Масштаб драматических изменений в рабочей среде в 1914- 1920гг. до сих пор не получил непредвзятого освещения. До конца 1980-х годов это объяснялось потребностями пропаганды пролетарских авангардных традиций, а в 90-е годы сказался спад общественного интереса к истории рабочего класса. Деклассирование пролетариата приходилось, вслед за официальными документами, признавать. Но такое признание, как и указание в самых общих чертах на действие регрессивных процессов в рабочей среде, как правило, "уравновешивались" в литературе изображением героизма и трудового энтузиазма, суждениями о созидательной роли рабочего класса. Сами эти процессы удавалось поместить в такой контекст, что они выглядели как проявления прогресса. В советское время создалась концептуальная ловушка: из пропагандистских соображений к общему знаменателю - "рабочий класс" - обычно приводились столь своеобразные социальные группы, как сезонники, рабочие на казенных заводах, рудниках и приисках, и пр. Статистическими данными требовалось подтверждать априорный вывод о возрастании роли (и численности) "самого передового отряда человечества".

Застой в уральской промышленности, продолжавшийся с начала XX в. по 1909 г., сменился в 1910 г. подъемом, обусловленным, как и по всей стране, развитием внутреннего рынка, развертыванием железнодорожного строительства. Это способствовало увеличению численности и изменениям в отраслевой структуре рабочих Урала. При росте числа горнозаводских рабочих края с 164 930 в 1900 г. до 254 084 в 1914г., удельный вес заводских рабочих в общей массе пролетариев, подотчетной горной статистике, возрос с 53 до 59% ¹ . Меньшими темпами шло развитие предприятий, подчиненных фабрично-заводской статистике. На Урале к этой группе относилась легкая, пищевая, а также слаборазвитая химическая промышленность. В 1900-1914гг. численность фабрично-заводских рабочих выросла с 37,7 тыс. до 49,6 тыс. человек ² . Индустриализация коснулась и вспомогательного производства горнозаводских предприятий (в пределах заводской ограды): до 40% рабочих данной категории в 1914 г. составляли занятые в энергетических и железнодорожных заводских цехах. Заметной по российским масштабам становилась такая отраслевая группа, как рабочие машиностроения и металлообработки (32 328 человек) ³ .

Фельдман Михаил Аркадьевич - кандидат исторических наук, доцент Уральского государственного университета.

стр. 110

Особое место принадлежало группе вспомогательных (лесных и куренных) рабочих, используемых за пределами заводской ограды. Разграничение понятий - "сезонники-крестьяне" и "индустриальные рабочие" - вопрос давно назревший. Горнозаводская статистика с 1910 г. не включала в официальные отчеты полные сведения о вспомогательных рабочих ⁴ - по двум причинам. Во-первых, процессы, происходившие в 1900-1914 гг., объективно подводили руководителей краевой экономики к пониманию устарелости традиционных методов комплектования лесных и куренных рабочих (в основном из числа крестьян-сезонников; относить их к промышленным рабочим было нельзя). Ввиду нехватки рабочих рук, усиления конкуренции между предпринимателями при найме рабочих ощущалась необходимость механизации наиболее отсталого звена экономики - лесного и куренного хозяйства. Состоявшийся в апреле 1914 г. I съезд окружных инженеров Урала высказался за создание системы технического обучения заготовителей топлива и распространение на них страховых законов 1912 г., что позволяло бы формировать постоянные рабочие кадры ⁵ .

Во-вторых, владельцы предприятий не были заинтересованы в распространении на сезонных рабочих страховых законов 1903 г., а затем и 1912 года. Горнозаводчики преследовали корыстные цели. Но сама постановка вопроса о разграничении промышленных рабочих и сезонников, занятых на заготовках топлива от 2 до 4 месяцев, правомерна. Сближению различных социальных слоев в ходе модернизации экономики края помешала Первая мировая война. Изменения в составе уральских рабочих, происходившие в годы войны, по-разному оцениваются в литературе. Масштаб призыва в армию рабочих Урала определяется от 30% до 60% ⁶ довоенного состава. Видимо, точные цифры призыва в армию установить невозможно, так как статистики при подсчете категорий призывников руководствовались не социальными признаками, а сословным принципом. Имеющиеся материалы позволяют установить, что по двум горнозаводским округам (Алапаев-скому и Усть-Катавскому) и крупнейшему на Урале металлургическому заводу, Надеждинскому, призвана была треть рабочих ⁷ . Названные предприятия находились соответственно на Среднем, Южном и Северном Урале, что позволяет говорить об определенной представительности данных. Близки к этому показателю и цифры призыва на еще одном крупном заводе Западного Урала, Лысьвенском- 37,7%. Четверти всех постоянных и 40% вспомогательных рабочих лишились к концу 1915 г. горнометаллургические заводы Южного Урала. К 1917 г. 30% рабочих довоенного состава потеряли предприятия 19 горнозаводских округов, где перед войной были заняты 132,5 тыс. рабочих ⁸ .

Общий вывод о мобилизации в армию трети уральских рабочих, однако, грешил бы преувеличением. По закону, призыву не подлежали рабочие казенных заводов, составлявшие к началу войны пятую часть горных и горнозаводских рабочих. (Имевшую место частичную мобилизацию квалифицированных рабочих с казенных заводов следует объяснить не столько халатностью призывных комиссий, сколько оперативностью жандармских управлений ⁹ .) С учетом этого величина призыва промышленных рабочих всех категорий приближалась, надо полагать, к 27-28% довоенного состава ¹⁰ .

Но мобилизация была только одной составляющей частью процесса деклассирования пролетариата. А. П. Таняев обратил внимание на то, что к осени 1915г. не менее 38% уральских рабочих (по учтенному кругу предприятий с числом рабочих в 135,4 тыс.) покинули производство по собственному желанию. Лишь часть уволившихся устроилась на казенные заводы, где им не грозила мобилизация (в 1914-1917 гг. численность рабочих на уральских казенных заводах увеличилась более чем вдвое) ¹¹ . Другая часть ушедших по собственному желанию вернулась в деревню, где остро ощущался недостаток рабочих рук.

Данные подсчетов о мобилизации в России в целом также существенно расходятся: от трети до пятой части промышленных рабочих. Масштаб мобилизации уральских рабочих находился в пределах этого диапазона

стр. 111

и близок к аналогичному показателю в Центральной России (20-28% рабочих-мужчин). В любом случае мобилизации 1914- 1917гг. послужили этапом деклассирования, так как в армию попала значительная часть квалифицированных рабочих. Механизм предоставления отсрочек действовал с перебоями даже в Петрограде. По данных 36 крупнейших заводов Петрограда, убыль рабочих в среднем была не менее 25%. ¹²

Попытаться установить численность уральских рабочих за годы Первой мировой войны можно сопоставив показатели удельного веса местных взрослых рабочих-мужчин среди всего состава рабочих: на 1914 г. - около 86% по горной и горнозаводской промышленности и 79% по фабрично- заводской и на конец 1917 г. - 57% ¹³ . Но простота такого решения была бы обманчивой. Во-первых, статистика 1914-1917гг., за редким исключением, не учитывает притока на производство взрослых мужчин из числа бывших безработных, также проходящих по категории "местные рабочие". Во-вторых, в 1914 г., статистика либо не учитывала вообще, либо учитывала частично лесных и куренных рабочих, тогда как в военные годы в практику вошла единая статистическая методика по горнозаводской и фабрично- заводской промышленности, учитывавшая лесных и куренных рабочих наряду с промышленными.

Милитаризация хозяйства, острая нехватка рабочих рук для заготовки топлива и переход к постоянному циклу работ в этой сфере горнозаводского хозяйства вызвали рост состава постоянных рабочих; в то же время война фактически разрушила устаревшую систему сезонного найма лесных и куренных рабочих. К ноябрю 1917г. на заготовке топлива было занято около 33 тыс. местных рабочих - треть довоенного состава ¹⁴ . В результате на Урале ущерб от войны для промышленных рабочих оказался меньшим, чем для сезонников: в первом случае этот показатель близок к 30%, во втором составляет две трети. Убыль рабочих Урала наблюдалась прежде всего в частновладельческих и посессионных округах, где удельный вес местных взрослых рабочих мужчин сократился на 32% ¹⁵ .

Выход их затруднения горнозаводчики Урала видели, во- первых, в отзыве из армии квалифицированных рабочих. Но правительство сдержанно реагировало на подобные просьбы (заводское совещание Уральской области, например, 20 июня 1916г. ходатайствовало о возвращении 25 тыс. бывших рабочих края). Численность рабочих, действительно возвращенных с фронта и направленных почти полностью на казенные заводы, была невелика - примерно полторы тысячи ¹⁶ . Более значительным было число рабочих, отправленных на казенные заводы из запасных полков.

Во-вторых, использовались и те методы, которые применялись до отмены крепостного права. В 1915 г. на Урале была проведена частичная, а в 1916 г. общая мобилизация крестьян с их гужевым транспортом на заготовку и вывоз топлива (30-40 тыс. человек и 100 тыс. лошадей). Однако из числа мобилизованных крестьян на заготовки топлива явилось не более 60%; крайне низкой оказалась и эффективность крестьянского принудительного труда ¹⁷ . Широко был использован труд военнопленных.

Использование в первую мировую войну принудительного труда в различных его формах нуждается в дополнительном изучении. Эта проблема связана с последующей историей формирования тоталитарной системы. Использование труда военнопленных носило массовый характер (до 1 млн. по России, 60 тыс. на Урале) и продолжалось два-три года. Был создан и испытан аппарат планирования, управления, организации трудовых отношений. Если в первые месяцы войны ряд казенных горнозаводских округов отказывался от дешевого труда военнопленных, то начиная с 1915г. картина стала меняться: руководители и частновладельческих и казенных округов включались в централизованную систему сбора заявок на военнопленных и последующей доставки рабочей силы. Аппетит горнозаводских округов рос из месяца в месяц; составители заявок оперировали тысячами пленных ¹⁸ .

Использование военнопленных влияло на психологию не только управленцев, но и рабочих. Общество привыкало к мысли, что на протяжении

стр. 112

ряда лет на производстве, в самых различных его отраслях, работают люди, лишенные гражданских прав. Примерно по 20 тыс. военнопленных работало на Урале на заготовке топлива и на заводах, более 10 тыс. - в горной промышленности (данные конца 1917 г.) ¹⁹ . Государственное регулирование в годы первой мировой войны все более смещалось в плоскость административного управления, централизации и милитаризации, создания зон принудительного труда в экономике. Инерция использования военизированных методов была столь велика, что масштаб использования труда военнопленных в целом сохранился, несмотря на революционные преобразования, на протяжении всего 1917 года. Следует учесть и границы использования труда военнопленных. В литературе этот показатель оценивался в 20-22%. Однако он исчислялся лишь относительно горнозаводских пролетариев; если же иметь в виду и фабрично-заводскую индустрию уральского экономического района, то удельный вес военнопленных в общей массе составит около 17% ²⁰ .

Было бы неверно причислять к лицам принудительного труда китайских и корейских рабочих (более 8 тыс. человек). Бесправие, сверхурочные работы, низкие заработки, жизнь в бараках были уделом в годы войны и для части российских рабочих, прежде всего в горной и лесной отраслях. Особый юридический статус "желтого труда", попытки властей смягчить материальное положение китайских и корейских рабочих ²¹ и другие обстоятельства позволяют выделить эту категорию пролетариев в промежуточную группу между лицами принудительного труда и российскими рабочими.

Проведенный в ноябре 1917 г. учет занятых в промышленности Урала стал своеобразной вехой, подводящей итоги судеб рабочих Урала в годы первой мировой войны. Обратим внимание на изменения в численности промышленных рабочих Урала. И. К. Рафиков ввел в литературу наиболее достоверные данные, характеризующие численность рабочих Урала на 1 января 1917г. (311847 человек) и на 1 ноября 1917г.- 312774 человека в горнозаводской промышленности и 52 363 в фабрично- заводской индустрии (на 1 января 1917 г.) Но исходные данные о численности рабочих за 1913 г. он взял из статьи С. В. Черепова, использовавшего неполные данные официальных отчетов горнозаводских округов. Вследствие этого получилась неточная картина динамики численности рабочих Урала в 1913- 1917 гг.: рост на 28,1% по горнозаводским и на 8,4% по фабрично-заводским предприятиям ²² . Между тем имеются материалы позволяющие говорить о росте в 1914-1917гг. числа горнозаводских рабочих на 23,1%, фабрично-заводских рабочих - на 5,7%, общей численности промышленных рабочих - на 19,9%, то есть с 303 645 до 364 200 человек ²³ .

На первый взгляд это было почти вдвое выше общероссийского показателя (11,7%), однако, как уже отмечалось, в 1917 г., в отличие от 1913-1914 гг., статистика относит к составу промышленных рабочих всех лиц, занятых на заготовке топлива. Поэтому для получения сопоставимых величин, анализ динамики промышленных рабочих в 1914- 1917 гг. следует проводить за вычетом показателя лесных и куренных рабочих в 1917 году. В этом случае рост промышленных рабочих за годы Первой мировой войны окажется менее 1,5%. Война и связанный с ней определенный технический прогресс обусловили ряд позитивных изменений в рабочем классе Урала. В первую очередь, в общем составе промышленных рабочих возрос удельный вес рабочих, занятых в машиностроении и металлообработке, - с 11% в 1914 г. до 33% в 1917 году ²⁴ . Заметно изменилось соотношение заводских и вспомогательных рабочих. Удельный вес вспомогательных за пределами заводской черты составил 46,5% в 1900 г., 34,4% в 1914 г. и 21% в 1917 г. от общего числа горнозаводских рабочих ²⁵ .

За годы Первой мировой войны снизился удельный вес рабочих, связанных с землей. Среди рабочих-металлистов, начавших работать в 1914- 1917 гг., удельный вес лиц, владеющих земельными наделами, составил 25,9% (в 1906- 1913 гг. - 29%). Среди рабочих-металлургов эти показатели составили, соответственно, 30,1% и 39,6% ²⁶ . В 1914- 1917 гг. в составе

стр. 113

промышленного пролетариата Урала сохранялось ядро квалифицированных рабочих. По мнению Рафикова, к этой категории можно отнести всех военнообязанных рабочих, получивших отсрочку от призыва. Однако из материалов обследования Особого совещания по обороне следует, что из числа получивших отсрочку от призыва только 81,1% относились к категории квалифицированных рабочих. Эти же материалы свидетельствуют, что 71,5% всех взрослых мужчин, занятых в уральской промышленности, можно отнести к категории квалифицированных рабочих ²⁷ .

Однако милитаризация народного хозяйства дала лишь искусственный, временный импульс развитию рабочего класса Урала. Одновременно происходили и негативные изменения, усилившиеся с 1918 года. В ряду таких изменений в положении рабочих Урала в годы первой мировой войны - снижение реальной зарплаты. Тщательные подсчеты экономистов 20-х годов, прежде всего В. С. Овсянникова, показали: реальная зарплата уральских рабочих понизилась до 68% от довоенного уровня (хотя и не вдвое, как иногда указывается в литературе), причем оплата труда заметно нивелировалась. Квалифицированные рабочие зарабатывали в 1917г. 55%, полуквалифицированные- 60-70%, а неквалифицированные- 75% от уровня зарплаты 1913 года ²⁸ . В совокупности с введением обязательных сверхурочных работ, сокращением числа праздничных и летних "гулевых" дней, рядом других подобных мер, это позволяет говорить о разрушении системы социальной защиты рабочих, откате назад от того потенциала социального партнерства, который с таким трудом общество накопило за десятилетия после 1861 года.

Мало изучено такое явление, как деформация рабочих коллективов в 1914-1917 гг. - следствие роста численности рабочих казенных заводов (с 51 438 до 108 090 человек). 60% рабочих Ижевского (крупнейшего на Урале и в стране, наравне с Путиловским заводом в Петрограде, предприятия, где были сосредоточенные 34,6 тыс. рабочих- то есть почти 10% пролетариата края), 35% рабочих Боткинского заводов составляло пришлое население ²⁹ . Близкая к этому картина наблюдалась и в других горнозаводских округах.

Таким образом, внутри категории рабочих казенных округов - наиболее благополучной, казалось бы, социальной группы- с местными жителями, сохранившими дом, семью, огороды и т. п., соседствовали пришлые, оказавшиеся в положении классических пролетариев. Еще деформировались рабочие коллективы предприятий частновладельческих и посессионных округов, где численность российских рабочих- мужчин сократилась с 174,3 тыс. до 111,9 тыс., а удельный вес, как мы уже отмечали, сократился в 1914-1917гг. с 86% до 54,7%, зато появилась масса военнопленных, китайских и корейских рабочих. Столь внушительные "отливы и приливы" рабочей силы поменяли за три года практически половину рабочих 28 частновладельческих и посессионных округов ³⁰ , к этому добавлялись заметно более тяжелые, чем в казенных округах, условия жизни, поток похоронок. Неудивительно, что уже в 1916г. на ряде заводов частновладельческих и посессионных округов вспыхнули острые социальные конфликты. В ряде случаев эти конфликты носили национальный характер ³¹ .

Один из путей сплочения общества на горнозаводском Урале открывался в связи с выборами в рабочую секцию областного военно-промышленного комитета. Однако предпринимательские круги не проявили достаточной активности для проведения повсеместных выборов в рабочую секцию ВПК. Пропагандистская кампания, проводившаяся "сверху" оказалась значительно слабей контрпропаганды леворадикальных сил. Выборы были организованы по узкому кругу предприятий, например, на Среднем Урале в пределах одного уезда (Екатеринбургского) с его 12 307 рабочими (фактически приняли участие в выборах 3589 рабочих). Представители рабочей группы в областном ВПК получили право только совещательного голоса. Ощутив собственную беспомощность, рабочая группа на заседании Уральского ВПК 13 января 1917г. приняла решение прервать работу из-за "осложнившихся условий существования для рабочих организаций" ³² .

стр. 114

Как представлялось лидерам левых партий, такие процессы, как крушение старого государства, законодательства, кадровое обновление в ходе бурного 1917 г. должны были открыть принципиально новую страницу истории. При всей фундаментальности перемен после октября 1917 г. реальный ход событий определяли не только декреты Советской власти. Существовали определенные экономические условия, опыт управления производством и трудовыми отношениями, наконец, кадры, сформировавшиеся в период Первой мировой войны.

1917 год дал толчок новым процессам в развитии рабочего класса России. Социальный слой политически активных рабочих покинул производство и вошел в различные управленческие структуры. При этом разница между управленческими и общественными органами в конце 1917 - начале 1918 г. имела довольно условный характер. Так, представители профсоюзов по статусу входили в состав совнархозов и советов рабочего контроля, других формировавшихся звеньев госаппарата; выступали в качестве резерва советской бюрократии. По данным промышленной переписи августа 1918 г., на Урале (материалы были представлены только по Вятской губернии) удельный вес рабочих в органах общественного управления составил 4%. Характерно, что к концу Гражданской войны показатель удельного веса рабочих Вятской губернии, покинувших производство и работавших в различных управленческих структурах, составляет также 4% ³³ . Таким образом, можно допустить, что, по крайней мере, 4% уральских рабочих покинули трудовые коллективы, пополнив собой слой красных управленцев. Зачастую рабочие привносили в деятельность органов власти не только решительность и настойчивость, но и некомпетентность, узкоклассовый подход. Результатом было открытие по требованию рабочих ряда устаревших законсервированных заводов, изгнание большого числа представителей административно-технического персонала, введение уравнительной тарифной сетки и национализация предприятий ³⁴ . Тем самым радикально настроенные рабочие реализовывали как собственно марксистские доктрины, так и импульсы, идущие от уравнительской психологии трудящихся низов.

В облике военного коммунизма много сходства с государственным капитализмом военного времени в Германии, где наиболее последовательно и жестко проводились централизация и государственное регулирование экономики в 1914-1920 годах. Но утверждение, что "в действительности военный коммунизм был оригинальной российской моделью военного немецкого социализма или государственного капитализма" ³⁵ , не учитывает специфику российской истории. Доминирование потребностей индустриализации при выработке концепции экономической политики было общемировым явлением. Но в России первых десятилетий XX в. милитаризация затронула экономическую и социальную сферы сильнее, чем в других странах, определив и невиданный масштаб государственного регулирования в советский период истории. Цели и методы экономической политики советской власти были заимствованы из опыта Первой мировой войны еще и потому, что значительная часть управленческого научно-инженерного корпуса в центре и на местах после октября 1917 г. перешла в систему органов ВСНХ ³⁶ . Отсюда удивительное, но только на первый взгляд, совпадение: государственные структуры дореволюционной России, Временное правительство, советские органы, Временное областное правительство Урала, диктатура Колчака - все вынуждены были применять одни и те же экономические, а точнее внеэкономические меры.

Однотипность таких решений определялась прежде всего милитаризацией экономики, превращавшей регулирование экономики в прямое государственное вмешательство во все области жизни общества. Охрана интересов частных предпринимателей, сохранение рыночных механизмов не являлись целью ни для красных, ни для белых. Но после разрушения рыночных механизмов рабочая сила могла быть приведена в действие только через систему трудовой повинности ³⁷ . Отсюда такие хорошо знакомые на Урале по 1914-1917гг. меры, как мобилизация горнозаводского

стр. 115

населения для работы на заводах и вне заводской черты; запрещение увольнения с предприятий; введение обязательных сверхурочных работ; принудительное перемещение квалифицированных рабочих из одних промышленных центров в другие, использование труда военнопленных ³⁸ . Механизм реализации продукции был связан с созданием надотраслевых, по сути, чрезвычайных органов управления: Заводского совещания, Областного управления, Промышленного комитета. Промышленного бюро ВСНХ и т. п. Средоточием принудительного труда в 1914-1920 гг. была наименее механизированная отрасль хозяйства - лесные и куренные работы.

При сходстве практики вмешательства политической власти в хозяйственную жизнь существовали и немалые различия. Степень прямого государственного управления экономикой на территории Советской республики была выше, чем в России 1914 г. - октября 1917-го. Это объяснялось прежде всего соответствием практики централизованного государственного регулирования основополагающим доктринам большевизма. Всеобщая трудовая повинность в директивном порядке касалась всего населения. Отсюда небывалый в истории Урала масштаб мобилизации крестьян на заготовку топлива: с февраля по ноябрь 1920 г. на лесные и куренные работы было согнано 708 тыс. человек с 417 тыс. подвод. В 1920 г. началось применение трудовых армий. Полного развития достиг механизм карточного распределения продуктов. При этом любая форма использования административных методов в Советской республике была декорирована пропагандой социалистических идей. С учетом преимущественного снабжения рабочих по карточкам это в определенной степени обеспечивало поддержку советской власти с их стороны ³⁹ и в конечном итоге способствовало общей победе красных.

К концу Гражданской войны произошли изменения в численности и составе рабочих Урала. Согласно годовому отчету Промышленного бюро Президиума ВСНХ за 1920 г., в 1913г. в горнозаводской промышленности Урала насчитывалось 260 тыс., а на 1 января 1921 г. 107 498 рабочих ⁴⁰ . Сопоставимость статистических данных отчета уже в 1922г. была подвергнута сомнению С. П. Сиговым, чьи доводы повлияли на историографию. Сигов обратил внимание на то, что в отчете Промышленного бюро не учтены предприятия Вятской губернии и, кроме того, фиксировался только списочный состав цеховых заводских рабочих.

Но рассмотрим его аргументы. Во-первых, автор пишет о несопоставимости показателей довоенного времени и 1920 г. в силу того, что в 1920 г. из 120 уральских заводов работал только 91 ⁴¹ . Но, как известно, и до войны, к 1914г., было законсервировано более 30 заводов, что лишило работы 33511 человек ⁴² .

Во-вторых, по мнению Сигова, в дореволюционной статистике учитывались все основные и вспомогательные рабочие. Но, как уже отмечалось выше, это верно только для материалов горнозаводской статистики до 1910 г., после чего методика подсчета рабочей силы изменилась и с появлением надотраслевых органов управления экономикой в 1915 году. В годы Первой мировой войны статистика вновь начала учитывать лесных и куренных рабочих ⁴³ . Рафиков определяет численность рабочих горнозаводской отрасли к концу гражданской войны в 166 826 человек, в том числе 37 788 - занятых на заготовке топлива, при этом учтены и рабочие Вятской губернии, не упомянутые в отчете. Эти данные, таким образом, наиболее достоверны; общую численность горнозаводских и фабрично-заводских рабочих края в 1920 г. Рафиков исчисляет в 209 755 человек ⁴⁴

В интересах сопоставимости с показателями довоенного времени из состава горнозаводских рабочих 1920 г. требуется исключить лиц, занятых в лесной отрасли на заготовках древесного топлива для металлургии. (Причины те же, что и в преддверии Первой мировой войны: крайне низкий уровень механизации в этой отрасли не позволяет причислить лесных и куренных сезонников из крестьян к разряду рабочих; это согласуется и с тем, что до войны статистика не учитывала 100 тыс. лесных и куренных рабочих ⁴⁵ .) Если, таким образом, не учитывать занятых на лесных работах,

стр. 116

то численность рабочих изменилась следующим образом: в горнозаводской отрасли она уменьшилась с 254 084 в 1914 г. до 129 038 человек, или почти в два раза. Число фабрично- заводских рабочих в эти годы оставалось довольно стабильным: 49 561 в 1914 и 42 933 в 1920 г., что объяснялось меньшим влиянием мобилизационных и демобилизационных процессов. В целом, численность всех промышленных рабочих (горных, горнозаводских и фабрично-заводских) в 1914-1920 гг. сократилась в регионе с 303 645 до 171 971 человека, или на 43,4%.

Однако существует еще один аспект проблемы. На протяжении всего 1920 г. и в первом квартале 1921 г. продолжалось применение внеэкономических методов пополнения рабочей силы, без чего не было возможности восстановить численность рабочих заводов и фабрик после окончания военных действий на Урале лета 1919 года. Переход к нэпу привел к отказу от внеэкономических форм организации труда и, как следствие, устранил искусственные факторы роста рабочих коллективов. Подлинные размеры потерь, понесенных рабочими региона от первой мировой и гражданской войн, стали очевидны летом 1922г., когда в уральской цензовой промышленности осталось 107 665 рабочих ⁴⁶ . К этому времени не только выявились последствия декрета ВЦИК (октябрь 1921 г.) о прекращении мобилизации населения, но и были узаконены принципы новых трудовых отношений. Вступили в действие процессы, не связанные напрямую с гражданской войной, но приводившие к дальнейшим катастрофическим изменениям. За 1914-1922 гг. численность промышленных рабочих Урала сократилась почти на две трети; таким образом, подтверждается вывод, о котором говорилось выше, но применительно не к 1920 г., а к лету 1922 года.

Потрясения периода войн и революций привели к разрушению трудовых коллективов. Этот процесс распространился на основную массу рабочих Урала - тружеников горной и горнозаводской промышленности, численность которых сократилась за 1914-1920 гг. вдвое и продолжала сокращаться в 1921-1922гг., и на рабочих крупных (более тысячи человек) заводов. Если в начале XX в. на Урале действовал 81 завод с числом рабочих свыше тысячи, то в 1922 г. - 25 в Уральской области и по одному в Башкирии и Удмуртии (Вотская область) ⁴⁷ .

Владение горнозаводского населения земельными наделами составляло на Урале проблему более значимую, чем по России в целом. Н. Н. Алеврас отмечает, что быт и социальная психология горнозаводского населения в первые десятилетия XX в. сохраняли традиционные черты. Однако незначительные размеры наделов - 2,4 десятины покосов и пашни в среднем на душу жителей заводских поселков, позволяли использовать личное хозяйство рабочих Урала только как подспорье к основному заработку. Величина земельных наделов заметно различалась в зависимости от ведомственного, отраслевого, регионального и природно- климатических факторов. К 1917 г. средний земельный надел у рабочих составлял 4,5 дес. в казенных, 4 дес. - в посессионных, 2,3 дес. - в частновладельческих округах ⁴⁸ . Перед Первой мировой войной главную роль в их хозяйствах играли огородничества и покосы. У рабочих Ижевского завода - владельцев едва ли не крупнейших на горнозаводском Урале земельных наделов - покосы составляли 35,1%, лесные угодья - 42,1%, пашня - 3,76% от величины земельного надела. У рабочих другого казенного завода, Боткинского, - соответственно, 19,7%, 58,8% и 6,8%. В целом, в 1900-1917 гг. на Урале прослеживалась тенденция медленного, но неуклонного ослабления связи рабочих с землей. Этот процесс был прерван и направлен вспять гражданской войной. Произошла аграризация рабочего класса: если в 1916 г. из всех хозяйств на горнозаводском Урале не имели посевов 55%, то в 1920 - только 27%. Аграризация рабочих была следствием не только послевоенной разрухи, но и попытки спастись от тяжелейшего голода. Размеры пашни оставались сравнительно небольшими (6% от величины земельных наделов), но рабочие Урала со своего личного хозяйства получали от трети до половины продуктов, потребляемых до войны ⁴⁹ . Аграризация представляла собой одну из основных составляющих процесса деклассирования рабочих.

стр. 117

В 1914-1920 гг., особенно в годы Гражданской войны, на Урале уменьшился слой рабочих наиболее трудоспособных возрастов. Удельный вес всех рабочих-мужчин от 18 до 40 лет в 1917 г. составлял 65% ⁵⁰ . Используя методику подсчета Б. Н. Миронова, можно подчитать, что в 1920г. их численность снизилась до 44,5% ⁵¹ . Происходили также искусственная феминизация и омоложение трудовых коллективов. Рост удельного веса женщин среди всех промышленных рабочих с 7,7% в 1914 г. до 14,4% в 1920г. и малолетних и подростков с 7% до 14,1% носил временный, конъюнктурный характер, что подтверждается опережающими темпами увольнения женщин и подростков в 1921-1922 годах ⁵² .

В эти же годы заметно сократилось число квалифицированных рабочих. В 1917г. в уральской промышленности квалифицированных рабочих-мужчин было занято около 139 тыс., что составляло 71,5% от общего их числа. К сентябрю 1921 г. на предприятиях трестированной промышленности Уральской области оставались 42 887 квалифицированных рабочих (мужчин и женщин) и 43 447 - неквалифицированных ⁵³ . Таким образом, при всей условности сравнения всей цензовой промышленности в 1917г. и трестированной в 1921 г., очевидно: произошло понижение удельного веса квалифицированных рабочих до 49,7%. Уральская промышленность лишилась по меньшей мере 100 тыс. квалифицированных рабочих.

Летом 1921 г. хозяйственные органы Урала вынуждены были признать крах той системы обслуживания заготовок топлива, которая держалась на принудительности и сохранялась со времени Первой мировой войны до лета 1921 г.; был поставлен вопрос о создании постоянных трудовых коллективов лесных и куренных рабочих (на период работы с 1 октября по 1 мая), действующих на принципах хозрасчета, - артелей, кооперативов, не исключалась и частная инициатива ⁵⁴ . Таким образом, жизнь, казалась бы, заставила правящую партию обратиться к опыту прошлого, как его понимали участники I съезда окружных инженеров Урала.

Отказ от политики "военного коммунизма", всевозможных мобилизаций и трудовой повинности произошел прежде всего в силу сопротивления самого рабочего класса. Урал не знал той массовой забастовочной волны, которая потрясла Петроград в 1921 году ⁵⁵ . Но крайне низкая эффективность труда рабочих в 1920- зимой 1921 г., массовые прогулы (30-40% рабочих систематически не выходили на работу в 1920 г.) заставили трезво-мыслящую часть руководства осознать пагубность прежней политики. Характерна в этом отношении записка председателя правления треста "Гормет" Е. И. Маврина. "Годы военного коммунизма, - писал он, - были временем голодного существования и полной уравнительности. Отсюда катастрофическое падение производительности труда, невыходы на работу, достигающие 40 и более процентов" ⁵⁶ .

Проблема заключалась в том, что нэп противоречил не только идеологии правящей верхушки, но и практике уравнительства, к которой была предрасположена и в 1918-1920 гг. привыкла часть рабочих. Широко прибегая к натурализации заработной платы, распределяя часть промышленной продукции внутри трудовых коллективов, государство насаждало специфическое представление о социальной справедливости, социализме и коммунизме. Но уравнительные принципы никогда не способствовали производительному труду, даже под лозунгами "полновластия трудящихся".

Примечания

1. ГАВРИЛОВ Д. В. Рабочие Урала в период домонополистического капитализма (1861 - 1900 гг.). М. 1985, с. 42 (здесь и в ряде случаев ниже подсчеты принадлежат автору статьи); Государственный архив Свердловской области (ГАСО), ф. 24, oп. 19, д. 1608, л. 72- 73.

2. ГАВРИЛОВ Д. В. Ук. соч., с. 43; КОРОБКОВ Ю. Д. Численность и социально-экономическое положение рабочей молодежи Урала в 1910-1914 гг. В кн.: Рабочий класс Урала в период капитализма (1861-1917). Свердловск. 1988, с. 84.

стр. 118

3. ГАСО, ф. 24, oп. 19, д. 1608, л. 72-73. Статистика относит к этой категории в основном рабочих механических цехов.

4. ГУСЬКОВАТ.К. Горнозаводская статистика как источник изучения численности и состава рабочего класса. В кн. Рабочий класс СССР в период буржуазно-демократической революции. М. 1978, с. 142-145.

5. ГАСО ф. 24, oп. 20, д. 3186, л. 8-9об, 14 об., 21-22, 80-81об.

6. Победа Октябрьской социалистической революции на Урале. Свердловск. 1967, с. 56; История Урала. Т. 1. Пермь. 1963, с. 446.

7. ГАСО, ф. 24, oп. 14, д. 962, л. 63об.; БУРАНОВ Ю. А. Промышленность и рабочие Урала в 1890-1917 гг. Канд. дисс. Свердловск. 1967, с. 181.

8. Борьба за победу Октябрьской социалистической революции. Свердловск. 1961, с. 60; Очерки истории Челябинской области. Ч. 1. Челябинск. 1991, с. 170; Материалы к учету рабочего состава и рабочего рынка. Вып. 2. Пг. 1917, с. 25.

9. Очерки истории Челябинской области. Ч. 1, с. 170-171; ПРОТАСОВ Л. Г. О мобилизации рабочих в армию в годы Первой мировой войны. В кн.: Рабочие России в период капитализма: сравнительный порайонный анализ. Ростов-на- Дону. 1972, с. 55.

10. ГАСО ф. 24, oп. 19, д. 1608, л. 73.; РАФИКОВ И. К. Численность рабочих горнозаводской и фабрично-заводской промышленности Урала в 1917-1918 гг. В кн.: Актуальные вопросы развития промышленности и рабочего класса Урала в переходный период. Свердловск. 1988, с. 38-39.

11. Рабочий класс Урала в годы войны и революции (РК). Т. 1. Свердловск. 1927, с. 12; РАФИКОВ И. К. Ук. соч., с. 38-39.

12. ГИЛЬБЕРТ М. К вопросу о составе промышленных рабочих СССР в годы гражданской войны. - История пролетариата СССР, 1934, N 2, с. 211; ДРОБИЖЕВ В. З., СОКОЛОВ А. К., УСТИНОВ В. А. Рабочий класс советской России в первый год пролетарской диктатуры. М. 1975, с. 33; ТРУКАН Г. А. Октябрь в Центральной России. М. 1967, с. 17; Рабочий класс России 1907-1917гг. М. 1982, с. 247.

13. РАФИКОВ И. К. Рабочие Урала в первые годы советской власти. Канд. дисс. Свердловск. 1988, с. 57, 59; РК. Т. 2. Свердловск. 1927, с. 13.

14. ГАСО, ф. 73, oп. 1, д. 8, л. 397-398, 413.

15. Там же, ф. 1-р, oп. 1, д. 200, л. 1; ф. 73, oп. 1, д. 108-а, л. 131-149.

16. ГАСО, ф. 73, oп. 1, д. 70, л. 52; Россия в мировой войне. М. 1925, с. 113.

17. АДАМОВ В. В. Численность и состав горнозаводских рабочих Урала в 1900-1917гг.- Ученые записки Уральского ун- та, 1969, N 72, серия истории, вып. 9, с. 161; Борьба за победу, ч. 55.

18. Рабочий класс России в 1907-1917гг. с. 254; ГАСО, ф. 24, oп. 20, д. 3174, л. 335 об.; oп. 14, д. 985, л. 10.

19. ГАСО, ф. 1-р, oп. 1, д. 200, л. 1.

20. Борьба за победу, с. 60; РАФИКОВ И. К. Численность рабочих, с. 38-39; ГАСО, ф. 1-р, оп. 1, д. 200, л. 1.

21. ГАСО, ф. 621, oп. 1, д. 288, л. 131.

22. РАФИКОВ И. К. Численность рабочих, с. 34, 35; ЧЕРЕПОВ С. В. Численность рабочих горнозаводской промышленности Урала в 1900-1913гг. В кн.: Формирование рабочего класса Урала периода капитализма. Свердловск. 1986.

23. ГАСО, ф. 24, oп. 19, д. 1608, л. 72-73; ф. 1, oп. 1-р, д. 200. л. 1 (за 1914г. данные среднегодовые, за 1917г. - на 1 января).

24. Рабочий класс России 1907-1917 гг., с. 246; ГАСО, ф. 24, oп. 19, д. 1608, л. 72-73; Россия в первой мировой войне, с. 73.

25. ГАСО, ф. 24, oп. 19, д. 1608, л. 72-73; oп. 1-р, д. 200, л. 1; ГАВРИЛОВ Д. В. Ук. соч., с. 41; АДАМОВ В. В. Ук. соч., с. 159.

26. Перепись рабочих и служащих 1929г. Т. 1. Металлисты СССР. М. 1930, с. 26-27.

27. РАФИКОВ И. К. Рабочие Урала, с. 83; Россия в мировой войне, с. 76-79.

28. Положение труда на Урале в 1923 г. Свердловск. 1924, с. 30. Ср.: РК. Т. 2, с. 15.

29. ДМИТРИЕВ П. Н. КУЛИКОВ К. И. Мятеж в Ижевско- Воткинском районе. Ижевск. 1992, с. 11.

30. ГАСО, ф.1, oп. 1, д. 108-а, л. 131об. - 149; д. 1, л. 1; РАФИКОВ И. К. Рабочие Урала в первые годы, с. 33-34.

31. ГАСО, ф. 24, oп. 14, д. 955, л. 71-73; СМИРНОВ С. В. Китайские и корейские рабочие на Урале в годы первой мировой войны. В кн.: Вторые Татищевские чтения. Екатеринбург. 1999, с. 148.

стр. 119

32. ГАСО, ф. 123, oп. 1, д. 105, л. 28 об., 34; д. 48, л. 117; РК. Т. 1, с. 27, 28, 325.

33. ДРОБИЖЕВ В. З. СОКОЛОВ А. К., УСТИНОВ В. А. Ук. соч., с. 147; ЛАХМАН А. И. Во имя революции. Киров. 1981, с. 7, 12.

34. ИЛЬЧЕНКО В. Н. К вопросу о рабочем контроле на Урале. В кн.: История России первой трети XX века. Екатеринбург. 1996; РК. Т. 2, с. 5, 7, 12; БАКУНИНА. В., БЕДЕЛЬА. Э. Уральский промышленный комплекс. Екатеринбург. 1994, с. 19.

35. ПАВЛЮЧЕНКОВ С. А. Военный коммунизм в России. М. 1997, с. 52-53.

36. Первая мировая война: пролог истории. М. 1998, ч. 224- 225; ГЛАВАЦКИЙ М. Е. КПСС и формирование технической интеллигенции на Урале. Свердловск. 1974, с. 65-67.

37. ПАВЛЮЧЕНКОВ С. А. Ук. соч., с. 11.

38. МАУ В. А. Реформы и догмы. М. 1993; ШИЛОВЦЕВА.В. Социальная политика Советской власти на Урале в годы гражданской войны (июль 1919-1920 г.) Автореф. канд. дис. Екатеринбург. 1994; НИКОНОВА О.Ю. Социально- экономическая политика правительств "демократической контрреволюции" и диктатуры Колчака на Урале. Автореф. канд. дис. Челябинск. 1996.

39. Годовой отчет Промышленного бюро ВСНХ на Урале за 1920 г. Екатеринбург, 1921, с. 64; ЦЫСЬ В. В. Всеобщая трудовая повинность на Урале в период военного коммунизма. Автореф. канд. дис. Екатеринбург. 1996; ШИЛОВЦЕВ А. В. Ук. соч.

40. Годовой отчет Промышленного бюро ВСНХ на Урале за 1920 г., с. 62.

41. СИГОВ С. П. Изменение численности и состава горнозаводских рабочих Урала в 1920- 1921 гг. В кн.: На новых путях. Вып. 7. М. 1922, с. 19.

42. АДАМОВ В. В. Рабочие Урала накануне Октябрьской революции. В кн.: Пролетариат России на пути к Октябрю 1917г. Одесса. 1967, с. 164; Статистический ежегодник. 1918- 1920 (Труды ЦСУ. Т. 8. Вып. 2). М. 1922, с. 230; ГАСО, ф. 24, on. 19, д. 1608, л. 73об.

43. Ряд авторов, не вступая в полемику, тем не менее, не принимает вывод Сигова о незначительном сокращении численности рабочих Урала в 1914-1920 г. и пишет о сокращении на две трети (см. История советского рабочего класса. Т. 1. М. 1984, с. 340).

44. РАФИКОВ И. К. К вопросу о численности рабочих Урала в 1920 г. В кн.: Октябрь на Урале. История и современность. Свердловск. 1988, с. 21.

45. СИГОВ С. П. Ук. соч., с. 19; АДАМОВ В. В. Численность и состав, с. 159.

46. РАФИКОВ И. К. К вопросу о численности, с. 21; ГАСО, ф. 24, oп. 19, д. 1608, л. 73об.; Труды ЦСУ, т. 10, вып. 6, ч. 3. М. 1925, с. 27-32, 34. Близки к этому показателю и данные сборника "Положение труда на Урале в 1923г." (с. 9, с учетом примеч. 4). В 1922 г. в Уральский регион статистика включала: Вятскую, Екатеринбургскую, Пермскую, Челябинскую губернии. Башкирскую АССР, Вотскую область. Для сопоставимости с 1913- 1917 гг. к Уральскому региону мы относим и Оренбургскую губернию.

47. История Урала в период капитализма. М. 1990, с. 122; Положение труда на Урале в 1923 г., с. 14.

48. АЛЕВРАС Н. Н. Аграрная политика правительства на горнозаводском Урале в начале XX века. Челябинск. 1996, с. 7, 39; Из истории рабочего класса Урала. Пермь. 1961, с. 160-163.

49. См. ДМИТРИЕВ П. Н. КУЛИКОВ К. И. Ук. соч., с. 8-9; Рабочий класс Урала в период строительства социализма. Свердловск. 1982, с. 36; и др.

50. РАФИКОВ И. К. Рабочие Урала, с. 72.

51. МИРОНОВ Б. Н. История в цифрах. Л. 1989, с. 58-66; ГАСО, ф. 95, oп. 1, д. 57, л. 2-3.

52. РАФИКОВ И. К. Рабочие Урала, с. 57, 61, 68; см. также: СИГОВ С. П. Ук. соч., с. 21.

53. Россия в мировой войне, с. 79; ГАСО, ф. 95, oп. 1, д. 757, л. 221-225.

54. ГАСО, ф. 193, oп. 1, д. 6, л. 19об. - 22.

55. См. ПАВЛЮЧЕНКОВ С. А. Ук. соч., с. 160-161.

56. ГАСО, ф. 193, oп. 1, д. 26, л. 19, 24.

Постоянный адрес данной публикации: