Libmonster ID: RU-9743

Метелица К.

Лбюовь

Тверь: Kolonna Publications, 2005

Вдохновленная шумным успехом первой книги ("Дневник Луизы Ложкиной"), популярная журналистка "Независимой газеты" составила из своих рассказов, заметок и трактатов сборник с труднопроизносимым названием, выстроив эти "трактаты" в алфавитном порядке (Почему в алфавитном? У меня есть несколько вариантов ответа: для смеха; для солидности; чтобы было аккуратно ). Так принято в словаре или в энциклопедии. Потому что этот сборник не что иное как энциклопедия московской жизни, во всем ее разнообразии, пестроте, а порой и нелепости.

Эта книга может послужить путеводителем для иностранцев, пытающихся понять загадочную русскую душу. Значит, так: из стеклянных дверей налево, потом в длинный переход и до конца. По лестнице наверх - там бабушки с укропом. Спиной к метро и направо - будет большая лужа, ее надо обойти. Идете, идете прямо - там еще мужик стоит всегда, играет на баяне, - потом перекопано, потом через дорогу, мимо детской площадки, потом еще трансформаторная будка или котельная, что-то в этом роде... (Топографический кретинизм). А хотите, Метелица, наоборот, объяснит вам всё про американцев? "Когда я собирался сюда, Лаура, первая леди, дала мне совет: не пытайся быть очаровательным, или веселым, или остроумным. Просто будь самим собой" - это любимейший гэг Буша... Он хороший парень. Непосредственный, естественный - как ребенок. Светлая душа.

У автора на всё есть своя точка зрения - на Бытовые преступления и Достоевского Ф. М., Красоту и Мытье посуды , Пошлость и Русскую идею ... Метелица иронична. Ирония - это такая кольчужка, она делает человека неуязвимым. По крайней мере - защищенным. Но иногда она снимает кольчужку, потому что любить в кольчуге невозможно, любящий гол, как линяющий омар, как слизняк-улитка без своей ракушки. Гол, беззащитен и глуповат (Патриотизм).

Как и любая энциклопедия, "Лбюовь" - книжка страшно информативная. Из нее можно узнать, например, как приготовить украинскую колбасу (Колбаса ), сварить варенье из кабачков (Наташа ) или правильно запечь баранью ножку (Тайная рецептура ). А еще - и это наверняка будет для многих таким же потрясением, как и для меня, - оказывается, "Икубку" из песни, которую пел мушкетер Боярский в фильме (помните: "пора-пора-порадуемся..."?), - вовсе не имя французской красавицы... (Люляки баб ).

А. Монгуш

стр. 24

Андреева Ю.

Изнанка веера: Приключения авантюристки в Японии СПб.: Гиперион, 2006

Невыдуманные рассказы в жанре "где я был и что я видел". - Консул будет спрашивать, в чем состоит ваша работа в Японии. Скажете - танцевать три отделения за ночь. Если спросит, что вы будете делать в промежутках между выступлениями, то говорите: сидеть в гримерке, шить костюмы, краситься или читать книжки.

Танцами и скучанием в гримерке дело, понятно, не ограничилось. Пришлось зарабатывать и консумацией - так, если кто не знает, называется общение с гостями питейного заведения, имеющее целью раскрутить их на расходы. Границы дозволенного, впрочем, если верить рассказчице (а не верить оснований нет), перейдены не были ни разу, и не только по причине четко обозначенных нравственных принципов. Япония - страна с категорической регламентацией, и "другая" Япония, о которой пишет Юлия Андреева, - тоже.

Помимо эксклюзивных подробностей, в книге множество остроумных и акупунктурно метких наблюдений. Захожу в аптеку и спрашиваю лекарство для похудания. Продавщица улыбается, сокрушенно разводя руками. - Извините, его немного нет.

Надо знать японцев, они органически не могут просто взять и сказать клиенту "нет". Вот и возникают странные и понятные только им самим фразы.

Еще один источник удовольствия от текста - доброжелательная, снисходительная даже, интонация повествователя. Понятно, что в таком бизнесе коллеги, начальство и клиенты по определению не могут быть сплошь прекрасны и этически безупречны, - и при этом у Андреевой ни злобы, ни обиды на них. Это не столько отношение исследователя к предмету изучения (абсурдно, дескать, энтомологу обижаться на бабочек) - так, скорее, ведет себя добродушный житель империи, оказавшись в лояльной и в общем безопасной провинции. Конечно, безобразничают, с очаровательной непосредственностью пытаются "немного" надуть - ну так что с них, этих милых варваров, взять - это же дети.

С. Князев

Перес-Реверте А.

Золото короля

М.: Эксмо, 2005

Испанский писатель Артуро Перес-Реверте в представлении не нуждается - его книги пользуются устойчивым спросом у российского читателя. Известность ему принесли "культурологические" детективы "Кожа для барабана", "Клуб Дюма, или Тень Ришелье", "Фламандская доска" и т.д. В отличие от них, серия романов о капитане Алатристе, в которую входит "Золото короля" (2000), относится скорее к авантюрно-приключенческой литературе.

XVII век. Амбициозная Испания постепенно утрачивает черты былого величия, подтачиваемая внутренними противоречиями. Отдельные представители власти ведут двойную игру, продавая врагам державы золото казны. Капитан Алатристе и его юный спутник Иньиго Бальбоа (от лица которого ведется повествование спустя многие годы, когда никого из участников этой истории уже нет на свете) оказываются втянуты в интригу вокруг золота. В этой смертельно опасной игре участвует и ста-

стр. 25

ринный друг капитана дон Франсиско де Кеведо Вильегас - придворный поэт, мастер пера и клинка, чей язык остер не менее, чем его шпага.

Присущие юному Иньиго азарт и энтузиазм благородного кабальеро, подогреваемые разгорающейся любовной страстью, оттеняет усталая обреченность капитана Алатристе, вынужденного воевать ради собственного пропитания. Капитан понимает всю условность знамен, под которыми сражается. Не рассудком, но собственной кожей, запечатлевающей следы стальных ударов общей с родиной судьбы, он осознает закат величия Испании и распад мира, которому он принадлежит. Единственное, что дает ему опору в неумолимо рушащемся мире, - собственные представления о должном: Капитан хранил верность не этому вот рыжеватому юноше, ... не его католическому величеству, не истинной вере, не тем идеям, которые они воплощали на земле, а просто-напросто собственным понятиям о порядочности, принятым по доброй воле и за отсутствием иных, более, что ли, обширных и возвышенных, ибо те сгинули и прахом пошли вместе с невинностью юности. Понятия эти, каковы бы ни были они - верны или ошибочны, разумны или глупы, справедливы или нет, - помогали людям, подобным Диего Алатристе, противостоять хаосу бытия и вносить в него хотя бы видимость порядка.

В. Сашевски

Уэльбек М.

Платформа

М.: Иностранка, 2005

Все романы Мишеля Уэльбека сопровождает уже ожидаемый набор из скандала, успеха у читателей и критиков и растаскивания на цитаты по текстам, посвященным диагностированию состояния общества "пост-". Вышедшие в 1998 году "Элементарные частицы" стали, вероятно, важнейшей антиутопией рубежа столетий, если в эпоху предполагаемого конца истории вообще имеет смысл говорить о рубежах. "Платформа" (2001) - следующий за "Частицами" роман (между этими двумя книгами выходила еще повесть "Лансароте", тематически перекликающаяся с "Платформой").

Мишель, главный герой-повествователь "Платформы", отец которого убит выходцем из исламского мира, отправляется в отпуск в Таиланд. Там он чередует короткие радости сексуальных контактов с наблюдением за попутчиками-туристами и размышлениями о современном мире, по возвращении в Париж внезапно обретая намек на счастье - сущность хрупкую, практически недостижимую. Роман (равно как и автор) снискал репутацию провокационного и скандального - апологизирующего секс-туризм и оскорбляющего ислам. Но вместе с тем получил и признание в качестве адекватного и честного описания современности. Признание заслуженное.

Уэльбек сдержан и точен в своих заключениях, его развернутые рассуждения неумолимо правдоподобны. Что до секса, то он оказывается у Уэльбека последним рубежом подлинной человеческой близости в мире, где в отсутствие Бога утрачена способность любить. Воскрешение этой способности кажется возможным именно через физическую близость, вырванную из экономических рамок отношений между современными людьми. Вселенная человека остывает, и тепло человеческого тела - единственное безусловное тепло, препятствующее тепловой смерти. Но мир Уэльбека безжалостен в отношении "беглецов" - в этом автор верен жанру антиутопии.

Что касается любви, мне трудно об этом говорить. Я твердо знаю: Валери была счастливым исключением. Она принадлежала к тем людям, которые способ-

стр. 26

ны посвятить жизнь счастью другого, сделать это своей целью. Для меня это загадочный феномен. В нем секрет счастья, простоты, радости; но я до сих пор не понял, как и почему такое может происходить. А если я не понял любовь, что толку стараться понять остальное?

В. Сашевски

Хорнби Н.

Долгое падение

СПб.: Red Fish: Амфора, 2005

На обложке красуется ярлык "Британский писатель N1". Под ним с тем же успехом могло оказаться имя Джулиана Барнса или Ирвина Уэлша, но Нику Хорнби место в пятерке первых писателей по ту от континента сторону Ла-Манша гарантировано во всяком случае, даже и без рассматриваемой книги. Составление подобных списков - одно из пристрастий героев его произведений. Вспомним Роба Флемминга из романа "Hi-Fi". Возможно, это попытка структурировать и "обналичить" окружающий и внутренний мир - навести в них порядок. В новой книге список появится один раз, в самом начале, и это будут "за" и "против" переезда в Сидней на более высокую должность. Нет, Мартину (одному из четырех героев, от лица которых поочередно ведется рассказ) никто не предложил подобный вариант - просто он на данном примере объясняет свое решение спрыгнуть с крыши многоэтажки. Взвешенно и не без горькой усмешки. Черный юмор и ирония традиционно считаются коньком британцев. Однако они лишь оттеняют ту серьезность, с которой Хорнби намеревается говорить о жизни и смерти. Это произведение, в котором автор в новогоднюю ночь сводит на крыше печально знаменитого Топперс-хауса четырех показавшихся себе лишними в этой жизни лондонцев, вовсе не о том, почему все же не стоит прыгать с ее края, как и не о том, почему стоит. Подобно Уэлшу (в чьем, вероятно самом известном, романе "На игле" повествование так же ведется от нескольких лиц), Хорнби так и не даст прямого ответа на вопрос, всегда ли следует выбрать жизнь.

Четверку героев романа ничто вроде, кроме решения покончить с собой, не объединяет - стареющая мать сына-инвалида, бывший телеведущий, отсидевший за секс с пятнадцатилетней, юная вздорная и неуравновешенная особа, переживающая разрыв недолгих отношений с бой-френдом, и несостоявшийся молодой рок-музыкант, брошенный девушкой и сопоставляющий себя с великими самоубийцами из мира литературы и музыки, - но с момента встречи на крыше они неразрывно связаны чем-то, что оказывается посильнее интересов, жизненного опыта и социального положения. Они и сами толком не понимают, что это, но, не в силах разорвать эту связь, обреченно притягиваются друг к другу, откладывая последний шаг.

Автор не приберег для героев феерической развязки, внезапного просветления или столь же внезапно обрушившегося на них счастья. Одна из героинь прямо заявит в середине повествования: Да, и еще - это особенно важно, если вы читаете о нас в будущем, когда все уже забыли и нас, и что с нами произошло, - не надейтесь, что она еще проявится, чтобы спасти меня. Она не вернется, понятно? Никаких доказательств того, что она погибла, тоже не найдется. Ничего не произойдет, так что забудьте об этом. То есть про нее не забывайте - она важна. Но забудьте про подобный финал. Наша история не из той оперы. Он приберег для них нечто иное - более подобающее их положению - свободу

стр. 27

совершать любые движения (в том числе душевные) при полном истощении сил для их реализации. Что бы они ни делали, это не открывает перед ними новые горизонты, но, тем не менее, продолжает отсчет часов, проведенных по эту сторону черты. Иллюстрацией их положения представляется красноречивый образ колеса обозрения из концовки романа: Оно казалось неподвижным, но на самом деле оно, наверное, вертелось.

Хорнби начал разыгрывать эту историю как фарс, но успешно справился с превращением ее в трагедию, может быть не столь очевидную, порой абсурдную, но вполне честную трагедию повседневного существования. Есть такая притча про мышонка, который тонул в молоке, но отчаянно боролся за жизнь, колотя лапками что есть мочи, в результате чего молоко взбилось в масло и мышонок смог выкарабкаться. Герои же книги, похоже, обнаружили, что давно уже оказались подвешены в некоей вязкой и плотной субстанции, не позволяющей им даже упасть, - как следствие, они обречены на Долгий путь вниз (а именно так можно перевести название романа - "A Long Way Down"), и никто не обещает, что он может вывести их на свет.

В. Сашевски

Робски О.

Про любоff/on

М.: РОСМЭН, 2005

Несправедливо, что свежайший роман Оксаны Робски публика и критика привечают не особо. Хотя понятно, почему. Третья книжка за год, к тому же первые две носили ярко выраженный этнографический характер, то есть были про Рублевское шоссе и окрестности, а этот - см. название. Чё мы, про любовь не читали?

Итак, про что именно: Дашу, специалистку по сценической речи, аспирантку (то, что сама она еще учится, всячески подчеркивается) нанимают ставить голос некоему Владу - тридцатипятилетнему красавчику-банкиру, рвущемуся в Думу во главе спешно создаваемой им популистской партии. Отношения довольно быстро выходят за рамки рабочих - при том, что Влад вообще-то: 1) глубоко женат, 2) большой любитель попользоваться насчет клубнички. Этот без пяти минут депутат, циник и игрок по жизни нарывается, нарывается - пока не нарвется...

Третий роман Робски оказался - кто бы мог подумать - лучшим. Отличные диалоги. Герои убедительно прописаны - это именно что характеры, а не типажи. По жанру произведение представляет собой смесь дамского романа, ехидной сатиры (все, что касается "партийного строительства", здесь уморительно смешно) и жесткого, без соплей, триллера. Очень рациональная, продуманная композиция: рассказ ведется от лица Даши, потом - то же самое мы видим глазами Влада, чем достигается объемность, "стереоскопичность" изображения.

Правда, встречаются следы гипертрофированного доверия издателей к авторской стилистике (вроде "прыгал с парашютА", "один мяч пропустили в свои ворота" и т.д.). К тому же нельзя сказать, что Робски купается в материале. Нет, привычки банкира- любовника описаны как раз очень убедительно, а вот жизнь аспирантки на съемной квартире - явно с чужих слов...

Но в целом чтиво очень и очень приличное. Если в предыдущих своих книгах Робски брала в плен прежде всего эксклюзивными подробностями из жизни богатых-знаменитых, то сейчас - лихо закрученным сюжетцем, где все ходы записаны и все связано со всем. Увлекательность - вежливость беллетриста.

стр. 28

Уже тем, как Робски в своих "рублевских" романах превратила анекдотических "новых русских" в полноценных литературных персонажей, она застолбила себе место в литературе надолго. А тут еще, пристойно сыграв на чужом, в общем, поле и совсем немного пропустив в свои ворота, Робски окончательно доказала, что она - настоящая писательница, а не просто светская фря с Рублевки. Всё. Жизнь в искусстве удалась. Можно жить, забыв про календарь.

Один модный (впрочем, заслуженно) московский журналист назвал одного модного современного прозаика "золотовалютным запасом русской литературы". При том, что в словесной руде, выдаваемой на-гора Робски, встречаются порой играющие на солнце вкрапления, а (ценные) бумаги, исписанные ею, нынче котируются весьма и весьма, сказать что-либо подобное про нее было бы опрометчиво. Но и снобировать ее, как видно, не стоит. Книжки ее - нормальная такая, очень качественная бижутерия, не стыдно приобрести. Не золото, конечно. Но блестит. И довольно ярко.

С. Князев

Фудзивара И.

Тьма на ладони

СПб.: Азбука-классика, 2005

Невеселые времена настали в японском пищевом концерне "Напитки Тайкэй". Продажи падают, конкуренты поджимают, в стране кризис (время действия - конец девяностых). Персонал предупредили о скорых увольнениях. Глава компании господин Исидзаки приглашает к себе давнего коллегу, служащего рекламного отдела Масаюки Хориэ (от лица которого и ведется рассказ) и показывает тому самолично заснятый им на видео эпизод: я, дескать, всегда с собой беру видеокамеру. А снял Исидзаки следующее: с балкона четвертого, что ли, этажа, падает малыш лет трех. К счастью, близехонько совершал утреннюю пробежку некий господин, который, сам едва не покалечившись, ребенка сумел поймать. Спасителем оказался - вот неожиданность - сам профессор экономики Ёда - платный болтун, не вылезающий из телевизора.

Как вы думаете, спрашивает Исидзаки, нельзя ли эту любительскую съемку сделать основой рекламного ролика нашего нового энергетического напитка? Хориэ отвечает в том духе, что можно-то можно, но как-то нехорошо на таком происшествии наживаться. Впрочем, обещает подумать. Просмотрев пленку несколько раз, рекламщик убеждается в том, что сюжет - постановочный, о чем простодушно и сообщает боссу. Нельзя, дескать, нам запись использовать: репутация фирмы - да и ваша - пострадает, если подлог вскроется. Тот неожиданно быстро соглашается с подчиненным, говорит, что эта пленка - позор всей его жизни, а на следующий день Исидзаки находят повешенным. Полиция констатирует самоубийство. Хориэ в суицид не верит и пытается во всем разобраться сам. В ходе расследования он многое узнает не только о своей конторе и своем добрейшем начальнике Исидзаки, но и о себе самом...

Сочинения в жанре "Следствие ведет дилетант" средь классических англосаксонских и французских детективов как-то не прижились, зато в России последних лет размножаются со скоростью сорняков. Возможно, отечественные беллетристы сочтут Иори Фудзивару своим дальним родственником еще и на том основании, что его сочинение - детектив иронический (термин скомпрометирован, но другого пока нет). Рассказчик - раздолбай и большой друг сакэ, пересыпающий свою речь прибаутками типа "Чем выше ты забрался, тем виднее снизу твой зад".

стр. 29

Есть, впрочем, небольшое, но существенное отличие "Тьмы на ладони" от произведений Донцовой-Куликовой. Видно, что японец изготавливал не сериальный продукт, а товар штучный - долго и тщательно. Персонажи очень подробно прописаны, психологические мотивировки безупречны, мера достоверности (насколько мы можем судить) нигде не перейдена. Юмор довольно специфичен, но качество его, безусловно, приличное. Детективная составляющая выделана со вкусом, читатель то и дело попадается в ловушки, расставленные автором. Но привлекательность текста не только и не столько в этом - что мы, хороших детективов, что ли, не читали? Любопытен, прежде всего, этнографический аспект - как японские офисные пролетарии трудятся, беседуют с начальством, развлекаются, ругаются, подсиживают друг друга, заводят на работе романчики. С одной стороны - все как у нас, с другой - как сказал бы герой фильма "Криминальное чтиво", есть маленькие различия - и все дело в этих маленьких различиях. Материал господин Фудзивара знает, судя по всему, как мало кто - в рекламном бизнесе он проработал всю свою жизнь (сейчас ему без малого шестьдесят).

Вменяемой качественной беллетристики об офисной жизни у нас сегодня не хватает, так что в грядущей популярности "Тьмы на ладони" у целевой аудитории сомневаться не приходится.

С. Князев

Фишер Т.

Путешествие на край комнаты

М.: АСТ, 2005

Лондон не приспособлен для жизни людей, и очень скоро, я думаю, тут не останется никого, кроме инвестиционных банкиров, клинических психов и туристов. И меня.

Рассуждения о Лондоне подобного рода, в которые пускается преуспевшая на ниве компьютерной графики экс-танцовщица Оушен - героиня свежего (на родине писателя он вышел в 2003 году) романа британца Тибора Фишера - встречаются в книге достаточно часто. Фишер большой любитель позлословить на тему среды обитания столичного жителя. И вообще, похоже, самый язвительный, гротескный и невоздержанный из всех нынешних британцев (Хорнби, Барнс, Лодж, Стивен Фрай и т.д.). Иногда, правда, ему изменяет чувство меры, и он увлекается то одним (той же социально-бытовой сатирой), то другим (например, гипер-сексуальными похождениями или помыслами главных героев, героев второго плана, или, по крайней мере, третьих лиц, о коих герои между делом вспоминают). Персонажи "Коллекционной вещи" (где повествование вела, представьте, весьма многое повидавшая за тысячелетия своей жизни ваза) тоже порой пускались во все тяжкие, да и кембриджский философ-растратчик-грабитель Эдди Гроббс (роман "Философы с большой дороги") припоминал забавные эротические эпизоды. В "Путешествии..." и вовсе все преграды рухнули - добрая треть действия в нем приходится на барселонский клуб, чьи театрализованные шоу, вероятно, квалифицировались бы как порнография.

Но человеку, столь блистательно изобразившему (в тех же "Философах") суть маргиналий академического мира, - подобное, но в отношении университетского мэйнстрима, так же легко и по-хорошему нагло удавалось Стивену Фраю в "Лжеце" да еще Дэвиду Лоджу в "Академическом обмене" - можно простить многое, если не все. И избыточную сексуальность героев, и не очень убедительно прописанный финал с положенным обретением смысла жизни -

стр. 30

простого и негромогласного. Зато в активе романа имеется лучшее описание взаимодействия человека с системой в виде попытки выбить из компании причитающиеся за выполненную работу деньги, развернутая апология фри-ланса (это одна из любимых тем Фишера) и несколько убедительнейших вариантов описания счастья (все, как на подбор, недостижимы). А помимо этого десяток-другой захватывающих зарисовок и наблюдений, являющих собой образчик черного английского юмора высшей пробы.

Чего роману не хватает, так это цельности - порой повествование теряет напряжение и динамику, сбиваясь на цепь миниатюр. Миниатюр, однако, отличных. Фишер и есть мастер малых форм, успешность романов которого зависит от более или менее удачно избранного способа компоновки этюдов в единую структуру. Беспроигрышным вариантом для Фишера являются жанры рассказа и повести, но и на большом поле он не выглядит аутсайдером, компенсируя отдельные композиционные недочеты той особой харизмой рассказчика, что заставляет слушателей внимать ему, даже когда он откровенно завирается, или уж очень далеко отклоняется от основной линии путешествия, особенно если заявлен маршрут, ограниченный всего-навсего комнатой.

В. Сашевски

Ландольфи Т.

Осенняя история

М.: Б. С. Г. -ПРЕСС, 2005

Имя Томмазо Ландольфи (1908 - 1979) не знакомо широкому кругу русскоязычных читателей. Популярность обошла его стороной - не нашей стороной. Роман "Осенняя история" заставляет думать, что это следствие фатального стечения обстоятельств. Этот итальянский мастер слова мог бы быть известен не меньше латиноамериканских писателей - властителей дум второй половины XX века. Но не сложилось. Может ли сложиться теперь? Вопрос сложный. Сейчас в фаворе другая литература. И тем не менее обитателям филологических факультетов следует знать это имя. И не только им.

Ландольфи был славистом, переводил на итальянский Гоголя и Достоевского. Моравиа сравнивал его с Булгаковым. Подобно Эдгару По, присутствие палитры которого на страницах "Осенней истории" ощущается почти физически, Ландольфи мог бы быть неосторожно отнесен по ведомству жанрового письма - своего рода магического реализма, но его произведения не сводятся ни к жанру, ни к стилизации. Это метафизическая по существу игра (в сакральном смысле этого слова), что ведется писателем на том глубинном уровне бытия, которым может по воле пишущего оборачиваться язык. Ландольфи выстраивает роман неспешно, повинуясь ритму дыхания рассказчика, его пульсу, то учащающемуся, то успокаивающемуся, ритму шагов, которыми он меряет пространство.

В то время, когда произошла эта история, война забросила меня далече от привычных мест. Два грозных чужеземных войска сошлись тогда на наших землях в лютой схватке, и всем казалось, что не будет ей конца. Тех не сочтешь, кто пал невинной жертвой беспощадной брани.

Так начинается роман, полный аллюзий, неискушенному читателю не ясных, образов призрачных и атмосферы загадочной. Несколько вывернутая лексика и сама ритмическая организация языка задают вневременное - как бы смещенное - пространство повествования, где редкое "узнавание реальности" сменяется мороком и наваждением. Дом, что настойчиво манит к себе и

стр. 31

вместе с тем последовательно отторгает героя, наполняется атмосферой таинственности и тревожности в беспокойных описаниях повествователя, коего недолго заподозрить в умопомешательстве. Война превратила его в скитальца, одиноко противостоящего внешнему миру.

Реальность привычная вытесняется на всех уровнях - образном, событийном, языковом - и уже ждешь только, когда потустороннее открыто объявится в своих владениях. И оно обязательно объявится, но оставит в недоумении - было ли это проникновением иного мира или же плодом болезненной фантазии? Впрочем, не есть ли то, что мы принимаем за безумие, в действительности (сколь неустойчивым становится само это слово) проявление иной, трансцендентной реальности? Да и о какой реальности можно здесь говорить, кроме реальности самой литературы? В плотном языке романа, где нарушены привычные перспектива и акустика, все представляется не вполне ясным - и ирония уже неотличима от серьезного тона, а сумасшествие от причуд местного колорита.

Переводчиком Геннадием Киселевым была проделана тончайшая работа по переносу рисунка и узоров с одной ткани на другую - с тем, чтобы донести до нас причудливый мир писателя, возводившего своим творчеством возможно одну из красивейших башен слоновой кости.

В. Сашевски

Фрай М.

Русские инородные сказки

М.: Амфора, 2005

Сборники вещь всегда коварная. Тем более если составитель является неким неопределенным литературным образованием с оттенком мистификации. Под узнаваемой, оранжевой с черной полосой, обложкой, с именем Макс Фрай на ней, вышла третья антология "Русских инородных сказок". Сказок авторских, современных. Впрочем, тексты, оказавшиеся в этой книге, порой не вполне даже сказки, но они отлично пригнаны друг к другу какой-то околоязыковой общностью. Не столько жанровой, сколько интонационной, настроенческой.

Что за сказки пишут сегодня? Кто в них фигурирует? Если судить по данному сборнику, часто это старые герои в новых качествах (прочтениях, временах, пространствах) - Золушка, Василиса, разнообразные принцы и драконы; боги (демиурги и не очень) и кофеманы.

В этой книге попадаются вещи, ладно и задорно скроенные, не пытающиеся быть чем-то большим, чем они есть. Среди них миниатюры Дмитрия Дейча, где неожиданно уместными кажутся и Насреддин, и Шопенгауэр, и некий многодеятельный Гриффит. Это балансирующие на грани претенциозности Боги и Герои Алексея Шеремета. Это серьезный и печальный плюшевый медведь из сказок Н. Крайнера. И, наконец, две страницы, приближающие читателя к пониманию того, почему ремесло сказочника по существу своему невеселое, - рассказ "Леприкон" Линор Горалик.

Чем меньшего ждешь от этой книги, тем приятнее находки, которыми и должны радовать сказки.

В. Сашевски


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Совет-молодых

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Сева ПятовКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/BookTrader

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Совет молодых // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 22.09.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Совет-молодых (дата обращения: 29.03.2024).

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Сева Пятов
Moscow, Россия
854 просмотров рейтинг
22.09.2015 (3111 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
Вчера · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
4 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
6 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Совет молодых
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android