Представления о социальном будущем, выработанные человечеством в ходе своего развития, в основном соответствуют трем образам исторического процесса, которые можно обозначить как "прогрессивные", "циклические" и "регрессивные".

"Прогрессивные" концепции исторического процесса предполагают, что настоящее превосходит (по некоему критерию или параметрам) прошлое, а будущее будет по тому же критерию превосходить настоящее.

В соответствии с "циклическими" концепциями постулируется периодическое повторение одних и тех же явлений. От того, в какую точку цикла мы помещаем настоящее, зависит видение будущего и прошлого. Заметим, что речь не идет о тождественности прошлого, настоящего и будущего - "циклическая" схема исторического процесса, как и две другие, учитывает факт наличия изменений, но эти изменения, во-первых, имеют ограниченный диапазон, во-вторых, они периодически повторяются в неизменной последовательности.

"Регрессивная" концепция отражает пессимистический взгляд на историю: настоящее уступает (по некоторому критерию или параметрам) прошлому, а будущее будет по тому же критерию уступать настоящему.

В основе этих представлений, как правило, лежит ценностный компонент. "Под "прогрессом" мы понимаем направленный процесс, который неуклонно подводит систему все ближе либо к более предпочтительному, лучшему состоянию (или, другими словами, к реализации определенных ценностей этического порядка, таких, например, как счастье, свобода, процветание, справедливость, достоинство, знания и т.д.), либо к идеальному состоянию общества"(1). Подобные

стр. 96

ценностные установки присутствуют и в регрессивных и в циклических моделях, с той лишь разницей, что в качестве нормативного идеала в них выступает не будущее, а, соответственно, прошлое или настоящее.

Будущее в рамках "регрессивной" концепции времени мыслится (как уже говорилось выше) как нечто уступающее настоящему и прошлому. Однако это не означает, что люди не связывали с будущим свои надежды, цели, устремления -дело здесь в том, что прошлое, история, обладают большей весомостью и ощутимостью нежели будущее, которого еще нет и, по сути, никогда еще не было. Для большей доказательности идеал должен был мыслиться как уже существовавший когда-то в Золотом веке, в "естественном" состоянии или как уже существующий где-то за тридевять земель в тридесятом царстве. Для "регрессивного" сознания характерно "скорее надстраивать действительность (настоящее) по вертикали вверх и вниз, чем идти вперед по горизонтали времени"(2). Бахтин называет это явление "исторической инверсией", характерной для мифологического мышления, которое локализует в прошлом такие категории как цель, идеал, справедливость, совершенство, гармоничное состояние человека и общества и т.п. Мифы о рае, о Золотом веке, о героическом веке, о древней правде; более поздние представления о естественном состоянии, о естественных прирожденных правах и другие - являются выражениями этой исторической инверсии.

Эта своеобразная "перестановка" времени определяется особым представлением о будущем. За счет будущего обогащается настоящее и в особенности прошлое. Форма и доказательность реальности, действительности принадлежат только настоящему и прошлому, будущему же принадлежит реальность иного рода, так сказать, более "эфемерная". Будущее не однородно с настоящим и прошлым, и каким бы длительным оно ни мыслилось, оно лишено содержательной конкретности, оно пусто и разрежено, так как все положительное, идеальное, должное, желанное путем инверсии относится в прошлое или частично в настоящее. Все эти перестановки и вертикальные потусторонние надстройки по-своему опустошают и разреживают будущее, обескровливая его. В целом, для "регрессивного" мышления свойственна "боязнь" будущего, нежелание, неприятие его

стр. 97

как чего-то неизвестного, незнакомого и, следовательно, чужого, пугающего.

Тем же неприятием будущего во многом продиктовано отношение к социальному будущему и в рамках "циклических" концепций. Так как все "возвращается на круги своя", и прошлое, и настоящее, и будущее фактически тождественны друг другу и нет смысла пытаться изменить или избежать будущего.

Можно предположить, что некоторое исключение из этой схемы представляет эсхатологическая концепция времени, традиционно рассматриваемая как циклическая, в которой будущее ожидается как спасение, как избавление от тягот и страданий мирского бытия, как избавление от истории. История здесь отменяется не "осознанием того, что жизнь длится в вечном настоящем, и не через посредство периодически повторяемого ритуала - она отменяется в будущем"(3).

Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что для эсхатологической ментальности история мира и человечества имела сравнительно небольшое значение, как преходящее, временное явление. Ежегодное циклическое время замыкается в один большой круговорот человеческой истории, в конце которой человек возвращается к Творцу, а время - в Вечность.

Таким образом, в циклических концепциях будущее связано с надеждой на избавление от истории, на выход из мира в космос, из времени в вечность.

Качественно иное отношение к будущему развивается в рамках "прогрессивной" концепции исторического развития, характерной как для современной философской мысли, так и для массового сознания. Хотя зачатки прогрессивных воззрений на историю появились еще в античности, полноценное развитие они получают именно в рамках линейного времени. Обусловлено это прежде всего большим количеством изменений в социальной жизни и бурным ростом естественных наук. Повторение не является больше ценностью, изменения становятся нормой. Новое время фактически идентифицирует себя с идеей прогресса. Прогресс становится не только фактом, определяющим будущее развитие, он становится принципом существования человека в противоположность естественному порядку. Отсчет этой новой эры начинался с резко обозначенного

стр. 98

рубежа между прошлым, на которое не распространяется принцип улучшения, и будущим, где совершенству нет преград.

В XVIII-XIX вв. идея прогресса становится господствующей. Ее усваивают не только мыслители, но и широкие .слои населения. Все явления рассматриваются с точки зрения человеческого счастья. Идея прогресса становится верой- и в конце концов догмой. "Великие Обещания Безграничного Прогресса - предчувствия господства над природой, материального изобилия, наибольшего счастья для наибольшего числа людей и неограниченной личной свободы - питали надежду и веру поколений с самого начала индустриального века"(4), - писал Э. Фромм.

Для философии прогрессизма становится характерным "желание" будущего, активное его приближение, стремление получить будущее сейчас, как можно скорее, как некий приз, некую награду. Уверенность в том, что будущее непременно будет лучше настоящего, стремление всеми силами уже сегодня попасть в завтрашний день, попользоваться хоть немногими его благами привели не к улучшению и облагораживанию настоящего, как того следовало ожидать, а к "обеднению", "обкрадыванию" будущего. Человеческая мысль, духовное развитие перестает успевать за техническим прогрессом, темп исторического развития стремительно нарастает, лишая настоящее возможности быть пережитым как настоящее и постоянно ускользая в будущее.

Начиная с Нового времени будущее характеризуется двумя основными чертами: все возрастающей скоростью, с которой оно приближается к нам, и неизвестным, но прогнозируемым качеством. Возникает историцистское видение будущего, руководствующееся простым умозаключением: "Если астрономия способна предсказывать затмения, то почему бы социологии не предсказывать революции?"(5). Если исторический прогрессизм спровоцировал утопическое видение будущего, то вкупе с историческим детерминизмом он породил убеждение в возможности научного прогнозирования. С появлением представления о движущих силах истории, об исторических закономерностях будущее стало казаться предсказуемым.

Вера в возможность предсказания и даже планирования дальнейшего хода исторического развития обусловила всеобщую

стр. 99

ориентированность на будущее, характерную для всех обществ современности. В первую очередь это относится к тоталитарным государствам XX в., где будущее становится идеологическим орудием, целью, для достижения которой можно было пожертвовать настоящим. Для стран переселенческого капитализма, не знавших "глубины веков", их историческое время изначально было временем будущего. Возможно, роль будущего в этих странах объясняется также высоким динамизмом, характерным для их развития, особенно для США. Не случайно "родиной" футурологии считаются именно Соединенные Штаты.

Возникновение футурологии было обусловлено не только акселерацией темпов общественного развития и связанным с ней непредсказуемым характером будущих проблем. Во многом оно вызвано острой необходимостью пересмотра таких основополагающих для всей предыдущей истории человечества понятий как "прогресс" и "цивилизация". Идеи "кризиса цивилизации", "конца истории" и другие появляются не случайно и симптоматично, возникают они в лоне индустриально развитых стран Запада, а не в странах второго и третьего мира. Сейчас можно говорить о том, что технотронная цивилизация на гребне своих высоких достижений подошла к осознанию того, что никакого гарантированного будущего нет, возникла реальная возможность прекращения, обрыва истории, и выход из этой ситуации видится в парадигмальной критике цивилизации, критике ее оснований, начал, самого жизнеустройства человечества как такового.

Нынешнее отношение к будущему трудно назвать прогрессивным или регрессивным. Скорее, по аналогии с современной "полифонией" времен, его можно назвать "избирательным" будущим. Оно больше не рассматривается как строго линейное прогрессивное развитие в исторической перспективе. Будущее стало чем-то, что постоянно перепрограммируется, изменяется. Все большее количество социальных ученых сходится сегодня на том, что логическое предвидение будущего социального развития невозможно, задача социальных наук видится скорее в разработке так называемого "веера" будущностей, разнообразных, предпочтительных для человечества "образов" будущего и их пропаганде среди широких слоев населения. Наряду со множеством вариантов будущего

стр. 100

развития человечества все настойчивее заявляет о себе идея "общества постматериальных ценностей". В рамках этой идеи выход из глобального кризиса видится в освобождении от диктатуры экономики и политики как ее концентрированного выражения, в утверждении приоритета нравственных начал, этических установок, причем детерминированных не прошлым и настоящим, а будущим. Человек должен еще раз переосмыслить свое отношение к будущему, и впервые за всю мировую историю он должен взять на себя ответственность не только за будущее, за его качество, но и за саму возможность его осуществления.

1 Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 26.

2 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 297-298.

3 Элиаде Мирче. Миф о вечном возвращении // Космос и история. М., 1987. С. 106.

4 Фромм Э. Иметь или быть? М., 1986. С. 32.

5 Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993. С. 45.

Постоянный адрес данной публикации: