Издательство Академии наук СССР. М. -П. 1947. 492 стр.

Русско-японская война 1904 - 1905 гг., её предпосылки, ход, последствия, отношение русского общества к этой войне, международная обстановка этого периода всегда стояли в центре внимания советской исторической науки¹ . Это и понятно: русско-японская война - крупный рубеж в истории дореволюционной России; с ней была связана первая русская революция 1905 года. Русско-японская война - событие первостепенной важности в европейской и мировой истории, хотя бы уже по одному тому, что во время этой войны и вскоре после неё, в непосредственной связи с ней, окончательно оформилось разделение Европы на две враждующие империалистические группировки, которые подготовили и развязали первую мировую войну.

Наша историческая наука располагает многочисленными высказываниями Ленина и Сталина о русско-японской войне² . Всем памятны произнесённые ещё так недавно, в день капитуляции Японии, слова товарища Сталина: "Но поражение русских войск в 1904 году, в период русско-японской войны, оставило в сознании народа тяжёлые воспоминания. Оно легло на нашу страну чёрным пятном"³ .

Этих сталинских слов достаточно, чтобы понять, почему советская историческая мысль не раз возвращалась к теме о русско-японской войне.

Среди наших историков, посвятивших себя изучению этой проблемы, проф. Б. А. Романов занимает весьма видное место. Без преувеличения можно сказать, что в течение не одного десятилетия он всесторонне изучал этот вопрос и публиковал свои многочисленные работы, связанные или непосредственно касающиеся русско-японской войны. Работая над материалами в архиве царского министерства финансов я в других архивах, Б. А Романов впервые опубликовал огромное количество остававшихся до того времени в тайне доку-

¹ Упомянем лишь некоторые опубликованные работы, посвященные русско-японской войне. Ярославский Е. "Русско-японская война и отношение к ней большевиков". М. 1939; Левицкий Н. "Русско-японская война 1904 - 1905 гг." М. 1938; Сидоров А. "Русско-японская война 1904 - 1905 гг." М. 1946.

² См. Ленин. Соч. Т. VII. "Падение Порт-Артура", "Европейский капитал и самодержавие", "Разгром" и др.; И. Сталин. Соч. Т. 1. "Рабочие Кавказа, пора отомстить!", "Реакция усиливается" и др. "История ВКП(б). Краткий курс", стр. 52 - 56.

³ И. Сталин "О Великой Отечественной войне Советского Союза", стр. 205. М. 1946.

ментов⁴ . Уже в 1928 г. им было выпущено капитальное исследование о политике царизма на Дальнем Востоке "Россия в Маньчжурии (1892 - 1906). Очерки по истории внешней политики самодержавия в эпоху империализма" (Л. 1928). В этой работе наряду с большим количеством архивных документов, автор обнаружил широкую осведомлённость в русской и иностранной литературе предмета своего исследования. Но и после 1928 г. проф. Романов продолжал заниматься этой проблемой, изучая также политику противников России - Японии и Англии⁵ .

Рецензируемая книга является, таким образом, плодом, мы бы сказали даже синтезом, многолетней исследовательской работы автора над этой проблемой в целом и частными её вопросами. Во введении автор формулирует следующие задачи своего исследования: опровергнуть положение "школы" Покровского, что русско-японская война не была войной империалистической, показать двойственную природу империализма, поскольку в России и Японии, "в каждой по-своему, империализм был оплетён густой сетью отношений докапиталистических, был империализмом военно-феодальным" (стр. 6). Автор оговаривает, что по состоянию опубликованного и изученного им материала ему удалось "глубже и шире осветить" политику России. Из 14 глав по крайней мере 10 трактуют, если не целикам, то в подавляющей своей части российскую политику, а не политику других империалистических держав. Третья задача сводятся к тому, чтобы обрисовать русско-японскую войну в свете борьбы всех крупных империалистических держав за раздел Китая, за господство на Тихом океане.

Интересна постановка автором вопроса, почему царская Россия была вынуждена вступить в войну в тот момент, который выбрала Япония, и окончить её тогда, "когда это было категорически необходимо для истощившей свои силы Японии" (стр. 8). Решение этого вопроса автор считает центральным и хочет "ответить на этот вопрос, от начала до конца всем своим изложением" (стр. 8).

Наконец, автор указывает, что всё изложение дипломатической истории он связывает с внутренней жизнью и историей Россия и Японии, правильно отмечая, что в наше время немыслимо иное изложение истории. Следует тут же указать, что автор действительно осуществил эту последнюю задачу в своём изложении российской политики. Он характеризует внутреннюю политику царского правительства, позиции отдельных группировок правящего лагеря в вопросах внутренней и (внешней политики и почти в каждой главе останавливается на подъёме революционного движения в России, часто приводя высказывания Ленина и Сталина, характеризующие тот или иной важный момент в истории нашей страны.

Книга проф. Романова открывается главой "Завязка русско-японского конфликта 1894 - 1895 гг.", в которой автор совершенно правильно фиксирует внимание читателя на том, что именно Япония, напав на Китай в 1894 г., положила начало обострению русско-японских отношений. В этой же главе специальный раздел посвящен постройке Сибирской железнодорожной магистрали (стр. 19 - 23), в котором разбираются основные цели, преследовавшиеся правительством России при осуществлении этой грандиозной постройки. Здесь, с нашей точки зрения, правильно выдвигаются на первый план цели обороны русского Дальнего Востока, а также экономические цели - увеличение рынка сбыта для российской промышленности, получение этим путём преимуществ перед другими государствами Европы для торговли с Китаем. Автор в то же время отмечает, что в будущем правящие круги России связывали с Сибирской магистралью и захватнические планы.

Основная часть работы, главы II-X, посвящена периоду с момента окончания японо-китайской войны до начала русско-японской войны. Здесь подробнейшим образом разбирается каждый этап наступательной политики царизма ("Первые успехи царизма на Дальнем Востоке", - "Царизм в борьбе за сферы влияния в Китае", "Временная оккупация Маньчжурии" и т. д.) и японского империализма на Дальнем Востоке ("Подготовка Японии к войне с Россией", "Англо-японский союз" и пр.).

Изложение ведётся на богатом документальном и литературном материале, с широким привлечением экономических и чисто статистических данных, характеризующих финансовое положение, состояние промышленности, внешней торговли России и Японии и т. д. Особенно высокого мастерства достигает автор в скупых, но ярких характеристиках основных персонажей при царском дворе - Витте, Ламсдорфа, а также представителей безобразовской шайки.

Живое изложение предмета никак не снижает научного уровня книги, тем более, что автор черпает свои характеристики главным образом из воспоминаний, дневников современников этой эпохи, говорит часто языком этих документов прошлого (стр. 78).

Основная идея, пронизывающая эту часть работы (главы II-X), - обоснование империалистического характера русско-японской войны 1904 - 1905 годов. Автору удалось доказать это положение не только общей характеристикой российской и японской внешней политики как политики империалистических государств, но и весьма серьёзным анализом экономической базы, экономической сущности этой политики. В весьма любопытной главе "Вопрос о вывозе

⁴ См., например, "Витте и концессия на реке Ялу". Сборник в честь С. Ф. Платонова. П. 1922; "Концессия на Ялу". "Русское прошлое". П. 1923; "Лихунчангский фонд" ("Борьба классов" N 1 - 2 за 1924 г.) и т. д.

⁵ "Исторические записки" N 8 за 1940 г. "Дипломатическое развязывание русско-японской войны 1904 - 1905 гг."; там же, N 10 за 1941 г. "Происхождение англояпонского договора 1902 года".

капитала в политике царизма" (глава VIII) автор описывает деятельность и состав капитала различных русских банковских и торгово-промышленных предприятий в Маньчжурии и Монголии. "Национальный состав капитала - франко-русско-германо-китайско-бельгийский. Его форма - акционерная. Его руководство - банковское. Его размеры - без малого 30 млн. рублей. Его государственная доля - около 614 млн. рублей. Таковы были акционерные инвестиции и инвесторы, стоявшие за спиной Витте, когда он фактически взял в свои руки руководство дипломатией царизма на Дальнем Востоке в 1900 г." (стр. 180).

Б. А. Романов, однако, не ограничивается показом империалистической сущности русско-японской войны. Он стремится, как это показывают введение и всё содержание указанных глав, вскрыть двойственный характер царского и японского империализма, показать его военно-феодальную и чисто капиталистическую природу. Делает это автор в отношении России очень хорошо, образно, убедительно, основываясь на положениях Ленина и Сталина об империализме и не оставляя камня на камне от антиленинских концепций о русско-японской войне М. Н. Покровского. Беда только в том, что этот прочно сколоченный фундамент доводов и аргументов автор использует для подтверждения своего давнишнего положения, что русско-японская война была целиком подготовлена политикой Витте, представлявшего в составе царской бюрократии коренные интересы русской империалистической буржуазии (стр. 294), а что клика Безобразова ничего существенно нового в политику царизма не внесла и как виновник войны может быть поставлена на какое-то весьма второстепенное место.

Редакция рецензируемой книги (проф. А. Л. Сидоров) в весьма осторожной форме отмежевалась от этой констатации проф. Романова. На стр. 171 имеется нижеследующее примечание: "Редакция считает нужным отметить, что автор недооценивает степени различия политики группы Витте от политики группы Безобразова в руках которой оказалось руководство внешней политикой России в 1903 году". Было бы, конечно, лучше, если бы редактор предпослал книге введение и в нём более подробно и чётко сформулировал свои взгляды на этот вопрос и показал, почему неправ проф. Романов. Но поскольку редакция этого не сделала, придётся на этом остановиться и попытаться в общем правильном ходе рассуждений автора установить некоторые ошибочные положения.

Автор ставит себе целью разрушить неверную, антиленинскую концепцию М. Н. Покровского, основывавшегося в значительной степени на версии, пущенной в своё время Витте. Эта концепция сводилась к тому, что "будто" "мирная" империалистическая линия политики Витте здесь была перебита воинствующей "захватнической", "феодальной" (Николая II и его камарильи. - А. Г. ) (стр. 58). Ещё яснее это положение изложено автором на стр. 296: "Было бы грубой ошибкой подходить к борьбе русского и японского империализма, разрешавшейся в войне 1904 - 1905 годов, с каутскианской меркой, резко осуждённой Лениным, и в какой-либо мере поддаться теории "мирного", "нормального" империализма в редакции Витте - Глинского, перекочевавшей затем вместе с подобранным в "архиве Витте" громадным материалом в историческую концепцию, развивавшуюся М. Н. Покровским и его "школой".

Стремясь разрушить концепцию Покровского, автор правильно доказывает, основываясь на ленинских положениях, что современный империализм неизбежно ведёт к войнам, что нельзя всерьёз говорить о мире при империализме (стр. 58). Поскольку Витте, отражая интересы русской крупной буржуазии, был основоположником финансово-экономического закабаления Маньчжурии и именно в этом и заключалась основная причина войны, то на него и русскую буржуазию в первую очередь падает вина за военный конфликт, если говорить о правящем лагере России. Это одна линия рассуждения автора. Подчёркиваем, что речь пока идёт не о вине России или Японии в развязывании войны, - эту задачу автор разрешает правильно, возлагая вину на Японию, - а о том, какой из русских господствующих классов - буржуазия или помещики - ответственен в первую очередь за подготовку войны Россией.

Вторая линия рассуждения сводится к тому, что Витте, осуществляя империалистическую экспансию в интересах русской буржуазии такими же методами, как это делала буржуазия или правительства других империалистических государств, никогда не терял из виду, что он может опереться на монополию военной силы России. Характеризуя первые шаги российской политики на Дальнем Востоке после японо-китайской войны, автор пишет: "Русское правительство, вовлекая в свои планы интернациональный финансовый капитал и переплетая его с русским, казённым и частным, выходило на восточный империалистический рынок в империалистической облицовке самого новейшего теша. Резко оборвав притязания японского военно-феодального империализма, покусившегося на территориально-политический раздел Китая, самодержавие вместе с европейскими империалистами приступило к экономическому разделу Китая во всеоружии "мирных" методов банковских соглашений и открыто отказавшись от каких-либо территориальных "грубых захватов". Однако, применяя методы финансового закабаления, царское правительство располагало возможностью в любой момент выступить здесь во всей красе своей феодальной природы, используя по смежности границы, наряду с финансовой монополией, и монополию своей военной силы" (стр. 47 - 48).

Конечно, в приведённых словах автор имеет в виду того же Витте, который в те годы руководил дальневосточной политикой. Не раз подчёркивая, что Витте отражал интересы русской буржуазии, автор одновременно с этим помещает в главе V

специальный раздел "Витте как представитель военно-феодального империализма", где утверждает, основываясь на словах Витте, что российский дворянин был ближе ему по душе, чем российский же буржуа (стр. 101).

Анализируя различные предложения, делавшиеся Витте в период оккупации Маньчжурии (1900 - 1903), автор не раз отмечает, что Витте стремился добиться от Китая предоставления монополии в Маньчжурии Русско-китайскому банку, обусловливая этим эвакуацию царских войск из Маньчжурии, т. е. опять-таки опирался в своей политике финансово-экономического закабаления Китая на военную силу.

Я постарался весьма схематически изложить нить рассуждений автора; в книге она изложена во много раз убедительней, на большом количестве ярких, обстоятельно документированных исторических фактов.

Прежде чем перейти к дальнейшим рассуждениям проф. Романова, отмечу, что угроза применения или даже применение военной силы вовсе не являлись особенностью одного лишь военно-феодального империализма. Такая, окажем, чистого вида империалистическая страна, как Англия, где господствовала только монополия финансового капитала и никакой как будто бы монополии военной силы не было, в XIX и в XX вв. зарекомендовала себя в Китае политикой, получившей общепризнанное название "gun policy" или "gunboat policy" ("политика пушек" или "политика канонерок"). То же самое, конечно, можно сказать и про цитадель современного империализма - США.

В заключение автор подкрепляет свои выводы ссылкой на главу III "Меньшевики и большевики в период русско-японской войны и первой русской революции" в "Кратком курсе истории ВКП(б)", где говорится: "К этой войне толкали царское правительство крупная буржуазия, искавшая новых рынков, и наиболее реакционные слои помещиков"⁶ . Процитировав эти слова, автор непосредственно за этим пишет: "Наше конкретно-историческое исследование, изложенное в предшествующих главах, разошлось бы с этой точной формулой, если бы у читателя сложилось представление, что на первом месте здесь надлежит быть "реакционным слоям помещиков", а "крупной буржуазии" - на втором. Наше исследование не оставляет, надеемся, места колебаниям, кому тут принадлежало первенство и кто тут явился промотором политики русского империалистического рынка в Маньчжурии - с первых же дней" (стр. 299).

Следует согласиться с автором - и это действительно вытекает из точного смысла процитированных выше слов из "Краткого курса истории ВКП(б)", - что на первом месте в российском правящем лагере в агрессии на Дальнем Востоке надо поставить русскую буржуазию. Ленин не раз писал о российской" политике на Востоке, подчёркивая роль русских капиталистов:

"В России капиталистический империализм новейшего типа вполне показал себя в политике царизма по отношению к Персии, Маньчжурии, Монголии, но вообще в России преобладает военный и феодальный империализм"⁷ .

Но как мыслит себе проф. Романов роль группы Безобразова, т. е. реакционных помещиков? Играла ли она какую-либо самостоятельную роль пли только копировала Витте? "В программу русского империализма на Дальнем Востоке безобразовцы, с международно-политической и экономической точек зрения, не внесли ничего нового. Они только наиболее ярко продемонстрировали (на всём готовом) захватнические цели русского военно-феодального империализма. При всей относительной "слабости" русского капитализма для эпохи империализма характерно именно то, что даже такие махровые реликвии феодализма, как камарилья, всей новой обстановкой эпохи вынуждались (в области экономической) становиться на путь самоновейшего капитализма" (стр. 300).

Вот с этим положением автора, что безобразовцы ничего "нового", т. е. отличного от Витте, не внесли в российскую внешнюю политику, никак согласиться нельзя. Их "второе место", помимо более яркой демонстрации захватнических целей царизма, о чём упоминает автор, несло с собой самостоятельную, особую политику. Конкретное различие в подготовке русско-японской войны между этими двумя линиями можно было бы охарактеризовать следующим образом: если для Витте (понимая под ним русскую буржуазию) путь экспансия начинался на торгово-промышленной и банковской почве, причём слабость позиции русского капитала он подкреплял угрозой (по отношению к Китаю) применения - военной силы, то для Безобразова и К° путь экспансии начинался с подготовки военного захвата, который они - и в этом отношении Б. А. Романов прав - прикрывали ложной формой самоновейшего капитализма ("Ялуцзянское лесопромышленное товарищество" и т. п.).

Конкретно в десятилетний период 1895 - 1904 гг., но особенно в последние годы, это сказалось прежде всего на различии политики той и другой группировки по отношению к Корее и Маньчжурии⁸ . Б. А. Романов, стремясь опрокинуть неправильную концепцию Витте, что основная причина русско-японской войны заключалась в поползновениях России на Корею, а Маньчжурия здесь якобы не при чём, перегнул палку и, по существу, всем своим изложением обосновывает положение, что узел конфликта лежал только в Маньчжурии, а вопрос о Корее играл в этой войне второстепенную роль.

⁶ "История ВКП(б). Краткий курс", стр. 52.

⁷ Ленин. Соч. Т. XVIII, стр. 198.

⁸ Конечно, различие сказывалось не только в этом, но и во всей политике на Дальнем Востоке, например, в учреждении наместничества в Квантунской области, но мы берём Корею как наиболее яркий образец.

Если бы автор подверг борьбу группировок в японском правящем лагере такому же детальному анализу, как он это сделал по отношению к правящему лагерю России, то он пришёл бы к следующим выводам, к которым помогла мне придти в отношении России рецензируемая книга. Основные интересы русской буржуазии лежали в Маньчжурии, - "экономически Корея не представляла соблазна для русского банковского капитала" (стр. 59), - и поэтому Витте так легко готов был уступить Корею (конечно, временно) Японии. Для российских же безобразовцев как раз Корея являлась главным (конечно, не единственным) объектом их политической деятельности, несмотря на то, что в Корее тогда не было почти никакой экономической базы для российской экспансии. Автор вскользь иногда об этом говорит (стр. 80), но недостаточно акцентирует это, и мы сейчас увидим, почему.

В Японии картина была как раз обратная: основные экономические интересы Японии лежали в Корее, где были вложены японские капиталы, почти полностью монополизирована её внешняя торговля, рыбная ловля и т. д.; в Маньчжурии тогда японские экономические интересы были меньшими, хотя быстро росли и значительно превосходили российские экономические интересы в Корее. В войну из-за Маньчжурии японский империализм толкали своеобразные японские "безобразовцы"⁹ : Ямагата, Кацура и иже с ними, которые настояли на заключении договора с Англией, ибо без финансовой и, в известной мере, военной помощи Англии и США ни о какой войне с Россией Япония и думать не могла.

Если эти положения о том, что Корея экономически, а также стратегически и исторически была для японских империалистов первым, важнейшим этапом (хотя опять-таки, конечно, не единственной целью) их агрессивной политики на материке, верны, а я полагаю, что они бесспорны, и проф. Романов должен с этим согласиться, то можно ли сбрасывать со счетов корейский вопрос или отодвигать его на второй план, как это делает автор? Полагаю, что нельзя.

Мало того, Б. А. Романов доказывает - и в этом его большая заслуга, - что Япония в первую очередь ответственна за войну, ибо и Витте и даже Николай II сделали значительные уступки Японии в последних предвоенных переговорах. Значит, для Японии вопрос стоял об агрессивной наступательной войне, для которой даже в военно-феодальной Японии нужна была известная подготовка общественного мнения, подавление оппозиции военному курсу со стороны Ито и его группы, которую автор как-то не вполне чётко то относит, то не относит к оппозиции (стр. 236, 265 - 267 сл.).

Для разжигания шовинистических страстей в Японии в 900-х годах выгоднее всего было использовать корейский вопрос. Порт-Артур уже был занят в 1898 г., и здесь в 1901 - 1903 гг. японские правители мало что могли придумать, чтобы "поднять настроение масс". А вот Корея не была занята, и "угроза" занятия её Россией была весьма наруку Ямагата, Кацура и била карты Ито, которого проф. Романов всё же признаёт представителем "корейской малой программы" (стр. 265). Неслучайно, вероятно, Ито как раз в апреле, после безобразовской авантюры в Корее, снял свои возражения против третьей программы увеличения военного флота; вряд ли он сделал это из-за маньчжурских требований России, ибо он до самой войны стоял на позициях Корея - Япония - Маньчжурия - Россия¹⁰ .

Как проф. Романов снижает, отодвигает на задний план корейский вопрос, видно из его оценки последних предвоенных переговоров между Россией и Японией в период августа 1903 - января 1904 года. Автор пишет: "Итак, в самом своём зародыше японское выступление открывало дискуссию не на тему о корейских делах и интересах "местного значения", как свысока говорили о них в Лондоне в 1902 г., а на тему о маньчжурских интересах широкого интернационального характера" (стр. 228, 233). Стоит только посмотреть текст японских предложений на стр. 245 - 246, чтобы убедиться в противном. Слов нет, маньчжурский вопрос играл решающую роль во взаимоотношениях России с Англией и США, и крупнейшую роль в русско-японских отношениях, и никак не меньшую, чем корейский. Но автору не следовало бы забывать, что японцы выдвигали маньчжурскую карту на первый план часто не только для своих отечественных агрессоров, но и для агрессоров Англии и США, ибо по корейской карте (Корея после войны должна была стать японской) они не могли рассчитывать получить у англичан и американцев ни займов, ни прочей военной помощи.

Автор, несомненно, отдаёт себе отчёт в значении корейского аргумента для Японии". Иногда он выдвигает его и говорит о нём подробно, но делает это не с тем, чтобы связать с Кореей безобразовцев, а того же Витте. Проф. Романов рассказывает о том, что японский посланник в Петербурге, Куримо, беседовал в январе 1904 г. (т. е. незадолго до начала войны) с Безобразовым и Витте. Беседу с Безобразовым автор изложить не может, ибо её содержание неизвестно. Очевидно, высказывает предположение автор, Безобразов говорил что-то о концессии на Ялу, как о заслоне против японцев (стр. 265). Словом, ничего особенного, нового, чего бы японцы о Безобразове не знали, в этой беседе не было. А вот Витте (он тогда уже был в отставке и вёл разговор как частный человек) наговорил много, и автор детальнейшим образом цитирует почти всю его беседу (стр. 266) Справедливость требует отметить, что Витте го-

⁹ Я употребляю этот термин только для простоты; по существу японские "безобразовцы" были значительно дальновиднее, чем российские, и строили свою агрессию на более прочном англо-американском фундаменте.

¹⁰ См. об этом нашу работу "Англо-японский союз". М. 1947.

ворил весьма неумно, посоветовав японцу не рассчитывать на прочность договоров, т. е. на соглашение с Россией об уступке Кореи, и не располагаться в Корее.

Зачем понадобилось автору так подробно останавливаться на этот раз на корейском вопросе в связи с Витте, показав именно здесь, что на Ито эта беседа могла произвести плохое впечатление? А о том, что в первые месяцы 1903 г. безобразовцы стали передвигать какие-то отряды русских солдат к устью Ялу, начали выдвигать проекты аренды порта Ионгампо (на Ялу) и оживили деятельность этого живого трупа - Ялуцзянского лесопромышленного товарищества, - автор не упоминает ни единым словом и связывает всё обострение обстановки на Дальнем Востоке только с маньчжурским вопросом, т. е. с тем же Витте или триумвиратом - Витте, Ламсдорф, Куропаткин¹¹ .

Таким образом, нам представляется, что похвальное стремление автора разрушить концепцию Витте - Покровского привело его к некоторой недооценке самостоятельной роли безобразовцев во внешней политике (их роль во внутренней политике он даёт хорошо) и отсюда неизбежно - к некоторому умалению корейского вопроса. Как раз здесь, в Корее, "промоторами" выступали безобразовцы, потому что интересы русской буржуазии в Корее были невелики.

*

Чтобы закончить с главами книги, трактующими о подготовке войны 1904 - 1905 гг., я считаю необходимым остановиться ещё на одном важном вопросе. Проф. Романов назвал свою книгу "Очерки дипломатической истории". Но, как он сам пишет во введении и как видно из содержания книги, львиная доля посвящена подготовке войны Россией. Мне представляется это не вполне правильным. В книге, которая трактует вопрос о подготовке русско-японской войны, должны быть одинаково полно освещены и политика России, и политика Японии, и политика других империалистических держав, в первую очередь Англии, США и Германии, которые сыграли решающую роль в развязывании этой войны. Автор много говорит о политике этих других держав, но всё же материал о России подавляет, и тот тезис, который автор поставил себе задачей доказать, - что войну развязала Япония, - тезис абсолютно правильный, сталинский тезис, автором не доказан с той убедительностью, с которой доказана подготовка войны царизмом. Автор так ярко показал неизбежность войны в результате политики царизма, что у читателя против воли и утверждений автора создаётся впечатление, что Японии оставалось только определить сроки своего выступления, а сама война уже была предрешена царской политикой. На самом деле за десятилетний срок (1895 - 1904) война подготовлялась японским и англо-американским империализмом с той же, если не большей интенсивностью, что и царизмом. Нужно, чтобы правильная идея, которую проводит автор, получила правильное разрешение. Необходимо, чтобы проф. Романов, полностью владеющий всем материалом по России и большим материалом по иностранной дипломатии, всеми многотомными изданиями документов¹² и мастерски их трактующий, ввёл в круг своего исследования многочисленные иностранные публикации последних 10 - 20 лет, как то: письма Рузвельта, Спринг-Райса, биографии (с большой документацией) Рузвельта, Тафта, Дж. Чемберлена, Эдуарда VII, Ленсдауна, Бальфура, Ито, исторические исследования Трита, Лангера, Джельбера, Акаги, Хисида и т. д. и т. п. Располагая этими материалами (при всей недостаточности их), проф. Романов, несомненно, сумеет дать действительно полную картину подготовки войны и царской, и японской, и японо-англо-американской сторонами. А такая книга о русско-японской войне чрезвычайно нужна, и никто, кроме советского историка, её дать не захочет и не сможет. И в такой книге, я не сомневаюсь, будет доказано, что буржуазным историкам Англии и Америки не следовало бы забывать, - когда они пишут о политике России в те годы, изображая Россию как единственную угрозу миру, как особенно опасного агрессора, - что за несколько лет до русско-японской войны Англия начала дикую колониальную войну с бурами, а Америка вела империалистическую войну с Испанией и, применив все методы шантажа и обмана, захватила Филиппины и подавила с исключительной жестокостью движение за независимость на этих островах. Об историках Японии в этом контексте и говорить не приходится.

*

Всё вышеуказанное имеет непосредственное отношение и к последним главам рецензируемой книги (главы XI-XIV), трактующим период самой войны и непосредственно следующие за войной годы. В этих главах так же хорошо и образно показаны внутреннее положение России в 1904 - 1907 гг. и внешняя политика России; значи-

¹¹ Дело шло о предъявлении Китаю новой ноты о Маньчжурии (март-апрель 1903 г.). Выполнением этих требований обусловливалась эвакуация Маньчжурии царскими войсками. Автор так рисует здесь роль безобразовцев и Витте, корейского и маньчжурского вопросов: "Попытка безобразовцев протащить через Николая ноту о гарантиях и требование о предоставлении им лесной концессии на маньчжурском берегу р. Ялу, чего до сего времени так и не добился Матюнин, не увенчалась успехом. В ноту вошли лишь те требования, на которых согласовались Витте с Ламсдорфом". И ни слова о безобразовских "художествах" на Ялу, а только о маньчжурских требованиях. И далее следует вывод автора (стр. 207): "И война опять постучалась в окно".

¹² Grosse Politik der europaischen Kabinette; British Documents on the origins of the war 1898 - 1914; Documents diplomatiques francais.

тельно слабее освещены положение в Японии, политика Англии, США и т. д.

Я не имею возможности остановиться на большом количестве не вполне точных фактических сведений, которые приводит автор, в частности, когда было принято решение Рузвельтом отдать японцам Порт-Артур (стр. 385)¹³ , переоценка роли Рузвельта в отказе японцев от контрибуции (стр. 399) и т. д.¹⁴ . Основной дефект этих страниц сводится к тому, что автор не показал, какую сложную закулисную подготовку вела Япония с помощью Англии и США для того, чтобы поставить Россию, и без того уже потерпевшую не без содействия Англии и США военное поражение, в самые невыгодные условия на мирной конференции. И вывод, который был сделан выше по вопросу о подготовке войны, остаётся правильным и здесь: надо и можно во всеоружии иностранной литературы и документации (хотя она далеко не достаточна) показать, как Англия и США, нарушая нейтралитет и общепринятые для того времени нормы международного права, помогали Японии в войне и в установлении выгодного для нее мира. Только тогда книга о дипломатии русско-японской войны полностью осветит этот сложный и до сего времени нарочито запутанный в буржуазной историографии вопрос.

К книге приложено большое количество (23) документов важнейших международных актов этого периода, выбранных с большим знанием дела и сведённых воедино из разных более ранних публикаций.

В заключение хотелось бы порекомендовать автору, так давно и прочно и с таким успехом связавшему себя с Востоком, обратить внимание на одну мелочь, которая в кругах советского востоковедения всегда привлекает к себе должное внимание. Я имею в виду транскрипцию японских, китайских и других восточных наименований. Было бы отрадно в следующем, более полном издании книги проф. Романова увидеть вместо Гаяси, как много раз даётся в тексте, или Хаяши, как дается в приложении на стр. 449, или Гаяши Тадасу (там же, на стр. 424), правильное написание Хаяси Тадасу; вместо Ташичао - Дашицяо, вместо Гансу и Шенси - Ганьсу и Шэньси и т. д.

Несмотря на перечисленные некоторые частные дефекты, новая книга проф. Б. А. Романова является исследованием большой научной ценности и будет служить важнейшим пособием для широкого круга читателей, изучающих эпоху империализма и российскую внешнюю политику.

¹³ Для сравнения см. British Documents on the origins of the war 1898 - 1914. Vol. IV, p. 156.

¹⁴ Для сравнения см. Hishida "Japan among the Great powers". New York. 1940, где указывается, что контрибуция не входила в безусловные требования Японии; делегатам дано было право в крайнем случае отказаться от неё.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. ГАЛЬПЕРИН:

Комментарии: