Пять лет тому назад Академия истории материальной культуры напечатала мою книгу "Бургундская деревня в X - XII ст.", причем, вопреки моей воле, снабдила эту книгу своеобразным предисловием "От редакции". В свое время, по независящим обстоятельствам, я не мог ответить на это предисловие, дающее совершенно превратное представление о моих исторических концепциях. Возвращаясь к этому вопросу в настоящее время, прошу редакцию журнала "Историк-марксист" не отказать напечатать' нижеследующие мои разъяснения.

В своем предисловии редакция ГАИМК подчеркивает "порочность" моей исторической концепции (стр. 10), так как у меня будто бы отсутствует "правильное понимание феодального общества как общества классового, антагонистического" (стр. 11). Мог непонимание основных институтов феодального общества, по утверждению редакции, доходит до того, что я "ставлю даже вопрос о самой целесообразности различия собственности помещичьей и крестьянской" (стр. 15). Все эти и другие подобные им утверждения редакции одинаково удивляют и своей голословностью и своей развязностью. Приписывая мне целый ряд принципиальных методологических ошибок (до отрицания разницы между помещичьей и крестьянской собственностью включительно), редакция совсем не дает себе труда обосновать свои утверждения соответствующими положениями и цитатами из моей книги. Там, где цитаты приводятся, они приводятся неправильно, причем основные мои положения искажаются.

Искажено, между прочим, то, что говорится у меня об общинных порядках в Бургундии. Отмечая в главе II (стр. 134- 135) отсутствие в бургундской деревне принудительного севооборота и общих выпасов на паровом поле, я признаю здесь "наличие, наряду со строго индивидуальными землевладением и землепользованием, также и общих земель, которыми все сельчане или группа их пользовались pro indiviso" (стр. 135). Редакция последнюю мою фразу замалчивает и ставит мне в особую вину то, что я не признаю, вопреки Энгельсу, земель общего пользования в Бургундии (стр. 13).

Однако в дальнейшем редакция не может игнорировать признания мною наличия таких земель общего пользования; при этом она старается, однако, доказать, что земли общего пользования, о которых я говорю, являются, по моему мнению, "частной собственностью помещиков, или нескольких лиц, или, наконец, собственностью своего рода земельных товариществ с ограниченным кругом лиц, члены которых иногда именуются vicini" (стр. 13).

Разделавшись, по своему обыкновению, одним взмахом пера с неугодными ей почему-то "товариществами", редакция дальше изо всех сил старается будто бы вопреки мне, но на основании моего документального материала доказать, что в Бургундии была настоящая общинная собственность марок- деревень. Между тем я вслед за товариществами (кстати, наличие их, к досаде редакции, - факт совершенно бесспорный) определенно говорю, что если памятники с отчетливостью не констатируют наличия таких общих угодий, которые являлись бы собственностью целой деревенской общины в юридическом смысле, то "все же весьма вероятно, что угодья, принадлежавшие в собственность целой общине, в Бургундии существовали" (стр. 144 - 145).

Дальше я привожу для доказательства этой моей мысли соответствующий материал памятников й при этом подчеркиваю, что если теоретические права на общие земли в X и следующих веках захватила, государственная власть, то это теоретическое притязание государства "не могло помешать жителям считать себя настоящими, фактическими собственниками угодий, часто с незапамятных времен состоявших в их пользовании" (стр. 146). Еще далее я говорю о наличии в Бургундии настоящих организованных сельских общин (с выборными и сельским сходом), целым миром выступающих на защиту своих исконных прав на лесные угодья. Борьба этих общин с помещиками за общинные земли не есть ли яркое проявление классовой борьбы, которую я, по мнению дочтенной редакции, совсем игнорирую?

На стр. 16 своего предисловия редакция говорит обо мне: "Классовые столкновения даны им по линии внутриклассовой борьбы, борьбы светских и духовных феодалов. "Мирные" отношения между крестьянами и помещиками нарушаются лишь вторжением ростовщиков - евреев и купцов, хищнически эксллоатирующих деревню". "Мирные" взято в кавычки, очевидно, с расчетом на то, что доверчивый читатель сочтет этот термин моим термином. Нечего говорить о том, что ни о каких "мирных" отношениях между крестьянами и помещиками у меня нет и речи.

Наиболее ярким примером бесцеремонного обращения с текстом моей книги является приписываемое мне редакцией отрицание различия между крестьянской и помещичьей собственностью. На стр. 15 предисловия значится буквально следующее: "Автор стремится доказать, что учесть различие между помещичьим и крестьянским хозяйством, как особыми категория" земельной собственности, никак

нельзя, и ставит даже вопрос о самой целесообразности различия собственности крестьянской и помещичьей. Нужно ли говорить о том, кому такие положения играют наруку? Отсюда становится ясным, почему в такой работе отсутствует характеристика классовой борьбы, тем более, что сам автор настойчиво стремится доказать сложность социальной структуры бургундской деревни, глубокое социальное расслоение в ней". Я бы со своей стороны тоже поставил вопрос о том, кому наруку допущенное редакцией очевидное искажение смысла моего текста, да к тому же еще сопровождаемое туманными намеками на какие-то особые качества моей работы. И это после того, как вся моя первая глава посвящена доказательству, что в целом ряде областей Бургундии в X - XI вв. была распространена крестьянская собственность.

Мне очень досадно, что приходится выступать с разъяснениями своих взглядов относительно помещичьей и крестьянской собственности, которые изложены совершенно отчетливо. В первой главе я говорю о приемах обработки грамот и при этом, возражая немецким ученым, особенно Каро, подчеркиваю, что "на основании количественного анализа грамот мы можем с уверенностью говорить лишь о преобладании крупной и мелкой собственности в той или иной области, в тот или иной период. Пути к точному учету характера мелкой собственности (помещичьей или крестьянской) в большинстве случаев остаются закрытыми" (стр. 46), тем более что сплошь и рядом переход от крупной крестьянской к мелкопомещичьей собственности уловить трудно и даже невозможно (стр. 47).

Подчеркнув таким образом, что количественный анализ грамот не дает возможности точного учета собственников внутри деревенской территории, с отнесением их к категории крестьян или помещиков, я перехожу к качественному анализу тех же грамот и пытаюсь этим путем разрешить проблему о социальных группировках внутри той или иной территориальной единицы. Своеобразными приемами обработки грамот мне удается при этом выделить и помещичьи и крестьянские хозяйства различных типов.

Таким образом, из моей критики приемов количественного анализа грамот, с помощью КОТОРЫХ, по моему мнению, нельзя (как это обычно делают немецкие исследователи) точно подсчитать число помещичьих и крестьянских хозяйств, почтенная редакция ухитрилась сделать вывод о том, что я вообще ПРОТИВ различения крестьянской и помещичьей собственности. А отстала и обвинение в сосательном замалчивании мною классовой борьбы и т. д.

Редакции, между прочим, очень не нравится признание мною сильного влияния на аграрный СТРОЙ Бургундии старых романских порядков, и она почему-то склонна считать такую постановку вопроса немарксисткой.

Полные путаницы и ошибок исторические изыскания редакции (стр. 11 - 12), имеющие целью опровергнуть мое высказанное на стр. 135 предположение, что поселение бургундов "ничего существенно нового в хозяйственную структуру бургундской деревни не внесло", бьют мимо цели. В самом деле, из контекста моей книги ясно, о какой хозяйственной структуре у меня идет речь. Я имею в данном случае в виду не что иное, как уровень сельскохозяйственной культуры и систему полей, а вовсе не вопросы, связанные с распределением земель, наличием родового строя у бургундов и т. д. Редакция, очевидно, и на этот раз пытается вложить в мои слова не тот смысл, какой они имеют на самом деле.

Редакция негодует по поводу того, что я называю работы Фюстель де Куланжа замечательными (стр. 10). Но какие же они с точки зрения редакции? И почему моей непременной обязанностью было "вскрыть реакционность взглядов" Фюстель де Куланжа (которого я упоминаю мимоходом), Допша (которого я совсем не упоминаю) и других? В своем предисловии я отметил, что "предпочитаю идти в своей книге не путем отрицательной критики, а путем положительных построений, добытых применением новых приемов обработки памятников". И эти мои положительные построения таковы, что они решительно расходятся с построениями Фюстель де Куланжа и Допша. Полагаю, что такое опровержение с фактами в руках гораздо действительнее и ценнее нежели рекомендуемое мне редакцией "вскрытие реакционности" (стр. 11).

Отмечая "порочность" моих построений, редакция все же отмечает кое-какие скромные достоинства моей книги. Оказывается, значение ее в том, что она содержит ценный неизученный материал источников, хота при этом высказывается курьезное сожаление о том, что материал этот приводится по большей части не в подлиннике, а в ссылках. Выходит, таким образом, что моя книга, в сущности, имеет значение постольку, поскольку она является своего рода сборником малоизученных материалов, хотя сборником и несовершенным. Такая оценка значения моей книги удивляет своей наивностью. Значение ее, конечно, не в том, что она является своего рода хрестоматией, а прежде всего в том, что в ней применяются новые и своеобразные приемы обработки грамот, дающие новые результаты и выявляющие всю сложность социального развития одной из областей Франции, где были сильны романские влияния.

Навязывая мне несуществующие ошибки и тем самым давая превратное представление о моей книге, редакция ГАИМК определенно отпугивает от нее малоподготовленного и малосведущего читателя. Ввиду того что это никак не способствует распространению того конкретного исторического знания, к которому мы стремимся, я и счел своим долгом выступить с вышеприведенными моими разъяснениями.

Н. Грацианский

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. Грацианский:

Комментарии: