Фашистские историки всячески стараются обосновать и оправдать военно-грабительскую политику гитлеровской Германии. Перетряхивая историческое прошлое человечества, они старательно выискивают в философских теориях и в исторических событиях все самое реакционное, самое мрачное, грязное и низкое, что могло бы хоть как-нибудь прикрыть фиговым листком исторических приличий их человеконенавистническое мировоззрение, их профессиональную деятельность убийц и бандитов, стремящихся на развалинах культуры установить свое мировое господство под флагом крови, смерти и разрушения.

Основной целью и смыслом существования фашистского государства является военная агрессия, организованный во всемирном масштабе грабеж соседних стран и угнетение народов, "человеческого скота", пушечного мяса, людей, которые должны своей кровью напитать тучные поля завоеванных стран. Для того чтобы подготовить массы германского народа к войне, германский фашизм развернул циничную пропаганду, имевшую своей целью разжечь в германском народе, главным образом среди молодежи, инстинкты крови, смертоносного разрушения и военного угара. Для этого надо было одурманить народ, убив в нем все человеческое, превратив его в слепую машину, в автомат, в животное, в первобытного варвара. Недаром "теоретики" современного фашизма провозглашают свой безумный лозунг "назад к первобытному варварству!"; недаром фашистские "историки" вдохновляются самыми мрачными страницами мировой истории, воскрешая в памяти культурных людей современности все ужасы прошлого, мрачные образы средневековья, жуткие пытки инквизиции, костры и кровавые казни, Варфоломеевскую ночь, зверства диких завоевателей - все то, что ушло в вечность и что пытаются воскресить озверевшие бандиты гитлеровской Германии.

Фашистские историки ищут в истории древнего Востока "идеальный" тип государственного строя и социальных отношений. Само собой разумеется, что эти потуги модернизировать прошлое и воскресить абсолютно чуждый современному человечеству тип рабовладельческой деспотии не выдерживают никакой научной критики. Только грубые невежды и бешеные фанатики могут думать, что можно повернуть вспять колесо истории.

Если "теоретики"! фашизма громко провозглашают лозунг "назад к первобытному варварству!", то фашистские историки стараются изо всех сит прикрасить это далекое и чуждое нам варварство, идеализируя рабовладельческую деспотию древнего Востока. Так например немецкий историк Тегер, проводящий в своих брошюрах и книгах ярко выраженную фашистскую идеологию, резко подчеркивает положительные стороны древневосточного деспотизма. Искажая исторические факты, не-

останавливаясь перед явной фальсификацией, он изображает кровавые и жестокие захватнические войны древнейших шумерийских царей (около 2800 г. до в. э.) в качестве справедливых войн. Так, говоря о военной политике шумерийского царя Лугаль-Заггиси, он указывает на то, что "истинный мир... мог возникнуть лишь благодаря могучей деятельности могущественных правителей.., которые сумели защитить страну от всех иноземных вторжений"¹ .

На самом деле документы указывают на то, что шумерийские цари в процессе последовательной военно-агрессивной политики, заливая страну кровью, объединили под своей; властью всю южную Месопотамию.

И чем резче выступает из далекого прошлого жестокая и варварская деспотия древнего Востока, тем больший восторг вызывает она у фашистского историка. Так, например, государственный строй, установленный в древнем Вавилоне за 2000 лет до н. э. царем Хаммурапи, Тегер изображает в качестве благодетельного для народа типа государственного строя. Вмешательство неограниченной власти деспота во все стороны жизни подвластных народов, иными словами, политику самодержавного угнетения, Тегер считает лучшим способом управления. Тегер возвеличивает образ "великого" деспота древности, вавилонского царя Хаммурапи, указывает на то, что переписка царя с чиновниками является "документом неуставной деятельности правителя, которая черпает свое глубочайшее содержание из благородства великой личности"² .

Особенно высокую оценку дает Тегер тому своду законов, который был составлен при Хаммурапи. Забывая о том, что от примитивных законов Хаммурапи еще очень далеко до "системы права", Тегер пишет, что заслугой вавилонского царя было то, что он "все последующее развитие права свел в своей кодификации в единую замкнутую систему"³ . Наконец, захлебываясь от восторга, Тегер изображает Хаммурапи в виде идеального, справедливого монарха: "Это не простая формула, когда правитель называет себя царем справедливости и отцом своих подданных"⁴.

Всячески стараясь приукрасить жестокий произвол рабовладельческой деспотии древнего Вавилона, Тегер тщательно затушевывает отвратительные формы древнего рабовладения, столь ярко подчеркнутые в законах Хаммурапи. Ведь нельзя забывать того факта, что законы Хаммурапи и вся машина деспотического государства того времени преследовали одну главную цель - защиту интересов рабовладельцев и максимального подавления и угнетения рабов. Закон и власти карали беглых рабов и их укрывателей. Рабовладелец, у которого бежал раб, мог всегда обратиться к государственной власти с просьбой вернуть ему беглого раба. Подчеркивая положительные стороны деятельности Хаммурапи и изданного им свода законов, фашистский историк тем самым обнаруживает свой истинный облик современного рабовладельца.

Древневосточное рабовладение теснейшим образом связано с деспотическим государственным строем, отличительной чертой которого является обожествление царской власти. Древне вавилонские надписи и памятники эпохи Хаммурапи с полной ясностью указывают на то, что в те времена религия использовалась для укрепления власти деспота и оправдания жестоких форм рабовладения.

Подчеркивая якобы благодетельные стороны этого режима массового угнетения, современный фашистский историк пытается подвести историческую основу под режим современного гитлеровского рабовла-

¹ Taeger F. "Das Altertum". Bd. I, S. 57. 1939.

² Ibidem, S. 76.

³ Ibidem.

⁴ Ibidem, S. 78.

дения и оправдать то нацистское обожествление фюрера, которым германские фашисты пытаются одурманить массы, принуждая их к беспрекословному повиновению и заглушая в них их личность, свободу и независимость.

Деспотическое государство, основанное на рабовладении, получило особенно четкую форму о древнем Египте, история которого довольно хорошо известна начиная с 5-го тысячелетия до н. э. Поэтому наиболее реакционные фашистские и близкие к ним историки с особенным усердием стараются приукрасить неограниченную монархию древнего Египта, которая им кажется столь близкой к авторитарной власти "третьей империи". Так, современный историк-экономист Дикманс дал такую оценку египетской деспотии: "Каким образом можно, например, хорошо понять переход от индивидуалистической экономики к клеточному режиму домэниальной экономики, если не учесть значения мистики царской власти, культа фараонов, связанного с распределением земельных богатств?.. Развое можно игнорировать влияние богословской продукции, концепций солнечного и озирийского культа на безупречный порядок имперской централизации, на административный механизм, на законы, которые управляют экономической жизнью?"¹ .

Закрывая глаза на очевидные формы классового антагонизма и на значение государства как аппарата насилия, Дикманс резко идеализирует древнеегипетскую деспотию: "Впрочем, не следует обманываться насчет значения фараоновского абсолютизма, который столь охотно изображают в качестве все подавляющего деспотизма. В качестве бога царь всемогущ, но боги справедливы. Положение людей и имуществ устанавливается одинаковым для всех законом"² .

Стремление оправдать древнеегипетскую деспотию, показать ее положительное значение ясно видно также из следующих слов Дикманса: "Право - это то, что любит царь, говорится в текстах пирамид. Противоположное праву - это то, что он ненавидит. На практике существовали законные основы и пользовавшиеся уважением обычаи: закон страны находился под покровительством Маат, богини справедливости и истины. При этих условиях следует отвергнуть всякую мысль о произволе, даже царском, и судебной организации Древнего Царства"³ .

Вывод из всех этих положений Дикманс формулирует в краткой, но выразительной форме: "Имперское единство было благодеянием"⁴ . Очевидно, в данном случае Дикмансу рисуется утопический мираж надклассовой монархии, который он старательно выискивает в древнеегипетской истории и который на самом деле никогда не существовал.

Столь же старательно подчеркивает все положительные стороны древнеегипетской деспотии фашистский историк Тегер. В своей большой книге, посвященной общему очерку древней истории, он воскрешает антинаучную и давно уже сданную в архив теорию о том, что древнейшее государство возникло в силу необходимости организовать единое хозяйство страны и единую оросительную сеть. По его словам, "Египет был одной из самых благословенных стран земли. Но это благословение приносило пользу жителям лишь в том случае, если сильная рука заботилась о том, чтобы объединить возможности и средства более крупного союза с целью ведения вечной борьбы против воды и пустыни"⁵ .

Стараясь во что бы то ни стало исторически оправдать значение сильной монархической власти, Тегер грубо искажает факты. История

¹ Dykmans G. "Histoire economique et sociale de l'ancienne Egypte". Vol. II, p. 288. Paris. 1936 - 1937.

² Ibidem. Vol. Ill, p. 51.

³ Ibidem, p. 95.

⁴ Ibidem. Vol. II, p. 289

⁵ Taeger F. Op. cit. Bd. I, S. 27.

первобытных и древнейших народов с полной ясностью указывает на то, что искусственное орошение существовало у ряда первобытных народов, еще стоявших на уровне родового строя, как например у африканских папуасов горы Хагека¹ . Искусственное орошение существовало и в долине Нила еще в догосударственную эпоху, как на это указывают неолитические поселения, недавно обнаруженные в разных местах Египта.

Само собой разумеется, что Тегер сознательно затушевывает тот очевидный факт, что государство в его древнейшей форме восточной деспотии возникает в результате непримиримых классовых противоречий с целью угнетения рабов и бедняков и что искусственное орошение тогда становится лишь одной из функций этого государства.

Проводя в своей объемистой книге ярко выраженные фашистские идеи, Тегер рисует прикрашенную и слащавую картину мощной деспотии, во главе которой стоит благодетельный и могущественный царь. По мнению Тег ер а, египетские фараоны обеспечивали населению "мир и благосостояние, охраняли слабых от угнетения" и защищали страну от соседних народов, что давало им "право ставить себе на службу все силы страны"² .

Таким образом, эта абсолютно ненаучная и ни на чем не основанная идеализация древнеегипетской деспотии имеет своей целью доказать лишь то, что сильная монархическая власть имеет историческое право неограниченно эксплуатировать трудовые массы населения. Доказывая эту мысль, Тегер рисует картину никогда не существовавшей идиллической надклассовой деспотии. Тегер, упорно проводящий мысль о "благодетельном" для народа значении египетской деспотии, принужден в то же время признать, что при могущественных и жестоких фараонах четвертой династии Египет достиг высшего расцвета и "высшей зрелости, превратившись в господствующую великую державу", но что при Микерине уже начинается эпоха упадка, что объясняется "ослаблением безудержной воли к могуществу со стороны короны", а также деятельностью Микерина, который "В противоположность его предшественникам правил справедливо и мягко"³ . Таким образом, по мнению Тегера, только посредством жестокого террора могло существовать то деспотическое государство, которое Тегер пытается изобразить в качестве "справедливого и благодетельного для всего народа".

Характерно для Тегера и то, что он стыдливо и скромно обходит наиболее существенный вопрос, связанный с наличием классовой эксплуатации, классовой борьбы и рабовладения на древнем Востоке. На самом деле, сохранившиеся от этого времени надписи и изображения рисуют ним совершенно иную картину. Особенно интересны в этом отношении гробницы вельмож, внутренние стены которых покрыты многочисленными рисунками и текстами, показывающими, что в это время складывается крупное рабовладельческое хозяйство. Знатные и тщеславные богачи увековечили на стенах своих гробниц свои богатства, свои поместья и подвластных им людей. Надписи сохранили даже некоторые статистические данные, позволяющие нам судить о размерах этих поместий. В других гробницах, принадлежавших крупным аристократам этой эпохи, мы находим сцены охоты, птицеводства, рыболовства, кораблестроения, а также изображения больших ремесленных мастерских, принадлежащих этим богачам. Перед нами типичная картина крупного рабовладельческого поместья, в котором производится все то, что нужно людям, живущим в этом поместье, и в котором большинство этих продуктов производится на месте.

¹ Считаю своим долгом выразить благодарность проф. В. К. Никольскому за предоставление мне по этому вопросу материала.

² Taeger F. Op. cit. Bd. I, S. 35.

³ Ibidem.

Надписи этого времени указывают на существование древнейших форм патриархального рабства. Язык уже знал специальные термины, служившие для обозначения понятия "раб". Рабов обычно называли "джет" (тело) или "секеранх" (живой мертвец, живой пленник), что указывает на то, что военнопленных в те времена обычно превращали в рабов, используя их в хозяйстве как рабочую силу или как "рабочее тело". На рабов смотрели не как на полноправных людей, а как на вещь, как на полную собственность своего господина, сравнивая рабов со скотом, перечисляя рабов наряду со скотом и, как скот, считая их по головам. Рабы и бедняки должны были работать на всех участках оросительной сети, которая обеспечивала плодородие почвы и находилась под контролем централизованного аппарата государственной власти.

При помощи тяжелого труда бедняков и рабов воздвигались громадные сооружения общегосударственного значения, каналы и дамбы, а также грандиозные храмы и царские гробницы, которые должны были свидетельствовать о незыблемости классового строя и силе царской власти, освященной религией и жречеством. Именно в эту эпоху сформировалась древнеегипетская деспотия, доведенная до крайности: неограниченная власть царя укрепляется и обосновывается религиозным учением о божественности царя и царской власти. Убеждая народ в том, что царь есть бог, жрецы старались внушить людям мысль о том, что восстание против царя есть тем самым восстание против всей древней религии.

Таким образом, деспотия в союзе с религией служила для укрепления классового строя, основанного на эксплуатации трудовых масс рабов и бедняков богачами-рабовладельцами. Таково, по определению Ленина, "государство рабовладельческое, - аппарат, который давал в руки рабовладельцев власть, возможность управлять всеми рабами"¹ .

Попытка Дикманса и Тегера идеализировать древнеегипетскую деспотию не выдерживает никакой научной критики.

Разве можно говорить о справедливости и гуманности в рабовладельческом обществе, где полностью господствовало кровавое право захватчика, завоевателя и рабовладельца! Разве можно говорить о тот, что в ту эпоху закон был равным для всех, когда общество строилось на принципе господства и угнетения! Идеализируя рабовладельческую деспотию древнего Египта, фашистские "историки" фальсифицируют подлинную историческую действительность и грубо искажают исторические факты с целью елико возможно прикрасить древнейшую форму угнетения народа, которую всеми силами, пытаются ныне возродить обезумевшие политики фашизма.

Идеализация древневосточной деспотии, маскировка рабовладельческих отношений у некоторых фашистских историков доходят до того, что они объявляют Древние рабовладельческие деспотии "государственным социализмом".

В этом отношении очень типична книга С. Дерэна, который изображает древнеегипетскую рабовладельческую деспотию 2-го тысячелетия до н. э. в качестве "государственного социализма", т. е. того идеального, с точки зрения автора, государственного строя и общественного порядка, который, по его мнению, следовало бы возродить в наши дни. Стремясь исторически оправдать дикую попытку германских фашистов, а также воскресить древнее рабство и неограниченную деспотию "фюрера", Дерэн пытается перебросить шаткий мостик от древнеегипетской деспотии к "государственному социализму" современности, всячески подчеркивая положительные стороны древнеегипетского общественного строя. Описывая Египет 2-го тысячелетия до н. э., Дерэн заявляет: "Мы

¹ Ленин. Соч. Т. XXIV, стр. 369.

видим здесь настоящий государственный социализм, когда справедливость, как мы это уже видели, впервые появляется в истории!"¹ .

Давая искаженную картину экономической и социальной жизни древнего Египта как "богатой и хорошо уравновешенной страны", Дерэн высказывает предположение, что здесь "впервые в истории идея справедливости была поставлена в качестве цели и впервые был формулирован нравственный закон благотворительности"² .

Исходным пунктом автора является утверждение, что религия была основой социальной и политической жизни древнего Египта и что постепенная демократизация религии свидетельствует о демократизации политического и общественного строя, которая выразилась в "демократизации царской администрации, а также в том, что все получили доступ к политическим правам, официальным должностям и обязанностям"³ .

После продолжительного революционного периода, говорит Дерэн, египетский плебс получил право участвовать в мистериях, "добился уверенности в своем воскресении после смерти", привилегии феодальных сеньоров были сокращены и, наконец, установился "государственный социализм", при котором фараон являлся беспристрастным судьей всех египтян, центром "всей общественной, хозяйственной, религиозной и нравственной жизни"⁴ .

Вполне естественно, что грубо искажая исторические факты и историческую перспективу, Дерэн всюду старается подчеркнуть положительные стороны общественного и государственного строя древнего Египта. Так, отмечая религиозный авторитет обожествленного цари, Дерэн указывает на право каждого египтянина апеллировать к суду фараона. Он говорит о том, что особые местные собрания, состоящие из нотаблей ("сару"), препятствовали вельможам угнетать маленьких людей, которые помимо того имели право "непосредственной апелляции к царю"⁵ , что "женщина имела как будто бы такие же права, как и мужчина, и метла быть также признана государственной властью в качестве главы семьи"⁶ ; что в Египте в эпоху восемнадцатой династии мы не находим ни одного человека, который путем покупки, наследования или благодаря войне становился абсолютной собственностью, предметом своего господина, что дает нам возможность сделать тот вывод, что рабства не существовало" ⁷ .

Далее, реформу введения солнечного единобожия, проведенную фараоном Эхнатоном в XIV в. до н. э., Дерэн изображает как "первый опыт "интернационализма", который видел мир", ибо "культ бога Атона стремился к объединению всех людей, без различия расы, цвета и языка"⁸ . Наконец, в своем заключении автор утверждает, что "никто не будет сомневаться в том, что... в долине Нила под властью абсолютного монарха господствовал нравственный и гуманитарный государственный социализм"⁹ .

Вся эта схема, дикая, нелепая и фантастическая, не выдерживает никакой серьезной научной критики. Фальсифицируя факты и искажая свидетельства источников, автор создает легенду о мнимом "земном рае", существовавшем в рабовладельческой деспотии древнего Египта.

¹ Dairaines S. "Un socialisme d'etat quinze siecles avant J. Chr. L'Egypte economique sous la XVIII-e dynastie pharaonique", p. 124. Paris. 1934.

² Ibidem, p. 14.

³ Ibidem, p. 31.

⁴ Ibidem, p. 32.

⁵ Ibidem, p. 47.

⁶ Ibidem, p. 49.

⁷ Ibidem, p. 72.

⁸ Ibidem, p. 121.

⁹ Ibidem, p. 125.

Так, например, расширительно толкуя источники, Дерэн голословно говорит о праве рядовых египтян апеллировать к суду фараона. Но ведь сохранившиеся надписи говорят лишь о существовании особых царских чиновников, ведавших разбором дел, поступавших на личное рассмотрение царя, а не о "праве" апеллировать к суду царя. А в известной "Сказке о красноречивом крестьянине" мы, конечно, видим не практическое применение права апелляции к царю, а лишь ядовитую сатиру на чиновников, которые развлекают царя красноречивыми жалобами несправедливо обиженного поселянина.

Прямым издевательством звучат слова Дерэна о равноправии женщин в древнем Египте. Само собой разумеется, что в условиях многоженства, развитого наложничества и рабовладения женщина находилась в полном подчинении; у отца и мужа, считавшегося главой семьи и полновластным собственником всего имущества. В древнем Египте, как и вообще на древнем Востоке, на женщину смотрели как на орудие деторождения или, в лучшем случае, как на хозяйку дома, на которую ложились тяжелые домашние работы и тяготы.

Изображая древний рабовладельческий быт в идиллических патриархальных тонах, современные реакционные историки тем самым обнаруживают лишь собственное рабовладельческое мировоззрение. Неправильно, далее, утверждение Дерэна, что местные собрания, вернее общинные советы, защищали интересы бедняков. В эпоху 18-й династии они уже отчасти превратились в органы государственной власти на местах, в которых вся реальная власть находилась в руках чиновников и аристократов.

Само собой разумеется, что в условиях острой классовой борьбы эти аристократические органы власти стояли всецело на страже своих собственных классовых интересов. Совсем комично звучит утверждение Дерэна, что введение солнечного единобожия было "первым опытом интернационализма". Эта реформа, проведенная Эхнатоном, имела своей целью лишь идеологически укрепить авторитет египетского фараона, который стал себя называть сыном единого верховного бога. С другой стороны, эта реформа должна была усилить культурное влияние Египта в соседних завоеванных Египтом областях посредством введения единой государственной религии для всего большого египетского государства.

Но самым удивительным в книге Дерэна является отрицание в древнем Египте рабства и рабовладельческой эксплуатации. Стремясь наперекор фактам, доказать существование "государственного социализма" и гармонического сотрудничества всех слоев населения в якобы корпоративном древнем Египте, Дерэн тем самым всячески замазывает, все классовые противоречия и все элементы классовой борьбы, несомненно существовавшие в древнейшем классовом обществе. Поэтому Дерэн нигде не упоминает о рабах, о захвате пленных, об обращении пленников в рабство, о множестве сохранившихся изображений пленников и рабов и о соответствующих египетских надписях. Поэтому Дерэн нигде не говорит о резком классовом расслоении, о громадных богатствах храмов и аристократов, об изображениях, сохранившихся на стенах роскошных гробниц, рисующих утонченный быт этих богачей, и о жестоких формах эксплуатации трудящихся, которые приводили к восстаниям обездоленных масс, когда громко раздавались жалобы бедняков и рабов на то, что "мы голодаем 18 дней". И эта острая социальная борьба приводила к укреплению аппарата государственной власти - машины рабовладельческого принуждения. Один из высших чиновников эпохи Нового царства писал: "Я внушал ужас толпе... Я заставлял сгибаться заключенного. Я принуждал бунтовщика сознавать свои собственные ошибки". Недаром один из фараонов в таких словах поучал классовой "мудрости" своего сына: "Будь черствым по отношению ко всем подчиненным. Люди остерегаются тех, кто их держит в страхе. Не при-

ближайся к ним один. Не заполняй своего сердца братьями, не знай друзей..."

Таков был тот общественный строй, который Дерэн, всячески затушевывая его темные стороны, нашел возможным назвать "государственным социализмом". Только идя по пути неприкрытой идеализации далекого прошлого, только грубо и сознательно искажая исторические факты, только ища в прошлом оправдания для настоящего, только признавая вслед за реакционным германским историком Э. Майером, что "рабство последующего периода стоит на равной линии со свободным трудом нового времени"¹ , можно в рабовладельческом обществе древнего Востока увидеть элементы "государственного социализма".

Впрочем, для тех, кто верит, что в век свободы можно искусственно возродить жестокое и кровавое рабство далекого прошлого, для тех, кто хочет повернуть вспять колесо истории, для таких идеологов фашизма, как О. Шпенглер, - на какой-то черте должна стираться грань между древним рабовладением и древней деспотией и неслыханным порабощением народов в современной гитлеровской Германии, в той "третьей империи", где фанатики фашизма на обломках культуры воздвигают мрачную тюрьму и возрождают первобытное варварство, прикрывая свой бешеный террор фальшивыми и лицемерными этикетками "национал-социализма". Этой насквозь жульнической маскировке и должна служить идеализация древневосточной рабовладельческой деспотии, столь ретиво проводимая фашиствующими историками.

Идеализируя древневосточную рабовладельческую деспотию, сближая ее с современным государственным социализмом и с современным фашистским "авторитарным" государством, фашистские историки изо всех сил стараются доказать, "рассудку вопреки, наперекор стихиям", нелепую и дикую мысль о том, что современное человечество должно вернуться к временам первобытного варварства. С этим связана также я пресловутая "расовая теория" фашизма, согласно которой при помощи чисто животноводческого отбора "полноценных и расово чистых арийцев" следует искусственно возродить древнюю и чистую "германо-нордическую расу".

Современные фашистские историки пытаются доказать по существу абсурдную "теорию" наличия "чистых рас" уже в глубокой древности. Само собой разумеется, что эта теория не выдерживает никакой научной критики. Так, мы знаем, что уже в 3-м тысячелетии до н. э. племена Месопотамии, создавшие крупную вавилонскую деспотию, образовались на базе смешения резко отличающихся друг от друга племен шумерийцев, аморитских и аккадских семитов и горных эламитов. Хеттское государство, также возникшее в начале 2-го тысячелетия до н. э., было образовано не "расово чистыми арийцами", как это говорят фашистские историки, а группой смешанных между собой племен, говоривших на различных языках, среди которых древние прото-хетты резко отличаются от соседних палайцев, лувитов и нэситов. Впрочем, даже некоторые фашистские историки вынуждены признать, что на территории хеттских государств арийские племена были недостаточно сильны, для того, чтобы отстоять чистоту своей "расовой крови", что привело к пестрым племенным скрещениям.

Спасая свою ненаучную "арийскую" теорию, уже цитированный нами Тегер указывает на то, что высший слой хетского населения был "арийско-нордическим" и что смешение этих арийцев с местными протохеттскими племенами было причиной гибели хеттского государства² .

¹ Цитирую по своей статье "Рабовладение на Древнем Востоке" ("История в средней школе" N 2 за 1934 г., стр. 12. М.).

² Taeger F. Op. cit. Bd. I, S. 102.

Однако эти домыслы ничем не обоснованы. Ни один историк не может привести таких фактов, которые неопровержимо доказали бы "нордическое" происхождение даже тех хеттов-нэситов, язык которых наиболее близок к языкам индоевропейской группы. Конечно, говорить о каком-либо родстве между хеттами; и германцами могут только фашистские лжеученые, тщетно пытающиеся доказать всемирное и вечное превосходство "германско-нордической расы" над всеми остальными. Хеттские племена в культурно-историческом отношения были наиболее тесно связаны с племенами Эгейского моря, а также с древнейшим туземным населением северной части Передней Азии (хурриты-харрийцы). На это указывают памятники искусства, архитектуры, материальной культуры, в частности интереснейшие гробницы и, предметы быта, найденные недавно в Рас-Шамра, в северной Сирии, - там, где хеттские племена особенно тесно соприкасались с эгейцами и хурритами.

Наконец, даже иранско-арийские племена, образовавшие грандиозное военное государство Ахеменидов, не представляли собой в расовом отношении чистой племенной группы. Судя по целому ряду памятников искусства и материальной культуры, "индийские и персидские племена не могли не смешаться на территории Ирана с древним туземным населением, резко отличавшимся от иранско-арийских племен.

Последние исследования в Области древнейшей иранской истории ясно показывают, что эламиты, их северные соседи - коссеи, восточные соседи - эллипи, их северные соседи - лулубеи и гутии, а также все племена западной окраины нагорья принадлежали к одной племенной и языковой группе, родственной туземному населению Месопотамии - хурритам, а также субарендам. Название, этого древнейшего туземного населения западного нагорья Ирана - каспийцы - сохранилось в племенном названии каситов-коссеев, а также в названии Каспийского моря. Особенно тесные связи соединяли Древних персов с древними эламитами. Недаром персидские цари, в частности Кир Великий, называли себя "царями Аншана", присваивая, таким образом, титул древнеэламских царей.

Аналогичным образом и древнеегипетское государство было образованно не "расово-чистыми" египтянами, а тем египетским племенем, которое возникло в результате скрещения африканско-хамитских ливийцев, древних нубийцев и азиатских семитов, неоднократно вторгавшихся в долину Нила. Изображая этнические типы египтянина и его соседей - ливийца, нубийца и азиата, египетский художник с большой наблюдательностью и с большим мастерством изобразил те внешние черты, которые резко отличали древних египтян от соседних племен. С другой стороны, внимательный взор антрополога найдет много черт сходства между внешним обликом древних египтян и близких к ним ливийцев и нубийцев.

Все это, наряду с многочисленными фактами политической и культурной истории древнего Египта, ясно указывает на то, что египтяне были особым северо-восточным африканским племенем, возникшим на основе скрещения между ливийцами и нубийцами Африки, которые впитали и себя некоторое количество азиатских элементов. Эти неопровержимые факты, добытые Исторической наукой, вынудили наиболее крупных и наиболее осторожных современных немецких историков, подпавших под влияние фашистских теорий, но не потерявших еще полностью научной совести, применять дикую, антинаучную фашистскую "расовую теорию" лишь с целым рядом оговорок.

Так, фашистски настроенные специалисты в области древней истории вынуждены признать, что древнейшие, так называемые арийские племена Азии, в частности хетты и иранцы, уже в древности смешались с соседними неарийскими племенами. Но для того, чтобы сохранить за "нордическими чистыми арийцами" право на "расовую чистоту" и дока-

зать, что только они, в качестве чистой расы предназначены к мировому господству, фашистские историки, подтасовывая факты, пытаются доказать, что хеттские и иранские племена, смешавшись со своими соседями, тем самым привели к гибели свои государства, свою военную мощь и свою культуру.

Однако и это утверждение глубоко неправильно. Мы знаем, что могущественное хеттское государство, основанное царями Табарной и Муршилем в начале 2-го тысячелетия, особенно усилилось именно в ту эпоху, когда хеттско-нэситские племена тесно сблизились и, очевидно, даже смешались о туземными племенами Малой Азии. Именно на базе этого скрещения и выросла своеобразная хеттская культура, достигшая своего расцвета в ту эпоху, когда могущественные хеттские цари завоевали значительную часть Сирия, угрожая азиатским владениям Египта.

Само собой разумеется, что расцвет хеттской культуры в значительной степени объясняется тем, что хеттско-нэситские племена широко использовали культурное наследство туземных племен Малой Азии, хурритов Сирии и высококультурных государств Месопотамии.

Своеобразный стиль хеттской архитектуры и хеттского изобразительного искусства сложился; под сильным влиянием резко выраженного художественного стиля искусства туземных горных народов Малой Азии. В этом отношении типичны изображения крылатого чудовища (грифона) и характерные облики божеств, идущих по вершинам гор или стоящих на спинах диких зверей, как мы это видим на известном хеттском рельефе из Язылы-кая, изображающем свадебную процессию богов. Высокоразвитая металлургическая техника восходит своими корнями к далекому прошлому Малой Азии и тесно связана с древним металлургическим миром Кавказа. Клинопись и религиозная литература, системы счета, меры и веса были заимствованы хеттами у древних и высококультурных народов Двуречья. Так, именно на базе использования богатейшего культурного наследства древних народов Передней Азии возникла хеттская культура, нашедшая свое наиболее полное выражение в создании могущественного государства хеттов, последний расцвет которого относится к XIV - XIII вв. до нашей эры.

Пытаясь противопоставить так называемый "загнивающий" восток "расово-чистому" нордическому миру, фашистские историки всячески стараются провести мысль, что арийско-иранские племена, скрестившись с туземными племенами Передней Азии и подпав под влияние древних культур Месопотамии, утеряли вместе со своей "арийской кровью" и своей "расовой чистотой" свою рыцарскую воинственность, свою государственную мощь, выродились и ослабли, как бы разложившись от прикосновения древнего азиатского мира¹ .

Однако и эта попытка фашистского историка фальсифицировать исторические факты не выдерживает никакой серьезной исторической критики. Совершенно ясен факт, что ирано-персидские племена столкнулись на территории Иранского плоскогорья о целым рядом туземных племен, с которыми они отчасти смешались и культуру которых они восприняли. Но глубоко неправильно утверждение фашистских историков, что это привело к упадку самобытной персидской культуры и персидского государства. Только на базе использования богатого культурного наследства древнеэламского народа, а также народов древней Месопотамии выросла культура Ахеменидской Персии.

Элам вошел в состав могущественного персидского государства в качестве его основной части. Поэтому естественно, что эламская культура оказала сильное воздействие на более позднюю персидскую культуру. Горы Загра, отделявшие Месопотамию от Ирана, были насе-

¹ Taeger P. "Orient und Occident". S. 13. 1936.

левы многочисленными племенами, в частности лулубеями, которые служили связующим звеном, соединявшим древний культурный круг Двуречья с племенами Ирана. В страну лулубеев уже в 3-м тысячелетии до н. э. проникали элементы шумеро-аккадской культуры, которая впоследствии оказала могучее воздействие на племена Ирана. Иранские племена заимствовали у ассиро-вавилонян клинообразную систему письменности и многие элементы их материальной и духовной культуры, а также государственности. Техника изготовления многокрасочной поливной глазури кирпичей (кафелей), при помощи которых создавалась роскошная эмалированная фрагментация зданий, высокоразвитое дорожное строительство и финансовая организация государства были заимствованы персами у вавилонян и ассирийцев. Так, на основе использования богатейшего культурного наследства древних народов Передней Азии не погибла, а, наоборот, ярко расцвела культура персидского народа, создавшего громадное государство Ахеменидов, величайшее государственное образование древневосточного мира.

Таким образом, все попытки фашистских историков доказать наличие "чистых рас" и "расово-чистых" культур на древнем Востоке приводят либо к явным фальсификациям либо к необходимости как-то примирить дикую и нелепую "арийско-нордическую" теорию фашизма с объективными историческими фактами, что само по себе является невозможным.

Типичны в этом отношении высказывания современного немецкого египтолога Биссинга, который, стоя на позициях фашистской расовой теории, все же принужден отрицать существование в историческую эпоху чистых рас, указывая на то, что "мы истории чистых рас вообще не знаем".

Пытаясь оградить себя от возможных обвинений в антифашизме, Биссинг ссылается в подтверждение своих взглядов на Эйкштедта, автора резко выраженной фашистской книги¹ .

В этой лженаучной книге автор изрекает по этому вопросу следующие туманные и высокопарные фразы о постепенном упадке "расового значения" в связи с ростом культуры: "С возникновением более высокой культуры падает расовое значение воинственных завоеваний, уничтожения народов и переселений. Вторгшиеся завоеватели становятся правителями, верхним слоем, но расовое господство уже для них на долгое время исчезает. Как из подпочвенных вод, снова медленно просачивается на поверхность древняя расовая сущность... Наконец, историческое влияние древних антроподинамических потоков едва колеблет поверхность соединений культурных народов"² .

С другой стороны, отдавая себе ясный отчет в том, что "чистые расы" вообще в природе существовать не могут, ибо их существование опровергается конкретными фактами антропологии и истории, сторонники фашистской расовой теории принуждены вводить в понятие "расы" новый элемент "духовного облика" (habitus) или "духовного призыва" (appel), который формирует расу. Так, ссылаясь на слова Гитлера, Биссинг утверждает, что в основе расы лежит именно этот "духовный облик", который в историческом смысле образует расу³ .

Таким образом, по мнению фашистских историков, применительно к историческим эпохам "чистая раса" есть духовно самобытная, цельная и прочная в культурно-историческом смысле раса. Исходя из этого общего определения, Биссинг считает древних египтян "расово-чистыми", или, выражаясь осторожнее, "расово-устойчивыми"⁴ . Доказывая

¹ Eikstedt "Rassenkunde und Rassengesehichte der Menschheit".

² Ibidem, S. 338 ff. Цит. по Bissing "Aegyptische Kunstgeschichte". Erlauterungen, S. 2. 1934.

³ Bissing. Op. cit, S. 3.

⁴ Ibidem.

это положение, Биссинг ссылается на прочность, самобытность, устойчивость и замкнутость древнеегипетской культуры.

Но понятии "духовного призыва" или "духовного облика" столь же неясны и растяжимы, столь же ненаучны, как и понятие "расовой чистоты". Это, действительно, резиновые линейки, измеряя которыми рост и карлика и великана, можно при желании доказывать их полную тождественность или, по крайней мере, принадлежность к одной и той же "расе". Ведь каждый историк хорошо знает, что абсолютно самобытных и замкнутых исторических культур никогда не существовало. Легенда о замкнутости китайского народа развеяна научным изучением китайской истории. Аналогичная легенда о том, что древнеегипетский народ в течение тысячелетий жил и создавал свою историческую культуру в полном отрыве от соседних народов, также не выдерживает научной критики. Так, мы знаем, что древнеегипетский язык и древнеегипетская культура, в частности религия, возникли на основе скрещения языка и религии хамитских племен древней Африки с культурой древнесемитских народов Передней Азии.

В древнейшие времена на территории Африки египетские племена акклиматизировали хлебные злаки и приручили различные виды животных, научились обработке металлов, в частности золота, меди и железа, и создали свою грандиозную крупнокаменную архитектуру. С другой стороны, от азиатского племени гиксосов египтяне заимствовали колесницу и лошадь. Особенно тесной становится связь между египетской и азиатской культурой в середине 2-го тысячелетия до н. э., в эпоху так называемого Нового царства, когда Египет выступил на арену широкой международной политики и завоевал значительные области в Палестине и Сирии.

На усиление культурных связей между Египтом и Пере дней Азией в эту эпоху указывают азиатские слова, проникающие в египетский язык, культы азиатских богов Бэла и Астарты, распространяющиеся в Египте, и, наконец, события политической истории. Однако все это не смущает фашистских борзописцев. Они продолжают настаивать на расово-чистой принадлежности древних народов. Так, Биссинг без всяких научных оснований считает возможным устанавливать "некоторое родство" египетских черепов с северными, т. е. арийско-азиатскими¹ , предполагая, что египтяне с глубокой древности выделились из европейской группы арийских племен, чего строго научно доказать нельзя. С другой стороны, Биссинг пытается доказать, что евреи в расовом отношении тесно связаны с негритянскими группами, что в научном отношении является полной нелепостью, так как предки древних евреев в антропологическом, культурно-историческом и языковом отношении теснейшим образом связаны с древнейшими племенами Передней Азии: финикийцами, аккадийцами, ассирийцами и арабами, которые образуют так называемую семитскую группу племен и языков. С научной стороны гораздо легче доказать, что египтяне в некотором отношении родственны африканским хамитам и тем самым неграм, а евреи через хеттов и эгейцев в культурно-историческом отношении соприкасались с древне-европейскими племенами.

"Теория" арийского происхождения египтян и расовой близости евреев к неграм, несмотря на всю свою антинаучность, проповедуется такими фашистскими историками, как Биссинг, с определенной целью доказать, что высокая культура древних египтян была создана "арийским народом", - ибо по фашистскому учению только арийцы создавали культуру, - а также, елико возможно, принизить культурно-историческое значение еврейского народа, который фашисты сближают с куль-

¹ Bissing. Op. cit., S. 4.

турно отсталыми неграми с целью разжечь антисемитизм среди широких слоев Германии.

Ни один историк никогда не сможет согласиться с фашистским историком Тегером, пытающимся доказать абсурдную мысль, что "нордическая раса" есть "высшая раса", ибо в ней впервые проявилась воля к установлению самостоятельных законов. "Среди всех народов земного шара, - писал Тегер, - только" носители нордической крови при помощи собственной силы взорвали путы архаического мышления и чувства жизни, сделав основным законом своего существования свободу в качестве воли к оформлению жизни на основе общественных законов"¹ .

Только ослепленный воинственным угаром фашистский историк мог договориться до таких нелепостей. Задолго до появления на арене мировой истории "северных" народов понятие свободы было громко провозглашено передовыми людьми античного мира. "Путы архаического мышления" были разорваны еще в период образования великих древневосточных культур. Законодатели Вавилона, Ассирии, хеттского государства и древней Индии впервые формулировали древнейшие правовые нормы, восходящие к эпохе раннего рабовладения.

Так исчезает в свете трезвой исторической критики фашистский мираж, нелепая) сказка о безусловном "превосходстве, высшей германской нордической расы", которая, по словам фашистских изуверов, как бы самой природой и самой историей призвана к неограниченному господству над всеми народами мира.

Понятной становится также и та высокая оценка древневосточной рабовладельческой деспотии, которую мы находим в "трудах" фашистских историков. С особенным чувством превозносит фашистский историк Тегер ассирийскую и нововавилонскую деспотию, очевидно, плененный классическими жестокостями ассирийских царей и тем ужасным разгромом древнего Израиля и дрейней Иудеи царями нововавилонского царства, который сохранился в памяти веков как один из кошмарнейших погромов мировой истории. В таких словах характеризует Тегер ассирийское и нововавилонское царства: "Здесь и в новом Вавилоне, который на краткий срок занял место Ассирии, еще раз развернулся гений древневосточного государства, достигнув импонирующего величия до того, как он был сокрушен под натиском иранцев"² .

Само собой разумеется, что фашистскому "историку" в мировой истории больше всего "импонирует гений" смертоносного разрушения и кровавого гнета, которым дышит каждая страница ассирийской истории.

Идеализируя, возводя в образец это древнейшее грабительское и захватническое государство, фашистские историки подводят историческую базу под тот бешеный террор, которым фашизм пытается задушить протест народов, порабощенных гитлеровской Германией, под тот дикий разгул разбойничьих инстинктов, под ту безумную идеологию человеконенавистничества, которая столь усердно насаждается обезумевшими германскими фашистами.

¹ Taeger F. "Das Altertum". Bd. I, S. 5.

² Ibidem, S. 176.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. АВДИЕВ:

Комментарии: