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4. М. 1986 - 1987; Словарь литовского языка. Т. 1 - 12. Вильнюс. 1957; СЕРЕЙСКИЙ Б. Литовско-русский словарь. Каунас. 1933; ЛИБЕРИС А. Литовско-русский словарь. Вильнюс. 1971; Русско-литовский словарь. Т. 1 - 4. Вильнюс. 1982; Латышско-русский словарь. Рига. 1963; Русско-латышский словарь. Рига. 1986; FRAENKEL E. Litauisches ethnologisches Wörterbuch. Heidelberg - Göttingen. 1955 - 1962.

24. Апеллятивы: sansa, -akas "сухой", "суховатый", лтш. sauss, -siene "сухой", "суходол", то есть возвышенное, сухое место.

25. ПОКРОВСКИЙ Д. А. Очерки Москвы.- Исторический вестник, 1893, т. 51, N 1 - 3, с. 480; СЫТИН П. В. История московских улиц. М. 1958, с. 322; ФЕДОСЮК Ю. А. Москва в кольце садовых. М. 1983, с. 324; АГЕЕВА Р. А. Гидронимия Москвы. - Вопросы географии, 1985, N 126, с. 67.

26. ПСРЛ. Т. 34, с. 191. Поганый пруд не был единственным местом ритуального обряда балтов. Очевидно, происхождение гидронима Пресня также связано с культом воды. Апеллятивы: лит. praustis - "мыться"; "умываться"; лтш. prauslat - "брызгать".

27. ВЕСЕЛОВСКИЙ С. Б. УК. соч., с. 70. Апеллятивы: др.-прус.- seimius, "челядь"; лит. semina, seimynyk, -scidi - "домочадцы", "прислуга", "челядь".

стр. 39

28. ТИХОМИРОВ М. H. Начало, с. 22; КОБРИН В. Б. Власть и собственность в феодальной России. М. 1985, с. 38.

29. ПСРЛ. Т. 2. СПб. 1908, стб. 600.

30. ЯНИН В. Л., ЗАЛИЗНЯК А. А. Берестяные грамоты из новгородских раскопок 1990 - 1993.- Вопросы языкознания. 1994, N 3, с. 8.

31. Апеллятивы: др.-прус, kuke лит. kuces лтш. kuces - "собирать в кучу", "куча".

32. ПСРЛ. Т. 25, с. 83; т. 34, с. 78 - 79; Повести о начале Москвы. М. 1964, с. 176, 188 - 189; РЫБАКОВ Б. А. Из истории культуры древней Руси. М. 1984, с. 228, 231 - 232.

33. ПСРЛ. Т. 15. М. 1965, стб. 225; ТИХОМИРОВ M. H. Начало, с. 24.

34. ЛИМОНОВ Ю. А. Владимиро-Суздальская Русь. Л. 1987, с. 23.

35. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV - XVI вв. (ДДГ). М.-Л. 1950, с. 8, 46; ТИХОМИРОВ M. H. Средневековая Москва в XIV - XV вв. М. 1957, с. 62. Возникновение названия Михайловское, очевидно, связано с владимирским князем Михаилом Хоробритом, братом Александра Невского, убитым на р. Протве в 1248 г., который до восстановления крепости на Боровицком холме после монголо-татарского разорения какое-то время проживал или останавливался в отстроенной усадьбе.

36. Москва. Энциклопедия. М. 1980, с. 10. ДАНЬШИН Б. М., КОРЧЕБОКОВ Н. А. УК. соч.; Природа города, с. 18 21; ШЕЛЯПИНА Н. С. УК. соч., с. 59.

37. НЕСТЕРУК Ф. Я. Водное строительство Москвы. М. 1950, с. 310 - 314; Природа города, с. 66 - 67; ШЕЛЯПИНА Н. С. Поселение железного века на Боровицком холме Московского Кремля.- Советская археология, 1973, N 1, с. 260; АРЦИХОВСКИЙ А. В. Основные вопросы археологии Москвы.- МИ А, 1947. N 7, с. 14; Москва. Энциклопедия, с. 114 - 116; БОЙЦОВ И. А., ГУНОВА В. С., КРЕНКЕ Н. А. Ландшафты, с. 63.

38. Памятники архитектуры Москвы. М. 1982. Т. 1, с. 260. План; Древнерусское градостроительство X - XV вв. М. 1993, с. 205. План.

39. РОЗЕНФЕЛЬДТ Р. А. Древнейшие города Подмосковья. В кн.: Русский город. М. 1976, с. 9. Археологическая карта. Ч. 1, с. 289 - 290; ч. 2, с. 204 - 205.

40. Этот ров был обнаружен у церкви Спаса на Бору при рытье котлована для нового Кремлевского дворца. ГАСТЕВ М. С. Материалы для полной и сравнительной статистики Москвы. М. 1841. Ч. 1, с. 4. План N 55.

41. РАППОПОРТ П. А. Военное зодчество Западно-Русских земель X - XIV вв. Л. 1967, с. 159.

42. Памятники архитектуры. Т. 1, с. 260. План; Древнерусское градостроительство. Т. 1, с. 205. План; ФЕДОРОВ В. И. К вопросу об архитектурно-археологическом исследовании Московского Кремля. В кн.: Средневековая Русь. М. 1976, с. 61. Схема.

43. РАППОПОРТ П. А. Очерки по истории военного зодчества, с. 94; Древняя Русь. Город, замок, с. 39, 105-107.

44. ШЕЛЯПИНА Н. С. Археологическое изучение, с. 59; ее же. Поселение, с. 259. Примечание 8.

45. Этот ров некоторые авторы отождествляли с тем рвом, который был обнаружен в 1838 г. (РАБИНОВИЧ М. Г. УК. соч., с. 18 - 20). Однако открытие городища раннего железного века на Боровицком холме указывает на то, что рвы принадлежали двум различным линиям обороны. Ров, обнаруженный в 1960 г. у юго-западного угла Большого Кремлевского дворца, защищал крепость Юрия Долгорукого, а ров у юго-западного угла церкви Спаса на Бору - городище дьяковского типа.

46. РАППОПОРТ П. А. Очерки по истории русского военного зодчества X - XIII вв.- МИА, 1956, N 52, с. 131 - 137.

47. ТИХОМИРОВ М. Н. Древнерусский город. М. 1952, с. 248 - 249; ЗАБЕЛИН И. Е. История, с. 437 - 438; История культуры Древней Руси. Т. 1. М.-Л. 1948, с. 365; БАРТЕНЕВ С. П. Московский Кремль в старину и теперь. Т. 1. М. 1912. План Кремля.

48. РАБИНОВИЧ М. Г. О древней Москве, с. 26 - 27.

49. РАППОПОРТ П. А. Военное зодчество, с. 154 - 155; ШЕЛЯПИНА Н. С. Археологическое изучение, с. 59.

Постоянный адрес данной публикации: