Для современного научного сообщества совершенно очевидным становится мощный антропологический поворот в гуманитарной и общественной мысли. Периодически повторяясь в истории общественной мысли, этот поворот в современных условиях приобретает особую глубину, всеобщность и, следовательно, актуальность и значимость. Он связан с нарастанием очередного антропологического кризиса, ситуацию которого когда-то лапидарно и парадоксально выразил еще Диоген в своей известной фразе: "Ищу человека", означающей исчерпание антропологических ресурсов социокультурной динамики. К числу факторов, детерминирующих современную версию отмеченного поворота, следует в первую очередь отнести нарастающий динамизм общественного развития, бурно и противоречиво протекающие модернизационные процессы; уплотняющиеся межкультурные коммуникации, расширяющие возможности разнообразных заимствований.

Названные процессы актуализируют и заостряют проблемы взаимодействия ментальных структур, традиционных и инновационных институтов, пластичности человеческой природы и ее адаптивных резервов. Они инспирируют бурное развитие сравнительно молодой интегративной области знаний - антропологии, выдвигают перед ней ряд важных для ее дальнейшего самоопределения теоретических вопросов. К их числу следует отнести, в частности, приобретающий особую значимость, в контексте перехода к постсовременности и происходящих в нашей стране процессов реконструкции социальной системы, вопрос о предмете и содержании организационной антропологии, который упирается, в свою очередь, в вопрос о предмете антропологии вообще, социальной антропологии в частности.

На наш взгляд, в самом общем смысле, антропология может быть определена как наука о сущности, назначении, месте человека в мире, факторах (естественных, социальных, культурных, психологических, педагогических и т. д.) формирования "второй природы" человека в его всеобщей и индивидуальной истории. Данное определение носит обобщающий характер и учитывает все многообразие отраслей антропологического знания (философская, физическая, психологическая, культурная, социальная, экономическая, политическая и т. д. антропология; теоретическая и прикладная антропология).

стр. 105

К предмету и задачам социальной антропологии следовало бы отнести исследование антропологических (индивидуально- личностных, персональных, экзистенциальных) условий существования и воспроизводства социальных структур. По сути, социальная антропология должна ответить на вопрос, как возможна социальная структура как условие существования социального порядка? С одной стороны , социальные структуры должны быть рассмотрены как объективированные сущностные силы человека, опредмеченные интерактивные значения и смыслы, продукты конструктивных усилий человека. С другой стороны, должны быть исследованы индивидуально-личностные способы бытия этих структур, выражающиеся в менталитете, ценностно- мотивационных комплексах личности, ее установках и диспозициях.

Исследование социальности, рациональности, персональности, их исторических форм в контексте социальных структур (в числе которых особую значимость, на наш взгляд, имеют социальные институты и организации, структурирующие человеческую деятельность посредством соответствующих механизмов интеграции, распределения ролей, мотивации и контроля в систему социального порядка) весьма продуктивно. Не случайно многие исследователи связывают научность в социологии и антропологии с переходом к структурным и структурно-функциональным методам в социологии, культурологии и антропологии (Э. Дюркгейм, А. Радклиф-Браун, Б. Малиновский, К. Леви- Стросс), позволившим приступить к исследованию системообразующих (а следовательно и их природообразующих) внутренних форм, устойчивых, повторяющихся (законосообразных) связей, имеющих в сущности "телическое", "номическое", "ментальное" происхождение.

Существенно не греша против истины можно сказать, что всякое нечто есть то, что оно есть лишь благодаря своей форме, структуре. Социальные формы, социальные структуры (и прежде всего социальные институты, организации) имеют конституитивное, социо- и антропогенное значение.

Социальные структуры могут быть представлены как своеобразные "машины времени" - набор правил, обеспечивающих воспроизводство (преемственность, протяженность, необходимую связь в пространстве и времени) систем деятельности на основе ее рекурсивности (Э. Гидденс, Н. Луман) (1). Организация является фундаментальным, атрибутивным свойством социальности. Социальность в этом контексте может быть определена как конструируемая, воспроизводимая и развиваемая посредством организации форма ассоциации, коллективности, обеспечивающая производство и присвоение антиэнтропийного, солидарного, синергетического эффекта. Всякая социокультурная форма представляет собой и мыслеформу, в рамках которой получают свое категориальное оформление технологические схемы жизнедеятельности и посредством которой данная форма становится предметом рефлексии самоей

стр. 106

себя, замыкается на себя, превращается в саморазвивающуюся (самореферентную, аутопойетическую) систему. Национальный или (в контексте теории социальных систем Н. Лумана) интернациональный уровень организации жизнедеятельности людей может быть, в этой связи, представлен как ее метасистемный уровень (метаформа, формация, форма форм, организация организаций), а обществоведение в целом, как трансцедентальное формотворчество и феноменотехника (2).

Самоопределение и развитие общественной формы бытия людей тождественно самоопределению и развитию человека, возникновению и эволюции пространства свободы по отношению к естественным детерминантам, превращению самой формы в предмет деятельности. Развитие общества и культуры, как культивирования человека в его всеобщей и индивидуальной истории есть в существенной мере история его социальных форм, социальных структур - объективированных сущностных сил человека, средств компенсации его инстинктивной недостаточности и открытости (А. Гелен), искусственных органов его адаптации к среде. Человек, как известно, адаптируется к среде посредством адаптации к создаваемым и развиваемым им институтам (организациям).

Эволюция не только исторических типов социальности и рациональности, но и базовых типов личности, антропологических проектов самым существенным образом связана с эволюцией социальных форм, структур. Совершенствование человека в этом контексте шло от поглощенности и жесткой "включенности" его в первобытные, архаические формы деятельности, к развитию дистанцированного, рефлексивного и проективного (конструктивного) отношения к ним как опредмеченным сущностным силам, распредмечиваемым и обогащаемым каждым новым поколением.

Само сознание человека (и тип рациональности) может рассматриваться как идеальная представленность ему непосредственно-чувственно не данной системы разделенного (функционально дифференцированного и интегрированного) труда, как репрезентация усилия по синтезу, координации своих действий (функций) с кооперативной деятельностью коллектива. Социальные структуры имеют самое непосредственное и существенное значение в качестве предметного условия воспроизводства человека как человека, личности. В процессе социализации личность идентифицирует себя с тем или иным организованным сообществом (этносом, государством и т. д.), интернализует те или иные (гендерные, социальные, профессиональные) роли, организует свое "Я". Данный процесс есть завершающий этап конструирования социального порядка - общественной организации, "оседания", "оплот-нения", "инкорпорации" их в индивидуально- личностных измерениях человека - функциональных нейродинамических структурах, установках, диспозициях, образующих уровни организации его "второй природы" (культуры как "второй натуры"). Основополагающим индивиду-

стр. 107

ально личностным способом бытия социальных структур от макроструктур (культура, цивилизация, социум) до микроструктур являются, на наш взгляд, ценностно- мотивационные комплексы личности или в терминологии Э. Гидденса отпечатки памяти (3), корреспондирующие ожиданиям, экспектациям социальной структуры, составляющим (по Н. Луману) ее суть (4). "Этажи" культуры, как известно, коррелируют (как будет показано ниже) с соответствующими "этажами личности" образующими априорные формы определения ситуации, восприятия и интерпретации себя, своего внутреннего и внешнего мира.

В свою очередь и сам человек является не только пассивным продуктом организованного способа социального бытия, но и агентом производства социальных структур. Структуры существуют не только вне субъекта, но и внутри него, посредством мотивации, рационализации и рефлексивного мониторинга действия (Э. Гидденс); коммуникации, как смыслового самореферентного процесса (Н. Луман); развития генерализованных интерактивных значений (идеальных оснований структурных объективации) в ходе их постоянной интерпретации на основе изменения самих способов интерпретации, типизации, форм рациональности (Дж. Мид, Г. Блумер, Ю. Хабермас).

Существует достаточно большое количество определений организации как социальной формы в зарубежной и отечественной научной литературе. В самом общем виде, организацию можно определить как социальную общность, очерченную определенными границами и предназначенную для выполнения какой-то функции, достижения цели. Сущностным отличием социальной организации от группы является наличие системы безличных связей и норм, целенаправленно вводимых в отношения между людьми и определяемых как организационная структура управления.

Под организационной структурой управления традиционно понимают упорядоченную совокупность взаимосвязанных элементов, находящихся между собой в устойчивых отношениях, обеспечивающих их функционирование и развитие как единого целого.

К числу факторов, определяющих построение и функционирование организационной структуры управления, относят прежде всего стратегию организации и организационную культуру. И если влияние стратегии на формирование организационной структуры управления является доминирующим в исследованиях (что находит отражение в рациональных моделях управления), то такой, тесно связанный с антропологическим фактор, как организационная культура, является еще недостаточно изученным.

В работах посвященных феномену организационной культуры, в настоящее время преобладают следующие методологические подходы к ее изучению: когнитивный, символический, систематический (целостный). В русле когнитивного подхода организации рассматриваются как

стр. 108

системы сознательно координируемых коллективных действий, в ходе которых их участники вовлечены в непрерывный, интерактивный и творческий процесс порождения смысла существования в целом и смысла труда в частности. Сторонники данного направления определяют организацию как продукт мысли и действия ее членов. Организационная культура представляется как приобретенные смысловые системы, передаваемые посредством естественного языка и других символических средств, выполняющих репрезентативные, директивные и аффективные функции и способных создавать культурное пространство и особое ощущение реальности. В рамках этого направления осуществлена попытка определить организационную культуру в антропологическом ключе как структурное образование, функционирующее на стыках индивидуального и коллективного сознания (5).

Основными посылками символического подхода являются следующие. Во-первых, смысл или интерпретации происходящего в организации важнее того, что происходит в действительности. Во-вторых, нестабильность и неопределенность препятствуют рациональному решению проблем и принятию решений в организации. И, в-третьих, люди используют символы для уменьшения неопределенности и установлении ориентиров поведения при столкновении с нестабильностью.

В рамках систематического подхода организационная культура понимается как сложное "естественно- искусственное" образование с двумя основными подсистемами: "нормативно-симеотической" и "материально- денотативной" (6).

К настоящему времени не существует единой концепции относительно отношения организационной культуры к организации в целом, возможностей влияния на нее и ее влияния на развитие организации. В самом общем виде выделяют два подхода в определении этого феномена. Согласно первому, организационная культура представлена как одна из подсистем организации, выполняющая функции адаптации к окружающей среде и идентификации ее сотрудников. В этом смысле организационная культура выступает как атрибут, свойство организации и представляет собой совокупность поведений, символов, ритуалов и мифов, которые соответствуют разделяемым ценностям, присущим организации и передаются каждому ее члену в качестве жизненного опыта. Представители этого подхода (Е. Шейн, И. Ансофф, Т. Питерс, Р. Уоттермен) допускают возможность управления организационной культурой для повышения эффективности деятельности организации.

Сторонники второго подхода считают, что организационная культура - это то, чем по сути организация является. Данная точка зрения выражает феноменологический взгляд на организацию, и с этих позиций организация анализируется не в экономических терминах, а в мыслительных или символических (7). Авторы этого подхода и (Е. Френик, П. Бергер, П. Петтигрю) считают, что организационная культура не

стр. 109

поддается прямому управлению и ее трансформация имеет длительный характер.

Ряд современных исследований, посвященных организационной культуре, характеризуется отказом от методологических крайностей в ее изучении и основаны на компромиссном подходе к проблеме ее формирования и управления с точки зрения рациональности. Сторонники данного направления считают, что любые существенные изменения в организации должны в первую очередь затрагивать базовые ценности и представления. Но так как они достаточно инертны, менеджеры при проведении инновации часто сталкиваются с сопротивлением (8).

Всякая организация (корпорация) как определенным образом структуированная система жизнедеятельности осуществляет свои функции в специфическом культурном пространстве социальной метасистемы, национально-государственным, неотъемлемым и важнейшим элементом которой выступает культура организационного поведения в обществе, национальная организационная культура ("организационно- культурный геном"). В связи с этим, думается, целесообразно выделять организационную культуру (корпорации) и культуру организационного поведения общества, определяющие базовые организационно-трудовые ценности и предпочтения, образцы поведения, возможности и темпы модернизации и развития организационного поведения, границы организационной пластичности и адаптивности. К параметрам ее характеризующим исследователи относят такие, как "индивидуализм - коллективизм", "дистанция власти", "отношение к неопределенности", "характер протекания и способы разрешения конфликтов", "мужественность - женственность", предрасположенность к определенным формам власти и организационным инновациям, особенности статусного продвижения и рекрутирования аппарата, отношения власти и права, "авральность или расчетливая систематичность", иждивенчество и патернализм или самостоятельность, предписанность или достижительность, универсализм или партикуляризм и др. На этой основе делаются попытки типологизации организационной культуры по различным основаниям - рыночная, бюрократическая, клановая; культура власти, ролевая культура и культура задач и др. (9).

Национально-государственный и этнический фактор, определяющий становление и функционирование организационной культуры, преобладает в различных типологиях этого феномена, начиная с исследований Г. Хофштеде и далее - в работах С. Иошимури, У. Поймана, Ф. Ирибарна, В. Гаськова и др. (10). Для России, географические условия и длительное время господствовавший архаический образ жизни которой весьма благоприятствовали консервации экстенсивного хозяйства и не делали вопросом жестокой необходимости развитие за счет мобилизации во времени - совершенствования организации и технологи, эти вопросы обретают особую значимость.

стр. 110

Влиянию национального фактора на экономическое мышление, экономическое развитие, в частности, на осуществляемые в России реформы, стимулам к инновациям и формам обучения, типичным для нашего общества, посвящен рад работ таких авторов, как Ю. Ольсевич, Е. Майминас и др. Основная идея этих работ заключается в выявлении влияния подсознательных стереотипов поведения людей, исторически определенного уровня этнической пассионарности, менталитета на хозяйственную систему. Активное обращение к исследованию данных вопросов в последнее время было инспирировано ситуацией модернизации российского общества, внедрением новых хозяйственных форм, выдвинувших вопрос о пластичности русской ментальности, о степени восприятия русскими людьми экономических и связанных с ними организационных инноваций, возможных способах формирования новых организационных ценностей как основания организационной культуры.

Культура как способ внегенетического наследования социально значимой информации и программирования человеческого поведения, мир ценностного освоения действительности (сказанное правомерно и в отношении организационной культуры), сложное и полиструктурное образование. С точки зрения динамической - это ценностно- нормативный комплекс, способы его ретрансляции в межпоколенных коммуникациях (механизмы социализации) и социального контроля.

С точки зрения способов бытия ценностного мира в порядке восхождения от идеального к материальному и всеобщего к особенному - это общественные идеалы; знаково- символические, деятельно-поведенческие и материально вещественные способы их воплощения и, наконец, ценностные ориентации личности. С позиций пространственно временной размерности ценностно-мотивациониых комплексов могут быть выделены общечеловеческие ценности, этнически-национальные, социетально-социальные, организационно-групповые и индивидуальные. Указанным "этажам" ценностного мира культуры коррелятивны, как уже отмечалось, интернализумые личностью ценностно- нормативные комплексы, объективированные в ее диспозиционных структурах, как археологии субъективности и субъективно-личностном способе бытия социальных структур (11).

Диспозиции, как предрасположенности субъекта к определенным реакциям, способу действия, представляют иерархически организованную систему установок разного уровня устойчивости, вершину которой образует общая направленность интересов и ценностных ориентации - продукт воздействия на личность наиболее общих социокультурных условий, отличающихся высокой стабильностью. Средний уровень составляет система обобщенных социальных установок на многообразные социальные объекты и ситуации. Нижний уровень - ситуативные социальные установки (12).

Переход к системе диспозиций личности как интернализованных ценностно-мотивационных комплексов разной временной размерности

стр. 111

и представляющих собой археологию субъективности намечает границу перехода от социологии организации и организационной культуры к феноменологии организации и организационной антропологии.

Одна из продуктивных попыток изучения археологии субъективности представлена в феноменологии Э. Гуссерля. В его интерпретации феноменология есть археология трансцендентального субъекта, субъективности, предстающая как исследование априорных (апперцепирующих) структур субъекта. Однако у Гуссерля археология субъективности выступает преимущественно в этологической форме, в рамках которой элиминируются знаково-символические формы и "другой", без посредства которых субъективность не может быть конструирована. С нашей точки зрения речь может идти о трех основных моделях организационной феноменологии. Первая близка по своему характеру к этологии Гуссерля, исследующей диспозиционные, смысловые структуры личности, генеалогию и археологию его организационных представлений и предрасположенностей. Вторая - к методологии феноменологической социологии А. Шюца и социологии повседневности П. Бергера и Т. Лукмана, исследующих жизненный мир, мир повседневности как протосоциальный мир интерактивных значений и типизации - источник всех структурных и институциональных объективации. Третья, логически продолжающая вторую, соответствует модели этноментодологии, выявляющей роль фоновых ожиданий, правил интерпретации и предлагающей конкретные методы их исследования.

В таком толковании феноменология организации как бы пересекается с ее культурологией и антропологией, составляя их важнейшее методологическое средство описания ментальных оснований обеих. В связи со сказанным нам представляется возможным дать определение организационной антропологии (выступающей для нас определенным регионом, причем одним из основополагающих, социальной антропологии, да и антропологии в целом) как науки, исследующей антропологические (индивидуально-личностных, персональных, экзистенциальных) условия существования и воспроизводства организационных структур, закономерности и факторы формирования организационной культуры личности в фило- и онтогенезе. В контексте последней части определения речь может идти об антропотехнологии.

Структурно-функционально, с позиций восхождения от абстрактного к конкретному, область антропологических знаний может быть, в частности, представлена как единство трех основополагающих блоков:

философской и теоретической антропологии, как учения о сущности человека, его месте в универсуме и выражаемых в системе трансцеденталий, экзистенциализий, универсалий и категориалий основных связей человека с миром; антропономике, как духовно-практически ориентированной области знаний об идеальном проекте человека; антропотехнологии, как системе средств и методов формирования второй природы,

стр. 112

реализации антропологического проекта человека специфически проявляющихся в различных сферах.

Организационная антропотехнология должна, с учетом особенности менталитета, специфики этнической культуры организационного поведения и характера диспозиций (уровня их подвижности, гибкости; усилий и времени, необходимых для их модификации) субъектов, определить адекватные технологические, экономические, психологические, образовательно-педагогические, правовые, информационные, коммуникативные, культурные, в том числе и религиозные (М. Вебер, С. Булгаков) средства реконструкции его организационной культуры.

Антропологическая пластичность человека не бесконечна. Всякие инновации, игнорирующие ментальные и антропологические измерения чреваты отчуждением, новыми социально-культурными разрывами, хаосом. В этом смысле несомненный интерес приобретают "социальные эксперименты" над "второй природой" человека (исторический опыт организационной антропотехнологии) в ходе модернизационных процессов за рубежом и в России (в эпохи Петра I, Октябрьской революции, перестройки и др.) Быть свободным по отношению к природе можно лишь сообразуясь с законами этой природы, учитывая их в своей деятельности (Ф. Бэкон). Это положение в полной мере может быть отнесено и ко "второй природе" человека (13).

1. Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. СПб., 1997. С. 336-345.

2. Залунин В.И. Обществоведение как трансцедентальное формотворчество и феноменотехника // Труды Дальневосточного государственного технического университета. Вып. 129. Владивосток, 2001. С. 241-242.

3. Керимова Л.М., Керимов Т.Х. Теория структурации Гидденса: методологические аспекты // Социс. 1997. N 3. С. 37-47.

4. Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. СПб., 1997. С. 341 -345.

5. Катерный И.В. Пролегомены к современной антропологии организации // Социс. 1998. N 8. С. 112-115.

6. Липатов С.А. Организационная культура: концептуальные модели и методы диагностики // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1994. N 4. С. 55-64.

7. См.: там же.

8. Щербина С.В. Организационная культура в западной традиции: природа, логика формирования и функции// Социс.1996. N 7. С. 47-55.

9. Ньюстром Д. В., Дэвис К. Организационное поведение. СПб., 2000. С. 389-410; Катерный И.В. Пролегомены к современной антропологии организации // Социс. 1998. N 8. С. 112-115.

10. См.: там же.

11. Залунин В.И., Мишина О.Н. Диспозиционная структура личности как археология субъективности и способ бытия социальных структур / Труды Дальневосточного государственного технического университета. Вып. 129. Владивосток, 2001. С. 219-221.

12. Психология. Словарь / Под общ. ред. А-В. Петровского, М.Г. Ярошевского. 2-е изд. М., 1990. С. 107-108.

13. Залунин В.И., Ершова И.О. Традиции и новации в контексте социального порядка и хаоса: антропологические границы социальных изменений // Труды Дальневосточного государственного технического университета. Вып. 128. Владивосток, 2001. С. 131-132.

Постоянный адрес данной публикации: