Закрепощение крестьян оказало огромное влияние на развитие нашей страны - оно вызвало резкий, хотя и малозамечаемый пока исследователями, сдвиг в психологии самых широких масс населения России.

Когда и как была поставлена решающая точка в процессе закрепощения крестьян, остается и по сей день не вполне выясненным, несмотря на почти необозримую историографию вопроса 1 . Отсутствие прямых свидетельств в источниках обрекает историков на многочисленные гипотетические реконструкции этого события. Начало им положил В. Н. Татищев, в трудах которого в основных чертах оформилась так называемая "указная" теория закрепощения, основанная на предположении об издании в 1592/1593 г. закона о запрещении выхода крестьян 2 . Она была унаследована дворянской историографией конца XVIII в. и господствовала в исторической науке до середины XIX в. благодаря авторитету разделявшего ее Н. М. Карамзина 3 .

Основной же спектр концепций, объясняющих закрепощение крестьян, сложился накануне крестьянской реформы 1861 года. Вопрос об отмене крепостного права как института породил естественный интерес к истории его установления; к тому же было разрешено широкое обсуждение проблемы в открытой печати. В итоге уже в 1857 - 1860 годы оформилось несколько специфических вариантов "указной" теории и появилась альтернативная ей концепция "безуказного" закрепощения, выдвинутая в статьях М. П. Погодина и М. М. Сперанского 4 . Согласно последней, прикрепление крестьян произошло без активного участия государства, в результате постепенно усиливавшейся экономической зависимости крестьян от их владельцев. Тогда же, в русле демократической традиции (А. И. Герцен) возникло представление о закрепощении как длительном процессе, в котором сам факт прикрепления крестьян к земле не имел какого-то исключительного значения 5 . Оно было почти целиком воспринято В. И. Лениным (для которого "крепостничество" поэтому стало почти синонимом феодальной зависимости вообще 6 ), а через него - и советской историографией. Достоинством этого этапа обсуждения проблемы было повышенное внимание к мотивам закрепощения крестьян.

Если Сперанский объяснял постепенное формирование крепостного права экономическими отношениями крестьянина и помещика, то Б. Н. Чичерин видел в указе 1592 г. стремление "прикрепить" крестьянство в ряду


Петрухинцев Николай Николаевич - доктор исторических наук, доцент Липецкого государственного педагогического университета.

стр. 23


других сословий к определенному виду службы и прекратить "бродячее состояние" крестьян 7 . По мнению И. Д. Беляева, этот указ означал прикрепление крестьян к земле и был вызван прежде всего фискальными потребностями государства, а также стремлением пресечь бегство крестьян на окраины после ливонского "разорения", но парадоксальным образом не вел к потере крестьянами личной свободы 8 . СМ. Соловьев, считавший указное запрещение выхода крестьян средством для обеспечения поместной системы рабочей силой 9 , фактически стал родоначальником концепции, объясняющей закрепощение "борьбой за рабочие руки" между помещиками и вотчинниками - концепции, широко использованной впоследствии советской исторической наукой.

Но с 1880-х годов и до конца XIX в. в науке торжествовала "безуказная" теория, в законченном виде оформленная В. О. Ключевским 10 . Она переносила центр тяжести на экономические взаимоотношения крестьян и помещиков и трактовала установление крепостного состояния как прикрепление к личности владельца. Эта теория была детищем своего времени: в ней отразилась положительная для той эпохи тенденция к "экономизму" в исследовании исторических процессов, связанная с распространением контовского позитивизма и марксизма, а также влияние конкретной практики взаимоотношений помещиков и крестьян в период "временнообязанного" состояния. Дух эпохи чувствовался и в общем выдвижении на первый план межличностных, собственнических отношений, столь свойственных формирующемуся буржуазному обществу. Существенным аргументом в пользу подобной концепции в пору становления позитивисткой методологии научного исследования было также отсутствие прямых следов указа 1592/1593 г. в накопленном к тому времени актовом материале 11 .

Однако позиции "безуказной" теории закрепощения крестьян были существенно подорваны в начале XX в. после обнаружения упоминаний о "заповедных летах", трактовавшихся как запрещение крестьянского выхода в последние годы правления Ивана Грозного. В связи с этим родилась новая модификация "указной" теории, связывающая закрепощение с "заповедными летами". Она перешла и в классические для советской историографии концепции Б. Д. Грекова, пока не произошло возвращение к татищевскому варианту "указной теории" в работах В. И. Корецкого, выводы которого получили в 1970 - 1980-е годы широкое признание 12 .

Но в борьбе сторонников "указной" и "безуказной" концепций уже в дореволюционной историографии предмет дискуссии сузился: центральной становилась проблема времени и способа закрепощения, но не его мотивов, отошедших как бы на задний план и под влиянием историографической традиции "безуказной" теории молчаливо сведенных в плоскость взаимоотношений феодалов и владельческих крестьян. Эта тенденция была усилена методологическими схемами, господствовавшими в советской исторической науке с ее доминантой экономических процессов и классовой и внутриклассовой борьбы, как основной движущей силы развития общества. В связи с этим произошло сужение поля исторического исследования, фактически превращенного в сталинский период (1930-е - начало 1950-х годов) из многомерного в одномерное - в арену борьбы феодалов и крестьян. Упрощение картины сил, реально действовавших в обществе и влиявших на его развитие, не было до конца преодолено и в послесталинскую эпоху, несмотря на успехи советской исторической школы середины 1950 - 1980-х годов.

Частным следствием этого была, иногда почти подсознательная, экстраполяция возникшей около середины XVIII в. картины общественных отношений в XVI- XVII вв., еще и сейчас не преодоленной до конца. Преувеличивалась монолитность господствующего класса, а также степень осознания им своего единства (сформировавшегося не ранее первой половины XVIII в.). Парадоксально противоречило этому довольно резкое членение его на относительно устойчивые и замкнутые в себе, воспринимаемые как почти оппозиционные друг другу группировки (дворянство, зачастую отождествляемое с

стр. 24


"помещиками", - боярство). Переоценивался антагонизм между этими группировками (особенно это относится к 1940-м - началу 1950-х годов) под влиянием сталинских высказываний, оправдывавших борьбу Ивана IV и Петра I за неограниченную власть с "сепаратизмом" и "консерватизмом" бояр, которым противостояло "прогрессивное" дворянство, а также межклассовый антагонизм. Обратным следствием этого явилась недооценка роли других социальных и сословных групп в историческом процессе (в частности, посада, черносошного крестьянства, холопства, церкви). Она сопровождалась недооценкой роли других, не совпадающих с классами и отдельными сословиями, общественных структур: общинных, родовых, военно-территориальных ("служилый город"), клановых боярско-дворянских патронатно-клиентских корпораций, интегрировавших по горизонтали и вертикали вотчинную и поместную системы, а также и недооценкой самостоятельности государства - не как "относительно самостоятельной надстройки", а как серьезной общественной силы со своими собственными интересами.

В итоге чуть ли не все явления исторического процесса оценивались почти исключительно сквозь призму отношений: "царь - феодалы (бояре-дворяне) - владельческий крестьянин", а экономика России - преимущественно через уровень отдельного частного феодального владения.

Естественно, искажалась и панорама общественной мысли, определявшей мотивы социальной политики. Реальное изучение представлений социальных групп XVI-XVII вв. об обществе, базирующихся, скорее всего, на интуиции сословно-корпоративного его единства (не исчезнувшей до конца еще и во времена Петра I и постоянно подпитываемой психологией господствующих повсюду общинных и корпоративных структур), подменялось социологической схемой, основанной на разделенности общества и непримиримом ни при каких обстоятельствах классовом антагонизме, фундаментом которой служила эта упрощенная картина общественных отношений.

Отсюда преобладающими в советской историографии стали восходящие к Соловьеву различные варианты объяснения причин закрепощения крестьян интересами поместной системы (если не считать оригинальной концепции Л. В. Милова, видевшего в закрепощении один из этапов борьбы феодалов с сопротивляющейся им общиной). Они, пожалуй, остаются доминирующими и в "постперестроечный" период с характерной для него общей методологической неустойчивостью и нечеткостью (исключением является, пожалуй, концепция Б. Н. Миронова, расширительно трактующая крепостничество как состояние, распространяющееся с начала XVIII в. на все слои общества без исключения и характеризующееся крепостной зависимостью человека не только от помещика или государства, но и от сословных корпоративно-общинных структур 13 ).

Подобные варианты объяснения причин закрепощения крестьян имеют высокую степень вероятности. К 1630 - 1640-м годам стало вполне очевидным, что прикрепление крестьян во многом отвечало интересам поместной системы - результатом этого было продление "урочных лет" до десятилетнего срока в 1641 г. 14 , а затем и введение бессрочного сыска по Соборному уложению 1649 года. Вместе с тем, исследователями не приводились четкие доказательства того, что подобные мотивы определяли поведение инициаторов прикрепления крестьян полувеком раньше. До сих пор не вполне ясна реакция служилых дворян конца XVI в. на это событие.

О том, что она могла быть далеко не однозначной, свидетельствует ретроспективная оценка последствий закрепощения крестьян таким представителем дворянского сословия, как В. Н. Татищев. Конечно, ценность ретроспективного взгляда весьма условна, однако следует учитывать, что негативное отношение первого русского историка к прикреплению крестьян могло быть и следствием оценок современников, дошедших в несохранившихся до нас памятниках письменности и даже в устной традиции. Наконец, он жил в системе экономических и политических отношений, хотя и эволюционировавшей со времени закрепощения и Смуты, но все же сохранившей

стр. 25


значительные ее черты как в структуре феодального землевладения, так и в формах и методах организации и ведения вотчинного и поместного хозяйства.

Признавая "вольность" крестьян состоянием более предпочтительным 15 , Татищев более подробно разъяснил причины этого в комментарии к ст. 88 Судебника 1550 г. в третьей редакции "Свода законов древних русских", относящейся к 1750 г.: "...1) крестьяне так беспутными отчинниками утесняемы, и к побегам с их разорением принуждены не были... 2) таких тяжеб, ябед, коварств и немощным от сильных разорений не было; 3) в добрых и верных и способных служителях мы /бы/ такого недостатка не имели" 16 . Таким образом, Татищев подчеркивает три обстоятельства. Во-первых, прикрепление крестьян резко увеличило произвол владельцев в отношении крестьян (надо полагать, как в обложении, так и в ограничении их прав). Вследствие этого крестьяне разоряются, растет социальная напряженность. Единственное средство разрядки - бегство крестьян. Таким образом, если бы запрещения не было, то переходы служили бы своеобразным регулятором их отношений с владельцами, последние были бы вынуждены проводить более гибкую политику в отношении крестьян, искать более разумные, экономические методы хозяйствования (иначе последние ушли бы к другому помещику). Следовательно, введение запрещения крестьянского перехода способствовало снижению активности дворянского сословия, росту его паразитизма, нагнетанию напряженности в отношениях между помещиками и крестьянами. Во-вторых, Татищев указывает на практические последствия отмены выхода крестьян для дворянства. Сыск беглых при огромных территориях России являлся неэффективным не только в XVI, но и в XVIII в., особенно для мелкого помещика. Крупные государственные акции по сыску беглых известны в основном для XVII в., но и тогда они осуществлялись в основном в районах массового бегства. Чаще всего беглые выявлялись или самими помещиками, или их людьми, что при бегстве на отдаленные территории было почти недоступно мелкому помещику. Крестьянин мог бежать и недалеко, но обычно либо на земли крупного вотчинника, либо на дворцовые и черносошные. И в том, и в другом случае принимающая сторона была заинтересована в сокрытии беглых: действовала как непосредственная заинтересованность помещика в объекте феодальной эксплуатации, так и общины - в принятии еще одного налогоплательщика и в облегчении податного бремени в связи с раскладкой и на него общей суммы налога. Конечно, местные власти должны были выявлять беглых и возвращать их владельцам, но нередко они предпочитали идти на компромисс с принимающим беглых владельцем или с мощной общинной организацией в масштабе стана или волости (тем более, что власти и сами были заинтересованы в своевременной уплате податей).

Кроме того, даже в случае обнаружения помещиком крестьянина, первый должен был доказать свои права и добиться возврата беглого через суд, производившийся обычно на месте обнаружения беглеца или в Москве, а это (учитывая действие в суде таких факторов, как степень влиятельности и экономическая состоятельность сторон) сделать было нелегко. Издержки, связанные с судебным процессом, частые поездки к его месту, саму транспортировку возвращаемого беглеца могли разорить старого владельца 17 . К тому же все это не гарантировало, что не произойдет повторное бегство из-за далеко не идиллических отношений, складывавшиеся после побега между бежавшим и помещиком. Часто мелкопоместный просто боялся связываться с близкоживущим крупным феодалом 18 . Таким образом, после запрещения перехода помещик нередко просто терял беглого крестьянина, не получая даже прежней компенсации (хотя бы и частичной) в качестве выхода и пожилого. Но даже и в случае укрывательства беглого равным по состоянию дворянином негативным следствием были раздоры, возникавшие в служилом сословии в связи с многочисленными судебными процессами. Таким образом, на практике крепость крестьян в XVII-XVIII вв. имела свои негативные стороны для среднего и мелкого дворянства. Вряд ли иная ситуация складывалась

стр. 26


и для только еще становящейся поместной системы, едва ли располагавшей большими экономическими ресурсами и возможностями в XVI веке. В-третьих, упразднение последних остатков личной свободы крестьян усиливало конфликтность в отношениях между крестьянами и помещиками и фактически лишало феодальную систему надежных и верных слуг.

Для развития феодального хозяйства в тогдашних условиях требовалась высокая степень внеэкономического принуждения, что и доказывает весь ход закрепощения крестьян. Но очевидно и то, что Юрьев день был достаточно эффективным средством: ограничение перехода коротким сроком, высокая плата за выход делали самостоятельный уход крестьянина крайне затруднительным и чаще всего речь шла о вывозе, то есть о смене феодала. Добровольный же выход крестьянина, не заплатившего пожилого и ушедшего не в Юрьев день, был ничем иным, как бегством, преследовавшимся по закону. Следовательно, и существовавшая система сыска крестьян вряд ли серьезно изменилась после прикрепления. Более того: сыск, вероятнее всего, был бессрочным, что в гораздо большей степени обеспечивало права помещика на своего крестьянина, чем пятилетние "урочные лета", введенные, возможно, еще до указа 1597 года 19 . Так что и для рядового помещика система Юрьева дня могла иметь определенные преимущества. Кроме того, наиболее дальновидные представители этого слоя могли понимать, что с его отменой и они лишатся естественного ресурса рабочей силы, а методы ведения хозяйства утратят гибкость и эффективность.

По-видимому, следует все-таки признать, что и в XVI в. отношение представителей поместной системы к прикреплению крестьян было, как минимум, далеко не однозначным, ибо, будучи объективно выгодным (в теории) прежде всего не очень крупным представителям поместной системы, в практике реальных отношений оно влекло за собой массу негативных для них последствий. Кроме того, существовали отдельные слои и территориальные группы помещиков, для которых прикрепление было отнюдь не безусловно выгодным (например, в условиях поместной системы юга России). Возможно, вовсе не случайно дошедшая до нас информация о челобитной дворян на соборе 1580 г., непосредственно предшествовавшем введению "заповедных лет", не содержит дворянских требований о прикреплении крестьян 20 .

И даже продворянская Вельская летопись, комментируя указы 1601 и 1602 г. о временном восстановлении крестьянского выхода в экстремальных условиях крупномасштабного голода (когда переход был крайне невыгоден для экономически слабой поместной системы), ничего не говорит о негативных последствиях самого перехода как такового и о трениях между представителями дворянства и крупными вотчинниками, а концентрирует внимание на раздорах, возникших внутри самой поместной системы 21 . Не содержат сравнительных оценок крепостной системы и практики Юрьева дня дворянские челобитные 1630 - 1640-х годов, исходившие из самого факта утвердившегося к тому времени крепостного состояния и требовавшие лишь бессрочного сыска, на котором дворяне настаивали бы и в случае сохранения Юрьева дня.

Впрочем, вполне возможно, что представители поместной системы действительно требовали прикрепления крестьян в условиях разорения, пришедшегося на 1570 - 1580-е годы (при запустении 80 - 90% обрабатываемой земли по отдельным регионам), а также и в последующем, но эти требования до нас не дошли. Но возникает вопрос, каков был механизм реализации этих требований, располагала ли поместная система (только условно называемая "поместной", ибо поместья имели и многие вотчинники) достаточными политическими возможностями для этого, тем более, что сохранение Юрьева дня было выгодно политически гораздо более весомому боярству? 22 Борис Годунов вряд ли был заинтересован в конфликте с боярами (мнение о Годунове как "продворянском" царе сомнительно). Конечно, можно принять гипотезу В. И. Корецкого о двух этапах в крестьянской политике Бориса Годунова, рубежом которым служил 1598 г. и объективно продворян-

стр. 27


ском характере первого из них 23 . Она имеет под собой основания. 1592 год, несомненно, был временем относительного могущества Годунова: установился определенный баланс между боярскими группировками, его личное положение при родстве с законным царем было довольно прочным и он мог пойти на продворянские меры вопреки сопротивлению боярства. Смерть Федора Иоанновича 5 января 1598 г. кардинальным образом изменила ситуацию, усилив зависимость Годунова от боярских группировок 24 , и действительно могла вызвать появление фактически месяцем раньше (во время болезни царя) указа 24 ноября 1597 г. о пятилетнем сыске, который в большей степени отвечал интересам бояр (но следует принимать во внимание и свидетельства о действии пятилетнего сыска и ранее). Но тогда возникает вопрос: если прикрепление крестьян было осуществлено в 1592 г. в интересах поместной системы, то почему законодатели не ограничились запрещением выхода для крестьян только этой владельческой категории? Ведь указы 1601- 1602 гг. о крестьянском выходе вводили именно такую норму, распространявшуюся фактически только на представителей поместной системы.

Все это наводит на мысль о необходимости поиска иных вероятных мотивов закрепощения. И здесь опять следует обратиться к свидетельствам В. Н. Татищева. Процесс формирования татищевских взглядов на закрепощение крестьян подробно проанализирован Корецким, выделившим в их развитии три основных этапа, связанные главным образом с работой историка над редакциями "Свода законов древних русских". Первый этап - начало 1730-х годов, когда Татищев датировал прикрепление крестьян временем Михаила Федоровича. Эволюция взглядов, заметная уже в "Разговоре о пользе наук и училищ", где закрепощение было отнесено к правлению Бориса Годунова, привела к их пересмотру в примечаниях ко второй редакции "Свода законов..." около 1740 г., обозначивших переход ко второму этапу, когда Татищев связал закрепощение с указом 1597 г. о пятилетнем сыске и отметил попытку вернуть вольность в начале XVII в. при Годунове, хотя не располагал еще Уложением 1607 года 25 . Третий этап отразили третья и четвертая редакции "Свода законов" (1750 г.), где новые источники, оказавшиеся в руках Татищева (Уложение 1607 г., летопись Иосифа), позволили ему сделать вывод о прикреплении крестьян указом 1592/1593 г. о запрещении крестьянского выхода, обосновать точку зрения на писцовые книги 101 (1592 - 1593) года как юридическую основу для утверждения владельческих прав на крестьян, отметить колебания Бориса Годунова в закрепостительной политике 26 .

Корецкий обратил внимание и на татищевскую мотивировку закрепощения фискальными причинами 27 , но, вероятно, посчитал ее несущественной, поскольку она относилась, во-первых, к установлению Юрьева дня, а во- вторых, к раннему этапу работы историка, после которого тот получил более достоверные документы и от нее отказался 28 . Однако Корецким почти пропущен важный промежуточный этап работы Татищева, связанный с "Рассуждением о ревизии поголовной", датируемым 1747 годом.

Оно не сохранилось целиком (отсутствуют статьи с 88-й по 116-ю). Полное его название в единственной копии 1740-х годов с правкой самого Татищева ("Рассуждение о ревизии поголовной, о недостатках и трудностях оной, о дани, о податях, о умножении доходов, о бывших поголовных переписях, о доходах и окладах") наводит на мысль о вполне вероятной тесной его связи с отрывком "О податех", отмеченной и его публикаторами. Таким образом, последний вполне может быть отнесен ко второй половине 1740-х годов (тем более, что он сохраняет точку зрения о прикреплении крестьян указом 1597 года). Но отрывок "О податех" в таком случае отражает и татищевские взгляды этого периода (то есть времени, когда он имел в руках уже все собранные им источники) на мотивы закрепощения: "Царь Феодор Иоаннович по представлению тогда боярина и конюшего Бориса Годунова, в котором точно показано, что крестьяне вольные каждогодне из-за одного помесчика за другого переходят, земли лежат пусты, податей платить с них некому, в 7106-м (1597) году утвердил указом, чтоб крестьяном впредь не переходить, а жить

стр. 28


за теми помесчиками, за кем кто написан" 29 . Таким образом, Татищев считал крестьянскую крепость прикреплением не к личности владельца, а к государственному тяглу.

Конечно, можно считать, что он сам отказался от этой точки зрения уже в 1750 г. в четвертой редакции "Свода законов древних русских": "в сем году (1592/1593) крестьяном переписные книги учинены, но сожалительно, что тот первый указ утратился и причины, для чего крестьяне невольными учинены, неизвестны" 30 . Но сама форма предыдущего известия ("...точно показано...") может свидетельствовать и о том, что в отрывке "О податех" Татищев передал сообщение какого-то неизвестного источника (может быть, той же летописи Иосифа), которому в последующем не вполне доверял, предпочитая иметь на руках бесспорную юридическую норму самого закона. В связи с этим обращает на себя внимание и еще один факт: введение Юрьева дня Татищев в "Истории царствования Михаила Федоровича" связывает с Иваном I, а это по нумерации, принятой в "Истории Российской", не Иван Грозный, а Иван III 31 . Таким образом до Татищева, знакомого впоследствии только с Судебником 1550 г., могли дойти и какие-то сведения о судебнике 1497 г. (показательно, что в данном отрывке он не дает точной даты введения Юрьева дня), если только периодизация, принятая в "Истории Российской", не установилась позднее написания этого отрывка. Это лишний раз доказывает, что ко всем сообщениям Татищева надо относиться с самым пристальным вниманием.

Какие же аргументы могут свидетельствовать в пользу татищевского обоснования причин закрепощения фискальными, податными мотивами прикрепления крестьян не к личности помещика, а к государственному тяглу? Уже упоминалось, что прикрепление в интересах поместной системы при недовольстве им бояр (как свидетельствует преамбула Уложения 9 марта 1607 г., запрещение выхода было осуществлено "по наговору Бориса Годунова, не слушая совету старейших бояр" 32 ) логически вполне могло быть осуществлено запрещением вывоза только для этой категории господствующего класса, однако были прикреплены все владельческие крестьяне. Почему? Мы даже не знаем точно, распространялось ли запрещение выхода только на владельческих крестьян. Между тем Соборное Уложение 1649 г. прикрепляло не только владельческих крестьян, но и черносошных, и горожан к посаду 33 , причем в отношении черносошных крестьян фактически лишь повторяло формулу указа 23 июля 1641 г. о введении десятилетнего срока сыска 34 , очевидно, также не вводившего новой нормы. Помимо этого известно, что запрещение выхода черносошных крестьян действовало по меньшей мере и в 1620-е годы 35 .

Возникает вопрос: когда же и с какой целью были введены эти нормы? Законодательство первой трети XVII в. ответа на этот вопрос не дает и даже наводит на мысль, что они существовали еще и до Смуты. Указ, данный не позднее 11 сентября 1625 г., предписывает возвращать на старые места жительства посадских людей и черносошных крестьян, вышедших по крайней мере в 1609 и 1611 гг.: "По нашему уложенью изо всех городов сошлых посацких людей (здесь, вероятно должна стоять запятая, пропущенная публикатором указа) из наших дворцовых сел и черных волостей крестьян велено вывозить из-за нас на старые жеребьи: посадцких людей по 127 год за десять лет, а уездных людей вывозить, которые вышли до московского разоренья в 117-м году и после московского разоренья в 119-м году по нынешней 134-й год" 36 . Несомненна связь этого указа с писцовым описанием 1620-х годов, предпринятым по решению земского собора 1619 г. 37 , и если бы указ вводил прикрепление черносошных крестьян как новую норму, логичнее всего было бы ввести в качестве основания последней новые переписные книги, однако этого не произошло. Кроме того, сыск и возврат беглых черносошных крестьян существовал в каких-то масштабах и до марта 1621 года 38 . И хотя сам возврат тяглых посадских людей был осуществлен тогда по инициативе самих посадов, изложенной на том же соборе 1619 г. и вызвавшей ряд указов

стр. 29


1620-х годов, последние могут свидетельствовать и о том, что прикрепление к посаду существовало уже до 1609 года. Тем более, что возвращение черных тяглецов на посады продолжалось и в 1637 - 1640 годах 39 (только срок выхода был передвинут чуть ближе и приурочен к 1613 г., к началу царствования Михаила Федоровича), причем один из указов прямо называет вышедших посадских беглыми 40 .

Таким образом, запрет выхода посадских людей и черносошных крестьян мог быть осуществлен уже и до Смуты. Во всяком случае, цитированный выше указ 1625 г., предполагавший возврат черносошных и дворцовых крестьян, вышедших ранее 1609 г., причем нижний предел выхода никак не определялся, тем более, что и законодательство Михаила Федоровича нигде прямо не оговаривает прикрепление к посаду и черным сохам как введение новой нормы. Вместе с тем при Иване Грозном (по крайней мере, в 1555 г.) статья 88 Судебника 1550 г. о разрешении крестьянского выхода в Юрьев день распространялась и на черносошных крестьян. Но уже указ 1601 г. о частичном восстановлении перехода, вероятно, запрещает прием крестьян с черносошных земель на владельческие 41 .

Однако прикрепление этих категорий людей явно не отвечало интересам феодальных землевладельцев. Оно было вызвано фискальными интересами: стремлением государства обеспечить бездоимочный сбор податей и оброков, фиксировать на определенных территориях контингент налогоплательщиков, то есть это было прикреплением к тяглу. Иначе запрещение выхода для этих социальных категорий не имело смысла. И даже если бы правительство просто хотело сохранить их как податные слои от размывания в среде холопства и владельческого крестьянства, оно могло бы просто запретить их переход в последние категории, сохранив свободный выход внутри собственной социальной группы и свободный переход между ними (из посада в черносошное крестьянство и обратно). Вместе с тем цитированный выше указ 1625 г. допускает и возможность толкования возвращения беглых черносошных и дворцовых крестьян как возврата из дворцовых в дворцовые, а черносошных - в черносошные же села и волости; запрет же свободных передвижений из посада в посад почти очевиден.

Следовательно, можно предположить, что прикрепление при Годунове распространялось не только на владельческих крестьян, но означало также запрет свободного выхода для всех категорий тяглецов (в том числе и для посадских людей, дворцовых и черносошных крестьян), прикрепление их к государственному тяглу. Имеются свидетельства, что практика "заповедных лет", послужившая какой-то основой для окончательного закрепощения, распространялась и на посад (Торопец, Свияжск), и на черносошное крестьянство, а также известие о возврате по царской грамоте в 1599 г. в посад вышедших из него жителей города Корела 42 . Кроме того, на возможное ограничение перехода всех тяглых категорий населения указывают и меры, которые могут быть истолкованы и как направленные на возможное ограничение свободы и подвижности и частично нетяглых категорий 43 , предпринятое для того, чтобы облегчить фискацию на местах тяглецов. Таков, например, указ 101 (1592/1593) г. о срочном оформлении неоформленных и утраченных крепостей на всех находящихся в службе холопов 44 , а также расцениваемое как закрепостительное само Уложение о холопстве 1 февраля 1597 года.

Все это заставляет нас принять в качестве гипотезы версию Татищева о фискальных причинах закрепощения, с той лишь разницей, что оно, очевидно, распространялось не только на владельческих крестьян, но на все категории тяглецов. Версия эта не нова: фактически она уже предложена в 1970-е годы Р. Г. Скрынниковым 45 . Он утверждал, что запрет выхода в "заповедные годы" означал прикрепление всех тяглецов к тяглу, однако приверженность "безуказной" концепции закрепощения помешала ему сделать четкие и однозначные выводы о дальнейшей судьбе этой нормы. Согласно Скрынникову, "заповедные годы", действовавшие избирательно и вводимые серией отдельных практических распоряжений, прекратили свое существование в нача-

стр. 30


ле 1590-х годов после замены их пятилетним сыском, а результаты их применения на практике в годы их действия побудили помещиков выступить с требованиями прикрепления владельческих крестьян. Эти требования были удовлетворены правительством в целях сохранения поместной системы, но опять-таки не указом о запрете выхода на всей территории России, а серией других указов и практических распоряжений (в том числе и составлением писцовых книг), не отменявших официально Юрьева дня. Главную роль среди них сыграл указ 1597 г. о пятилетнем сыске, распространивший прикрепление к земле и на часть нетяглого крестьянского населения (бобыльство). Фактически Скрынниковым была предложена концепция двух этапов закрепощения: фискального и временного в "заповедные годы", распространявшегося на все категории тяглецов; сменившегося в начале 1590-х годов дворянско-поместным, когда на первый план вышли интересы представителей поместной системы, оценивших преимущества "крепости" по опыту "заповедных лет" и потребовавших перенести ее на собственных крестьян с целью сохранения "рабочих рук". Прикрепление к тяглу на этом этапе трансформировалось в крепость к земле. Что при переходе ко второму этапу произошло с прикреплением к тяглу других категорий населения, из работ Скрынникова не ясно 46 .

Самого пристального внимания заслуживает и отмечаемая Р. Г. Скрынниковым тесная связь между закрепощением и процедурой писцовых описаний. Если прикрепление крестьян объяснялось податными интересами государства, то логично предположить, что оно каким-то образом связано с проведением массовых писцовых описаний, тем более что запись крестьян в "книгах 101 году" служила юридическим основанием для исков о беглых.

Даже при поверхностном знакомстве с историей писцовых описаний становится очевидной прежде всего сложность многофункциональных описаний, связанная не только с конкретными нуждами податной политики, но и с выявлением земель, пригодных для дальнейшего развития поместной системы, размежеванием земель между отдельными владельцами, уточнением прав владения и оклада налогов, изменениями в поместных окладах земли, проверкой платежеспособности населения как по отдельным регионам, так и общей картины, отсюда - географическая разнородность писцовых описаний (от описания почти всей страны до отдельных районов, владений, определяемых в связи с конъюнктурой), разнородность самого документального комплекса писцовых описаний (книги приправочные, окладные, платежные, дозорные, сотницы, выписи и так далее), недостаточная его сохранность, непростой порядок самих описаний. Все это охарактеризовано в недавних работах по данной тематике 47 . Очевидно, однако, что проведение их все-таки было связано в первую очередь с податной политикой государства 48 , и конкретные поводы для возникновения их значительных комплексов надо искать именно в ней.

В пользу гипотезы В. Н. Татищева о фискальных причинах закрепощения может говорить и чисто логическая реконструкция возможной картины писцовых описаний конца XVI века. В 1580 г. собор обсуждает возможности продолжения войны, введения чрезвычайного налога, а также нового ограничения привилегий церковных земель 49 . Накануне (или во время) этого собора дворянство подает коллективную челобитную с описанием бедственного состояния поместной системы, разорения, а также с требованием мира 50 . Логично предположить, что за этим должна была последовать проверка состояния платежеспособности населения и размеров "разорения", хотя бы по наиболее пострадавшим территориям. О существовании такой практики в конце XVI в. свидетельствуют "дозорные" книги и политика предоставления льгот отдельным землям и категориям владений, пострадавшим в результате каких- либо стихийных бедствий или утратившим платежеспособность ввиду других обстоятельств 51 .

Эта проверка, осуществленная в ходе переписи, должна была охватить в первую очередь наиболее тронутые войной северные и северо-западные тер-

стр. 31


ритории России. Здесь возможны два варианта: либо сама процедура переписи в крайне разоренных землях, нуждавшаяся в прекращении миграции населения хотя бы на время переписи, чтобы объективно учесть плательщиков, потребовала запрета перехода; либо, получив первые сведения о серьезном запустении, правительство могло ввести такой запрет, чтобы сохранить плательщиков и поместную систему на северо-западных территориях. Возможно, именно этим и объясняется введение здесь около 1580 - 1581 гг. "заповедных лет". Запрет выхода автоматически означал временный запрет Юрьева дня для тяглецов-крестьян 52 .

Дальнейшим толчком к рассмотрению вопросов податной политики могли стать итоги этих первых описаний, которые, учитывая процедуру переписи, сведения и оформления ее материалов, можно было получить не ранее, чем через один- два года. Реальная потеря платежеспособности населения на столь значительной территории, вызывавшая при попытке выколачивания налогов неконтролируемое бегство крестьян и дальнейший рост неплатежеспособности, могла сначала поставить вопрос о льготе для этой территории, а следовательно, и о том, за счет чего эту льготу компенсировать. В итоге могла возникнуть идея ревизии состояния платежеспособности населения по всей территории государства, что, в конечном счете, и должно было привести к общей переписи 1580 - 1590-х годов. Получение результатов первых частичных описаний фактически совпало со смертью Ивана Грозного, со сменой правительства, что, как обычно, стимулировало попытки так или иначе оценить общее состояние государства. Перепись второй половины 1580-х годов - лишь одно из звеньев во всем комплексе внутриполитических мероприятий. Еще Корецкий писал о целой программе правительственных реформ 1580-х годов, изученных хуже, нежели реформы 1550-х годов 53 .

Получение сводных итогов региональных описаний начала 1580-х годов могло вызвать созыв собора 1584 г. и фактическую ликвидацию тарханов для монастырских земель для хотя бы частичной компенсации налоговых потерь (ибо самая значительная ликвидация большинства тарханных привилегий уже произошла во исполнение решения собора 1550 г. в ходе пересмотра тарханных грамот, начатого в 1551 году 54 ). В пользу подобного предположения говорит и свидетельство получения правительством в 1583 г. сводных материалов по дворцовым владениям. В 1583 г. Федор Иоаннович "перечневых списков всех дворцовых сел слушал, и велел во всех дворцовых селах пустоты, что убыло по нашему письму перед старым вытей и посопного хлеба и денежных доходов две трети сложите, а третью треть пустоты положить на живущие выти" 55 (как видим, снижение поступлений с дворцовых земель не было компенсировано почти ничем).

Именно на соборе 1584 г. могло быть принято и решение о начале общей переписи, поскольку уже одна только отмена тарханов потребовала нового массового описания монастырских земель с целью более тщательного учета податных единиц. Разве случаен тот факт, что общероссийское описание началось фактически на следующий год, в 1585 году 56 ? Ведь ясно, что переписи должен был предшествовать подготовительный период: сбор и копирование прежних писцовых книг, которые будут использоваться как приправочные; подбор и назначение кадров для переписных работ; изготовление инструкций им; посылка указов администрации на места и т. д., что должно было отнять никак не меньше полугода. С переписью и решениями собора 1584 г., вероятно, были связаны и отрывки закона об установлении в 1586/1587 г. норм подмосковных поместных окладов, а также Уложение 1586 г. о холопстве, главной заботой которого была регистрация сделок на кабальных людей 57 , что, очевидно, могло помочь учесть и зафиксировать тяглую часть холопов. Возможно, с проведением переписи было связано и распространение "заповедных лет" для тяглецов на более значительной территории, объяснявшееся теми же причинами, что и раньше. Вероятность подобного сценария подтверждают и недавние наблюдения Б. Н. Флори над практикой введения "заповедных лет" в первой половине 1580-х гг., причем в анализи-

стр. 32


руемом им писцовом наказе галицким писцам Ю. И. Нелединскому и Л. Сафонову от 30 июня 1585 г. вполне отчетливо просматриваются фискальные мотивы нового описания ("Посадцкие люди и волостные крестьяне разбежались... не хотя государевых податей платить и от посланников" - эмиссаров центральной власти, выколачивающих чрезвычайные налоги 58 ).

Как видно из исследований, проведение переписи занимало не менее одного- двух лет, составление и оформление писцовых книг также один- два года (например, в 1623 г. Фока Дуров "...мерил Тотемский уезд, а книги "вчерне и начисто делали 2 годы на Москве"" 59 ). Таким образом, результаты переписи могли быть получены не ранее, чем через три года. Ничего удивительного в этом нет - даже процедура подушной переписи и ревизий в XVIII в. (1-я ревизия) растянулась, несмотря на более простую податную единицу и процедуру учета и описания, более, чем на пять лет 60 . Основная работа по переписи была проделана в 1585 - 1587 гг., однако сводные данные по ней могли быть получены лишь по окончании последних описаний, а последние писцовые книги по данным Корецкого приходятся уже на 1590-е годы 61 . Перепись затягивалась и из-за того, что в ходе работ возникали споры, доносы на переписчиков, следствия, иногда - пересмотр работ неквалифицированных писцов. Сводные результаты переписи могли быть получены не ранее 1590/1591 года 62 .

Могут быть высказаны обоснованные сомнения в существовании сводных итоговых общероссийских данных по переписи и даже самой практики такого сведения. Они основываются, во-первых, на расхожих представлениях о несовершенстве, неэффективности и чрезмерной децентрализации приказной системы, ставившей якобы непреодолимые барьеры для подобной работы; во- вторых (и даже в большей степени) на самоуверенном заблуждении, что тогда этого "просто делать еще не умели". Именно последней мы обязаны высокомерными оценками российской внутренней политики XVI-XVIII вв., как цепи малосвязанных между собой случайных мероприятий, проводившихся (в зависимости от наших пристрастий) либо "гениальными и передовыми", либо "слабовольными и ограниченными" монархами. Гибель центральных государственных архивов в пожарах 1626 и 1737 г. и только эпизодическое обращение историков к подобным материалам XVIII в. укрепляют нас в этом приятном заблуждении, но не приближают к истине. Но с какой же целью тогда вообще проводились переписи в масштабе всей страны, если они не ставили подобной задачи?

Наши представления о раздробленности финансовых органов в рамках приказной системы не могут служить решающим аргументом. Во-первых, писцовые книги сосредотачивались, очевидно, в Поместном приказе, и весь их фонд был доступен единому обозрению. Во-вторых, существовали так называемые "перечни" как по отдельным писцовым книгам, так и по территориям (например, по пятинам). "Большие перечни" были ничем иным, как сводками, могущими быть использованными для дальнейшего обобщения материала на более высоком уровне. Документальным подтверждением этого служат свидетельства о существовании "перечней" по дворцовым владениям, которые "слушал" не только Федор Иоаннович в 1583 г., но и Михаил Федорович уже в феврале 1627 г.: "...слушали перечневого списка: сколько в государевых в дворцовых селех в живущем вытей и сошного письма, и что с них государевых денежных окладных и неокладных доходов и таможенных и кабатцких денег..." 63 . В-третьих, аргументом в пользу наличия сводных материалов в конце XVI в. служат приведенные Дж. Флегчером цифры доходов российского государства с раскладкой их по областям 64 . Как правило, сведения дипломатов базировались на реальных данных, полученных с помощью обыденного тогда подкупа государственных чиновников. Четвертым аргументом служит сама употребляющаяся в законодательных актах формула "книги 101 года", наводящая на мысль о существовании какой-то официальной даты переписи, определявшейся, очевидно, ее официальным концом, ознаменованным, скорее всего, получением сводных данных по ней. И, наконец, про-

стр. 33


грамма проведения переписи 1620-х годов, определенная соборным приговором 1619 г. спустя всего две недели после возвращения Филарета из польского плена: "Московское государство... розорилось и запустело, а подати всякие... емлют с ыных по писцовым книгам, а с ыных по дозорным книгам, а иным тяжело, а иным лехко; а дозорщики, которые после московского разоренья посыланы по городам будучи, дозирали и писали по дружбе за иными лехко...", оттого "...посадцкие и всякие люди бьют челом о лготе, чтобы им для разорения во всяких податех дали льготы...", и поэтому "...со всеми людьми Московского государства, учиня собор, о всех статьях говорили, как бы то исправить и землю устроить". В итоге было решено: "Во все городы, которые не были в разоренье, послать писцов, а которые... были в разоренье, и в те... послати дозорщиков добрых... велети сыскать и выписать, сколько со всех городов всяких денежных и хлебных запасов по окладу, и сколько в нынешних годех доходов и в приходе, и что в росходе, и что в доимке осталось, и что от того разоренья запустело, и что каких сел и деревень роздано в поместья и в вотчины, и что с них было каких доходов, и что за тем по окладу всяких доходов денежных и хлебных осталось, и на какие розходы те доходы указаны, и что за розходом останетца" 65 .

Как видим, приговор рисует почти ту же картину, что реконструирована нами для переписи конца XVI в.: разоренье, проведение для его оценки выборочных описаний ("дозоров"), неудовлетворенность их результатами, вытекающая отсюда потребность в общероссийском описании для оценки состояния податной системы в масштабах всей страны, предусматривающая общероссийский же пересмотр окладов с предоставлением льгот отдельным территориям. К тому же, как правило, последующая перепись, проводившаяся обычно через 30 - 40 лет, во многом использовала процедуру и опыт предыдущей. Результатом получения к 1591 - 1592 гг. сводных данных, позволивших оценить состояние платежеспособности основной массы населения страны, должны были быть серьезные изменения в податной политике.

Современные исследования прослеживают процесс продолжающегося и даже прогрессировавшего запустения. "Тетради сбора данных" конца 1580-х годов пестрят пометами: "крестьяне разбрелись", "взяти не на ком", "не взято с пустых доль", не взято на бедных и на тех, кого дома нет". Растет и удельный вес недоимок с 2,4% в 1581 - 1582 годах до 13,3% в 1589 - 1590 годах (без учета скрытых недоимок). Логически следующий из этого пересмотр правительством Бориса Годунова налоговых окладов в сторону их уменьшения подтверждается как цитируемым Н. М. Карамзиным наказом посланнику Исленьеву в июле 1591 г. ("Что ни есть земель всего государства, все сохи в тарханех учинил, во льготе"), так и выводом Е. И. Колычевой по материалам монастырских архивов того времени ("в начале 90-х годов правительство вынуждено было сократить ставки основных налогов"), а также частичным обелением барской запашки не позднее 1593 года 66 .

Данные о неплатежеспособности части населения, понудившие снизить налоги, могли заставить правительство принять экстраординарные меры. К этому могла подтолкнуть и конкретная обстановка в стране в начале 1590-х годов. Начавшееся заселение Сибири, правительственная политика по освоению южных районов, развернувшееся там и сям после 1584 - 1586 гг. строительство цепочек укрепленных городков требовали служилых людей и одновременно создавали условия для бурной колонизации этих районов, контролировать которую было чрезвычайно трудно, и она, очевидно, в значительной степени шла за счет беглых. Наиболее простым решением, принятым с целью остановить отток налогоплательщиков со старых территорий, подрывавший налоговую систему страны, был запрет выхода, уже опробованный в практике "заповедных лет". Он мог распространяться не только на владельческих крестьян, но и на другие категории тяглецов, и указ о нем, вероятнее всего, мог быть принят не ранее 1591 - 1592 годов. Запрет выхода для тяглецов автоматически останавливал действие Юрьева дня. Он прекра-

стр. 34


щал и действие "заповедных лет", так как превращал временную норму в постоянное прикрепление к тяглу 67 .

Этого требовала налоговая политика, опирающаяся не на прогрессивный подоходный налог, а на статичный оклад, пусть даже и установленный в соответствии с экономическими возможностями плательщиков, но фиксированный на определенный момент, после которого до следующей переписи, отстоявшей на довольно длительный срок (обычно 20 - 30 лет), положение плательщиков могло резко меняться. Жесткая система долгое время не пересматривавшихся территориальных окладов, которые к тому же взимались разными учреждениями, что объективно мешало их взаимному пересмотру, требовала по возможности и неизменности податных единиц, то есть ограничения передвижения налогоплательщиков, ибо, хотя подати и взимались с земли, всем было очевидно, что количество "пашни паханой" в конечном счете зависит от того, сколько человек ее пашут. Эта потребность достаточно жестко централизованной податной системы в ограничении подвижности населения отчетливо проявилась в XVIII в. при проведении подушных переписей. С ними было связано новое усиление крепостнических отношений, инициатором которого были не помещики. Действовала сама логика функционирования подушной податной системы. Поэтому вполне возможно, что и в XVI в. крестьяне были прикреплены не к земле, а к государственному тяглу, и не в связи с настояниями и требованиями помещиков (которых в основном могла удовлетворять и уже сложившаяся в практике Юрьева дня система внеэкономического принуждения 68 ), а в связи с фискальными интересами государства. Именно финансовые потребности государства могли вынудить Бориса Годунова пойти на прикрепление тяглецов, "не слушая совета старейших бояр".

Результаты прикрепления крестьян при Годунове не могут оцениваться вне системы пятилетних урочных лет для сыска беглых. Принято считать, что последние скорректировали новые отношения в интересах боярства и были вызваны резким изменением обстановки накануне смерти Федора Иоанновича, вынудившим Бориса Годунова пойти на компромисс с боярской верхушкой, результатом чего и мог быть указ 1597 года. Но учитывая прямые свидетельства о применении пятилетнего сыска и до 1597 г., можно предположить, что его введение имело и другие причины.

Ближайшим следствием закрепощения мог быть рост бегства крестьян, а следовательно и лавинообразный поток дел по искам о беглых, с которыми не справлялись суды, а также многочисленные конфликты в среде господствующего класса. Для уменьшения остроты этих проблем и требовалось ограничение сыска коротким сроком, привязанным в тот момент и к процедуре прикрепления крестьян к тяглу в 1592 году.

Конечно, пятилетние урочные лета отвечали прежде всего нуждам крупных вотчинников, но во многом учитывали и интересы государства. Они в какой-то степени разрешали проблемы колонизации, защиты и обустройства новых границ, а также фиксировали "оперившегося" плательщика на новой территории, не допуская его повторного разорения, неизбежного при возврате на старое место. Пятилетний срок являлся, вероятно, ни чем иным, как временем полного хозяйственного обустройства крестьянина на новой территории. Судебник 1550 г. не случайно устанавливал выплату всей суммы пожилого только после четырехлетнего проживания 69 . Возможно, при установлении пятилетнего сыска преобладали именно эти мотивы. Правда, политическая обстановка конца 1597 г. могла подтолкнуть к закреплению складывающейся системы в интересах бояр, которым она объективно предоставляла определенные преимущества. Для массы же служилых людей прикрепление крестьян, откорректированное урочными летами, могло быть далеко не столь выгодным.

Не противоречит концепции фискальных мотивов закрепощения и частичное восстановление перехода в 1601 - 1602 гг., расцениваемое иногда как своеобразный "антикрепостнический зигзаг" в годуновской политике. Становится все более очевидным, что это было временное разрешение выхода

стр. 35


крестьян лишь для одной категории владельцев только на текущий год, связанное с экстремальными условиями голода. Предпринятое с целью предотвратить гибель крестьян у части мелких владельцев и сохранить их в том числе и как налогоплательщиков, оно никак не затрагивало основ сложившейся крепостнической системы 70 . С истечением срока, определенного в указе (до и после Юрьева дня в этом году), действие указа автоматически прекращалось, что и потребовало повторного указа - 1602 года. Впрочем, говоря о мотивах восстановления перехода, не следует отказывать Борису Годунову в элементарном сострадании и гуманности.

Однако "выход" 1601 - 1602 годов породил раздоры и брожение в феодальной среде, вызванные, впрочем, не столько самим указом, сколько активным нарушением его норм крупными вотчинниками. Ясно, что в условиях беспрецедентного по своим масштабам голода крестьянский переход вызвал отнюдь не те последствия и не ту реакцию дворян, какие могли бы быть в условиях нормального существования системы. Ограниченные переходы сменялись массовым бегством спасавших свои жизни крестьян в вотчины крупных владельцев. Это угрожало окончательно подорвать безлюдевшие поместья, с которых продолжали требовать прежнюю службу и государственные подати (второй указ осени 1601 года) 71 .

Эта дестабилизация поместной системы, больше связанная с голодом, нежели с указами Годунова, была усилена начавшейся Смутой. Лжедмитрий I пытался восстановить мир среди феодалов указом 1 февраля 1606 г. о возвращении беглых крестьян прежним владельцам, но исключение, сделанное для крестьян, которых те в голодные годы не могли прокормить, свело эти усилия на нет. Фактически оно закрепляло беглых за крупными вотчинниками и дворянством южных уездов в ущерб интересам основной массы служилых дворян. Унаследовавший эту проблему Василий Шуйский в разгар восстания Болотникова в Уложении 9 марта 1607 г. предпринял попытку более кардинального решения: срочно, в течение полугода, вернуть крестьян владельцам, которым они принадлежали до голода 1601 - 1602 гг. по книгам "101-го году" и после уже не принимать исков, закрепив с этого времени крестьян за теми, за кем они живут на данный момент, прекратив тем самым раздоры в феодальном лагере 72 . С той же целью резко, более чем в два раза, был увеличен размер пожилого и введен штраф в 10 рублей в пользу государства за прием беглого, а также пятнадцатилетний срок для сыска крестьян, бежавших после принятия уложения, опять-таки привязанный к "исходной" дате, фиксировавшей тяглецов (1592 году).

Неоднократно высказывавшиеся сомнения в подлинности Уложения Василия Шуйского вызывались прежде всего расхождением содержания его преамбулы с явным осуждением отмены Юрьева дня Годуновым и закрепостительного характера основной части указа. Однако одно из "темных мест" последней допускает в ряду возможных истолкований и такие, которые могут до известной степени снять это противоречие. Вот оно: "А не было о которых крестьянех челобитья по сесь день, и сентебря по 1-е не будет, и тех после того не отдавати, а написати их в книги за теми, за кем они ныне живут. И впредь за пятнадцать лет о крестьянех суда не давати и крестьян не вывозите". Оно не может толковаться как введение 15-летнего сыска, обращенного назад, ибо указ явно запрещает подачу исков о бежавших до уложения, начиная с "1 сентября 116 году". Но возможны две другие трактовки: а) запрет сыска и возврата крестьян, бежавших с 1592 по 1607 годы; б) запрет перехода крестьян на ближайшие 15 лет ("...о крестьянех суда не давати и крестьян не вывозите..."), то есть введение новых "заповедных лет", после которых вопрос о переходе оставался открытым и переход мог быть возобновлен (то есть восстановлен Юрьев день). Корецкий отметил, что при переписывании в феврале 1608 г. жалованной грамоты 1574 г. казанскому Зилантову монастырю в нее были вставлены слова, "вселявшие надежду на возможность выхода в будущем: "... которому крестьянину случится пойти за монастырь из-за кого-нибуди в выход в незаповедные лета" 73 .

стр. 36


Впрочем, в политических бурях Смуты Уложение 9 марта 1607 г., очевидно, так и не было широко применено на практике, о чем свидетельствует и возвращение уже в ближайшие годы к пятилетнему сыску, который действовал, с некоторыми исключениями для отдельных групп феодалов (9-летний сыск крестьян Троице-Сергиева монастыря (1613 г.), распространенный с 1637 г. на служилых людей Украинных и Замосковных городов и служилых иноземцев; 10-летний сыск для дворцовых крестьян с 1628 г.), до введения 10-летнего сыска в 1641 году 74 .

Выгодность отмены Юрьева дня для феодальной системы могла подвергаться сомнению и в начале XVII в., после пятнадцатилетней практики новых отношений. Это опять наводит на мысль о фискальном характере закрепощения, расходившегося на практике с интересами весьма влиятельных и значительных групп феодалов, поскольку и Юрьев день создавал для них достаточно эффективно действующий механизм внеэкономического принуждения, сглаживая при этом остроту внутриклассовых и межклассовых конфликтов.

Можно предположить, что и для крестьян запрет перехода, смягченный пятилетним сыском, не был поначалу кардинальным переломом в их судьбе, поскольку и раньше для них речь шла больше о смене феодала, нежели о реальной свободе. Вероятно, наши былые представления о вспышке в связи с этим классовой борьбы в их среде преувеличены, и не без основания подвергается сомнению трактовка вооруженной борьбы в период Смуты как Крестьянской войны: крестьяне были лишь одним из компонентов этого движения. Но все же его нельзя вовсе сбрасывать со счетов 75 . Негативная реакция на закрепощение была одним (и очень важным!) из мотивов крестьянского движения, но не следует его преувеличивать до крайности, как это делалось в советской историографии.

Русское крестьянство могло потерять свободу в ряду других категорий тяглецов не по желанию и настоятельным просьбам помещиков, а под давлением механической, безликой силы финансовых государственных интересов. Выразители их даже не задавались вопросом о последствиях этого решения и его значения для будущего России. Но феодальные землевладельцы, поставленные перед фактом прикрепления крестьян к тяглу, вскоре приспособили сложившуюся систему к своим нуждам, подавив последние остатки свободы личности у владельческих крестьян и породив самые грубые формы произвола и эксплуатации, дозревшие к XVIII в. почти до рабского состояния, исковеркавшего души и психологию русских людей во всех слоях общества на века вперед.

Конечно, предложенная версия является лишь гипотезой. Но и сложившиеся к настоящему времени концепции закрепощения пока не подкреплены бесспорными свидетельствами источников. Поэтому новая оценка совокупности их аргументов, дополненная взглядом работающих с архивными материалами историков под нетрадиционным углом зрения на свой материал может открыть перед нами новые перспективы.

Может быть, не случайной окажется и цепь соответствий, отмечающихся на протяжении целого столетия: 1. Судебник 1497 г. - Юрьев день, объясняемый В. Н. Татищевым также фискальными мотивами, - описание 1497- 1503 гг. - введение одноименной унифицированной окладной единицы - сохи 76 - дискуссия о судьбе церковных земель на соборе 1503 г., материализовавшаяся в спорах иосифлян и нестяжателей. 2. Собор 1549 г. - Судебник 1550 г. - принятое решение о расширении поместной системы, уже весьма скоро выразившееся в испомещении "избранной тысячи" - увеличение платы за выход по Судебнику - принятое на соборе решение об отмене тарханов, проведенное в значительной степени в 1551 г. в жизнь - "Стоглав" 1551 г. - создание стрелецкого войска в 1550 г. - "Уложение о службе" 1556 г. - отмена кормлений и начало земской реформы в 1555 - 1556 годах - новая генеральная перепись 1558 - 1560-х годов - введение новой окладной нормированной поземельной единицы - сохи, более тяжелой, чем служилая, на

стр. 37


монастырских землях. 3. Переписи начала 1580-х годов - "заповедные лета" - собор 1584 г. - полная отмена тарханов - перепись 1585 - 1590 годов - перераспределение налогов и снижение их ставки в 1591 - 1592 годах - указ 1592 г. (или ранее?) о запрещении крестьянского выхода.

В пользу этих соответствий косвенно может свидетельствовать и общий вывод Е. И. Колычевой, сделанный по конкретным наблюдениям над источниками, рисующими правительственную политику в ее соотношении с интересами вотчинников: "В целом для XVI в. характерно выдвижение на первый план государственного феодализма и ослабление сеньориального" 77 .

Примечания

1. Историографические проблемы см.: ШЕВЧЕНКО И. М. История крепостного права в России. Воронеж. 1981.

2. Обзор взглядов В. Н. Татищева см.: КОРЕЦКИЙ В. И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России в начале XVII века. М. 1975.

3. КАРАМЗИН Н. М. История государства Российского. Кн. 3. Т. X. М. 1989, стб. 120 - 121.

4. ПОГОДИН М. П. Должно ли считать Бориса Годунова основателем крепостного права? - Русская беседа. 1858. Кн. 12, отд. 2, с. 118 - 172; СПЕРАНСКИЙ М. М. Историческое обозрение изменений в праве поземельной собственности и в состоянии крестьян. - Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. СПб. 1859. Кн. 2, отд. I, с. 33 - 39. Взгляды Погодина могут генетически восходить к этой записке Сперанского 1836 г., ходившей в рукописях.

5. ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. Т. XXVI, М. 1962, с. 229; т. XII, М. 1957, с. 37, 100.

6. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 20, с. 161; Т. 39, с. 71. На опасные последствия терминологического неразличения "крепостного права" и "феодальной зависимости крестьян" у Ленина обратил внимание М. М. Шевченко (Ук. соч., с. 42).

7. ЧИЧЕРИН Б. Н. Опыты по истории русского права. М. 1858, с. 191, 227 - 229.

8. БЕЛЯЕВ И. Д. Крестьяне на Руси. М. 1903, с. 92 - 97, 105, 108, 122 - 123; его же: Законы и акты, установляющие в Древней Руси крепостное состояние. - Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. СПб. 1859. Кн. 2, отд. 3, с. 90.

9. СОЛОВЬЕВ С. М. История России с древнейших времен. Кн. IV. М. 1968, с. 296 - 298.

10. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Происхождение крепостного права в России. - Соч. Т. VIII. М. 1990, с. 120 - 193.

11. Этот аргумент используется и современными сторонниками "безуказной" концепции. Однако утверждение Р. Г. Скрынникова, что законодательство конца XVI - начала XVII вв. сравнительно хорошо сохранилось до наших дней (СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени". М. 1980, с. 151), по меньшей мере спорно: в сборник "Законодательные акты русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века" (Л. 1986) за период с 1584 по 1607 г. (то есть за 23 года) вошли всего 14 указов (по 0,7 указа в год), что вряд ли отражает законодательную деятельность правительства в столь богатый политическими катаклизмами период.

12. АДРИАНОВ С. М. К вопросу о крестьянском прикреплении. - Журнал Министерства народного просвещения, 1895, N 1, с. 239 - 251; ОДЫНЕЦ Д. М. К истории прикрепления владельческих крестьян. - Журнал Министерства юстиции, 1908, N 1, с. 102 - 144; САМОКВАСОВ Д. Я. Крестьяне древней Руси. - Архивный материал. М. 1909. Т. 2, ч. 1, с. 45 - 48; ПЛАТОНОВ С. Ф. Борис Годунов. Пг. 1921, с. 76; ГРЕКОВ Б. Д. Происхождение крепостного права в России. - Крепостная Россия. Л. 1930, с. 61 - 86; ЕГО ЖЕ. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века. Кн. 2. М. 1954, с. 297 - 310; КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России. М. 1970; ЕГО ЖЕ. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М. 1975.

13. МИЛОВ Л. В. О причинах возникновения крепостничества в России. - История СССР, 1985, N 3; МИРОНОВ Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX вв.). Т. I. СПб. 2000, с. 360 - 415.

14. Законодательные акты, N 237, с. 176; N 285, с. 195 - 198.

15. В статье 117 "Рассуждения о ревизии поголовной и касаюсчемся до оной". - ТАТИЩЕВ В. Н. Избранные произведения. Л. 1979, с. 381.

16. ТАТИЩЕВ В. Н. История Российская. Т. VII. Л. 1968, с. 326.

17. Все эти негативные стороны сыскной процедуры для мелкопоместных четко отразились и в законодательстве, основанном на дворянских челобитных второй половины 1630-х - начала 1640-х годов. - Законодательные акты, NN 237, 287, 307; (с. 176, 196 - 198, 211).

18. Опасность подобных тяжеб продемонстрировал "елецкий розыск" 1628 - 1629 гг. по спорам о беглых между елецкими служилыми людьми и И. Н. Романовым. - СТАШЕВСКИЙ Д. К. История колонизации юга. (Великий боярин Иван Никитич Романов и его слободы в Елецком уезде). М. 1913.

стр. 38


19. КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 141 - 145, 156. Об этом же косвенно свидетельствует и текст указа 1597 г., запрещающего иски и судебные разбирательства по делам крестьян, ушедших за 6,10 лет "и больши" и разрешающий завершить уже засуженные дела (Законодательные акты, N 48, с. 66.). См. так же, N 46, с. 64. Судя по упоминанию их до 3 мая 1594 г. они могли быть введены и одновременно с закрепощением крестьян.

20. КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 91, 157 - 158.

21. "И в том межу служилых людей учинил великую зело скору и кровопролитие" (КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 44; впрочем, есть свидетельства, что выходом воспользовались прежде всего крупные землевладельцы, с. 179, 188).

22. КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 89, 190.

23. Там же, с. 190 - 191.

24. СКРЫННИКОВ Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века. Л. 1985, с. 12 - 15; КОРЕЦКИЙ В. И. История русского летописания второй половины XVI - начала XVII века. М. 1986, с. 66 - 68.

25. Здесь В. И. Корецкий, возможно, ошибается, ибо Татищев имел уже этот документ в руках: "... а приобрел... в бытность мою в Казани от любомудрого и хзалы достойного губернатора Сергия Голицына" (ТАТИЩЕВ В. Н. История Российская. Т. VII, с. 368), которым тот был получен из Чердынского архива (Там же, с. 385), С. Д. Голицын был казанским губернатором в 1736 - 1738 гг. (Археографический ежегодник. 1980. М. 1981, с. 183.)

26. КОРЕЦКИЙ В. И. Формирование крепостного права, с. 28 - 47, 64 - 70. Правда, Корецкий выделял в отдельный этап четвертую редакцию "Свода законов", но она фактически лишь развивает идеи третьей, так как появилась в том же 1750 году.

27. "...Понеже крестьяне были вольные и с места на место переходили, и потому податей собирать было неудобно. Сие ведая, царь Иван I уложением азоим утвердил, чтоб крестьяне переходили с места на место в осень и суще... день". - ТАТИЩЕВ В. Н. История Российская. Т. VII, с. 162 - 163).

28. КОРЕЦКИЙ В. И. Формирование крепостного права, с. 37, 65.

29. ТАТИЩЕВ В. Н. Избранные произведения, с. 32, 381.

30. ТАТИЩЕВ В. Н. История Российская. Т. VII, с. 390.

31. Там же, с. 162 - 163. См. прим. 35; т. I. Л. 1962, с. 377.

32. Законодательные акты, N 57, с. 75.

33. Соборное Уложение 1649 г. Л. 1987, с. 99 - 103.

34. Законодательные акты, N 287, п. 2, с. 197.

35. Соборное Уложение, с. 230.

36. Законодательные акты, N 143, с. 124.

37. Там же, N 87, с. 95. Как обычно, перепись создавала множество казусов в отношении земельных и владельческих прав, податного состояния, которые только за 1620 - 1622 гг. потребовали для своего решения около 20 известных нам указов. - Там же, NN 90 - 94, 100 - 101, 103, 108 - 111, 116 - 117, 119 - 122, 124. Отсутствие подобного же слоя указов для 1585 - 1590 гг. свидетельствует далеко не в пользу мнения Скрынникова о сравнительно хорошей сохранности законодательства конца XVI века.

38. Соборное Уложение, с. 230.

39. Законодательные акты, с. NN 87, 89, 143, 242, 249, 255, 267, 273, 275.

40. "Из Беликова Новгорода с посаду беглых посадцких людей розных городов имать не велено". - Там же, N 249, с. 181.

41. Грамота Ивана Грозного 1555 г. в Новгород, подтверждающая переход в Пусторжевских черных волостях. - КОРЕЦКИЙ В. И. Формирование крепостного права, с. 160 - 161; "А в дворцовые села, и в черные волости, и за патриарха, и за митрополиты... и за бояр... и за дьяков, и за стряпчих, и за голов стрелецких, и из-за них (то есть, очевидно, из-за всех категорий населения, упомянутых в предыдущем перечне. - Н. П.) в нынешнем во 110-м году крестьян возити не велети". - Законодательные акты, N 50, с. 70.

42. СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия после опричнины. Л. 1975, с. 184 - 204; КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 99; ФЛОРЯ Б. Н. Об установлении "заповедных лет" в России. - Отечественная история, 1999, N 5, с. 121 - 124; СОЛОВЬЕВ С. М. История России, кн. IV. М. 1968, с. 383.

43. К которым относились холопы. См.: СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия после опричнины, с. 131.

44. "По крепкому государеву указу и великого князя Федора Ивановича всея Русии приговору сто первого году с марта имати в службе новые крепости" (п. 4 "Уложения о холопстве 1 февраля 1597 г.". - Законодательные акты, N 47, с. 65).

45. СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия после опричнины, ч. II, гл. 2.

46. СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени". М. 1990, с. 179 - 180; его же. Россия после опричнины, ч. 2, гл. 2; его же. Смута в России в начале XVII века. Иван Болотников. Л. 1988, с. 6 - 7. По некоторым фрагментам можно сделать вывод, что прикрепление к тяглу сохранялось и в начале XVII века. - СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия в начале XVII века. "Смута". М. 1988, с. 46.

стр. 39


47. МИЛОВ Л. В., БУЛГАКОВ М. Б., ГАРСКОВА И. М. Тенденции аграрного развития России первой половины XVII столетия. М. 1986; КАШТАНОВ С. М. Финансы средневековой Руси. М. 1988; КОЛЫЧЕВА Е. И. Аграрный строй России XVI века. М. 1987.

48. СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени", с. 169.

49. Р. Г. Скрынников не разделяет мнения о созыве земского собора в 1580 г. (СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия после опричнины, с. 51 - 53).

50. КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 90 - 91.

51. КОЛЫЧЕВА Е. И. Ук. соч., с. 28 - 29.

52. СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени", с. 154. Это подтверждается и списком писцовых книг 1580 - 1590-х годов, приведенным В. И. Корецким: наиболее ранние из них относятся в основном к этим территориям. (КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 304 - 319); Скрынников относит широкомасштабную практику "заповедных лет" ко второй половине 1580-х гг., аргументируя это редким и спорадическим употреблением этого термина применительно к началу 1580-х гг. в исках о беглых. (СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени", с. 164 - 168.) Но запрет выхода означал временное приостановление Юрьева дня для помещиков, после которого должны были действовать старые нормы. Поэтому они могли сыскивать крестьян и на основе старых норм, не упоминая о "заповеди", тем более, что само это понятие могло и не сразу устояться в терминологии, ибо сам запрет мог формулироваться, например, и так: "...с нынешнего 90-го году впредь до нашего указу выход крестьянам запретить ("заповедати")".

53. КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 90.

54. КАШТАНОВ С. М. Ук. соч., с. 231 - 233.

55. МИЛОВ Л. В., БУЛГАКОВ М. Б., ГАРСКОВА И. М. Ук. соч., с. 91.

56. См.: КОЛЫЧЕВА Е. И. Ук. соч., с. 30.

57. Законодательные акты, N 44, с. 63; СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени", с. 104.

58. ФЛОРЯ Б. Н. Ук. соч., с. 123.

59. МИЛОВ Л. В., БУЛГАКОВ М. Б., ГАРСКОВА И. М. Ук. соч., с. 78.

60. АНИСИМОВ Е. В. Податная реформа Петра I. Л. 1982, с. 259.

61. КОЛЫЧЕВА Е. И. Ук. соч., с. 30; КОРЕЦКИЙ В. И. Закрепощение крестьян, с. 313 - 319.

62. МИЛОВ Л. В., БУЛГАКОВ М. Б., ГАРСКОВА И. М. Ук. соч. К таким же выводам, по сути, пришел и Р. Г. Скрынников. - Смута в России в начале XVII века, с. 186.

63. МИЛОВ Л. В., БУЛГАКОВ М. Б., ГАРСКОВА И. М. Ук. соч., с. 91; Законодательные акты, N 151, с. 128.

64. СОЛОВЬЕВ С. М. История России. Кн. IV. М. 1968, с. 285.

65. Законодательные акты, N 87, с. 94 - 95.

66. КОЛЫЧЕВА Е. И. Ук. соч., с. 168; КАРАМЗИН Н. М. История государства Российского. М. 1989. Кн. 3. Прим. 196 к X тому. Стб. 36 - 37; СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия после опричнины, с. 152.

67. Возможно, именно этим объясняется тот факт, что после Двинской указной грамоты 14 апреля 1592 г. "заповедные лета" больше не упоминаются (СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени", с. 174 - 175). Если обозначение книг "101-м годом" указывает на официальное окончание описания и подведение его итогов, то указ о запрете выхода мог появиться к осеннему Юрьеву дню 1592 года.

68. О чем говорят и отмечаемые с некоторым удивлением СМ. Соловьевым факты заключения порядных с собственными крестьянами (1599 г.) даже при переселении их из одной деревни в другую внутри владения. - СОЛОВЬЕВ С. М. Ук. соч., кн. IV, с. 383. Именно не прекращающаяся и в последующем практика заключения порядных, вызвавшая к жизни классический вариант "безуказной" теории у В. О. Ключевского, свидетельствует, что сами владельцы предпочитали в конце XVI в. придерживаться старой системы отношений с крестьянами, лучше обеспечивающей их интересы в условиях пятилетних урочных лет.

69. СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия накануне "смутного времени", с. 175 - 177; Судебники XV- XVII веков. М-Л. 1952, с. 172 - 173.

70. СКРЫННИКОВ Р. Г. Россия в начале XVII века. "Смута", с. 46 - 48.

71. КОРЕЦКИЙ В. И. Формирование крепостного права, с. 164 - 165, 156.

72. Законодательные акты, N 55, с. 73 - 74; N 57, с. 75; СКРЫННИКОВ Р. Г. Смута в России в начале XVII века, с. 186, 187.

73. Законодательные акты, с. 75; КОРЕЦКИЙ В. И. Формирование крепостного права, с. 327.

74. СКРЫННИКОВ Р. Г. Смута в России в начале XVII века, с. 187; КОРЕЦКИЙ В. И. Формирование крепостного права, с. 324; Законодательные акты, N 72, с. 82 - 83; N 77, с. 84; N 237, с. 176; N 185, с. 147; N 285, с. 195 - 200.

75. Как кажется, эта тенденция намечена в работе: ДАННИНГ Ч. Была ли в России в начале XVII века крестьянская война. - Вопросы истории, 1994, N 9.

76. Эта связь уже была отмечена (КОЛЫЧЕВА Е. И. Ук. соч., с. 10; КАШТАНОВ С. М. Ук. соч., с. 39), хотя последний считает перепись 1497 - 1503 гг. не единым общерусским, а отдельными описаниями, вызванными различными обстоятельствами и лишь совпавшими во времени).

77. КОЛЫЧЕВА Е. И. Ук. соч., с. 204.

стр. 40


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ПРИЧИНЫ-ЗАКРЕПОЩЕНИЯ-КРЕСТЬЯН-В-РОССИИ-В-КОНЦЕ-XVI-в

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Россия ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Н. Н. ПЕТРУХИНЦЕВЗакрепощение крестьян оказало огромное влияние на развитие нашей страны - оно вызвало резкий, хотя и малозамечаемый пока исследователями, сдвиг в психологии самых широких масс населения России. Когда и как была поставлена решающая точка , ПРИЧИНЫ ЗАКРЕПОЩЕНИЯ КРЕСТЬЯН В РОССИИ В КОНЦЕ XVI в. // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 05.03.2021. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ПРИЧИНЫ-ЗАКРЕПОЩЕНИЯ-КРЕСТЬЯН-В-РОССИИ-В-КОНЦЕ-XVI-в (дата обращения: 29.03.2024).

Автор(ы) публикации - Н. Н. ПЕТРУХИНЦЕВЗакрепощение крестьян оказало огромное влияние на развитие нашей страны - оно вызвало резкий, хотя и малозамечаемый пока исследователями, сдвиг в психологии самых широких масс населения России. Когда и как была поставлена решающая точка :

Н. Н. ПЕТРУХИНЦЕВЗакрепощение крестьян оказало огромное влияние на развитие нашей страны - оно вызвало резкий, хотя и малозамечаемый пока исследователями, сдвиг в психологии самых широких масс населения России. Когда и как была поставлена решающая точка → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Россия Онлайн
Москва, Россия
2338 просмотров рейтинг
05.03.2021 (1120 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
22 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
6 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ПРИЧИНЫ ЗАКРЕПОЩЕНИЯ КРЕСТЬЯН В РОССИИ В КОНЦЕ XVI в.
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android