Libmonster ID: RU-8611

С самого начала изложения оговоримся, что понятия "европейская рациональность" и "европейский тип рациональности" в данном контексте нами рассматриваются как тождественные. Напомним также, что солидарны с мнением ряда отечественных философов, рассматривающих "тип рациональности" в первую очередь как "реконструирование того духовного контекста, той смысловой сетки", которая определяет человеческую деятельность и мышление в каждую эпоху, или в каждой культуре. "Эта сетка составляет тот незримый общий фон, на котором наука, искусство и философия чертят свои узоры" [1. С. 30]. Таким образом, тип рациональности это те ключевые моменты, те основополагающие аксиомы сознания и мышления, установки, которые определяют принципиальное отношение человека к миру. Именно этот смысл, на наш взгляд, иногда имеет понятие "мышление" в философских изысканиях и именно в этом смысле понятия "тип рациональности" и "мышление" иногда уместно употреблять как синонимы.

Чтобы не быть голословными, напомним, что существует, по крайней мере, два глобальных среза в понимании, а следовательно в изучении и рассмотрении мышления.

Первый - достаточно традиционный теоретико-философский срез, когда мышление анализируется сквозь призму понятий и логических структур, отражающих, прежде всего, познавательную способность человека как сознательного существа. На наш взгляд, это и есть собственно изучение мышления как такового и именно здесь очевидной становится рефлексивная сущность мышления, оно предстает как "движение...осуществляемое мышлением в стихии мышления... отношение мышления к самому себе как "к другому" [2. С. 99].

Второй срез - рассмотрение мышления в культурно-историческом контексте, в некоторой системе культур, когда мышление анализируется не сквозь призму познавательных способностей отдельного индивида, а через изучение особенностей той или иной эпохи или культуры. Дефи-

стр. 205


ниция мышления здесь соотносится с понятиями "миросозерцание", "мировосприятие", "тип рациональности" и т. д. В русской философии именно такой срез в понимании мышления мы находим у Вл. Соловьева в его магистерской диссертации, и у его предшественника И.В. Киреевского в рассуждениях о характере российского Просвещения. Понятие "западное мышление" мы находим также у К. Ясперса и в рассуждениях М. Вебера о рационализации мира. Это прежде всего рассмотрение мышления как культурной ценности, особого склада ума, характера мироосмысления, отражающего основные мировоззренческие ориентиры, фундаментальные воззрения, имеющие место в общественном сознании на том или ином этапе развития человечества. Нетрудно заметить, что именно такое понимание мышления как нельзя лучше совпадает с понятием "тип рациональности", как оно понимается в ряде работ отечественных философов.

Очевидно, что выделение особого географически ограниченного (европейского) типа рациональности заранее подводит под общий радикал такие, на первый взгляд, отличные периоды в истории европейской культуры, как античность и римское общество, средневековье и Ренессанс, всю пестроту событий и времен вплоть до сегодняшнего дня. Другими словами, мы пытаемся показать, что утвердившаяся классификация типов рациональности в соответствии с историческими эпохами есть лишь частный случай более общего - европейского типа рациональности. Существует ли правомерность такого подхода?

Если оставаться в пределах концепций, наиболее рельефно представленных в работах О. Шпенглера, А. Тойнби, то это однозначно неверно и невозможно.

Следование же путем, который в последнее время утвердился среди большинства отечественных ученых-культурологов, философов, историков, и который в своей тенденции означает переход к теории осевых культур К. Ясперса, позволяет говорить о возможности и даже необходимости изучения европейского типа рациональности, европейского мышления и его специфики, как феномена, присущего всем периодам истории Европы. Разработки в этом направлении уже предпринимались известным отечественным мыслителем М.К. Петровым [3, 4], хотя изучая мышление анализируемых им культурных типов, он пользуется оборотом "способ мышления", акцентируя тем самым внимание на вопросе "как" осуществляется последнее, а не "что" оно есть по своей сущности. Однако в своем изложении мы следуем скорее традиции русского философа И.В. Киреевского, который под синонимичными сочетаниями "европейское мышление" и "западное мышление" понимал такой "характер мировосприятия, который первоначально был свойственен населению Европы, проживавшему на территории древнегреческих полисов. Впоследствии же его "носителями" становятся народы, высту-

стр. 206


пившие преемниками и продолжателями древнегреческой культурной традиции" [5. Т. 1. С.194-195].

Живительным источником, давшим начало основным традициям европейской цивилизации, в том числе и важнейшим особенностям европейского типа рациональности практически бесспорно принято считать древнегреческую культуру в целом и античную философию, в частности. В "поэтических изречениях досократиков, - по меткому замечанию М. Хайдеггера, - рождается западный мир" [6. С. 147]. Анализ греческого мировосприятия, весьма рельефно нашедший свое отражение в философских системах античности, позволяет вычленить те основные характеристики, которые и легли в основу европейского типа рациональности. Отражение же специфики последнего наиболее логично показать при его сопоставлении с противоположным мировосприятием, с иным типом рациональности, в данном случае с тем, которое существует в ином, а именно традиционном (восточном) культурном типе. В качестве наиболее полярного, на наш взгляд, мировосприятия выступает китайское, в котором четко проступают черты прямо противоположные европейским. Это в какой-то степени объясняется и определенными субъективными симпатиями автора. Отметим также, что об особенностях восточного (в том числе китайского) мышления будет говориться для большей наглядности и фиксации объективной нетождественности рациональных типов Запада и Востока.

Начать следует, пожалуй, с той традиции, которая была заложена одним из родоначальников греческой философии Парменидом. Именно он впервые в истории философской мысли выводит идею тождества мышления и бытия, дает ее обоснование. В первую очередь мыслителем признается, что если что-либо мыслится, то оно с необходимостью есть. И наоборот: то, что есть, не может не мыслиться. "Ибо мыслить - то же, что быть... Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь есть, а ничто не есть" [7. С. 296]. Не может быть пустой мысли, то есть мысли ни о чем, она всегда наполнена, причем наполнена бытием, сущим универсума.

Такой подход предполагает и возможность истинного познания. Ведь если мы мыслим истину, значит она есть, она может быть познана, опять же при помощи мышления; если бы это было не так, то мы просто не могли бы знать о существовании чего-либо, что называлось бы истиной. Доверять же в своем познании человек должен прежде всего мышлению, логосу, который только и позволяет вывести характеристики истинно сущего.

Такой логизированный подход к анализу бытия вводит человека в сферу "дискретных форм бытия континуальности". Восприятие человеком мира теряет свою цельность, непрерывность, единство. Каждый предмет теперь фиксируется мышлением, а отдельный момент запечат-

стр. 207


левается в мысли. Возникает тенденция вычленения из общего многообразия, разделения и закрепления чего бы то ни было в том или ином мыслительном образе. Мышление становится альтернативным, а его цель - зафиксировать "это" в одном понятии, не "не это" - в другом и весь мир отразить в упорядоченной системе мыслительных форм.

Несмотря на признание мира единым развивающимся целым, процесс познания теперь с необходимостью предполагает, что "мир будет разъят и анатомирован, движение приостановлено. Понятия переводят континуальное в дискретное, расплывчатое - в отчетливое, неопределенность изменчивости в однозначность покоя" [8. С. 13]. В этой ситуации, когда мир представляется дискретным, и принципиально возможна его фиксация в мысли, нет ничего удивительного в том, что эти фиксированные формы находятся в определенном соотношении между собой, отражая при этом соотнесенность реальных составляющих бытия. Мир представляется соизмеримым сам по себе. Но соизмеримыми представляются и те дискретные формы, в которых он выражен в познании.

Древнекитайское видение мира тоже имеет в своей основе разделение, но последнее является единственным и к тому же весьма специфично. Мир - бинарен, амбивалентен по своей природе: в его основе лежат известные начала "инь" и "ян". Эта двойственность проявляется в том, что жизнь представляется в виде пульсации "туда- обратно". В отличие от древних греков, не отрицавших движение и пульсацию жизни, китайцы не брали за основу нечто определенное. Свой акцент они делают именно на неопределенности, поскольку считают, что определенность - это остановка, а мир представляет собой ни "огонь" (Гераклит), ни "воду" (Фалес), а вечное движение, путь. Этот путь, как учит "Книга перемен", не содержит четких состояний чего-либо, "инь" и "ян" могут лишь преобладать, стремясь к равновесию, при этом они присутствуют один в другом и взаимодополняют друг друга.

Обоснованная выше уверенность европейских мыслителей в возможности познания истины и открытости последней перед ними убеждает их в несовершенстве окружающего мира, потому что этот мир не соответствует тем образам "идеального, лучшего мира", которые существуют в их головах. Уверенность же в том, что если этот образ появился в голове, то значит его реальное воплощение должно быть на самом деле, с необходимостью заставляла греков искать возможные пути изменения действительности в соответствие с теми образами истины, которые им открыты. Здесь и получает свое развитие имманентная убежденность европейцев в изначальном несовершенстве мира.

Эта уверенность берет свое начало еще в мифологическом сознании, когда один бог создает мир и предписывает ему определенное развитие, а другой, не удовлетворенный предначертанной судьбой, считая ее несправедливой и несовершенной, вносит свои изменения и стремится

стр. 208


предотвратить фатальность происходящего. С этой убежденностью в несовершенстве мира теснейшим образом связана идея творчества, деятельности, действия, которые и должны преобразовать этот несовершенный мир. Идеи усовершенствования мира проходят лейтмотивом через поступки мифологических героев - Ахилла, Персея, Геракла, которые, уничтожая зло, стремятся благоустроить мир.

Неизбежность изменения окружающего в силу его несовершенства пронизывает всю греческую философию и становится в дальнейшем фокусом всей европейской культуры, налагая отпечаток на своеобразие западного типа рациональности. Начиная с Гераклита, и наиболее ярко у Платона, проходит мысль об идеальном переустройстве общества, религии, морали. Другие философы - и Аристотель в первую очередь - занимаются реформой человеческого языка и мышления. Именно человек, как существо деятельное, способное изменить существующий несовершенный порядок становится центральной фигурой греческой культуры. Расцвет науки и искусства - яркий тому пример, а пестрящая войнами, заговорами, революциями история Европы - лучшее доказательство.

Востоку же изначально чужда мысль о переустройстве, поскольку миру с самого момента его возникновения присуще совершенная гармония, а человек должен лишь стремиться не мешать ее проявлению. Следование "Дао", подразумевающее естественность и спонтанность, приводит в даосизме к восстановлению "изначального сокровенного единения", обретению благоденствия, долголетию и даже бессмертию.

"Жить в покое, вдали от дел - вот то, чего избегают люди,

но только так и можно приблизиться к истинному Пути.

В покое Земля обретает величие,

Сердца делаются бездонными,

а человеколюбие - истинным,

суждения обретают силу и точность.

В покое научаешься руководствоваться в жизни главным,

И дела заканчиваются успешно,

А изменения происходят всегда вовремя.

Лишь тот, кто не стремится оказаться впереди всех,

Может освободиться от ошибок" [9. С. 16].

Особое внимание хочется обратить на очень уместное в нашем контексте примечание переводчика к выделенной нами фразе: "...не стремится оказаться впереди всей" - в оригинале "бу чжэн". Иероглиф "бу" означает отрицание, а "чжэн" значит: бороться, оспаривать друг у друга, соревноваться. В этом месте Лао-Цзы, очевидно, еще раз хочет подчеркнуть, что путь самосовершенствования должен основываться не на стремлении к достижению какой-либо цели, а наоборот, на добровольном отказе от этого. Здесь движение вперед осуществляется не ради бу-

стр. 209


дущей награды, а ради того, чтобы идти, так как именно в этом и состоит смысл всего, - идти не останавливаясь" (Там же).

Отступление же от "Дао" ведет к гибели, нарушению космической гармонии и смуте. "Вещи, едва достигнув расцвета, тут же начинают увядать, и это потому, что они не следуют Дао. Жизнь того, кто не следует Дао, кончается раньше срока" [9. С. 92]. Например, совершенный "от бога" правитель не должен пытаться "упорядочить Поднебесную" искусственным путем, а должен олицетворять собой недеяние, самоустраниться, уподобиться самой природе. На принцип недеяния ориентирует и Конфуций: "Излагаю, а не творю". Достижение же нирваны возможно только через покой и ненарушение изначальной мировой гармонии.

Интересно отметить, что в китайской философии принцип недеяния теснейшим образом связан со спецификой эпистемологии. Так, отступление от Дао и нарушение вселенской гармонии порождает заблуждение в умах людей, которые начинают членить мир на отдельные вещи, понимаемые как самосущие единичности. Этому способствует язык: возникает иллюзия, что каждому имени-слову (мин) соответствует самостоятельная сущность (ши). На самом же деле мир не имеет границ и разделений: в нем все уравновешено и объединено в единое и нераздельное целое, противоречия гармонизированы, различия не имеют сущностного характера и не принадлежат объектам самим по себе. Программная установка Конфуция с самого начала призывала "передавать, а не создавать", верить в древность и любить ее. Творчество и созидание мыслилось лишь в акте передачи древней мудрости, поскольку канонические произведения часто были малопонятны и требовали дополнительных толкований и комментариев. Какое-либо теоретическое, как и практическое творчество или новаторство не только не акцентировалось, но намеренно растворялось в массе комментаторского текста. Ни теоретическое, ни практическое изменение окружающего мира не приветствовалось.

На данную особенность в становлении неевропейского типа рациональности (правда называя его часто по-другому) указывают отечественные исследователи. Если стать на точку зрения традиции, отмечает М.К. Петров, то "европеец, который кичится и всегда стремится к тому, чтобы называться личностью, выглядит, по меньшей мере, странно. Потому что единичный человек с его стремлением изменить и преобразовывать мир выглядит непомерно одиноко и слабо перед грозными окружающими его общественными и природными силами" [3. С. 14]. Человек не должен вмешиваться в естественный ход событий и тем более стремиться преобразовать мир по выработанным им самим канонам и правилам, так как мир в этом плане гораздо более совершенен, чем его же собственное творение - человек и человеческое мышление.

стр. 210


Еще одну, наиболее существенную, на наш взгляд, особенность европейского типа рациональности можно выделить, если уяснить ту особую роль языка и лингвистических структур, которая имела место в философии античного периода. В этой характеристике словно в снятом виде предстают перед нами указанные выше черты. Здесь тождество мышления и бытия выступает как тождество слова и бытия, поскольку слово становится единственным воплощением мысли, на котором акцентируется внимание философов. Разрыв континуальности мира отражается как в многочисленных языковых структурах, так и в формировании разнообразных форм знания. Идея творчества проходит словно исподволь.

Уже в "Одиссее" Гомера мы находим это особое, трепетное отношение к слову. Правда, здесь оно только впервые проявляется, поэтому и форма этого проявления весьма специфична, и на эту форму обращает внимание М.К. Петров. Она выражается в том, что впервые в слове опредмечивается дальнейшая программа действий, деятельности людей. Деятельность же, "дело", мыслится подчинен-ным слову, более или менее удачно копирующим слово. Напомним, хотя бы один из стихов "Одиссеи", где герой ставит Евмею и Филойтию задачу наказать Меланфия, помогающего женихам:

"Ты ж и Филойтий предателю руки и ноги загните

На спину; после, скрутив на спине их, его на веревке

За руки вздерните вверх по столбу и вверху привяжите

Крепким узлом к потолочине; двери ж, ушедши, замкните;

В страшных мученьях пускай там висит...

...Кинулись оба на вора они; в волоса уцепившись,

На пол его повалили, кричащего громко, и крепко

Руки и ноги ему, их с великою болью загнувши

На спину, сзади скрутили плетеным ремнем, как велел им

Сын Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный.

Вздернувши после веревкою вверх по столбу, привязали

К твердой его потолочине; там и остался висеть он" [10. С. 228].

Этот тип связи между сказанным - словом, и делом, - совершенно нов для человека и человечества в целом. Видно это "из неуместной с точки зрения современного читателя детализации задач в описаниях Гомера, а также из обязательного повтора на уровне дела того, что только что было сформулировано в слове как программа этого дела. Новизна связи подчеркнута и в исключительной внимательности Гомера к любым отклонениям дела от слова, причем любое отклонение рассматривается как заведомое зло" [4. С. 62]. При чтении "Одиссеи" возникает ощущение, что автор испытывает восторг, упоение от сознания того, что его поступки, дела его героев могут в точности соответствовать их сло-

стр. 211


вам, т. е. что можно приводить реальность в полное соответствие с мыслью, которую выражает слово.

Почти все неудачи и несчастья связываются в античных поэмах со своеволием исполнителя и нарушениями связи слово-дело. Более того, во всех подобных случаях "виден "примат" слова над делом. Беды возникают при переходе от слова к делу, и ответственность за них возлагается, как правило, на дело. Дело мыслится как подчиненное, вторичное, которое обретает смысл только в отношении к слову, в подражании слову. И там, где эта связь подражания нарушена, возникают разного рода неприятности" [4. С. 62].

Если вспомнить рабовладельческую демократию древнегреческих полисов, то также нельзя не обратить внимания на особое отношение греков к слову, к соответствию слова и дела. Именно в публичных выступлениях, прениях, дружеских обсуждениях проводили много времени свободные граждане полисов. В этих дискуссиях спор приобретал форму интеллектуальной игры в вопросы и ответы. В лице Зенона, Протагора, Горгия, Сократа, Платона и Аристотеля мы видим не только выдающихся мыслителей, но и блестящих полемистов и аналитиков, использующих всевозможные, прежде всего, вербальные средства в качестве приемов поиска аргументированной истины. Кроме того, сама система Древней Греции порождала тип философа, сознательно отрешенного от окружающей его эмпирической жизни и погруженного в проблемы чисто умозрительного характера. В большинстве случаев проблемы эти состояли в способности облечь знание в необходимую словесную форму, а впоследствии сама эта форма становилась самостоятельным предметом изучения и обсуждения.

Эта особенность отмечается рядом современных зарубежных авторов. Так, Ф.Ж. Салазар в стремлении греков облекать знание в четкую логическую форму и все многообразие мира охватывать неким единым понятием видит прочные социально- политические корни и отмечает, что современная западная культура "восходит со всем ее сциентизмом именно к культуре устной речи, когда умелое пользование словом обеспечивало и социальный престиж, и власть" [11. С. 26].

Американский методолог науки П. Фейерабенд особое внимание обращает на появившуюся в древнегреческом мире традицию облекать знание в письменную форму, которые могут быть переданы и восприняты без необходимого общения с самим ученым. До этого времени, отмечает философ, существовала только устная форма знания, кроме того, следовало непосредственно общаться с самим ученым, а не просто знать, что он по этому поводу думает и говорит. Но пришло время, когда "стали полагать, что любая аналитическая информация может быть без малейшего ущерба отчуждена от уникальных обстоятельств своего рождения" [11. С. 14]

стр. 212


Действительно, трудно не согласиться с тем, что зарождающаяся тенденция обличения знания уже не просто в слово, а в особое слово (наиболее обобщенное, понятийное, категориальное) накладывало особый отпечаток и на способы получения этого знания и на мышление в целом. В традиционном обществе не было необходимости в создании и формировании четких структурно-логических схем, понятий, категорий. Это объяснялось вполне традиционным семейно-родовым способом передачи знания от отца к сыну, когда необходимая информация усваивалась в ходе совместной деятельности. Бесспорно, что это была мыслительная деятельность, но в то же время это было такое мышление, которое "реализуется в действии спонтанно и самопроизвольно, обеспечивая его адекватность... это - одновременно делание и понимание этого делания, делание "с умом", но "умом", который еще не стоит в отношении к деланию" [2. С. 137-138]

В период формирования древнегреческого общества даже еще раньше, в период заселения бассейна Эгейского моря возникает объективная потребность в создании особого терминологического аппарата, при помощи которого без выхода на практику возможно было бы передавать весь необходимый объем информации. Объясняется это разрушением традиционных семейно-родовых отношений. Теперь уже сын земледельца не надеется только на те знания и тот опыт, который он получил от отца, он должен с необходимостью освоить иную профессию (воина, прежде всего) для того, чтобы выжить самому и сохранить семью. Преобладавшая прежде форма мышления "в", позволявшая получать весь необходимый объем знаний и информации, теперь уже была недостаточна, поскольку требовала длительной совместной деятельности. Надо было увидеть предмет вне пределов собственного "Я", зафиксировать его и при помощи наиболее удобного в данном случае средства - языка - передать свои знания о нем другому. Следует отметить, что преобладавшее прежде мышление "в" не означает отсутствия речи и языка. Как средство общения последний уже давно выполнял свои функции, но в процессах познания мира и передачи знания его роль не была доминирующей.

Итак, тем особым средством, которое помогало бы в минимальные сроки усваивать несвойственные для данной семьи или рода профессии, выступал язык, но не как средство общения, а как средство трансляции знания и умения.

С развитием же древнегреческого полиса язык приобретает тем более значимую роль, поскольку жизнь свободного грека, его права и обязанности регулировала остановленная в письменности речь, ставшая законом его жизни. Слово не только управляло его жизнью, но и могло решить судьбу, когда последняя определялась качеством речи выступающего в защиту или обвинение того или иного поступка. Теперь уже

стр. 213


зарождается интерес к самим словам, к правилам их формирования в предложения и их построения. Значимой становится не столько мысль, сколько форма ее выражения, возникает тенденция к выявлению и познанию этих форм. На первый план теперь выступает такое мышление, которое в состоянии не только прояснить логику предмета, осознать его как "не-Я", но одновременно уяснить свои собственные "ходы и структуру", держать себя под "рефлексивным контролем". И все эти задачи мышление в состоянии выполнить только при помощи языка. Эта трансформация, как показали исследования А.Ф. Лосева, отчетливо зафиксирована в истории языка, которая шла через усечение слова-символа, где преобладает мотивационно-эмоциональная функция, замены его словом-термином, которое адекватно выражает предметное содержание.

Иначе говоря, древнегреческое мышление фиксируется на такой спецификации как мышление "о". Именно здесь осуществляется "прорыв к рассмотрению мира как автономного и самодостаточного, внешнего и объективного, противостоящего воспринимающему его субъекту" [2. С. 124]. Мышление "о" оттесняет на второй план (оттесняет, но не вытесняет совсем) генетически первичное мышление "в", начинает доминировать и преобладать в теоретико-практической познавательной деятель-ности человека. Мысль признается значимой и существующей, только если она выражена в слове. Европейцы все глубже погружаются в иллюзию "самодостаточности" чисто логического мышления для осуществления и реализации познавательной и практической деятельности. Кроме того, логическое мышление с необходимостью требовало строгости и непротиворечивости, а создаваемые им философские концепции неизменно имели начало и соблюдали поступательность движения "от-до". Во многом поэтому практически все философские трактаты Европы отличаются стройностью и последовательностью изложения, представляют собой образец рассудочного мироосмысления.

С несколько иной картиной мы сталкиваемся на Востоке, что во многом определяется упомянутыми выше семейно-родовыми традициями и связями с прочными корнями, не имевшими тенденции к вырождению. "Учитель сказал: письмо не до конца выражает слово, слово не до конца выражает мысль, как же понять мысли совершенномудрых?" Этот вопрос задается в известной "Книге перемен", и тут же дается на него ответ: "совершенномудрые создали образы, чтобы до конца выразить мысли, начертали гексаграммы, чтобы отличать истинное от ложного, приложили афоризмы, чтобы до конца выразить слова" (Цит. по: 12. С. 269).

Слово не является для традиции тем спасательным кругом, который вытаскивает из океана действительности необходимые знания и умения.

стр. 214


"Вот почему мудрый живет себе спокойно,

свободный от необходимости заниматься делами,

действуя, руководствуется "знанием без слов" [9. С. 8].

"Знание без слов" - здесь имеется в виду тот род знания, который чаще всего находится за пределами внимания среднего человека, пользующегося в своей жизни преимущественно "знанием с помощью слов", т. е. знанием рассудочным. Именно движение в сторону "знания без слов" является по Лао-Цзы одним из основных моментов практики Дао. Это - знание вещей "напрямую", без рассуждений. Именно оно является наиболее эффективным в ситуации, требующей активных действий, тогда как рассудок в критический момент тратит время впустую, думая с помощью слов. Путь к этому знанию лежит через то, что Лао-Цзы называет "освобождение от познаний", от того груза устоявшихся мнений и взглядов, который делает невозможным всякое движение вперед" [9. С. 9-10].

Свои идеи восточные мудрецы излагают не в форме строгих логических построений и научных гипотез. Это скорее язык образов, нередко притчи, беседы, сказания, порой просто совместная деятельность и времяпрепровождение, позволяющие "познать вещи напрямую". Последние способствуют передаче не четко структурированного и вербализованного логического знания, а некоторого его образа, помогают вжиться в предмет, слиться с ним и тем самым познать его. Передаваемое знание, следовательно, отражает не просто мир, существующий вне человека, как это делает мышление "о", а бытие человека в этом мире, когда человек вписывается в мир и мир в человека. Ведущим и преобладающим остается мышление "в".

Это во многом способствовало нерасчлененности различных форм знания - науки, религии, философии, литературы. Философия всегда была "царицей наук и никогда не становилась "служанкой теологии", с которой ее роднит непреложное использование набора канонических текстов и учет всех предшествующих точек зрения.

В этой философии всегда царила художественная литературная форма. Совпадение же философии и науки видится во многих факторах (социальных, политических), но также и в отсутствии четкого терминологического (в европейском понимании) аппарата.

Термины китайской философии (читай - науки, литературы, религии) весьма специфичны и неоднозначны, выражают наиболее общие понятия и весьма многогранны. Лексикон традиционной китайской философии в широком смысле практически совпадает с естественным языком, а в узком представляет собой чрезвычайно ограниченный круг - порядком 80-100 терминов. Стабильность этого круга поддерживалась тем, что определяющей в Китае была не понятийная, а терминологическая преемственность, опирающаяся на детальную нюансировку много-

стр. 215


численных значений одних и тех же терминов. Для китайских философов термин был стимулом идеи, а не наоборот.

Размытость границ между философией, наукой, литературой приводит в Китае к использованию единой терминологии - от математики до поэзии. Возможность этого предопределялась символическим характером традиционной китайской философии, в рамках которой именно символы, а не слова считались способными исчерпывающе выражать высшие идеи. Специфика понятия "символ" в том, что оно охватывает и компоненты поэтической речи, и знаки математических формализмов. Соответственно специфика терминов традиционной китайской философии в том, что они позволяют конструировать многомерные тексты, обладающие различными смысловыми уровнями: образным, конкретно-научным, абстрактно-философским и т. п. Наш тип мышления восточное мироосмысление могло бы назвать ""знаковым фетишизмом" и было бы в состоянии подтвердить содержательность этого термина массой свидетельств, прежде всего тысячелетними спорами о словах и по поводу слов" [3. С. 131].

Таким образом, в противоположность Европе восточное мышление не претерпевает существенной трансформации, логико-вербальная ограниченность мышления "о" не становится преобладающей. Сам язык, который как зеркало отражает эту трансформацию, не претерпевает "европейского" изменения. Слово-символ остается центральным для мышления и языка традиции, слова-термины имеют особый смысл и специфику. Становясь же неотъемлемой сущностью мыслительной деятельности европейцев мышление "о" несет с собой те основные черты, базисные характеристики, которые формируют и регулируют не только теоретические построения ученых Запада, но и европейский тип рациональности в целом.

В заключение обратим внимание на сделанные выводы.

1. В изучении мышления существуют качественно отличные подходы. Оно может рассматривать и как познавательная способность отдельного индивида и как духовное формообразование, выражающее характер мировосприятия, мировоззренческие основы эпохи или культуры. И именно в этом смысле в качестве синонима слова мышление может быть использовано словосочетание "тип рациональности".

2. Возможность ограничения мышления европейскими рамками и соответственно выделения "европейского типа рациональности" предопределяется отказом как от единой линии в развитии всего человечества, так и от теории "локальных цивилизаций" и признанием параллельного существования нескольких культур.

3. Можно выделить, по крайней мере, пять основных особенностей, предопределяющих своеобразие европейского типа рациональности: 1) признание тождества мышления и бытия, ставшее предпосылкой и

стр. 216


условием постижения истины; 2) разрыв континуальности мира и изучение его дискретных форм как необходимый момент движения мысли; 3) убежденность носителей данного типа рациональности в несовершенстве мира, вследствие его несоответствия существующим концептуальным образам; 4) ориентация на творчество и деятельность, предполагающих, что человек стоит в оппозиции к внешнему миру и в силу своей разумности стремится к его переустройству; 5) выражение мысли только в особых структурах языка, ее узнавание себя в словах, которые становятся специальным предметом изучения.


1. Гайденко П.П . Античный и новоевропейский типы рациональности: физика Аристотеля и механика Галилея // Рациональность на перепутье. В 2 кн. М., 1999. Кн. 2.

2. Матяш Т. П. Сознание как целостность и рефлексия. Ростов н/Д., 1988.

3. Петров М.К . Язык, знак, культура. М., 1991.

4. Петров М.К . Самосознание и научное творчество. Ростов н/Д., 1992.

5. Киреевский И.В . Полное собрание сочинений. В 2 т. М., 1911.

6. Хайдеггер М . Разговор на проселочной дороге. М., 1991.

7. Парменид . О природе // Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989. Ч. 1.

8. Золотухина-Аболина Е.В . Рациональное и ценностное. Проблемы регуляции сознания. Ростов н/Д., 1988.

9. Лао-Цзы . Книга о пути и силе. Новосибирск, 1992.

10. Гомер . Одиссея. М., 1986.

11. Границы науки: о возможных альтернативных моделях познания. М., 1991.

12. Культура, человек и картина мира. М., 1987.

 


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Происхождение-и-сущность-европейской-рациональности-компаративистский-подход

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Iosif LesogradskiКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Lesogradski

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Происхождение и сущность европейской рациональности (компаративистский подход) // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 09.09.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Происхождение-и-сущность-европейской-рациональности-компаративистский-подход (дата обращения: 28.03.2024).

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Iosif Lesogradski
Москва, Россия
995 просмотров рейтинг
09.09.2015 (3123 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
23 часов(а) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
2 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев
ПРОБЛЕМЫ ИНДИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
Каталог: Экономика 
10 дней(я) назад · от Вадим Казаков

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Происхождение и сущность европейской рациональности (компаративистский подход)
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android