П. И. ЛЯЩЕНКО. История народного хозяйства СССР. Т. II. М. 1948.

Второй том обширного труда П. И. Лященко охватывает период капиталистического развития России - от реформы 1861 г. до Великой Октябрьской социалистической революции. Автор значительно переработал, дополнил и улучшил свой курс истории народного хозяйства, вышедший в 1939 году. В новом издании наложение истории экономического развития дореволюционной России разрослось в два тома. В настоящее время автор работает над третьим томом, посвященным советскому периоду.

Новое издание курса истории народного хозяйства СССР по своему объёму и содержанию выходит далеко за рамки обычного учебника для высшей школы. Оно рассчитано не столько на студентов, сколько на аспирантов, преподавателей и научных работников.

Автор использовал труды классиков марксизма-ленинизма, существующую монографическую и журнальную литературу, а также большое количество архивных и опубликованных первоисточников.

В основу первого раздела своего курса он положил ленинскую работу "Развитие капитализма в России". Автор привлёк огромный фактический и статистический материал, чтобы конкретно исторически проиллюстрировать ленинские выводы о пореформенном помещичьем и крестьянском хозяйстве, о трёх стадиях развития капитализма в промышленности, об образовании внутреннего рынка в России и т. д.

П. И. Лященко учёл большинство замечаний научной критики по поводу предшествующего издания его учебника. В настоящем издании автор уделил внимание экономической политике государственной власти, дал анализ международных экономических отношений и роли в них России, показал экономические причины войн. В достаточной степени раскрыл он связь между экономическим развитием страны, классовой борьбой и революционным движением.

Давая положительную оценку рецензируемому курсу и признавая его крупным вкладом в историко-экономическую науку, мы должны, однако, отметить, что не все проблемы экономической истории СССР XIX - XX вв. изложены в нём одинаково подробно. В книге имеются некоторые пробелы, спорные положения по отдельным вопросам курса, неудачные и даже неправильные формулировки.

Нельзя согласиться с постановкой вопроса о промышленном перевороте в первой главе. Автор повторяет широко распространённую в экономической литературе ошибку: он сводит промышленный переворот только к техническим изобретениям. Именно такой характер носит специальный параграф (стр. 28 - 36). Между тем классики марксизма-ленинизма указывают, что внедрение машинной техники не исчерпывало всего содержания промышленного переворота. Ленин в "Развитии капитализма в России" писал: "Переход от мануфактуры к фабрике знаменует полный технический переворот, ниспровергающий веками нажитое ручное искусство мастера, а за этим техническим переворотом неизбежно идёт самая крутая ломка общественных отношений производства, окончательный раскол между различными группами участвующих в производстве лиц, полный разрыв с традицией, обострение и расширение всех мрачных сторон капитализма, а вместе с тем и массовое обобществление труда капитализмом"¹ .

Эта односторонняя и крайне узкая трактовка автором проблемы промышленного переворота наиболее наглядно проявляется в том, что все социально-экономические процессы, связанные с переходом от мануфактуры к фабрике, П. И. Лященко рассматривает лишь в главе третьей, совершенно независимо от вопроса о замене ручной техники машинами.

Новой по сравнению с прежним изданием является глава шестая, посвященная государственному хозяйству и экономической политике периода промышленного капитализма. Особенно ценным в настоящей главе является анализ государственного хозяйства и его влияния на развитие русского капитализма. Автор прав, отмечая, что государственное хозяйство "вело к ускорению в народном хозяйстве начал промышленно-капиталистического развития" (стр. 190). Специ-

¹ Ленин. Соч. Т. III, стр. 353.

альный параграф этой главы, "Военная экономика и внешняя политика периода промышленного капитализма", рассматривает место России в системе мирового капитализма, международные отношения этого времени. Этот параграф является нужным и содержательным, но название "Военная экономика" совершенно неправомерно. В действительности в конце параграфа рассматривается перевооружение армии, рост военных расходов, но не военная экономика, о которой не может идти речи при характеристике царской России 80 - 90-х годов XIX века.

Характеризуя особенности русского империализма, автор правильно подчёркивает, что военно-феодальные черты русского империализма заключались в существовании пережитков отсталых полуфеодальных форм хозяйства и в помещичье-крепостническом характере русского самодержавия, действовавшего посредством грубого насилия и опиравшегося на штыки. Поэтому Ленин и Сталин в ряде случаев военно-феодальный империализм отождествляли с царизмом. Вместе с тем П. И. Лященко допускает совершенно неправильные формулировки. Так, на стр. 224 он пишет: "Основными особенностями классовой структуры и политических отношений царской России определяются и экономические черты российского капитализма в его империалистической стадии". Конечно, политика оказывает обратное влияние на экономический базис общества, но приведённая мысль сформулирована П. И. Лященко столь категорично и безоговорочно, что с точки зрения марксистской теории является совершенно неприемлемой. Автор сам показывает, что в конечном счёте военно-феодальные черты русского империализма вытекали из особенностей экономического развития страны (стр. 222 - 223). Отсюда следует заключить, что приведённая фраза представляет крайне неудачное отклонение от правильного в целом изложения проблемы.

Глава десятая содержит в себе широкую и многостороннюю характеристику аграрной политики правительства и положения сельского хозяйства в период между двумя революциями.

Исходя из ленинской оценки социально-экономической сущности столыпинской реформы, П. И Лященко приводит в этой главе разнообразные данные о влиянии новых аграрных законов на положение различных групп крестьянства, рост кулацкого хозяйства, урожайность, развитие сельскохозяйственного экспорта и т. д.

Вместе с тем автор отмечает и общие результаты столыпинской политики, влияние реформы на внутреннее положение страны и массовое революционное движение.

Досадным пробелом в книге является отсутствие специального разбора и оценки переселенческой политики царизма после революции 1905 - 1907 годов. Касаясь вопроса о переселении, П. И. Лященко ограничивается главным образом конкретно-описательным материалом, не анализируя внутренних социально-экономических основ переселенческой проблемы и не выделяя отдельных периодов в истории крестьянского переселения. Самое же главное - что переселенческая политика самодержавия в период между двумя революциями являлась органической частью столыпинской реформы - П. И. Лященко совершенно не показывает. Только в одном месте (стр. 522) автор в нескольких словах касается этой темы: приводя статистические данные о крестьянском переселении, он отмечает, что сокращение переселения в 1911 -1912 гг. было связано, с одной стороны, с исчерпанием фонда свободных земель, а с другой - вызвано влиянием столыпинской реформы.. Однако даже самый беглый анализ переселенческой проблемы в России показывает упрощённость такой оценки. В действительности дело обстояло гораздо сложнее. Первые годы проведения столыпинской реформы вызвали значительное расширение переселенческого движения. Так, за 20 лет (1885 - 1905) в Сибирь переселилось 1,5 миллиона человек, в среднем по 75 тыс. в год² , между тем в 1906 г., по данным, которые сообщает автор (стр. 522), переселилось 216 тыс., в 1907 г. - 577 тыс., в 1908 г. - 758 тыс. и т. д.

Бурное развитие переселения в годы столыпинщины шло главным образом за счёт маломощного крестьянского населения, всячески цеплявшегося за возможность ведения самостоятельного хозяйства хотя бы и на далёких окраинах. Существующие источники с исчерпывающей ясностью определяют социальный облик переселенцев. Это, глазным образом, малоземельные середняки, имевшие на родине 3 - 4 дес. земли, слабо обеспеченные рабочим скотом и необходимым оборудованием, выбитые из колеи столыпинским землеустройством³ .

В развитии крестьянского переселения в столыпинскую эпоху можно наметить два периода: с 1906 по 1910 г. и с 1910 г. по первую мировую войну. По данным, приведённым П. И. Лященко (стр. 522), с 1906 по 1910 г. в Азиатскую Россию переселилось 2300 тыс. крестьян, а с 1910 по 1914 г. - только 1300 тысяч.

П. И. Лященко неправ, считая основной причиной сокращения крестьянского переселения исчерпывание переселенческих земельных фондов. Ленин в статьях, посвященных переселенческой политике царизма, подчёркивал, что возможность использования для переселения лишь ограниченного количества наиболее удобных земель русских окраин обусловлена крепостническими отношениями, крайне нищенским уровнем крестьянского хозяйствования. "Условием широкой утилизации громадного колонизационного фонда Россия является создание действительно свободного, вполне освобождённого от гнёта крепостнических отношений, крестьянства в Европейской России. Непригодным в значительной своей части этот фонд является в настоящее время не

² "Переселение в Сибирь из восьми губерний, входящих в состав южно-русской областной земской переселенческой организации (за 1906 - 1912 гг.)". Выпуск I, стр. 2 - 3.

³ См. "Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенце" в Сибири" под ред. В. Кузнецова. Выпуск I, СПБ. 1913. Журнал. "Вопросы колонизации" N 3 за 1907 год.

столько в силу природных свойств тех или иных окраинных земель, сколько вследствие общественных свойств хозяйства в коренной России, свойств, обрекающих технику на застой, население на бесправие, забитость, невежество, беспомощность"⁴ .

Многие из переселенцев, разорившиеся на новых местах, голодные, нищие и озлобленные, вынуждены были вернуться на родину. Так, в 1909 г. из Сибири вынуждены были вернуться на родину 9% украинских переселенцев, в 1910 г. - 17%, в 1911 г. - 42%, в 1912 г. - 29%⁵ . Только самое незначительное количество переселенцев из кулацкой среды сумело наладить на новых местах мощное хуторское хозяйство⁶ .

Все эти данные свидетельствуют о том, что без анализа и характеристики крестьянского переселения столыпинская реформа не может быть всесторонне понята и оценена. Не проанализировав в главе о столыпинской реформе переселенческую политику царизма, П. И. Лященко обеднил содержание этой главы.

Глава одиннадцатая книги П. И. Лященко о концентрации производства и монополиях в значительной степени построена на новых, впервые используемых источниках. Особенно большой интерес представляют страницы, посвященные Продамете. Этот раздел носит углубленный, подлинно исследовательский характер.

Чрезвычайно интересные и до сих пор не известные данные приводит автор о конкурентной борьбе между участниками синдиката, о сложной системе предпринимательских группировок внутри Продаметы, о влиянии монопольных цен синдиката на положение металлообрабатывающей промышленности и т. д. Все эти данные и соображения автора существенно дополняют наше представление о русских синдикатах, показывая, что последние как по своим организационным формам, так и по степени подчинения промышленности были гораздо более мощными и влиятельными, чем принято было до сих пор думать. С такой точки зрения наметившаяся накануне первой мировой войны тенденция создания в России единого металлургического треста естественно вытекала из всей истории возникновения и деятельности Продаметы.

Из других синдикатских организаций П. И. Лященко наиболее подробно останавливается на Продугле, сообщая ряд новых и ценных данных по истории создания этого монопольного объединения, политике синдиката, направленной к сокращению производства угля, борьбе его с аутсайдерами. Некоторые данные почерпнуты из архивных первоисточников и публикуются впервые.

Следующая, двенадцатая глава не только даёт ряд ценных фактических материалов о банковской системе дореволюционной России, данных об иностранных капиталах в русских банках, конкретных формах сращивания банковского капитала с промышленным, о платёжном балансе России и государственных финансах в период империализма, но и содержит выводы по некоторым принципиальным, узловым вопросам русского империализма.

Очень подробно и обоснованно П. И. Лященко определяет роль русского государственного байка не только как эмиссионного органа, но и как руководящего центра всей русской кредитной системы, обладавшего могучими средствами воздействия на частные акционерные коммерческие банки. Огромные суммы, находившиеся в распоряжении государственного банка, представляли собой, главным образом, государственные средства и русский золотой запас. "И то и другое, - указывает П. И. Лященко, - являлось не столько результатом развития и накопления капиталистического хозяйства, сколько результатом финансовой и экономической политики царского самодержавия, его беспощадной податной политики по отношению к трудящимся массам населения, его колониальной эксплоатации национальных окраин, его внешних займов, его политики бросового экспорта и финансовой зависимости от западных империалистических стран. Государственный банк и возглавляемая им банковская система являлись, таким образом, выражением, вернее, сколком со всей системы военно-феодального империализма царской России" (стр. 354).

П. И. Лященко, с нашей точки зрения, совершенно правильно разрешает сложную, освещенную в обширной литературе проблему о роли иностранных капиталов в русских банках. Отмечая большой удельный вес иностранных капиталов в ведущих акционерных коммерческих банках, он вместе с тем предостерегает от преувеличений в этой области. Русские банки нельзя рассматривать, указывает автор, как лишённую всякой самостоятельности, целиком зависимую от иностранного капитала систему.

Представители пресловутой "школы" Покровского пытались в своё время доказать полную зависимость русской кредитной системы от иностранных банков. Они даже подчёркивали, что вся система финансового капитала в России была не русского, а иностранного происхождения.

Хотя до настоящего времени нельзя считать окончательно выясненной роль и удельный вес иностранных капиталов в народном хозяйстве капиталистической России, несомненно, однако, что оценка русской кредитной системы как простого, лишённого всякой самостоятельности придатка иностранных банков абсолютно неправильна.

Полная зависимость национальных банков от иностранных характерна лишь для коло-

⁴ Ленин. Соч. Т. XI, стр. 359.

⁵ "Переселение в Сибирь из восьми губерний, входящих в состав южно-русской переселенческой организации", стр. 9. Массовое бегство переселенцев обратно на родину было наиболее ярким показателем краха колонизационной политики Столыпина.

⁶ В Томской губернии таких хозяйств было около 18%, в Западной Сибири - 14%. "Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев в Томской губернии". Выпуск I, стр. 69; выпуск V, стр. 38. СПБ, 1912.

анальных стран, к числу которых, разумеется, не может быть отнесена империалистическая Россия⁸ .

Приходится также согласиться с автором, когда он отмечает, что, анализируя вопрос о степени самостоятельности русских банков и роли в них иностранных капиталов, необходимо принимать во внимание крупную роль государственного банка и влияние последнего на всю кредитную систему страны.

В третьем разделе своего курса автор не только рассматривает экономическое развитие колоний царской России, но также даёт углублённую характеристику капиталистического развития московского центра.

Автор особенно интересуется и выделяет проблему роли иностранного, русского и национального капиталов в многонациональной системе российского капитализма. Но эти два аспекта иногда недостаточно сочетаются и увязываются. Так, на стр. 426 автор производит путаные и сомнительные подсчёты, имеющие целью определить удельный вес русского, иностранного и национального капиталов в промышленности страны. Роль русского капитала автор определяет путём вычисления общей суммы промышленной продукции тех районов, где этот капитал преобладал. Влияние же иностранного капитала П. И. Лященко устанавливает не по территориальному, а по отраслевому принципу: он высчитывает удельный вес стоимости продукции тех отраслей, в которых иностранный капитал играл доминирующую роль. В результате таких подсчётов получилось, что на долю русского капитала приходилось 50% всей стоимости промышленной продукции, на долю иностранного капитала - 25% и на долю национальных капиталов - оставшиеся 25%. В данном случае автор крайне неудачно, механически разрешил сложную проблему удельного веса русского и иностранного капиталов в промышленности страны.

П. И. Лященко сам признаёт эти подсчёты весьма приблизительными (стр. 426). Но нам кажется, что такая характеристика не спасает дела. Подобного рода подсчёты столь грубы и примитивны, что они не в состоянии даже в приближённой форме отразить действительное положение вещей.

Глава пятнадцатая представляет собой удачную попытку монографического, хотя и краткого, изучения истории русской национальной буржуазии. Эта персонифицированная история раскрывает перед читателем генеалогию крупнейших русских предпринимателей и купцов, вышедших из крепостной крестьянской среды, и связанную с нею историю капиталистического развития московского центра.

П. И. Лященко в данном случае конкретизирует на большом и интересном историческом материале намеченную Лениным в "Развитии капитализма в России" схему истории русской буржуазии.

Свой анализ развития торговли и различных отраслей промышленности московского центра автор доводит до первой мировой войны, показывая процесс монополизации "исконно русской" текстильной промышленности и создания в этой отрасли финансового капитала. Коноваловы, Рябушинские, Морозовы, начавшие свою карьеру в роли скупщиков, купцов, владельцев раздаточных контор, в XX в. превращались в крупных банковских дельцов, организаторов ряда акционерных компаний и монополистических объединений. Эта написанная в исследовательском плане глава имеет не только специальное, но и крупное методологическое значение, показывая внутренние корни русского монополистического капитализма.

История московской буржуазии лишний раз подтверждает то положение, что как капитализм, так и его высшая стадия - империализм - своими корнями уходят в предшествующее экономическое развитие страны. Разумеется, экономическая история дореволюционной России XIX - XX вв. развёртывалось в определённой международной среде, приходя в соприкосновение с экономикой других, более развитых капиталистических стран. Вместе с тем, говоря о серьёзном влиянии иностранного капитала, нельзя забывать того, что это влияние только воздействовало, видоизменяло и ускоряло ту основную линию русского экономического развития, которая являлась естественной и вытекала из всех внутренних органических процессов нашей страны.

Этот сложный естественный процесс развития русского капитализма, от его зачаточных форм вплоть до высшей монополистической стадии, П. И. Лященко наглядно показывает на примере некоторых крупнейших представителей московской буржуазии.

Изучение генеалогии московских купцов и фабрикантов дало автору возможность не только обогатить свою книгу свежим и интересным фактическим материалом, но и придти к ценным и принципиально-правильным выводам.

Данные, которые сообщает П. И. Лященко о банках и финансовом капитале в московском промышленном районе, существенно дополняют и подкрепляют предшествующий раздел его книги об империализме в России.

Последний раздел курса П. И. Лященко, посвященный периоду первой мировой войны 1914 - 1917 гг., представляет собой наиболее интересную, глубокую и важную часть книги. По сравнению с прошлым изданием этот раздел почти целиком написан заново, причём автором использована не только новейшая специальная литература, но и архивные первоисточники.

Глава XXI посвящена политической и экономической подготовке России к первой мировой войне. Но для того чтобы привести содержание этой главы в соответствие с названием, в неё следовало бы включить характеристику подготовительных мероприятий военного министерства накануне первой мировой войны.

В этой главе уместно было бы показать; что вся экономическая подготовка царизма к воине носила крайне ограниченный харак-

⁸ См., например, ленинскую характеристику роли России в системе империалистических держав. Ленинский сборник XXII, стр. 335.

тер и совершенно не учитывала возможных масштабов войны. Царское правительство не имело никакой заранее составленной программы мобилизации промышленности и рассчитывало вести войну за счёт ограниченных мобилизационных запасов, накопленных в мирное время.

В следующей главе (стр. 621 - 625) П. И. Лященко приводит данные о ничтожности норм мобилизационных запасов в пред военное время. Целесообразнее было бы изложение этого вопроса перенести в главу XXI, дополнив его данными о так называемой большой военной программе, к выполнению которой правительство приступило только накануне мировой войны, в 1914 году.

Весьма удачна и содержательна глава XXII, посвященная военной экономике. Как по широте и многообразию рассмотренных в ней проблем, так и по богатству и новизне привлечённого материала эта глава должна быть отнесена к числу наиболее ценных и интересных.

Заслуга автора тем более велика, что в его распоряжении не было и не могло быть специальной монографической и журнальной литературы по всем затронутым в данной главе вопросам. Автору пришлось опираться в ряде случаев на архивные первоисточники и неопубликованные диссертации.

Излагая состояние и развитие военной экономики, автор сравнительно подробно останавливается на мобилизации и военной организации промышленности, боевом снабжении армии, роли финансового капитала, хозяйственном развале в годы войны. Автор затрагивает в данной главе ряд малоизученных вопросов, но не всегда удачно объясняет и толкует их. Некоторые положения, выдвинутые автором, являются спорными. Иногда он не критически использует различные статистические данные.

В ряде мест своей книги автор касается проблемы государственного капитализма в России в военное время. Вместе с тем П. И. Лященко не даёт исчерпывающей характеристика военно-государственного капитализма в России, его своеобразных особенностей в нашей стране. Больше того, некоторые мимоходом брошенные замечания П. И. Лященко свидетельствуют о том, что исходные теоретические представления его о военно-государственном капитализме не вполне определённы и правильны. Автор иногда крайне узко трактует проблему военно-государственного капитализма, отождествляя это понятие с хозяйственными функциями государства в годы войны (см. стр. 605, 618. 637).

Никак нельзя согласиться с характеристикой эвакуации промышленных предприятий, которая содержится в данной главе. Здесь прежде всего надлежит отметить неправильность фактических и цифровых данных, которые приводит в этой области автор.

П. И. Лященко на стр. 596 заявляет, что к 1916 г. "свыше тысячи крупных предприятий, эвакуированных из западных губерний, приступили к работе на оборону".

Приводя эти данные, П. И, Лященко ссылается, между прочим, на экономический обзор, помещённый в N 2 журнала "Новый экономист" за 1917 год. Между тем в указанном обзоре отмечено, что из Прибалтийского края эвакуировано более тысячи крупных промышленных предприятий; какое же количество из "их приступило к работе на новых местах, автор обзора не сообщает за отсутствием данных. В обзоре только указывается, что в Москве пущего в ход около 80 крупных фабрик, а в районе Донбасса, Поволжья и Сибири также возникло "много новых предприятий". П. И. Лященко непроверенные и крайне неопределённые данные этого сомнительного журнального обзора не только использует в качестве основного источника для своих выводов, но и совершенно произвольно рассматривает количество эвакуированных предприятий как число предприятий восстановленных и работающих на новых местах.

В какой мере подобное изложение вопроса не соответствует действительности, видно из специальной работы А. Л. Сидорова об эвакуации промышленности в первую мировую войну, написанной на основании архивных документов Особого совещания по обороне⁹ . Анализируя имевшиеся в его распоряжении частичные данные о 443 эвакуированных предприятиях, А. Л. Сидоров показывает, что на 1 марта 1916 г. из лих работало на новых местах только 70, а восстанавливалось (причём крайне медленными темпами) 112 предприятий. Таким образом, только крайне незначительное количество эвакуированных царским правительством предприятий было восстановлено и пущено в эксплоатацию.

Опираясь на неправильные данные, П. И. Лященко преувеличил значение эвакуированных предприятий в мобилизации промышленности в первую мировую войну и недостаточно ярко показал полный крах эвакуационной политики царизма.

Данные о распределении военных заказов внутри страны и за границей, приведённые автором на стр. 602, вызывают большие сомнения. Источником для автора в данном случае являлся сборник ЦСУ "Россия в мировой войне" (М. 1925). Но ни из комментариев к таблицам, приведённым на стр. 15 этого сборника, ни из подстрочных примечаний к таблицам не видно, на какие данные опирались составители сборника ЦСУ, из чего они исходили. Не может быть, однако, сомнения в том, что эти данные являются далеко не исчерпывающими.

В сборнике ЦСУ общая стоимость всех заказов военного ведомства в течение 1916 г. исчислена в сумме 4286 млн. рублей. Эту цифру и приводит П. И. Лященко. Между тем, по данным всеподданнейшего отчёта военного министерства за 1916 г., на боевое и материальное снабжение армии было истрачено 7278 тыс. руб., т. е. почти на 3 млрд. руб. больше, чем указано в сборнике ЦСУ¹⁰ .

Что касается соотношения заказов, которые выполнялись внутри страны или шля за границу, то в сборнике ЦСУ преуменьшенной является первая величина. Необходимо было бы также подчеркнуть, что роль

⁹ "Вопросы истории" N 6 за 1947 год.

¹⁰ ЦГВИА, фонд 1, дело 179, лист 44.

заграничных заказов в действительном, реальном снабжении русской армии была значительно меньше, чем об этом можно было бы судить по объёму заграничных заказов, так как последние выполнялись с большим запозданием и далеко не полностью, как частично указывает сам автор на стр. 622. За исключением пулемётов, винтовок и орудий крупного калибра иностранные поставки сыграли лишь незначительную роль в боевом снабжении русской армии¹¹ .

На стр. 613 - 618 своего курса П. И. Лященко приводит большое количество всевозможных таблиц, имеющих целью определить степень мобилизационного напряжения русской промышленности. Но автор и в данном случае не критически подходит к используемым источникам и не предупреждает читателя, что приведённые цифры носят крайне неточный характер. Автор ссылается на материалы промышленной переписи 1918 г. и так называемого "Анкетного обследования Особого совещания по обороне". Но эти источники не дают и не могут дать исчерпывающего ответа на вопрос о степени мобилизационного напряжения русской промышленности в годы первой мировой войны. Промышленная перепись 1918 г. производилась в период гражданской войны и поэтому коснулась только части территории страны. Такие важные в "промышленном отношении районы, как Урал, Украина, Кавказ, не были охвачены переписью¹² . Но даже в тех районах, в которых перепись производилась, она коснулась не всех, а приблизительно около половины предприятий.

Ещё хуже обстоит дело с так называемым "Анкетным обследованием Особого совещания по обороне". Оно было начато в конце 1915 г. и, по всей видимости, так и не было закончено. Это заметно хотя бы по тому, что составители сборника ЦСУ, на который ссылается П. И. Лященко, по ряду важнейших показателей обобщили материал только шести, а не всех двенадцати заводских совещаний¹³ .

Из всех таблиц, которые приводит П. И. Лященко на стр. 613 - 615 своего курса, наиболее достоверной является таблица, посвященная работе машиностроительной промышленности на оборону. На территории промышленной переписи 1918 г. в Петроградском и Центральном промышленном районах страны была сосредоточена почти вся машиностроительная промышленность страны. Поэтому итоги переписи в отношении машиностроительной промышленности сравнительно полны и достоверны. Что касается всех остальных таблиц, то они носят весьма неточный характер, и автору следовало бы это специально оговорить.

На стр. 600 - 605 П. И. Лященко подробно останавливается на деятельности Особых совещаний, отмечая их бюрократический состав и отсутствие какой бы то ни было программы или плана работы.

Всё это правильно, но заявление П. И. Лященко на стр. 601 о том, что Особое совещание якобы "первоначально примяло ориентацию не на мобилизованную частную русскую промышленность, а на казённые заводы, на секвестры частных заводов, на милитаризацию их и на заграничные заказы", сделано им в полном отрыве от фактов. В действительности лозунг мобилизация промышленности, провозглашённый буржуазией и принятый правящими кругами после галицийского поражения весной 1915 г., заключался именно в перестройке работы частной промышленности, в переключении её для работы на войну.

Как история создания Особого совещания по обороне, так и вся его деятельность свидетельствовали о том, что задача организации производства вооружения и боеприпасов на многочисленных частных заводах была решающей в его деятельности. Речь шла о том, чтобы по возможности полностью подчинить интересам войны всю промышленность.

Казённые заводы занимали второстепенное место в работе Особого совещания по обороне. Их работа по обслуживанию армии производилась с самого начала войны, да эти заводы и без того находились в ведении правительственных органов. Так что, если бы речь шла о руководстве казёнными предприятиями, Особые совещания, вероятно, так и не были бы созданы.

П. И. Лященко подробно разбирает вопрос о роли банков и финансового капитала в военной экономике, новом учредительстве, колоссальном обогащении финансовой олигархии. Следовало бы только подчеркнуть характерную особенность военной экономики России 1914 - 1917 гг., заключающуюся в том, что в эти годы расширение промышленного производства и организация его работы на войну произведены были не столько за счёт внутренних накоплений в промышленности и учредительской деятельности банков, сколько путём прямого финансирования казной предприятий, выполнявших военные заказы. За счёт всевозможных субсидий, ссуд и авансов, выдаваемых военным ведомством, не только производилось расширение существующих, но в ряде случаев создавались совершенно новые предприятия. Особенно крупную роль играла система авансов, которую получали все промышленные предприятия, выполнявшие военные заказы. Согласно специально разработанным правилам, военному ведомству разрешалось выдавать авансы в размере от 30 до 65% суммы

¹¹ Там же, фонд 2003, оп. II, дело 57, лист 130. В этом деле приведены подробные данные о количестве прибывшего из-за границы вооружения и боеприпасов на 1 ноября 1916 года.

¹² Всероссийская промышленная перепись 1918 года. Предварительная сводка данных, часть I - Промышленная перепись, часть II - Профессиональная перепись. М. 1920, стр. IV.

¹³ Россия в мировой войне 1914 - 1918 гг., стр. 7. М. 1925. В архивных делах Особого совещания по обороне имеются документы, которые наглядно показывают крайнюю ненадёжность и неточность данных, положенных в основу сборника ЦСУ. На Урале, например, из 1500 предприятий только 320 откликнулись на анкету Особого совещания (ЦГВИЛ, ф. 369, оп. XXI, дело 139).

военного заказа¹⁴ . При крупных заказах авансы достигали огромных сумм.

Один только Путиловский завод, например, в течение 1915 г. получил авансов от казны на общую сумму в 40 млрд. рублей. Общая сумма средств, авансированных государством промышленности, должна быть определена на 1 января 1917 г. приблизительно в 6 млрд. рублей¹⁵ .

Таковы были размеры прямого "финансирования казной военных заказов.

Автор сравнительно подробно останавливается на влиянии войны на различные отрасли народного хозяйства, вместе с тем внимание, которое он уделяет каждой из них, иногда не пропорционально месту данной отрасли в экономике страны. Такой важнейшей отрасли народного хозяйства, как железнодорожному транспорту, П. И. Лященко не отводит даже и одной страницы (стр. 647). Автор совершенно недостаточно останавливается на причинах, вызвавших расстройство транспорта, а также на неудачных попытках царского правительства наладить работу железных дорог.

Последняя, завершающая глава второго тома, посвященная периоду Временного правительства, также основана в значительной части на новом материале. Кроме трудов Ленина - Сталина автор использовал ряд статистических сборников, стенографических отчётов различных съездов и совещаний, а также архивные документы.

Очень убедительно показана ничтожность всех "регулирующих" мероприятий Временного правительства, неспособных предотвратить нарастание хозяйственного кризиса и ничуть не затрагивающих интересы империалистической буржуазии.

Удачно показан крах продовольственной политики Временного правительства. Нара- станке продовольственного кризиса в стране было связано не столько с отсутствием хлеба и продуктов, сколько с утаиванием хлебных запасов помещиками и кулаками, а также с транспортной разрухой. Когда же Временное правительство в ущерб интересам трудящихся удвоило хлебные цены, то это вызвало новый скачок спекулятивных цен на вольном рынке и ещё более ухудшило и без того плачевное положение с заготовками.

Правильно отмечая параллелизм в работе и беспомощность многочисленных регулирующих органов, созданных Временным правительством, П. И. Лященко вместе с тем допускает одну досадную ошибку фактического характера. Автор противопоставляет бездеятельности центральных регулирующих органов Временного правительства районные заводские совещания по обороне, в которых якобы велась положительная работа. Прежде всего заводские совещания, являвшиеся местными органами особого совещания по обороне, были созданы задолго до февральской революции, ещё в 1915 году. Решительно ничего общего с рабочими организациями заводские совещания не имели: в их состав входили представители военного ведомства, местных буржуазных общественных организаций, а также крупные предприниматели, выполнявшие военные заказы.

В книге показано также зарождение и развитие системы рабочего контроля, направленного к борьбе с саботажем предпринимателей и являвшегося школой для пролетариата по изучению управления производством. Изложение доводится до Великой Октябрьской социалистической революции включительно.

П. И. Лященко дал правильную оценку Экономической программы большевиков, которая создавалась Лениным и Сталиным в борьбе с предателями революции из троцкистско-бухаринского лагеря. Остаётся только пожалеть, что гениальной работе Ленина "Грозящая катастрофа и как с ней бороться", в которой наиболее подробно изложена предоктябрьская экономическая платформа партии, П. И. Лященко уделил непропорционально мало места.

Подведём итоги. Издание труда П. И. Лященко является крупным событием для историко-экономической науки. Перед автором подобного рода обобщающего труда, охватывающего большой и сложный период в истории нашей страны, стояли огромные трудности, которые он успешно преодолел. Если учесть, какой громадный, в известном смысле всеобъемлющий, материал содержится в книге Лященко, станет ясно, что указанные в данной статье пробелы и изъяны сравнительно малочисленны. Большая, и многосторонняя эрудиция автора, его почти исчерпывающее знакомство со всей специальной историко-экономической литературой и многими первоисточниками, исследовательский подход к малоизученным проблемам курса - всё это положительно сказалось на рецензируемой книге, придало ей характер капитального, написанного на высоком научном уровне труда.

Второй том курса истории народного хозяйства послужит настольной книгой для экономистов и историков, для всех, изучающих экономическую историю нашей страны.

¹⁴ ЦГВИА, ф. 369, опись 1, дело 28, лист 30.

¹⁵ По данным всеподданнейших отчётов военного министерства на 1 января 1917 г., на заготовления для армии внутри страны было затрачено более 12 млрд. рублей. Авансы же составляли в среднем около 50% общей стоимости военных заказов (см. ЦГВИА, фонд 1, дело 115, лист 72; дело 178, лист 79; дело 179, лист 44).

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. ПОГРЕБИНСКИЙ:

Комментарии: