I

В первые месяцы империалистической воины, когда буржуазная печать и официальные правительственные публикации всячески фальсифицировали действительную историю возникновения войны, В. И. Ленин в гениальном манифесте ЦК РСДРП(б), обличая правительства и буржуазию всех стран в систематической подготовке империалистической, захватнической войны, писал:

"Немецкая буржуазия, распространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на деле выбрала, наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для войны, используя свои последние усовершенствования в военной технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и предрешенные Россией и Францией"¹ .

В этих словах не только вскрыта роль гогенцоллернской Германии в возникновении войны, но и подчеркнуты те мотивы, которыми руководились властители Германии, когда, поощряя Австро-Венгрию к решительным действиям в конфликте с Сербией, они форсировали военную развязку. Среди огромного количества дипломатических документов, опубликованных после вскрытия архивов, нет, на наш взгляд, документа, более отчетливо изображающего расчеты и планы Берлина в памятные кризисные дни, чем известное донесение австро-венгерского посла Сегени² . В нем с категорической определенностью объяснено, почему именно 1914 год был последним наиболее благоприятным сроком для Германии, чтобы начать войну. Германия рассчитывала на два обстоятельства: нейтралитет Англии, которая не примет участия в войне, возникшей из-за балканской страны, и незавершенность русской военной подготовки, в силу которой Россия либо не посмеет вмешаться в австро-

¹ Ленин. Соч. Т. XVIII, стр. 61 - 62.

² "По мнению Германии, которое я вполне разделяю, необходимо выбрать теперешний момент, исходя из общих политических соображений и специально моментов, вытекающих из сараевского убийства. В последнее время Германия еще больше укрепилась в мнении, что Россия готовится к войне против своих западных соседей и что она рассматривает эту войну уже не как известную возможность, а определенно считается с ней в своих видах на будущее, но только в своих видах на будущее, а это значит, что она намерена вести войну и готовится к ней всеми силами, но в настоящее время она не собирается еще воевать, или, лучше сказать, она еще недостаточно подготовлена к войне. Поэтому вовсе не установлено, что Россия поддержит вооруженной рукой Сербию, в случае если последняя будет вовлечена в войду с нами; если бы царская империя все же решилась на это, то в данное время она далеко еще не готова в военном отношении и далеко еще не так сильна, какой она, можно предвидеть, будет спустя несколько лет. Далее, германское правительство считает, что имеются верные признаки, что Англия в настоящее время не примет участия в войне, возникшей ради какой-либо балканской страны, даже если бы дело дошло до войны с Россией и даже, может быть, с Францией". См. "Oesterreich-Ungarns Aussenpolitik". T. VIII, N 10215.

сербский конфликт (и тогда дело завершится легкой победой Австро-Венгрии в дипломатическом или военном конфликте с изолированной Сербией) либо вмешается - и тогда вспыхнет европейская война в наилучшей для Германии обстановке: при перевесе военных сил Германии и Австро-Венгрии над силами франко-русского союза.

Как известно, первый германский расчет оказался грубым просчетом; в Берлине несмотря на предупреждение Лихновского просто не понимали действительной сущности английской политики. Второй же расчет, на который указывает В. И. Ленин, имея под собой вполне реальные основания. Германская армия, как подтверждают военные специалисты всех стран, изучавшие историю войны 1914 - 1918 гг., действительно имела ряд неоспоримых преимуществ по сравнению с армиями союзников. Она была лучше вооружена, в особенности тяжелой артиллерией, значение которой в полевой войне не поняли и недооценили французский и русский генштабы. Она имела хорошо обученные резервы и хороший командный состав. Она действовала, опираясь на высокоразвитую железнодорожную сеть, что облегчало ей маневрирование по внутренним операционным линиям. Она имела тщательно составленный, целеустремленный план кампании - известный план Шлиффена¹ - и руководилась основательно вымуштрованным в школе Мольтке-старшего и Шлиффена генеральным штабом. Правда, неоспоримый перевес ресурсов был на стороне стран Антанты, имевших возможность к тому же в силу господства на море использовать ресурсы Америки. Этот перевес материальных сил обеспечивал им в будущем все шансы на победу.

Но до тех пор, пока эти ресурсы не были полностью мобилизованы, пока союзники не ликвидировали свое отставание в военной подготовке, пока Англия фактически не имела сухопутной армии, за исключением нескольких дивизий, направленных во Францию, пока США не вступили в войну, а Германия не была еще истощена блокадой, - до тех пор Германия в войне, более или менее краткосрочной, имела известные шансы на победу, обусловленные превосходством ее военной подготовки к моменту начала войны.

Почему же Германия в первый период войны не смогла реализовать этих шансов? Почему в 1914 г., когда, по плану Шлиффена, ей надлежало разгромить Францию, она не добилась в маневренной войне решительной победы? Почему в 1915 г., когда силы ее были обращены против России, она не смогла довести дело до выхода России из войны? Почему, наконец, в 1916 г. перевес медленно, но верно стал склоняться на сторону ее противников? На эти вопросы в военной литературе давались многочисленные и часто противоречивые ответы. Одни подчеркивали ошибки, совершенные в эти годы германским верховным командованием - Мольтке-младшим и Фалькенгайном. "Война упущенных возможностей" - назвал свою книгу один из наиболее острых критиков германского командования, пресловутый Гофман. Другие подчеркивали (несомненно, с полным основанием) доблесть французской армии, мужественно защищавшей французскую землю и не допустившей, чтобы немецкое нашествие дошло до ее сердца - Парижа.

Такой горделивой апологией французской армии и ее вождей является большинство французских произведений о войне. Отмечают авторы также усилия Англии, создавшей в кратчайшие сроки многочисленную сухопутную армию и сохранившей контроль над морскими путями. Меньше всего в мировой литературе отмечена была в предше-

¹ Мы не касаемся здесь вопроса о достоинствах и недостатках плана Шлиффена. Во всяком случае, он по своей цельности стоял выше французского XVII и русского планов.

ствующие годы (по соображениям отнюдь не научным) огромная роль русского фронта в конечном исходе мировой войны.

Между тем в первый период войны (1914 - 1916 гг.) русские армии своим стойким и мужественным сопротивлением, своими наступлениями, предпринятыми в интересах общего дела (и часто в ущерб себе). Не дали возможности Германии выиграть войну в то время, когда потенциальные ресурсы Англии не были еще полностью развернуты, а США еще не вступили в войну.

II

О состоянии русской армии к началу империалистической войны существует ряд авторитетных суждений. Из них выделяются по правдивости и компетентности свидетельства генерала Брусилова¹ и военного историка и участника войны генерала Зайончковского² . Из сличения их показаний с оценкой германского генерального штаба³ можно сделать следующие общие выводы:

1. Русская армия в 1914 г. находилась в состоянии начатой, но незаконченной реорганизации. В некоторых отношениях русская армия далеко шагнула вперед по сравнению со временем русско-японской войны; в других отношениях ломка старого и отсутствие достаточной энергии и быстроты в проведении новых мероприятий создавали хаос и путаницу. Несомненно, серьезные успехи были достигнуты в быстроте проведения мобилизации. Это было следствием принятой в 1910 г. дислокации армии, переместившей массы русских войск из выдвинутого четырехугольника Польши во внутренние губернии⁴ , следствием постройки ряда новых стратегических магистралей и, наконец, следствием ряда пробных, контрольных мобилизаций.

Контингент призываемых в русскую армию увеличился с 1913 г. на 25 тысяч. С 1912 г. было принято задерживать старый набор с ноября по апрель - на время обучения новобранцев. В 1909, 1911, 1912 гг. проводились в больших масштабах учебные сборы запасных, отмененные в предшествующие годы. В результате этих мероприятий усилился состав кадровой армии и улучшилось военное обучение запасных⁵ . Методы военного обучения командующего состава и рядовых были значительно модернизированы по сравнению со временем" русско-японской войны⁶ .

В общем германский штаб считал, что боевая готовность России со времени русско-японской войны сделала колоссальные шаги вперед. Но

¹ Брусилов очень критически подходит к оценке мероприятий, принятых военным министром (Сухомлиновым) в период перед войной, но в общем признает ряд успехов в военной подготовке России за время с 1909 по 1914 год. В 1909 г. положение было, по его словам, таково, что "мы в то время, безусловно, воевать не могли, даже если бы немцы захотели аннексировать Польшу или прибалтийские провинций". Брусилов А. "Мои воспоминания", стр. 48 - 68. М. 1940.

² Зайончковский А. "Мировая война 1914 - 1918 гг.". Т. I, стр. 18 - 85. М. 1936. Его же "Подготовка России к мировой войне" (планы, статьи). М. 1926.

³ Куль Г. "Германский генеральный штаб и его роль в подготовке и ведении мировой войны". М. 1936.

⁴ Новая дислокация 1910 г. имела и отрицательные стороны: она разрушила старую систему фортификации на западной границе, не создав ничего взамен, и она находилась в явном противоречии с принятыми в отношении Франции обязательствами начать войну немедленным выступлением против Германии.

⁵ Куль Г. приводит оценку германского генерального штаба: "...категории запасных в русской армии значительно развивались как количественно, так и качественно". См. указ. соч., стр. 75.

⁶ Зайончковский А. "Мировая война 1914 - 1918 гг.". Т. I, стр. 22. М. "В русской армии под впечатлением русско-японской войны усовершенствовалось обучение, расширились боевые порядки.., начала проводиться в жизнь эластичность их, было обращено внимание на значение огня, роль пулеметов, связь артиллерии с пехотой, индивидуальное обучение отдельного бойца, подготовку младшего командного и, в особенности, унтер-офицерского состава и на воспитание войск в духе активных, решительных действий".

начатое дело усиления боевой мощи России было далеко еще не закончено. В 1913 г. в ответ на растущее вооружение Германии Россия привяла так называемую "большую военную программу", согласно которой русская армия увеличивалась на 39% по штатам мирного времени, а огневая мощь русского корпуса возрастала почти до уровня немецких корпусов (156 орудий, из них 108 легких пушек, 24 легких гаубицы, 12 полевых тяжелых пушек и 12 тяжелых гаубиц - против 160 орудий, из них 18105-мм и 16155-мм у немцев). Эта программа должна была быть выполнена до 1917 года. 1917 год, по общему свидетельству, был бы наиболее благоприятным сроком для царской России, чтобы с большими шансами на успех вести войну против австро-германского блока¹ . К этому времени были бы готовы и новые линкоры для Балтики и Черного моря и были бы подготовлены средства для проведения десантных операций у Босфора² . Германия, как мы видели, точно рассчитала наиболее выгодный для нее срок, чтобы начать войну против России и Франции.

2. Независимо от сроков завершения военной подготовки русская армия имела ряд трудно устранимых или даже неустранимых недостатков, вытекавших из экономической и политической отсталости царской России.

Наиболее существенными пороками военной организаций дореволюционной России были следующие: 1) слабость русской металлургической, металлообрабатывающей и специальной военной промышленности. Ни одна из воюющих стран не предвидела масштабов войны: ни наши союзники, ни наши противники не обладали достаточным запасом вооружения и снарядов. Но западные страны с их более развитой промышленностью и более мощной и гибкой хозяйственной организацией смогли в относительно короткий срок приспособиться к требованиям войны и восполнить просчеты генштабов. Русская же промышленность и царская администрация, возглавляемая к тому же такими людьми, как Сухомлинов или генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович, справиться с задачами боевого Снабжения фронта не смогли. Отсюда памятная катастрофа 1915 г., когда русские армии, фактически безоружные, отступали под ураганным огнем немецкой артиллерии.

2) Слабое развитие железнодорожной сети царской России (1,1 км на 100 кв. км территории в Европейской России против 10,6 км в Германии и 6,4 км в Австро-Венгрии), из-за чего главным образом царская Россия никогда не могла полностью реализовать своего основного преимущества - огромного перевеса людских ресурсов. Недостаток транспортных средств лимитировал число бойцов на фронте, затрудняя их снабжение, и делал невозможными быстрые переброски дивизий в оперативных целях. Низкий уровень народного образования создавал трудности в пополнении офицерских кадров, замедляя обучение запасных. Брусилов неоднократно жалуется в мемуарах на плохое обучение прибывавших на фронт пополнений.

3) Продвижение на руководящие посты в армии царской России являлось результатом близости к правящей верхушке, удачно сделанной карьеры, выслуги лет, но (за редкими исключениями) не боевых заслуг или личных дарований. Отсюда хроническое явление - бездарность выс-

¹ Покровский М. приводит в одной из своих статей показание Колчака, данное следственной комиссии: "Мы знали, что инициатива в этой войне, начало ее будет исходить от Германии, знали, что в 1915 г. она начнет войну" (См. сборник "Империалистическая война", стр. 171. М. 1934.; см. также протокол совещания, созванного Сазоновым 21(8) февраля 1914 года. "Международные отношения в эпоху империализма", серия III. Т. I, N 295.

² Брусилов А. Указ. соч., стр. 44. "Россия с грехом пополам предполагала изготовиться к этому великому экзамену народной мощи к 1917 г., да и Франция далеко не завершила своей подготовки".

шего командования, его несоответствие масштабу возложенных на него задач. Такие талантливые генералы, как Брусилов или даже безвольный, но, по крайней мере, сведущий в военном деле и отстаивавший русские интересы в отношениях с союзниками Алексеев", - лишь исключения среди Жилинских, Ивановых, Эвертов и им подобных. Отсюда отсутствие единства военной доктрины в генеральном штабе, отсутствие основательно разработанных и отчетливо выполненных планов операций и т. д.

Об этих пороках царской армии, взращенных гнилым режимом царского самодержавия в годы его заката, свидетельствуют мемуары генерала Брусилова. Военный историк А. Зайончковский совершенно точно резюмирует общее состояние русской армии меткой фразой: "Русская армия выступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами".

Каким же образом русская армия при всех ее недостаткам, смогла разбить наголову австрийскую армию, которая, как показала кампания против Италии, вовсе не была так слаба, как это иногда утверждают; как она смогла стойко держаться против германцев, оттягивая в течение трех лет все большее и большее число неприятельских сил на восточный фронт?

Ответ на этот вопрос совершенно единодушно дают и друзья и враги. Еще в 1913 г. германский генеральный штаб, оценивая боевые качества русской армии, вынес следующее суждение: "Людской материал в общем так же хорош, как и раньше. Русский солдат силен, нетребователен и бесстрашен"¹ .

Г. Куль, приводящий эту оценку, присоединяется к мнению, высказанному сто лет тому назад Гнейзенау: "Невозможно сражаться с большим бесстрашием, чем сражаются войска воинственной русской нации..."² . Скупой на похвалы противнику Людендорф вынужден был сказать о, сибирских корпусах: "Они были особенно хороши и доставили нам много хлопот"³ .

Русская армия времен первой мировой войны была сильна мужеством, стойкостью, выносливостью своего личного состава, воплощавшего исконные исторические черты русского и других народов нашей страны. Это давало ей силы с честью выносить на своих плечах тяжесть борьбы с технически и организационно превосходящим противником.

III

В военной литературе всех стран стало общепринятым положением признание громадной роли русского наступления на Восточную Пруссию в августе 1914 г. для исхода битвы на Марне. Известно, что это наступление было предпринято во исполнение обязательств, данных русским командованием на очередном совещании начальников генеральных штабов (Жилинский, Жоффр) в 1913 г. - начать наступательные операции против Германии не позже чем на 15-й, и к концу 1914 г. - не позже чем на 13-й день со дня объявления войны. В точном соответствии с этим последним оптимальным для французов сроком директива русской ставки предписывала северо-западному фронту перейти в наступление I (Неманской) армией 13 августа и развить его в общую операцию I и II (Наревской) армий к 17 августа.

В эти дни со стороны французского правительства и командования были приняты чрезвычайные меры, чтобы еще больше форсировать темпы русского наступления. Французский посол Палеолог, по требованию

¹ Куль Г. Указ. соч., стр. 80.

² Там же, стр. 97.

³ Людендорф "Мои воспоминания о войне 1914 - 1918 гг.". Т. I, стр. 66. Гиз. 1923.

Парижа, развил лихорадочную деятельность в Петербурге, обратившись к военному министру, верховному главнокомандующему и, наконец, уведомив самого царя о необходимости экстренных мер помощи французской армии, потерпевшей тяжелое поражение в так называемом пограничном сражении в 20-х числах августа¹ .

Русский военный агент в Париже обратился тридцатого июля в ставку с донесением, в котором писал: "Французские армии перейти в наступление в ближайшем уже едва ли смогут. Я ожидаю в самом лучшем случае медленного отступления... Весь успех войны зависит всецело от наших действий в ближайшие недели и от переброски на русский фронт германских корпусов"² .

Русская армия далеко еще не была готова к тому, чтобы вести одновременно две крупные операции: в Восточной Пруссии - против немцев и на югозападном фронте - против австрийцев. Как известно, наступление, в Восточную Пруссию кончилось для русской армии из-за полной несогласованности действий I (Ренненкампф) и II (Самсонов) армий весьма печально: поражением (Наревской) армии при Танненберге (27 - 30 августа) и оставлением Восточной Пруссии. Но начало русской операции, сопровождавшееся победой при Гумбинене (20 августа), оказало огромное влияние на состояние духа германского командования, вызвало повсеместную тревогу в Германии и заставило Мольтке-младшего снять два корпуса с правого ударного фланга немецких армий, наступавших через Бельгию во Францию (гвардейский резервный корпус был снят из состава II и 11-й - из состава III армий). Это вызванное переброской на восток ослабление кулака, занесенного над Францией по плану Шлиффена, нельзя считать единственной причиной поражения немцев на Марне в великом бою 5 - 9 сентября, спасшем Париж в 1914 году. По общему признанию, эту переброску надо отнести к числу важнейших факторов, обусловивших недостаток сил у немцев к моменту генерального боя.

Так расценивают дело наиболее крупные авторитеты обеих сторон. Людендорф пишет: "На западе германское наступление закончилось неудачей. Правое крыло западной германской армии было недостаточно сильно и захватывало недостаточный фронт. Удаление гвардейского резервного и 11-го армейских корпусов зловеще дало себя знать. Наоборот, это крыло следовало усилить корпусами из Лотарингии и Эльзаса"³ . Антагонист и победитель Людендорфа маршал Фош, склонный в общем решающую роль в битве на Марне приписать выдержанному руководству отступлением и своевременно задуманному и осуществленному переходу в наступление со стороны французского командования, все же признает, что и русская армия "своим активным вмешательством отвлекла на себя значительную часть сил и тем позволила, нам одержать победу на Марне"⁴ .

Раньше чем были закончены операции в Восточной Пруссии, Палеолог записал в своем дневнике 29 августа следующее: "Сражение... продолжается с ожесточением. Каков бы ни был окончательный результат, достаточно уже того, что борьба продолжается, чтобы английские и французские войска имели время переформироваться в тылу и продвинуться вперед"⁵ .

Битва на Марне была, безусловно, центральным моментом кампании 1914 г. на западном фронте; ее проигрыш привел к срыву плана

¹ Палеолог М. "Царская Россия во время мировой войны". Т. I, стр. 118. М. и Л. 1925 (особенно дневник за 21 августа); см. также "Международные отношения в эпоху империализма", серия III. Т. I. Ч. 1-я, стр. 144.

² См. ст. Лукарского в сборнике "Кто должник", стр. 102.

³ Людендорф. Указ. соч. Т. I, стр. 60.

⁴ Фош Ф. "Воспоминания" (война 1914 - 1918 гг.), стр. 7. М. 1939.

⁵ Палеолог М. Указ. соч., стр. 99.

Шлиффена; непосредственная смертельная, угроза, нависшая над Францией, была отведена. Русскому фронту в этом принадлежит выдающаяся роль. Но отступление немцев от Марны вовсе не означало еще конца маневренной войны и не означало крушения попыток Германии добиться развязки на западе путем широко задуманной наступательной операции. Известно, что со времени битвы на Марне (5 - 9 сентября) и до прекращения битв во Фландрии, то есть до перехода к позиционной войне (середина ноября 1914 г.), прошло больше чем два месяца. И вот в эти месяцы воздействие операций на русском фронте на ход войны в целом сказалось еще более отчетливо, чем в дни Марнского сражения. Действительно, поражение при Танненберге (значение которого безмерно раздуто немецкими авторами) нисколько не отразилось на той настойчивости, с какой русское командование продолжало осуществлять натиск на центральные державы, побуждая их все большее число дивизий отправлять на восток в ущерб развитию операций на западе.

В великой Галицийской битве, закончившейся к 20-м числам сентября, австро-венгерская армия потерпела полное поражение. Эта многочисленная армия (1400 тысяч бойцов к началу военных действий; из них не менее 75% на русском фронте), насыщенная артиллерийским вооружением (австрийские корпуса по огневой мощи уступали только немецким и превосходили русские и французские), руководимая энергичным и инициативным начальником штаба Конрадом фон Гетцендорфом¹ , впоследствии доказала свою боеспособность в войне против Италии, но против русских (и против сербов) австрийцы без энергичной поддержки и опеки со стороны Германии совершенно не были в состоянии сражаться. Известно, что важнейшую роль в этом играл национальный состав австро-венгерской армии. Людендорф пишет: "Чешские и румынские, войска перешли к неприятелю. Эти народности были теперь (весна 1915 г. - Н. Р. ) распределены по многим полкам". Но эта мера не помогла"² . Славянские части австро-венгерской армии, храбрые в боях с итальянцами, не желали сражаться против своих братьев и шли в бой только по принуждению. Поражение Австро-Венгрии в 33-дневнюй Галицийской битве заключало в себе двойную угрозу для центральных держав: угрозу крушения габсбургской державы и непосредственную угрозу русского вторжения в Германию через Моравию и Верхнюю Силезию³ .

Германское командование попыталось парировать опасность превентивной наступательной операцией в Южной Польше, проведенной Гинденбургом - Людендорфом в конце сентября - начале октября 1914 г. (бои у Иван-города и в районе Варшавы).

Но попытка задержать русское наступление при помощи наличных сил Остфронта не имела успеха. Людендорф пишет: "27 октября был отдан приказ об общем отступлении, которое, можно сказать, уже висело в воздухе. Положение было исключительно критическим. Благодаря октябрьской операции мы выиграли время, но сама она не удалась. Теперь, казалось, должно было произойти то, чему помешало в конце сентября наше развертывание в Верхней Силезии и последовавшее за ним наступление: вторжение превосходных сил русских в Познань, Силезию и Моравию"⁴ . Тревога, вызванная в Германии ожи-

¹ О Конраде фон Гетцендорфе в Людендорф (т. I, стр. 64) и Гофман ("Война упущенных возможностей", гл. VII) дают самый положительный отзыв.

² Людендорф. Указ. соч. Т. I, стр. 96. Английский военный писатель Лиддельгарт ("Правда о войне") пишет: "Австрийцы проявили на этом (итальянском. - Н. Р. ) фронте достойное упорство, которого им часто не хватало, когда им приходилось иметь дело с русскими" (стр. 115).

³ Людендорф. Указ, соч. Т. I, стр. 61.

⁴ Там же, стр. 78.

данием русского вторжения, усугублялась мерами, принятыми по распоряжению военных властей: эвакуацией молодежи из пограничных провинций, приведением в негодность угольных копей, подготовкой к разрушению железной дороги и т. д. План русской ставки, действительно, был задуман в грандиозном масштабе: было намечено вторжение в Германию - "поход на Берлин" - силами 40 дивизий, сосредоточенных в Польше. Этот план не был осуществлен. Но и немецкий контрплан - ударом с севера во фланг наступающей русской армии "уничтожить русских в излучении Вислы" - провалился в полной мере, по признанию самих его авторов. В кровопролитных ноябрьских боях (Лодзинская операция) наступательная сила обоих противников была на время исчерпана.

У союзников, возлагавших главные надежды на выигрыш войны посредством русского наступления, появились зимой 1914 г. первые признаки известного разочарования в боевой мощи царской России. Этот момент ярко отражен и в мемуарах Палеолога и в дипломатической переписке¹ . А между тем осенняя кампания в Польше оказала Франции огромную и не оцененную до последнего времени по заслугам помощь: действия русской армии заставили германское верховное командование (Фалькенгайн, сменивший Мольтке после Марны) снять с западного фронта крупные силы и отказаться надолго от мысли добиться развязки во Франции в маневренной войне. Фалькенгайн отверг в начале октября требование, предъявленное Остфронтом и Австрией о переброске 30 дивизий на восток (за это его строго осуждает Гофман, считая это одной из "упущенных возможностей" выиграть войну), но все новые формирования с самого начала войны досылались из Германии только на русский фронт. А перед началом октябрьской операции сюда были переброшены с запада сначала два кавкорпуса, а за ними 3-й резервный, 13-й армейский, 2-й армейский и 24-й резервный корпуса. Фалькенгайн утверждает с полной категоричностью, что именно это обстоятельство сыграло определяющую роль в отказе от продолжения наступательных операций на западе. "Мысль о прорыве французского фронта, - пишет он, - пришлось бросить. Для ее осуществления не хватало сил после того, как все резервы как живой силы, так и снарядов были истрачены для восточного фронта"² .

Подводя итоги первых месяцев войны, тот же Фалькенгайн писал: "Нет никаких данных отчаиваться в удовлетворительном исходе войны, но события на Марне и в Галиции отодвинули этот исход на совершенно неопределенное время. Задача быстро добиться решения, что до сих пор является основным для немецкого способа ведения войны, свелась к нулю".

Итак, вполне обоснованным является тот вывод, что маневренный период войны 1914 - 1918 гг. закончился провалом для Германии: она была вынуждена отказаться от первоначального замысла покончить в короткий срок с Францией благодаря той энергии и упорству, с которыми русские армии, неся огромные жертвы людьми, расходуя свой ограниченный запас боевого снаряжения, продолжали, не останавливаясь перед рядом серьезных неудач, осуществлять натиск с востока на Германию и Австро-Венгрию. Это происходило в то время, когда Англия не могла оказать французам на суше существенной помощи, когда Китченер в ответ на просьбу о немедленной помощи 1 ноября 1914 г. ответил Фошу: "1 июля 1915 г. у вас будет во Франции миллион обученных английских солдат. До этого дня вы ничего или почти

¹ "Международные отношения в эпоху империализма". Т. VI.

² Фалькенгайн Э. "Верховное командование 1914 - 1916 гг. в его важнейших решениях". Цит. по сборнику "Кто должник", стр. 114.

ничего не получите"¹ . Трудно было надеяться на то, что Франция могла бы сдерживать немецкий натиск так долго в то время ("дни казались нам тогда месяцами", - пишет Фош), если бы ее не поддержала своими самоотверженными действиями русская армия.

IV

В 1914 г. действия русской армии заставили Германию поделить свои силы между востоком и западом и не дали ей разгромить Францию в маневренной войне; в 1915 г. Россия приняла на себя основной удар соединенных сил центральных держав.

При изменении основного стратегического плана германского командования и перенесении центра тяжести войны с запада на восток Фалькенгайн руководствовался, как видно из его мемуаров, в первую очередь тем соображением, что союзник Германии - Австро-Венгрия - под давлением неослабевающего натиска русских армий оказался на краю катастрофы. Объясняя передачу Гинденбургу для февральского наступления четырех корпусов общего резерва, "лучших, какими когда-либо располагала на воине Германия", Фалькенгайн пишет: "Непрерывному притоку русских сил необходимо было здесь положить предел, иначе в недалеком будущем наряду с падением Перемышля мог последовать непоправимый прорыв в Венгрию". У Фалькенгайна к этому времени сложилось убеждение, что без немецкой помощи "Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны"² . Известно, что февральское наступление немцев привело к значительному успеху на севере (зимнее сражение у Мазурских озер), но окончилось неудачей на юге: Перемышль не был освобожден и 22 февраля капитулировал с 120-тысячным гарнизоном.

На восточном фронте центральным державам, чтобы отсрочить крушение Австро-Венгрии, необходимо было провести огромную операцию, затянувшуюся на все лето 1915 г. (с мая по сентябрь) и потребовавшую переброски германских корпусов с запада на восток в небывалых масштабах.

По данными, приводимым Зайончковским на основе французских источников, число германских дивизий на русском фронте изменялось следующим образом: апрель - 46, май - 53, июнь - 61, июль - 62, август - 65, сентябрь - 65; на западе же за это время оно снизилось со 100 (апрель) до 93 (май - июнь) и до 90 (август - сентябрь). Это означает, что русский фронт притянул на себя лагом 1915 г. удар не менее чем 40% германской и 60% австро-венгерской армий³ .

Могли ли центральные державы в 1915 г. добиться на русском фронте большего, чем они достигли, т. е. не только оттеснить русскую армию на линию Рига - Двинск - Барановичи - Пинск - Дубно - Новоселицы, но и уничтожить военные силы царской России, зажав их в гигантские клещи в польском выступе, и таким образом принудить Россию к сепаратному миру?

Пресловутый генерал Гофман, посмертный вдохновитель фашистских заправил гитлеровской Германии, в своей претенциозной книге "Война упущенных возможностей" пытается доказать, что стоило германскому верховному командованию, согласно советам Людендорфа (и, конечно, самого Гофмана), снять еще несколько дивизий с запада и своевременно нанести удар по избранному штабом Остфронта операционному направлению на Ковно - Вильно - Минск, и с Россией было бы покончено. Фалькенгайн, избравший более осторожный вариант наступления -

¹ Фош Ф. Указ. соч., стр. 164.

² Фалькенгайн Э. Указ. соч., стр. 52.

³ См. таблицу в приложении ко II тому труда Зайончковского "Мировая война 1914 - 1918 гг.".

западнее Осовца, - несет, по мнению Гофмана, прямую ответственность за то, что Германия в 1915 г. не добилась окончательной развязки на востоке¹ .

Это мнение Гофмана (разделяемое и более сдержанным в своих приговорах Людендорфом) хорошо характеризует ограниченное, узко профессиональное, а вместе с тем высокомерное и самоуверенное понимание исторических событий, свойственное прусской военщине: судьба войны, судьба народов решается для них не глубокими экономическими и политическими причинами, а выбором того или иного оперативного направления.

Непосредственной причиной тяжелых поражений, постигших русскую армию в Галиции, Польше и Литве, был острейший недостаток вооружения. Когда в мае 1915 г. фаланга Макензена обрушилась на реке Дунайце на растянутую длинным фронтом III армию Радко-Дмитриева, то, помимо подавляющего превосходства в количестве орудий (624 орудия, из них 150 тяжелых, против 160, из которых тяжелых только 6), немцы имели еще и неограниченный запас снарядов, а для русской артиллерии, великолепно зарекомендовавшей себя в войне, была отведена голодная норма: 10 выстрелов в день на шестиорудийную батарею! К этому присоединился недостаток винтовок, который стал особенно ощутительным во время отступления. Брусилов свидетельствует, что пополнения, приходившие в армию, "приносили мало пользы, так как они прибывали невооруженными: "Внутри империя винтовок не было"² . Не только царское правительство, не только Сухомлинов и компания несут за это тяжелую ответственность. Еще в декабре 1914 г. главнокомандующий великий князь Николай Николаевич поставил в известность французского посла, что русская армия принуждена временно приостановить операции из-за израсходования артиллерийских запасов. Тогда же остро стал вопрос о недостатке ружей³ .

Могли ли союзники помочь России? Предоставим слово Ллойд Джорджу, достаточно компетентному в вопросах вооружения Англии и снабжения армий. "Пока русские армии, - пишет Ллойд Джордж, - шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка ружей и снарядов, французы копили снаряды, как будто это было золото, и с гордостью показывали на огромные запасы снарядов, готовых к отправке на фронт... Военные руководители Англии и Франции, казалось, не понимали самого важного, - что они участвовали совместно с Россией в общем предприятии и что для достижения общей цели необходимо было объединить их ресурсы..." И далее: "Французские генералы признавали важнейший факт, что Россия имела огромное численное превосходство над другими, но это признание никогда не приводило к каким-либо практическим результатам, за исключением постоянного требования, чтобы Россия прислала большую армию во Францию на помощь французам... Пушки, ружья и снаряды посылались Англией и Францией в Россию до ее окончательного краха, но посылались с неохотой; их было недостаточно, и когда они достигли находившихся в тяжелом положении армий, было слишком поздно, чтобы предупредить катастрофу"⁴ .

Отсутствие понимания общих интересов у военных руководителей Запада сказалось в 1915 г. не только в деле снабжения русской армии, но и в оперативном взаимодействии фронтов. На протяжении четырех

¹ Гофман. Указ, соч., стр. 97.

² Брусилов А. Указ. соч., стр. 142.

³ Палеолог М. Указ. соч. Т. I, стр. 180, 181 Записки от 17 и 18 декабря 1914 года.

⁴ Ллойд Джордж "Военные мемуары". Тт. I-II, стр. 323 - 324. М. 1934.

месяцев (май - август), когда 65 германских и 40 австрийских дивизий обрушились на полубезоружную русскую армию, во Франции союзники ограничивались медленным накоплением сил для предстоящих операций. Только во второй половине сентября, когда немецкие операции в России были в основном закончены, французы и англичане приступили к штурму" германских позиций в Шампани и Артуа.

Тот факт, что Россия приняла на себя и выдержала в 1915 г., хотя с колоссальными потерями, главную тяжесть войны, привел к важнейшим последствиям: Англия получила возможность закончить подготовку первого крупного эшелона своей сухопутной армии. Еще в январе 1915 г. на французском фронте было 11 английских дивизий пехоты и спешенной кавалерии, в сентябре - 31, в декабре - 37. К маю 1916 г. (до введения закона об общей воинской повинности) на основе добровольного набора Англия призвала под знамена 5041 тысячу человек. Чтобы обучить такое количество людей, чтобы создать соответствующую военную организацию, отсутствовавшую в довоенной Англии, нужно было немало времени. Только действия на русском фронте дали это время союзникам России. Франция получила возможность, пользуясь ослаблением напряженности операций на западном фронте, восстановить свои силы, истощенные трудной кампанией в 1914 году, Союзники в 1915 г. успели во многом ликвидировать отставание своих армий от армий Германии в техническом и организационном отношении и начали трудное дело приспособления всего народного хозяйства к нуждам войны.

Так германские "победы" медленно, но верно приближали гогенцоллернскую Германию к полному поражению.

V

1916 год стал годом перелома в ходе мировой войны. В борьбе под Верденом, в сражении на Сомме, в боях на русском фронте, - словом, во всех крупных событиях кампании 1916 г. (за исключением неосмотрительно предпринятой дипломатией Антанты, вопреки мнению русского штаба, румынской авантюры) военное превосходство постепенно стало переходить на сторону противников Германии. В то же время в самой Германии и у ее союзников стали явственно обнаруживаться признаки истощения ресурсов, вызванные блокадой¹ . В переломе, наступившем в 1916 г., действия русской армии сыграли крупную роль - не меньшую, чем оборона Вердена.

Нельзя не отметить с удивлением и восхищением необычайную жизненную силу, проявленную русской армией в империалистической войне. Война 1914 - 1918 гг. не была войной народной: в осуществлении империалистических целей войны были заинтересованы только относительно узкие круги русской буржуазии и помещиков. Страной управляло находившееся в состоянии полного разложения царское правительство. Все это не могло не ослабить силы сопротивления России и не могло не отразиться на состоянии армии. И все же русская армия не только вынесла в 1915 г. тягчайшие удары и не развалилась, но уже к началу 1916 г. вновь подготовилась к активным действиям и провела их с честью. Брусилов отмечает, что за зиму 1915 - 1916 г. улучшилось боевое снаряжение и обучение войск, увеличился запас патронов и количество орудий. "Войска повеселели, - пишет он, - и стали говорить,

¹ Гофман признает, при всей своей самонадеянности, что после того, как в 1915 г. не было нанесено решительного поражения России, нужно было сознаться, что, "по человеческому разумению", выиграть войну Германия уже не может (Гофман. Указ. соч., стр. 202).

что при таких условиях воевать можно и есть полная надежда победить врага"¹ .

В кампании 1916 г. державы Антанты впервые выступали, объединенные общим планом действий, принятым на конференции в Шантильи 14 февраля 1916 года. Но немецкое командование поспешило предварить наступление союзников и атакой Вердена, начатой 21 февраля, захватило инициативу в свои руки. С некоторым опозданием, но тоже предупреждая большое наступление союзников, назначенное на восточном фронте на 15 июня и на западном - на 1 июля, австрийцы в мае повели наступление на итальянском фронте, в Трентино.

Результатом захвата инициативы противником было то, что именно русской армии, наименее снабженной техническими средствами и наиболее пострадавшей в кампании предшествующего года, выпала в 1916 г. трудная задача - досрочными выступлениями крупного масштаба отвлечь на себя силы центральных держав с наиболее угрожаемых фронтов² .

Первый раз это было сделано в марте, когда русское наступление в районе Двинска и озера Нарочь (18 - 30 марта 1916 г.), предпринятое в исключительно неблагоприятных условиях начинавшейся весенней распутицы, вызвало перерыв в развития операций под Верденом и помогло французам укрепить свои оборонительные линии³ .

Во второй раз, в несравненно большем масштабе, действия русской армии сорвали вое планы австро-германцев в июне 1916 года. История знаменитого Брусиловского наступления слишком известна, чтобы ее напоминать. Для наших целей существенно отметить только некоторые черты, характеризующие эту последнюю крупную победу русской дореволюционной армии.

Наступление 1916 г. было тщательно подготовлено и энергично проведено на югозападном фронте. Оно еще раз продемонстрировало всему миру, каких успехов может добиться русская армия, когда управление находится в руках талантливого полководца. Но это же наступление продемонстрировало и другое: отсутствие единства в управлении русскими армиями, слабость и безволие высшего командования, находившегося в руках последнего Романова при начальнике штаба (то есть фактическом главковерхе) Алексееве.

Известно, что, по общему плану операций, утвержденному на совещании командующих фронтами, созванном ставкой в апреле 1916 г., главный удар в направлении Вильно был поручен западному фронту (ген. Эверт) при поддержке фронта северозападного (ген. Куропаткин). На югозападном фронте Алексеев предполагал первоначально ограничиться обороной, и только по личному настоянию Брусилова ему было разрешено своими силами, без дополнительных резервов, провести наступление местного характера. Наступление русских армий было назначено на 15 июня⁴ . Но когда в мае под ударом австрийцев, нанесенным из Трентино, итальянская армия откатилась на фронте в 60 км, итальян-

¹ Брусилов А. Указ. соч., стр. 170.

² За недостатком места мы не останавливаемся на важном значении операций кавказского фронта (взятие Эрзерума и Трапезунда в 1916 г.) для азиатского театра войны.

³ Мартовское наступление русских, по признанию Людендорфа, выставило в опасное положение X армию и потребовало чрезвычайных усилий, чтобы преодолеть кризис (Людендорф. Указ. соч. Т. I, стр. 170).

Лиддель Гарт ("Правда и война", стр. 185) пишет: "Россия с изумительной быстротой, хотя, может быть, и искусственной, оправилась от поражений. Это позволило ей сорвать планы германцев на 1916 год. Уже в марте Россия повела атаку у озера Нарочь, сделав красивый жест, жертвуя собой, чтобы ослабить нажим на Францию".

⁴ Незабываемую картину этого совещания дает сам Брусилов. См. Брусилов А. Указ. соч., стр. 177.

ское правительство, командование и король буквально взмолились к союзникам о помощи. Французское командование (Жоффр) не сочло возможным ускорить наступление, намеченное на июль, и помогло итальянцам только тем, что поддержало их просьбу перед русской ставкой¹ . Алексеев запросил командующих фронтами и от одного Брусилова получил согласие начать наступление на 11 дней раньше срока, то есть 4 июня, при условии одновременного выступления на западном фронте. Однако на фронте Эверта наступление не только не было ускорено, а было еще отложено на начало июля и, проведенное без должной энергии, не дало никакого эффекта. Так случилось, что все события на русском фронте развивались летом 1916 г. в полном несоответствии с заранее разработанными планами: предполагали наступать 15 июня на западном фронте - начали наступать 4 июня на югозападном, где не было заранее подготовленных резервов и численность русских войск почти не превышала численности противника. Это придало русским операциям характер какой-то блестящей импровизации, великолепно проведенной на фронте Брусилова, но почти при безучастном отношении других, считавшихся главными фронтов, при слабом руководстве верховного командования, не сумевшего заставить их активно действовать.

Отсутствие действительного взаимодействия между частями русской армии, отсутствие энергии в поддержке блестяще начатого Брусиловым наступления, запоздалая помощь югозападному фронту, выразившаяся в медленном подходе подкреплений с других фронтов, - все это чрезвычайно ослабило стратегический эффект, достигнутый в результате глубокого прорыва австрийского фронта.

Тактические результаты были огромны: за лето 1916 г. потери австро-германцев на югозападном фронте достигли 1500 тысяч человек - одних пленных было взято до 450 тысяч. Австрийская армия в целом была разгромлена и деморализована. Австро-германцы пережили, по признанию Людендорфа, "один из наисильнейших кризисов на восточном фронте"² . Но так как центральные державы могли, опираясь на более развитую сеть железных дорог, перебросить подкрепление к угрожаемым участкам фронта скорее, чем русские, а бездействие Эверта и Куропаткина и бесконечные проволочки с развитием большого наступления во Франции позволили им это сделать, то в результате Ковель не был занят и русское наступление исчерпало себя в кровопролитных боях на Стоходе, затянувшихся до осени. Сам Брусилов пишет: "Никаких стратегических результатов эта операция не дала, да и дать не могла, ибо решение военного совета 1 апреля ни в какой мере выполнено не было. Западный фронт главного удара так и не нанес, а северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны "терпение, терпение и терпение"³ . А между тем, по совершенно правильной оценке Брусилова, при дружном воздействии на противника всеми силами одной русской армии (не говоря уже о своевременной поддержке с запада) можно было достигнуть решительного перелома на всем нашем фронте. В 1916 г. в результате промахов и слабости высшего командования русской армией была упущена возможность добиться победы такого масштаба, которая изменила бы течение войны. Тем не менее общие результаты Брусиловского наступления были весьма значительны и существенно повлияли на весь ход кампании: Италии 'была оказана мощная поддержка, австрийское наступление в Трентино было немедленно прекращено. Австро-Венгрии был нанесен удар такой силы, от которого она уже не могла оправиться до конца войны.

¹ См. документы в приложении к статье Базаревского. Сборник "Кто должник", стр. 299, 311.

² Людендорф. Указ. соч. Т. I, стр. 182.

³ Брусилов А. Указ. соч., стр. 206.

Опять, как и в 1915 г., русский фронт притянул на себя все немецкие пополнения. По подсчетам начальника имперского генерального штаба Британии сэра Уильяма Робертсона, с 1 июня 1916 г. по 23 октября число германских батальонов на востоке возросло на 221, а на западе сократилось на 74¹ . Это означало, что даже во время боев на Сомме германское командование продолжало перебрасывать войска на восток.

Недаром английский писатель Лиддель Гарт, описав события 1916 г., восклицает: "В последний раз Россия пожертвовала собой ради своих союзников, и несправедливо забывать, что союзники являются за это неоплатными должниками России"² .

Русское наступление окончательно побудило Румынию выступить на стороне держав Антанты. Это выступление Румынии, запоздалое и вместе с тем плохо подготовленное, было явно невыгодно для России, ибо ни малейшей боевой ценности румынская армия не представляла, и вся тяжесть кампании легла на плечи русской армии, спасавшей остатки разгромленных Макензеном и Фалькенгайном румынских войск. Русский фронт, раньше упиравшийся в границу Румынии, растянулся еще на 450 км: к концу 1916 г. до 1/4 русских сил было переброшено с главных направлений на румынский фронт.

Союзные державы (в особенности Франция), форсировавшие, вопреки мнению Алексеева, вступление Румынии в войну, предъявляли к русским вооруженным силам требования, превосходившие ресурсы царской России. Французская миссия во главе с Вивиани и "социалистом" А. Тома приехала в Россию требовать посылки 400 тысяч бойцов во Францию³ . А между тем явное перенапряжение сил русской армии, наименее технически оснащенной из всех союзных армий, приобретавшей свои успехи ценой огромных людских потерь, подготовляло полный развал царской России. Сроки русской революции приближались. Когда произошла русская революция, германские империалисты предполагала сначала, что сумеют использовать ее для победоносного окончания войны и грабительских захватов русских, украинских, белорусских, литовских, латышских, польских и финских земель. В действительности русская революция стала одной из могущественнейших сил, вызвавших крушение гогенцоллернской Германии. Недаром Людендорф с ненавистью говорил: "Теперь, задним числом, я могу утверждать, что наше поражение явно началось с русской революции"⁴ .

Брусиловский прорыв был последним крупным боевым подвигом дореволюционной русской армии. Он ярко воплотил в себе и ее достоинства, источником которых была боевая доблесть русского народа, и ее пороки, являвшиеся отражением пороков всего общественного и политического строя царской России.

Подводя итоги, необходимо отметить следующие моменты, наиболее четко рисующие роль русского фронта в войне 1914 - 1918 годов. В 1914 г., когда на стороне Германии, начавшей войну по своей инициативе в наиболее удобный для нее момент, было значительное военное превосходство, русская армия нанесла поражение Австро-Венгрии и, отвлекая значительную часть германских сил, помогла Франции устоять в наиболее опасный для нее период войны.

В 1915 г. русская армия приняла на себя главную тяжесть войны и этим дала союзникам время, необходимое, чтобы мобилизовать ресурсы и выровнять свои силы с силами противника. В 1916 г. армия цар-

¹ Ллойд Джордж. Указ. соч. Тт. I-II, стр. 592. Отрывок из меморандума Робертсона.

² Лиддель Гарт. Указ. соч., стр. 187.

³ Палеолог М. Указ. соч. Т. II, стр. 117.

⁴ Людендорф. Указ. соч. Т. И, стр. 37.

ской России последним напряжением сил помогла державам Антанты добиться перелома в ходе войны.

Могла ли при всех ее недостатках, технических и организационных, русская армия сделать еще больше? Хороший ответ на это дает Ллойд Джордж в одной те глав VI тома военных мемуаров, в которой он подводит общие итоги войны 1914 - 1918 годов. "Самой очевидной и самой пагубной ошибкой союзников, - пишет Ллойд Джордж, - было упорное нежелание рассматривать весь театр войны, как единый фронт. Россия имела неограниченные ресурсы превосходного человеческого материала - неограниченные по физическим данным, по храбрости и упорству. Русские прошли уже достаточную военную подготовку, чтобы составить феноменально мощную армию обороны или доставления даже против германских войск... Если бы Франция и Англия разумно распределяли финансовые и материальные ресурсы, которые находились в их распоряжении и у себя, и в Америке, между армиями, боровшимися не только на западе, но и на востоке, германские и австрийские атаки на русском фронте кончились бы провалом, и провалом с такими потерями, которые сокрушили бы мощь центральных держав"¹ .

Франция и Англия склонны были рассматривать царскую Россию в 1914 - 1918 гг. не как равноправную державу, а как вассала, обязанного выполнять возложенные на него тяжелые обязательства. Такое отношение к русскому фронту послужило в конечном счете только во вред западным державам.

Взаимодействия фронтов западного и восточного, взаимодействия обоюдного, а не односторонне понимаемого в смысле возложения максимальной тяжести войны на русскую армию, недоставало союзникам в войне 1914 - 1918 гг., и это обстоятельство, несомненно, повело к затягиванию войны.

¹ Ллойд Джордж, Указ. соч. Т. VI, стр. 182 - 183.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. РУТКЕВИЧ:

Комментарии: