Редакция истории таджиков и Таджикистана. Институт истории, литературы и языка Таджикского филиала Академии наук СССР. Сталинабад. 1945.

Изданная в 1925 г. работа проф. А. А. Семёнова "Материальные памятники арийской культуры" переиздана, как указывает автор, "в значительно дополненном и исправленном виде" в 1945 г. под названием "Материальные памятники иранской культуры в Средней Азии". В чём же заключаются дополнения и исправления этой работы, которые хотя бы в самых общих чертах должны были отразить результаты исследовательских работ последних 20 лет, и насколько правильна общая историческая концепция автора, в свете которой памятники многовековой культуры народов Средней Азии представлены советскому читателю в издании 1925 г. в качестве памятников арийской культуры, а в издании 1945 г. - иранской культуры?

Проф. А. А. Семёнов сделал "беглый схематический обзор материальных памятников иранской культуры в Средней Азии" (стр. 46), охватив их хронологически, начиная с известных раскопок - Pumpelly около Ашхабада, давших материалы культуры, восходящей "не меньше, как за 2000 - 3000 лет до н. э." (стр. 4), и кончая построенной в 1811 г. соборной мечетью Палван-Ата в Хиве (стр. 46), Рассмотрены памятники на "обширной территории современных среднеазиатских советских республик, раскинувшейся от Кашгара до Каспийского моря и от районов по Сыр-Дарье до южной приграничной полосы с Ираном и Афганистаном" (стр. 9 - 10).)

Внесённые автором дополнения по отношению к изданию 1925 г., к сожалению, более чем незначительны и ни в какой степени не отражают результатов археологических раскопок и исследовательских работ, проведённых за истекшие 20 лет в Средней Азии. Буквально несколько строк посвящено работам, проводившимся в северной Киргизии и части Казахстана (стр. 4).

Так же, как и в издании 1925 г. (стр. 115), проф. А. А. Семёнов на стр. 6 рецензируемой книги отмечает, что "подробное изучение орнаментики оссуариев, этих любопытных памятников религии и искусства древнего населения Средней Азии, есть дело будущего", опуская посвященную специально этому вопросу работу погибшего в дни ленинградской блокады А. Я. Борисова¹.

Три строчки (стр. 2) уделено неоднократно исследованному советскими учёными фризу из Айртама² . К имеющимся в раннем издании сведениям о Несе добавлено лишь, что она была первой парфянской столицей и что за последние годы были сделаны "замечательные археологические находки" (стр. 27). Примерно такого же характера информация дана о проведённых В. А. Шишкиным работах в Варахше (стр. 30). Эпитеты "замечательные археологические расколки", "памятники мирового значения", "замечательнейшие фрески" всё же не дают читателю конкретного представления о результатах проведённых работ и, о самых памятниках, известных по ряду публикаций³ .

Выдвигая в качестве предположения новую датировку известной гробницы Хакимааль-Термезе в Термезе (стр. 40), разнящуюся на пять столетий с датировкой, предложенной акад. В. В. Бартольдом⁴ , автор её никакими данными не подкрепляет.

Касаясь работ, проведённых в районе Термеза, автор ограничивается лишь кратким перечнем архитектурных памятников (стр. 40). Характеристика упоминаемых сооружений своей краткостью и неопределённостью вряд ли может удовлетворить читателя: "Мечеть Кокиль-дара с высоким порталом и худжрами, весьма интересна некоторыми деталями, Афган-Мазар, замечательный своей архитектурной композицией с тремя этажами" (стр. 41). Кстати, ещё до войны перестала быть условной датировка и стало известно имя строителя минарета в Джар-Кургане⁵ .

Комплексное археологическое изучение Термеза, систематически продолжающееся с 1926 г., дало богатейшие в историко-культурном отношении результаты, привлекшее внимание мировой научной общественности. Известные по музейным экспозициям и ряду отечественных и зарубежных изданий⁶ многочисленные фрагменты хорошо сохранившейся богатой резной декорации дворца термезских правителей в работе проф. А. А. Семёнова нашли отражение лишь в виде сооб-

¹ Борисов А. "К истолкованию изображений на Биянайманских оссуариях". "Труды отдела истории культуры и искусства Востока". Т. II. Государственный Эрмитаж. Л. 1946.

² Массой М. "Скульптура Айртама". "Искусство" N 2, 1935; Б. Денике "Архитектурный (орнамент Средней Азии". М. 1939; Тревер К. "Памятники греко-бактрийского искусства". Л. 1940.

³ Шишкин В. "Новые данные по искусству Согдианы". "Искусство" N 5, 1938; его же "Краткие сообщения ИИМК" N 10, 1940; Денике Б. Указ. соч. и др.

⁴ Надписи надгробия опубликованы акад. В. В. Бартольдом в "Известиях географического общества" за 1908 г. См. также Массон М. "Городища старого Термеза и их изучение". "Труды Узфан", стр. 58; Серия I. Вып. 2-й. Ташкент. 1941.

⁵ Денике Б. Указ. соч., стр. 24.

⁶ Денике Б. в цит. раб., стр. 48, приводит перечень литературы вопроса, которая пополнилась двумя капитальными изданиями, специально посвященными результатам Термезской археологической комплексной экспедиции (ТАКЭ): "Труды УзФАН", серия I. Вып. 2-й, Ташкент, 1941, и "Труды АН Узб. ССР". Серия I. Т. II, Ташкент. 1945.

щения о "замечательных открытиях ряда памятников, восходящих к буддийскому периоду и к эпохе Саманидов и представляющих, по словам проф. Б. П. Денике, "отражение очень яркой большой художественной культуры..." (стр. 41).

Группа архитектурных памятников Куня-Ургенча, тщательно обследованная, обмеренная и изданная⁷ , к сожалению, также не получила у проф. А. А. Семёнова желательного и возможного дополнительного освещения по сравнению с изданием 1925 года. Приведена лишь истинная датировка минарета, предложенная проф. А. Ю. Якубовским на основании прочитанной им надписи, находящейся на самом минарете (стр. 44). Проф. А. А. Семёнов указывает на два существующих в Куня-Ургенче минарета, в то время как один из них рухнул ещё в конце XIX или начале XX века⁸ . Несколько забегая вперёд, следует, кстати, отметить, что архитектурный стиль некоторых памятников именно этого комплекса сооружений опровергает общую "пан-иранскую" концепцию автора. Сравнивая архитектуру мавзолея Шейха-Шерефа с типологически общей группой памятников мемориальной архитектуры Ближнего Востока примерно этого же периода, проф. А. Ю. Якубовский отмечал, что "родину их надо искать не в северной Персии, даже не в Малой Азии, а на Кавказе. Что же касается мавзолея Шейха-Шерефа, то надо думать, что он воспринял влияние Кавказа не непосредственно, а отражённо, через Персию"⁹ .

В основном этими немногочисленными дачными ограничиваются относящиеся непосредственно к самим памятникам дополнения.

Не касаясь общей тенденциозной и вредной концепции, лежащей в основе всей работы в целом и, к сожалению, не претерпевшей каких-либо изменений за внушительный срок в два десятилетия, отметим, что незначительные исправления носят по существу сугубо формальный характер. Повсеместно понятия: арийская культура, арийское племя, арийское население и т. д. - заменены иранскими (стр. 2, 8, 9 и др.).

При общем ознакомлении с рецензируемой книгой неизбежно возникает вопрос: какую, цель преследовало переиздание этой работы и на кого оно рассчитано? Повидимому, издание её в виде небольшой брошюры в основном преследовало цели научной пропаганды, которым оно явно не отвечает. В полиграфическом отношении издание совершенно неудовлетворительно. Отсутствие даже немногих иллюстраций не даёт читателю возможности составить себе представление об описываемых сооружениях.

Памятникам относительно мало примечательным уделено больше внимания, нежели сооружениям большой историко-художественной значимости. Не устранены имеющие место в первом издании работы досадные промахи в описании ряда архитектурных памятников, хорошо известных по сравнительно многочисленным изданиям. Описывая, например, мавзолей Айша-Биби, находящийся примерно в 20 км от города Джамбула (б. Аулие-Ата)¹⁰ , автор повторяет, что он "обращал на себя внимание оригинальностью архитектуры (?) и сплошной облицовкой квадратными карнизами (!) о своеобразной орнаментацией..." (стр. 17). К подобного же рода небрежности следует отнести более чем краткое описание такого выдающегося памятника архитектуры, как мавзолей султана Санджара в старом Мерве, ограничивающееся сообщением "величественный куполообразный (!) мавзолей!" (стр. 25). "Куполообразный" мавзолей встречается и на стр. 45.

Читателю ничего не говорят характеристики художественных достоинств перечисляемых сооружений. Большинство этих характеристик ограничивается сведениями следующего рода: "своеобразная архитектура" (стр. 18), "весьма интересное в архитектурном и художественном отношении" (стр. 32), "довольно незаурядная архитектура" (стр. 33), "довольно оригинален" (стр. 43) и т. п.

Совершенно неверно автор информирует читателя, освещая состояние охраны памятников. В работе упоминается большое количество архитектурных сооружений, расположенных на колоссальной территории средне азиатских советских республик. Состояние этих памятников различно, как, повидимому, и уход за ними. Несомненно во всяком случае то, что абсолютное большинство перечисленных сооружений находится на учёте государственных учреждений, ведающих их охраной. Как правило, наиболее выдающиеся памятники за истекшие годы подвергались систематическому изучению, и достигнутые результаты способствовали проводившимся консервационным и реставрационным работам. Некоторые итоги этих работ нашли отражение в ряде опубликованных статей и книг, которые вряд ли остались неизвестными проф. А. А. Семёнову¹¹ .

Работы по изучению некоторых памятников продолжались даже во время Великой

⁷ См. Якубовский А. "Развалины Ургенча". Обмер проф. Н. Б. Бакланова. Л. 1930. Бачинский Н. "Архитектурные памятники Туркмении". М. 1939.

⁸ Якубовский А. Указ. соч., стр. 33.

⁹ Там же, стр. 44.

¹⁰ Издан Б. П. Денике. См. указ. соч., стр. 100.

¹¹ Этому вопросу посвящены "Известия Средазкомстариса", в которых принимал участие проф. А. А. Семёнов, и ряд специальных работ: Засыпкин Б. Н. "Памятники архитектуры в Средней Азии и их реставрация". Сборник "Вопросы реставрации". Вып. 1-й. М., 1926; Умняков И. "Архитектурные памятники Средней Азии (Исследование, ремонт, реставрация). 1920 - 1928 гг. Ташкент. 1929; Шишкин В. "Из опыта Бухкомстариса по охране памятников материальной культуры" (1925 - 1933 гг.), "Проблемы истории докапиталистических обществ" N 11 - 12, 1934 и т. д. Следует кроме того отметить, что существует много работ, специально этому вопросу не посвященных, но тем не" менее в той или иной степени его освещающих; Денике Б. П. "Архитектурный орнамент Средней Азии". М. 1939 и ряд других.

Отечественной войны как например и было с мавзолеем Гур-Эмир в Самарканде, в отношении которого проф. А. А. Семёнов отмечает "полное пренебрежение" (стр. 21), хотя укрепительные и реставрационные работы последовательно проводились в этом памятнике на протяжении ряда лет¹² .

Наряду с тем, что во всей работе ни одним словом не упомянуты производившиеся на протяжении ряда лет укрепительные и реставрационные работы по значительному количеству памятников, она изобилует сожалениями о недостаточном внимании к памятникам, вопиющей их неизученности, скверном состоянии их охраны. "К сожалению, последние десятилетия рисуют нам самую безотрадную картину систематического её (башни Бурана. - Л. Б. ) разрушения и расхищения с целью использования её строительных материалов" (стр. 10), "к сожалению, за революционные годы эта башня (минарет в Узгенте. - Л. Б. ) подвергалась весьма основательному и недостаточно умелому ремонту" (стр. 13).

Проводившийся в 1923 г. ремонт минарета в Узгенте, так же, кстати, как и ремонт минарета Калян в Бухаре, действительно неудовлетворителен с любой точки зрения, и ряд архитектурных памятников Средней Азии, несомненно, требует значительных укрепительных и реставрационных работ, но для правильного освещения общего положения (тем более в работе научно-популярного характера) нельзя было ограничиться одними "сожалениями". Следовало отметить сложные и интересные работы по выпрямлению падающего минарета медресе Улугбека в Самарканде, не упоминаются работы по укреплению мавзолеев Измаила Самани, Буян-Кули-хана. Гур-Эмир, медресе Шир-Дор, мечети Калян, мечети Хаджи-Ахмеда-Ясеви и ряда других памятников, упоминаемых в работе.

Не обходимо было также указать на работы по изучению значительного количества памятников, проводившееся учёными среднеазиатских, московских, ленинградских научных учреждений на протяжении последних 20 лет. Ряд исследовательских и обмерных работ был опубликован в последние годы. Положение с изучением памятников материальной культуры народов Средней Азии резко изменилось и далеко не столь "вопиюще", как это отмечалось проф. А. А. Семеновым в 1925 г. (стр. 29). В обстоятельном обзоре работ, проведённых советскими учёными в области изучения архитектуры Средней Азии за 25 лет (1917 - 1942 гг.). В. Л. Воронина справедливо отмечает, что "за годы, истекшие с Октябрьской революции, почти все известные нам памятники, за редкими исключениями, подвергались в той или ином мере исследованию и фиксации"¹³ .

В заключение следует остановиться на общей мысли, настойчиво проводимой автором через всю работу. Огромное количество памятников материальной культуры, преимущественно зодчества, создававшихся на протяжении многих столетий и расположенных на обширной территории ряда советских среднеазиатских республик, представлены автором исключительно как памятники иранской культуры. Начиная с культуры полукочевых усуней III в. до н. э. (стр. 4) и кончая памятниками зодчества начала XIX в. н. э. (стр. 46), всё рассматривается в качестве объектов иранской культуры. Это старательно подчеркиваемое общее положение систематически повторяется через каждые несколько страниц книги (стр. 3, 9, 12, 14, 16, 18, 25, 31, 41), вне зависимости от степени изученности того или иного упоминаемого сооружения или всего рассматриваемого района в целом. По мнению проф. А. А. Семёнова, "оседлое иранское население Средней Азии, являвшееся носителем высокой местной культуры в доисламскую эпоху, продолжало сохранять культурные традиции прошлого и во все времена мусульманства. Поэтому все наиболее выдающиеся постройки этого времени были созданы или непосредственно местным иранским населением или при ближайшем участии и культурном воздействии как его самого, так и привлекавшихся к этому тюркских и персидских (по происхождению), а, может быть, иногда и китайских, мастеров" (стр. 9).

Это положение проф. А. А. Семёном, относящее, по существу, абсолютное большинство памятников архитектуры Средней Азии к памятникам иранской культуры, не ново - эта "теория" получила широкое распространение в большом количестве зарубежных работ, посвященных архитектуре стран Ближнего Востока. В этих работах памятники архитектуры ряда народов Советского Востока рассматриваются как памятники персидского строительного искусства.

Порочность этого положения очевидна. Так же, как и другие попытки зарубежных востоковедов создать периодизацию материальной культуры народов Ближнего Востока по вероисповедному признаку ("мусульманское" и "христианское" искусство) или до крайности суженным династическим и лишь в некоторых случаях отчасти этническим категориям ("сасанидское", "сельджукское", "сефевидское" искусство), оно не отражает сложности процесса формирования национальной культуры того или иного народа на всем пути его исторического развития. Кроме того подобная "пан-иранская" теория в значительной степени перекликается с другими "модными" теориям буржуазной историографии о господстве индоевропейцев в ряде стран Ближнего Востока, отрицая по существу наличие самостоятельной культуры у всех народов, кроме "избранных".

Работы акад. Н. Я. Марра¹⁴ , акад. И. А. Орбели¹⁵ и других советских учёных, изучавших материальную культуру народов Восто-

¹² Умняков И. Указ. соч., стр. 9; Воронина В. "Советские учёные об архитектуре Средней Азии", стр. 15. "Сообщения кабинета истории и теории архитектуры". Вып. 8-й. М. 1943.

¹³ Воронина В. Указ. соч., стр. 15.

¹⁴ Марр Н. "АНИ". Л. 1934.

¹⁵ Орбели И. "Проблема сельджукского искусства". "III международный конгресс по иранскому искусству и археологии" (доклады). М. -Л. 1937.

ка и в особенности Советского Востока, способствовали раскрытию этих порочных и искусственных формул, не соответствующих истинной картине исторического процесса. В отношении самого понятия "иранское искусство" проф. А. Ю. Якубовский справедливо отмечал, что "иранское искусство или искусство с чертами иранскими, создавалось далеко не всегда инее везде иранскими мастерами из Армении, Албании, Грузии и даже Средней Азии. Уже эти факты заставляют самое понятие "иранское" искусство, в смысле его происхождения, брать в кавычки и считать во многом условным"¹⁶ .

Кстати следует отметить, что, стремясь обосновать своё основное утверждение, проф. А. А. Семёнов совершенно опускает, без сомнения, известные ему факты участия в строительстве Средней Азии (например, тимуровского периода) значительного количества мастеров, переселённых из различных областей Ближнего Востока и, в частности Закавказья, о которых упоминают придворный историограф Тимура - Шереф-эд-дин аль-Ядзи¹⁷ , кастильский посол Рюи Гонсалес де Клавихо¹⁸ и другие источники. Автор ограничивается упоминанием лишь "несравненных" персидских мастеров (стр. 22), среди которых, кстати, было много выходцев из средневековых городов Азербайджана, например Тебриза¹⁹ .

Вводная и заключительная части работы проф. А. А. Семёнова, в связи с этим основным положением автора, с нашей точки зрения совершенно неприемлемы. Вводная, трактуя о принадлежности таджиков к "великому иранскому племени" (?), сообщает о том, что "если здесь (имеется ввиду Средняя Азия. - Л. Б. ) во многих местах иранское население совершенно исчезло, то памятники прошлого говорят нам об этом населении" (стр. 31). В заключительной части автор считает, что им дана "возможность составить представление о великих достижениях, относящихся к тому времени, когда здесь (в средней Азии - Л. Б. ) преобладала иранская культура, указывавшая мощное влияние на соприкасавшиеся со среднеазиатскими иранцами народы" (стр. 46). Тем самым проф. А. А. Семёнов подчеркивает свои принципиально неверные положения, исключающие действительный ход исторического процесса, и совершенно игнорирует культуру остальных народов Средней Азии, кроме таджикского²⁰ , связанных на протяжении многовековой совместной жизни своими историческими судьбами.

Мы считаем, что рецензируемая работа своими тенденциями и вредными отправными положениями искажает историю народов Средней Азии и неправильно ориентирует в ней читателя. Эта работа, не учитывающая достижений советской науки за 20 лет и изобилующая рядом существенных фактических неточностей и стилистических погрешностей, ни в коей мере не может удовлетворить назревшие потребности советского читателя в общем обзоре развития материальной культуры и в частности зодчества народов Средней Азии, основанном на марксистско-ленинской научной методологии.

¹⁶ Якубовский А. "Кавказ и Иран в эпоху Руставели". Сборник "Памятники эпохи Руставели". Л. 1938, стр. 31. Эта мысль высказывалась им и ранее. См. "Мастера Ирана в Средней Азии при Тимуре". III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии, стр. 277.

¹⁷ Якубовский А. "Самарканд при Тимуре и тимуридах", стр. 44. Л. 1933.

¹⁸ Рюи Гонсалес де Клавихо. "Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд", пер. И. Срезневского. Сборник Отделения русского языка и словесности Академии наук, Т. XXVIII, стр. 328. Вып. 1-й. СПБ. 1881.

¹⁹ Бретаницкий Л. "К характеристике мастеров средневекового Азербайджана". "Доклады Академии наук Азербайджанской ССР", стр. 132. Т. II. Вып. 5-й. Баку. 1946.

²⁰ См., например, работу проф. Толстова С. "Древняя культура Узбекистана". Ташкент. 1943.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Л. БРЕТАНИЦКИЙ:

Комментарии: