* 1992 - 1993 гг. - нет данных.

Составлено по: Френкель А., Рощина Л. Год неопределенности // Вопросы статистики. 2009. N 3. С. 51.

Рис. 1

Конечно, современная экономика сильно отличается от экономики 1989 года по структуре ВВП (например, по доле ВПК) и относительных цен, по качественному наполнению инвестиций и товарооборота; кроме того, страна пережила небывалый в мирное время трансформационный спад. В 2008 г. впервые за 20 лет достигнут объем ВВП 1989 г., но объем промышленной продукции составил менее 73%, а инвестиции в основной капитал - 64% от исходного уровня. В. Мау² говорит об "экономическом чуде" последнего десятилетия, но считать такую динамику успехом рыночно-капиталистической доктрины можно разве что в порядке едкой иронии. Серьезно же вопрос стоит иначе: почему при либеральных реформах в России произошел небывалый спад и теперь немного (на 7,5%) превышен уровень двадцатилетней давности, а ВВП Китая за это же время в рамках планово-рыночной доктрины увеличился в три-четыре раза?

Формат статьи не позволяет подробнее обсудить все негативные явления, например что темпы роста последних лет не являются реальными - они достигнуты не в результате модернизации экономики, а благодаря росту цен на энергоносители на мировом рынке. Рост промышленности в основном относится к работающему на экспорт топливно-энергетическому комплексу, в то время как машиностроительный комплекс, определяющий технический прогресс, почти полностью развалился, произошло катастрофическое старение оборудования, средний возраст которого превысил 20 лет. Не лучшую картину мы видим в социальной сфере. Продолжительность жизни сократилась с 69,2 лет в 1985 - 1986 гг. до 66,6 в 2006 г., а смертность в 2005 г. повысилась с 11 до 16,2 случаев на тысячу человек. Численность российского населения неуклонно сокращается³.

² Мау В. Указ. соч.

³ Народное хозяйство СССР в 1990 г.: Стат. ежегодник / Госкомстат СССР. М.: Финансы и статистика, 1991. С. 89; Россия в цифрах, 2008: Стат. сб. / Росстат. М., 2008. С. 117 - 119.

Заметим, что лидеры и общественность западных стран резко осуждают модель, которая до сих пор принята в России: самопроизвольность рынка, бесконтрольность банков и корпораций, крайности в распределении национального дохода. Критическая позиция Запада по отношению к этим сомнительным ценностям проявилась, в частности, на состоявшемся в январе текущего года Парижском коллоквиуме глав европейских государств на тему "Новый мир - новый капитализм". Президент Франции Н. Саркози подверг капитализм сверхмарксистской критике за культ наживы и денег, эксплуатацию труда, безудержную спекуляцию, для которой любые аморальные средства хороши.

Если на Западе о поиске альтернативной модели экономики говорят с достаточной определенностью, то российская правящая элита считает, что государство "должно не только думать об отражении сиюминутных угроз, но и иметь долгосрочный план возвращения ведущей роли частному сектору"⁴. Выходит, государство нужно только для покрытия убытков, в качестве "пожарной команды", после чего ему следует вновь удалиться, чтобы вернуть частному капиталу "ведущую роль" для новой наживы и втягивания общества в очередной кризис.

К сожалению, российские приверженцы либеральной экономики мыслят понятиями начала 1990-х годов, когда рыночный механизм считался панацеей от всех бед. В этом отношении показательна позиция В. Мау. Годом раньше он уверял читателей, что Россия идет от хорошего к лучшему⁵, но теперь неожиданно наступивший кризис вызвал у него некоторую растерянность. С одной стороны, он рассматривает кризис как свидетельство того, что Россия "становится нормальной рыночной страной"⁶, с другой - обеспокоен антикризисными мерами правительства РФ, оценивая их как "этатистско-социалистические". Мау пишет: "К социалистическим мерам относится обобществление (или национализация) рисков. Спасая должников и наполняя банки капиталом, увеличивая гарантии по частным вкладам, государство берет на себя риски за решения всех основных участников хозяйственной жизни - и банкиров, и вкладчиков, и заемщиков... Под сомнение ставится фундаментальный принцип капитализма - личная ответственность за принимаемые решения"⁷.

Верно, конечно, что под вопрос поставлен "фундаментальный принцип капитализма", но ведь это сделано не от хорошей жизни. У правительства в условиях полной безответственности частного капитала нет иных способов уменьшить социальную напряженность, кроме "социалистических мер". Уважаемый автор не замечает, что "чисто рыночный" способ выхода из кризиса связан с большей опасностью, а потому даже в странах традиционного капитализма принимаются "социалистические" меры. Между тем следовало бы учесть, что сохранение неоклассической модели рынка гораздо опаснее в России,

⁴ Кудрин А. Мировой финансовый кризис и его влияние на Россию. С. 29.

⁵ Мау В. Экономическая политика 2007 года: успехи и риски // Вопросы экономики. 2008. N 2.

⁶ Мау В. Драма 2008 года: От экономического чуда к экономическому кризису. С. 5.

⁷ Там же. С. 14.

где она полностью провалилась и привела к технико-экономической деградации страны.

В прошлом мы совершили ошибку: некритически приняли не соответствующую нашим потребностям неоклассическую экономическую теорию, преподнесенную в привлекательной упаковке "Вашингтонского консенсуса". Но опыт применения показал ее порочность. Между тем мировая экономическая мысль чрезвычайно богата и разнообразна. За фасадом того, что рекламируется для сбыта за рубеж, остаются огромные идейные сокровища, которыми мы тогда пренебрегли, а теперь ими следует воспользоваться.

Прежде всего, я имею в виду кейнсианство. Не следует забывать, что это единственное направление западной экономической мысли, нашедшее способы ослабить тяжесть кризисов. Тем более ценно то, что за последние 30 лет трудами множества блестящих умов оно оформилось в направление экономической мысли более высокого уровня - посткейнсианство, в рамках которого освещаются многие интересующие нас проблемы.

Разнообразие моделей экономики

Провал принятой в России в начале 1990-х годов модели экономики делает необходимым поиск альтернативной модели развития. К счастью, для этого имеются предпосылки. Дело в том, что в XX в. капитализм претерпел существенные изменения, главное из них - он превратился из однотипного в разнотипный. До этого в Западной Европе и Северной Америке существовалаодна модель капитализма, выраженная формулой "laissez faire". Именно такой капитализм анализировали ведущие теоретики конца XVIII и всего XIX в., сформировавшие экономическое мышление не только своего, но и последующих поколений.

Сначала в СССР, а затем в ряде других стран возникла альтернативная рынку модель планового ведения хозяйства. Кроме того, сформировалась альтернативная laissez faire и централизованному планированию модель кейнсианского регулирования экономики с "государством всеобщего благосостояния". В результате сочетания идей Маркса и Кейнса возникла китайская модель планово-рыночной экономики с национальной спецификой, показывающая наиболее высокую эффективность и темпы экономического роста.

Иными словами, наряду с двумя социальными системами и внутри них во второй половине XX в. возникли разные модели экономики, которые мыслители прошлого, включая Кейнса, не могли анализировать. У нас этой идее не уделяют внимание, хотя на Западе ей посвящена обширная литература⁸.

⁸ Coates D. Models of Capitalism in the New World Order: the UK case // Political Studies. 1999. Vol. XLVII. P. 643 - 660; Coates D. Models of Capitalism. L.: Polity Press, 2000; Varieties of Capitalism / P. A. Hall, D. Soskice (eds.). Oxford: Oxford University Press, 2000; Armable B. The Diversity of Capitalism. Oxford: Oxford University Press, 2003; Lane D. Russia's Asymmetric Capitalism in Comparative Perspective / Paper Presented at ICSEES VII World Congress, Berlin, July 2005. www.ppsis.cam.ac.uk/soc/staff/dlane/asymmetriccap.pdf.

Так, профессор Кембриджского университета Д. Лейн разграничивает две модели капитализма: "либерально-рыночную" и "скоординированную (или организованную) рыночную" экономику. Объясняя разницу между ними, он пишет: "Модель либерального рынка характерна для англо-саксонских обществ - США, Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии. Фирмы здесь действуют на конкурентных рынках... ценовые сигналы, спрос и предложение выступают в качестве основных экономических индикаторов... Подобные экономические системы обладают высоким уровнем капитализации рынка ценных бумаг, низкой защитой занятости, высокими ставками оплаты труда и значительным неравенством доходов. Экономика характеризуется слияниями и поглощениями через фондовый рынок, слабыми профсоюзами и низкой защищенностью труда"⁹.

Об альтернативной модели Лейн пишет: "В экономике второго типа деятельность фирм координируется через нерыночные связи. Они включают сеть мониторинга, основанную на обмене частной информацией, и отношения сотрудничества (а не конкуренции) между компаниями... В качестве примеров таких систем выступают Германия, Дания, Франция и Япония. Они обладают высоким уровнем защиты занятости, невысокой капитализацией рынка ценных бумаг, относительно меньшим числом рабочих часов и низким уровнем неравенства доходов. Поглощения случаются реже, и профсоюзы отстаивают интересы труда. Деятельность компаний координируется через вертикальные или горизонтальные ассоциации"¹⁰.

К сожалению, представители российской экономической науки продолжают воспринимать laissez faire как универсальный принцип рыночной саморегуляции. Между тем возникли и эффективно функционируют другие модели рынка и капитализма. Для каждой из них характерны собственная цель и способы ее достижения: особые институты, инфраструктура, традиции и даже соответствующий менталитет населения. Именно из-за такого неразрывного единства цели развития и средств ее достижения инструменты, подходящие в одних условиях, оказываются негодными в других.

Так, целевым ориентиром принятой в России англо-американской модели рынка, как известно, выступает максимизация прибыли. Вся инфраструктура капитализма - институты государства и общества, правовые и этические нормы, СМИ, вплоть до учебных планов колледжей и университетов - приспособлена к достижению данной цели. Это относится и к поддержанию так называемой "естественной нормы безработицы" в размере 3 - 4% от общей численности рабочей силы. Иначе не будет конкуренции за рабочие места, а следовательно, невозможно поддерживать заработную плату на уровне так называемого предельного продукта труда.

Теперь сравним это с ситуацией в Японии. Пожизненный наем работников исключает конкуренцию на рынке труда, без чего западный капитализм немыслим. Каких бы звезд с неба ни хватал молодой человек, каких бы связей у него ни было, в Японии он не может получать больше старого, опытного, обремененного семьей работника. Заработная плата в Японии зависит от возраста, стажа работы в компании, семейного и социального положения работника. Ничего этого на Западе нет.

В годы "японского чуда" безработица была меньше 2%, что означает ее фактическое отсутствие, а рост заработной платы превы-

⁹ Lane D. Op. cit. P. 2.

¹⁰ Ibid.

шал инфляцию. Сотрудничество бизнеса и государства носило иной характер, чем на Западе. Главный источник роста японской экономики состоит в том, что государство эффективно ею управляет, и никто не называет это "командно-административным произволом".

Наоборот, японские авторы об этом говорят с гордостью: "Центральная администрация, - писал один из них, - является главным хранителем общественного интереса. Она решает, в чем этот интерес состоит. Решение о том, как национальная экономика должна быть упорядочена или структурирована, принадлежит администраторам, которые формируют бюджет, формулируют руководящие указания для бизнеса, заключают государственные контракты, распределяют субсидии, займы, инвестиции и осуществляют закупки, поощряя определенные отрасли и предприятия. Другими словами, правительство, действуя через своих администраторов, продвигает, защищает, контролирует, регулирует и часто управляет экономической деятельностью"¹¹.

Еще более привлекательной выглядит китайская планово-рыночная модель экономики, нацеленная не на прибыль, а, насколько это возможно, на рост общественного благосостояния. На первый план выдвигаются решение проблем социального характера и гармонизация экономических отношений. Это вполне соответствует посткейнсианской концепции, в которой ключевую роль играют обеспечение полной занятости и устойчивый рост экономики.

В связи с этим возникает естественный вопрос: как объяснить существование разных моделей экономического роста? Ответ зависит от признания законности или незаконности неравенства в распределении общественного богатства. Если такое неравенство естественно и необходимо для прогресса, как утверждает неоклассическая ортодоксия, то логично придерживаться принципаlaissez faire. Если, наоборот, надо смягчать существующие неравенства и расширять права граждан на труд и достойный заработок, то этого можно добиться только в рамках регулируемого развития, сознательной увязки высшей цели общества с его спецификой.

Этот вопрос особенно остро стоит перед Россией. Мы оказались большими католиками, чем папа: в странах традиционного капитализма доходы 10% самых богатых в 6 раз выше, чем у 10% самых бедных, а у нас по статистике - в 15 раз, а в действительности еще больше. Без учета проблем имущественного неравенства и социальной напряженности, на наш взгляд, нельзя определить, какие из множества выдвигаемых ныне предложений по улучшению ситуации приемлемы и достойны практического использования.

В этом отношении показательны, например, материалы Российского научного экономического собрания, где содержатся идеи и предложения большого числа ученых и практиков, помогающие сформулировать экономическую доктрину РФ¹². Немало ценных идей выдвинуто в других работах, например в статьях И. Башмакова

¹¹ Yanaga C. Japanese Business Federations // Postwar Japan. N. Y.: Pantheon Books, 1973. P. 418.

¹² Проблемы модернизации экономики и экономической политики России. Экономическая доктрина Российской Федерации. Материалы Российского научного экономического собрания, Москва, 19 - 20 октября 2007 г. М.: Научный эксперт, 2008.

и С. Глазьева¹³. К сожалению, в данном случае, как во многих других, ценные идеи падают на каменистую почву. Бесполезно предлагать структурную перестройку экономики, в которой мотив личной наживы является основным. Ценность многих полезных идей существенно снижается из-за того, что нет опоры на мировой опыт и соответствующие концептуальные разработки, а без этого остается неясной оптимальная политика для той или иной модели экономического развития.

Кризис и теория общего равновесия

В связи со сказанным следует рассмотреть, насколько теория общего равновесия состоятельна сама по себе и может служить теоретической основой нужной нам модели развития.

По Л. Вальрасу, рыночная экономика в автоматическом режиме обеспечивает наиболее эффективное распределение и использование ресурсов, стремится к полной гармонии и благосостоянию всех и каждого. Кризисные спады, как и другие неблагоприятные явления, связаны не с природой рынка и капитализма, а имеют лишь экзогенные (внешние) причины - войны, неурожаи, эпидемии... При капитализме нет противостоящих классов и конфликтов, а потому если не будет внешнего "раздражителя" (государства, профсоюзов и т. д.), то экономика станет развиваться наилучшим образом.

Напротив, Маркс утверждал, что капитализм имеет социально-классовую структуру, различные группы людей занимают в нем разное положение и имеют разные, большей частью противоположные интересы. Поэтому капитализму присущи противоречия, основным из которых является противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения.

В погоне за прибылью, говорил Маркс, капиталист одной рукой расширяет выпуск и предложение товаров, а другой сдерживает зарплату и тем самым спрос на товары. Отсюда возникает диспропорция между производством и доходами населения, и наступает момент, когда товары не могут быть проданы, - начинается кризис. "Конфликт противодействующих друг другу факторов, - пишет Маркс, - периодически выливается в кризисы, которые всегда представляют собой только временное насильственное разрешение существующих противоречий, насильственные взрывы, которые на мгновение восстанавливают нарушенное равновесие"¹⁴. Лишь после этого экономика вступает в фазу роста, снова начинает движение по тому же кругу и со временем приходит к новому кризису. Это утверждение впоследствии нашло свое подтверждение в кейнсианской теории экономического роста, согласно которой экономика балансирует на острие ножа¹⁵.

Теория общего равновесия рисует капитализм в таких оптимистических красках, что элита буржуазного общества не может от нее

¹³ Башмаков И. Российский ресурс энергоэффективности: масштабы, затраты и выгоды // Вопросы экономики. 2009. N 2 ; Глазьев С. Мировой экономический кризис как процесс смены технологических укладов // Вопросы экономики. 2009. N 3.

¹⁴ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25, ч. 1. С. 273.

¹⁵ Классики кейнсианства: В 2-х т. М.: Экономика, 1997. Т. 1; Domar E. Essays in the Theory of Economic Growth. N. Y.: Oxford University Press, 1957.

отказаться. Эта теория получила дальнейшее развитие в экономико-математических моделях лауреатов Нобелевской премии К. Эрроу и Ж. Дебре¹⁶. С помощью ограничения круга исходных данных, периодов во времени, числа событий, товарных групп и других допущений Эрроу и Дебре математически доказали существование равновесия в условиях свободной конкуренции. Эти доказательства были приняты неоклассической концепцией в качестве не подлежащих сомнению основ.

Однако математическая элегантность не принесла теории равновесия полного признания: посткейнсианцы подвергли ее резкой критике. Так, Дж. Итуэлл и М. Милгейт¹⁷ считают, что без принятых в рассматриваемых моделях искусственных допущений равновесие не достигается, а следовательно, нет гарантий достичь это состояние в реальности. Не имея возможности привести всю их аргументацию, ограничимся выводом: предоставленная сама себе рыночная экономика не может обеспечить равновесное состояние, а значит, и предотвратить наступление кризиса.

К сказанному следует добавить, что вся аргументация теории равновесия опирается на анализ западной ситуации. Почти нигде нет ссылок на опыт других стран. Странным образом западная экономическая мысль искала равновесие в экономике, постоянно переходившей от фазы подъема к фазе спада и обратно, причем с массовой и хронической безработицей, но отказывалась признать существование равновесия в экономике непрерывного роста и всеобщей занятости. В "любимой" системе (при капитализме) безработица объявлялась благом, а в "нелюбимой" системе (при социализме) занятость людей и гарантированность заработка объявлялись пороком.

В российских реформах безработица стала логическим следствием "либерализации экономики", что означало предоставление частным предпринимателям неограниченной свободы. Такая "свобода" не стимулировала хозяйственную инициативу, как это утверждалось, а породила господство мафиозного капитала и, как следствие, привела к кричащему неравновесию в экономике. Мы имеем в виду такие общеизвестные диспропорции, как непомерное развитие добывающих отраслей промышленности в ущерб обрабатывающим, упадок машиностроительного комплекса и наукоемкого производства, зависимость страны от импорта продовольствия и технологий. Отмеченные диспропорции (неравновесие) нашей экономики теперь редко оспариваются, но дальше констатации дело обычно не идет. Между тем из этого вытекает вывод о несоответствии принятой модели развития потребностям российской экономики.

В числе других доводов в пользу невозврата домой скопившихся в зарубежных банках валютных средств российские власти говорили, что такой способ хранения финансов более надежный. Если вернуть деньги в Россию, утверждали

¹⁶ Arrow K. J., Debreu G. Existence of an Equilibrium for a Competitive Economy // Econometrica. 1954. Vol. 22. P. 265 - 290.

¹⁷ Keynes's Economics and the Theory of Value and Distribution / J. Eatwell, M. Milgate (eds.) L.: Duckworth, 1983.

власти, их могут разворовать. Это надо рассматривать как признание криминального характера нашего капитализма. Мало того, что капиталисты сами не инвестируют средства в экономику, они еще норовят разворовать то, что есть у государства. Таков "автоматизм" действия рыночных сил в наших условиях.

В период реформ никто не говорил о кризисе, рынок и капитализм изображались как царство всеобщего благоденствия. Теперь следует признать, что последствия принятой модели экономики глубоко отличаются от тех, которые преподносятся ортодоксией. Одни получили в свое распоряжение несметные богатства страны, а другие лишились даже тех прав, которые имели в прошлом, и впали в рабскую зависимость от своих работодателей.

Последствия финансово-экономической политики Кудрина-Грефа

Следует осознать, что кризис заложен в природе капитализма, и возврат к этому общественному строю означал готовность нести любые тяготы, связанные с ним. Когда решался вопрос о коренном изменении уклада жизни страны, мало кто думал об этом, и реставрация капитализма особых протестов не вызвала. Теперь мы уже готовы думать о смене модели развития. В связи с этим важно выяснить, что в кризисе обусловлено внешними, не зависящими от нас обстоятельствами, а что стало результатом наших собственных действий.

В начале 1920-х годов, будучи канцлером казначейства (министром финансов) Великобритании, амбициозный политик У. Черчилль решил вернуть фунт стерлинга к довоенному паритету золотого стандарта. Дж. М. Кейнс отреагировал на это специальной работой "Экономические последствия валютной политики мистера Черчилля", где показал, что это уже невозможно сделать и такая авантюра плохо кончится. Кейнс оказался прав: попытки возвратиться к непосильному для ослабленной Англии золотому стандарту привели к резкому снижению реальной заработной платы и повышению социальной напряженности. Начались массовые забастовки, и страна оказалась на грани революционной катастрофы.

К сожалению, на российских министров А. Кудрина и Г. Грефа (отставка последнего сути дела не изменила) не нашлось своего Кейнса, хотя проводившаяся ими в течение последнего десятилетия финансово-экономическая политика имела куда более тяжелые последствия.

Главный порок в деятельности всего экономического блока правительства состоял в перенесении центра тяжести политики с реального сектора экономики на финансовый. Манипуляции с деньгами и другими финансовыми активами превратились в основной род не только предпринимательской деятельности, но и государственной политики, при полном игнорировании структурного и производственно-технического состояния экономики и уровня народного благосостояния. Накопление денег под видом создания различных фондов (стабилизационного, резервного, благосостояния, будущих поколений) превратилось в необъяснимую самоцель. Не странно ли, например, принадлежащие будущим поколениям недра земли превращать в деньги сомнительной ценности, которые до них никогда не дойдут?

Выдвинув финансовый сектор на первый план, власти превратили экономику в казино и обрекли реальный сектор на отставание. Кейнсу такая ситуация была знакома. О ней он писал: "Когда расширение производственного капитала в стране становится побочным продуктом деятельности игорного дома, трудно ожидать хороших результатов"¹⁸. Мало того, мы повесили над своей головой дамоклов меч постоянных угроз финансовой нестабильности.

Эта тревожная ситуация широко обсуждается. Приведя график вопиющего качественного отставания российской экономики от американской, В. Якунин с предельной ясностью сформулировал основные проблемы: "Кто решил, что природные ресурсы (нефть), находясь в земле, являются собственностью государства, а будучи выкачаны в наземный резервуар частной фирмой-нефтедобытчиком, чудесным образом меняют свою форму собственности и становятся собственностью этой фирмы... Кто решил, что полученные в бюджет налоговые доходы от российского бизнеса поступают в профицит и объявляются ненужными для расходов в стране, помещаются в Стабфонд и фактически инвестируются в западную экономику (будучи размещенными на счетах западных банков и даже в ценные бумаги)? Почему российский бизнес дотирует западную экономику? Кто решил, что одни отрасли (виды экономической деятельности) в стране могут быть сверхрентабельными (40 - 50%), а иные практически бездоходными? Причем, что интересно, сверхприбыльны самые национально неэффективные с точки зрения удельной добавленной стоимости (сырьевые и первых переделов), а низкодоходны - самые актуальные в современном экономическом мире интеллектуальноемкие, инновационно-чувствительные виды экономической деятельности? Работают своеобразные финансовые насосы, перекачивающие средства из наукоемких, инновационных отраслей в сырьевые, наращивая структурную деградацию российской экономики"¹⁹.

Структура российской экономики сформировалась в силу принятой в стране модели развития, которую реализовывали наши реформаторы в интересах западных стран и в соответствии с проводимой ими стратегией в отношении России. Саморегулирующийся рынок работал против нас, но это не вызывало особого беспокойства властей. Все призывы подготовить страну к кризису высокомерно отвергались, Россия объявлялась особым "островом стабильности", который беда обойдет стороной благодаря мудрости руководства. В порыве неуместного благородства Кудрин даже предлагал помощь США.

Чем более очевидной становилась деградация реального сектора экономики, особенно машиностроительного комплекса, с тем большей гордостью говорили о превращении России в "великую энергетическую державу". Между тем такая ориентация российской экономики, ее уход с траектории научно-технического развития на путь поставщика топливно-энергетических ресурсов были следствием "политики разорения соседа" (neighbor beggar policy). Эта ориентация гарантировала нашу технико-экономическую неконкурентоспособность.

В свете данной стратегии следует оценивать и невозврат в страну полученной от экспорта энергоресурсов валюты. Более губительной политики нельзя было придумать. Лишив нашу экономику источника

¹⁸ Кейнс Дж. М. Избранные произведения. М.: Экономика, 1993. С. 347.

¹⁹ Якунин В. Актуальная теория и методология формирования российской экономической политики // Проблемы модернизации экономики и экономической политики России. С. 38 - 39.

развития, мы теперь, после начала кризиса, не знаем, что случилось с оставленной за рубежом валютой. Чтобы оправдать невозврат валютных доходов в страну, был выдвинут несостоятельный довод: от этого, дескать, возникнет "голландская болезнь"²⁰.

Правительство было всецело озабочено интересами экспортеров нефти и газа, ради них и поддерживался заниженный курс рубля. Но почему-то правительство не интересовало, что тем самым был поставлен барьер на пути импорта передовых технологий в реальный сектор экономики. А ведь успехи первых советских пятилеток, а затем послевоенное чудо Японии во многом были достигнуты именно благодаря этому импорту. Вопрос поставлен с ног на голову, причина рассматривается как следствие и наоборот: денежное предложение определялось не в соответствии с потребностями экономики, а независимо от нее в туманной надежде, что "стерилизация" будет способствовать улучшению экономической ситуации. В действительности зависимость обратная: только на основе эффективно функционирующего реального сектора может существовать здоровая денежная система, не допускающая инфляции. Никакими финансовыми манипуляциями такой системы не создать.

Если бы неолиберальная теория была верна, то у нас не было бы никакой инфляции. Ведь в соответствии с этой теорией рыночная экономика сама себя идеально регулирует, устремляясь к равновесию. Откуда же тогда головная боль с инфляцией? Да потому что мы руководствуемся ложной теорией, будто свободные цены обеспечивают гармонию рынка.

Следуя своим либеральным моделям, денежные власти полагают, что инфляция большей частью имеет чисто монетарные причины. Поэтому им кажется, что ограничение денег ведет к ее сдерживанию. Глубокое заблуждение! Денежное предложение имеет второстепенное значение. В свое время этого не захотел понять А. Чубайс, когда ограничительной финансовой политикой довел экономику до глубочайшего спада и бартера, а инфляцию не остановил. Почему? Потому что главная причина российской инфляции не в избытке денег, а в господстве монополий, которые устанавливают такие цены на рынке, чтобы извлекать максимальную краткосрочную прибыль, покупатели же вынуждены мириться с этим. Почему после снижения мировых цен на нефть в других странах снизились цены на бензин, а у нас нет? Потому что ни на каком другом рынке нефтяные монополии не имеют такой власти, как у нас.

Признавая известное значение регулирования денежной массы, решающую роль в противодействии инфляции экономическая теория отводит другим способам. Либо жесткий контроль над ценами и недопущение их роста административным путем, либо совершенная

²⁰ Министр финансов утверждал: "В случае невозможности стерилизовать необходимый объем свободной ликвидности во избежание нарушения макроэкономической сбалансированности и ускорения инфляции Правительству придется допустить серьезное укрепление рубля, что крайне негативно отразится на положении отечественных товаропроизводителей.., а также окажет дополнительное инфляционное давление на экономику" (Кудрин А.Стабилизационный фонд: зарубежный и российский опыт // Вопросы экономики. 2006. N 2. С. 43).

конкуренция и сдерживание их роста в ходе рыночного соперничества. У нас нет ни того, ни другого. Потому-то "борьба с инфляцией" имела ограниченный успех, что видно из таблицы.

Таблица

Индекс потребительских цен (декабрь к декабрю предыдущего года, в %)

Источник: Россия в цифрах, 2008. С. 33.

Под видом борьбы с меньшим злом (в которой тоже не преуспели) пожертвовали будущим экономики страны. Наиболее эффективной формой использования денег является их превращение в высококачественные реальные активы. Деньги сами по себе, вне товара и капитала, ценности не имеют.

В нашей стране финансовая политика свелась к манипуляциям с деньгами, что вызвало дефицит денежного предложения. Высокий уровень инфляции обусловил рост процентной ставки по кредитам, которая составляла 20 - 40%, а то и выше. При такой ставке процента предприятиям реального сектора надо было иметь рентабельность не ниже 40 - 50%, что невозможно²¹.

Таким образом, финансово-экономическая политика Кудрина-Грефа имела роковые последствия. Во-первых, это проблема дорогих денег. Высокая коммерческая ставка процента тяжелым бременем ложилась на производителей. Это вело к инфляции издержек. Во-вторых, был создан непреодолимо высокий барьер на пути инвестиций в отрасли реального сектора экономики. В-третьих, отечественные компании оказались вынуждены привлекать иностранные займы, в результате их внешний долг превысил 400 млрд. долл. и приблизился к сумме всех резервных фондов страны, что теперь ставит под вопрос их реальность.

Когда разразился кризис, власти сразу забыли про "голландскую болезнь" и политику стерилизации денежного предложения. Крупнейшим государственным банкам выделены многомиллиардные средства для кредитования обанкротившихся компаний и коммерческих банков. Но кредит отнюдь не предназначен для того, кто обанкротился. Прошлое тех, кто промотал свои состояния (если это не очередная уловка), не оставляет надежды на возврат кредита с процентами. Поэтому назовем вещи своими именами: речь идет о субсидировании государством тонущих банков и корпораций.

При этом не будем выяснять, кто и как в условиях демократии вправе распоряжаться общегосударственными ресурсами. Рассмотрим последствия предпринимаемых мер. Делается нечто противоположное тому, что называли стерилизацией. Если при помощи последней правительство, хотя и безрезультатно, но все-таки делало вид, что борется с инфляцией, то субсидированием банкротов оно прямо открыло ей зеленый свет.

²¹ "При средней рентабельности продукции машиностроительных предприятий 8%, - пишет С. Глазьев, - они не могут позволить себе займы под 14 - 35%, предлагаемые коммерческими банками" (Вопросы экономики. 2009. N 3. С. 36).

Правительство продолжает игру на прежней, финансовой арене. Нет никаких гарантий, что выделенные деньги пойдут на освоение передовых технологий и расширение производства, а не на покрытие убытков или новые валютно-финансовые спекуляции. Поскольку приток денег не имеет материального покрытия, то надо ожидать роста инфляции. От нее выигрывает продавец, но проигрывает покупатель, реальный доход которого снижается. Так на основную часть населения налагается инфляционный налог.

Падение ценности рубля заставляет расстаться с мечтами о превращении России в мировой финансовый центр, что крайне необходимо для всех стран СНГ. Будет мало желающих осуществлять расчеты в ненадежной валюте, когда рядом есть более надежные. Для решения столь амбициозной задачи нужна не экономика газа и нефти, а развитая в научно-техническом отношении страна, товары которой пользуются высоким спросом на внутреннем и внешнем рынке.

Многомерность российского кризиса

Рассмотренный аспект кризиса, затрагивающий ответственность властей, сейчас полностью игнорируется. Дело изображается так, будто кризис возник у нас в результате воздействия из-за океана. Безусловно, Россия не могла не испытывать внешнего влияния. Вопрос в том, каков теперь ее статус. Ведь мировая экономика не является ассоциацией равноправных участников, а имеет центро-периферическую структуру, в которой одни находятся в роли лошадей, а другие - всадников. Своими реформами Россия поставила себя в такое неравноправное положение в мире, что обречена на отставание, преодолеть которое в рамках принятой модели невозможно.

По расчетам академика А. Аганбегяна, "из ежегодного прироста ВВП в размере 7% примерно 4% приходится на влияние роста экспортных цен и дополнительного притока валюты в страну и только 3% экономического роста за счет внутренних источников и факторов"²². Если учесть, что из указанных 3% роста львиная доля приходится на отрасли, обслуживающие экспортный сектор, то реальный рост оказывается под вопросом.

Мировой кризис прямого отношения к этому не имеет. Его механизм запущен мировой финансовой системой, в которой фиктивный капитал стал играть решающую роль. На эту особенность кризиса указывают многие авторы²³, но в России не она играет главную роль. У нас мировой кризис наложен на национальный, который вызван несоответствием принятой модели экономики потребнос-

²² Аганбегян А. Г. Инвестиции в стратегии социально-экономического развития // Проблемы модернизации экономики и экономической политики России. С. 137.

²³ Так, С. Меньшиков пишет: "Только в США рынок производных вырос с 2002 г. в пять раз - с 106 до 531 трлн долл. Последняя цифра более чем в 35 раз превышает весь валовой продукт США". (Слово. 2008. 7 окт.) Ряд других авторов также видят в этом его специфику. Профессор Г. Цаголов пишет: "Сегодня масштабы и роль фиктивного капитала ...принципиально изменились. Это уже и сама основа, и сам мотор. Правда, финансово-кредитный кризис на наших глазах опускает мировую экономику в рецессию. Похоже, что прежний хвост теперь уже завертел всей собакой". (Слово. 2008. 5 нояб.)

тям страны. Наш кризис многомерен, он не только финансовый, но и технико-экономический, и политический, обусловлен не столько внешними, сколько внутренними причинами, неспособностью правящего класса решать проблемы страны.

Наше технико-экономическое отставание глубже дна кризиса. Кризисы со временем проходят. Восстановление утраченного технико-экономического потенциала потребует таких средств и усилий, на которые российский правящий класс, как видно, не способен.

Чтобы добиться китайских темпов экономического роста - 8 - 10% в год, надо повысить норму накопления капитала (уровень инвестиций) не менее чем втрое, то есть до 30 - 40% ВВП²⁴. Но кто и как это сделает? В нынешней системе одержимый жаждой наживы частный капитал на это не способен, а другого субъекта накопления сейчас нет.

В сложившихся условиях единственной движущей силой социально-экономического прогресса может быть только государство, но лишь после его коренного преобразования на демократических основах и освобождения от коррупции и других форм криминала. В любом случае предпринимаемые ныне меры для выхода из кризиса представляются недостаточными. Требуется не латание дыр, а формирование новой модели социально-экономического развития, которая служила бы не интересам обогащения одних за счет лишения прав и собственности других, а открыла всем гражданам равный доступ к материальным и духовным благам общества.

Кейнсианский подход к регулированию экономики и предупреждению кризисов

Если не считать марксизма, то в мировой экономической мысли, на наш взгляд, ближе всех к объяснению кризиса, как отмечалось, подошло кейнсианство. Но Кейнс, в отличие от Маркса, считал, что надо не отказываться от капитализма, а изменить способ его функционирования²⁵. Кейнс критиковал идею "невидимой руки", согласно которой рынок путем конкуренции автоматически обеспечивает полную занятость, а каждый фактор производства (прежде всего, труд и капитал) справедливо вознаграждается в точном соответствии с его вкладом в полученный результат.

"Наиболее значительными пороками экономического общества, в котором мы живем, - писал он, - является его неспособность обеспечить полную занятость, а также его произвольное и несправедливое распределение богатства и доходов"²⁶. Кейнс объяснял это тем, что важнейшие процессы в экономике характеризуются фундаментальной неопределенностью, то есть их вероятностные свойства

²⁴ Ср.: Инвестиции в России, 2007: Стат. сб. / Росстат. М., 2007. С. 13.

²⁵ Справедливости ради следует отметить, что за несколько лет до Кейнса, а затем параллельно с ним те же идеи развивал польский экономист Михаил Калецкий. Но поскольку этот подход получил известность как кейнсианский, то и мы будем его так называть, имея в виду наследие обоих мыслителей.

²⁶ Кейнс Дж. М. Указ. соч. С. 510.

нельзя определить количественно. Следовательно, в подобных случаях (например, при осуществлении инвестиций) экономические агенты не способны выработать рациональные ожидания относительно будущего. В результате рыночная экономика наталкивается на пределы саморегуляции. Благодаря такому трезвому подходу кейнсианству удалось разработать приближенные к действительности рецепты того, как избегать экономических катастроф.

Кейнсианские идеи прошли проверку временем и получили подтверждение с учетом того, что практика всегда корректирует теоретические проекты. В 1940 - 1960-е годы в ходе их широкого использования был обеспечен рост экономики западных стран и Японии. Этот период получил название "золотого века" капитализма. Капитализм стал заимствовать определенные черты социализма. Свойственного социализму непрерывного роста экономики не было, фазы спада даже участились, но перестали быть глубокими, а занятость хотя и не стала всеобщей, как при социализме, но поддерживалась на необычно высоком уровне.

Однако к 1970-м годам в мировой экономике произошли крупные перемены, отодвинувшие кейнсианство на задний план. Центр тяжести предпринимательской активности сместился от реального сектора к финансовому, а международная арена спекуляции стала важнее национальной. Для этого теория laissez-faire подходила больше, чем кейнсианство, которое было, во-первых, теорией реального сектора экономики, во-вторых, ее регулирования в национальных пределах. Кейнсианскую теорию символизировал Г. Форд, который стремился к тому, чтобы рабочие его предприятия зарабатывали себе на автомобили. Глашатаем возрожденной теории рыночного фундаментализма стала чикагская школа во главе с М. Фридменом. Символом этой теории можно считать Дж. Сороса: он не производил реальные блага, но тем не менее сорвал многомиллиардный куш спекуляциями на фондовой бирже.

Открывшиеся возможности финансовых спекуляций привели мир к нынешнему кризису. Его надо рассматривать как цену, которую теперь приходится платить за отказ от кейнсианского регулирования экономики. Для иллюстрации того, что оно собой представляет, приведем два графика, с помощью которых можно увидеть предложенную Кейнсом и Калецким механику предотвращения кризисов.

На горизонтальной оси на рисунке 2 отложены инвестиции, а на вертикальной - ожидаемая доходность. Она разделена на две части: ОЕ используется для погашения банковского кредита, АЕ составит прибыль. Этому графику Кейнс придавал особое значение, так как связь между инвестициями и доходом показывает, как "ожидаемое будущее влияет на настоящее"²⁷. Здесь видно, как ожидаемая прибыль мотивирует предпринимательскую активность (animal spirit). Вместе с тем рисунок 2 показывает первопричину полной занятости: она состоит в заинтересованности предпринимателя инвестировать средства в расширение выпуска и создание рабочих мест. Если ожидаемые доходы инвестора от предстоящего роста выпуска (за минусом банковского процента) кажутся ему достаточными, то он будет заинтересован в увеличении рабочих мест. С помощью необходимых капиталовложений вводится в действие мультипликатор, приносящий многократный кумулятивный эффект.

²⁷ Кейнс Дж. М. Указ. соч. С. 337.

Предельная эффективность капитала (инвестиций)