Как выражается в сознании абсолют?¹ Диалектико-материалистическая концепция относительной самостоятельности общественного сознания² (иногда ее представляют чуть ли не как панацею, по-видимому, из-за острой полемической направленности против вульгарного материализма) признает только относительное в сознании, не учитывая культурные механизма взаимосвязи и взаимного обособления бытия и сознания и человека как субъекта культуры. Ясно, что философия невозможна без признания абсолютного, но как оно существует в сознании? Как возможна не частичная (относительная, социально обусловленная), а полная автономия сознания, включающая в себя не только социально релятивное, относительное, но и экзистенциально-бытийное, абсолютное? Авторская гипотеза социокультурной природы и антропологической сущности автономии сознания заключается в поиске оснований для существенного расширения и дополнения традиционной концепции относительной самостоятельности общественного сознания путем нахождения момента внутренней независимости сознания вплоть до качественного изменения в соотношении зависимости и независимости. Речь идет о том, что необходима рациональная реконструкция автономии сознания с включением момента

¹ Суворов О. В. Сознание и абсолют. (Философский трактат). М., 1999.

² См.: Живкович Л. Теория социального отражения. М., 1969. Журавлев В. В. Марксизм-ленинизм об относительной самостоятельности общественного сознания. М., 1961. и др.

стр. 78

абсолютного (экзистенциального) в его самостоятельность. Для этого мы вводим понятие "социально-антропологические основания автономии сознания", которое выражает комплекс внутренних условий самодетерминации культуры и ее идеального содержания, а также предлагаем типологию внутренних социально-антропологических оснований социокультурной автономии сознания, их деление на общесоциальные, культурные, знаково-символические и личностные.

Отметим недостаточность общего определения феномена относительной самостоятельности в отношении социальных подсистем для выявления специфики духовных феноменов: по Марксу она есть "внешнее обособление при внутренней зависимости (курсив наш. - А. П .)" (или на немецком языке: "aubere Selbstandigkeit und innere Zusammenhang" (или "innere Abhangigkeit")³ . Кстати, термин "Zusammenhang" нейтральнее русского "зависимость" и может быть переведен не только как "зависимость", но и как "взаимосвязь". Традиционное преобладание зависимости и детерминизма в устоявшейся концепции относительной самостоятельности общественного сознания требует существенной корректировки с учетом роли культуры в действии внутренних механизмов взаимосвязи общественного бытия и общественного сознания. Условием решения задачи раскрытия социокультурной природы автономии сознания является поиск многообразия собственных внутренних оснований автономии сознания, которые в самом процессе поиска переосмысливаются из онтологических оснований в гносеологические предпосылки теоретического анализа. Автономия сознания интерпретируется нами как способ обособленного бытия субъективного, идеального содержания социальной реальности.

Содержание абсолютной автономии сознания⁴ составляет процесс обоснования и духовно-практического преобразования социальной реальности общественно-индивидуальным субъектом; это процесс, в котором происходит корреляция внутренних оснований и форм автономии сознания. Такая интерпретация отличается от концепции относительной самостоятельности общественного сознания рядом особенностей. Наша концепция не отрицает момента зависимости, вместе с тем, появляется возможность идти дальше -

³ См.: Marx K . Das Kapital: Kritik der politischen Цkonomie. Bd. 3. Berlin: Dietz Verlag. 1976. S. 316.

⁴ В качестве диалектической противоположности относительной самостоятельности сознания в структуре полной автономии сознания.

стр. 79

к синтетической автономии сознания во внутреннем, феноменологическом плане. Это показал С. Л. Рубинштейн; выявивший эвристические возможности принципа диалектического детерминизма. Жесткую причинно-следственную связь можно заменить гибкой: "внешнее, преломленное через внутреннее", ("внешние причины действуют только через внутренние условия")⁵ . Формула "внешнее через внутреннее" дает возможность произвести инверсию: "внутренние причины действуют через внешние условия". Субъективное перестает трактоваться как "вторичное", а признается в своем онтологическом статусе.

Природа автономии сознания заключается в специфике системной (социальной) детерминации. Внешние, материальные причины действуют через внутренние условия сознания, преломляются в идеальном. Они опосредствуются этими условиями и оказывают влияние на тот или иной элемент сознания не непосредственно, а посредством связей этого элемента со всеми другими элементами системы как целого. В то же время обратное воздействие того или иного элемента сознания на социальную деятельность и, в конечном счете, - на бытие также не является непосредственным, а зависит от общего социально-культурного фона. Природа автономии сознания в первом приближении - это его опосредованность внутренними условиями (основаниями) духовной жизни, собственными внутренними предпосылками в виде накопленной в ходе истории и опредмеченной в тех или иных формах ("информационная среда" и "технология") социальной информации. Такой подход позволяет представить сознание и как целостность, и как рефлексию, и как внутреннюю конструкцию, и как отражение внешнего мира одновременно.

Если природа социокультурной автономии сознания заключается в органическом сочетании социальной детерминации и культурной самодетерминации феноменов духовной жизни, то социально-антропологические основания - это комплексы, системы внутренних культурных условий и предпосылок, трансформирующие действие внешних социальных причин и факторов во внутренние процессы функционирования идеального содержания. Основания автономии сознания логично разделить на общесоциальные, культурные и знаково-символические. Формы автономии сознания - это специфические целостности в сфере духовной жизни общества, функционирующие на собственных основаниях. Бытие социальной

⁵ См.: Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. С. 176 - 177.

стр. 80

реальности в связи с этим можно рассматривать как многослойное, сегментное образование, состоящее преимущественно из оснований того или иного выделенного типа. Выделение данных "слоев" связано с нелинейностью цепей детерминации, их переходами в самодетерминацию, а в пределе - хаос, произвол и индетерминизм, которые трансформируются в свободу и автономию.

Последовательно применяя в качестве дополнительных диалектический и феноменологический методы, можно получить многомерную картину горизонтов (социального, культурного, знаково-символического и личностного) автономии сознания. Автономия сознания в таком случае приобретает динамический характер культурной топологии социальной реальности в качестве процесса самосознания, самопознания и духовно-практического самопреобразования общественно-индивидуального субъекта. Поворотный пункт от относительной самостоятельности общественного сознания к полной и завершенной автономии сознания мы видим в этической автономии, которая действует по закону обратной детерминации. Правда, предпосылки автономии сознания можно обнаружить в правовой культуре. Специфика социо-(культурной) автономии правового сознания заключается в его основании, "социальном акте", точнее, социальном действии. При рассмотрении специфики автономии правового сознания можно говорить о стабильности правовых оснований и (формальной) непротиворечивости правовой формы сознания. Такая стабильность позволяет сделать вывод о более высокой степени автономности правового сознания по сравнению с социальной автономией в горизонте политического сознания. Общее благо стоит в ряду правовых ценностей выше индивидуальных прав. Автономия личности и индивидуальность при этом не ущемляются. Они временно "заключаются в скобки" с тем, чтобы зафиксировать самую абстрактную общечеловеческую ценность, общее благо как закон государства. Внутренние условия правового сознания не только зависят от внешних условий, но обладают собственным внутренним культурным потенциалом ненасилия (духовная сила справедливости). Противоречие между общим благом и справедливостью, разрешаясь, образует диалектику процесса правового сознания. В целом относительно автономии правового сознания можно сказать, что социальная автономия в горизонте правового сознания социального сектора еще не есть, говоря языком диалектической логики, "автономия-для-себя", ибо такой она является лишь в горизонте нравственного сознания сектора (социо)-культурных оснований.

стр. 81

Проблеме границ автономии сознания мы придаем особое значение в связи с необходимостью ее отделения от духовной гетерономии или от других видов автономии в обществе или природе. Поиск "начала" автономии сознания в нравственности приводит к феноменологической редукции общесоциальных оснований и переходу к культурным основаниям. Суть морали состоит противостоянии нравственного идеала внешним обстоятельствам (деньги, власть, закон). Первое начало полной автономии сознания мы видим в этической автономии, которая внешним образом действует по закону обратной детерминации⁶ , раскрывает себя в качестве нравственного закона свободы. Основаниями морали служат такие интенциональные объекты как идеалы добра и чистой совести. Поступок морален в отличие от нейтрального действия. Обращение к антропологическим основаниям морали, к ее "генеалогии" (Ф. Ницше) показывает наличие абсолютного содержания в морали. Абсолютное и относительное в нравственном сознании находятся в своеобразном "равновесии".

Высшие формы духовной автономности сознания в (культурно)-семиотическом секторе (горизонтах религиозного, философского и научного сознания) можно интерпретировать в качестве кодов социальной памяти, соответственно - семантического, синтаксического и семантико-синтаксического кодов (в том смысле, как их трактует Ю. М. Лотман)⁷ . Абсолютное сохраняется здесь с помощью семантического (религия), синтаксического (философия), семантико-синтаксического (наука) кодов и преобразуется в личностную форму памяти с помощью асемантически-асинтаксического кода. Например, символический код духовной автономии в горизонте религиозного сознания удваивает социальную и культурную реальность. Единственная языковая модель мира не является недостатком религии, поскольку позволяет ей выполнить функцию трансцендирования личности, выделения ее из мира природы

⁶ См.: Гусейнов А. А. Мораль как относительно самостоятельная форма общественного сознания // Общественное сознание и его формы. М., 1986. С. 177 - 187. Близко подходит он к идее начала полной автономии сознания в статье:Гусейнов А. А. Об идее абсолютной морали // Вопросы философии. 2003. N 3.

⁷ См.: Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Материалы к курсу теории литературы. Вып. 1. Тарту, 1970. Существенно расширенное понимание кода культуры в качестве социокода разработал В. С. Степин. Еще раньше понятие "социокод" ввел и активно использовал ростовский философ М. К. Петров.

стр. 82

в мир свободы, культуры. Специфика духовной автономии в горизонте религиозного сознания состоит в семиотическом дистанцировании от зависимости, преобразовании зависимости в независимость, трансформации отрицательных эмоций в ценности. Религиозная автономия высоко духовна и гуманна. Манипулирование религиозным сознанием становится возможным в связи с авторитарной тенденцией в религии, что находит свое выражение в тоталитарных культах.

Кодирование всеобщего в языке философии требует универсального синтаксиса, который позволяет выразить бытие как таковое. Трактовка духовной автономии в горизонте философского сознания с точки зрения синтаксического кода подчеркивает особую форму традиции - рациональную традицию, опирающуюся на самоопределение субъекта и предлагающую особый язык трансляции рациональности в европейской традиции. Именно синтаксической код объясняет такие особенности философии: "апофеоз беспочвенности", "скандал в философии", "трансцендентальный солипсизм" и др. Философия - форма социальной памяти, сохраняющая универсальный язык мировой культуры.

Семантико-синтаксический код духовной автономии в горизонте научного сознания основан на максимальной независимости системы знания от ценностей, операциональной активности знаков и особой форме практики - эксперименте. Интернализм преувеличивает внутреннее содержание научного знания, но снятие субъекта в научном знании не может быть абсолютным. При рассмотрении научного сознания в аспекте антропологии знания оно оказывается особой формой духовности и может с точностью до изоморфизма выражать парадигмы культуры⁸ . Особо отметим поиск оснований автономии научного сознания, который проводит В. С. Степин⁹ .

Чтобы подчеркнуть полноту социокультурной автономии сознания, предлагается ввести понятие релевантности сознания. Это понятие фиксирует завершенность и самораскрытие полной автономии сознания в качестве феномена историчности, подчинение абсолютным относительного в секторе личностного сознания. В этом понятии фиксируется адекватная трансформация абсолютной автономии сознания в такие моменты полной автономии

⁸ См.: Голдстейн М . Как мы познаем. Исследование процесса научного познания. М., 1984.

⁹ Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000.

стр. 83

сознания как относительная самостоятельность и активность сознания.

Уточним отдельные моменты охарактеризованной авторской концепции в методологическом аспекте. Автономия сознания интерпретируется преимущественно как способ обособления (а не только и не столько взаимосвязи) субъективного, идеального содержания социальной реальности на собственных основаниях и раскрывается в горизонтах основных типов внутренних оснований сознания: общесоциальных, культурных, знаково-символических и личностных оснований. Следует подчеркнуть градации анализа автономии сознания по признаку учета факторов детерминации.

В первом секторе объективная детерминация преобладает над субъективной, идет процесс становления политической и правовой культуры в диалектике "рабства и господства" (Гегель)¹⁰ . Во втором секторе субъективное и объективное в детерминации уравновешены, имеет место ярко выраженный процесс самодетерминации субъекта культуры. В третьем секторе субъективная, телеологическая детерминация в кодах социальной памяти преобладает над объективной. Четвертый сектор дает аргумент в пользу индетерминизма как основания свободы личности. При рассмотрении внутренних форм автономии личностного сознания можно методологически редуцировать моменты детерминации и даже самодетерминации, выдвигая на первый план моменты интерпретации. Дополнительность диалектической и феноменологической методологии выражается в том, что переключение с одной на другую приводит к тому, что они "не видят" друг друга, решая с различных сторон одни и те же проблемы, особенно - проблему формы (внутренней, внешней, превращенной формы). В отличие от относительной самостоятельности общественного сознания автономия сознания ориентируется не столько на внешние социальные формы, сколько на внутренние процессы преобразования идеального содержания, живые формы личностного смысла. Преимущества такой интерпретации в методологическом аспекте заключаются в следующем.

Во-первых, мы получаем многомерную картину автономии сознания. Она становится объемной вместо одномерной вертикали относительной самостоятельности. В этих измерениях можно не только соединять, но также и разделять социальное и культурное, культурное и знаковое, а также общественное и индивидуально-личностное. Превращенная форма не столько соединяет, сколько

¹⁰ См.: Гегель Г. В. Ф. Соч.: В 36 т. Т. 4. М., 1959. С. 102 - 105.

стр. 84

разделяет социальность, культуру и их антропологические основания.

Во-вторых, автономия сознания приобретает динамический, процессуальный характер. Она позволяет представить пространство социальной реальности в качестве процесса самосознания, самопознания и духовно-практического самопреобразования общественно-индивидуального субъекта. Сознание отходит от объективного момента в социальной реальности, чтобы вернуться к нему на уровне творческого конструирования. Сознание в таком случае предстает и как отражение, и как регулятор человеческой деятельности, и как внутренняя идеальная конструкция, и как ценностная матрица. Социальная реальность оказывается многоуровневой, многоступенчатой. В дополнение к одной основе (общественное бытие) введено множество собственных внутренних оснований духовной автономии сознания (атомарные бытия-реальности, социальные вещи-факты). Градации, взаимные переходы зависимости и независимости сознания от бытия как процесс единой объективно-субъективной реальности выявляет дополнительный диалектический смысл понятия "автономия сознания". При переходе от одного сектора (и горизонта) автономии сознания к другому обнаруживается тенденция сближения оснований и форм¹¹ , доходящая до их совпадения в секторе духовной автономии и личностной автономии сознания.

В третьих, ориентация на принцип индивидности позволила отказаться от крайностей, с одной стороны, - социологического номинализма и антропоцентризма, а с другой - от социологического реализма и социоцентризма. Ведущей идеей явилась идея множественности оснований для различных внутренних форм автономии сознания. Континуум механизмов взаимосвязи и взаимного обособления общественного бытия и общественного сознания представляет собой множество корреляций и функциональных связей оснований и форм автономии сознания.

Вводимое понятие "релевантность сознания"¹² означает его онтологическую уместность по отношению к внутренним, собственным основаниям. В этом понятии фиксируется адекватная трансформация

¹¹ Внутренние основания и внутренние формы находятся в единстве на всех уровнях, поскольку основанием может быть лишь то, что уже сформировано.

¹² Наша трактовка релевантности как онтологического сознания отличается от трактовки релевантности как методологической лингвистической или другой уместности у различных авторов.

стр. 85

относительной самостоятельности и активности общественного и индивидуального сознания, т. е. его жизненная конкретность, практическая истинность. Д. Шпербер и Д. Уилсон построили свою теорию языкового общения, взяв за основу принцип релевантности¹³ . В ходе дискурса участники общения извлекают из памяти, конструируют и обрабатывают изменяющееся множество суждений, которые создают контекстуальный эффект, т.е. взаимодействие новой информации со старой информацией. Важно отметить, что релевантность фигурирует как нерепрезентационные свойства ментальных процессов. Идея релевантности автономии сознания как момента "самостоятельной относительности" сознания подчеркивает отличие авторской концепции автономии сознания от классической концепции относительной самостоятельности (зависимости) сознания. Предлагается следующие авторские концептуальные моменты. Личностный смысл автономии сознания заключается в том, что социальная реальность в конечном счете - поле действия индивидуальных субъектов. Внешняя независимость сознания дополняется внутренней независимостью за счет активного формирования собственных оснований, которые в первом приближении тождественны целостностям личностей и индивидуальностей. Относительная самостоятельность сознания трансформируется в его самостоятельную относительность, или релевантность. Бытийные основания и идеальные формы автономии сознания превращаются друг в друга и становятся неразличимыми. Хайдеггеровская аналитика Dasein (личного бытия-сознания), фрейдовский психоанализ индивидуального бытия и Марксов социально-философский анализ общественного бытия не разделены непроходимой пропастью. Автономию сознания в ее внутреннем (феноменологическом) измерении можно представить как процесс активного обособления субъективных, идеальных форм социальной реальности на собственных объективных социальных основаниях - социальных актах или действиях индивидов. В данном случае в качестве метода используется реалистическая феноменология. Именно самопреобразовывающаяся реальность, активность субъекта культуры выступает механизмом взаимосвязи и взаимного обособления бытия и сознания в их общественно-индивидуальном измерении.

Семиотика культуры выступает средством работы в горизонте

¹³ См.: Шпербер Д ., Уилсон Д . Релевантность // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 13. Когнитивные аспекты языка. М., 1988.

стр. 86

знаково-символических и личностных оснований. Отметим возможность перевода проблемы в плоскость индивидной парадигмы социальной антропологии знания и сознания, которая позволила бы избежать чрезмерных упрощений жизненного мира в схематизмах научной картины мира и передать человеческий мир как изначально социальный, многоцветный и многомерный.

В контексте рассмотрения проблемы автономии сознания следует поставить и вопрос о взаимосвязи общественного и индивидуального сознания. В индивидуализированных сообществах, которые описываются методологией социологического номинализма, изменяется сторона социальной реальности, обозначаемая концептом "общественное сознание". Она сохраняется в виде так называемого массового сознания или массовой культуры и становится предметом социальной психологии или культурологии. Общественного сознания не существует. "Золотая гора" существует до тех пор, пока мы не выскажем суждения: "Золотая гора не существует". Нечто подобное происходит с элиминацией такого виртуального феномена как общественное сознание. В отношении индивидуального сознания тоже можно привести аналогичные аргументы против его существования или познаваемости. Поэтому некоторые исследователи (например, Ю. Р. Тищенко, В. И. Толстых и др.) предпочитают пользоваться термином "общественно-индивидуальное сознание"¹⁴ . Поскольку термин "сознание" анализируется в контексте общественных или индивидуальных форм автономии сознания, то он может наполняться соответственно смыслом "общественно-индивидуального" или "личностно-индивидуального" сознания с учетом недизъюктивного подхода¹⁵ к интегральному, автономному субъекту культуры. Авторская трактовка этого вопроса состоит в том, что вводится понятие "тоннельный эффект", фиксирующее нелинейный, неравновесный и непредсказуемый характер их динамического перехода. В этом состоит отличие авторской концепции от детерминистской социоцентрической постановки вопроса о подчиненности индивидуального сознания общественному. Правда,

¹⁴ См.: Тищенко Ю. Р. Философская концепция К. Маркса: идеальное и сознание // Рациональное и внерациональное: грани проблемы. Ростов-на-Дону, 2002. С. 89 - 90; Толстых В. И. Общественное сознание: социальная природа, функции и формы // Общественное сознание и его формы. М., 1986. С. 38.

¹⁵ Различие между дизъюнктивным и недизъюнктивным подходами вводит А. В. Брушлинский. См.: Брушлинский А. В. Мышление и прогнозирование: логико-психологический анализ. М., 1979.

стр. 87

следует отдавать себе отчет в том, что данная постановка вопроса тоже инструментальна, и в качестве экзистенциальной альтернативы можно отметить всесторонний анализ понятия "встреча" у О. Ф. Больнова¹⁶ .

Сопоставим в плане социально-философского исследования социальную и личностную автономию в системе культурных механизмов трансляции гуманитарного опыта. Покажем это различие между ними на материале перехода от социальных форм автономии сознания к личностной автономии сознания.

Асемантический и одновременно асинтаксический код завершает рассмотрение форм духовной автономии сознания. Он приводит к индивидуальной форме автономии сознания. Деятельность средств массовой коммуникации и молодежная субкультура в условиях чувственной материальной культуры усиливают действие этого культурного кода, который конституирует индивидуальный момент в автономии личностного сознания. Тайна деконструкции общественного сознания - его текстуальность. Иррелевантные сообщения переструктурируют индивидуальное сознание и уничтожают общественные целостности "форм" духовной автономии. С другой стороны, происходит чудо встречи индивидуального сознания с общественным. Индивидуальные и уникальные смыслы конденсируются в общественных ценностях (смысловых универсалиях). Возникает возможность трактовки личностной автономии в качестве релевантного языкового сознания.

Нас интересуют возможности применения идеи личностной автономии сознания для саморазвития индивида с учетом трансляции нравственных и эстетических ценностей в префигуративной культуре. Например, возможность становления автономии личностного сознания через активизацию интеллектуальных и нравственных усилий личности. Релятивизация современной культуры, проявляясь в виде морального и эстетического нигилизма, скрывает или вытесняет абсолютное содержание морали. Если верна гипотеза А. Макинтайра¹⁷ , то у нас есть лишь подобие морали, но мы утратили понимание морали. Однако отсутствия ясных ориентиров в морали не исключает возможность противопоставить плохой языковой игре в морали игру хорошую, постепенно вытесняя первую второй. Имеется в виду возможность и необходимость самостоятельного

¹⁶ Bollnow O. F. Existenzphilosophie und Paedagogik. Stuttgart, Verlag, 1960.

¹⁷ См.: Макинтайр А . После добродетели. М., 2000. С. 5 - 10.

стр. 88

поиска абсолютного начала в этических и эстетических концептах. В методологическом отношении отмечу работы таких авторов, как А. Вежбицкая, Л. А. Микешина¹⁸ . Достоинство концепта в том, что он имеет динамический характер¹⁹ , выражает начало полной автономии сознания в качестве совокупности циклических процессов взаимного превращения абсолютного и относительного в сознании. Относительная этико-эстетическая рефлексия выражает процесс самораскрытии абсолютного момента культуры (как субстации-субъекта) в ее нравственной форме. Можно ли связывать личностную автономию лишь с критической рефлексией в отношении мотивов своей деятельности, независимостью и доступностью соответствующих вариантов выбора?²⁰ На наш взгляд, такой набор компонентов личностной автономии является узким, и логично включить в него (в снятом виде) все коды социальной памяти. Несмотря на то, что существует риск предлагаемой языковой игры, кризис современной культуры вынуждает пойти на этот риск. Мы испытываем в качестве практического приложения этой идеи проект создания своего рода диалогового "словаря" этико-эстетических концептов.

Резюмируем сказанное выше. Автономия сознания - это моменты абсолютного, которые существуют в процессе относительного обособления форм идеального содержания на собственных внутренних, бытийных основаниях. Отрицание абсолюта было бы равносильно самоотрицанию философии. Возможность рациональной реконструкции проблемы автономии сознания коренится в ее соотнесении с проблемой относительной самостоятельности общественного сознания и включает два момента: выявление многообразия собственных внутренних оснований автономии сознания и решение проблемы внутренней формы относительно этих оснований. Полную автономию сознания мы рассматриваем как единство относительного и абсолютного моментов в автономии (независимости) сознания по отношению к бытию. Такая интерпретация отличается от концепции относительной самостоятельности общественного сознания. Во-первых, предлагаемая концепция включает

¹⁸ См.: Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М., 2001; Микешина Л. А. Философия познания. М., 2002.

¹⁹ Микешина Л. А. . Цит. Соч. С. 507.

²⁰ См.: Oshana M. P. I. Personal autonomy and society // J. of social philosophy. Villanova, 1998. Vol. 29. N 1. Р. 98.

стр. 89

в себя последнюю по принципу соответствия и дает возможность идти дальше - к синтетической автономии сознания с рассмотрением ее внутреннего, феноменологического плана, в результате чего мы получаем многомерную картину автономных горизонтов сознания со своими собственными культурными основаниями. Во-вторых, автономия сознания приобретает динамический характер процесса самосознания и самопреобразования общественно-индивидуального субъекта. В-третьих, высшие формы духовной автономии в знаково-символическом горизонте (религиозное, философское и научное сознание) становится возможным интерпретировать в качестве культурных кодов социальной памяти (семантического, синтаксического, семантико-синтаксического). Начало полной автономии сознания мы видим в этической автономии, ее продолжение - в динамике эстетических ценностей и культурных кодах социальной памяти, а завершение - в личностном горизонте сознания. На основе методологического диалога диалектики, философии культуры и феноменологии выявлена многомерность автономии сознания, которая включает в себя следующие измерения: социальное и культурное; абсолютное и относительное; зависимое и независимое, общественное и индивидуальное; социально-инструментальное и антропологически-экзистенциальное и т.д. Пересечения различных измерений автономии сознания дает возможность секторного анализа относительно автономных форм духовной культуры с учетом общей сетки координат. Во всех этих измерениях стержнем автономии сознания, ее абсолютом, точкой отсчета является человеческое бытие. Чтобы подчеркнуть полноту социокультурной автономии сознания, предлагается ввести понятие релевантности сознания. Это понятие фиксирует завершенность и самораскрытие полной автономии сознания в качестве феномена историчности.

Постоянный адрес данной публикации: