У. СЭМЮЭЛС, почетный профессор Мичиганского университета

Теория - это "инструменты, предназначенные для выведения интересных результатов... Совокупность всех инструментов анализа, включая и стратегически полезные предпосылки, составляет экономическую теорию. По непревзойденному определению Джоан Робинсон, экономическая теория - это ящик с инструментами".

И. Шумпетер.

История экономического анализа

Многие полагают, что институциональная экономика - внетеоретическое направление в науке и что она не имеет ничего общего с настоящей экономической теорией¹. Цель данной работы - показать, что подобные утверждения лишены оснований. Для этого мы подробно рассмотрим, что можно считать теорией, и опишем те теории, которые сформировались в рамках институционализма.

Нагляднее всего это можно сделать на примере Т. Веблена, поскольку он считается первым и одним из наиболее известных институционалистов, чьи интересы были весьма широки и кто часто оказывался мишенью приведенных выше обвинений. Р. Тилман как-то заметил по поводу Веблена: "Разработка теорий - одна из характерных особенностей его научной деятельности... У Веблена было мало общего с теми институционалистами (1930-х годов. - У. С.), которые чурались теории"². Рассматривая ниже понятие теории, теоретический статус неоклассики и Веблена как теоретика, мы не будем касаться того, какой тип теории следует предпочесть, не будем говорить об истинности неоклассической теории или концепции Веблена. Речь пойдет только о том, является ли творчество Веблена теоретическим и насколько.

Кроме того, мы считаем нужным указать на некоторые сущностные черты институциональной экономики как таковой. Как мы уже писали в другом месте³, историческое значение институционализма состоит в следующем. Во-первых, это протестное движение, направленное против доминирующей в его время капиталистической экономической системы

Samuels W. J. Thorstein Veblen as Economic Theorist // Samuels W. J. et al. Essays on the History of Economics. L.: Routledge, 2004. P. 271 - 305. Публикуется с некоторыми сокращениями.

¹ См.: Bell J. F. A History of Economic Thought. N.Y.: Ronald Press, 1967. P. 706; Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело, 1994. С. 659.

² Tilman R. Grace Jaffe and Richard Ely on Thorstein Veblen: An Unknown Chapter in American Economic Thought // History of Political Economy. 1987. Vol. 19, No 1. P. 151. Я не знаю в точности, кого именно Тилман имел в виду. Институционалисты 1930-х годов были несопоставимы ни с Вебленом, ни с Коммонсом: у них не было ни чутья и таланта, присущих первому, ни глубины обобщений, характерной для второго. Но и они не были чужды теории - просто их не устраивала узость и эксклюзивизм неоклассики.

³ Samuels W. J. Institutional Economics: Retrospect and Prospect // Research in the History of Economic Thought and Methodology. 2003. [Archival Supplement]. Vol. 21C. P. 191 - 250.

стр. 99

и теоретического мейнстрима, рассматривавшегося как легитимация этой системы. Во-вторых, это определенный подход к решению научных задач. В-третьих, это система знания. В качестве системы знания институционализм отличается от неоклассики тем, что в рамках институционального анализа предлагается более широкий спектр переменных, а значит, более глубокий и широкий взгляд на решение тех же самых проблем. Кроме того, основным предметом исследования институционалистов являются организация и контроль в экономической системе, а не ценовой механизм и "эффективное" распределение ресурсов, как в мейнстриме. В отличие от неоклассиков, изучавших в основном чистые абстрактные понятия рынков, институционалисты изучали рынки как институциональные комплексы, действующие среди других комплексов и во взаимодействии с ними. Проблема институциональной организации и контроля внутри экономики стала для них главной в экономической науке (наряду с проблемами аллокации и распределения совокупного дохода). Возможность решения основных экономических задач, по их мнению, зависела от институциональных установлений (и наоборот), а не только от рыночных факторов. Институты мыслились как регулятивные системы, а проблема организации и контроля - как проблема распределения власти в обществе. Структура властных отношений стала частью более общей проблемы порядка. Придерживаясь принципов холизма, институционалисты работали на системном уровне, рассматривая экономические процессы с эволюционной точки зрения, а структуру властных отношений - как феномен коллективного действия. Психология и знание соотносились с властью. Занимаясь проблемой власти, институционалисты анализировали действие правил в законодательстве и в морали (в культуре), взаимосвязь правовых и экономических процессов, изучали, как соотношение прав связано со структурой власти (с распределением властных полномочий) и как действующие правила влияют на соотношение прав и на превращение частных интересов в общественные и наоборот. Короче говоря, институционалисты сосредоточивались на том, чьи интересы затрагивались в той или иной ситуации, и учитывали наличие институтов. Именно это и было предметом теоретических изысканий Веблена и других ученых. Если кто-то считает, что такие темы не входят в предмет экономической теории, для него институционалисты, конечно, не имеют к этой теории никакого отношения. Мы не будем здесь касаться данного вопроса, отметим лишь, что, поскольку за исследование указанных тем уже вручили несколько Нобелевских премий по экономике⁴, подобная точка зрения не должна приниматься всерьез.

Сущность теории

Любая теория существует в двух формах - в форме дедукции, то есть получения выводов из предпосылок, и абстракции, выделения

⁴ Я имею в виду Дж. Бьюкенена, Р. Коуза, Р. Фогеля, Д. Канемана, С. Кузнеца, Д. Норта, А. Сена, Г. Саймона и В. Смита. Их исследования были направлены на изучение правовых и экономических институтов, а также других структурных факторов экономической деятельности, на анализ эволюции и динамики экономических систем.

стр. 100

предмета исследования, ограничения и структурирования предлагаемых объяснений этого предмета. Абстракция нужна, в частности, для того, чтобы с предметом вообще можно было работать⁵. Мы используем оба приема, понимая, что, перефразируя М. Блауга, любое общее исследование сталкивается с чересчур большим объемом материала, который не вписывается в рамки единственной "рациональной реконструкции". Это не только наша проблема. Например, Блауг, цитируя П. Ахинштайна, пишет: "Фактически трудно определить понятие теории, даже когда оно употребляется в узком, техническом смысле"⁶.

То, о чем мы скажем ниже, верно для институциональной экономики (такой, как она представлена, в частности, у Веблена) и для неоклассической теории. Теория присутствует везде, однако принимает различные формы и имеет свои пределы. В дальнейшем мы почти не будем уделять внимания тем конфликтам интерпретации и/или придания значения, которые существуют сегодня в эпистемологии и философии науки. В теориях одного типа изучаются природный и социальный мир, в теориях другого типа изучается теория сама по себе. И в тех, и в других теориях существует множество конфликтов и противоречий. То, что мы скажем ниже о предмете и типологии теорий, высказывается независимо от этих дискуссий.

Теоретизировать - значит рассуждать дедуктивно, от посылок к заключению при данной системе логики. Этот процесс требует сведения множества переменных к меньшему их числу, с которым можно работать, а также спецификации предмета, то есть того, что именно следует объяснить. Теория поставлена в зависимость от некоторой темы, определенные переменные исключаются, а оставшиеся по-разному структурируются разными учеными.

Результатом такой гипотетико-дедуктивной процедуры являются обоснованные выводы. При данных предпосылках, в рамках данного социального пространства, к которому применяется теория, и при данном корректном использовании системы логики вывод следует логически и является обоснованным. И хотя многие экономисты пишут так, словно математика имеет непосредственное отношение к реальности, а значит, и к истине, ключевой вопрос в математике - это, по существу, вопрос дедукции. Математическое представление экономической теории или модели как раз и содержит дедуцирование выводов из посылок, а эти выводы могут иметь, а могут и не иметь отношения к реальной экономике, в которой агенты не обязательно пекутся о соблюдении правил логики в своих действиях и т. д.

Однако истина - это нечто иное. Если обоснованность возникает как результат корректной дедукции, то истина требует точного

⁵ "На вопрос о том, как соотносятся друг с другом два или более наблюдаемых факта и могут ли одни быть причиной или следствием других, мы пытаемся ответить в рамках ментальной схемы взаимосвязей, которую называем теорией... В зависимости от степени абстракции можно различить общие теории, специальные теории, прикладные теории и теории, которые выражены неявно и подразумеваются" (Machlup F. Methodology of Economics and Other Social Sciences. N.Y.: Academic Press, 1978. P. 112, 113).

⁶Блауг М. Методология экономической науки, или Как экономисты объясняют. М.: НП "Журнал Вопросы экономики", 2004. С. 84. А. Розенберг пишет: "Экономическая теория - это трудный предмет... Я никогда не был уверен в том, что я сам или кто-либо еще действительно осознают ее когнитивный статус" (Rosenberg A. What is the Cognitive Status of Economic Theory? // Backhouse R. E. (ed.) New Directions in Economic Methodology. L.: Routledge, 1992. P. 216).

стр. 101

описания или верного объяснения. Истина существенно зависит от спецификации предмета исследования.

Например, в евклидовой геометрии предполагается, что через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести только одну прямую, параллельную данной, и из этой предпосылки путем ряда логических шагов мы получаем, что сумма углов треугольника равна 180 градусам. В рамках неевклидовой геометрии предполагается, что через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести более одной прямой, параллельной данной, и логические умозаключения приводят нас к теореме, согласно которой сумма углов треугольника может быть меньше, больше или равна 180 градусам. Здесь перед нами два обоснованных, но противоречащих друг другу вывода. Если евклидова геометрия хорошо применима к фигурам на плоскости, то неевклидова - к пространственным объектам, обладающим большой кривизной, скажем к поверхности Земли, если речь идет о больших расстояниях.

Отличие истины от обоснованности можно проиллюстрировать, прибегнув к аристотелевской логике. Если все люди бессмертны и если Адам - человек, то Адам бессмертен. Вывод обоснован, ибо логически следует из посылок, однако он не является истинным, поскольку неистинна одна из посылок.

Модель - это набор некоторых выбранных переменных, имеющий определенную структуру при объяснении определенного предмета. Предмет исследования, набор переменных и их структура могут быть и обычно являются порождениями некоторой теории. Скажем, уравнение Y=C + I + G + X - это модель дохода как функции от совокупных расходов.

Теория, если ее определить в более техническом смысле, содержит предмет исследования, список выбранных переменных, некоторый способ их структурирования, социальное пространство или социальную сферу, к которой эта теория применима, определенную гипотезу по поводу того, насколько точно эти переменные описывают и объясняют предмет исследования, а также особые правила, согласно которым следует решать, когда и при каких условиях нужно принять ту или иную гипотезу. Обоснованность зависит лишь от корректного использования логики в рамках дедукции. В случае с истиной дело обстоит иначе. Теория может быть истинной лишь по отношению к своим элементам, то есть по отношению к предмету, особым гипотезам и правилам. Поэтому истинность всегда проблематична и условна.

Модель - нечто более общее, чем теория⁷, а парадигма - нечто более общее, чем модель, и отчасти именно поэтому в данном контексте сложнее дать ей определение. Парадигма - это общая система верований, общая когнитивная или символическая система, содержащая, обозначающая и отсылающая к тому, что считается истинным и значимым. Это наиболее основополагающее, обычно структурированное

⁷ Если модель - это набор переменных, структурированных определенным образом в соответствии с определенной проблемой (предметом исследования), то теория добавляет к этому особую гипотезу (специальную формулировку теории, которая должна подвергнуться тестированию), особую спецификацию социального пространства, к которому применима гипотеза-теория, и правила, по которым гипотеза может быть подтверждена или отвергнута. Теории входят в модели, причем это касается как теорий per se (в их техническом смысле), так и парадигм.

стр. 102

определение реальности, которое представляет собой интеллектуальную систему, более или менее соотносящуюся и даже выводимую из преобладающих форм космологии, онтологии или идеологии.

И истина, и обоснованность предполагают процесс абстрагирования, ведь в каждом случае происходит абстракция от определенных переменных, другого социального пространства и способа структурирования переменных, других спецификаций предмета исследования, гипотез и правил. Именно поэтому ни одна теория не может ответить на все наши вопросы⁸.

Важно и то, что некоторые существенные "факты" ничего не говорят сами за себя, а выводятся из теории, явной либо неявной, они теоретически нагружены, а теории, в свою очередь, нагружены некоторой стратегией организации исследования и селективно воспринимаемых "фактов". Парадигму можно рассматривать как то, что одновременно придает значение и теории, и определенным фактам.

В экономике процесс теоретизирования охватывает несколько уровней мышления. Дж. Шэкл выделяет три таких уровня, или мира: "Есть мир того, что мы считаем "реальными" предметами, личностями, институтами и событиями; на оси "абстрактное - конкретное" этот мир находится на стороне конкретного. Есть логическая/математическая конструкция или механизм, чистое рассуждение, почти чистая математика. Этот мир является внутренне связным и существует просто как система отношений между неопределенными мысленными сущностями; на уже упомянутой оси он находится на стороне абстрактного. А между этими двумя мирами находится мир имен, связующих элементы реального мира с неопределенными сущностями абстрактного механизма"⁹. Заметим, что все три мира - это сферы мышления и теории.

Итак, теория - это общий термин, используемый в экономике повсеместно. Теоретизировать - значит не только дедуцировать из посылок некоторое заключение в данной системе логики, но и организовывать сам опыт как основу для описания, эксперимента или объяснения (а также тестирования других теорий). Делается это путем выявления типов зависимости между явлениями и/или переменными. Теория оказывается инструментом и хранилищем репрезентации и объяснения, а также их применением к тем данным, предпосылкам и объяснениям, которые под эту теорию не подпадают.

Следует отметить, что большинство методологических работ, посвященных экономической теории, касались методологической и содержательной критики, обоснования и реконструкции неоклас-

⁸ Приведем чрезвычайно простой пример. Пусть некоторое X должно быть объяснено некоторым D. Если D состоит из неустановленных психологических переменных, то нам почти нечего сказать. Если D превращается в D₁ тоo есть в некоторую психологическую теорию, то ее следует признать ограниченной в вышеуказанном смысле, равно как и любую другую теорию D₂. А содержательное сравнение определенных теорий осуществляется крайне редко. Обычные правила в науке требуют эмпирической проверки выводов, неважно, достигнуты ли они с помощью дедукции или индукции. Ведущие методологи (например, М. Блауг) и теоретики (Д. Хендри, Э. Лимер, Д. Макклоски) указывают на то, что в экономической теории такая проверка не очень распространена, а значительная часть реально осуществляемых тестов малосодержательна.

⁹ Shackle G.L.S. The Years of High Theory. N.Y.: Cambridge University Press, 1967. P. 294.

стр. 103

сической, а не институциональной теории. Причины этого очевидны: гегемония неоклассики привлекает к ней внимание методологов, эпистемологическая природа неоклассической теории весьма разнообразна, а ее статус может быть подвергнут критике с самых различных точек зрения. Любая часть неоклассической, равно как и институциональной теории, а также различные формы эмпирических исследований на основе этих теорий подлежат критике с самых разных позиций. В частности, каждая из школ оставляет только за собой право именоваться теорией, что, разумеется, нелепо. Отчасти проблема в том, что теория и эмпирические исследования развиваются неравномерно по отношению друг к другу (как таковые и в рамках каждой из школ), каждый тип исследования имеет свои границы. Существуют и различия между самими школами - например, между неоклассической и институциональной теориями. В рамках первой из них ученые более склонны к количественному анализу, хотя для обеих школ характерны и качественные исследования.

Возьмем для примера учебник Дж. Стиглера "Теория цены". В предисловии к исправленному изданию этой книги он пишет, что пытался "выделить тесную взаимосвязь между теорией и эмпирическими данными: как теория проверяется этими данными, - а не только логикой - и как данные подсказывают нам форму различных взаимосвязей". Стиглер надеется, что "это выделение сделает теорию яснее" и, возможно, даже "спровоцирует студента на то, что он попытается проверить те или иные части теории самостоятельно"¹⁰. Однако он почти ничего не говорит студентам ни о "теории" и о различных ее типах, которые представлены в книге, ни о том, как мало осуществляется "проверок" теории и насколько они ограниченны. Глава о методологии даже была удалена! Но книга описывает "теорию" - выдвигаемую блестящим теоретиком, - которая в качестве теории ничем не отличается от книг Торстейна Веблена, хотя содержание этой теории иное¹¹.

В третьем издании своего учебника Стиглер отстаивает неизбежную всеобщность всякой полезной теории, достигаемую ценой неминуемого отказа от деталей, от реалистичности¹². Надо сказать, что в дискуссиях по эпистемологии и философии науки есть один парадоксальный момент. Как известно, рынок можно рассматривать как метафору. Но что если и наука есть метафора или вообще некая магическая практика¹³?

Различные школы используют различную терминологию для обозначения практически одного и того же: всеобщая взаимосвязанность, общее равновесие, рекурсивные отношения, кумулятивная причинность и сверхдетерминация. Символически это можно выразить так: А ↔ В. То есть некоторые А и В влияют друг на друга и взаимодействуют друг с другом. Часто этой терминологией пренебрегают, пытаясь отыскать простые и единственные в своем роде, детерминированные взаимосвязи. Это означает, что теория, содержащая отношение А ↔ В, скорее всего таких однозначных результатов не даст.

¹⁰ Stigler G. J. The Theory of Price. [Revised edition]. N.Y.: Macmillan, 1952. P. V.

¹¹ Если бы я предпочитал теорию цен, теорию правовых основ капитализма и глубинных структур экономического знания, которые отличались бы от соответствующих теорий Стиглера, Джона Коммонса и Мишеля Фуко, то отстаиваемые мною теории не потеряли бы от этого своего теоретического статуса.

¹² Stigler G. J. The Theory of Price. 3^rd edition. N.Y.: Macmillan, 1966. P. 5 - 7.

¹³ Подробнее см.: Science as Metaphor / Olson R. (ed.). Belmont, CA: Wadsworth, 1971; Andreski S. Social Sciences as Sorcery. N.Y.: St. Martin's Press, 1972.

стр. 104

Существует и возможность построения моделей-паттернов (pattern models*) - методология, которая, как уже стало ясно, была введена Ф. А. фон Хайеком¹⁴. Такие модели содержат многочисленные суждения о тенденциях (или суждения о многочисленных тенденциях), а не однозначные и детерминированные результаты. В них результат зависит от присутствия и относительной значимости используемых переменных. Без этого невозможны ни предсказания, ни опровержение гипотез.

Некоторые или даже многие из теорий Веблена и из неоклассических теорий на первый взгляд дают однозначные результаты, но затем становится очевидно, что перед нами скорее модели-паттерны. Упреки неоклассиков по отношению к Веблену в том, что его теория объясняет все, а значит, не объясняет ничего, могут быть предъявлены и самой неоклассической теории. Но теория не перестает быть теорией, если в ней присутствует модель-паттерн и если она не может сама по себе быть опровергнута или использована для прогноза: известно, насколько трудно последовательно опровергнуть любую теорию. В экономической теории тенденций и моделей-паттернов избегаются и претенциозные попытки отыскать однозначные решения, и апелляция исключительно к чистым абстрактным сущностям. В такой науке признается, что ни одна теория не может ни ответить на все наши вопросы, ни справиться с разнообразием институтов, эволюционных и других процессов, а также их исходов.

Универсальных рецептов нет, теории и модели не являются чем-то заранее данным и неизменным, они суть инструменты анализа, предназначенные для решения прагматических (инструментальных, утилитарных) задач ученого. Для каких-то целей ему может быть удобно постулировать единственное равновесие и исследовать, как система сходится к этому равновесию независимо от начальных условий. Для других целей может оказаться полезным отбросить идею единственного равновесия, а быть может, и вообще отказаться от идеи равновесия и изучать приспособления системы к всевозможным изменениям, включая структурные сдвиги и изменения внешней среды. Иными словами, мы признаем наличие разных уровней абстракции в теории, на каждом из которых деталям, типам поведения, процессам уделяется различное внимание. Методологический плюрализм сопутствует при этом плюрализму теоретическому.

В заключение скажем несколько слов о функциях теории. На наш взгляд, это: объяснение, описание, предсказание, выдвижение и подтверждение гипотез, формулировка дефиниций реальности, осмысление экономического порядка или беспорядка, понимание, формирование эвристик и инструментов анализа. Существует также несколько дискур-

* В русскоязычной литературе такие модели называют "структурными" (см.: Ананьин О. И. Структура экономико-теоретического знания: методологический анализ. М.: Наука, 2005. С. 166), мы предпочли буквальный перевод. - Примеч. пер.

¹⁴ В связи с моделями-паттернами у Веблена см.: Wilber C. K., Harrison R. S. The Methodological Basis of Institutional Economics: Pattern Model, Storytelling and Holism // Journal of Economic Issues. 1978. Vol. 12, No 1. P. 61 - 89; Diesing P.Patterns of Discovery in the Social Sciences. Chicago, IL: Aldine-Atherton, 1971; Ramstad Y. A Pragmatist's Quest for Holistic Knowledge: The Scientific Methodology of John R. Commons // Journal of Economic Issues. 1986. Vol. 20, No 4. P. 1067 - 1105.

стр. 105

сивных или риторических функций теории. Она нужна как средство систематизации идей, как "рамка" для обсуждения, организующий принцип, способ концентрации внимания. Теория - это основа социального конструирования реальности (и в смысле создания артефактов, и в смысле интерпретации), основа легитимации и критики, способ социального контроля, психологический "бальзам", рассуждения на избранную тему (storytelling) и т. д.

Неоклассическая экономика как теория

Неоклассическая экономическая теория выступает в нескольких формах.

Одна из них восходит к Маршаллу. В такой науке предпринимается попытка разрабатывать теории о "реальном" мире, в котором действуют настоящие фирмы и который состоит из настоящих рынков, несмотря на то что рассмотрение является обобщенным благодаря абстракции. В ней предпринимается попытка создания инструментов для анализа "реального" экономического мира и экономической теории, в положениях которой констатировалось бы наличие тенденций и которая состояла бы из простых моделей-паттернов. В отношении ряда понятий, таких, например, как "экономический человек" или доктрина "максимального удовлетворения", она занимает относительно "мягкую" позицию. Эта теория описывает "первый мир", по Шэклу - мир предметов, людей, институтов и событий, которые мы считаем "реальными".

Другая форма экономической науки соотносится со "вторым миром" по Шэклу, то есть с логическим или математическим конструктом. В то время как представитель маршаллианской науки, пусть и не очень охотно, но предпочитает иметь дело с неопределенностью и двусмысленностью, представитель второго направления пытается всюду отыскать определенность. Ему необходимо получить единственный оптимальный равновесный результат или систему решений. Такая теория работает с абстрактными рынками, в которых нет места институтам. Ни конструируемые этими теоретиками рынки, ни их аналитические результаты нельзя непосредственно соотносить с реальными фирмами и рынками. Обе указанные формы теории в основном носят дедуктивный характер, маршаллианская - в границах обобщенных представлений о реальных фирмах, вторая же - в рамках своих представлений об абстрактных рынках.

Еще одна форма неоклассики выступает как совокупность эмпирических подходов. Одни призваны тестировать теорию, с помощью других путем описания фактов получают те или иные выводы, третьи способствуют формулировке и/или перестройке теории. Эмпирические подходы могут существовать как в маршаллианской, так и в абстрактной форме.

Поэтому неоклассическая наука весьма противоречива, в частности по вопросу о том, являются ли все эти или какие-то иные формы "теоретическими", "научными", и о том, как соотносятся между собой теория и эмпирика (хотя на практике их нельзя ради-

стр. 106

кально отделять друг от друга). Очевидно, неоклассика неоднородна. Рональд Коуз, для которого институты играют важную роль, - это теоретик, принадлежащий к маршаллианской традиции. Жерар Дебре и Хэл Вэриан - ученые, работающие во "втором мире", по Шэклу. Джон Хикс начал как теоретик-маршаллианец, способствовал созданию неоклассической теории конкуренции и в конце концов вернулся к своему изначальному мировоззрению, критикуя тех, кто преданно следовал его собственным ортодоксальным взглядам. Увы, почти ничего не было сделано для создания теорий, в которых соединялись бы первый и второй миры Шэкла.

Рассмотрение центральных проблем неоклассической теории осуществляется в нескольких измерениях, которые часто совмещаются друг с другом. Это может быть: рассмотрение рынка и ценового механизма, анализ оптимальной аллокации ресурсов и распределения доходов, разработка логики выбора, изучение проблем организации и контроля в экономической системе и т. д. Решение всех этих задач предполагает привлечение множества различных теорий: некоторые из них априорны, некоторые исходят из других теорий, некоторые гипотетичны, некоторые основаны на определенных интерпретациях эмпирических данных и т. п.

В качестве дедуктивной системы неоклассическая теория базируется на особых допущениях. В связи с этим возникают три проблемы. Во-первых, неявные исходные нормативные допущения могут проникнуть в позитивный анализ через селективное использование предпосылок (это могут быть допущения, необходимые для того, чтобы прийти к заранее заданным выводам). Во-вторых, анализ, который на первый взгляд никак не связан с институциональной средой, может сопровождаться и зачастую сопровождается селективной интерпретацией status quo,способствующей достижению дальнейших дедуктивных результатов, которые применимы к осуществлению политики.

Так, в неоклассической теории предполагается некая система собственности, но не выработано никакой интерпретации существующей системы собственности как определенной основы ценового механизма. Одно дело, когда утверждаются общая целостность и безопасность некоторой институциональной формы собственности, и другое дело - трансформировать это утверждение в набор конкретных представлений о законодательном изменении прав собственности с учетом проблематики конфликтов между свободой и контролем, между преемственностью и переменами.

В-третьих, существует общепринятое неоклассическое решение проблемы определения прав собственности: необходимо выработать такую спецификацию этих прав, которая была бы наиболее эффективна, оптимальна. Аналитическая проблема здесь состоит в том, что сама оптимальность зависит от прав собственности. Поэтому решение неоклассиков достигается путем введения неявных нормативных допущений о том, чьи интересы должны защищаться законом; тем самым процесс выработки политики тормозится.

Эти три проблемы столь серьезны и столь широко распространены, что если к ним добавить проблемы языка, то вся теория ока-

стр. 107

жется некорректной. Природа теории как таковой не упраздняется, однако методологическое самодовольство при использовании теории способствует возникновению в ней коренных изъянов. Более того, возможно, если теоретику сказать об этих слабостях, он не станет обращать на них внимание, что, разумеется, является внетеоретической позицией. Ответ неоклассиков на все вопросы о допущениях состоит в указании на предсказательную силу теорий и на то, что, следуя М. Фридмену, именно этой силой, а не реалистичностью предпосылок, следует руководствоваться. Однако всем давно известно, как трудно, если вообще возможно, делать прогнозы, пользуясь экономической теорией, как важны для нее внутренняя согласованность (логичность и обоснованность) и связность, как часто в ней используются модели-паттерны. Поэтому такая аргументация, похоже, носит скорее риторический характер, а не характер исследования в духе выдвижения и опровержения гипотез.

Итак, неоклассическая экономика включает в себя теорию - как описание и/или объяснение - во всех указанных (и не только) смыслах этого слова.

В 2004 г. я задал нескольким известным экономистам следующий вопрос: "В каком точном смысле (смыслах) неоклассическую экономику можно считать "теоретической" дисциплиной"? По словам Р. Бэкхауза, ответ зависит от того, что мы считаем сегодня экономической теорией и как она связана с остальной экономикой. Он отметил, что теория и эмпирические исследования все больше отделяются друг от друга, и даже когда экономист работает в обеих областях - быть может, даже в рамках одной статьи - он все же проводит такое различение. Под неоклассической теорией обычно понимается содержание начальных рубрик научных статей¹⁵. М. Блауг написал, что экономика - особая дисциплина, а неоклассическая экономика - определенный этап в истории этой дисциплины, поэтому для него проблема теории не стоит. Б. Дж. Кэлдуэлл заметил, что понимание теории может быть разным в зависимости от того, на каком уровне исследования мы находимся. Однако он считает, что неоклассическая экономика представляет собой теоретическое знание, главное же в том, насколько она помогает нам понимать реальные экономические явления. Такое понимание Кэлдуэлл, в свою очередь, ставит в зависимость от наиболее приемлемой для каждого из нас теории: теория обусловливает выбор фактов. Дж. Б. Дэвис полагает, что если для Маршалла неоклассическая экономика - это исследование людей в их повседневной деятельности и с такой точки зрения ее можно считать практической дисциплиной, то для Роббинса (который следует здесь за Миллем) она занимается изучением выводов, следующих из анализа особой абстракции, homo economicus, и в этом смысле такую науку можно назвать теоретической дисциплиной. Первая индуктивна, а вторая скорее дедуктивна. Э. Уотерман ответил, что неоклассическая экономика является теоретической дисциплиной, как и любая попытка человека исследовать окружающий мир, конструировать понятия и отношения между ними, чтобы постичь то, что он наблюдает. По его мнению, любые формы экономического знания можно считать теоретическими.

Итак, основной акцент был сделан на социальном конструировании того, что составляет "теорию", на важности различных понятий теории, на различении маршаллианской и абстрактной форм неоклассики, на

¹⁵ Он сказал также, что оба понятия - "неоклассическая" и "теория" - суть нечто сконструированное нами, и мы сами решаем, что к ним следует относить.

стр. 108

дедуктивности теоретического исследования и на том, что теория есть некое концептуальное здание, которое отлично от наблюдаемых фактов, но связано с ними. Все эти ответы еще раз подтверждают мысль, что возможны различные формы экономической теории (в рамках любых школ) и что приверженцы теории определенного типа зачастую не способны смириться с существованием теорий других типов.

Торстейн Веблен как теоретик

Веблен не был теоретиком-неоклассиком - ни в одной из форм неоклассической науки. Он знал неоклассику (собственно, именно он и дал ей такое наименование) в том виде, в каком она существовала в его время. Как заметил Уэсли Митчелл, "главным пунктом в критике Вебленом неоклассики было то, что экономисты, по его мнению, задавали неправильные вопросы. Их представления о науке он считал устаревшими, додарвинистскими"¹⁶. Итак, Веблен не был против теории как таковой, а лишь ратовал за постановку правильных вопросов и выбор подходящих теорий и не признавал при этом неоклассическую концепцию ценности и цены.

Учитывая все сказанное выше о теории, следует отметить, что Веблен разрабатывал теории, в том числе и априорные, предметом которых зачастую оказывались явления, исследовавшиеся и неоклассиками. Он теоретизировал, имея иную точку зрения, руководствуясь иными допущениями, пользуясь более широким спектром переменных и другими теориями - скажем в отношении монетарных проблем и явлений цикла. Кроме того, он рассматривал и те вопросы, которые неоклассиками не затрагивались.

Один из видов теории, используемых Вебленом, включал в себя анализ так называемых "типовых форм"¹⁷, напоминающих "идеальные типы" Вебера, поскольку представляют собой конструкции, с помощью которых сосредоточиваются и выделяются особые черты определенных процессов, структур или ценностей, чьи характеристики несколько преувеличиваются. Веблен, как и Вебер, использовал их для объяснения явлений путем сравнения и контраста. В случае Веблена идеальные типы описывают скорее становление, нежели бытие, в духе концепции Verstehen (понимание)¹⁸. Можно сравнить их с образом ("сконструированным типом"¹⁹) предпринимателя у Шумпетера.

Я уже ссылался на понятие моделей-паттернов, встречающихся у Хайека и описанных Уилбером и Харрисоном. Позволю себе выска-

¹⁶ What Veblen Taught / Mitchell W. С. (ed.) N.Y.: Viking, 1936. P. xxiii.

¹⁷ См.: Veblen T. The Nature of Peace. N.Y.: Macmillan, 1917. Перепечатано в: New Brunswick, NJ: Transaction, 1998. P. 10, 82.

¹⁸ Tilman R. Thorstein Veblen: Incrementalist and Utopian // American Journal of Economics and Sociology. 1973. Vol. 32, No 2. P. 155 - 170.

¹⁹ Carlin E. A. Schumpeter's Constructed Type - The Entrepreneur // Hanusch H. (ed.) The Legacy of Joseph A. Schumpeter. Northampton, MA: Edward Elgar, 1999. Vol. 2. P. 153 - 167.

стр. 109

заться более подробно в развитие этой мысли. Веблен полагал, что экономический мир гораздо обширнее и сложнее, чем ему дозволяется теорией мейнстрима. Это означало для него, что поиск однозначных принципов и детерминированных результатов, о которых говорилось выше, - - ложный путь; единственным приемлемым подходом (особенно если учесть не телеологическую, подчиняющуюся закону зависимости от предшествующего развития эволюцию) было бы выявление факторов, сил и тенденций, их выделение из массы возможных вариантов, что предполагает использование понятия кумулятивной причинности и подходящей модели-паттерна. Исследуя проблемы, которыми не занимались неоклассики, и хорошо это осознавая, Веблен не использовал ни чистую дедукцию, ни индукцию - он применял различные их комбинации, или абдукцию по Пирсу. Прекрасным примером может служить анализ положения Германской империи и Японии, а также миропорядка в условиях соперничества стран двух типов - хищных династических империй и современных миролюбивых государств. В результате появилось то, что назвали синтетическим методом и моделями-паттернами, которые объединялись в рамках теории. В терминах политики Веблен рекомендовал следовать не телеологическому естественному отбору и (в отсутствие независимой проверки) вырабатывать решение проблем на основе метода проб и ошибок.

Отношение к Веблену среди неоклассиков весьма неоднозначно: кто-то игнорирует его наследие, а кто-то относится к нему терпимее или даже предпочитает разрабатывавшиеся им темы и теории всему остальному, считая их более широкими, целостными, имеющими эволюционный смысл, менее механистичными, менее формальными, менее метафизическими и идеологическими.

Возможно, наиболее значительными свидетельствами в пользу наличия у Веблена настоящих теорий, является то, что, во-первых, большинство неоклассиков (в частности, историков экономической мысли) считают его концепции частью экономической науки и, во-вторых, теории Веблена критикуются именно как теории самыми разными исследователями. Так, теория статусного соперничества используется в макроэкономике, а именно в теории потребительской функции для объяснения ее постепенного повышения. В книге Р. Тилмана "Торстейн Веблен и его критики, 1891 - 1963 годы"²⁰ сказано, что немало ученых нашли в трудах Веблена множество недостатков, обычно с позиций своей собственной теории, и это обстоятельство служит лучшим подтверждением того, что Веблен был теоретиком, нежели слепой отказ от его тезисов со стороны нескольких неоклассиков, не способных терпеть критику в свой адрес или исповедовавших весьма узкие взгляды на предмет экономической науки и/или на ее методологию.

²⁰ Tilman R. Thorstein Veblen and His Critics, 1891 - 1963. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1992; см. также: Tilman R. Thorstein Veblen and the Disinterest of Neoclassical Economists in Wasteful Consumption // Journal of Politics, Culture and Society. 1999. Vol. 13, No 2. P. 207 - 223.

стр. 110

К Веблену обращаются не только историки мысли, специализирующиеся на анализе экономических теорий²¹, - его тексты использовались в лекциях, читавшихся видными неоклассиками. Например, в списке литературы для чтения к курсу Ф. Найта "Современные тенденции в экономической теории" (1933 - 1934 гг., Чикагский университет), были книги Веблена "Инстинкт мастерства", "Теория праздного класса" и "Место науки в современной цивилизации" (куда вошли работы: "Ограниченность теории предельной полезности", "Экономическая теория профессора Кларка", "Экономическая теория Густава Шмоллера")²².

Найт, чей пример весьма показателен для характеристики теоретического наследия Веблена, неоднозначно относился к институциональной экономике вообще и к Веблену в частности. Он соглашался с тем, что институты важны, однако возражал против того, что из них делали институционалисты. Он говорил об институционализме как о бунте ради бунта и считал, что институционалисты занимаются важными вопросами, однако занимаются ими неправильно (или дают неверные ответы). Чикагская школа, одним из основателей которой и был Найт, составляла весьма серьезную оппозицию институциональной теории и политике, отстаивая абсолютность рыночной системы, тогда как институционалисты критиковали капиталистическую форму рынка и старались ее демистифицировать. Для них регулирование было способом изменения прав собственности, а "чикагцы" видели в нем неэффективное перераспределение и т. д.

В одном из своих курсов Найт использовал теории денежного соперничества, престижного потребления и денежного стандарта жизни, считая, что обычная экономическая теория анализирует мотивы поведения, однако мотивация рассматривается как механистическая²³. Кроме того, Найт предвосхитил ключевой аргумент теории спроса Ланкастера, указав, что люди предъявляют спрос не на товары, а на то, что они считают их характеристиками. Он говорил, что если сопоставить список человеческих потребностей со списком товаров, то между этими списками не будет никаких совпадений. Между тем спрос на эти характеристики, по Найту, обусловлен, прежде всего, желанием выделиться и конформизмом, что тоже весьма близко Веблену. Статусное соперничество через конформизм и желание выделиться - ключевые концепции "Теории праздного класса".

²¹ Ekelund R. B., Jr., Hebert R. F. A History of Economic Theory and Method. N.Y.: McGraw-Hill, 1997; Landreth H. History of Economic Theory. Boston, MA: Houghton Mifflin, 1976; Негиши Т. История экономической теории. М.: Аспект-пресс, 1995; Niehans J. A History of Economic Theory: Classic Contributions 1720 - 1980. Balimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1990.

²² В анализе лекций Найта мы опираемся на несколько источников: Ostrander F. T. Notes on Frank H. Knight's Course. History of Economic Thought. Economics 302 // Research in the History of Economic Thought and Methodology. 2004. Vol. 22B; Ostrander F. T. Notes on Frank H. Knight's Course. Economic Theory. Economics 301 // Research in the History of Economic Thought and Methodology. 2005. Vol. 23B; Ostrander F. T. Notes on Frank H. Knight's Course. Current Tendencies. Economics 303 // Research in the History of Economic Thought and Methodology. 2005. Vol. 23B; Ostrander F. T. Notes on Frank H. Knight's Course. Economics from an Institutional Standpoint. Economics 305 // Research in the History of Economic Thought and Methodology. 2005. Vol. 23B.

²³ Ср. у Веблена: "Гедонистическая концепция уподобляет человека быстродействующей машине для исчисления ощущений наслаждения и страдания, которая вибрирует как некая однородная глобула стремления к счастью и приходит в движение под воздействием стимулов, оставаясь при этом неизменной. У него нет ни прошлого, ни будущего. Он представлен изолированным субъектом, находящимся в устойчивом равновесии, которое нарушается лишь под ударами внешних сил, перемещающих его то в одном, то в другом направлении. Удерживающий равновесие в пространстве стихии, он симметрично вращается вокруг собственной духовной оси до тех пор, пока не окажется во власти параллелограмма сил и не последует в направлении результирующей. Когда сила толчка исчерпывается, он приходит в состояние покоя, в прежнее состояние глобулы желания. В духовном отношении гедонист не является инициатором перемен. Не на нем держится процесс жизни, он разве что является объектом серии изменений, которые производят с ним обстоятельства, по отношению к нему внешние и чужеродные" (Веблен Т. Почему экономическая наука не является эволюционной дисциплиной? // Истоки: из опыта изучения экономики как структуры и процесса. М.: ГУ-ВШЭ, 2006. С. 25.)

стр. 111

При обсуждении использования Вебленом теории Дарвина особо интересно то, что Найт, по-видимому, соглашался с наличием конфликта между институтами, препятствующими и способствующими изменениям. В его заметках говорится о доиндустриальных обществах, не принимавших никаких новшеств, и о западном обществе, в котором возникла вера в то, что с приходом изменений жизнь улучшается. Окончательный вывод Найта: рыночная экономическая система существенным образом зависит от формирующих ее институтов, хотя анализ, предложенный Вебленом и другими институционалистами, Найта не устраивал. Отметим еще раз: в записях Найта нигде не говорится, что у Веблена не было теории.

Предметом обсуждения у Найта становятся также идея дарвинистской эволюции (селекции институтов, ее связи с биологическим выживанием человеческого рода), отсутствие объяснения изменений у Веблена (а также у Маркса и Зомбарта), влияние машинной технологии на человеческую природу. "Теорию праздного класса" он считал психогенетической рационализацией марксистской теории классовой борьбы, а самого Веблена пуританином, презиравшим потребление и праздность и не сумевшим свести воедино элементы своей теории: инстинкты, интеллект и институты. Найт не принимал психологическую теорию Веблена, его теорию интеллекта (задумаемся, кто из экономистов вообще рассматривал интеллект как часть своей теории?) и теорию институтов. Парадоксально, что менее всего Найт был склонен рассматривать как теорию концепцию потребления у Веблена, тогда как именно эти его взгляды наиболее известны как экономистам, так и представителям других дисциплин.

Но вернемся к Веблену. Мы не будем подробно описывать различные его теории²⁴ и отделять "хорошие" от "плохих", поскольку такое различение существенно зависит от парадигмы, в которой работает тот или иной ученый. Приведем лишь список теорий Веблена (некоторые из них пересекаются друг с другом, см. таблицу).

Отдельные мысли Веблена находят отражение в современности. В конце ноября 2002 г. в журнале Business Week главный менеджер по стратегии компании Merrill Lynch M. Фридсон высказывался по поводу скандала с компанией Enron. Он утверждал, что "невидимая рука рынка" (метафора, описывающая действия, совершаемые в собственных интересах, но приводящие в конечном счете к повышению общего благосостояния) - это не только могущественный принцип, но и чрезвычайно удобный лозунг для тех, кто на деле пытается подтасовать карты в свою пользу, кто проповедует о достоинствах капиталистической конкуренции, но на практике продолжает ко всему относиться избирательно, поддерживать знакомых и т. д. Здесь фактически констатируется ошибочность одного из самых фундаментальных принципов неоклассики и свидетельство в пользу теории Веблена о контроле бизнеса над властью, об идеологии как системе предрассудков, о капитализме как хищническом поведении и т. п. Обычно предсказательная сила экономической теории невелика, однако в отсутствие желания прогнозировать, кто в точности будет вести себя хищническим

²⁴ Сошлюсь на следующие работы: Essays in Our Changing Order / Ardzrooni L. (ed.) New York: Viking, 1934; Dorfman J. Thorstein Veblen: Essays, Reviews, and Reports, Previously Uncollected Writings. New York: Augustus M. Kelley, 1973; The Portable Veblen / Lerner M. (ed.) New York: Viking, 1948; What Veblen Taught / Mitchell W. O (ed.); Classics in Institutional Economics: The Founders, 1890 - 1945. Vol. I -II: Thorstein Bunde Veblen / Rutherford M., Samuels W. J. (eds.) London: Pickering & Chatto, 1997; Veblen T. A Veblen Treasury: From Leisure Class to War, Peace, and Capitalism. Armonk, NY.: M. E. Sharpe, 1993.

стр. 112

Таблица

Теории Веблена и их содержание

* По образцу теорий Смита, Маркса, Вебера и Парето.

стр. 113

образом, теория Веблена весьма ясно предсказывает наличие подобных типов поведения. Столь же успешно эта теория предсказывает ориентированное на бизнес (диктуемое бизнесом) поведение власти.

У Веблена, как показывает Н. Фосс²⁵, мы находим все, что относится к теории фирмы, в том числе объективные планы, которые составляют фирмы, различные производственные компетенции, отчасти обусловленные предшествующим развитием, и т. д.

Одно из различий между историями развития неоклассической и институциональной экономической теории состоит в том, что неоклассики значительно плодотворнее развивали, расширяли и уточняли корпус своих теорий, нежели институционалисты. Существенный аспект деятельности обеих школ состоял в возвращении к прежним идеям. По-видимому, наиболее характерно это было для институционалистов в силу относительного недостатка усилий по развитию теории²⁶. Современные институционалисты расширили и развили идеи Веблена (и, например, Коммонса) о технологии, институтах, правовых основах и функционировании капитализма и т. д.

Наследие Веблена с различных точек зрения

Рассмотрим несколько характеристик наследия Веблена, которые представляются нам весьма важными и значимыми. Одна из них дана Р. Хейлбронером. Он указал, что для многих Веблен был странной фигурой, изолированной и непроницаемой. Казалось, что он "шел по жизни так, как будто бы спустился к нам из иного мира". "Теория праздного класса" "казалась лишь... сатирой на аристократическое сословие, эффектной атакой на слабости и недостатки богачей"²⁷. Главной теорией Веблена Хейлбронер считает теорию статусного соперничества и связанные с ней идеи.

Дж. Ходжсон считает, что в главной книге Веблена содержится особый теоретический проект - концепция культурной и институциональной эволюции, понятие и теория эволюции и селекции институтов. Результатом стала, если воспользоваться терминологией самого Веблена, эволюционная экономика, то есть "теория культурного развития, обусловленного экономическими интересами, теория кумулятивной последовательности экономических институтов, выраженная в терминах самого этого процесса"²⁸.

Возьмем статью о Веблене в словаре "Политические мыслители XX в.", выпущенном издательством Routledge. Веблен включен туда не потому, что был выдающимся политическим мыслителем, а как экономист, серьезно занимавшийся политической теорией. Там сказано: "Хотя достижения Веблена зачастую становятся предметом дискуссий, его идеи о престижном потреблении, хвастовстве и соперничестве, ока-

²⁵ Foss N. The Competence-Based Approach: Veblenian Ideas in the Modern Theory of the Firm // Cambridge Journal of Economics. 1998. Vol. 22, No 4. P. 479 - 495.

²⁶ Заметим: относительного недостатка усилий, а не отсутствия теории как таковой.

²⁷ Heilbroner R. L. The Worldly Philosophers. N.Y.: Simon and Schuster, 1953. P. 205, 216.

²⁸ См.: Hodgson G. M. Veblen in Chicago: The Winds of Creativity [manuscript]. P. 7; Веблен Т. Указ соч.

стр. 114

зались плодотворными не только для изучения гегемонии правящего класса, но и для понимания ...международной политики, милитаризма, спорта и изменений моды"²⁹.

Здесь, как мы видим, признается, что теории Веблена пригодны для объяснения широкого спектра явлений. В указанной статье также упоминается вклад Веблена в теорию социальной стратификации и в социологию знания. Но важна не только теория, но и связанные с ней прогнозы: в работах, опубликованных во время Первой мировой войны, Веблен предсказал реставрацию авторитаризма в Германии и Японии³⁰. Что касается значимости Веблена для политической теории, то в статье сказано: "Для Веблена было характерно то, что он не делал различия между экономикой и политикой. Деловые интересы для него были преобладающими как в сфере промышленности, так и в политической сфере..."³¹.

Итак, наиболее значимыми достижениями Веблена в области теории признаются его концепции взаимосвязи правовых и экономических явлений и контроля бизнеса над государством. В сущности, им созвучны идеи Коммонса, мои собственные воззрения и взгляды многих других ученых³².

Статья о Веблене в словаре The New Palgrave недвусмысленно свидетельствует о Веблене как о теоретике. Автор пишет, что Веблен стремился к построению теорий, но пытался анализировать экономические явления в более широком социальном контексте, что размывало границы между экономической теорией и социологией или историей. Он добавляет, что Веблен не разрабатывал системных концепций и не осуществлял никаких системных проверок теорий эмпирическими данными³³. Такая позиция представляется весьма странной. Веблен действительно использовал необычный язык, однако в каждой из его работ мы найдем систематический анализ проблем, подтвержденный реальными данными; что же касается тестирования, то, как мы говорили выше, очень малая часть экономических теорий подвергается серьезной проверке. Автор статьи, Т. Сауэлл, трактует взгляды Веблена как теорию, в отличие, скажем, от М. Блауга, написавшего, что книги Веблена - это книги не об экономической теории, а о том, как трактовать ценности и верования тех, кого он с иронией назвал "капитанами промышленности"³⁴. Видимо, для Блауга экономическая теория может быть только неоклассической, и на этом разговор окончен.

²⁹ The Routledge Dictionary of Twentieth-Century Political Thinkers / Benewick R., Green P. (eds.) NY.: Routledge, 1998. P. 266.

³⁰ The Routledge Dictionary of Twentieth-Century Political Thinkers. P. 227.

³¹ Ibid.

³² Взвешенную позицию по поводу Веблена демонстрирует Д. Борус, автор статьи о нем в "Путеводителе по американской мысли", указавший, что, согласно Веблену, именно институты, а не абстрактный ценовой механизм, управляют аллокацией ресурсов, поскольку ценовой механизм действует внутри рынков, которые суть продукт институтов, действующих и формирующихся на этих рынках (Borus D. H. Thorstein Veblen // A Companion to American Thought. Maiden, MA: Blackwell, 1998. P. 702 - 703.).

³³ Sowell T. Thorstein Veblen // Eatwell J. et al (eds.) The New Palgrave. N.Y.: Stockton Press, 1987. Vol. 4. P. 799 - 800.

³⁴ Blaug M. 1986. Great Economists before Keynes. Atlantic Highlands, N.J.: Humanities Press International. P. 257.

стр. 115

* * *

О наличии неоклассической гегемонии можно было бы судить по тому, в какой мере мировоззрение современного экономиста и обычного человека связано с неоклассическими дефинициями и понятиями, такими, как краткосрочный период, издержки, полезность, спрос и предложение, рост, капитал, инвестиции, деньги и т. д. Эти дефиниции - результат теорий и воплощают в себе теории. Они не являются ни данными заранее, ни первоначальными словами или категориями, они суть социально сконструированные понятия. То, что эти многочисленные дефиниции были и будут оспариваться, лишь подчеркивает нашу идею. Дефиниции не являются истинными или ложными вне некоторой теории; именно этому во многом посвящено изучение принципов экономической науки. То же самое верно для значительной части экономической теории Веблена, то есть для его терминологии и воплощенных в ней теорий. И Веблен, и неоклассики разрабатывали теории и термины, определявшие и обусловливавшие появление новых идей.

Достаточно лишь сравнить теории престижного потребления и статусного соперничества Веблена с теориями репрезентативной фирмы и долгосрочного/краткосрочного периодов (Маршалл), созидательного разрушения (Шумпетер), перманентного дохода (Фридмен), предпочтения ликвидности (Кейнс), фирмы и социальных издержек (Коуз), чтобы увидеть: эпистемологические различия между этими теориями как теориями отсутствуют. Вряд ли, например, теория государства Бьюкенена или теория равновесия Нэша, авторы которых получили Нобелевские премии по экономике, более "научны", чем например, теория государства Веблена или его концепция неравновесия.

Отметим, что математический формализм неоклассиков, равно как и большая доступность количественных данных и техник, не могут выступать в качестве фундаментального эпистемологического отличия Веблена от неоклассиков³⁵. Не всякая неоклассическая теория (так же как и теории Веблена) выполняет те функции, которые были описаны выше. Расхождения между ними обусловлены скорее тем, что неоклассическая теория превратила рыночный ценовой механизм в парадигму для всей экономической системы.

Веблен указал на предрассудки, лежащие в основе неоклассической теории, и на то, что факты являются теоретически нагруженными. Факты и теория, по Веблену, придают друг другу смысл и проверяют друг друга. Однако и в сфере фактов, и в сфере теории присутствуют предрассудки. В этом смысле, хотя Веблен, разумеется, был уверен в дескриптивной точности и объяснительной силе своих собственных теорий, можно считать, что он применял свой критический анализ и к неоклассике, и к самому себе³⁶.

³⁵ Особенно если мы вспомним эмпирические работы Веблена, напечатанные в Journal of Political Economy: Veblen T. The Price of Wheat Since 1867 // Journal of Political Economy. 1892. Vol. 1, No 1. P. 68 - 103; Veblen T. The Food Supply and the Price of Wheat // Journal of Political Economy. 1893. Vol. 1, No 3. P. 365 - 379.

³⁶ Samuels W. J. The Self-Referentiability of Thorstein Veblen's Theory of the Preconceptions of Economic Science // Journal of Economic Issues. 1990. Vol. 24, No 3. P. 695 - 718.

стр. 116

Если считать, что экономическая теория занимается объяснением оптимального распределения ресурсов через механизм цен и все термины берутся в узком смысле, то Веблен не был теоретиком. Если экономическая теория предполагает обязательное использование математического аппарата, то Веблен тоже не был теоретиком. Если первое и второе конституирует неоклассическую теорию, то Веблен не был теоретиком-неоклассиком. А если считать, что только занятия неоклассической экономикой являются теоретической работой, то Веблен не был даже экономистом. Однако указанные допущения не обязательно истинны. Причем ни одно из них не дает полного описания неоклассической экономической теории³⁷. Конечно, если поведение зависит только от цены, то Веблен - не экономист. Но ведь и Коуз утверждает, что экономическое поведение зависит не только от цен, но и от институтов. И даже Г. Беккер, апостол экономического империализма и коллега Коуза по Чикагскому университету, хотя и подчеркивает, что экономические изменения обусловлены изменениями цен, но вместе с тем настаивает, что цены могут иметь неденежную форму. Они встречаются, согласно Беккеру, в тех областях жизни, которые обычно считаются неэкономическими. Поэтому он полагает, что институциональные изменения включают изменения относительных цен различных альтернативных возможностей, а эта тема встречается практически во всех трудах Веблена. Мы видим, что язык неоклассиков и Веблена может различаться, однако сами эти теории не являются взаимоисключающими. И что более важно - и те и другие суть теории, а Веблен - самый настоящий теоретик.

Перевод с английского И. Болдырева

³⁷ Д. Коландер, в частности, полагает, что понятие неоклассики сегодня расширилось. Во-первых, множество разнообразных математических методов позволяет экономистам работать со сложными системами, структурными сдвигами и множественными равновесиями, то есть исследовать те вопросы, на которые прежде ответов не было. Во-вторых, современное развитие теории вкупе с новейшими достижениями психологии, экспериментальной экономики и эволюционной теории игр дают возможность исследователям экономического поведения изучать и проверять разнообразные предпосылки, а не принимать довольно бесплодную предпосылку о рациональности, характерную для неоклассической теории прошлого. Коландер прав. Более того, неоклассика всегда была разнообразнее и сложнее, чем это представляется в карикатурах, используемых и эпигонами, и критиками. (См.: Colander D. Why Aren't Economists as Important as Garbagemen? Armonk, N.Y.: M. E. Sharpe, 1991).

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - У. СЭМЮЭЛС:

Комментарии: