Libmonster ID: RU-8358
Автор(ы) публикации: И. СМИРНОВ

I

Исследование С. Б. Веселовского представляет собой опыт написания истории феодального землевладения в Северо-Восточной Руси - опыт, сделанный в широком плане, с привлечением большого количества материала источников.

По замыслу автора, эта работа, очевидно, должна была явиться своего рода итогом его предшествующих исследований по вопросам истории феодального землевладения. Этим, несомненно, объясняется то, что С. Б. Веселовский широко использует в ней свои более ранние работы. Некоторые из них почти целиком введены С. Б. Веселовским в его книгу (например, работа "К вопросу о происхождении вотчинного режима", составляющая, в сокращении, в новом исследовании С. Б. Веселовского главу 6-ю), другие (как исследование "Село и деревня в Северо-Восточной Руси XIV-XVI вв.") служат С. Б. Веселовскому в качестве предварительных изысканий, ссылка на которые освобождает автора от необходимости загружать изложение подробностями фактического порядка, наконец, третьи (в частности исследование о "Монастырском землевладении во второй половине VI в.") воспроизводятся С. Б. Веселовским (стр. 94) в их "основных выводах", с внесением попутно "некоторых дополнений" и устранением отдельных "досадных промахов", допущенных в первом издании (имеется в виду диаграмма, изображающая динамику роста монастырского землевладения во второй половине XVI в.).

Будучи крупнейшим специалистом по вопросам истории землевладения, С. Б. Веселовский мобилизовал для своей книги богатый запас своих знаний и наблюдений, привлёк и использовал свежий, не бывший ещё в научном обращении документальный материал прежде всего из монастырских вотчинных архивов.

Всякий, читающий книгу С. Б. Веселовского, не может не отметить и не оценить должным образом той стороны его исследования, которая заключается в сообщении но-


С. Б. Веселовский "Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси". Т. I. 1947.

стр. 113

вых фактов и данных по истории феодального землевладения (будь то описание истории вотчины Головкиных (стр. 169 - 177) или анализ состава служилых людей, испомещённых правительством Ивана III на Новгородских землях (стр. 288 - 299), или поуездный обзор земельных владений митрополичьего дома (стр. 347 - 385) и т. д.). Здесь С. Б. Веселовский выступает в роли публикатора ценнейших новых материалов и описателя не известных ранее фактов. При этом он снабжает приводимый им материал своими комментариями, раскрывающими благодаря исключительному знанию С. Б. Веселовским источников, те стороны в свидетельствах источников, которые МОГЛИ бы остаться незамеченными или неиспользованными в руках менее опытного исследователя.

Однако цель исследований С. Б. Веселовского вовсе не сводится к сообщению новых материалов по истории феодального землевладения. С. Б, Веселовский выступает в своём исследовании как историк-теоретик, как автор развиваемой им теории о происхождении и развитии русского феодального землевладения. При этом именно теоретическая сторона исследования С. Б. Веселовского является главной и определяющей, в то время как описательная часть его книги, говоря словами самого С. Б. Веселовского, лишь "конкретизирует сделанные обобщения и вносит в них жизненность" (стр. 165). Именно поэтому рассмотрение существа теоретических воззрений С. Б. Веселовского должно явиться главной задачей рецензента его книги.

Теоретические позиции С. Б. Веселовского вполне определяются тем решением, какое он предлагает по вопросу о происхождении частной земельной собственности.

По теории С. Б. Веселовского, частная собственность на землю возникает в период "заселения Северо-Восточной Руси" славянами, когда в процессе распада "кровных родовых или родоплеменных союзов" на "территориях", бывших за этими союзами, отдельные лица захватывают земли и осваивают их в свою частную собственность. В соответствии с этим общая формула С. Б. Веселовского по вопросу о происхождении частной собственности на землю гласит, что "частная собственность на землю образовалась путём захвата и расхищения "общинных" земель бывших родоплеменных союзов" (стр. 22). При всей ответственности этой формулы она, однако, никак не может быть признана удовлетворительной, ибо обходит молчанием как раз те вопросы, на которые должна была давать ответ: кто захватывал и расхищал земли, превращая их в частную собственность, и что за земли расхищались и захватывались в частную собственность. Впрочем, на второй из сформулированных коми вопросов С. Б, Веселовский даёт ответ, хотя и в скрытом виде. Иронические кавычки, в которые он берёт слово "общинный", показывают, что вопрос о генезисе частной земельной собственности С. Б. Веселовский решает с позиций принципиального противника общины и общинного землевладения.

Такое заключение не стоит в противоречии с заявлениями С. Б. Веселовского о "родоплеменных союзах", "родоплеменных коллективах" или "кровных родовых союзах". Напротив, в понимании С. Б. Веселовского "кровные родовые или родоплеменные союзы" исключают общину и общинное землевладение. Допуская ("по нашим предположениям") существование родоплеменных союзов "в древнейшие времена", С. Б. Веселовский вместе с тем считает "несомненным", что "в процессе передвижения населения, расселения по обширной территорий Руси и освоения новых земель старые кровные союзы разрушались и на местах новых поселений в новых условиях жизни складывались новые союзы" (стр. 21) или, как их называет С. Б. Веселовский, "роды нового образования" (стр. 22).

Основу этого процесса, итогом которого явилось образование "новых союзов", занявших место распавшихся кровных родовых союзов, составляло, по мнению С. Б. Веселовского, развитие частной собственности на землю. При этом в противоположность осторожной и условной форме ("мы слишком мало знаем"), в которой С. Б. Веселовский говорит о "времени, когда вся территория Руси были освоена и занята кровными родовыми или родоплеменными союзами", формулировка его, характеризующая строй, сменивший времена существования "родовых союзов", отличается подчёркнутой определённостью. С. Б. Веселовский считает, что в то время, От которого дошли письменные источники, по которым мы сможем конкретно наблюдать социально-экономические отношения Руси, есть полное основание говорить, что значительная часть земель уже освоена в частную собственность. Эти-то собственники в основном и стали родоначальниками тех "родов", которые мы можем изучать по сохранившимся источникам" (стр. 21). Итак, на смену кровно-родственным союзам пришли "роды нового образования", т. е. роды частных собственников-вотчинников.

Но если С. Б. Веселовский отрицает общину для эпохи более поздней, пришедшей на смену "древнейшим временам", то и для этих "древнейших времён" он отрицает общинную собственность на землю, ибо применительно к периоду существования родоплеменных союзов С. Б. Веселовский говорит лишь о "территориях", занимаемых этими союзами (стр. 21). При этом, по теории С. Б. Веселовского, процесс освоения этих территорий, т. е. процесс образования земельной собственности, проходил в форме освоения отдельными лицами земель в свою собственность внутри этих территорий, т. е. являлся процессом образования частной собственности на землю.

Излагая свою схему образования частной собственности на землю, С. Б. Веселовский одновременно оговаривается, что процесс образования частной собственности на землю "очень трудно проследить на основании немногочисленных источников" и что поэтому он "в настоящей работе этого сюжета" не касается (стр. 22). Последнее замечание можно понимать, однако, лишь в смысле отказа автора от специального исследования данного вопроса. В общей же форме, как мы видели, С. Б. Веселовский не только "ка-

стр. 114

сается" вопроса об образовании частной собственности на землю, но и даёт вполне категорическое его решение.

Нетрудно установить историографические корни теории С. Б. Веселовского. Развиваемая им теория образования частной собственности на землю представляет собой лишь новый вариант традиционной в русской буржуазной историографии схемы Освоения земель Северо-Восточной Руси путём заселения её территории пришельцами-колонистами.

В полном соответствии с этой схемой С. Б. Веселовский пишет о том, как "славяне в процессе заселения Северо-Восточной Руси продвигались по бассейнам крупных рек и их притоков и сбивались в удобных для поселения местностях, между которыми лежали огромные пространства слабо заселённых или вовсе пустых земель, обойдённых насельниками" как "поселенцы... выбирали для поселения и хозяйства такие место, которые легче поддавались хозяйственному освоению и давали возможность с наименьшей затратой труда овладеть богатствами природы", как приходившие позже должны были довольствоваться худшими местами" и как, наконец, "таким образом в благоприятных для хозяйственного освоения районах происходило скопление населения и - как следствие - дробление земельных владений" (стр. 159).

Итак, основными элементами картины образования земельной собственности, нарисованной С. В. Веселовским, являются пришельцы-колонисты и пустые земля. Таким образом, совершенно очевидно, что схема С. Б. Веселовского не оставляет никакого места для общины и общинной собственности на землю. В схеме С. В. Веселовского исторической предшественницей частной земельной собственности является Не общинная собственность на землю, а... "пустые земли", захватываемые поселенцами-засельниками и превращаемые в частную собственность.

Такая позиция в вопросе о путях образования частной собственности на землю не является для С. Б. Веселовского новой. На позициях противника общинной собственности на землю и защитника Теорий Образования частной собственности на землю путём освоения девственных земель отдельными поселенцами-колонистами С. Б. Веселовский стоял и двенадцать лет тому назад1 .

Таким образом в своём новом исследований С. В. Веселовский лишь воспроизвел основы своей прежней схемы дополнив ее своей теорией о старых и "новых" "родах".

Схема С. Б. Веселовского носит глубоко спекулятивный, умозрительный характер. Основа этой схемы - захват и освоение "пустых земель" пришельцами-засельниками - не имеет под собой никаких данных в источниках. Сам С. Б. Веселовский подчёркивает, что "Мы слишком мало знаем о том времени, когда вся или почти вся Территория Руси была освоена и занята кровными родовыми или родоплеменными союзами", и указывает, что "в то время, от которого дошли письменные источники, по которым мы сможем конкретно наблюдать социально-экономические отношения Руси", частная собственность на землю уже являлась фактом. Больше того, давая общую характеристику социально-экономических отношений в Северо-Восточной Руси в древнейший доступный наблюдению период" С. Б. Веселовский в основу этой характеристики кладёт господство частной собственности. Даже самые древние из сохранившихся источников (от "археологических данных" до "статей Русской Правды"), по мнению С. Б. Веселовского, говорят уже о временах широкого распространения частной собственности на землю (стр. 8).

Но отсюда следует, что конструируемый С. Б. Веселовским период, предшествующий времени существования частной собственности на землю, не является результатом анализа показаний источников, а Представляет собой лишь форму выражений теоретических воззрений автора на вопрос о происхождении частной земельной собственности.

Необходимо прежде всего отметить, что самое существо теории С. Б. Веселовского является глубоко ошибочным.

Краеугольным камнем марксистской теории происхождения частной земельной собственности является учение об общинной собственности на землю как первоначальной форме земельной собственности; из общинной земельной собственности, та её развалинах, и возникает частная земельная собственность. Но отсюда следует, что рассмотрение вопроса о происхождения частной собственности на землю немыслимо вне рассмотрения вопроса об общинной собственности на землю как предшественника и источника образования частной собственности на землю. Однако именно этого и нет в книге С. Б. Веселовского.

И, конечно, тут дело не в недостаточности источников. С. Б. Веселовский сам называет в числе источников, откуда исследователи черпают сведения о социально-экономических отношениях в древней Руси, Русскую Правду. Одного этого источника достаточно для установления бесспорного наличия в эпоху Русской Правды сельской поземельной общины в лице "верви". Между тем С. Б. Веселовский, перечисляя то, что известно об общественных отношениях в древней Руси (стр. 8), не счёл нужным даже упомянуть об общине и общинной собственности на землю, построив свою характеристику в плане подчёркивания господства частной собственности (перечисляя лишь такие явления, в которых отражается частная собственность). Очевидно, что данная характеристика С. Б. Веселовского не отвечает действительному характеру общественно-экономических отношений древней Руси но достаточно ввести в характеристику, предложенную С. Б. Веселовским, такой момент, как община, и общинная собственность на землю, чтобы от схемы С. Б. Веселовского ничего не осталось. Ибо если частной собственности на землю предшествовала общинная собствен-


1 Веселовский С. "Село и деревня в Северо-Восточной Руси XIV-XVI вв.", стр. 120. Л, 1936.

стр. 115

ность на землю, то и "пустые земли" и "насельники" - пришельцы, осваивающие эти земли в частную собственность, оказываются мифом2 .

Но неудовлетворительность схемы С. Б. Веселовского заключается не только в отрицании общины. Другим важнейшим теоретическим пороком его схемы является то, что в ней отсутствует классовая борьба как необходимый момент процесса образования частной собственности на землю. В схеме С. Б. Веселовского нет борьбы за землю. Процессы, связанные с развитием землевладения, для С. Б. Веселовского - это процессы, протекающие в сфере "гражданского оборота" (стр. 21, стр. 75). Земля же - "объект сделки" (стр. 75), и только.

Такая трактовка истории землевладения вытекает из самой природы схемы С. Б. Веселовского. Поскольку действующими лицами в процессе развития земельной собственности в схеме С. Б. Веселовского выступают пришельцы - освоители пустых земель, превращающие эти земли в свою частную собственность и становящиеся в силу этого землевладельцами, то и в дальнейшем процессе развития землевладения именно землевладельцы оказываются основными контрагентами сделок на землю, попадающую С момента её превращения в частную собственность в сферу "гражданского оборота". С. Б. Веселовский считает "естественным" стремление землевладельцев "путём мен, покупок и межеваний ликвидировать при первой возможности разбросанность своих владений, консолидировать и свести все участки под одну межу" (стр. 160).

Говоря о времени вовлечения земель в "гражданский оборот", С. Б. Веселовский высказывает убеждение, что "подавляющая масса земель попала в гражданский оборот давно, в XIV в., и, может быть, ещё раньше" (стр. 75). Взятая в целом, схема С. Б. Веселовского о происхождении и развитии частной собственности на землю представляет собой законченное построение, теоретической подосновой которого является взгляд на историю землевладения как на процесс, замкнутый в сфере отношений между землевладельцами и регулируемый законами "гражданского оборота", т. е. законами, относящимися к сделкам на землю, заключаемым между отдельными собственниками земли.

Но отсюда следует, что С. Б. Веселовский построил схему происхождения и развития частной собственности на землю, - иными словами, схему возникновения и развития феодального землевладения, - в полном и принципиальном отрыве от землевладения крестьянского. В схеме С. Б. Веселовского нет крестьянского общинного землевладения - его заменяют девственные "пустые земли". В схеме С. Б. Веселовского нет и борьбы за землю между крестьянином и феодалом - её заменяют сделки на землю, совершающиеся между землевладельцами.

Таковы итоги, к которым приводит рассмотрение схемы С. Б. Веселовского. Нет необходимости говорить о полной порочности данной схемы. Рассматривать историю феодального землевладения как историю "гражданского оборота", в сфере которого землевладельцы совершают сделки на землю, - значит переносить на феодальное общество представления о капиталистических порядках, да и то трактуемых в либерально-буржуазном духе.

В настоящий момент можно считать аксиомой, что сущность процесса феодализации, т. е. прежде всего процесса образования феодальной земельной собственности, состояла в превращении общинных земель в феодальные владения. Этот процесс являлся процессом, протекавшим в обстановке острой борьбы между крестьянами-общинниками и возникающим классом феодалов, причём итогом этого процесса явилась феодализация не только земли, но и крестьянина, превратившегося из свободного общинника, обрабатывающего собственную землю, в феодально-зависимого крестьянина, обрабатывающего землю феодала.

Показателем позиций советской исторической науки в рассмотренном вопросе может служить то, что, например, Б. Д. Греков в своём исследовании "Крестьяне на Руси", вышедшем несколькими месяцами ранее книги С. Б. Веселовского, считал вообще невозможным появление теорий, начинающих историю сельского хозяйства с освоения земли феодалами. "Ведь никто не будет изображать дело так, - писал В. Д. Греков, - что история сельского хозяйства началась с освоения земли боярством. Смерд начал пахать землю за много столетий до появления боярства; пахал на себя и на своих родных, не зная над собой никого, кому бы он был обязан принудительно отдавать часть своего труда или продукта. Сидел он на земле, которую в той или иной степени считал своей"3 . В том же исследовании Б. Д. Грекова имеется классическая по точности и ясности формулировка, определяющая сущность процесса образования феодального землевладения: "Боярин стал боярином потому, что овладел населённой землёй и заставил работать на себя сидевшего на этой земле смерда"4 .

Приведённое нами заявление Б. Д. Грекова основывается на уверенности автора "Крестьян на Руси", что для советской историографии невозможно возвращение к теориям дореволюционных буржуазных историков крестьянства, теориям, исходившим из предположения, что "власть имущие занимали пустую землю и потом уже пригла-


2 Из этого не следует, конечно, что мы отрицаем в истории землевладении древней Руси такие явления, как колонизация, или такой момент, как освоение новых, целинных земель. В конкретной истории земельных отношений нужно учитывать и эти явления. Теоретическая порочность построения С. Б. Веселовского состоит не в том, что оно учитывает моменты колонизации и освоения пустых земель, а в том, что оно превращает эти моменты в основу процесса возникновения и развития частной земельной собственности.

3 Греков Б. Д. "Крестьяне на Руси", стр. 716. М. 1946.

4 Там же, стр. 712.

стр. 116

шали к себе арендаторов, т. е. обезземеленных смердов"5 .

Исследование С. Б. Веселовского является примером неожиданного воспроизведения старых теорий о возникновении землевладения путём занятия "власть имущими" "пустых земель". Но "неожиданность" появления теории С. Б. Веселовского не прибавляет убедительности его схеме возникновения феодального землевладения. Самое меньшее, что можно сказать по поводу его теории, - это то, что она безнадёжно устарела. С. Б. Веселовский отстал от развития советской исторической науки, и его рассуждения о путях развития земельной собственности звучат так, как будто они написаны не в 40-х годах XX в., а в 80-х годах XIX века.

Всё это лишает теорию С. Б. Веселовского какого-либо научного кредита и заставляет квалифицировать её как своеобразный историографический анахронизм.

II

Ошибочные исходные позиции С. Б. Веселовского предопределили собой характер и всех последующих звеньев его построения.

В прямой и непосредственной связи с концепцией С. Б. Веселовского об образовании крупной земельной собственности путём захвата пустых земель стоит его утверждение о том, что "в XIII-XV веках, которые можно считать временем наиболее быстрого образования частного землевладения, в хозяйстве крупного землевладельца земледелие занимало второе место" (стр. 152), на первом же месте "стояли различные промыслы, связанные с владением землёй: охота на пушного зверя и птицу, рыбные ловли, соляные варницы, бортное пчеловодство и т. п." (там же).

Этот свой тезис С. Б. Веселовский считает столь важным, что говорит об определяющем значении промыслов в экономике феодальной Руси, подчёркивая, что освоение и истребление богатств природы "предшествовали развитию земледелия и определили землевладельческую физиономию, если так можно выразиться, крупного боярина нашего средневековья" (стр. 155).

Однако аргументация, развиваемая С. Б. Веселовским в защиту своего утверждения о первостепенном значении промыслов и второстепенном значении земледелия в средневековой Руси, поражает своей неубедительностью.

Единственное, что С. Б. Веселовский может привести в защиту своей точки зрения, - это указание на наличие у московских бояр соляных промыслов и других промысловых угодий. Очевидно, однако, что суть вопроса состоит не в том, имелись ли в древней Руси такие отрасли хозяйства, как промыслы, а в том, что являлось определяющим в экономике феодальной Руси. Перечень, варниц, принадлежавших боярам Всеволожа, Морозовым и Кошкиным в Переяславском, Галичском и Костромском уездах, приводимый С. Б. Веселовским (стр. 152 - 153), вряд ли является достаточным доказательством в пользу того, что "землевладельческая физиономия" всего русского боярства определялась их промысловыми владениями. Точно так же ничего не доказывает ссылка С. Б. Веселовского на то, что "по сохранившимся источникам второй половины XIV и всего XV вв. мы видим в разных концах Руси множество владений, часто весьма небольших, князей, митрополита и московских бояр, приобретённых, несомненно, не для земледельческого хозяйства, а в качестве баз для эксплуатации указанных выше промыслов" (стр. 154). И здесь С. Б. Веселовский оставляет" баз ответа решающий вопрос, какое место занимали в хозяйстве князей, митрополита и бояр их "небольшие" промысловые владения.

Стоит, однако, С. Б. Веселовскому от перечня отдельных промысловых владений, принадлежавших различным феодальным землевладельцам, перейти к рассмотрению структуры феодальной вотчины в целом, как, помимо воли С. Б. Веселовского, он рисует картину, в корне расходящуюся с тем, что предписывает защищаемая им теория. Так, говоря о важном, по его мнению, значении ловли бобров в экономике боярской вотчины, С. Б. Веселовский неожиданно, но весьма красочно рисует общую картину боярской вотчины: "Изучая землевладение московского боярства, мы сразу замечаем, что вотчина крупного боярина обыкновенно лежала на небольшой речке, которых так много в Подмосковье, захватывая оба берега, иногда на две-три версты. Неизменно мы видим на таких речках боярскую мельницу на одно колесо, обслуживавшую его хозяйство" (стр. 154). По мысли С. Б. Веселовского, нарисованная им картина должна доказывать то, что топографию боярской вотчины определяли бобровые гоны, из-за которых боярские земли и располагались вдоль речек. Но даже сам С. Б. Веселовский вынужден закончить свою характеристику местоположения боярской вотчины признанием того, что, "конечно, не одни бобровые ловы побуждали бояр выбирать такие места" (там же).

О том, что определяло экономический облик такой боярской вотчины, красноречиво свидетельствует факт "неизменного" нахождения на речке "боярской мельницы". Именно удобство устройства мельниц для помола зерна обусловливало собой выбор для боярских усадеб мест возле рек. Вместе с тем это даёт ответ и на вопрос о роли землевладения в таких вотчинах. Сам С. Б. Веселовский приводит конкретный пример, полностью подтверждающий наши выводы о земледельческом характере топографии боярских вотчин. Давая характеристику "подмосковной вотчины Валуевых на р. Ликове", описанию которой посвящен специальный параграф книги, С. Б. Веселовский указывает, что в первой четверти XIV в. "всё верхнее течение Ликовы... составляло одно владение", принадлежавшее Валуевым. (З. Б. Веселовский сообщает и размеры вотчины Валуевых: "по приблизительному подсчёту, в нём было до 2500 десятин" (стр. 189).

Подробное описание этой вотчины, данное С. Б. Веселовским (стр. 189), свидетельствует о том, что эта боярская вотчина начала


5 Там же, стр. 626.

стр. 117

XIV в. представляла собой крупное земельное владение, в две с половиной тысячи десятин земли, с заливными лугами, лесом и прочими угодьями, в том числе, как полагает С. Б. Веселовский, и бобровыми лавами. Что же ЯВЛЯЛОСЬ определяющим в этой вотчине? Конечно, земледелие, пашня, из которой состояло подавляющее большинство общей площади земельного владения Валуевых. Вряд ли что-либо может более красноречиво доказать это, чем факт наличия целых четырёх мельниц, находившихся в вотчине Валуевых. Второе место по важности, конечно, занимали луга, дававшие для боярского хозяйства сено. Наконец, прочие угодья также составляли существенную часть во владениях Валуевых. О соотношении различных видов угодий в вотчине Валуевых в более позднее время говорят данные, относящиеся к 1551 г., когда в одной из частей вотчины Валуевых, завещанной её владельцем новгородскому архиепископу, было "пашни доброй земли 243 чети, сена 195 копен и 7 1/2 четей леса" (стр. 190). И, конечно, такое соотношение - не новообразование XVI века. Иначе не было бы четырёх мельничных плотин на р. Ликове.

Пример вотчины Валуевых достаточно определенен. Ссылка на историю этой вотчины приобретает ещё большее значение, если учесть, что в книге С. Б. Веселовского история вотчины Валуевых играет роль одного из "монографических очерков", долженствующих, по мысли автора, "конкретизировать" "обобщения" С. Б. Веселовского и "вносить в них жизненность" (стр. 165). История вотчины Валуевых действительна вносит жизненность в построение С. Б. Веселовского, но делает это в такой форме, что от теории С. Б. Веселовского о второстепенном значении земледелия в феодальной Руси XIII-XV вв. ничего не остаётся.

Теория о первостепенном значении промыслов и охоты и о второстепенном значении земледелия в древней Руси, вообще говоря, не нова. В русской историографии она представлена такими именами, как В. О. Ключевский, Н. А. Рожков, М. В. Довнар-Запольский. Правда, все они, в отличие от С. Б. Веселовского, относили тезис о второстепенной роли земледелия к эпохе Киевской Руси. Что же касается до Руси XIII-XV вв., то даже Ключевский, утверждавший, что "пока Русь сидела на днепровском чернозёме, она преимущественно торговала продуктами лесных и других промыслов", далее соглашался с там, что Русь "принялась усиленно пахать, когда пересела на верхне-волжский суглинок"6

Общеизвестно также, что заслугой советской историографии является доказательство ошибочности - взглядов, Ключевского и его, последователей в отношении хозяйственного строя Киевской Руси.

Тем менее может рассчитывать на какое-либо признание теория С. Б. Веселовского, переносящая давно отброшенные построения о "промышленной" и "торговой" Киевской Руси X - XII вв. на феодальную Русь XIII-XV веков. Что касается самого С. Б. Веселовского, то защищаемая им теория ведёт его к новым крупнейшим ошибкам в вопросе о характере экономики феодальной Руси. Вслед за отрицанием определяющей роли земледелия в экономике феодальной Руси С. Б. Веселовский отрицает и натуральный характер хозяйства XIII-XV веков. Такая позиция С. Б. Веселовского является логическим выводом из его тезиса о решающей роли в хозяйстве бояр "эксплоатации природных богатств".

В самом деле, если основу хозяйства боярства составляли соляные варницы, бобровые ловли и прочие промыслы, то очевидно, что целью этих промыслов не могло являться удовлетворение личных потребностей владельцев этих угодий и "погоня за богатствами природы" преследовала прежде всего сбыт продуктов промыслов на рынок (стр. 154). С. Б. Веселовский совершенно определённо творит о товарном характере хозяйства феодальных землевладельцев: "Назвать такое хозяйство натуральным было бы неправильно, так как оно осваивала богатства природы - соль, пушнину, мёд, воск и т. п. - не для нужд собственного хозяйства землевладельца, а в расчёте на широкий рынок сбыта" (стр. 156).

Несмотря на полемическую заострённость приведенной формулировки против концепции натурального хозяйства" мы полагаем, что вступать в полемику с С. Б. Веселовским по вопросу о том, было ля хозяйство феодальной Руси натуральным, нет необходимости. Несостоятельность взгляда на хозяйство эпохи феодализма как на некую разновидность капиталистического хозяйства давно установлена. То, что С. Б. Веселовский оказался на позициях сторонников трактовки хозяйства феодальной Руси как рассчитанного "на широкий рынок сбыта", лишний раз показывает ошибочность его теоретических построений.

III

Одним из важнейших звеньев "концепция, развитой С. Б. Веселовским в его книге, является объяснение причин разрушения крупного феодального землевладения.

Причины эти С. Б. Веселовский ищет в... "наследственном праве" древних славян, унаследованном наследственным правом феодальной Руси. Столь неожиданное на первый взгляд решение вопроса о причинах, которыми было обусловлено разрушение крупного феодального землевладения, при ближайшем рассмотрении оказывается в непосредственной связи с общей теорией происхождения частной земельной собственности С. Б. Веселовского.

С. Б. Веселовский усматривает в наследственном права древних славян две нормы, сыгравшие столь "роковую" роль в судьбах крупного феодального, землевладения. Первая из этих норм касалась принципов раздела отцовского "имущества между детьми и предписывала "раздел наследственной массы поровну" (стр. 42). С. Б. Веселовский считает, что, этот принцип действовал и в феодальной Руси XIV-XVI веков (стр. 42).

Второй нормой, которой С. Б. Веселов-


6 Ключевский В. "Боярская дума", стр. 11. 1919.

стр. 118

ский придаёт особо важное значение для истории землевладения, являлась норма, определявшая участие дочерей в наследовании отцовского имущества. С. Б. Веселовский подчёркивает, что и "относительно участия в наследовании дочерей и сестёр в Московской Руси были в силе основные положения Правды Русской" (стр. 53). Самая же норма состояла в том, что "при наличии у вотчинника мужского потомства дочери не имели доли в родовой вотчине, а приданое им давалось деньгами и вещами" (там же). При этом обычное право, не определяя доли дочерей и сестёр в наследстве, исходило из предположения, что выдача тех и других замуж и наделение приличным приданым были не только нравственным долгом родителей я братьев, но и вопросом чести рода и в известной мере их собственного интереса" (там же).

Из этих двух норм наследственного права на первое место по важности С. Б. Веселовский ставит принцип "равного раздела вотчины между сонаследниками" (стр. 50). Разрушительное действие этого фактора С. Б. Веселовский видит в том, что "равный раздел вотчин между сонаследниками приводил к постоянному дроблению вотчин" (стр. 53). Крупнейшее значение в разрушении феодального землевладения С. Б. Веселовский придаёт и второму из факторов - наделению сестёр приданым. Этот фактор действовал разрушающим образом на феодальное землевладение потому, что "надел сестёр приданым обременял эти раздробляемые вотчины долгами" (там же). Таким образом, оба фактора взаимно усиливали разрушительное действие каждого из них в отдельности, а так как эти факторы "действовали постоянно", то отсюда С. Б. Веселовский заключает, что они "были, едва ли не главными причинами размещения старого феодального землевладения" (там же).

Такова схема С. Б. Веселовского. Сам С. Б. Веселовский придаёт особое значение своей теории, подчёркивав важность сделанного им открытия о факторах, разрушивших феодальное землевладение, ироническими замечаниями по адресу "историков", которые, "странным образом" "рассуждая об этапах развития класса землевладельцев", не заметили правильного пути решения допроса (стр. 54). С. Б. Веселовский совершенно убеждая в превосходстве развитой им теории над рассуждениями "историков", ибо, по его мнению, для тога, "чтобы вполне убедиться в этом, достаточно простых справок в давно напечатанных родословцах" (стр. 54). Однако анализ теории С. Б. Веселовского показывает, что торжество автора этой теории над "историками" по меньшей мере преждевременно. Обращение же к "давно напечатанным родословцам" лишь раскрывает суть тех предпосылок, которые положил С. Б. Веселовский в основу своей теории, - предпосылок глубоко ошибочных.

Феодальная вотчина ведёт, по теории С. Б. Веселовского, начало своей истории от тех земель, которые, будучи захвачены пришельцами-колонистами, превратились в их частную собственность. "Эти-то собственники, - по мнению С. Б. Веселовского, - в основном и стали родоначальниками тех "родов", которые мы можем изучать по сохранившимся источникам" (стр. 21). Земельная же собственность этак "родоначальников" образовала те "родовые вотчины". история которых составила предмет изучения С. Б. Веселовского. Вся последующая история этих вотчин определяется С. В. Веселовским посредством простых арифметических вычислений по правилам, усвоенным им из наследственного права Русской Правды, и по материалам, извлекаемым С. Б. Веселовским из родословцев.

Вычисления эти очень несложны и ведутся всё по одной и той же схеме. В начале истории каждого боярского рода стоит родоначальник этого рода, являющийся вместе с тем единоличным владельцем вотчины. Затем эта вотчина начинает дробиться, между его сыновьями, внуками, правнуками и т. д. по правилу "равного раздела между сонаследниками" и дополнительно уменьшаться по правилу наделения сестёр приданым. В итоге "родовая вотчина" раздробляется окончательно и исчезает.

В качестве примера действия закона разрушения феодального землевладения С. Б. Веселовский приводит родословие князей Стародубских. И в качестве другого примера "того же самого явления", т. е. дробления феодальных вотчин, - историю боярского рода Квашниных (стр. 54).

Из история этих двух боярских родов он выводит две своего рода прогрессии в их наследовании: 1 : 4 : 25 : 40 (князья Стародубские); 1 : 3 : 25 : 60 (бояре Квашнины).

Достаточно разделить площадь первоначальной родовой вотчины на 40 - 60 частей, чтобы признать (даже не обращаясь за помощью к приданому сестёр!), что никакая вотчина не выдержит такой делёжки.

В безупречных арифметически-генеалогических вычислениях С. Б. Веселовского, однако, кроются две ошибки. Первая из этих ошибок, носящая более частный характер, заключается в том, что С. Б. Веселовский, говоря об истории князей Стародубских, в ходе своих рассуждении смешивает понятия государственной территории и феодальной вотчины. Между тем далеко не вся территория Стародубского княжества входила в состав домена Стародубских князей. Напротив, значительная часть территории этого княжества (а для XIV в., вероятно, даже и большая часть территории) представляла собой чёрные земли, иными словами, земли, ещё не захваченные феодалами. Если мы от генеалогических выкладок перейдём к историческому анализу, то увидим, что в процессе дробления государственной территории Стародубского княжества происходил захват чёрных земель и превращение этих земель в феодальную собственность потомков Стародубских удельных князей. Процесс этот имел место не только в Стародубском княжестве, но и на всей территории феодальной Руси, да и не только Руси: Маркс на примере Шотландии блестяще показал, как потомки вождей шотландских кланов использовали державную власть своих предков над территорией отдельных шотландских планов как предлог для провозглашения родовых клановых земель своей частной собственностью.

стр. 119

Вотчины, которыми владели Стародубские князья в XVI в., включали в себя не только доли вотчинных земель, перешедших им в наследство от князя Андрея Старрдубского с XIV в., но и те земли, которые на протяжении двух столетий были превращены этими князьями из чёрных земель, по отношению к которым их предки обладали лишь правами "государей", в их феодальную собственность, по отношению к которой они обладали правами и "государя" и "вотчинника". Иными словами, дробление территории Стародубского удела сопровождалось не "распадом, а ростом крупного феодального землевладения.

Ошибка, допущенная С. Б. Веселовским при описании истории Стародубских князей, является, однако, лишь частным проявлением общего порока всего построения С. Б. Веселовского.

Этот порок заключается в том, что, оторвав историю феодального землевладения от истории сельской общины, С. Б. Веселовского.

Этот порок заключается в том, что, оторвав историю феодального землевладения от истории сельской общины, С. Б. Веселовский тем самым, оторвал феодальное землевладение от той базы, на которой это землевладение выросло и которая являлась главным источником его расширения и роста на всём протяжении феодальной эпохи.

Действительная история феодального землевладения никак не укладывается в рамки схемы С. Б. Веселовского. Для истории крупного феодального землевладения, по крайней мере до эпохи Ивана Грозного, характерен прежде всего процесс роста этого землевладения - и главным образом за счет чёрных крестьянских земель. Поэтому, если раздел вотчины между наследниками- сыновьями - и мог приводить к раздроблению той вотчины, которая подлежала разделу между наследниками, то вместе с тем за время своей жизни владелец этой вотчины обычно весьма значительно увеличивал размеры своих владений, а с другой стороны, и сыновья, получавшие части отцовской вотчины, также стремились всеми и всяческими путями увеличить отцовское наследство.

Любопытно, что сам С. Б. Веселовский сообщает целый ряд фактов, характеризующих рост феодального землевладения, не замечая, что приводимый им материал подрывает основы его собственной схемы. Так, в качестве примера крупного боярского землевладения XIV в. С. Б. Веселовский приводит вотчину боярина Ф. А. Свибла. При этом С. Б. Веселовский замечает: "Как боярин и выдающийся воевода своего времени, он имел возможность приумножить свои вотчины" (стр. 146). Другой пример, приводимый С. Б. Веселовским, - вотчина князя И. Ю. Патрикеева. И опять-таки мы читаем: "От отца и матери Иван Юрьевич получил большое наследство и за время своей многолетней и блестящей карьеры значительно увеличил его многочисленными куплями" (стр. 147). Итак, в первом случае размеры земельных владений увеличивает сам владелец вотчины, во втором случае это делает наследник.

История вотчин боярина Свибла и князя Патрикеева показательна и в другом отношении. По подсчётам С. Б. Веселовского, "у Ф. А. Свибла было не менее 15 владений в 6 - 7 уездах" (стр. 147). Князю же Патрикееву "принадлежало в четырнадцати уездах не менее 50 владений различных размеров, начиная от небольшой деревни и кончая большими сёлами с множеством деревень" (стр. 148). Но такая структура вотчин Свибла и Патрикеева, даже если бы нам не было известно об их активной деятельности по расширению и умножению своих земельных владений, сама по себе исключает возможность рассматривать эти вотчины как остатки некоей раздробившейся прадедовской вотчины.

Ещё показательнее в этом отношении история вотчины боярина П. М. Плещеева. Сам С. Б. Веселовский видит "исключительный интерес" "образования земельного богатства П. М. Плещеева" в том, что вотчина Плещеевых представляет Собой "яркий пример дробления в семейном разделе огромного земельного богатства крупнейшего, представителя старого московского боярства в последней трети XV в. и условий приобретения новых вотчин в это критическое для старого вотчинного землевладения время" (стр. 82). Судя по этим словам С. Б. Веселовского, можно подумать, что история вотчины Плещеевых должна демонстрировать разрушение земельных богатств Плещеевых и бессилие владельцев этих богатств предотвратить распад своей вотчины в "критическое" для боярства время.

В действительности, однако, история вотчины П. М. Плещеева демонстрирует совершенно иное: исключительную способность московского боярства, к консолидации своих родовых земель и к расширению своего земельного богатства. Внимание С. Б. Веселовского вотчина Плещеевых, повидимому, привлекла тем, что отец П. М. Плещеева, М. Б. Плещеев, имел семь сыновей, которые после смерти отца "разделили его вотчину", причём П. М. Плещееву досталась "одна седьмая часть богатства" его отца (стр. 82). Однако в дальнейшем, П. М. Плещеев ведёт усиленную деятельность по консолидации в своих руках родовых земель, а также занимается скупкой новых земель. Из перечня приобретений П. М. Плещеева, приводимого С. Б. Веселовским, видно, что П. М. Плещеев приобрёл у мачехи, братьев и племянников 10 деревень, 1 сельцо и 3 села, в том числе "старинную вотчину Плещеевых - с. Нахабино под Москвой" (стр. 83). Кроме того П. М. Плещеев приобрёл целый ряд земель у посторонних лиц, в том числе в Верейском уезде "крупное владение у с. Андреевского Львовского с пятнадцатью деревнями" (стр. 83). В итоге вотчина П. М. Плещеева в 1511 г., когда она была разделена им между тремя его сыновьями, во-первых, включала в себе значительную часть старинных владений Плещеевых, а, во-вторых, огромные новые приобретения П. М. Плещеева и в целом вряд ли была меньших размеров, чем вотчина М. Б. Плещеева.

Таким образом, "семейный раздел" не только не раздробил вотчины Плещеевых, но и явился исходным моментом для нового роста земельных богатств этой боярской фамилии. Вместе с тем история вотчины

стр. 120

Плещеевых свидетельствует и о том, что "критическое для старого вотчинного землевладения время" ещё далеко не наступило "в последней трети XV в.", как это полагает С. Б. Веселовский. Это "критическое время" было ещё впереди.

Сам С. Б. Веселовский в качестве главного доказательства правильности своей схемы дробления феодального землевладения, помимо ссылок на родословные, приводит историю пяти вотчин: Ворониных, Головкиных, Монастыревых, Валуевых и Квашниных, - которым отведена специальная глава под названием "Монографические очерки разложения пятя крупных вотчин XIV - XVI вв.". Очерки эти очень интересны по богатству материала, привлечённого С. Б. Веселовским. Интересны они также и тем, что конкретные причины разрушения названных вотчин оказываются совсем иными, чем те, которые фигурируют в схеме С. Б. Веселовского.

За исключением вотчины Ворониных, оказавшейся ещё в начале XV в., вследствие смерти (в том числе и от морового поветрия) всех её владельцев, в руках Троицкого-Сергиева монастыря и не могущей поэтому считаться сколько-нибудь показательным примером, в судьбе остальных четырёх вотчин решающее значение сыграли не семейные разделы, а новые социально-экономические и политические условия, сложившиеся в XVI веке. Так, подводя итоги истории вотчины Головкиных, С. Б. Веселовский сам подчёркивает, что "быстрое развитие с начала XVI в. денежного обращения оказало разрушительное действие на старое вотчинное землевладение", и указывает, что "окончательное разложение (вотчины Головкиных. - И. С. ) происходит в третьей четверти века, под несомненным влиянием бурных событий царствования Ивана IV" (стр. 176). В истории вотчины Монастырёвых (потомков белозерских удельных князей. - И. С. ) решающим событием опять-таки явились не семейные разделы (С. Б. Веселовский, напротив, приводит материал, показывающий, насколько активно боролись Монастырёвы за свои родовые земли, трижды использовав право родового выкупа для возврата родового с. Троицкого), а опричнина, когда вотчины Монастырёвых были "взяты в опричнину", а сами они частью были казнены, а частью "выселены в разные города" (стр. 187).

Ничего не даёт теории семейного дробления С. Б. Веселовского и история вотчины Валуевых. С. Б. Веселовский сам вынужден признать, что, "к сожалению, мы не можем проследить дробление вотчины Акатия (родоначальника Валуевых. - И. С. ) в XV в." (стр. 189), и излагает лишь "послед, нив этапы разрушения вотчины", относящиеся уже ко второй половине XVI в. и даже к XVII в., т. е. к временам, когда факт кризиса вотчинного землевладения не вызывает сомнения. Наконец, и история вотчины Квашниных не укладывается в геометрическую прогрессию разложения, выведенную С. Б. Веселовским на основании родословцев. Напротив, в истории земельных владений Квашниных можно чётко наметить два этапа: этап роста - в XV в., когда "Квашниным удавалось приобресть новые вотчины" в различных уездах Русского государства (стр. 196), и время упадка и полного распада во второй половине XVI в., причём опять-таки ликвидация вотчины Квашниных "была довершена в третьей четверти века террором царя Ивана, при участии двух крупнейших монастырей - Троицкого-Сергиева и Кириллова" (стр. 196 - 197).

Итак, исторические факты не подтверждают, а, напротив, опровергают теорию С. Б. Веселовского о семейных разделах как "главном факторе" разрушения феодального крупного землевладения. Иначе и быть не могло, ибо теория С. Б. Веселовского порочна в своей основе. В самом деле, теоретические позиции С. Б. Веселовского, стремящегося подчинить исторический процесс действию чисто биологического фактора, фактора размножения населения (а именно к этому сводится существо теории С. Б. Веселовского), по сути дела являются позициями своеобразного мальтузианства в приложении к эпохе феодализма. Нечего и говорить о том, насколько антинаучны эти позиции.

В прямой и непосредственной связи с теорией семейного дробления вотчин находится позиция С. Б. Веселовского по вопросу об опричнине. С. Б. Веселовский давно я настойчиво выступает против взгляда на опричнину как на политику экономического и политического разгрома боярства. Собственная точка зрения С. Б. Веселовского по вопросу об опричнине сводится к отрицанию политического значения опричного террора Ивана Грозного и к взятию под сомнение основы экономической политики опричнины - конфискация княжеского я боярского землевладения. Такому взгляду на опричнину С. Б. Веселовский противопоставляет свою схему крушения вотчинного землевладения в результате семейных разделов. Нетрудно понять, что позиция С. Б. Веселовского в вопросе об опричнине включает в себя принципиальную оценку всей эпохи Ивана Грозного в целом. Если в опричнине не было нужды, то тем самым и борьба Ивана Грозного с боярством теряет прогрессивное историческое значение, превращается в "пресловутую борьбу с княжатами и боярством", как иронически выражается С. Б. Веселовский (стр. 99), в простое проявление жестокости - и только. Так теория семейных разделов оказывается лежащей в основе ошибочных взглядов С. Б. Веселовского и по вопросам политической истории. Русского государства XVI века7 .


7 Другим примером того, к каким ошибочным выводам в области общей истории Русского государства приводит С. Б. Веселовского его теория, может служить трактовка С. Б. Веселовским процесса воссоединения русских земель в едином Русском государстве. Вместо того чтобы указать на внутренние и внешние факторы, обусловившие ликвидацию феодальной раздробленности и создание централизованного национального государства, С. Б. Веселовский объявляет данный процесс... выражением "огромной силы экспансии", которую якобы сообщило Московскому государству скопление "поко-

стр. 121

IV

Последний большой вопрос, к рассмотрению которого обязывает исследование С. Б. Веселовского, - это вопрос о феодальном иммунитете, его природе и судьбах.

Этот вопрос является одним из важнейших вопросов истории государства эпохи феодализме. Иммунитет, т. е. изъятие феодалов-землевладельцев из-под ведения органов центральной власти и сосредоточение в руках феодала права суда и управления населением своих владений, являлся одним из выражений иерархической структуры феодального государства, в котором политическая власть была таким путём разделена между членами господствующего класса. Для понимания природы феодального иммунитета решающее значение имеет данное Марксом в главе 11 первого тома "Капитала" положение о том, что в эпоху феодализма верховенство феодала в военном деле и в суде являлось атрибутам земельной собственности. Это положение Маркса даёт ключ к решению вопроса о природе феодального иммунитета, указывая, что материальной основой, реальной базой иммунитета являлось владение феодалов землёй, крупная феодальная земельная собственность.

Вместе с тем положение Маркса об иммунитете как атрибуте земельной собственности принципиально противостоит тем теориям, которые видят источник иммунитета в княжеском или королевском пожаловании. Идеалистический характер такого рода теорий иммунитета очевиден. Они отбывают иммунитет от его материальных основ и превращают иммунитет в продукт деятельности государственной власти, оказывающейся, таким образом, создательницей иммунитета.

С. Б. Веселовский является одним из наиболее последовательных представителей теории, выводящей иммунитет из пожалования князя. Центральным положением теории иммунитета С. Б. Веселовского, "развитой им более двадцати лет назад в книге "К вопросу о происхождении вотчинного режима" и повторенной в рецензируемой книге, является тезис о том, что "судебные и податные привилегии землевладельцев основывались на жалованных грамотах князей, имели личный характер и вовсе не были связаны с землевладеньем частных лиц по обычному праву"8 .

Следует отметить, что эта теория С. Б. Веселовского уже в самый момент её появления встретила решительные возражения. Наиболее развёрнутую критику теории иммунитета С. Б. Веселовского дал А. Е. Пресняков, подчеркнувший полную неприемлемость этой теории и констатировавший, что "тезис о происхождении землевладельческого иммунитета независимо от "пожалования князя"!., надо признать остающимся в силе"9 . В настоящем исследовании. С. Б. Веселовский вновь возвращается к проблеме иммунитета. Однако двадцатилетний промежуток, отделяющий книгу С. Б. Веселовского "О происхождении ВОТЧИННОГО режима" от его исследования о "Феодальном землевладении Северо-Восточной Руси", не оказал никакого влияния на воззрения С. Б. Веселовского по вопросу об" иммунитете. Но С. Б. Веселовский не ограничивается простым воспроизведением основных положений своей старой книги. Чтобы подчеркнуть неизменность своих позиций, С. Б. Веселовский (в противоречии со своим заявлением о нежелании вести "запоздалую полемику") начинает главу об иммунитете специальным параграфом, представляющим собой ответ А. Е. Преснякову на его котику теории иммунитета С. Б. Веселовского. В этом ответе С. Б. Веселовский в резкой форме отвергает критику А. Е. Преснякова, объявляя "бесплодной" ту постановку вопроса об иммунитете, которую предлагал А. Е. Пресняков, и, заявляя, что "самое понятие иммунитета, как известного института феодализма, предполагает существование какой-то власти, которая для некоторых лиц делает исключение в судебной и податной области" (стр. 112).

Итак, С. Б. Веселовский продолжает полностью стоять на позициях своей глубоко ошибочной, идеалистической теории иммунитета. С. Б. Веселовскому чуждо самое представление об иммунитете как одной из форм выражения и проявления политической власти феодала и о том что источником этой власти (находящей своё выражение в иммунитете) является не пожалование со стороны "какой-то власти", а положение, занимаемое феодалом в общественном строе производства.

Здесь было бы неуместно подвергать детальному разбору взгляды С. Б. Веселовского на иммунитет10 . В плане рассмотрения нового исследования С. Б. Веселовского в целом мы ограничимся лишь констатацией принципиальной неприемлемости воззрений С. Б. Веселовского на феодальный иммунитет, равно как и констатацией того обстоятельства, что в своём новом исследовании С. Б. Веселовский не только не отказался от своей старой теории, но ещё более углубил её идеалистическую сущность.

Стоит обратить внимание только на один момент в концепции иммунитета С. Б. Веселовского.

Будучи одним из выражений иерархической структуры феодального государства, иммунитет является институтом, тесно и неразрывно связанным с тем этапом в истории феодального государства, который является периодом феодальной раздробленности. Рост княжеской (королевской) власти и


лений малоземельных и безземельных родовитых воинов", образовавшихся в результате "дробления вотчин в семейных разделах" (стр. 55).

8 Веселовский С. "К вопросу о происхождении вотчинного режима", стр. 27. М. 1926.

9 Пресняков А. "Вотчинный режим и крестьянская крепость". Летопись занятий Археографической комиссии. Вып. 34-й, стр. 180.

10 "Критику теории С. Б. Веселовского об иммунитете см. в моей статье "Судебник 1550 года". "Исторические записки". Т. 24. 1947.

стр. 122

развитие централизованного государства на основе ликвидация феодальной раздробленности закономерно приводят к ликвидации иммунитета.

Внешним выражением этого процесса ликвидации иммунитета является прекращение выдали светским землевладельцам жалованных иммунитетных грамот, которыми государственная власть санкционировала иммунитетное право землевладельцев. В России этот последний этап в истории иммунитета падает на эпоху Ивана Грозного, на 50-е годы XVI века. Совершенно иначе трактует значение эпохи Ивана Грозного в истории и судьбах иммунитета С. В. Веселовский.

Для него "прекращение выдачи несудимых грамот около 1554 г. свидетельствует не о том, что служилые землевладельцы утратили свои привилегии, как полагали некоторые историки, а как раз об обратном - о том, что судебные привилегии класса служилых землевладельцев стали общим правом, привилегией класса, а не отдельных лиц и что выдача индивидуальных грамот вследствие этого стала ненужной" (стр. 132).

Так, взгляду на иммунитет как на исконное обычное право крупных феодальных землевладельцев, постепенно разрушающееся и, наконец, уничтоженное в итоге ликвидации феодальной раздробленности, С. Б. Веселовский противопоставляет свою концепцию иммунитета, в которой история иммунитета начинается единичным княжеским пожалованием, а завершается превращением иммунитета в "общее право служилых землевладельцев".

Концепция С. Б. Веселовского совершает переворот в истории иммунитета, вернее, перевёртывает историю этого института. Однако достаточно лишь обратить внимание на то, какое место в схеме развития иммунитета у С. Б. Веселовского занимает эпоха Ивана Грозного, чтобы опрокинуть всю эту схему. Ибо по теории С. Б. Веселовского получается, что иммунитет (т. е. право быть независимым от центральной власти, право выступать в качестве носителя государственной власти в пределах своего владения) достигает полного своего развития - превращается во всеобщее право землевладельцев-феодалов - как раз в эпоху Ивана Грозного, - иными словами, в тот момент, когда окончательно складываются основы централизованного Русского государства.

*

В книге С. Б. Веселовского есть один очень поучительный раздел. Этим разделом является... "именной указатель". Поучительность этого раздела книги С. Б. Веселовского обусловило то, что С. Б. Веселовский, помимо имён исторических лиц, включил в свой указатель также и "мена историков, цитируемых им в его работе. И вот обращение к этим именам историков, цитируемых С. Б. Веселовским, выявляет совершенно удивительную черту исследования С. Б. Веселовского. На всём протяжении почти 500 страниц своей книги С. Б. Веселовский не цитирует ни одной работы советских историков, не ссылается ни на одно исследование, принадлежащее представителю советской историографии. Единственное исключение (если не считать полемики с А. Е. Пресняковым, конечно!) С. Б. Веселовский делает для М. К. Любавского, ссылаясь на его работу об "Образовании основной территории Великорусского государства" - работу, которую, впрочем, к советской историографии можно отнести лишь по времени её написания. Даже для Б. Д. Грекова, исследования которого относятся прямо и непосредственно к кругу вопросов, затрагиваемых С. Б. Веселовским (достаточно сказать, что один из параграфов книги С. Б. Веселовского посвящен вопросу о Заповедных годах), С. Б. Веселовский не изменяет своему правилу, сославшись лишь на его дореволюционную работу о "Новгородском доме св. Софии".

Такой "историографический момент", конечно, не может быть случайностью, тем более что страницы книги С. Б. Веселовского пестрят критическими замечаниями по адресу не называемых С. Б. Веселовским "историков".

Ещё менее соответствовало бы истине, если бы мы расценили молчание С. Б. Веселовского о работах советских историков как некий "нигилизм" С. Б. Веселовского в вопросах историографии вообще, ибо в книге С. Б. Веселовского можно найти имена и лица, в отношении которых он расстаётся с позицией молчания и находит и слова и меру в оценке значения этих лиц в развития исторической науки.

Так, например, по мнению С. Б. Веселовского, "прекрасные исследования по древней истории Англии Сибома и его последователя Мейтланда могут быть поучительными образцами научно-плодотворного применения ретроспекции вообще и в частности ретрогрессивной интерпретации источников" (стр. 10).

Двумя страницами далее С. Б. Веселовский останавливается, чтобы сделать комплимент по адресу Мэна "и других мастеров сравнительного правоведения" и расценить их работы как "прекрасные", а метод - как обещающий "пролить свет на многие тёмные вопросы древней истории права" (стр. 12). Наконец совсем уже восторженную оценку со стороны С. Б. Веселовского получает Фюстель де Куланж, "все работы" которого "отличаются прекрасной осведомлённостью в первоисточниках, строгой методичностью рассуждений и ясностью исследовательской мысли и изложения" (стр. 13).

Итак, историографический "нигилизм" С. Б. Веселовского, оказывается, отнюдь не является абсолютным: он ограничен лишь рамками советской исторической науки, работами советских историков. Напротив, в отношении таких историков, как Сибом и Мейтланд, Мэн и Фюстель Де Куланж, С. Б. Веселовский выступает отнюдь не в роли нигилиста, а скорее в качестве панегириста я горячего поклонника.

Нет надобности говорить о принципиальном значении историографических деклараций С. Б. Веселовского: оно очевидно. Солидаризируясь с Фюстель де Куланжем, объявляя работы Сибома и Мейтланда "поучительными образцами научно-плодотвор-

стр. 123

ного применения ретроспекции", С. Б. Веселовский тем самым провозглашает себя сторонником и последователем одних из самых ярких представителей реакционной западноевропейской историографии (см., например, оценку работ Сибома и Мейтланда в книге Е. А. Косминского "Исследования по аграрной истории АНГЛИИ XIII в.").

Вместе с тем мы напрасно искали бы у С. Б. Веселовского анализ воззрений классиков марксизма-ленинизма по вопросу о происхождении частной собственности на землю. Правда, С. Б. Веселовский однажды Счёл нужным сделать реверанс в сторону Маркса и Энгельса, заявив, что "происхождение и первые этапы развития частной собственности на землю навсегда остались бы областью гипотез, если бы не труды Маркса и Энгельса, которые дают твёрдую опору для разрешения доселе спорных вопросов" (стр. 7 - 8).

Но на этом чисто формальном заявлении и кончается связь исследования С. Б. Веселовского с трудами Маркса и Энгельса. Собственная же концепция С. Б. Веселовского, как мы видели, отнюдь не покоится на "твёрдой опоре", созданной Марксом и Энгельсом.

Итак, изучение историографических моментов исследования С. Б. Веселовского лишь подтверждает те выводы, к которым приводит анализ основного текста его книги.

С. Б. Веселовский, отгородившись от основных проблем советской историографии, оказался в своеобразной идеологической изоляции.

Автор исследования "Феодального землевладения в Северо-Восточной Руси" как бы прошёл мимо всех тех вопросов, дискуссий, исследований, проблем, над которыми работали и работают советские историки.

И мимо С. Б. Веселовского прошли все те выводы, итоги и достижения советской исторической науки по вопросу о феодализме, по вопросу о древнем периоде истории СССР.

Но в 1947 году невозможно, будучи даже самым крупным знатоком актов и документов по истории землевладения XIV - XVI вв., писать истерию феодального землевладения с позиций дореволюционной буржуазной историографии.

Марксистская историческая наука навсегда похоронила те теории, которые имели хождение в дореволюционной буржуазной историографии. Их место заняла марксистская теория исторического процесса, легшая в основу конкретных исторических исследований советских историков.

Совершенно неудовлетворительным нужно признать предисловие, имеющееся в рецензируемой книге. Автор предисловия, не поставивший своей подписи, по всей вероятности, отражает мнение Института истории Академии наук СССР, ибо под маркой института вышла в свет книга С. Б. Веселовского. Что же сказано в предисловии о книге С. Б. Веселовского? Здесь прежде всего подробно перечислены достоинства работы Веселовского, заключающиеся якобы не только в привлечении автором свежих архивных документов, но и в "новых выводах" по целому ряду вопросов. В заслугу С. Б. Веселовскому поставлено то обстоятельство, что он "пересматривает ряд вопросов" из истории феодального землевладения. При этом в предисловии совершенно обойдён основной вопрос, с каких позиций пересматривает С. Б. Веселовский историю феодального землевладения и какую концепцию подкрепляют его новые выводы.

Полемика с автором книги ведётся по частным, второстепенным вопросам. Таким образом, в предисловии не только не вскрывается, а даже затушёвывается методологическая порочность книги С. Б. Веселовского. Единственная цель предисловия заключалась, повидимому, в том, чтобы оправдать выпуск в свет порочной книги С. Б. Веселовского.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/С-ПОЗИЦИЙ-БУРЖУАЗНОЙ-ИСТОРИОГРАФИИ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Юрий ГалюкКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Galuk

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

И. СМИРНОВ, С ПОЗИЦИЙ БУРЖУАЗНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 05.09.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/С-ПОЗИЦИЙ-БУРЖУАЗНОЙ-ИСТОРИОГРАФИИ (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - И. СМИРНОВ:

И. СМИРНОВ → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Юрий Галюк
Санкт-петербург, Россия
1515 просмотров рейтинг
05.09.2015 (3129 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
Вчера · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
4 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
6 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
С ПОЗИЦИЙ БУРЖУАЗНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android