I

Большой знаток международной жизни, британский дипломат Г. Никольсон резонно утверждал, что "внешняя политика Германии всегда склонна была быть лишь придатком к "политике силы" и что в Германии генеральный штаб часто оказывал большее влияние на политику, чем министерство иностранных дел"¹ . Многие мероприятия германской дипломатии в годы первой мировой империалистической войны были всецело подчинены текущим требованиям военного командования и представляли собой лишь разновидность военных маневров проводившихся усилиями дипломатов.

После того как германские войска, бесстыдно нарушив нейтралитет Бельгии и Подвергнув опустошению почти всю страну, застряли у фортов Льежа, (германское правительство обратилось к посланнику США в Брюсселе с просьбой предложить бельгийскому правительству сдать препятствовавший движению немецких войск Льеж, обещая взамен "восстановить дружеские отношения"² . Подобного же рода предложение поступило через голландское министерство иностранных дел бельгийскому послу в Гааге³ . Беззастенчивый цинизм этик попыток (оставшихся без последствий) дипломатическими ухищрениями опрокинуть препятствие, неожиданно ставшее на пути германских армий, приобретало особо скандальный оттенок на фоне откровенно хищнических, самодовольных признаний германского канцлера Бетман-Гольвега о там, что "нужда не знает заповедей", а потому договоры, определяющие международное признание бельгийского нейтралитета, для Германии представляются не больше, чем "клочком бумаги".

Проявляя усердную готовность множить число таких "клочков бумаги", германское правительство продолжало забрасывать Бельгию предложениями о переговорах⁴ и одновременно вскоре начало поиски способов установления секретных сношений с правительством Великобритании.

Вступление Англии в войну для многих германских руководящих деятелей явилось ещё большей и еще более невнятной неприятной неожиданностью, чем мужественное сопротивление бельгийцев. Вначале в Германия не предавали серьёзного значения решительному шагу Англии, но, столкнувшись с третьей и наибольшей неожиданностью - русским наступлением на восточном фронте, сорвавшим осуществление пресловутого плана Шлиффена и разбившим надежды на быстротечную "весёлую" войну, - германские руководящие деятели, наконец, поняли, что при наступившем повороте событий Англия с её значительной потенциальной мощью призвана сыграть в войне гораздо более ответственную роль, чем это могли сделать несколько её дивизий, спешно двинутых на помощь французам. Из этих новых обстоятельств родились первые попытки немцев оторвать Англию от её союзников.

Уже 6 сентября 1914 г., накануне поворотного в ходе войны сражения у Марны, британский посол в Вашингтоне сэр Сесиль Спринг-Райс был поставлен в известность, что германский посол в США граф Бернсторф якобы измерен выяснить, не пожелает ли правительство США возбудить вопрос о своём посредничестве в деле восстановления мирных отношений. Спустя несколько дней, когда в связи с отступлением германских войск и последовавшим за тем их закреплением на естественном оборонительном рубеже реки Эн наметился переход к позиционной войне, Бернсторф предложил Спринг-Райсу личное свидание. Полковник Хауз, доверенное лицо и друг президента Вильсона, приложивший значительные старания к тому, чтобы устроить эту встречу, натолкнулся на решительное возражение английского посла, который отказался вести какие-либо переговоры без участия своих" коллег - русского и французского - и без санкции своего правительства⁵ . Британский статс-секретарь по иностранным делам сэр Эдуард Грей одобрил позицию посла и высказал убеждение, что предложения Бермсторфа "касательно об-

¹ Никольсон Г. "Дипломатия", стр. 89. М. 1941.

² "Международные отношения в эпоху империализма". Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878 - 1917 годы. Серия III. Т. VI. Ч. 2-я; примечание I к документу N 468, (В дальнейшем - "М. О.", с указанием соответствующих тома, части и номера документа.)

³ См. Пуанкаре Р. "На службе Франции". Т, I, стр. 34. М., 1936.

⁴ См. "М. О." Т. VI. Ч. 2-я, док. N 468.

⁵ См. Архив полковника Хауза, Т. I, стр. 115.

суждения условий мира нами одними были, очевидно, сделаны не добросовестно, а с целью распространить недоверие между нами и нашими союзниками"¹ .

Но Бернсторф не примирился с неудачей и продолжал свои домогательства² .

Одновременно немцы предприняли попытки добиться посредничества нейтральных стран. Подставным лицом, через которое действовало Вильгельмштрассе, был люксембургский министр иностранных дел Эйшен. Этот министр пытался убедить правительства Голландии и Швейцария предложить услуги воюющим странам для заключения мира³ . Эйшен добивался обращения бельгийского правительства к посредничеству Ватикана для возбуждения мирных переговоров⁴ . Злоупотребляя нейтральностью Швейцарии, Эйшен плёл сеть интриг вокруг французского посла в Берне и тщетно пропагандировал мысль о том, что, дескать, Германия не питает к Франции ненависти⁵ .

Не может быть сомнения в том, что кипучая деятельность Эйшена и инспирировавших его лиц была вызвана крушением германских военных планов, в частности австро-германской неудачей в галицийском сражении и провалом наступлений Гиндебурга и Макензена на Варшаву и Лодзь. В свете последних событий и в прямой связи с решением германского командования перенести главный удар на Россию Германия стремилась стабилизировать западный фронт, разгромить русскую армию и этим создать условия для победы над Францией, Англией и Бельгией.

Для достижения раскола среда держав антанты Германия применяла оружие тайной дипломатии. Особенно тщательно строились планы политического сокрушения Франции.

После провала наступления на Париж в 1914 г. германское министерство иностранных дел и соответствующие органы германского генерального штаба пытались установить контакт с теми французскими политическими деятелями, репутация и взгляды которых допускали возможность их сотрудничества с кайзеровской Германией. Дело сводилось, конечно, не просто к вербовке шпионов, а к выявлению и сотрудничеству с лицами, группами и направлениями, придерживавшимися политического курса, благоприятного Германии и её проектам в мировой войне 1914 - 1918 годов.

Внимание немцев, естественно, привлекал беспринципный финансовый делец Жозеф Кайо, бывший глава французского правительства, сторонник франко-германского сближения, оказавший Германии немалые услуги во время второго марокканского кризиса. Он вскоре после начала войны был послан в Южную Америку. В декабре 1914 г. в Рио де Жанейро с Кайо установил сношения германский агент граф Минотто⁶ . С течением времени вокруг длинной цепи, связавшей Кайо с германскими элементами, собралась баша продажных писак, шпионов, провокаторов типа Альмерейды, Боло и др., помогавших немецкой разведке, отравлявших веру французов в победу, подсказывавших идею сделки с врагом и т. д. Естественно, что серьёзных непосредственно дипломатических услуг Германий шайка Жозефа Кайо, находившаяся к тому же на подозрении у французского правительства, оказать не могла⁷ .

Но, несомненно, не без содействия этой шайки Берлину удалось было завязать сношения с авторитетными французскими кругами. Весной 1915 г. некоторые немецкие деятели, в частности М. Эрцбергер, видный депутат рейхстага от партии католического "центра", тесно связанный с полуофициальной деятельностью Вильгельмштрассе, полагали, что "известные круги Фракции склонны завязать необязывающие переговоры о мирных возможностях"⁸ . А тогдашний помощник германского статс-секретаря по внешним делам Циммерман заверял полковника Хауза в том, что немцы пытаются наладить "добрые отношения" с Францией⁹ . Такого рода "налаживанием" отношений занимались не только немецкие дипломаты, но и так называемые деловые круги. Крупный промышленник Арнольд Рехберг старался склонить французов к выгодной для Германии сделке¹⁰ . Некий банкир Маркс из Манхейма в феврале 1916 г., в период ожесточённых боёв за Верден, через своего эмиссара вёл переговоры с Кайо¹¹ . Этому эмиссару оказывал гостеприимство бывший французский премьер, и кроме того он находился под высоким покровительством Лейтери, начальника кабинета министра внутренних дел, имевшего общие финансовые интересы с манхеймским банкиром¹² .

Но ни эти переговоры, ни встречи в мае 1916 г. германского дипломатического представителя в Берне барона фон Ромберга с членом французской палаты депутатов Полем Менье, ни шпионская деятельность

¹ См. "М. О.". Т. VI. Ч. 1-я, док. N 315.

² См. "М. О." Т. VI. Ч. 2-я, док. N 526.

³ См. там же, док. N 579.

⁴ См. там же, док. N 468.

⁵ См. там же, док. N 579.

⁶ См. Mermeix "Les negociations secretes et les quatre armistices", p. 11. Paris. 1919.

⁷ Кайо в 1917 г. был арестован по обвинению в сношениях с неприятелем и после длительного следствия в 1920 г. приговорён верховным судом на основании более смягчённой формулы обвинения к трёхлетнему тюремному заключению с последующим запрещением проживать в Париже в течение 5 лет и к лишению избирательных прав на 10 лет. В 1924 г. он был амнистирован и вернулся к активной политической деятельности, занимал профашистскую позицию, подготовившую разгром Франции в 1940 году.

⁸ Эрцбергер М. "Германия и Антанта", стр. 220. М. 1923.

⁹ См. Архив полковника Хауза. Т. I, стр. 168.

¹⁰ См. de Ridder A. "La Belgique et la guerre". T. IV, p. 238. Bruxelles. 1928.

¹¹ См. Mermeix. Op. cit., p. 12 - 13.

¹² Ibidem, p. 19.

этого и некоторых других французских парламентариев в пользу немцев не давали главного результата, которого добивалось германское " правительство," - поколебать союз Франции и Англии¹ .

Дипломатические диверсии в отношении Франции, которые рассчитывали осуществить Берлин и Вена (последняя через принца Сикста Бурбона Пармского, о чём смотри ниже), развёртывались настолько туго, что, видимо, для поддержки им решили прибегнуть к демаршу короля Испании. 2 марта 1917 г., принимая французского военного атташе. Альфонс XIII заявил ему, что охотно согласится содействовать заключению сепаратного мира между Францией и Австро-Венгрией² . Побудив Альфонса XIII к такого рода выступлению, инициаторы предложения о посредничестве пытались укрепить представление о самостоятельном характере венской дипломатии, якобы действующей независимо от Берлина. Однако заметных результатов это выступление испанского короля не дало.

В "мирной стратегии" германского империализма особое место занимали планы нейтрализовать Англию, войти с ней в переговоры и склонить её к отказу от участия в войне. Английская дипломатия, как мы видели выше, умело отбивала заманчивые предложения," поступавшие от Германии, и благодаря превосходной организации осведомления в то же "время постоянно находилась в курсе германских интриг, направленных как против Англии, так и против её союзников.

Но во второй половине 1916 г. в английской политической жизни появились тенденции, весьма благоприятные германским замыслам: некоторые руководящие деятели считали, что в воине установилось равновесие сил, и, недооценивая военно-экономические возможности Антанты, готовы были отложить на будущее борьбу против претензий Германии на мировое господство я заключить с ней компромиссное соглашение, нечто вроде Амьенского мира между Англией начала XIX в. и наполеоновской Францией. В политике сокрушительного удара они видели лишь бессмысленную затяжку войны и "нокауту" начали явно предпочитать идею немедленного мира, хотя бы ценой больших жертв со стороны британских союзников. В британском кабинете появилась группа, члены которой "склонялись в пользу скорого мира на основе соглашения"³ . Среди членов британского правительства, питавших "опасения насчёт возможности продолжать войну после рождества 1916 г.", Ллойд-Джордж называл лорда Эдуарда Грея, лорда Ленсдауна, Мак-Кенна и Ренсимена⁴ . Можно предположить, что весьма близкую позицию к указанным лицам занимал и премьер-министр Асквит.

Разногласия в среде британских государственных деятелей по основному, решающему вопросу - о продолжении войны до победы над Германией или о трусливой торгашеской сделке с ней - не были тай ной ни для английской общественности, ни для берлинских и венских политических кругов⁵ . В Германии выжидали, как говорил принц Макс Боденский, приближения "поединка между Ллойд-Джорджем и лордом Греем"⁶ . Кризис дал себя знать в полной мере 13 ноября 1916 г., когда лорд Ленсдаун с согласия премьер-министра обратился к членам кабинета с меморандумом в пользу немедленного заключения мара 5 декабря 1916 г. разразился правительственный кризис, который завершился образованием правительства из числа сторонников продолжения войны до полной победы над Германией.

Поэтому германское мирное предложение от 12 декабря 1916 г., сделанное с несомненным учётом положения дел в Англии, не дало того эффекта, которого ожидал Берлин.

Союзникам не стоило большого труда раскрыть замыслы вероломного врага. Уже с начала войны характер германских интриг вокруг вопроса о мире становился ясным даже деятелям нейтрального лагеря У полковника Хауза, посетившего в марте 1915 г. Берлин, уже тогда сложилось убеждение, что Германия "вовсе не хочет эвакуировать Бельгию, ни даже Францию без компенсаций" и что положение в Берлине оказалось неподходящим для переговоров о мире"⁷ .

II

Не оставляя в покое западные державы, Германия в порядке дипломатической подготовки удара по России предприняла против неё зимой и весной 1915 г. своеобразное "мирное наступление". Оно началось с помощью королевских домов Швеции и Дании, находившихся под большим влиянием Гогенцоллернов и в то же время состоявших в дружественных и родственных отношениях с Романовыми.

16 февраля 1915 г. шведский король Густав V обратился к Николаю И с предложением услуг для изыскания средств к прекращению войны⁸ Вслед за тем с целью доверительного зондирования почвы для заключения мира по поручению датского короля Христиана X датский государственный советник Андерсен посетил Петроград. Убедившись в отрицательном

¹ Mermeix. Op. cit., p. 27

² Ibidem, p. 93.

³ Ллойд-Джордж Д. "Военные мемуары". Т. I-II, стр. 563. М. 1934.

⁴ См. там же, стр. 561.

⁵ Показателем отношений руководящих деятелей Четверного союза к позиции Эдуарда Грея и др. может служить курьёзный запрос австровенгерского командования к правительству, сделанный ещё в апреле 1915 г., с просьбой подтвердить достоверность сообщений о пребывании Эдуарда Грея в Берлине. См. Л. Альдрованди Марескотти "Дипломатическая война", стр. 49. М. 1944.

⁶ Ллойд-Джордж Д. "Военные мемуары", стр. 587.

⁷ Архив полковника Хауза. Т. I, стр. 180 и 185.

⁸ См. сборник "Монархия перед крушением". Из бумаг Николая II, стр. 33. М. -Л. 1927.

отношении петроградских кругов к своей миссии, Андерсен через скандинавские страды поспешил в Берлин на свидание с канцлером Бетман-Гольвегом и статс-секретарём фон Яговым, а 17 марта был принят в ставке Вильгельмом II¹ .

Непосредственно вслед за посещением Андерсена в Петроград было направлено письмо М. А. Васильчиковой² , которое было доставлено 20 марта 1915 г. в русское министерство иностранных дел шведским посланником в России. В письме к царю Васильчикова писала, что три высокопоставленных лица - два немца и один австриец - рекомендовали ей просить Николая II взять на себя инициативу мирных переговоров, а для предварительного обмена мнений направить уполномоченного в нейтральную страну³ .

Через два дня после получения тесьма Васильчиковой, 22 марта 1915 г., капитулировал Перемышль вместе с блокированной в нём 20-тысячной австровенгерской армией. Видимо, это событие побудило Берлин и Вену безотлагательно развить затею, начатую при посредстве Васильчиковой. И вот 30 марта 1915 г. последняя написала второе письмо Николаю II, в котором от имени всё тех же "двух немцев и одного австрийца" заверяла, что именно теперь, в обстановке русского наступления, царь должен выступить в роли миротворца⁴ .

В апреле 1915 г. царица получила письмо от своего брата Эрнста-Людвига, герцога Гессенского, который уведомлял Александру Фёдоровну о Том, что его доверенное лицо будет ждать в Стокгольме встречи с русским представителем⁵ . Так как русский представитель на свидание не явился, германские дипломаты ещё энергичнее принялись за отыскание средств вызвать Россию на переговоры. В мае 1915 г. Васильчикова была приглашена в Берлин я имела беседу с фон Яговым. Германский статс-секретарь по иностранным делам указывал на необходимость "прекратить бойню именно теперь", развивая при этом пресловутый тезис немецкой пропаганды об исконной вражде Англии к России, Всё это Васильчикова изложила в своём третьем письме к Николаю II⁶ наряду с любопытным заявлением о том, что в бытность в Германии она "с ведома императора Вильгельма" им зла "всяческие права".

В свою очередь вдовствующая .императрица Мария Фёдоровна получила письмо от принца Макса Бадедского, пересланное через возвращённого из германского плена князя Ливена. Принц Макс Баденский просил Марию Фёдоровну содействовать созыву в Стокгольме конференции делегаций Красного Креста Австро-Венгрии, Германии и России по вопросу об улучшении положения военнопленных в названных странах. Россия признала целесообразным созыв такого рода конференции, но, для того чтобы парализовать замыслы вражеской дипломатии, русскому посланнику в Швеции Неклюдову были даны указания не допускать какого бы то ни было отклонения от непосредственных задач совещания⁷ . Вслед за этим министр двора граф Фредерике получил письмо о необходимости мира от своего берлинского коллеги обер-гофмаршала графа Эйленбурга⁸ .

Словам, Германия использовала все средства, для того чтобы прощупать русские придворные круга и. активизировать в их среде германофильские элементы.

Это "зондирование" было дополнено приёмами откровенного шантажа. Объективная предпосылка к новой акция германского министерства иностранных дел заключалась в том, что в силу несогласованности стратегии отдельных держав Антанты основное бремя войны лежало на Россия и это вызывало появление в международной прессе многократных сообщений о серьёзных взаимных упрёках в среде союзников. Спекулируя на этом, Андерсен в июле 1915 г., вторично посетив Петроград, дал понять, что, в то время как некоторые представители германского правительства стоят за мир с Россией, другие предпочитают договориться с Англией⁹ . А почти в это же время в Стокгольме директор Deutsche Bank Монкевиц, предложил сепаратные русско-германские переговоры через представителей делового мира, заявил беседовавшему с ним русскому деятелю, что Англия делала Германии мирные предложения, направленные против России¹⁰ . Но в русском министерстве иностранных дел имелись сведения о том, что не Англия Германии, а именно Германия делала новые попытки втянуть Англию в тайные сношения¹¹ .

Обескураженные неудачей своего дипломатического наступления на Россию и условным успехом своих военных действий (как известно, немцы захватили обширные территории, но не сумели уничтожить живую силу русской армия), германские дипломаты усилили деятельность по подрыву единства Антанты.

В Петрограде шведский башкир Кольбер-

¹ См. "М. О." Т. VII. Ч. 1-я, примечаете к док. N 384.

² Мария Александровна Васильчикова, фрейлина царицы Александры Фёдоровны и вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, в переписке Романовых называется просто Машей. Она была тесно связана с венской аристократией, в частности с бывшим австровенгерским послом в России князем Лихтенштейном. Близ Вены находилось имение Васильчиковой, в котором её я застала война. К помощи этой дамы, лично прекрасно известной царю, и решили прибегнуть в Берлине и Вене.

³ См. "М. О.". Т. VII. Ч. 1-я, док. N 347.

⁴ См. "М. О.". Т. VII. Ч. 2-я, док. N 454.

⁵ См. переписку Н. я А. Романовых. Т. III, стр. 174.

⁶ См. "М. О.". Т. VIII. Ч. 1-я, док. N 22.

⁷ См. "М. О.". Т. IX, док: N 296.

⁸ См. Бьюкенен Дж. "Мемуары дипломата", стр. 145. М. 1924.

⁹ См. "М. О.". Т. VIII. Ч: 1-я, док. N 361.

¹⁰ См. там же, док. N 393.

¹¹ См. там же, док. N 361.

гер предлагал начать переговоры между Россией и Германией через банковских деятелей¹ ; в Вашингтоне Бернсторф неутомимо добивался установления непосредственного контакта с Спринг-Райсом² ; таинственные мирные предложения делались Англии³ ; в Стокгольме происходили странные переговоры между турецким посланником и японским послом⁴ ; по слухам, даже раздавленной Сербии делались предложения заключить мир с Германией и пропустить немецкие войска на Балканы⁵ ; Испания склоняла черногорское правительство к выходу из войны⁶ ; обосновавшийся в Швейцарии Бюлов вёл деятельные переговоры с испанскими и итальянскими дипломатами⁷ ; одному из чинов английской миссии в Берме делались предложения о мирных переговорах⁸ . Таков далеко не полный перечень известных лишь по русским данным дипломатических диверсий германского империализма, предпринятых им осенью 1915 года.

Эта дипломатическая атака была увенчана неожиданным появлением М. А. Васильчиковой на русско-шведской границе. В Петрограде Васильчикова 18 декабря 1915 г. вручала министру иностранных дел Сазонову записку, излагавшую содержание её беседы с герцогом Гессенским, и письма последнего к Николаю II к Александре Фёдоровне.

Наряду с угрозой применения против России новых сил и обычными инсинуациями в отношении Англии, которая якобы две - три недели как делает авансы в поисках мире с Германией, записка Васильчиковой содержала указание на то, что Вильгельм II "был бы счастлив найти малейшую зацепку для окончания войны"⁹ . Расторопная фрейлина попыталась развернуть в Петрограде пронемецкую пропаганду, но её деятельность была пресечем высылкой та столицы. Столь плачевный исход самого сильного хода германской дипломатия знаменовал для неё на данном этапе решительную неудачу политики раскола Антанты и взаимной изоляции составлявших её держав.

III

Однако количество германских диверсий в области международных отношений нисколько не уменьшалось. "Пускались пробные шары, распространялись слухи я намёки в Голландии, в Испании, в Ватикане, в Швеции и в Соединённых Штатах, - писал Ллойд-Джордж - Были веские основания полагать, что по крайней мере часть этих махинаций была делом германских агентов, так как момент был благоприятен для достижения выгодных центральным державам условий мира"¹⁰ .

Но уже с середины 1916 г. в России начала складываться ситуация, в известной степени благоприятная для Германии. Напуганная ростом революционного движения в стране, цепляясь за власть, придворная клика стала помышлять о выходе яз войны, о (разрыве с союзниками, о сделке с Германией, для того, чтобы с помощью кайзера удушить народные массы. Поворот в политике русского двора выразился прежде всего в Увольнении в отставку министра иностранных дел Сазонова и в последовавшем 7 июля 1916 г. назначении на его место завзятого германофила Штюрмера. Английский король Георг V вынужден был сделать осторожное предостережение царю¹¹ . О том, что это предостережение не возымело действия, свидетельствовало назначение товарища председателя Государственной думы Протопопова управляющим министерством внутренних дел, а затем и министром. Между тем было известно, что во время пребывания с думской делегацией заграницей в июле 1916 г. Протопопов вёл переговоры с немецким финансистом Варбургом о возможности заключения мира с Германией. Что последний, развивая перед русским собеседником мирные условия, действовал далеко не как частное лицо, в России должны были судить на основании заявления Манкевица, сделанного ещё летом 1915 г., о том, что вероятным представителем Германия на предлагавшихся им переговорах явится именно Варбург¹² . По возвращении в Петроград Протопопов сделал личный доклад царю, после чего последовало вышеупомянутое его назначение.

Пресса ряда стран реагировала на изменения в царском правительстве утверждениями, что между Россией и Германией ведутся интенсивные переговоры о мире. Ленин в статье "Пацифизм буржуазный я пацифизм социалистический", написанной 1 января 1917 г., не подвергал сомнению тот факт, "что переговоры о сепаратном мире между Германией и Россией совсем недавно велись, что сам Николай II или влиятельнейшая придворная шайка на стороне такого мира"¹³ . Подтверждение факта русско-германских "собеседовавши" имеется в мемуарах Тирпица¹⁴ .

В неудаче сделки кайзера с царём немалую роль сыграл польский вопрос: 5 ноября 1916 г. германское и австровенгерское правительства разразились актом,

¹ См. "М. О.". Т. VIII. Ч, 2-я, док. N 537.

² См. там же, док. N 918.

³ См. там же, док. N 634.

⁴ См. там же, док. NN 723, 724, 727.

⁵ См. там же, док. N 827.

⁶ См. "М. О.". Т. X, док. N 194.

⁷ См. "М. О.". Т. IX, док. N 348.

⁸ См. там же, док. N 515.

⁹ Там же, док. N 567.

¹⁰ Ллойд-Джордж Д. "Военные мемуары". Т. I-II, стр. 549.

¹¹ См. сборник "Монархия перед крушением". Из бумаг Николая II, стр. 12.

¹² См. "М. О.". Т. VIII. Ч. 1-я, док. N 393.

¹³ Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 363 - 364.

¹⁴ "Осенью 1918 г. я имел случай беседовать с некоторыми русскими, дружески расположенными к Германия, и из этих бесед в связи с другими признаками я заключил, что существовала возможность заключить мир с Россией" (Тирпиц А. "Из воспоминаний", стр. 149. Л. 1925).

имевшим целью оформить захват Польши. Так как этот акт вызвал негодование в России и ущемлял личные интересы царя, он вынужден был сместить Штюрмера. "Из достоверного источника мне сообщили, - писал Бюлов, - что в это время Николай II сказал одному приближённому к нему лицу, стороннику мира, следующее: "После такого пинка ногой со стороны Вильгельма заключение мира становится невозможным"¹ .

В несомненной связи с различными серьёзными препятствиями, стоявшими на пути реализации заговора кайзера и царя, находится вынужденный переход Германии от попыток тайных сепаратных переговоров к открытой, публичной постановке вопроса об окончании войны на выгодных для Германии условиях.

IV

Верденское сражение, сокрушительный удар Брусилова, неудачи на Сомме недвусмысленно говорили о том, что военное превосходство окончательно ускользает из рук немцев. В этой обстановке германская дипломатическая деятельность стала приобретать новый оттенок, и из вспомогательного средства, призванного служить обеспечению военных операций, она превратилась в решающий фактор для достижения "германского мира". Немецкая пресса, воинственно вещавшая о мировом господстве Германии, всё чаще стала писать о германском миролюбии, о готовности к полюбовному окончанию войны и т. п. Этот подозрительного происхождения пацифизм, получивший право на жительство в военно-деспотической Германии, исчерпывающе разоблачил Ленин: "До сих пор Германия победила, оказавшись неизмеримо сильнее, чем кто бы то ни было предполагал до войны. Понятно поэтому, что Германии выгодно было бы заключить мир как можно скорее, ибо её соперник юг бы ещё, а наивыгоднейшем мыслимом для него (хотя и не очень вероятном) случае, пустить в ход больший запас рекрутов и т. п. Таково объективное положение. Такое данный момент борьбы за делёж империалистской добычи. Совершенно естественно, что этот момент породил пацифистские стремления, заявления и выступления преимущественно среди буржуазии и правительств герма некой коалиции, затем нейтральных стран"² .

12 декабря 1916 г. правительство Германии через дипломатических представителей США, Испании, Нидерландов и Швейцарии в Берлине обратилось с заявлением к правительствам враждебных стран о том, что четыре союзные державы (Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария), "доказав свою несокрушимую мощь", предлагают начать хотя бы немедленно мирные переговоры.

Германская нота преследовала цель, во-первых, убедить недовольные круги германского населения в том, что препятствием к достижению мира является злая воля правительств враждебных стран, которую предстоит сокрушить на полях битв; во-вторых, внушить народам враждебных и нейтральных стран, что продолжение войны вызвано исключительно позицией правительств Антанты, и тем попытаться усилить враждебное им движение, и, в-третьих, вынудить Антанту под страхом моральной ответственности за продолжение войны начать мирные переговоры, пока военная обстановка относительно благоприятна для Германии и у неё в руках находится такой своеобразный залог, как территории Бельгии, Сербии, Румынии и важные области России и Франции.

Вслед за Германией с заявлениями в пользу мира выступили нейтральные страны: США (запрос Вильсона от 18 декабря 1916 г. к воюющим о целях войны), Швеция, Швейцария и др.

Комментируя германское мирное предложение, американский посол в Берлине Джордж весьма остроумно заметил, что принятие его поставит союзников перед несложной проблемой: висеть ли вместе или отдельно. "Германия, - писал он Хаузу, - хочет мирной конференции для того, чтобы заключить на выгодных для себя условиях сепаратный мир с Францией и Россией. После этого ока надеется покончить с Англией подводными лодками, а потом по отдельности скальпировать Японию, Россию и Францию... О приведённом, выше плане я узнал из очень авторитетных источников"³ .

В коллективном ответе Франции, России Великобритании, Бельгии, Сербии, Черногории. Японии, Португалии, Италии и Румынии на германскую ноту, вручённом 30 декабря 1916 г. американскому послу в Париже, говорилось: "Выдвинутое императорским правительством лицемерное предложение, в котором нет никаких точных указаний по существу, представляется в меньшей степени предложением о мире, чем военным маневром", и что его бессодержательность и неискренность побуждают союзников отказаться от его обсуждения.

Ответ Германии на американский запрос о целях войны, сообщённый 31 января 1917 г. Хаузу, обнаруживал черты всесторонне разработанного плана. установления мирового господства Германия и развеял последние надежды некоторых американских кругов на возможность примирительного завершения войны. Германское правительство, выдвигая мирные условия, равнозначащие добровольному признанию победы Германии, одновременно предупредило Вашингтон, что с 1 февраля 1917 г. Германия приступает к проведению неограниченной подводной войны для уничтожения океанских связей Антанты.

В ответ на германские провокации и угрозы Конгресс США 3 февраля 1917 г. единодушно приветствовал послание президента Вильсона Конгрессу о разрыве дипломатических отношений между США я Германией.

Таким образом, очередная германская дипломатическая диверсия потерпела крах и усилила международную изоляцию Чет-

¹ Бюлов Б. "Воспоминания", стр. 490 - 491. М. -Л. 1935.

² Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 365 - 366.

³ Архив полковника Хауза. Т. II, стр. 309.

верного союза. С тем большим жанром Германия и её союзники возобновили свои тайные происки.

V

Между тем глубокий кризис угрожал существованию основного германского сателлита - многонациональной австровенгерской империи. Император Карл, наследовавший в ноябре 1916 г. австровенгерский престол после смерти престарелого Франца-Иосифа, предпринял шаги к установлению связей с французским правительством через своего кузена принца Сикста Бурбона Пармского, французского подданного, служившего офицером в бельгийской армии¹ .

В декабре 1916 г. принц Сикст Бурбон Пармский получил два письма (от 5 и 14 декабря 1916 г.) от своей матери, проживавшей в Австрии, с просьбой прибыть на свидание с ней в Швейцарию. Бельгийский король Альберт, "извещённый из другого источника, высказался за поездку принца Сикста ввиду вероятности конфиденциальных поручений Карла Габсбурга. В Париже принцу Сиесту также настоятельно рекомендовали явиться на многообещающее свидание. Информированный через заведующего протокольным отделом министерства иностранных дел Виллиама Мартена, Раймонд Пуанкаре, президент Французской республики, проявил интерес к поступившему из вражеского стана приглашению. Перспектива оторвать Австрию от Германии представляла большой соблазн. Пуанкаре решил лично переговорить с принцем Сикстом и просил принять меры, чтобы Бриак, бывший в то время министром иностранных дел и главой правительства, остался в полном неведении относительно происходящего. Когда обстоятельства помешали Пуанкаре встретиться с принцем Сикстом, он поручил Жоржу Камбону, генеральному секретарю министерства иностранных дел, ознакомить принца с условиями, на которых Антанта могла бы договориться с Австро-Венгрией.

28 января 1917 г. на свидании с матерью, происходившем нейтральной Швейцарии, принц Сикст узнал о готовности Карла заключить мир на условиях, достаточно приемлемых с французской точки зрения² . Отклонив приглашение посетить императора, принц Сикст после поездки в Италию, предпринятой исключительно для того, чтобы рассеять могущие возникнуть подозрения о цели его пребывания в Швейцарии, возвратился в Париж, где после доклада Камбону обсуждал венские предложения с Пуанкаре.

Французский президент вновь не счёл нужным известить своё правительство о завязавшихся переговорах с Австро-Венгрией и уже подавно не сделал ничего для информации союзных правительств.

По настоянию Пуанкаре принц Сикст вторично выехал в Швейцарию, где в Невшателе 13 февраля 1917 г. виделся с доверенным лицом австровенгерского императора графом Томасом Эрдеди. По требованию принца Сикста граф Эрдеди отправился в Вену за письменные подтверждением сделанных предложений. Он вернулся 21 февраля и доставил записку от графа Чернина, листок с собственноручными заметками императора Карла и ряд писем от императрицы Зиты, от матери и младшей сестры принца Сикста. Со всеми этими документами принц Сикст возвратился в Париж и 5 марта 1917 г. был принят Пуанкаре.

Записка графа Чернина начиналась с утверждения, что союз между Австро-Венгрией, Германией, Турцией и Болгарией нерасторжим. "Сепаратный мир с одним из этих государств совершенно исключается". Тем самым он подтвердил, что за спиной Австро-Венгрии стоит Германия и что Вена выступает лишь в роли весьма заинтересованного посредника. Другие пункты записки, а особенно заметки Карла, свидетельствовали о том, что союзник Германии вступает в тайные переговоры с общим врагом - Францией, - в то же время обещая последней в вопросе об Эльзас-Лотарингии, Бельгии и в некоторых других поддержку против своего берлинского партнёра³ . Положение создавалось довольно своеобразное, тем более, что декларирование верности союзу с Германией и уверение в готовности добиться от неё существенных уступок с разной степенью твёрдости звучали в заметках Карла и его министра. Всё это не только не создавало уверенности в том, что Австро-Венгрия ведёт речь о сепаратном мире с Францией и её союзниками, но порождало подозрение, что Австро-Венгрия и стоящая за ней Германия стремятся к отделению Франции от других стран Согласия. Это предположение подтверждалось в ходе последующих переговоров, санкцию на которые дали и Пуанкаре и информированный им, наконец, глава французского кабинета - Бриан.

Сношения союзников с Австро-Венгрией на этом не оборвались, но по мере их продолжения союзники всё больше убеждались в том, что в Вене пока помышляют "ещё не столько о сепаратном мире, сколько о взрыве коалиции союзников.

Когда в Лондоне стало известно из сообщения британского посланника в Христиании сэра Финдлея о том, что бывший австрийский посланник в Дании барон Франц обсуждал с норвежским королём способы достижения мира, Даунинг-стрит 1 февраля 1917 г. уполномочил сэра Френсиса Холвуда (позднее лорда Соулсборо)

¹ Принц Сикст Бурбон Пармский был родным братом императрицы Зиты, жены Карла Габсбурга, с которым его связывали узы личной дружбы. За службу в бельгийской армии он был награждён французским орденом. По тому вниманию, которым он пользовался со стороны французского министерства иностранных дел, можно предположить, что строились планы использования принца в момент, избранный Парижем, но инициатива Вены опередила действия Кэ д'Орсей.

² Prince Sixte de Bourbon. L'offre de paix separe de l'Autriche, p. 38 - 43. Paris. 1920.

³ Op. cit., p. 58 - 61.

посетить все три скандинавские столицы. Во время поездки Холвуд "имел несколько собеседований" с лицами, которые называли, себя австрийскими представителями но эти лита так-таки не смогли организовать встречу между ними и официальными уполномоченными австрийского правительства"¹ . Вскоре граф Менсдорф, бывший австровенгерский посол в Лондоне, прибыл в Скандинавию, но непосредственные переговоры между ним и Холвудом не состоялись, видимо, вследствие давления, которое оказал на венское правительство Вильгельм II, посетивший в те дни Австрию² .

Не дали результатов и встречные попытки завязать переговоры о маре, предпринятые в феврале 1917 г. по инициативе кайзеровского и царского правительств. Болгарский посланник в Бердике Разов, имевший репутацию завзятого руссофила, нанёс визиты русскому посланнику в Стокгольме Неклюдову и русскому посланнику в Христиании Гулькевичу и уведомил их о готовности Германии заключить сепаратный мир с Россией. Неклюдов и Гулькевич заняли весьма сдержанную позицию в отношении предложения Ризова, "о из Петрограда им была дана инструкции в случае новых заявлений Ризова добиться от него формулировки условий мира³ .

Несколько имущее, 26 февраля, Министру иностранных дел Австро-Венгрии графу Чернику было сообщено о готовности царского правительства, переживавшего предсмертную агонию, заключить сепаратный мер на благоприятных для двуединой империи условиях. Чернин немедленно ответил согласием вступить в переговоры⁴ . Незамедлительным выражением согласия германского правительства на заключение сепаратного мира с Россией ответил и принц Макс Баденский на сообщение, сделанное ему тёткой царя герцогиней Кобургской⁵ . Но надежды Берлина и Вены на сделку с царём оказались недолговременньми: разразившаяся в Россия буржуазно-демократическая революция смела самодержавие и сорвала реализацию зревшего заговора царя и кайзера.

Вскоре произошло ещё одно решающее событие первой мировой войны: 4 апреля 1917 г. в войну на стороне стран Согласия вступили США. Революция в России и вступление в войну США создали новую ситуацию и открыли новый этап в первой мировой войне. В новой обстановке, когда с каждым днём всё больше вырисовывалась перспектива неминуемого поражения Германии и её союзников, "мирная офензива" Германии не прекратилась.

Но последующие многочисленные попытки германской дипломатии внести разлад в объединённый фронт Англии, Фракции, США и других союзных с ними стран, использовать имевшиеся в этих странах пронемецкие элементы, затянуть войну и рассорить своих врагов оказались тщетными. Чем сложнее становилось положение на франтах, чем явственнее вырисовывалась приближающаяся катастрофа Германия, тем лихорадочнее искали немецкие дипломаты пути, чтобы увильнуть от поражения. Но избежать капитуляции Германии и её союзникам не удалось.

Спустя 23 года после подписания И ноября 1918 г. капитуляции Германии в Компьене, в дни, когда гитлеровские армии рвались к Москве, германское информационное бюро передало специальное сообщение министерства иностранных дел, в котором последнее торжественно отрекалось от приёмов дипломатии периода войны 1914 - 1918 годов. "Когда впоследствии будут писать историю этой войны (второй мировой войны. - А. М. ), то в ней напрасно будут искать слова "зондирование Германией почвы для заключения мира", а будут только говорить о германской победе".

Несбывшиеся надежды, фальшивые слова! Не покладая рук трудятся гитлеровские дипломаты, дельцы, журналисты, коммивояжеры над тем, чтобы дипломатическими маневрами, "мирной стратегией" взорвать фронт Объединенных наций, перессорить их между собой, парализовать их активность, уклониться от сокрушительного объединённого удара, затянуть войну, отыскать любые пути, чтобы уйти от ответственности за чудовищные злодеяния, за политику международного разбоя. Отвратительные и коварные, циничные я кровавые "мирные" потуги гитлеровцев находятся в такой же неразрывной связи с военным положением Германии, как и "мирная" возня их предшественников в годы первой мировой войны. Тогда, в 1914 - 1918 гг., союзники сумели разгадать хитроумные козни Вильгельмштрассе. В современной войне у них гораздо больше возможностей максимально сузить поле германских дипломатических диверсий и привести исстрадавшиеся народы к прочному миру на основе военного разгрома агрессоров и уничтожения фашистского рейха в Германии.

¹ Ллойд-Джордж Д. "Военные, мемуары". Т. IV, стр. 171. М. 1935.

² См. там же, стр. 171 - 172.

³ Он. сборник "Константинополь и проливы". Т. II, стр. 384 - 385. М. 1926

⁴ См. Чернин " О. "В дни мировой войны", стр. 156 - 158. Птрг. 1923.

⁵ Prinz Max von Baden "Erinnerungen und Dokumente", S. 85. Berlin. 1928.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. МАНУСЕВИЧ:

Комментарии: