Отправляясь от мысли Директора Института проблем управления РАН акад. И.В. Прангишвили о том, что XX век был веком техники, а XXI станет веком человека, попытаюсь высказать несколько соображений о тех изменениях, которые позволят реагировать на этот вызов.

Прежде всего, гуманитарное знание будет выдвигаться на первый план в системе наук - и вообще знания в целом (вне и помимо науки, или так называемых паранаучных знаний). Задача цивилизации - уцелеть не любой ценой, а ценой сохранения в ней того, что не сводимо к техническому, рутинному, нечеловеческому, негуманитарному. Знание должно взыскать ответы на вопросы, до сих пор казавшиеся частным делом самоопределения человека - зачем, для чего, ради чего, вопреки чему, благодаря чему, насколько определенно и насколько неопределенно живет и собирается дальше жить человек. Религиозные вопросы перекочуют в систему прочного гуманитарного знания. Сфера гражданских решений потеснит сферу политических отношений: человек, гражданин, личность и персона - а это все разные понятия - станут в центр общества.

Экзистенциальные императивы могут (и реально будут) складываться как реакции на позитивные и негативные констатации. Комета, которая разрушит землю, делает второстепенными вопросы национально-освободительной борьбы. Алчные и недалекие политиканы, выдающие за суверенитет народа свои личные амбиции, уступят родителям, которые берегут сон своих детей. Промышленники сдадут позиции зеленым. Ученые станут нравственными людьми. ООН будет разрешать теоретически дискуссии по выбору лучшего из приемлемых путей. Теория культуры станет теорией политики. И демократические, и гражданские, и этнические структуры власти выявят свою ограниченность и создадут новые типы сотрудничества. Но главное - мощь и масштаб цивилизации не могут больше идти вразрез с целью и стремлением человека. В прошлом веке философы и социологи стенали о кризисе культуры и засилье цивилизации. Сегодня картина оборачивается: цивилизация - в кризисе, культура - ее единственная надежда.

Управление станет парадигмальной дисциплиной, такой же, как в 20 веке физика, а затем биология. Дело в том, что нет больше альтернативы сознательному регулированию и управлению жизни общества -

стр. 143

слишком большой потенциал возможных рисков и ошибок накоплен, чтобы им распоряжаться неумело. Кроме того, теория управления должна, видимо совершить заметный дрейф от технократизма, проживающего в универсалистских претензиях этой дисциплины, к гуманитарным и социокультурным ориентациям, т. е. повысить уровень своей эвристики за счет более точного понимания предмета своего исследования. А это - человек, сообщества, процессы, общества, отдельные и связанные в пучки сферы деятельности, которые часто (если не всегда) выламываются из чисто природных связей и отношений (чтобы не сказать - законов и закономерностей) и существуют вопреки им - вопреки законам роста энтропии, вопреки стремлению к гармонии и порядку, вопреки утилитарным и адаптационным функциям, и т.п. Поэтому будет стремительное сближение методологических, культурологических и управленческих позиций во взглядах на то, что происходит в обществе.

Поворот к человеку не может ограничиваться только теоретическими дискуссиями, он затронет многие и разные области жизни. Медицина от болезни повернется к пациенту, экономика пересмотрит свои потребительские приоритеты, политика будет искать альтернативу геополитическим и силовым подходам, массовая культура будет насыщаться экзистенциальным содержанием, образование будет способствовать личностному развитию, в пику профессионализму. Иными словами, ценность человеческой экзистенции будет перекраивать многие сложившиеся стереотипы - как вне науки, так и внутри нее - и выдвигать новые проблемы, над которыми сейчас еще никто не задумывается всерьез. Например, ценность жизни - в индивиде или в роде, можно ли благодаря биотехнологиям снять проблему индивидуальной смерти в бессмертии рода? Или наоборот, признать конечность человека как рода, перенести центр в проживание ограниченного жизненного пространства и не задаваться вопросами о будущем? Насколько простирается самоопределение и свобода человека, и можно ли ему позволить (и от чьего имени?) эскапизм, жизнь в виртуальном или наркотическом пространствах, на каких условиях вообще будет возможно социальная мобилизация индивидов (т.е. как их "заставить" или "пригласить" быть членами общества, сообщества, общности, социума... возможен ли отказ. на каких условиях, и кто может разруливать эти ситуации)?

Исследования не порядка, а пределов и мер возмущений станут центральными. Функционалистская парадигма в социальных науках поженится с конфликтологической, исследование места инноваций в обществе будет дополнено исследованиями контринновативных процессов. Моделирование - особенно в гуманитарных дисциплинах, но и в экономике, биологии, медицине, социально-инженерных разработках - откажется от оптимизационных и нормализующих установок. Вообще представляется маловероятным достижение социального порядка, стабильности, благопо-

стр. 144

лучия и благолепия прежними методами, впрямую нацеленными на моделирование (ментальное и реальное) желательных состояний. Социализм - тому пример. Если наука и социальное управление попытаются овладеть как раз нестабильными, отклоняющимися, уникальными, событийными процессами, это и будет вкладом в достижение каких-то более высоких уровней организации, и стало быть, порядка, стабильности и проч. И человек как индивид и как личность, и всяческие формы общностей, и события, и свершения, и катастрофы, - практически все, что с нами происходит, - не очень-то описывается аналитическими понятиями десубъективизированного языка науки.

Потребуются гуманитарные (ценностные, нормативные, культурно-социальные) интерпретации энтропийных процессов. Есть ли сегодня убедительная моральная интерпретация закона энтропийных колебаний? Сброс энтропии как управленческая схема - что она влечет в ценностном плане? Роль ценностно-нормативного компонента в управлении еще еле заметна на поверхности, хотя подспудно неопределенно велика. Экспликация этой роли, выявление взаимосвязи ценностей и научных понятий и теорий, так называемых тенденций общественной жизни, из которых как стрела из лука вылетают ценностные регулятивы, и попытка соединить их по крайней мере в ансамбль, чтобы можно было понять, как ценности взаимодействуют друг с другом - это лишь некие первые шаги, которые надо делать при выяснении того, к чему идет "история", к чему должна идти, и почему это получается так, как получается.

Системность = инновативность. Это тождество считается исходным - принято считать, что там, где нет инноваций, нет и системы как самоорганизующейся, стабильной, изменчивой целостности. Поэтому значение инновации очень часто переоценивается, хотя очевидно, что поскольку есть система, есть и некие стабилизационные механизмы, не позволяющие инновациям превращаться в дестабилизирующий фактор. Аналогия с раковой клеткой. Целостность и системность как характеристики общества видимо будут переосмысливаться под влиянием понимания культуры как некоего интеграла инновативных и контринновативных тенденций. Огромное множество в том числе и утопических проектов будущего доказали свою непригодность - либо показали свою изначальную фальшь, либо выработали свой позитивный потенциал, либо оказывались несвоевременными. Так или иначе, "новации любой ценой" уже только пугают, доверие к новациям подорвано, и предстоит отделять зерна от плевел, разрабатывая совершенно новые критерии и системы оценок того, насколько, кому, зачем и как (вос)принимать инновативные решения.

Управление: как сделать его гарантированно компетентным? Качественным? И разве эта проблема упирается только в "демократический

стр. 145

механизм"? Демократия - и впрямь "механизм", но в него надо вправить позитивное содержание, иначе он перегреется и сам себя скушает, - так наша Дума, существующая рядом с реальной жизнью, занимается больше маникюром, нежели делом. Как выявлять приоритеты в управлении? Один из фундаментальных принципов будет, по крайней мере, поколеблен, если не рухнет окончательно - принцип отложенного вознаграждения, или принцип полагания будущего как мотив деятельности в настоящем. В будущем люди перестанут думать о будущем. Настоящее как темпоральный модус бытия развернется гораздо шире и значительнее, и самоценность жизни станет непреложным базовым элементом культуры. Будущее перестанет быть холодильником, куда на завтра складываются грезы и мечты. Прошлое перестанет быть чуланом, куда приглашают стряхивать пыль и паутину не слишком-то уважаемых специалистов. Связь времен будет восстановлена, и Гамлет будет кататься на водных лыжах. Вместе с Офелией.

Исследование рисков и социальные экспертизы будут ориентированы на социокультурные тормозные системы. Представьте себе автомобиль, в который вложено 100% средств в мотор и ни копейки - в тормоза. Разогнаться можно, но ехать на нем недолго. Весь прошлый век мы наблюдали работу конструкторов, которые о тормозах не слишком заботились, и век вышел на ужас кровавым. Проблема тормозов должна стать в центр внимания науки, политики, культуры, общественного мнения, управления и образования. Перегрева достигла не только финансовая, политическая, этническая, межрелигиозная, масскультовая и проч. и проч. жизнь, но и сама планета - в экологическом смысле. Весь "цивилизованный" мир разгонял свой автомобиль, радуясь, что в лицо дует ветер - может быть пора подумать над тем, какие еще есть радости и угрозы от такого бесшабашного катания? Слово "шабаш" не случайно имеет два смысла - ведьмовское веселие и конец.

Множество "параметров" и "переменных" в социальном проектировании и моделировании уступит новому качеству самого моделирования и проектирования. Успешность сознательного выравнивания социальных диспропорций будет зависеть не от детализаций, а от генерализаций. Будет, по- видимому, резче обозначен предел вмешательства в суверенные дела общностей, семьи, индивида, может быть - этносов. Благодаря этому внутренний потенциал саморегуляции будет использован полнее и эффективнее. Синергетика получит гуманитарную интерпретацию, теория культуры (культурология) станет лидировать в исследовании методов познания, науки, деятельности, техники, медицины и т. п. Так или иначе, процессы самоорганизации станут главным интересом и теории управления, и ее практики.

Эволюция социальных регуляторов будет институционализироваться. Спонтанное саморегулирование будет постоянно подвергаться соци-

стр. 146

ально-рефлексивным попыткам организационного обуздания жизненной стихии. Применение санкций, мобилизация согласия или протеста, конструирование видов активности, формы социального контроля и выражения групповых мнений - в этих областях будут возникать новые очаги общественного самоуправления, нацеленные на преодоление корпоративных, частных, противоречащих общественному благу ориентации. Для России это значит непропорционально быстрый рост общественных движений, союзов, объединений, в которых будут складываться зачатки самоуправляющегося гражданского общества. Но (учитывая централизацию политической жизни) точно так же это и перспектива организации "сверху" новых институтов, отвечающих за вновь возникающие и неотрегулированные области отношений. Конечно, это конфликтные процессы, а при наших манерах они вообще чреваты скандалами, но иного не дано.

"Консервативный поворот", о котором с апломбом толкуют нынешние пророки, одна из очередных упрощенных, плоских схем. Потому и неверных. Структурные перемены будут очень сложными по составу и направленности. Если авангардные силы и вынуждены будут тормозить сами или тормозиться извне, то арьергард получит, наконец, доступ к ускоренному развитию, по крайней мере, к желаемым, но недоступным сегодня благам. Разница между метрополией и периферией будет стираться все быстрее и быстрее. Консервация нынешнего общества вряд ли кого устроит. Тормозить надо в том числе и тормозные системы - вроде подавления национально-освободительной борьбы.

Фундаментальной характеристикой будет признана креативность - человека, общностей, институтов, спонтанных движений, любых других форм солидарной деятельности. Это перестанет быть тривиальностью, поскольку творчество есть постоянное изменение, выход за рамки, смена критериев оценки, отказ от стереотипных схем поведения. Пределы и рамки такого творчества - основная проблема, и понадобятся новые формы приведения в согласие различных инициатив. Видимо, основное, что будет нового в понимании креативности - это ответственность и контроль над инновациями.

Постоянный адрес данной публикации: